Стенды на остановках в моем околотке оклеены агитацией за Навального. У ближайшего супермаркета – куб Навального. Милая молодежь вручает в метро газету Навального, дома достаю из почтового ящика такую же. Еду в электричке, на заборе вдоль железнодорожных путей крупными буквами: «Навальный!»

Светятся вдохновенные лица волонтеров, окрыляет сердца и души иллюзия перемен...

Да только каких перемен?

Вот и уважаемые мною люди верят уже всерьез, что свобода и демократия восторжествуют, стоит лишь выбрать Навального. Волнуются, дар красноречия расходуют - будто новую политическую формацию выбираем, а не главного завхоза столицы.

Ну да, Навальному не занимать таланта очаровывать массы, брать прямолинейностью и простотой, четко и зажигательно говорить очевидные для всех вещи, схватывать сердца тех, кому опостылело эта затянувшееся безвременье.

Но вот только какого рода претензии у него к власти? Деньги, цифры, коррупция, национальный вопрос... А что же о главном?

Для меня, например, Россия без путинского режима - это прежде всего Россия без жестокости, без ГУЛАГа и пыток, без шовинизма и государственного терроризма.

«Жулики и воры» - обвинение меткое, конечно, но главное ли? А взрывы домов в Москве, а Рязань с мешками сахара-гексогена? А массовая гибель мирного населения в Грозном от российских снарядов, разрушенные села Чечни, убитые и искалеченные дети? А «зачистки» и жесточайшие массовые пытки как метод подавления чеченского сопротивления, десятки тысяч пропавших без вести, хладнокровный отказ от переговоров и как следствие этого – сотни терактов, адское месиво Беслана, воспламенение всего Кавказа гражданской войной, непрекращающиеся убийства в Ингушетии и Дагестане и установление абсолютного произвола власти в Чечне... Укрепление силовых структур по всей России, ослабление – гуманитарных, попрание элементарных прав человека, повсеместная практика пыток в силовых ведомствах, урезание свободы слова, появление политзаключенных...

Нет, не это беспокоит главного кандидата от оппозиции. Знаменитое «мочить в сортирах» его не покоробило. Зато покоробили слова Сергея Ковалева о том, что деятельность генерала Трошева во время войны в Чечне не заслуживает одобрения. Алексей Навальный объяснился тогда в какой-то запредельной ненависти к правозащитнику, ставшей после этих слов еще сильнее. Нельзя, мол, «бухтеть» о генерале, которого еще не похоронили. Хоть я не знаю, смог ли бы кто-нибудь из тех, кто видел уничтожаемый Грозный и трупы детей на улицах, выразиться о Трошеве в день его гибели более деликатно и мягко. И не специально высказывался Ковалев, просто ответил на вопрос репортера. Но до этого эпизода чем же так ненавистен был Алексею Навальному бывший политзек и правозащитник? Тем ли, что заявил о праве на жизнь мирных жителей РФ, гибнущих под снарядами Шаманова и Трошева? Или, может быть, тем, что вообще говорил о правах человека?

Виктор Давыдов утверждает, что Навальный писал все это давным-давно, а сейчас он уже не такой, а как к власти придет – еще человеколюбивее станет. Но вот что пишет Навальный сегодня: «В Новой России, конечно, никаких политологов не будет – скормим их диким зверям на потеху детям, пришедшим в зоопарк...»

Допустим, это милая шуточка, вызванная слишком бурным обсуждением его внезапного освобождения. Но вот интервью двухлетней давности на «Ленте» в защиту «Русского марша», на которое Навальный ссылается и сегодня. Ле Пен в том интервью – «респектабельный политик», нелегальные мигранты – главная проблема, а русских из Грозного выгнали злые кавказцы, и никто кроме. Тысячи русских Грозного, погибших от российских снарядов – это не боль, и вообще здоровое чувство вины российского интеллигента перед чеченским народом, претерпевшим геноцид, – это лишь повод к раздражению. Старшее поколение чеченцев перенесло кошмар депортации в детстве и ад двух чудовищных войн в преклонные годы, а Навального возмущает предложение Лукина выплатить старикам компенсации за потерянное жилье и (дословно) «выплатить дополнительные компенсации за депортацию хрен знает каких лохматых годов».

Национализм даже в самых малых дозах всегда будет в остром антагонизме с пусть самым слабым, но подлинным чувством любви к отечеству. И он заразен, он ослепляет человека, лишает его элементарных человеческих ориентиров.

Я не о том, плох Навальный или хорош. Вообще-то он во многом хорош. И семья у него хорошая, и чувства искренние, и обаяние налицо. И действительно, меняться к лучшему путь открыт, не закостенел еще человек. Я только предостеречь хочу друзей от опасности заразиться дурной риторикой. И недоумеваю, каким образом человек таких взглядов оказался лидером тех, для кого еще вчера права человека были базовой ценностью?

Я не вижу Навального у Мосгорсуда на процессе 12-ти, не знаю степени его участия в защите «болотных» узников и других политзаключенных. Лично я вышла 18 июля к Госдуме в знак возмущения жестоким и противозаконным приговором Навальному. И снова выйду, если его опять посадят. И если наши голоса смогут защитить Алексея Навального от ареста, от этого дикого срока, то это – единственно веская причина проголосовать за него 8 сентября.

Есть и другие причины. Команда Собянина так отвратительна и столько наломано уже дров, что вряд ли кто-либо сможет принести больше вреда, да и смена градоначальника нужна уже столице как воздух. Я ни агитировать не хочу, ни мешать чьей-либо агитации. Пусть каждый решает для себя, за кого голосовать, и голосовать ли вообще.

Выбираем пока всего лишь мэра столицы. Хозяйственника, а не идеолога.

И о Москве.

Навальный в свих агитационных материалах называет пять московских проблем: нелегальная миграция, высокие тарифы ЖКХ, дороговизна жизни, неэффективное здравоохранение, пробки. Посадить жуликов и воров, ограничить въезд мигрантов в город – такого рода методами обещает он их решить.

Но у Москвы на первом месте – совсем другие проблемы. Главная из них – бессердечность города, негостеприимность к приезжим, «Москва слезам не верит», а через это – расчеловечивание Москвы и москвичей. Другая проблема – перенаселенность города, давка в подземном транспорте (вот этой проблемы не знают господа кандидаты в мэры, не ощущают на своей шкуре, и потому, конечно, серьезнее для них проблема пробок), бешеный ритм жизни, крадущий нервы, здоровье, творческий потенциал человека.

Арестами жуликов и воров этих проблем не решить. А есть еще главный вопрос страны к Москве: почему у москвичей такие привилегии перед жителями других городов, почему уровень жизни москвичей настолько выше? Но совесть, чувство неловкости – это удел единиц, массам же москвичей такое положение вещей нравится. Не привилегий же, в самом деле, желать им лишиться. Вот и стремится бешеными темпами в Москву вся Россия, вот и переполняется Москва, становясь городом без лица и души. И мигранты, конечно же, не в другие города стремятся – где же еще, как не в Москве, кусок хлеба им заработать для голодающих детей? Но москвичам и без того тесно, поэтому и тревожит их проблема мигрантов, а не проблема жестокости и беззакония власти по отношению к мигрантам.

Навальный, правда, и для нас прописал в своих обещаниях строчку: «Создам центры по обучению детей мигрантов». Но тут же какие-то «национальные криминальные гетто» пригрозил разгромить, озвучив ложно завышенные проценты «национальной» преступности. Обещать жесткие методы борьбы с мигрантами в угоду агрессивным обывателям – убогий метод приближения перемен.

Да только вовсе не смена градоначальника принесет настоящие перемены к лучшему. Главное - какими будем мы сами. Насколько сильным, рассудительным и стойким будет у нас гражданское общество. Насколько совестливыми – люди. Насколько эффективно научимся мы добиваться соблюдения прав человека, законов и позитивной исполнительности у любой власти. Но это - куда более кропотливый и ответственный труд, чем выборы мэра.

Минуло девять лет с того страшного дня, когда школа №1 Беслана, захваченная заложниками, подверглась массированному штурму, в результате которого погибли 334 заложника, из них 186 – дети. С тех пор мы живем в стране, где такое стало возможно. В стране, обреченной существовать с грузом этой памяти. С незалеченной раной. С болью, которая не изжита. С трагедией, которая не прекращается – длится. С язвой, которую не исцелить беспамятством – иначе перейдет в хроническую потерю памяти и души.

Для матерей Беслана, для всех, чьи родные и близкие погибли в этот день 9 лет назад, не прекращаются испытания равнодушием общества. Пытки ложью власти. Пытки бездеятельностью следствия и суда: более ста судебных инстанций без ответа они прошли за эти годы в надежде добиться расследования трагедии, добиться правдивого ответа на вопрос – кто же виновен в гибели их детей? И каково же им – девять лет получать от власти какое-то агрессивное молчание вместо ответа, натыкаясь на стену бездушия, подлости и лжи.

Теперь вот Страсбургскому суду предстоит признать приемлемой бесланскую жалобу. Что же ответят российские власти этому суду на такие вопросы, как, например, причины применения огнеметов при штурме школы? Какую ложь будут содержать эти ответы, и какие новые переживания принесут они родным погибших?

Девять лет назад стало возможным то, что одни люди захватили в заложники детей, пришедших 1 сентября в школу, и стали их мучить, лишая в духоте воды. А другие люди на третий день расстреляли этих детей из самых разнообразных видов оружия.

Погибших и раненых в Беслане называют жертвами терроризма. Однако террористами они были взяты в заложники. Убиты же, ранены – теми, кто обязан был их спасти. И до сих пор нет ответа на вопрос – как же могло случиться, что школа, битком набитая детьми, была расстреляна тяжелой артиллерией буквально в прямом эфире? Предшествовала трагедии Беслана трагедия Чечни, где погибло под снарядами российской артиллерии гораздо больше людей и гораздо больше детей – только не в одночасье, как в Беслане, а месяцами изнурительных бомбежек. Страх и равнодушие общества дали возможность власти демонстрировать полное безразличие к человеческой жизни во время этой войны и хладнокровную готовность положить бесконечное число мирных жизней всех возрастов ради достижения каких-либо целей. Не будь этого равнодушия – не было бы войны. Или иным количеством жертв она бы исчислялась.

Но равнодушие населения подарило власти чувство полной безнаказанности. Оттого и возможен стал Беслан.

С самого начала второй чеченской войны здравые люди призывали власти к переговорам с чеченским сопротивлением в лице законно избранного президента Аслана Масхадова. Предупреждали, что отсутствие таких переговоров приведет к маргинализации чеченского сопротивления. Антивоенные митинги в Москве не набирали более полутора тысяч человек, регулярные пикеты против войны в Чечне ограничивались 30-50 участниками. Однако призывы к переговорам исходили из самых разных слоев мыслящего общества. Власть игнорировала их, твердя, как заученное: «Никаких переговоров с бандитами!»

Чем обернулось это «никаких переговоров» – мир увидел в Беслане. Но перед этим пять лет длилась нелепая, изнурительная война, породившая своей жестокостью и бесчеловечностью тех, у кого повернулась рука взять в заложники детей. Общество, не расследовавшее трагедию Беслана, забывающее события тех дней, – это больное общество.

И что удивляться сегодняшним горестям и бедам, какому-то медленному, но тотальному сползанию общества и страны куда-то под откос?

Те, кто отдавал приказы о бомбежках Грозного и чеченских сел, кто принимал решение о штурме школы №1 в Беслане, – они и сегодня у власти.

Для них и сегодня жизнь ребенка – это ничто.

Сегодня, 4 июля, Александру Павловичу Лавуту исполнилось бы 84 года. К сожалению, родные и близкие отмечают этот день уже без него.

Об этом удивительном человеке было сказано много теплых и добрых слов, многие с горечью оценили в эти дни весомость и тяжесть утраты. Хотелось бы добавить ко всему сказанному еще немного.

Правозащитное движение у своих истоков сплотило очень хороших людей, которых отличали не только кристальная честность, бесстрашие и прямота наряду с изысканной образованностью и интеллигентностью, но еще и какая-то редкостная внутренняя теплота, какой-то свет души, которым могли эти люди согревать свое окружение, свою среду обитания. Такими качествами обладали единицы. Но они создавали тот климат, в котором можно было работать, выполняя тот скрупулезный, требующий времени, сил и профессиональной точности труд, результатом которого становились заявления Инициативной группы защиты прав человека, «Хроника текущих событий», позже – документы Московской Хельсинкской группы и других правозащитных групп.

Очень не хватает сейчас таких людей. Давно уже не с нами Андрей Димтриевич Сахаров, Петр Григорьевич Григоренко, Софья Васильевна Каллистратова, Татьяна Михайловна Великанова, Леонард Терновский. Сейчас вот ушел и Александр Лавут.

На поминках друзья и коллеги много говорили о скромности Александра Павловича. Казалось бы, что особенного для интеллигента в скромности? Увы, беда в том, что нередко причастным к истокам того движения, а более тем, кто около, свойственны были и амбициозность, и чувство собственной исключительности, и высокомерие. Это не красило людей и немного вредило делу. Но у таких, как Александр Лавут, ничего подобного и в помине не было. В том и была его исключительность, что он никогда своей исключительности не чувствовал и не осознавал, ни с кем не говорил ни высокомерно, ни снисходительно. Излучал доброту, обладал искрометным юмором, и при этом пунктуально выполнял ту нелегкую работу, награда за которую ожидалась единственная: слежка КГБ, обыски, арест, годы лишения свободы. Многие номера «Хроники текущих событий» были отредактированы и выпущены им.

Александр Черкасов вспомнил на поминках, как уже далеко не молодой Александр Лавут, у которого годы заключения и ссылки были давно позади, оказался под бомбами в Грозном в составе правозащитной миссии. Его задержали и увезли на вертолете в Моздок, друзья опасались за его жизнь. Однако же, едва оказавшись на свободе, сел на автобус, вернулся в Грозный и продолжил как ни в чем ни бывало опасную для жизни работу. Это был героический поступок, о котором он между тем никому не рассказывал.

Маргарита Калистратова, дочь адвоката Софьи Васильевны Калистратовой, рассказала на панихиде о том, как шла однажды в больницу к маме вместе с Александром Лавутом и как-то невпопад, не вполне деликатно его спросила, зачем он занимается этой деятельностью, такой безнадежной, бесперспективной, тогда как есть ведь у него любимая специальность, любимое дело – математика. Он помолчал и очень просто ответил: «Ну а как же иначе? Как жить, если этого не делать?»

Вот в таких словах и проявляется нравственный, отнюдь не прагматичный императив того противостояния тоталитарному режиму, к которому был причастен Александр Лавут.

