В проекте есть некоторое количество здравых вещей, есть несколько вещей, которые мне здравыми не кажутся. Но есть два пункта, каждого из которых достаточно, чтобы все остальное по существу не обсуждать.

Во-первых, это второй пункт статьи 56 "Переходные положения", который звучит буквально так: "Сотрудники милиции с их письменного согласия остаются на службе в полиции на соответствующих должностях". То есть при желании сотрудники милиции по заявлению автоматом остаются в той же должности, которую они занимали в милиции, в этой так называемой полиции. Что это значит?

Это значит, что мы берем ту же структуру, даем из нее уйти кому-то, кто не захочет оставаться, даем возможность начальству мягко и непринужденно уволить некоторое количество людей, которых оно хотело уволить, но не знало как, а тут имеет возможность мягко дать понять, что кому-то писать "письменное согласие" не стоит.

Вся организация остается точно такой же, как была: состоящей из тех же самых людей и имеющей ту же организационную структуру. То, что организацию дальше будут реформировать и менять ее структуру, в законе толком не прописано. И это значит, что мы имеем ту же самую милицию, на которой просто поменяли табличку. А дальше что-то будут пытаться с ней сделать силами того же самого МВД.

То есть реформировать они будут сами себя, оставаясь на момент начала реформы в неизменности. Тут надо понимать, что недостатки нашей дорогой милиции в большинстве своем не сводятся к тому что называется коррупцией: когда есть работающая система, а есть какие-то люди, которые позволяют себе отклоняться от правил, по которым она должна работать, что-то с этого имеют, а система работает хуже, чем могла бы. С милицией ситуация совершенно обратная: те недостатки, из-за которых мы все чувствуем необходимость в реформе милиции, это и есть базовые, центральные институты, на которых держится деятельность милиционеров. Это рутинные базовые практики работы: базовые практики оценки, устройство отчетности, базовые практики отношений между начальником и подчиненным, практики расследования и оформления дел, технические приемы, ценности, представления о допустимом, и так далее. Все это высоко институциализировано, взаимосвязано и косметическому ремонту не поддается.

Большинство позиций, по которым у нас есть претензии к милиции, - это не эксцессы, а рутина. Институты, на которых держится функционирование людей, имеющих право носить оружие и применять насилие, - это страшно устойчивая вещь. Ее практически невозможно изменить, ее можно только убить.

Я приведу два примера - один обидный, наверное, для милиционеров, а другой лестный.

Плохой пример. Когда была война с ворами в законе, потребовались очень большие эксцессы, очень много насилия и целенаправленной работы по разрушению конвенций, по которым это сообщество существовало, чтобы разрушить воровской закон. И были эти знаменитые войны в лагерях между придерживающимися и не придерживающимися закона уголовниками, и это все далось очень большой кровью, и это не было изменением, это было уничтожением. Уничтожением системы правил, по которым все существовало.

Хороший пример. Все читали "Три мушкетера". Бегают со шпагами люди, которым разрешено этим шпагами махать. И у них принято решать проблемы дуэлью. Каждый раз, когда это происходит (а это происходит сплошь и рядом), государство, которое считает своих солдат своей собственностью и не хочет, чтобы они друг друга убивали без пользы для короны, может стоять на ушах, делать личные выговоры, помещать их на некоторое время в Бастилию - ничего не изменится. Дуэли остаются, потому что это их внутренний способ регулировать отношения. И этот институт сильнее большинства вещей, большинства мер, которые этому может противопоставить государство. И только лет через 150, когда становится много людей, которым разрешено носить оружие, которые служат власти и не являются при этом частью этого сообщества благородных дворян, у которых другие ценности и представления о прекрасном, - только тогда обычай постепенно сходит на нет и за него становится возможным эффективно наказывать.

Так вот, перед нами то же самое сообщество, каким оно было за день до вступления нового закона в силу: те же самые люди, та же самая структура, а меняются какие-то формальные отдельные правила, по которым они действуют. Я вас уверяю: корпоративная солидарность, конкретные практики, что и как делается - это институты примерно той же силы, что описанные выше. К примеру, кого можно, а кого нельзя бить в отделении. Не надо думать, что милиционеры могут побить кого угодно. У них есть свои бытовые представления, с кем так можно, а с кем опасно. Есть свои "практики опознания". Периодически они ошибаются с "опознанием", и тогда бывает скандал. Рутина, представление о должном - это все остается с ними, и этот комплекс "понятий" и "практик" переварит любые нерадикальные изменения формальных правил.