Очень хотелось бы, чтобы на таких людей ориентировались сегодня. Собственно, будь таких людей больше – и страна будет другая.

Кого-то арестовали по политическим мотивам – нужно помочь. Судят неправедным судом кого-то, прессуют в лагере – нельзя молчать, надо что-то делать, писать об этом, говорить. Нет смысла? А все равно надо идти.

А как же иначе?..

5 июня Мосгорсуд рассматривал обжалование решения Бутырского суда от 4 апреля о продлении ареста Бориса Стомахина. Я была признана на том процессе защитником Бориса наряду с адвокатом по ходатайству обвиняемого, так что Мосгорсуд рассматривал две апелляционных жалобы: адвоката Бородина и мою. Поскольку Виктор Бородин не явился в суд по болезни и прислал просьбу провести заседание в его отсутствие, суд назначил дежурного адвоката Эвентова (по существующим правилам я могу защищать человека в суде только наряду с адвокатом).

Борис Стомахин, вопреки ожиданиям, был доставлен в зал суда лично (обычно подследственные участвуют в подобных заседаниях по конференц-связи из СИЗО). Коллегия в составе судей Куприяновой, Литвиненко и Синицыной (председательствующей) в начале заседания удовлетворила ходатайство прокурора Ведерникова о приобщении к материалам дела постановления о привлечении Стомахина в качестве обвиняемого, согласно которому он обвиняется теперь уже в тяжком преступлении, а также постановление о продлении срока под стражей до 10 июля от 14 мая. Первое из этих постановлений было предъявлено Борису Стомахину после суда 4 апреля. До этого ему вменялись «преступления небольшой и средней тяжести» (соответственно статьи 282-я и 205.2, ч.1), теперь же он стал обвиняемым в «тяжком преступлении» (ст.205.2, ч.2: публичное оправдание терроризма, совершенное с использованием средств массовой информации).

Борис Стомахин был в судебном заседании предельно лаконичен и отвечал на вопросы не вставая.

Мне пришлось в дополнении к жалобе изложить очевидные доводы. Борис Стомахин был арестован в 20-х числах ноября 2012 года, и к началу апреля у следствия было достаточно времени, чтобы завершить свою работу, однако 4 апреля в Бутырском суде следователь Абоев назвал три основания продлить Стомахину срок заключения под стражей: надо окончить осмотр изъятых на обыске предметов, провести амбулаторную психиатрическую экспертизу и предъявить обвинение. Ничто из перечисленного не может быть основанием для того, чтобы продолжать держать человека в тяжелых условиях СИЗО.

Не говоря уж о том, что изначально никаких причин заключать Бориса Стомахина под стражу не было. Он не грабитель и не убийца, никакой опасности для окружающих людей не представляет, никакого давления ни на каких свидетелей оказать не может (свидетелей по делу к тому же практически и нет), его действия никому не причинили ни материального, ни морального, ущерба, в деле нет потерпевших. Единственное, что вменяется в вину Борису Стомахину, – статьи в интернете на страницах с мизерной посещаемостью. От этих статей никто не пострадал, ни в ком они ненависти не разожгли, никого ни к экстремизму, ни к терроризму не призвали (ни одного такого человека следствие не представило). То есть общественная опасность этих статей не доказана. И нет никаких оснований за эти тексты мучить в СИЗО больного человека. Что же касается нового обвинения, то оно абсурдно, так как блог в Живом Журнале средством массовой информации не является.

Я призвала суд вынести законное решение об изменении Борису Стомахину меры пресечения на не связанную с лишением свободы. Напомнила и о гуманности: у Бориса Стомахина одинокая престарелая мать, инвалид и сердечница, сам он тоже практически инвалид. Упомянула и о том, что содержание Бориса Стомахина под стражей приводит к противоположному результату: когда человек сидит в тюрьме исключительно за тексты, то появляется общественный интерес к этим текстам, то есть арест способствует их распространению.

Адвокат Эвентов поддержал мои доводы.

Борис Стомахин сказал, что сидит ни за что, ничего в его деле не доказано, все, предъявленное следствием, основано на предположениях.

Прокурор Ведерников очень кратко попросил оставить решение о продлении срока под стражей в силе.

Суд совещался не более пяти минут и вынес, как и следовало ожидать, решение об отказе в удовлетворении апелляционной жалобы.

Между тем следствие по делу Бориса Стомахина завершено, сейчас идет предъявление ему обвинения и знакомство с материалами дела. Поскольку следственные изоляторы переполнены, а конвоя и машин, как видно, не хватает, Стомахина уводят из СИЗО рано и привозят очень поздно (в день накануне суда его привезли в половине первого ночи), долгими часами держат в тесных клетках конвойных помещений.

И в заключение вот что хочется сказать. Я читала комментарии к предыдущим моим заметкам о деле Стомахина с цитатами «ужасов» из вменяемых Стомахину текстов. Честно говоря, я до сих пор не прочла того, что вменяют Стомахину теперь, а то, что вменяли раньше, производило на меня крайне неприятное впечатление. Стомахин – глубоко травмированный человек, и я полагаю, что крик отчаяния, сопряженный с ненавистью и злобой, должен в нормальном обществе вызывать сострадание к тому, от кого этот крик исходит, желание как-то разумно помочь, но никак не ответную ненависть.

Иначе и с обществом не все в порядке.

Бутырский районный суд 14 мая в очередной раз продлил срок содержания под стражей Борису Стомахину, на этот раз до 10 июля 2013 года.

Борис Стомахина привели в зал суда пристегнутым наручником к руке конвоира. Второй рукой Борис опирался на трость, без которой он не может обходиться из-за травмы ноги, полученной еще при первом аресте в марте 2006 года.

При входе в зал судьи Борис Стомахин не встал, свои установочные данные подтвердил судье нехотя. Следователь Абоев заявил ходатайство о продлении срока содержания под стражей в связи с тем, что ему нужно составить обвинительное заключение, ознакомить с делом обвиняемого, направить дело прокурору и так далее.

Еще 24 апреля, следователь предъявил Стомахину дополнительные обвинения, переквалифицировав ч.1 205 статьи («оправдание терроризма») на более тяжкую ч.2 (то же с использованием СМИ). Это уже отнесено к разряду тяжких преступлений и дает право суду продлевать предварительное заключение более чем на полгода.

Адвокат Бородин заявил суду о недопустимости такой квалификации, поскольку нельзя рассматривать в качестве СМИ блог в Живом Журнале, где и был размещен вменяемый Стомахину текст. Он также заметил, что за гораздо более тяжелые преступления людей держат под подпиской или под домашним арестом. Стомахину же вообще никакое уголовное деяние не вменяется, только тексты. Бородин попросил также учесть состояние здоровья матери Бориса Стомахина, которая из-за сердечного приступа даже не смогла явиться в суд.

Помощница Бутырского межрайонного прокурора Н. Тимошенко возразила против изменения меры пресечения Борису Стомахну, не приведя ни единого аргумента.

В ходатайстве Стомахина о моем участии в процессе качестве защитника наряду с адвокатом судья Галиуллин на этот раз отказал.

Сразу же после заседания Борис Стомахин был доставлен в следственный комитет, где следователь Абоев предъявил ему новое обвинение, а также ознакомил его с постановлением о назначении новой амбулаторной психиатрической судебной экспертизы и новой психолого-лингвистической экспертизы.

Теперь Борис Стомахин обвиняется по ч. 1 ст.105.2, ч.1 ст.280, ч.1 ст.282, ч.1 ст.30 ч.2 ст.205 УК РФ. Предъявленное ему обвинение на 5 страницах сопровождается однообразным рефреном: «...в неустановленное следствием время в неустановленном месте от неустановленного источника... получил доступ к администрированию сайта... стал пользователем социальной сети «livejournal»... получал от неустановленного следствием источника и производил самостоятельно тексты...» и так далее. Кроме публикаций в Живом Журнале и на почти не посещаемом сайте «Сопротивление» Стомахину вменяется создание одного выпуска газеты «Радикальная политика».

Борис Стомахин говорит, что не надеется на срок менее 10 лет, и пребывает в угнетенном душевном состоянии, граничащем с депрессией. От участия в следствии и суде отказывается, ссылаясь на ст.51 Конституции РФ.

«Симпатизируйте слабому, а не сильному», - пишет Екатерина Шульман, вынося вспыхнувший в фейсбуке спор за пределы соцсети.

Я посмотрела ссылку - и ничего не нашла относительно симпатий Варвары Туровой к девушке-следователю. А нашла совсем другое: призыв не использовать хамства в качестве метода политической борьбы.

И тут, извините, я хочу встать на сторону Варвары. Расценивайте это как симпатию к слабому: на нее сейчас катится вал всевозможных оскорблений за этот призыв, и Варвара, я полагаю, тоже нуждается в защите. Она отнюдь не предпочитает защиту «сильной» девушки-следователя защите «слабого» Навального. Она просто одергивает своих друзей: не опускайтесь до базарного уровня, не роняйте себя, а то не буду дружить. Ну, запакостите вы девушке-следователю страницу в фейсбуке, и что? Разве это хоть в малой степени защитит Навального? И нуждается ли Навальный в такой «защите»? Если уж на стрелочника желчь изливать, так явно ведь не на рядового исполнителя, а хотя бы на того, кто ордер выписывал.

Екатерина советует девушке уйти с работы, чтобы страничку ее не трогали, но девушка ведь, насколько я понимаю, отнюдь не специалист по обыскам у оппозиционеров. Ну да, сегодня дали ей разнарядку обыскивать Навального. А вчера она, может быть, грабителя или насильника обыскивала – того самого, кому призывает ни в коем случае не сочувствовать Екатерина. Брани и нецензурщины эта девушка наслушалась, надо полагать, достаточно, этим ее не удивить. И не факт, что система, в которой она работает, ей нравится: я слышала усталые исповеди таких девушек в кулуарах судов. Может быть, и уйдет она из этой системы когда-нибудь, но вряд ли под действием оскорблений в фейсбуке, где ее просто может удивить, что эти (политические) в перебранке немногим лучше втех (уголовников). И вряд ли эта брань поддержит ее сомнения относительно правомерности обыска, на который ее послали (если таковые возникнут).

Но дело ведь не в девушке. Да будь на ее месте хоть юноша, хоть дедушка - это лишь винтики в механизме. С ними все просто: если нарушают закон, применяют пытки, подбрасывают наркотики или оружие, то добиваться возбуждения уголовного дела нужно, а не гадости в фейсбук писать. Если же в рамках закона держатся, то энергию негодования лучше приберечь для более подходящего случая.

Все дело в том, что человек, заявивший себя противником беззакония власти, не вправе терять своего лица. Негодование он должен направлять на политическое или социальное зло как таковое, а не на пешек в системе. И уж во всяком случае он должен быть по уровню своему решительно выше политического оппонента.
И как-то вовсе уж не корректно сравнивать ситуацию обыска у Навального с феноменом домашнего насилия либо изнасилования как такового. В огороде бузина, как говорится, а в Киеве дядька. Ну ладно, перейдем от бузины (Навального и девушки в погонах) к дядьке в Киеве, которому никакая жалость, оказывается, не положена.

Ну да, бывает, что не положена – в момент совершения тяжкого преступления, например. Тут действительно,не до «пониманий», тут главное жертву защитить, в этом случае и решительная жестокость будет уместна.

Но отказ от понимания травмы преступника, сострадания к нему и стремления вызволить его со дна не убавит насилия в обществе. Ненависть и по жертве наносит удар. Ей, жертве, легче ли будет жить с ответной ненавистью в сердце? И найдет ли она исцеление в обществе, где преступнику нет ни сочувствия, ни милости? Ну, предположим, посадит женщина в тюрьму домашнего насильника либо из дома изгонит. Будет воспитывать ребенка одна, а рана душевная не успокоена, нервы расшатаны, и сорвется она однажды на этого ребенка, и вот уже ребенок – жертва, а она – преступник. А общество, настроенное сочувствовать только жертве, и ее за избиение ребенка посадит или прав лишит, и вот «защищенный» ребенок уже без родителей – а кто сумеет его, изломанного, воспитанного в атмосфере неприязни, уберечь от собственного преступления в будущем?

Насильник не потому насилует, что имеет такую возможность, а потому, что сам когда-то был жертвой, но травма осталась неисцеленной, обида – непреодоленной, и неосознанной осталась потребность на ком-нибудь отыграться. И цепочка зла превращается в растущий ком , если не находится кто-нибудь, умеющий остановить его и ответить однажды на зло добром, побеждая. А это невозможно без подвига понимания, прощения и любви.

У нас преступники, попадая в места лишения свободы, проходят школу ненависти, а вернувшись оттуда, не проходят психологической реабилитации, не находят милосердия и снова возвращаются в тюрьмы, где система настроена на полное отсутствие снисхождения.

Куда легче дышится в странах, где люди не склонны отвечать ненавистью на зло, где система наказаний гуманна и мягка, а с преступниками возятся психотерапевты. Там и преступлений меньше, и насилие в семье – редкость, мужья там не бьют жен, а надзиратели – заключенных. Там и политических репрессий нет.

В одной из таких стран мне довелось однажды побывать. Понаблюдала я ритм ее жизни и улыбающихся людей – и подумала, что недаром в этой стране родился сказочник Андерсен. Созданный им образ девочки Герды, которая сквозь вьюгу идет к замерзшему сердцу мальчика Кая, и формировал, наверно, общественный климат этой страны. А кто такой мальчик Кай? Типичный домашний насильник: бабушку оскорбил, сестру ударил, из дома ушел. Но девочка идет к нему сквозь немыслимые препятствия и воскрешает в конце концов окаменевшую душу братца силой своей любви.

На таких девочках и удержится мир. А вовсе не на амазонках, объявляющих войну всему роду мужскому и силящихся в ключе этой воинственности делать политику.

Я подала кассационную жалобу и замечания на протокол судебного заседания по продлению срока Борису Стомахину.

«Никогда таких длинных протоколов по таким делам у нас не было», - сказала мне секретарша в суде. Действительно, документ немаленький - больше шести страниц. Обычно протоколы по продлению на одной-двух умещаются.

«Протокол готовили тщательно, вряд ли у вас будут замечания», - сказал судья. Лицо у судьи добродушное, вежлив, явно ведь не злодей. И что бы ему было не внять нашим доводам и выпустить Бориса до суда? В судебном заседании он удовлетворил ходатайство о моем участии в качестве защитника – правда, только в данном суде по продлению срока, а не на весь оставшийся период следствия, как ходатайствовал Стомахин.

После всех правовых аргументов на суде я привела простой человеческий: у Бориса Стомахина пожилая мать, сердечница-инвалид, она и так очень много уже перенесла, никого кроме сына у нее нет, и неизвестно, дождется ли она его из заключения. Я завершила речь призывом к милосердию.

Мы ходатайствовали об изменении меры пресечения на любую другую. И вряд ли пострадал бы от начальства судья, если бы под домашний арест, например, отпустил Бориса. Нет же - продлил срок содержания в тюрьме вполне хладнокровно.

Просматривая протокол судебного заседания, я сразу же наткнулась на огрехи. «В случае продления меры пресечения в виде заключения под стражей, направленной на изоляцию Стомахина Б.В. от общества с целью оградить последнее от преступной деятельности обвиняемого...» Такую словесную абракадабру приписали мне в реплике, но не могла я так выразиться ни при каких обстоятельствах! И мои слова «тексты, вменяемые Стомахину» секретарши методично заменили на «тексты, написанные Стомахиным». Каверзная оговорка. Не внесли в протокол какие-то важные вещи, например, приведенный адвокатом Виктором Бородиным перечень постановлений Конституционного суда, статей Конституции и международных пактов, в соответствии с которыми лишение свободы до суда в случае Стомахина противозаконно. Забыли внести и слова адвоката о том, что на форумах в интернете можно найти массу высказываний с различными резкими призывами и если за все это сажать, то можно дойти до абсурда и пересажать огромное количество людей.

Борис Стомахин обвиняется по статьям 282 ч.1 (разжигание ненависти), 205 ч.2 (оправдание терроризма) и 280 ч.1 (призывы к экстремизму) - последнюю недавно добавили. Конкретно же вменяется несколько текстов, размещенных в интернете. Борис в следствии не участвует, ссылаясь на 51-ю статью Конституции. Следователь Абоев, ходатайствуя об очередном продлении содержания Стомахина под стражей, сослался на необходимость завершить осмотр всего изъятого на обыске при аресте, получить заключение амбулаторной психиатрической экспертизы и предъявить обвинение.

Все эти действия не требуют дальнейшего пребывания Стомахина под стражей, разумно объяснил адвокат Бородин. Статьи не тяжкие, потерпевших нет, свидетелей, на которых мог бы повлиять обвиняемый, тоже нет. И ни одного обстоятельства, оправдывающего содержание Стомахина под стражей до суда, ни следователем, ни прокурором не названо.

Я говорила о том, что тексты, вменяемые Стомахину, располагались в интернете на мало посещаемых ресурсах, их почти никто не читал. Содержание человека под стражей в таком случае абсурдно, потому что только способствует распространению текстов, к ним привлекается внимание, арест достигает противоположного результата. Слово из-за решетки громче звучит. Поэтому со словом вообще нет смысла бороться с помощью арестов.

Я привела на суде пример (его тоже в протокол не занесли), когда текст с явным экстремистским призывом повлек за собой чудовищные преступления против человечности. Это призыв Симонова и Эренбурга «Убей немца!». Не фашиста вооруженного, а немца. Массовые преступления против мирных, ни в чем не повинных людей стали следствием ненависти, стимулированной подобными текстами. Однако в голову никому не приходит признать их экстремистскими, сажать за их распространение. Стомахина же посадили за тексты, которые вообще никакого преступления не стимулировали, даже самого малого. И призывов как таковых в них нет, это лишь эмоции человека, вызванные переживанием жестокости мира, а сажать за это – лишь умножать ту самую жестокость.

На предыдущем суде по продлению срока Стомахину в начале февраля судья была неприветливая и резкая, в зал не пустила никого, даже мать Бориса, сделав заседание закрытым. На последнем же заседании судья и в зал всех пустил, и аргументы выслушал внимательно, и даже с обвиняемым, говорившим с судом сидя, вполне был приветлив. А итог один – Стомахин сидит.

Между тем следствие подходит к концу. В ближайшие дни начнется знакомство с материалами дела. В этом обещает участвовать адвокат Михаил Трепашкин, намеревающийся защищать Стомахина в суде.

Моя кассационная жалоба вряд ли будет удовлетворена Мосгорсудом. Таким образом, Борис останется под стражей на неопределенный срок. Пять лет он уже отсидел за три статьи в малотиражке. Теперь будет суд за три статьи в интернете - и сколько он даст с оглядкой на предыдущие пять лет? Нет надежды, что мало. И невозможно сказать, когда освободится этот мученик, страдающий за резкий стиль и злую идею, за однообразные, исполненные тоски и отчаяния тексты, которые никому не принесли никакого вреда, разве что настроение кому-то испортили. Как и невозможно предсказать, долго ли еще продлится это абсурдное стремление ограждать общество от идей с помощью решеток и колючей проволоки.

Вчера в областном суде Саратова рассматривалось дело об облегчении меры наказания Алине Жуковой, девушки из Уфы, которой подкинули наркотики.

Как это привычно уже звучит. И сколько их сидит - этих юношей и девушек, которым подкинули наркотики. Один случай другого диче и "краше".

Но у Алины не рядовое дело из серии махинаций наркоконтроля. Ее дело имеет политический подтекст.

"Дочери мстят за мою деятельность", - не сомневается Альмира, мама Алины, уфимская правозащитница, член общественной наблюдательной комиссии, активист движения "За права человека". Ее деятельность по разоблачению коррупции задела интересы какого-то крупного и влиятельного лица - вот Альмире и стали мстить. Сначала угрозы, а потом и удар по самому уязвимому месту - дочери. Видео, где отчетливо засвидетельствовано, как Алине Жуковой подбрасывают наркотики, было показано в сюжете по местному телевидению, но это не избавило девушку от срока.

Когда Алина Жукова попала в колонию города Вольска Саратовской области, администрация отнеслась к трудолюбивой и добросовестной девушке положительно, дала ей хорошие характеристики и ходатайствовала о переводе на более легкие условия наказания - пребывание на свободе с браслетом. Отсутствие нарушений за два года, наличие поощрений – все, казалось бы, за то, чтобы отпустить Алину. Но суд города Вольска отказал – так, «на всякий случай»...

12 февраля в Саратовском областном суде слушалось обжалование этого отказа. Адвокат Руслан Еникеев и Альмира Жукова пояснили, что единственной причиной отказа Вольского суда было непризнание Алиной своей вины. Альмира Жукова заявила ходатайство о приобщении к материалам дела видеозаписей, свидетельствующих о невиновности дочери. Суд в ходатайстве отказал, однако отменил решение суда Вольска и отправил дело на новое рассмотрение другим составом суда.

Это обнадеживает, но мало. Сколько же мыкаться еще Алине в ожидании положительного решения подобных судов? Как раз и срок может подойти к концу. Коллегия могла бы и на месте вынести решение об освобождении Алины, но не решилась – тоже «на всякий случай», надо полагать... «Почему о деле Алины известно не так широко, как должно было бы быть?» - спросила я у Альмиры Жуковой.

«Я не хочу обвинений в самопиаре, мне прежде всего других людей нужно защищать», - ответила Альмира.

Ее можно понять, скромность и желание другим людям помогать не меньше, чем собственной дочери – естественные черты правозащитницы. Но мы-то могли бы уж пристальнее следить за судьбой Алины Жуковой, поддерживать маму и дочку информационно и морально, добиваться освобождения Алины.

Алина участвует в заседании суда по видеосвязи

Адвокат Руслан Еникеев и Альмира Жукова в зале суда

Бутырский суд Москвы продлил Борису Стомахну срок содержания под стражей до 10 апреля. Накануне судебного заседания мне позвонил Виктор Бородин, адвокат Стомахина, и сообщил, что его подзащитный просит меня быть в суде, поскольку хочет заявить ходатайство о моем участии в деле наряду с адвокатом.

Судебное заседание было назначено 1 февраля на 12 часов, однако конвой привез Стомахина из тюрьмы только к трем, заседание началось около 4 часов.

Зал - крохотная комнатка с железной клеткой и всего одной скамейкой для публики. Судья Грымова начала с того, что выпроводила за дверь всех, включая маму Бориса, оставив только следователя, прокурора и адвоката и объявив, что заседание будет проходить в закрытом режиме. При этом ни на статью закона не сослалась, ни постановления отдельного об этом не вынесла.

Недовольный таким поведением судьи, Борис Стомахин отказался вставать, отвечая на установочные вопросы. Его ходатайство об участии меня в качестве защитника было отклонено сразу же. Следователь Абоев огласил ходатайство о продлении срока содержания под стражей на 2 месяца, поскольку необходимо «завершить осмотр объектов, изъятых в ходе проведения обыска, получить заключение компьютерно-технической экспертизы, назначить и провести автороведческую экспертизу, после чего предъявить обвинение Стомахину». Адвокат зачитал заявление, поданное Борисом, затем изложил свои доводы: Борис Стомахин является единственным сыном престарелой мамы-инвалида, других родственников у нее нет. Он обвиняется в нетяжком преступлении, зарегистрирован и поживает в Москве, скрываться не намерен, и потому нет необходимости держать его во время следствия под стражей.

На оглашение решения судья Грымова также отказалась допустить. Свое решение оставить Стомахина под стражей она мотивировала тем, что он «обвиняется в совершении двух умышленных преступлений, направленных против общественной безопасности, основ конституционного строя и безопасности государства…», а также «ранее судим за совершение однородных преступлений по ч. 2 ст. 280, ч. 1 ст. 282 УК РФ, что дает достаточные основания полагать, что, находясь на свободе, он может продолжить заниматься преступной деятельностью».

Борис Стомахин обвиняется сейчас по ч.1 ст. 282 и ст. 205.2 (публичное оправдание терроризма). Конкретно ему вменяются три текста: «Не допустить нового Холокоста», «Untermenschen» и «Памяти шахидов». Если при первой судимости Стомахину вменяли тексты, распространяемые в малотиражном бюллетене «Радикальная политика», то на этот раз - тексты, размещенные исключительно в интернете, на сайте «Сопротивление». Статистика показывает минимальную посещаемость сайта. Сейчас, после ареста Бориса, интерес к текстам, возможно, увеличится.

Борис Стомахин отказывается принимать участие в следствии и подписывать протоколы, руководствуясь ст.51 Конституции.

Выглядит Борис устало, говорит о тяжелой обстановке в камере, о том, что в его маленькую камеру на 4-5 человек подсадили недавно какого-то крупного вора, последний грабеж которого затронул интересы какого-то министра. У этого уголовника «патриотичсекие» взгляды, он создает в камере невыносимую психологическую атмосферу и, как я поняла, пытается организовать травлю Бориса. Стомахин не исключает, что такую публику ему подбирают в соседи специально, ради давления.

Стомахин очень просит поддержки, писем, периодики. В библиотеке читать нечего, отрыв от информации полный.

Какими бы ни были тексты, вменяемые Стомахину, держать человека в тюрьме второй раз исключительно за отталкивающий стиль и дурную риторику есть признак крайне немилосердного и злого общества.

Стомахин с матерью в коридоре суда

Вчера мы похоронили Валерия Абрамкина. Он умер в возрасте 66 лет. В храме Андреевского монастыря его отпевал священник Александр Троицкий, который познакомился с Валерием, будучи учеником 2-й математической школы. Слеты КСП и «Воскресения», которые организовывал Валерий Федорович, привлекали большое количество молодежи. Он притягивал к себе людей. На «Воскресениях» собирались сотни студентов, старшеклассников, выступали юные поэты и барды. Конечно, от такой деятельности Валерия Абрамкина КГБ был не в восторге.

Сначала молодежные слеты «Воскресения», потом самиздатский сборник с таким же названием, потом «Поиски». Способность Валерия Абрамкина притягивать людей и организовывать их определила судьбу и место этого журнала: профессиональные авторы, важнейшая для того времени публицистика, активное хождение журнала в самиздате, тиражирование в «тамиздате». За это Валерий Абрамкин получил приговор: три года лагерей общего режима. В лагерях не исправился, за что получил еще три года, уже строгого режима, по той же статье 190-1 (распространение клеветы, порочащей советский строй).

Оставшуюся часть жизни Валерий Абрамкин посвятил заключенным и тюремной реформе, о чем знают все. Но еще об одной малоизвестной страничке биографии Валерия Федоровича хочется мне упомянуть. Когда в конце 1985 года он вернулся из лагерей после 6 лет заключения, в Москве его, как было тогда заведено, не прописали и он поселился в тверской глухомани, где устроился работать в школе для умственно отсталых детей. Несколько лет спустя он и его друзья создали в этой деревне негосударственный реабилитационный центр для сирот и инвалидов.

В отпевании Валерия Абрамкина участвовали четыре священника, один из них - Николай Пачуашвили, митрополит Ахалкалакский и Кумурдойский. В своем коротком слове он сказал, что хоть Валерий и нуждается, как все ушедшие, в молитвах об упокоении души, но именно таких людей церковь со временем причисляет к лику святых.

Отец Александр в конце отпевания сказал о своем старшем друге:
«Он отдавал свою душу, свое сердце, свою любовь великому множеству людей... С тех пор как Валерий сам прошел через узилище, он прежде всего обращался к важной для нашей страны и для нашего общества теме - теме заключенных. И вся его последующая жизнь была посвящена попыткам что-то изменить в этой трагической стороне нашей жизни: в отправлении правосудия и так называемой исправительной системе. Валера очень переживал, когда ему что-то не удавалось сделать, а, естественно, не все удавалось сделать, но все-таки мы должны, прощаясь с ним, от всего этого множества людей, которым он смог помочь в своей жизни, выразить глубочайшую благодарность».

Валерий Абрамкин был очень добрым человеком. Никогда не осуждал тех, кто давал на него показания ради смягчения собственной участи, и даже наоборот – всячески оправдывал их и сохранял с ними теплую дружбу. Никогда не говорил со злобой и ненавистью о своих тюремщиках. Более жестко настроенные друзья и коллеги осуждали его за «соглашательство», за участие во всевозможных советах, где приходилось разговаривать с людьми, наделенными большой властью и пользующимися отвратительной репутацией.