МВД не может само себя реформировать, потому что то, что мы хотим реформировать, - это основа их деятельности, основа существования корпорации, а вовсе не какие-то эксцессы, которые поддаются уничтожению путем усиления контроля, перераспределения функций, наказания отдельных фигурантов и так далее. В законе не сказано о палочной системе и вообще ни слова о том, как должны выглядеть практики оценки деятельности этих людей. Это значит, что они себе напишут систему оценки деятельности, по сути такую же. Она может быть другой, но она будет основана на тех же самых принципах. Я ни минуты не верю, что милицейское начальство само для себя в состоянии придумать что-то кроме палочной системы. Все равно будет планирование от достигнутого. Может быть, спрятанное в какие-то другие названия показателей и формулы их расчета.

Второе, что делает абсолютно бессмысленным обсуждение конкретных позиций закона, - это положение о том, что государственный контроль над МВД осуществляется на уровне федеральной системы власти: президента, Думы, Совета Федерации и так далее. Это значит, что, к примеру, у милиционера, который подошел к вам на улице и повел себя с вами нехорошо, ближайшим начальником, к которому вы можете обратиться, является президент страны. Все остальные начальники над ним - это люди из его системы, которые связаны корпоративной системой ценностей и рутин. Условно говоря, если ваша проблема с этим милиционером не так велика, чтобы поставить на уши, как бывает, весь ЖЖ и администрацию президента, вам фактически не к кому апеллировать. Абсолютно отсутствует механизм разрешения рутинного простого конфликта между гражданином и милиционером. Суд в этом качестве не действует, и реформа МВД никак не изменит ситуацию в судах. Это просто другой кусок проблемы. Это совершенно другая структура, милиция не влияет на суды напрямую, и то, что суды, как правило, выносят решения против граждан, - это не результат внутреннего устройства МВД.

В законе, конечно, прописан какой-то общественный контроль, совет. Все понимают, что при нынешнем развитии гражданского общества в России это совершенная фикция. А близкого контроля и подчинения гражданским властям в законе не прописано вообще. Это значит, что они будут продолжать действовать, в том числе реформироваться, в соответствии со своими внутренними представлениями о прекрасном и рациональном.

Мне кажутся важными и очевидными несколько вещей, которые должны были появиться в законе.

Возвращение к местному уровню подчинения. Чтобы милиционеры мэра своего городишки боялись больше, чем своего начальства на два уровня выше. И местной подотчетности реальной, чтобы хотя бы наполовину они зависели от финансирования муниципалитета. Это избавляет нас от ситуации, когда вся милиция - это единая корпорация, которая отвечает только перед собой, внутри себя и способна противостоять любому местному сообществу, местным властям, людям и так далее. Милиция полностью противостоит сейчас гражданскому сообществу как таковому, включая гражданские органы власти. Это первое.

Второе, что было нужно прописать внятными словами. Это полный запрет на палочную систему, то есть на планирование деятельности, основанное на том, что вы должны просоответствовать некоторым показателям. Потому что всегда есть более легкие и рациональные, с точки зрения исполнителя, способы просоответствовать показателям, чем честно сделать то, что хотел тот человек, который эти показатели придумал. Если у вас есть план подобрать 10 пьяных в день на улице, вы не ходите по улице и не ищете 10 раз людей, которые действительно представляют опасность для себя или окружающих. Вы подбираете первые 10 человек, которые мало-мальски навеселе, отвозите их в вытрезвитель и больше уже не обращаете на пьяных никакого внимания, переходя к достижению следующего показателя.

Это базовое свойство плановой системы, и если оно чем-то лечится, то только обратной связью. Но никакой обратной связи в системе, которая контролирует сама себя, разумеется, нет. И не надо рассчитывать, что она появится отчего-то, это вопросы не к МВД, а к политической системе в целом. Именно поэтому этой конкретной милиции, которую мы имеем, хоть пять раз назови ее полицией, палочная система противопоказана.

Должны быть прописаны какие-то системы оценки внутренней деятельности как отдельного сотрудника, так и подразделения. Среди них не должно быть показателей, которых можно достичь путем "срезания углов". И это должен быть закрытый список, при котором должно быть положение, что милиционер, которому спустили целевые показатели, основанные не на этом наборе, имеет право подать в суд за нарушение законодательства за то, что ему ставят незаконные ограничения и требования.

Третье. Ничего невозможно сделать с милицией без того, чтобы в определенном смысле распустить и набрать новых. Или это должно быть выведение всех сотрудников за штат и прием на работу заново через какую-то внешнюю систему оценки, или это должно быть огромное обновление кадров, или, на худой конец, это может быть очень значительная перетасовка кадров, настолько большая, чтобы разрушились внутренние системы круговой поруки. Это должно быть разрушение социальной структуры милиции как корпорации, так или иначе. Никаким другим способом комплекс институтов, на которых она держится, невозможно реально изменить.