Восемь с половиной лет назад мне пришлось редактировать стенограмму заседания инициативной группы «Общее действие» в Сахаровском центре, посвященном ситуации вокруг правозащитного движения. Там было много людей, присутствовал приехавший из Америки Юрий Орлов, основатель Московской Хельсинкской группы, и, конечно же, на этом заседании остро вставали подобные вопросы. Расшифровывая на аудиозаписи выступление Абрамкина, я не все сумела понять, и тогда Валерий прислал мне свой текст в авторской редакции. Вот самое важное из него:

"...Я отсидел шесть лет при коммунистах за журнал, который назывался «Поиски взаимопонимания». К взаимопониманию мы призывали всех, даже Брежнева (именно ему отсылала свои документы и МХГ). Здесь шесть лет назад была дискуссия, посвященная 20-летию «Поисков». Меня спросили, насколько далеко распространяется «взаимопонимание», стали бы мы публиковать тексты фашистов, например. Я тогда сказал: естественно, стали бы. Конечно, сохраняя за собой право на редакционный комментарий. Если мы отказываемся говорить и понимать людей, нам непонятных, значит, нет другого выхода – надо стрелять, взрывать, откусывать головы тем, кто нам непонятен или не приятен. Мне кажется, наш журнал был в духе (в душевном порыве) демократического движения. Его иногда называют правозащитным. Я себя в правозащитниках никогда не числил (и не числю) в надежде, что принадлежу к некоему «правильному» (это на тюремном языке) сообществу, в котором и Андрей Дмитриевич, и Юрий Орлов, и Сергей Адамович, и доктор Гааз, и Серафим Саровский (вместе с житийным «медведем»), и доктор Януш Корчак... Оборву список, поскольку понятно, о чем идет речь. Здесь неоднократно звучала идея: не ссориться с теми, кто сидит с властью на одном поле. Вроде бы даже защищать их предлагают, как животных из Красной книги. Спасибо, я понимаю, что имели в виду и меня. По этому поводу хотел бы напомнить слова из предания о докторе Гаазе: становиться на колени перед власть имущими не стыдно. Не стыдно, если ты просишь не за себя, а за человека бедствующего, униженного, страдающего. За себя же просить (выгадывать, «презентоваться» и т.п.) стыдно и стоя на ногах или на постаменте собственного тщеславия".

Что-то знаменательное я увидела в том, что гроб Валерия стоял в храме под иконой Серафима Саровского и большим изображением креста, а вокруг стояли люди - и верующие, и неверующие, правозащитники титульные и гонимые, поэты признанные и непризнанные, солидные государственные мужи и простые бывшие заключенные, и даже плечом к плечу стояли люди, которые ни в каком другом месте не встали бы рядом.

Валерий и при жизни умел объединять и примирять. Это был настоящий миротворец.

В воскресенье на многолюдной акции протеста против "антисиротского" закона (устойчиво уже поименованного народом "законом Ирода") я заметила плакат: "SOS! Наших детей Хамовнический суд выселил на улицу!".

Неужели зимой выселили? - удивилась я. Впрочем, трудно уже в нашем несчастном отечестве чему-либо удивляться. А сегодня раздался звонок: "Выселяют женщину с ребенком на улицу, пожалуйста, помогите!" Называют телефон женщины, звоню, слышу плач ребенка, он задыхается, просит о чем-то.

"Что он говорит?" - спрашиваю.
"Он просит, чтобы дверь и стену на место поставили".
Денису 6 лет. Валентина Николаевна Померанцева, его мама, прописана в общежитии Шелкового комбината им.Свердлова с 1987 года. Работала на нем, пока была работа, потом сократили. Имеется судебное решение о праве ее пользования комнатой в общежитии, которое принадлежит государству - не комбинату.

Сегодня, 15 января, в комнату Валентины Николаевны ворвались охранники частного предприятия "Нояда" (руководитель - А.А. Ситников) и вместе с работниками комбината стали крушить стену и выламывать дверь. Пока производили разрушения, блокировали ворота, никого не пускали. Ребенок кричал криком, женщина тоже. Дверь срезали, стену уничтожили.

Никакие обращения в милицию и прокуратуру результатов не дали. У Валентины Николаевны повреждена нога. Ребенок в шоке.

Есть ли хоть какие-то законные основания у Шелкового комбината выселять маму с ребенком среди зимы? Вообще никаких. Решения суда о выселении нет. Да и помещение не Шелковому комбинату принадлежит. Однако ее выселяют. В любую минуту может произойти новое вторжение в ее жилище.

Соседей ее, тоже с детьми, уже выселили. Но в отношении Валентины Померанцевой решения суда нет!

Валентине дают адрес некой квартиры где-то за Переделкиным: мол, переезжайте туда и живите. Но... ни ордера на квартиру, ни какого-либо соглашения о праве пользования... Кто ее там пропишет?

"Если она туда переедет, ее в любой день выселят, ей не дают никаких гарантий, никаких прав проживания, жилье им принадлежит", - в один голос объясняют соседи.
"А как они объясняют выселение ее отсюда?"
"Говорят, что это - нежилое помещение".

Ну, понятно. Помещение в центре Москвы - это деньги, вот Шелковый комбинат и хочет вышвырнуть из него людей, которые там более 25 лет проживают, и осуществить его рейдерский захват. Что им до рыданий Дениса или до его мамы, труд которой давал когда-то предприятию прибыль...

Квартира, которую Валентине предлагают взамен, расположена в бывшем общежитии далеко за МКАДом и принадлежит Шелковому комбинату. Если этот комбинат с такой наглостью выселяет людей из помещения, которое ему не принадлежит, в центре Москвы, то чего же ждать от них там, за МКАДом, в принадлежащем им помещении?

Ну а власти что же? Юрлицо совершает преступные действия в отношении людей, которые проживают на законных основаниях в помещении, принадлежащем государству - а милиция и прокуратура бездействуют. Тогда как обязаны не только защитить незаконно выселяемых людей, но и возбудить дело по факту рейдерского захвата.

Кто же защитит сегодня Валентину Померанцеву и ее 6-летнего Дениса? Похоже, это под силу только гражданской общественности.

С минуты на минуту Валентина Николаевна может ожидать нового вторжения плечистых бандитов в форме, и ей нужна защита.

Общежитие находится недалеко от метро Спортивная по адресу: Большой Саввинский пер. д.12 стр.18. Рядом расположен Британский визовый центр.
Телефон доверенного лица Валентины и жильцов общежития: 8-909-676-47-17, Зинаида Николаевна.

Кто может помочь - помогите Денису и Валентине!

Не стоит город без праведника, это известно всем. Но как же часто осознаем мы незаменимость праведника, оцениваем в полной мере чудо присутствия его среди нас только в момент горькой утраты.

30 декабря в Екатеринбурге друзья и соратники простились с Владимиром Шаклеиным. Он ушел из жизни внезапно, как будто на полуслове. Вчера еще говорили по телефону, прощались до следующего его приезда в Москву. И вдруг - инсульт, клиническая смерть, реанимация, крайне тяжелое состояние... 24 декабря «скорая» увезла его из дома в больницу. Через четыре дня Владимира Андреевича не стало.

Владимир Шаклеин - бывший политзаключенный, узник Лефортовский тюрьмы начала 70-х. Он выходец из рабочей среды, с юных лет работавший подручным сталевара, затем токарем, кровельщиком. Окончил школу рабочей молодежи с медалью, учился в Московском институте стали (отчислен за студенческую активность), окончил затем заочно Пермский политехнический институт, стал инженером. И всюду, где бы ни учился, ни работал - занимал активную гражданскую позицию, заступался за жертв произвола, несправедливости. Такой склад характера с неизбежностью привел Владимира Шаклеина к диссидентству. В конце 60-х годов он стал активным участником «Просветительского общества» - подпольной организации по распространению самиздата. Закономерно последовал арест, следственная тюрьма КГБ. Однако же срок не дали, выпустили, помытарив в застенках более года. Чтобы избежать повторного ареста, Владимиру Андреевичу пришлось долгое время жить в Эстонии.

В самом начале перестройки, при первых едва уловимых дуновениях ветерка перемен, Владимир Андреевич вернулся в Россию, поселился в Свердловске (Екатеринбурге) и с первых же этапов пробуждения общества включился в активную деятельность: Уральский народный фронт, «Мемориал», «Демократическая Россия»… В 1990-м Владимир Шаклеин был избран депутатом горсовета, в 1991-м стал инициатором создания независимого общественно-политического объединения «Возрождение», в 1994-м - координатором Уральского центра прав человека. В 1996-м Владимир Андреевич создал Межрегиональный центр прав человека, в 1997-м был избран председателем Координационного совета Союза правозащитных организаций области и в том же году возглавил региональное отделение Общероссийского движения «За права человека».

Когда я познакомилась с Владимиром Андреевичем в середине 90-х, у меня создалось впечатление, будто он испытывает чувство неловкости перед своими товарищами, которые тогда, в начале 70-х, получили-таки сроки заключения, и теперь всеми силами стремится как будто наверстать что-то, непосильным и бескорыстным трудом на износ оправдать перед ними то, что тогда ему досталось меньше страданий и испытаний. Впрочем, он в любом случае занимался бы активной гражданской и общественной деятельностью, таков был склад его души. Но ощущение, что не досидел тогда, не получил, как другие, срок, заставляло его брать на себя избыточную нагрузку.

Это был человек обнаженной, императивной совести.

Он слишком близко к сердцу принимал чужую боль, глубоко переживал творящееся вокруг беззаконие, несправедливость, незамедлительно приходил на помощь жертвам произвола. В 90-е годы много ездил по деревням, отстаивая права обездоленного, нищего крестьянства. Очень близко к сердцу принял трагедию войны в Чечне, ездил в лагеря беженцев в Ингушетии, принял участие в Марше мира Александра Любославского. 16 августа 2002 года Любославский и Шаклеин завершили эту уникальную миротворческую акцию на Красной площади. Шаклеин сетовал, что Любославский не позвал его разделить этот трудоемкий путь с самого начала, от Северного Кавказа, а Любославский писал в своем «Кавказском дневнике» о том, какую неоценимую помощь оказал ему Шаклеин, присоединившись к нему, очень уже уставшему, в Тульской области.

Мне кажется, что не было в Екатеринбурге такого правозащитного митинга или пикета, в котором бы не принимал участие Владимир Шаклеин. Одиночный пикет, Шаклеин с плакатом, Шаклеина задерживают - постоянный видеоряд новостей из Екатеринбурга.

День политзаключенного в Екатеринбурге? Организатор - Шаклеин. В 2005 году его инициативой было отметить в рамках Дня политзаключенного и 40-летие диссидентства на Урале, устроить в городской библиотеке выставку документов, самиздата, фотографий. Тогда же Шаклеин провел в Екатеринбурге презентацию «Кавказского дневника» Любославского. Следует отдельно сказать о дружбе и сотрудничестве этих двух удивительных правозащитников. Александр Любославский умер в ноябре 2005 года от инфаркта так же внезапно и неожиданно для всех, на взлете активной правозащитной деятельности, как и сегодня - Владимир Шаклеин.

Он очень много ездил по стране. И когда бывал в Москве, непременно увидишь его или на каком-нибудь правозащитном пикете, или в суде, где судят гражданского активиста.

Владимира Андреевича отличала абсолютная доброта и отзывчивость. Он был готов ехать на край света в любую непогоду, как только узнавал, что где-то нужна его помощь. Особенно близко к сердцу принимал он страдания узников, без вины осужденных.

Этапирован Михаил Трепашкин на Урал - Шаклеин его защитник. Он добивается наряду с адвокатом условно-досрочного освобождения для Трепашкина в суде, ездит к нему в колонию, регулярно посещает его в тюрьме, когда тот оказывается в СИЗО Екатеринбурга.

Доходит до Шаклеина весть о страданиях в тюрьме чеченца Зубайра Зубайраева - Шаклеин его защитник, он рядом с ним на этапе, когда того везут через Екатеринбург из Волгограда в тюрьму Красноярска, он регулярно ездит к нему в Красноярск, в Минусинск, поддерживает его в самые тяжелые минуты, озвучивает страшную правду о положении Зубайраева, об избиениях и пытках. Судят в Волгограде Елену Маглеванную за статьи о Зубайраеве - Шаклеин ее защитник.

Рассказала я ему как-то о тяжелых условиях Бориса Стомахина в лагере - он тут же активно включился в дело, связался с Борисом, взял у него доверенность на защиту его прав и интересов. Мне хорошо запомнилась поездка с Владимиром Андреевичем в Буреполом Нижегородской области в начале февраля 2008 года, когда мы пытались добиться условно-досрочного освобождения для Стомахина. Встретились в Нижнем Новгороде у стен кремля и потом чуть ли не весь день ехали с адвокатом в этот самый отдаленный уголок Нижегородской области. Уже в темноте мы зашли в кабинет начальника колонии - и как же Владимир Андреевич твердо и решительно с ним говорил! Мне показалось, что нет такой стены, которую не смог бы пробить этот человек. Стомахину на следующий день в условно-досрочном освобождении, как водится, отказали, но встречи с ним в кабинке для адвокатов Владимир Андреевич добился. Помню, как в ожидании в том холодном помещении мы заговорили с Владимиром Андреевичем о диких взглядах Стомахина, и он посмотрел на меня как на наивного человека, когда я сказала, что надеюсь на внутреннюю эволюцию и «потепление» радикализма нашего подзащитного. Владимир Андреевич дал мне понять, что человека нужно защищать без всяких надежд на его изменение к лучшему, а за взгляды человек безусловно не должен сидеть, какими бы эти взгляды ни были.

Но далеко не только политзаключенных и без вины осужденных защищал Владимир Шаклеин. Главным императивом защиты прав заключенных было для него неприятие жестокости и беззакония, столь прочно утвердившихся в наших местах лишения свободы. Несколько лет подряд Владимир Андреевич защищал заключенного Юрия Журилова, попавшего в тюрьму из полуголодного детства и неблагополучной семьи и почти всю жизнь проведшего в тюрьмах и лагерях за мелкие бытовые преступления. Администрация нещадно придиралась к нему, уже 50-летнему, больному туберкулезом: «нарушение формы одежды», или - «спал в неположенное время на скамейке» (в камере, где не было скамейки) - штрафной изолятор, помещение камерного типа, затем - тюремный режим… И все это - за жалобы, обращения к правозащитникам, попытки отстоять права заключенных. Владимир Шаклеин решительнее всех остальных отозвался на эти жалобы. Он регулярно ездил к Журилову в колонию, добивался участия в его судебных процессах, много писал о нем и о тех беззакониях, о которых свидетельствовал Журилов.

Как только Владимир Шаклеин стал членом ОНК по Свердловской области, регулярное посещение мест заключения стало его образом жизни.

В последнем телефонном разговоре со мной Владимир Андреевич попросил меня вникнуть в положение политзаключенного Игоря Матвеева, отбывающего срок в ИК-13 Нижнего Тагила. Это было 20 декабря. На следующий день он выехал из Москвы, а 23 декабря Владимир Андреевич был уже в Нижнем Тагиле, где посетил ИК-13 в составе комиссии ОНК. Надо сказать, что дорога из Екатеринбурга в Нижний Тагил изнурительна, посещение мест заключения - это всегда нервное и психологическое напряжение. А каково же все это в преклонном возрасте, и сразу же после напряженной поездки в Москву, которой предшествовала не менее насыщенная деловая поездка в Хабаровск…

Вернувшись из Нижнего Тагила, Владимир Шаклеин позвонил коллеге по правозащитной деятельности Глебу Эделеву и запланировал с ним следующую поездку к Матвееву на 27 декабря, уже в качестве защитников. Он успел даже собрать сумку для этой поездки. А несколько часов спустя случилось непоправимое - инсульт, потеря сознания и через несколько дней - смерть в реанимационном отделении больницы.

Бывают потери, в которые очень трудно поверить, с которыми почти невозможно смириться. К сожалению, та нагрузка, которую взял а себя 75-летний Владимир Андреевич, не могла совместить силу бодрого и непримиримого духа с реальными силами организма. Он работал как здоровый и полный сил человек несмотря на возраст, болезни, высокое давление, глухоту. Он отворачивался от своих болезней, не желал считаться с ними, не желал вообще обращать на них внимания. Не желал ни помнить, ни заботиться о себе - и это привело в конце концов к непоправимому.

Надо сказать, что за всю свою деятельность, за весь этот тяжелый и изнурительный труд Владимир Андреевич не получал денег. Он делал абсолютно бесплатно ту работу, за которую профессиональные адвокаты срывают огромные барыши, и нередко тратил средства из собственной пенсии на оплату дороги, иной раз с готовностью даже не доедать в пути - лишь бы добраться до цели, доехать до своих подзащитных.

В начале осени в Сахаровском центре состоялась презентация сборника Владимира Шаклеина «За права и достоинство человека в России», в котором собраны документы и свидетельства его самоотверженной деятельности, его очерки и правозащитные заявления. Можно было бы рекомендовать эту книгу как пособие для тех, кто хочет стать правозащитником.

Нам же, друзьям и коллегам Владимира Шаклеина, лучшим действием в его память будет, наверное, защита тех, о ком болела его душа. Нужно пристальнее обратить внимание общественности на положение Игоря Матвеева и добиться его освобождения. Нужно не забывать любимого лозунга Владимира Андреевича - «За права и достоинство человека в России» - и не терять надежды, что это осуществимо, не опускать руки, не прекращать усилий к человеколюбию, добру и свободе.

Политзаключенные встретят наступающий 2013 год в тюрьмах и колониях. Следует с прискорбием отметить, что количество политзаключенных в России в минувшем году возросло в разы. 6 мая власть провела подлую операцию мщения участникам многолюдных митингов за их гражданскую активность, устроив с помощью полиции и ОМОНа кровавую потасовку на Болотной площади и затем обвинив в массовых беспорядках самих участников шествия. Узники Болотной площади томятся сегодня под следствием в московских тюрьмах. На их месте мог бы оказаться каждый из нас.

Чем больше новогодних поздравлений они получат, тем легче им будет перенести выпавшие на их долю испытания.

Ниже я привожу далеко не полный список адресов политзаключенных. Поздравьте их с Новым годом, напишите им добрые слова, пришлите красивые открытки! Это принесет радость не только им, но и вам и внесет крохотную лепту в потепление нашего общественного климата, столь неблагополучного сегодня.

Почтовые адреса московских тюрем:

Матросская Тишина (СИЗО-1)
107076, г. Москва, ул. Матросская Тишина, д.18, ФБУ ИЗ-77/1

Бутырка (СИЗО-2)
127055, Москва, ул. Новослободская д. 45, ФБУ ИЗ-77/2

СИЗО №3
123308, Москва, 1-й Силикатный проезд, дом 11, к.1, ФБУ ИЗ-77/3

СИЗО №4 («Медведь»)
127081, Москва, ул. Вилюйская, 4, ФБУ ИЗ-48/4

СИЗО №5 («Водник»)
125130, Москва, ул. Выборгская, дом 20 ФБУ ИЗ-77/5

ИЗ-1/1 ГУИН МВД РФ "Лефортово"
111116, Москва, ул. Энергетическая, 3

В «Матросской Тишине» (адрес см. выше) находятся:

Кривов Сергей Владимирович, р. 8 сентября 1961 г. Обвиняется по ст.ст.: ч.2 ст.212 и ч.1 ст.318
Сергей Кривов - выпускник МИФИ, кандидат физико-математических наук. Ему 51 год, женат, двое несовершеннолетних детей - 9 и 12 лет, также на иждивении мать со 2-й группой инвалидности. Гражданский активист, постоянный участник акции ОккупайСК, проходящей с июня по настоящее время в поддержку узников 6 мая, участник акций в поддержку политзаключенных. Член ПАРНАС (Партии Народной Свободы).
Сергей был задержан 18 октября. Ему вменяют вырывание дубинки из рук полицейского, которую Кривов якобы передал некоему молодому человеку, попытавшемуся ударить полицейского. Доказательством служит видео и показания полицейских. Сергей признает, что вырвал дубинку, однако утверждает, что сделал это с целью предотвратить начавшееся избиение митингующих полицией.

Лузянин Максим Сергеевич, р. 21 августа 1976 г.р. Осужден по ч. 2 ст.212 и ч.1. ст.318 УК, срок 4,5 года (до 28 ноября 2016 г.)
Предприниматель, культурист, воспитывает 15-летнего сына. Не состоит в политических партиях и движениях. Задержан 28 мая с применением электрошокера. Обвиняется в прорыве оцепления и избиении ОМОНовцев. 2 дня после задержания к Максиму не пускали адвокатов и родственников, держали его в камере без еды и воды, предположительно избивали. В результате Максим признал свою вину, опознав себя на фотографиях, где накачанный человек в масках применяет насилие к полицейскому. Оплатил тому услуги стоматологической клиники. На самом ли деле Лузянин виновен или признал вину под давлением следствия, неизвестно. Фактически Лузянин обвинен в причинении физической боли и легких телесных повреждений сотрудникам полиции, ни один их которых на судебное заседание не явился.

В «Бутырке» (адрес см.выше) находятся:

Барабанов Андрей Николаевич, р. 25 июня 1990. Обвиняется по ст.ст. по ч.1 ст.318 УК и ч. 2 ст. 212 УК. Арестован 28 мая 2012.
Выпускник московского математического колледжа, художник. Не состоит в политических движениях. Основанием для ареста суд счел наличие у Андрея знакомых анархистов и футбольных фанатов. Нуждается в письмах, моральной поддержке.

Кавказский Николай Юрьевич, р. 16 октября 1986 г., обвиняется по ч.2 ст.212 УК РФ
Активист Левого социалистического действия. Правозащитник, юрист-консультант Комитета «За гражданские права». Вегетарианец с 4-х лет. Страдает рядом заболеваний, в т.ч. болезнью сердца, дыхательной недостаточностью. Арестован до 6 марта 2013 г.

Косенко Михаил Александрович, р. 8 июля 1975 г. Обвиняется по ч 2. 212 и ч 2. ст.318 УК
Инвалид второй группы в результате травмы, полученной им в армии. Не состоит в политических партиях и движения. Вину не признает. Арестован до 22 апреля 2013 г.

Полихович Алексей Алексеевич, р. 29 августа 1990 г. Обвиняется по ч.2 ст.212 УК РФ
Арестован 25 июля 2012г.
Алексей родился в Москве, проходил службу в Северном флоте, учится заочно в Российском государственном социальном университете на конфликтолога (закончил первый курс), работал старшим курьером. В составе анархистской колонны Полихович принимал участие во всех зимних оппозиционных акциях протеста, был активистом движения «Оккупай», ездил в подмосковный Жуковский защищать от вырубки Цаговский лес.

В СИЗО № 4 («Медведь») (адрес см.выше) находятся:

Ковязин Леонид Николаевич, р. 28 сентября 1986 г. Обвиняется по ч.2 ст.212 УК РФ
Арестован 5 сентября 2012 г.
Леонид родом из Кировской области, отец - строитель, мать - библиотекарь. Житель Кирова, внештатный корреспондент газеты «Вятский наблюдатель». Вегетарианец, отстаивает права животных. Интересуется историей, философией, живописью, журналистикой, театром и танцами.Учился на факультете философии и культурологии Вятского Государственного гуманитарного университета. Имеет на иждивении 78-летнюю бабушку. По заданию редакции Ковязин вел 6 мая видеосъемку. Арестован на основании видео, где он мимоходом прикасается к туалетной кабинке, которую опрокидывают активисты, пытаясь защитится от нападавшего ОМОНа. Обвиняется в участии в массовых беспорядках.
Страница Леонида Ковязина ВКонтакте
Живой Журнал Леонида Ковязина

Савелов Артем Викторович, р. 14 мая 1979 г. Обвиняется по ч.2 ст. 212 УК и ч.1 ст.318 УК
Арестован 9 июня 2012 г.
Не состоит в политических партиях и движениях. Обвиняется в “призывах к массовым беспорядкам” и “применении насилия в отношении представителя власти”. Савелову инкриминируют, будто он мешал сотрудникам полиции, кричал «Долой полицейское государство», хватал сотрудника полиции и пытался втянуть его «в агрессивную толпу людей». Основанием стали показания ОМОНовца, которого Савёлов якобы хватал за руку и за бронежилет, при этом сам «потерпевший» затрудняется классифицировать данные действия как насилие. Артём сильно заикается и не смог бы прокричать те лозунги, которые ему приписывают. По мнению защиты, Артём не мог совершить преступных действий, которые ему вменяются, потому что они якобы произошли после 18 часов, а в 18.01 Савёлов уже сидел в автозаке и сделал оттуда звонок родственникам. На Болотной площади он находился всего 3 минуты и был задержан сразу после прорыва оцепления.

В СИЗО № 5 («Водник») (адрес см.выше) находятся:

Акименков Владимир Георгиевич, р. 10 июня 1987, активист «Левого фронта».
Стремительно слепнет в тюрьме.

Белоусов Ярослав Геннадьевич, р.30 июля 1991, обвинение предъявлено по ч.2 ст.212 и ч.1 ст.318 УК РФ
Студент четвертого курса факультета политологии. Женат, воспитывает годовалого сына. Придерживается национал-демократических взглядов. Участник движения «За честные выборы», дважды был наблюдателем на выборах, один раз — членом избирательной комиссии. Недовольство результатами выборов привело его на митинги.

Зимин Степан Юрьевич, р. 18 января 1992 г. Обвинение предъявлено по ч.2 ст.212 и ч.1. ст.318 УК.
Занимается реконструкцией костюмов, культуры и быта славян X века, работает кузнецом, при этом учится на факультете политологии РГГУ, востоковед, в совершенстве знает арабский язык. Придерживается анархических взглядов.

Группа поддержки ВКонтакте

Луцкевич Денис Александрович, р. 11 апреля 1992 г. Обвинение предъявлено по ч.2 ст.212 и ч.1. ст.318 Арестован 9 июня 2012 г.
Прошел срочную службу в элитном подразделении десантных войск — десантно-штурмовом батальоне Балтийского флота. Студент заочного отделения и помощник декана отделения культурологии Государственной академии гуманитарных наук. 6 мая Денис пытался помочь девушке, которую на его глазах тащил ОМОН, за что был задержан и жестоко избит. На митинги ранее не ходил, оппозиционными взглядами не отличался, хотел поступить в полк ФСО. Обвиняется в том, что сорвал с омоновца шлем и кидал куски асфальта. Доказательством служат только показания самого омоновца.
24 октября Луцкевич обратился в СК с требованием возбудить дело против избивших его на Болотной площади полицейских. 2 ноября Басманный суд продлил арест Денису Луцкевичу до 6 марта. Адвокатом Динзе были приведены доказательства невиновности Луцкевича.

В СИЗО «Лефортово» (адрес см. выше) находятся:

Лебедев Константин Владимирович, р. 25 июня 1979.
Учился в Нефтегазовом институте им. Губкина. В 2004 г. покинул молодежное прокремлевское движение «Идущие вместе» и стал одним из создателей движения «Смена», принимал участие в событиях Оранжевой революции в Киеве в конце 2004 г. Представители «Смены» участвовали в митингах в защиту Михаила Ходорковского в мае 2005 г., Маршах несогласных и других акциях. В 2008 г. Лебедев вступил в оппозиционную коалицию «Другая Россия», а затем принял участие в создании Национальной Ассамблеи. В 2009 г. Лебедев упоминался в СМИ как член московского политсовета движения «Солидарность». В 2011 г. Лебедев стал членом Российского социалистического движения (РСД). Также Лебедев был одним из кандидатов в Координационный совет оппозиции от курии левых.
Сайт в защиту Лебедева

Развозжаев Леонид Михайлович, р. 12 июня 1973 г., обвинение предъявлено по ч. 1 ст. 30, ч. 1 ст. 212 УК.
Дата задержания 19 октября 2012 г.
Родился в Ангарске Иркутской области в многодетной рабочей семье. Получил рабочую специальность «газоэлектросварщика». Трудовую деятельность начал с 1993года предпринимателем, одновременно работая в газете «Независимое обозрение».
Подробности ареста Развозжаева получили широкую огласку.

Комитет 6 мая выступил с петицией против продления арестов узникам 6 мая, подписать которую можно здесь.

Всем узникам московских тюрем можно также написать, пользуясь сервисом www.fsin-pismo.ru.

Им также можно отправить передачи и деньги на тюремный счет.

Приведенные здесь данные об узниках 6 мая взяты с сайта http://6may.org/, который рекомендую для получения дополнительных данных о политзаключенных и о том, как им помочь. Рекомендую также страницу http://6may2012.livejournal.com/

Кроме узников 6 мая в московских тюрьмах находятся другие политзаключенные. Фабрикуется ложное обвинение против троих антифашистов: Алексея Олесинова, Алексея Сутуги и Алена Воликова. Подробности их дела можно посмотреть здесь и здесь.

Алексей Сутуга и Ален Воликов находятся в Бутырской тюрьме, Алексей Олесинов - в СИЗО-4. Положение Олесинова усугубляется плохим состоянием здоровья, подорванным еще во время первого срока (2008-2009 г.г.) Алексея Олесинова защищал в конце 2008 года адвокат Станислав Маркелов. После гибели Маркелова защиту его в суде вел Михаил Трепашкин. О первом деле Олесинова я писала в «Гранях». Сегодняшнее обвинение Олесинова, надо полагать, не менее абсурдно, чем первое.

Адрес для писем: 127081, Москва, ул. Вилюйская, 4, ФБУ ИЗ-48/4, Олесинову Адексею Федоровичу

В СИЗО-4 находится сейчас также Стомахин Борис Владимирович - фигура, на мой взгляд, просто-напросто трагическая. Он отбыл уже 5-летний срок фактически за стилистику своих страстных посланий. Сейчас ему грозит не меньший срок за то же самое. Ему сейчас очень тяжело. Написать ему, поддержать добрым словом будет, безусловно, хорошим и добрым делом для людей любых убеждений и взглядов.

В Нижнем Тагиле отбывает срок Игорь Матвеев, р 17.12.1974 г., бывший майор внутренних войск. Матвеев был приговорен к четырем годам заключения в отместку за то, что в мае 2011 года разместил в интернете обращение к руководству страны, в котором рассказал о многочисленных нарушениях в своей воинской части, в том числе о том, что солдат кормили собачьими консервами, наклеивая на них этикетки с надписью "Говядина в собственном соку". Матвеева арестовали и осудили якобы за злоупотребления по службе.
Его адрес: 622013 г. Нижний Тагил Свердловской области, ул. Кулибина,61, ФКУ ИК-13, отряд 8, Матвееву Игорю Владимировичу

Далее я перечисляю адреса давних узников сегодняшнего ГУЛАГа.

Узники ЮКОСа:

186420, Республика Карелия, г. Сегежа, ул. Лейгубская, 1, ФБУ ИК-7, Ходорковскому Михаилу Борисовичу

165150 Архангельская область, Вельский р-он, д. Горка Муравьевская, ФБУ ИК-14, Лебедеву Платону Леонидовичу

461505, Оренбургская обл., г.Соль-Илецк, ул.Советская дом 6, ФКУ ИК-6, Пичугину Алексею Владимировичу (подробности см. здесь)

Узникам ЮКОСа можно также писать по адресу: [email protected]

Узники-нацболы:

309850 Белгородская область, г. Алексеевка, ул. Привокзальная, 2-а, ФКУ ИК-4, отр. 6, Березюку Игорю Анатольевичу

423570, Республика Татарстан, г. Нижнекамск-10, ФБУ ИК-4, Унчуку Кириллу Владимировичу

184355, Мурманская обл., пос. Мурмаши, ул. Зелёная, д. 10, ФКУ ИК-18, СУС, Хубаеву Руслану Тамерлановичу

603041 г. Нижний Новгород, Автозаводский р-н, ул. Коломенская, д. 20, ФКУИН-2, Шалиной Ольге Леонидовне

Адрес Таисии Осиповой пока неизвестен. Как только он станет известен, нужно во что бы то ни стало писать ей, писать как можно больше, распространять ее адрес и организовывать широкую общественную поддержку и кампанию за ее освобождение. Срок ее чудовищен.

Знаменитые Pussy Riot:

618400, Пермский край, Березники г, пр-т Ленина, д. 81, ФКУ ИК-28, Алёхиной Марии Владимировне

431150, Мордовия, Зубово-Полянский район, пос.Парца, ФКУ ИК-14, Толоконниковой Надежде Андреевне

Жертвы шпиономании:

Евгению Васильевичу Афанасьеву, ученому, приговоренному к большому сроку, можно писать по адресу: [email protected]

(Я не нашла, к сожалению, координат Бобышева Святослава Васильевича, его товарища по несчастью.)

Я привела далеко не полный список политзаключенных. Очень надеюсь, что кто-нибудь дополнит меня, распространяя неизвестные мне адреса политзаключенных и без вины осужденных. Им сейчас очень трудно. Не будем о них забывать!

Пять с половиной лет назад я сделала набросок защитной речи в суде - на случай если Мосгорсуд допустит меня в качестве защитника наряду с адвокатами на кассационном процессе по делу Бориса Стомахина. Однако суд не удовлетворил тогда ходатайства Стомахина о допуске меня в качестве защитника, несмотря на доводы адвоката о том, что участие человека с филологическим образованием наряду с юристами в этом процессе важно, поскольку Стомахину вменяются в вину тексты – и ничего кроме текстов.

Речь моя тогда осталась не прочитанной. Сегодня же, в связи со вторым арестом Бориса Стомахина, я отыскала ее – и хочу привести ниже. Поскольку она, к сожалению, нисколько не утратила своей актуальности.

Читателя же я хочу попросить задуматься: допустимо ли вообще сажать человека в тюрьму за слово, каким бы неудобным, неуютным, неудобочитаемым это слово ни было?

Допустимо ли, в частности, существование 282-й статьи в Уголовном кодексе? Эта пресловутая статья стала уже язвой нашего общества. Сколько людей приговорено сегодня по ней, над сколькими нависла угроза ареста – но время отчетливо показывает, что чем больше сажают за «разжигание ненависти», тем больше ненависти и злобы генерируется в обществе.

Я знаю доводы в защиту этой несчастной статьи, среди которых часто звучит: а как же справиться без нее с проблемой неонацизма? Но с помощью арестов – можно ли с ней справиться? (Не говоря уж о том, что практика применения этой статьи нацелена у нас преимущественно не на разжигание ненависти в отношении нации либо расы, а на разжигание ее в отношении разнообразных «социальных групп», таких, как «власть», «армия», «полиция», «ФСБ» и так далее.)

Что видим мы в деле Стомахина? На одном полюсе – глубоко несчастный человек, травмированный и одинокий, фактически инвалид, единственный сын пожилой сердечницы, у которой никого кроме него нет. На другом – злобные тексты в интернете, подписанные его именем, которые невозможно читать – до того отвратительны. Но сам факт нового ареста больного, искалеченного человека – не отвратителен ли?

Предположим, что тексты, подписанные именем Стомахина, кому-то мешают жить. Но пребывание Бориса Стомахина за решеткой, сам факт мученичества за эти вгоняющие в депрессию тексты – разве мешать не будет?

За радикальную публицистику, за слово сажают сейчас людей с самыми разными, порой диаметрально противоположными взглядами, которым почти невозможно объединиться в нашем разрозненном и расколотом обществе. Дискуссии насчет правомерности существования «вербальных» статей в УК могут быть бесконечны, а вот отчетливое требование исключить из них наказание в виде лишения свободы могло бы стать объединяющим.

Нормальное, человечное общество оказывает таким людям, как Борис Стомахин, психологическую помощь, стремится помочь, проявляет сострадание. Злое же отвечает ненавистью на ненависть, толкает в революционеры и арестанты.

Пожар нельзя затушить керосином. Так же и ненависть нельзя укротить лишением свободы. От того, насколько мы будем человечны, непосредственно зависит, в какой атмосфере мы будем жить, в каком обществе предстоит существовать нашим детям и внукам.

Набросок защитной речи к кассационному заседанию Мосгорсуда по делу Бориса Стомахина 23.05.2007 года

Уважаемый суд!

Мы имеем дело с необычным процессом и с необычным приговором. Борис Стомахин приговорен к большому сроку заключения исключительно за слово, за публицистику.

Многие люди вне зависимости от своих взглядов, убеждений, отношения к тому, что писал и говорил Борис Стомахин, восприняли этот приговор как чудовищную жестокость и как тревожный симптом. Четыре номера малотиражного бюллетеня «Радикальная политика», несколько статей из них, несколько плакатов – вот все, что стало основанием для приговора к пяти годам заключения в исключительно тяжелых условиях нашей сегодняшней тюремно-лагерной системы.

Я считаю, что приговор, вынесенный Борису Стомахину Бутырским судом города Москвы 20 ноября 2006 года, является несправедливым, необоснованным и подлежащим отмене.

Бутырский суд поставил Борису Стомахину в вину то, что он (дословно) «совершал свои действия, не разделяя общепринятые взгляды относительно принципов создания, деятельности и направлений развития Российской Федерации», а также «имея намерение лично противостоять... общепризнанным нормам гуманности, плюрализма, свободы...» Однако, ставя в вину Стомахину такое намерение, но не доказывая его, суд явно не учел, что и ему нужно следовать общепризнанным нормам гуманности, плюрализма и свободы.

Борис Стомахин родился и вырос в советскую эпоху. Он учился в школе, где учебный процесс был построен на советской идеологии и пропитан коммунистической пропагандой. А пафос советской идеологии насквозь был пронизан ненавистью к врагу, а также романтикой и героикой партизанщины и борьбы за национальное освобождение.

Публицистическая статья, вмененная в вину Борису Стомахину, – «Чеченский синдром навыворот» - является типичным образцом романтико-революционного произведения. В этом стиле писали прозаики и поэты Владимир Маяковский, Эдуард Багрицкий, Николай Островский и многие другие.

«Может быть, руки, сегодня держащие поминальную свечу, завтра будут сжимать автомат — в это пока не очень верится, но дай нам бог дожить до такого счастья! А пока, кроме набата слов, у нас нет другого оружия и другого языка...»

Заметьте, ни одна нация, раса или социальная группа здесь вообще не названы. Никакого призыва здесь не содержится, есть лишь предположение – «может быть». А то, что «сжимать автомат» здесь названо счастьем, тоже не имеет никакого отношения к каким-либо призывам. Тем более что в данном тексте «сжимать автомат» - это не более чем метафора.

Если допустить возможность уголовного преследования за такие тексты, как тексты Бориса Стомахина, то на скамью подсудимых рядом с ним можно было бы посадить несметное количество писателей, поэтов, публицистов, литераторов, художников и композиторов.

Примеров текстов, аналогичных текстам Бориса Стомахина, но гораздо более шокирующих, резких и неприемлемых с точки зрения общепринятых норм морали, можно привести множество. Вот один:

Пусть
горят над королевством
бунтов зарева!
Пусть
Столицы ваши
Будут выжжены дотла!
Пусть из наследников
и наследниц варево
варится в коронах-котлах!

Или:

Теперь
Не промахнемся мимо.
Мы знаем кого – мети!
Ноги знают, чьими
Трупами
Им идти.

В мы –
Не Корнеля с каким-то Расином –
Отца, -
Предложи на старье меняться, -
Мы
И его
Обольем керосином
И в улицы пустим –
для иллюминаций.

В этих жутких, шокирующих строках Владимира Маяковского ни одна прокуратура не увидела состава преступления. Никто это «пусть» не принял за призыв, и никому в голову не пришло за этот текст Маяковского посадить – ни при императоре Николае, ни при Сталине.

Героями советской идеологии и пропаганды были Павка Корчагин, без жалости рубивший своих врагов, в том числе и невооруженных, герои-молодогвардейцы, поджигавшие дома культуры вместе со зрителями, взрывавшими железные дороги, совершавшими прочие акты, которые в сегодня несомненно были бы расценены как акты международного терроризма. Независимо от того, нравится или не нравится нам роман Фадеева «Молодая гвардия», кому-нибудь пришло в голову за это произведение автора посадить? Нет. Это произведение, утверждающее героику терроризма как такового, партизанщины как таковой, и по сей день рекомендуется к изучению в школах и вузах.

Так почему же должен сидеть Борис Стомахин?

Глубокая трагедия Бориса Стомахина состоит в том, что он оказался чужим среди своих и не своим среди чужих. Начиная свою общественную деятельность с митингов чисто коммунистического толка, работая в Левом информационном центре, как показал на суде свидетель Якуничкин, Борис Стомахин в полной мере воспринял весь пафос революционного сопротивления и революционной романтики. Однако он разочаровался в коммунизме и коммунистах, и его потянуло к правозащитникам – то есть к людям, которым этот пафос глубоко чужд. Крохотный тираж злополучного бюллетеня попадал в руки людям, которые выбрасывали эти бюллетени, а при внимательном прочтении приходили в негодование. Отвергнутым всеми одиночкой был Борис Стомахин в нашем обществе. Можно было с ним спорить. Можно было его тексты критиковать в самых резких и решительных формах. Но сажать в тюрьму? Содержать его в течение целого года в душных и тесных камерах вместе с убийцами, грабителями и насильниками, мошенниками и наркоманами – за что? За выражение мнения, которое, видите ли, шокирует нас? Это, на мой взгляд, и есть абсолютное попрание конституционных принципов Российской Федерации, таких как плюрализм мнений и свобода слова.

Свобода слова вовсе не предполагает свободу исключительно приятного, ласкового слова. Свобода слова обязывает общество терпеть самые разнообразные мнения, в том числе и крайние, в том числе и резкие, и вызывающие. Нельзя поставить правильный диагноз больному, купируя его боль. Нельзя вынести трезвую оценку состоянию общества, затыкая рот кому бы то ни было. А без трезвой оценки невозможно и понять, как исцелить общество. Тем более когда речь идет о глубоко и тяжело больном обществе.

Борису Стомахину поставлено в вину пафосное освещение вооруженного конфликта в Чечне. Между тем то, что военные преступления в Чечне совершаются, является несомненным и общепризнанным фактом. Судебные процессы над Будановым, Ульманом, Лапиным наглядно продемонстрировали обстоятельства особо тяжких преступлений против мирного населения Чеченской Республики командным составом российских вооруженных сил. Огромное количество зафиксированных военных преступлений остается до сих пор не расследованным. И к этому нельзя проявлять равнодушие. Как нельзя, невозможно проявлять равнодушие к войне в Чечне – этой неисцелимой язве нашего общества. Но если равнодушным остается общество – оно в ответ на свое равнодушие получает то неравнодушие, которое выражено в текстах Бориса Стомахина. Не в тюрьму сажать надо такого человека. Такого человека нужно выслушать, возразить ему в том, в чем он не прав, принять к сведению то, в чем он прав, и не проявлять, если мы действительно граждане своей страны, хладнокровного равнодушия к язвам и болезням нашего общества. Не будет этого равнодушия – и, уверяю вас, тексты Бориса Стомахина примут более приемлемые для нашего изнеженного обывательского слуха формы.

Я считаю, что Борис Стомахин должен быть немедленно выпущен из-под стражи. Иного решения в принципе не может быть, если нам хоть сколько-нибудь дорого наше будущее. Общество наше захлестнуто лавиной жестокости, в наше время попраны принципы милосердия и гуманности. Не остановить, но продолжить эту лавину жестокости – это верный путь в никуда, в бездну. Какой будет страна через десять, через двадцать лет, если сегодня суд будет попирать как законность, так и человечность? Ведь в ней жить нашим детям и нашим внукам. Что оставим мы им? Наше хладнокровное равнодушие к чужому горю, к несправедливости? Номенклатурную совесть, которая не заменяет, а убивает совесть живую, человеческую? Но ведь они же, дети, и станут тогда жертвами той жестокости и того равнодушия, которую не сумели остановить взрослые, которую остановить можно только милосердием и человеколюбием.

На слово можно отвечать только словом. Ни следствие, ни суд не привели ни одного факта, чтобы хоть кто-нибудь пострадал от слова, от статей Бориса Стомахина.

Если же суд вопреки всем доводам защиты сочтет невозможным вынести решение об оправдании, то дело необходимо отправить на рассмотрение новым составом районного суда. Но в любом случае то наказание, которое Стомахин он уже понес, находясь более года в условиях следственного изолятора, во много раз превосходит тяжесть содеянного им, даже если он и виновен. Так считает и депутат Госдумы Виктор Черепков, который ходатайствует об освобождении Бориса Стомахина и дает за него поручительство, так считают и другие поручители, правозащитники и общественные деятели, ходатайства которых имеются в деле.

Вне зависимости от того, оправдает ли суд Бориса Стомахина, или сочтет его виновным, или отправит дело на дополнительное расследование, – в любом случае единственным справедливым, законным, верным и человечным решением суда может быть только немедленное освобождение Бориса Стомахина из-под стражи.

А век грядущий,
Двадцать первый,
Сквозь чад гульбы и табака
Нам рисовался пьяной стервой,
Идущей в ночь из бардака.

Эти строки написал в лагерном бараке легендарный Валентин Зэка – под таким именем знали в советских политлагерях второй половины прошлого века Валентина Соколова, самобытного поэта-политзэка, человека сильнейшего таланта и глубокой, неспокойной души. 20-летним студентом Валентин Соколов был арестован за свои стихи и в октябре 1948 года осужден по печально известной статье 58-10 на 10 лет лагерей – да так и остался вечным политзэком, отбывая сроки и в сталинских, и в хрущевских, и в брежневско-андроповских тюрьмах и лагерях.

Он погиб 7 ноября 1982 года в психбольнице города Новошахтинска, где находился под стражей на принудительном лечении по приговору суда.

Вдаль ведомые колонны,
Лай людской и лай собачий,
И тоской тысячетонной
Небо в серых струях плача…

Лишь годы спустя солагерники Валентина Соколова собрали его стихи и издали при содействии неравнодушных людей три его сборника: «Глоток озона» (1994), «Тени на закате» (1999) и «Осколок неба» (1999).

Исполнилось ровно 30 лет со дня гибели Валентина Соколова. Не символично ли, что именно в этот день Смоленский областной суд оставил в силе чудовищный приговор политзэчке наших дней – Таисии Осиповой.

Сменилась эпоха, ушла в прошлое мировая «империя зла» с ее чудовищной тоталитарной идеологией – а самое худшее, самое убийственное ее наследство осталось: запредельная бесчеловечность властей, неумолимость политических репрессий и холодное равнодушие общества к собственным же глубоким ранам…

Они меня так травили,
Как травят больного пса.
Косые взгляды, как вилы,
Глаза, как два колеса.
А мне только девочку жалко:
Осталась среди собак.
Смотрит светло и жарко
Во мрак.
Они меня переехали
Телегой (больного пса!),
Послали мне небеса.
А мне только девочку жалко:
Осталась среди волков
На быстрый бег облаков…

28 октября исполнилось 50 лет со дня кончины епископа Афанасия, в миру Сергея Григорьевича Сахарова, который провел более 20 лет в тюрьмах, лагерях и ссылке. В наше время, когда «на радость врагу» во многих умах и душах идет унылая вялотекущая конфронтация между РПЦ и гражданским обществом, очень полезно было бы вспомнить об этом человеке, который явил своей жизнью пример бескомпромиссного следования своему идеалу, твердой гражданской позиции, подлинной веры, глубинного понимания церковности и самого что ни на есть искреннего, просветленного христианства.

Юлий Даниэль писал в предисловии к своей мордовской поэме «А в это время»:

Тем, кто не сломлен лагерным стажем,
Рядом с которым наш - пустяки,
Нашим товарищам, нашим старшим -
Я посвящаю эти стихи.

Вот такими «товарищами и старшими» всем бывшим и нынешним политзаключенным, примером для подражания и источником душевных сил являются такие люди, как Афанасий Сахаров, - долгосрочники-политзеки, не сломленные запредельно большим лагерным стажем, сохранившие теплоту души, бесконечную доброту, веру и надежду в таких условиях и жизненных обстоятельствах, в которых, казалось бы, все живое в душе вымерзнуть бы могло.

Выходец из Тамбовской губернии, выпускник Владимирской духовной семинарии и Московской духовной академии, Сергей Григорьевич Сахаров (после принятия монашества в 1912 году - Афанасий) принял сан епископа в такое время, когда подобное повышение ничего кроме напастей и гонений принести не могло. 17 июня 1921 года, в возрасте 34 лет, он занял должность епископа Ковровского и викария Владимирской епархии.

Гонения ждать себя не заставили. Первый арест епископа состоялся в марте 1922 года. Механизм политических репрессий тогда еще только зарождался: дали всего год, выпустили по амнистии, через два месяца снова арестовали и снова выпустили, однако же в сентябре 1922 года епископу предстоял новый арест, этап в Таганскую тюрьму в Москве, суд и приговор к двум годам ссылки в Зырянском крае.

Вернувшись из ссылки во Владимир, епископ Афанасий в сентябре 1925 года на обновленческом (поддерживающем власть) епархиальном съезде призвал духовенство покаяться и покинуть заседание. В январе-марте 1926-го - новый арест и краткосрочное заключение, а с ноября 1926-го, несмотря на угрозы ОГПУ, Афанасий Сахаров принимает епископскую кафедру Ивановской епархии.

2 января 1927 года - снова арест, этап в Москву, Лубянка и Бутырка, и приговор: три года лишения свободы. Далее - Соловки. Срок епископ отбыл полностью, но на свободу выпущен не был. Без суда и следствия его ссылают в феврале 1930 года на три года в Туруханский край.

Епископ Афанасий не признал знаменитую Декларацию митрополита Сергия 1927 года. Во второй половине 1933 года он вернулся во Владимирскую епархию и заявил о своем выходе из юрисдикции митрополита Сергия, поскольку тот превышает полномочия заместителя патриаршего местоблюстителя. А надо ведь сказать, что епископ Афанасий пошел на конфронтацию с митрополитом Сергием вопреки тому, что был его другом и сподвижником, вместе с ним служил и работал, а приговор 1927 года получил за «принадлежность к группе архиереев, возглавляемой митрополитом Сергием (Страгородским)». Дружба дружбой, но истина оказалась куда дороже.

Афанасий Сахаров становится таким образом катакомбным епископом. 18 апреля 1936 года его вновь арестовывают и приговаривают за «связь с Ватиканом» и «с белогвардейцами на Украине» к 5 годам лагерей. Вины он не признает, истинной причиной ареста считает неприятие позиции митрополита Сергия, чему, собственно, и были в основном посвящены лубянские допросы.

Срок с 1936-го по 1942 год Афанасий Сахаров отбывает на Беломорско-Балтийском канале. По окончании срока его ссылают в Омскую область.

7 ноября 1943 года, в 36-ю годовщину Октябрьского переворота, его вновь арестовывают и снова везут в Москву. Опять Лубянка, опять ночные допросы. В 1944 году – новый приговор: 8 лет лишения свободы. Этот срок епископ отбывает лагерях Сибири, затем в Дубровлаге. В 1947 году тяжело больного 50-летнего епископа признают инвалидом и избавляют наконец от изнурительных лагерных работ. По освобождении в мае 1954 года он попадает в дом инвалидов Зубово-Полянского района Мордовии.

В октябре 1955 года епископа Афанасия наконец отпускают на свободу и он возвращается в город Петушки, где и живет до своей кончины 28 октября 1962 года. В реабилитации ему отказывают. В 1958 году прокурор Владимирской области, мотивируя отказ в реабилитации, поминает епископу слова, сказанные более 30 лет назад: о том, что у него «как человека верующего и служителя церкви нет и не может быть солидарности с воинственно безбожнической властью». И потому, мол, «приговор был вынесен справедливо и оснований для реабилитации нет».

В 1945 году, после кончины Сергия (Страгородского), епископ Афанасий признал патриархом Алексия I, не считая его замешанным в неправедных делах митрополита Сергия и не видя в создавшейся ситуации иного выхода. После освобождения, однако, он епископскую кафедру уже не занимал и богослужения совершал у себя дома.

Трудно оценить, сколько людей тянулось к епископу Афанасию, сколько их побывало на домашних богослужениях в Петушках, сколько шло к нему со своими бедами и вопросами. Епископ Афанасий принимал людей, оказывая им неоценимую духовную и моральную поддержку, не только в Петушках. Он и все годы заключения вел активную обширную переписку, ободряя и поддерживая из тюрем и лагерей тех, кто пребывал в подавленном состоянии на воле. Трудно подсчитать, скольким людям при жизни епископ Афанасий решительно помог, скольких исцелил от глубоких жизненных травм, скольких вывел из состояния отчаяния и горя.

Последние годы жизни епископ Афанасий много работал над богословскими трудами и статьями, над исследованием житий русских святых и текстов богослужений. Он и сам писал богослужебные тексты, вкладывая в них силу своего поэтического дара. Известны его чины «О сущих в различных обстояниях», «О мире всего мира и о прекращении войн» и другие тексты для церковных молебнов.

«... Великая пятница... а мы на лесоповале, в болотистой чаще дремучего леса, увязаем в тину с опасностью провалиться в так называемые волчьи ямы, а кто попадал в них, тот сразу погибал. И в такой обстановке мы исповедовались друг у друга», - писал епископ из заключения. Сколько раз он был на грани жизни и смерти, умирал от тяжелых болезней в невыносимых условиях, шел на тяжелую работу сквозь пургу с сердечными приступами, но ни разу не пожаловался, не попытался вызвать сострадания к себе, а только поддерживал тех, кто сам нуждался в сострадании. Современники вспоминали о нем как о человеке веселом, любившем пошутить и никогда не позволявшем себе предаваться унынию. К окружающим он относился с исключительной чуткостью, вниманием и милосердием.

Рукоположенный в сан епископа патриархом Тихоном, епископ Афанасий за годы своего архиерейства провел непосредственно на епископской кафедре 33 месяца, в изгнании - 76 месяцев, в лагерях - 254 месяца...

Грустно сознавать, что высшие церковные иерархи, канонизировав Афанасия Сахарова в августе 2000 года, и отдаленно не следуют в своем образе жизни его примеру.

Однако ничто не может помешать нам руководствоваться в жизни и деятельности, в гражданской борьбе и житейской повседневности, в радости, горе и нелегких обстоятельствах таким светлым примером, как жизнь и деятельность епископа Афанасия Сахарова.

2 сентября в городе Краснотурьинске Свердловской области был задержан Александр Зимбовский, журналист и левый активист из Москвы. Это произошло в середине дня на согласованном митинге в центре Краснотурьинска, где около тысячи рабочих и поддержавших их горожан выразили протест против закрытия цехов Богословского алюминиевого завода.

Компания "Русал", которой принадлежит завод, из-за падения цен на алюминий резко сокращает рабочие места – вместо того чтобы наладить производство алюминиевых изделий, которое смогло бы сохранить. Что сложнее, конечно, чем "гнать" первичный металл. Больше ума и сообразительности требует. Но дело в том, что Краснотурьинск – это моногород, и резкое сокращение рабочих мест на заводе обернется для его жителей социальной катастрофой.

Александр Зимбовский как журналист, интересующийся рабочим движением, присутствовал на митинге и как левый активист раздавал листовки. К нему подошли двое и с применением силы доставили в отдел полиции. Звонком в Москву Зимбовский сообщил, что в случае задержания объявит сухую голодовку.

Некий полицейский чин, задержавший Зимбовского, в телефонном разговоре со мной сказал, что Зимбовский раздавал листовки «экстремистского содержания». На мой вопрос, есть ли решение суда о том, что это экстремистский текст, полицейский ответил: решения нет, но будет.

В 16:20 по московскому времени Зимбовский позвонил последний раз и сообщил, что ему оформили задержание по ст. 19 КоАП и оставили под стражей. Он объявил сухую голодовку. После этого телефон Зимбовского перестал откликаться.

Гражданскому активисту, участнику многих московских митингов и пикетов, человеку, который искренне откликается на чужое горе и отстаивает социальные права самых незащищенных людей, нужна сегодня поддержка и помощь. Справки о его судьбе можно наводить по телефонам:

8-343-84-62418 – отдел, в котором оформлялось задержание Зимбовского

8-343-84-62179 - ОВД Краснотурьинска

8-34384-60147 – суд Краснотурьинска

Я уже писала о деле Василия Андреевского, который десять лет находится за решеткой по сфабрикованному обвинению.

16 августа в Саратовском областном суде Андреевский по видеосвязи (в суд его не привезли) во время кассационного заседания разоблачил коррупцию и механизмы торговли условно-досрочным освобождением.

Василий Андреевский 7 лет провел в колонии №10 Саратова, где вел себя идеально, имел множество поощрений и ни одного замечания. В начале этого года адвокат Михаил Трепашкин написал ходатайство о его условно-досрочном освобождении. И тут начались приключения. В конце марта Андреевского перевели из колонии в следственный изолятор Саратова якобы для дачи показаний по какому-то делу, но ни на один допрос не вызвали.

5 июня в Кировском суде Саратова состоялось заседание по
условно-досрочному освобождению Андреевского, где прокурор высказался против его освобождения, потому что Андреевский якобы в колонии не работал (у Андреевского в колонии было 19 поощрений и благодарностей именно за работу), а представитель следственного изолятора лейтенант Козлов сослался на волчью характеристику психолога (который ни разу с Андреевским не беседовал).

Примечательно, что заключение психолога датировано 4 июня, а характеристика от СИЗО, составленная на основании этого заключения и подписанная лейтенантом Козловым, датирована 17 мая.

Однако судья Богданова, отказывая Андреевскому в УДО, даже переусердствовала: психолог написал, что Андреевский "принимает, но не поддерживает" криминальную субкультуру, судья же в постановлении переписала на "поддерживает".

Кассационное обжалование отказа Андреевскому в УДО началось в Саратовском областном суде 14 августа. Выслушав ходатайства, коллегия судей внезапно прервала заседание, заметив, что Андреевский был извещен о дате суда за 12, а не за 14, как положено, дней. Просьбу Андреевского и Михаила Трепашкина продолжать судьи проигнорировали. У меня же создалось впечатление, что судей смутило большое количество публики и журналистов в зале. И если 14 августа заседание, назначенное на 10 часов утра, началось более полутора часов спустя, то 16 августа суд начался точно в 10, что дезориентировало публику: заседание прошло в почти пустом зале. Я же в нем оказалась потому, что являюсь участником процесса как защитник.

В ходе своей речи по видеотрансляции Василий Андреевский сделал заявление о преступлении: в апреле он был вызван из камеры №246 СИЗО-1 Саратова в следственный кабинет, где человек, которого он раньше не видел и который представился ему адвокатом Рыжковым, сказал ему, что судье нужно 400 тысяч рублей для принятия положительного решения. Андреевский ответил категорическим отказом. Через несколько дней он вновь был вызван в следственный кабинет, где человек, которого он раньше не видел и который ему не представился, сказал, что решит вопрос о его УДО за 300 тысяч рублей. 4 июня явился еще один неизвестный, который сказал, что суд будет завтра и что еще не поздно - нужен один миллион рублей, а характеристики из СИЗО-1 будут положительные.

Напомнив о характеристике психолога СИЗО-1, прозвучавшей 5 июня на суде (склонен к агрессии, деструктивному поведению и т.д.), Андреевский еще раз сказал, что за время пребывания в СИЗО-1 он психологом не вызывался, тестов не заполнял, обследований не проходил. В его личном деле есть множество положительных характеристик, составленных в разные годы, в том числе психологом ИК-10, на основании множества тестов с применением различных методик. Характеристика от 4 июня полностью им противоречит.

Василий Андреевский также сообщил суду, что после возвращения в ИК-10 10 июля несколько сотрудников колонии ему сказали, что "коллеги из СИЗО-1" просили начальника колонии повесить на него взыскание. И 17 июля Андреевский получил по надуманным основаниям выговор, который может являться причиной для отказов в УДО в будущем. При этом постановление о выговоре ему не было объявлено, хоть он неоднократно просил об этом и устно, и письменно. Попытки обжаловать выговор привели только к тому, что в нем были подправлены грубые и очевидные нестыковки.

Андреевский также сообщил суду, что он 29 июня из камеры №67 в СИЗО-1 передал заявление о своем переводе в колонию-поселение с приложением на 38 листах, а 2 июля подал обращение в Госдуму - и все эти бумаги пропали. 7 августа его вновь доставили в СИЗО-1 для участия в видеотрансляции на кассации (заявление о личном присутствии в зале суда было проигнорировано) и снова поместили в камеру №67. От сокамерников он узнал, что по его обращению проводилась проверка и оперативники СИЗО-1 взяли объяснения у двух заключенных, которые 29 июня и 2 июля в камере №67 еще не находились, отказав при этом принять объяснения от двух других заключенных, которые подтверждали, что бумаги Андреевский передавал.

11 августа Андреевский получил на свое заявление письменный ответ, что ходатайство от 29 июня и заявление от 2 июля от него не поступали.

Андреевский попросил привлечь к уголовной ответственности тех, кто склонял его к взятке, и тех, кто нарушил его права.

Тамара Андреевская, мать Василия и его защитник, сказала на суде, что и ей навязывают взятку за освобождение сына: зимой предлагали 300 тысяч, 23 апреля предложили заплатить миллион, а 26 июня ей пришло СМС-сообщение со словами: "Есть предложение 750 тысяч, устраивает?"

Андреевская также сказала, что общается с матерью женщины, в убийстве которой ложно обвинен ее сын, и родственники боятся, что убийца ходит на свободе. Они переживают от того, что сидит невиновный человек, и тоже подписываются за его освобождение (в деле Андреевского есть подписи более 300 граждан с просьбой об УДО).

Я в своей защитной речи помимо разоблачения незаконного отказа Андреевскому в УДО рассказала о его бабушке, искусствоведе, пожилой женщине, пережившей блокаду Ленинграда, которая может не дождаться возвращения единственного внука, если его сегодня не освободить. Я призвала суд не только к законности, но и к человечности.

Коллегия могла освободить Андреевского прямым решением, однако же, недолго посовещавшись, отменила постановление суда об отказе ему в УДО и отправила дело на новое рассмотрение в тот же суд. Частного определения по заявлениям Андреевского о преступлении коллегия не вынесла.

И мне сейчас за Василия Андреевского страшно. Что это за люди, которых пропускали к нему в СИЗО вымогать немыслимые суммы? Что за оперативники, берущие с не видевших Андреевского заключенных ложные объяснения? Что за психолог, дающий, не видя человека, ложную характеристику?

Ведь Василий Андреевский и сегодня находится в СИЗО-1 города Саратова.

Мне довелось побывать только на одном заседании процесса по Pussy Riot в Хамовническом суде, это было 1 августа. В тот день один из свидетелей обвинения (так называемых свидетелей) сообщил суду, что, увидев нашумевший ролик в интернете, понял, что девушки молятся не Богородице, а темным силам, и обратился к следователю с просьбой дать ему встретиться с ними, чтобы объяснить, в какую бездну погибели те низвергаются. При этом столь удивительный «свидетель» показал судье какой-то листок и, заверяя ее в своих исключительных познаниях в области богословия, объяснил, что здесь под видом иконы изображен дьявол. К публике он листка не повернул, так что можно было только догадаться, что речь о коллаже, созданном в защиту девушек, где вместо лика иконы изображено лицо в маске Pussy Riot. И, возможно, смутившись, явной неуместностью своих откровений в стенах светского учреждения, «свидетель» пояснил, что такая категория, как дьявол, является неотъемлемой частью картины мира верующего человека.

Тут я подумала, что, пожалуй, без этой категории и не объяснить всего, что происходит в Хамовническом суде. Иначе устанешь глаза округлять от удивления, чувствовать себя наблюдателем фантастики, живой антиутопии, бреда наяву. А если вспомнить о мире невидимом, так сразу встанет все на свои места: да бес их всех попутал – вот и объяснение происходящему!

Взять хотя бы этого «свидетеля», который хотел наставить девушек на путь истинный, а стал свидетелем обвинения. В московских храмах группы поддержки заключенных не справляются с потоком писем из мест лишения свободы — так что бы этому господину к ним пойти, к тем, кто действительно нуждается в духовном наставничестве. Почему он не переживает за души тех, кто совершил действительно что-то преступное и страшное?

«Вы нам и сейчас сочувствуете?» - спросила у горе-свидетеля Мария Алехина. «Да», - ответил тот, не понимая, что его сумбурные и столь неуместные показания уже записаны в протокол — чтобы быть использованными против девушек, отнюдь не во благо их душам.

А как объяснить поведение следователя, который допрашивает этого доброхота как «свидетеля», относится всерьез к его показаниям, пытается пригласить его к выступлению на телевидении в какой-то программе Мамонтова, да еще и на суд выставляет на посмешище прессе? Логики никакой, здравого смысла нет, разве что бес попутал...

А как объяснить действия тех, кто принимал решение об аресте девушек, об уголовном преследовании за минутный эпизод, который не тянул и на административку? А тех иерархов, которые умудрились ранней весной в дни Великого поста отдать распоряжение во всех московских храмах собирать подписи под обращениями в прокуратуру, составленными в духе вдохновенных доносов сталинских времен?

Гонители и ненавистники Pussy Riot и по сей день не осознали, что огромная популярность и слава девушек, невероятное количество их поклонников, сторонников и защитников, рекорд просмотров нашумевшего ролика — все это дело их рук, все это они сделали, добившись ареста девушек.

Я в перерыве спросила того горе-свидетеля, когда он пришел к православию. Он ответил: в начале 90-х. То есть не тогда, когда хождение в церковь было опасным для карьеры, а тогда, когда можно стало. Так же в большинстве своем и все они — те, кто чувствует себя сегодня образцами церковного благочестия, забыв о своем комсомольском прошлом и не раскаявшись в нем. Они остались в своей глубине носителями той же бесовской идеологии, которую им внушили в совке, которая не мыслит себя без раздувания зла, без отчаянной ненависти к врагу, пусть даже вымышленному.

И когда люди в облачении, исполненные духом подобной идеологической ненависти, оказываются на амвоне и произносят проповедь с призывами к гонениям и карам – вот это действительно оскорбляет чувства верующих, действительно является кощунством и святотатством.

Сама я пришла к православию в те годы, когда за церковность могли из высшего учебного заведения выгнать (да меня и выгнали). Пришла в результате серьезного внутреннего поиска. Могла бы засвидетельствовать на суде, что нашумевший ролик нисколько моих религиозных чувств не задел, могла бы доказать, что в храме девушки ровным счетом ничего не осквернили, они даже и не ступили туда, где женщинам по церковным обычаям быть запрещается. Они не нарушили ход богослужения, поскольку такового в тот момент и не было, и проступок их в пустом храме был столь несущественным, что не стоило об этом и говорить. Ну да свидетелей защиты к суду, как известно, не допустили.

Из адвокатов так называемых потерпевших в Хамовническом суде мне запомнилась женщина, которая смотрела и на девушек, и на журналистов с таким озлоблением и холодом, будто ненависть, а не любовь ей по ее вере заповедана. Откуда столько ненависти и зла? Ведь наверняка она считает себя церковным человеком, мы могли бы оказаться с ней на одном богослужении в храме. Я даже спросила ее в перерыве, в какой она ходит приход, но она отшатнулась с таким раздражением, будто я враг заклятый.

Хотелось бы все-таки, чтобы очнулись они и осознали, какими силами движимы сегодня, чтобы отвратились от зла и обратились к Богу, то есть исполнились духом сострадания, любви и милосердия, и покаялись в своем жестокосердии. Чтобы охранники, которые избили людей за слова из Евангелия «Блаженны милостивые» на ступенях храма, ужаснулись содеянному и от души попросили у избитых прощения.

А девушек – Надежду, Екатерину и Марию – нужно немедленно освободить и оправдать. В этом, я надеюсь, мало кто сомневается сегодня.

Поведение некоторых представителей Московской патриархии, а также отдельных агрессивно настроенных граждан, по сущему недоразумению считающих себя православными христианами, приобрело сегодня столь отталкивающие формы и проявления, что горестно сознавать, сколько людей сегодня именно по ним судят о православии и скольких они от настоящего православия оттолкнут. Неслучайно Виктор Давыдов высказал недоумение: что делать, мол, приличному человеку в том клубе по интересам, члены которого ведут себя столь недостойно.

С ним можно было бы согласиться, если бы речь действительно шла о каком-то клубе или кружке. Но в том-то и дело, что православная церковь - это никакой не клуб по интересам. Если хоть какой-нибудь клуб, или партия, или секта способны в истории просуществовать столь длительный срок, хотелось бы узнать примеры.

Да, сегодня русское православие переживает серьезную беду: патриархом РПЦ в силу трагических обстоятельств оказался человек, не являющийся по сути христианином. Это вводит в заблуждение огромное количество людей. Одни полагают, что позиция патриарха Кирилла и есть голос православия, и отворачиваются от церкви, другие же здравую критику по его адресу называют нападками на церковь.

И все это от непонимания смысла и сути православия. Дело в том, что глава церкви никакой не патриарх, потому что церковь - это не организация, не партия и не государство. Церковь по определению есть тело Христово, и глава ее Иисус Христос. И любое высказывание или действие патриарха, не согласующееся с духом и буквой Евангелия, не может считаться голосом церкви. Патриархия в этом случае превращается в пустую бутафорию, а подлинная церковь продолжает свою жизнь вопреки ее козням и непотребствам.

Русская православная церковь существует уже более тысячелетия, догмата о непогрешимости суждений патриарха у нас нет, и действия любого патриарха, хоть Московского, хоть Константинопольского, хоть Иерусалимского, которые не согласуются с учением Иисуса Христа, уходят и забываются, не оставив следа в подлинной жизни церкви. Время вносит во все церковные неурядицы, трагедии и драмы (без которых у людей не бывает) свои коррективы.

Кто помнит сегодня патриархов и митрополитов, подобных сегодняшнему Кириллу? Когда являли они собой лицо православной церкви? Лицо русского православия - это преподобные Антоний и Феодосий Печерские, прославившиеся строго аскетическим образом жизни, которым и в голову не пришло бы надеть на себя дорогостоящую побрякушку, хоть подаренную, хоть не подаренную. Это Сергий Радонежский и Серафим Саровский, которые жили и молились в лесу, чувствовали язык зверей и птиц и с неизъяснимой добротой встречали каждого пришедшего за советом, хоть князя, хоть простолюдина. Из представителей власти лицо русского православия - это князья Борис и Глеб, которые сложили оружие, добровольно отказались от власти и приняли смерть ради недопущения братоубийственной бойни.

А если уж говорить о патриархах, то тут лицо русского православия являют собой митрополит Филипп и патриарх Тихон. Первый обличал Ивана Грозного, обвинял его в неправосудии и жестокости и принял за это мученическую кончину. Второй прославился гневными обличениями большевиков как узурпаторов власти.

На фоне таких имен попытки патриарха Кирилла выдать за позицию церкви свою мелкую философию бюргерского успеха, материального и духовного комфорта и пресмыкательства перед светской властью смотрятся комично. За что нашей церкви такая напасть, как сложилось, что ее патриархом оказался человек почти неверующий, а на некоторых вчерашних верующих нашло настоящее умопомрачение, - это тема отдельной статьи.

Но точно уж не соглашусь я с Виктором Давыдовым насчет того, что протоиерей абсолютно прав, стоя вышибалой у церковных врат с табличкой, на которой написано, что ответственным за решение, кто мерзость, а кто нет, назначен именно тов. Вигилянский. Не прав этот товарищ абсолютно, и миссию на себя берет как раз довольно-таки мерзкую. Именно потому, что русская православная церковь - это не секта московского патриархата, а церковь Христова.

Единственное, в чем могу я согласиться, так это в том, что спорить с Вигилянским, назвавшим искренний, человечный текст, подписанный уважаемыми людьми, мерзостью, практически бессмысленно. Тут разумнее либо вовсе проигнорировать его высказывания, либо поступить по-евангельски, то есть гневно обличить книжников и фарисеев, воцарившихся сегодня на лоне русского православия.

Люди написали письмо по зову совести, Вигилянский же ответил им по долгу службы: диалог изначально неравный. Однако же почему Виктор Давыдов считает, что из РПЦ должны в результате уйти люди искренние и совестливые, а не наоборот? Вообразите себе, как удивились бы рекомендации уйти из православной церкви протоиерей Александр Мень, убитый за открытую и пламенную проповедь, или православный философ Лев Карсавин, погибший в сталинских концлагерях, или митрополит Антоний Сурожский, духовное наследие которого мало кого оставляет равнодушным. Список таких светлых и вдохновляющих имен можно продолжить. Все эти люди были не просто православными, но убежденными православными. И, кстати, они оставались в РПЦ, несмотря на трагедию сергианства.

Нет, не стоит сегодня уходить из православной церкви только лишь по причине сомнительного поведения таких товарищей, как Гундяев, Чаплин, Вигилянский. Наоборот, пусть как можно больше приличных и порядочных людей в нее войдет, пусть как можно более ярко и пламенно проявляют сегодня православные свою подлинно христианскую позицию, чтобы одолеть то засилье книжников и фарисеев, лицемеров и волков в овечьей шкуре, которое на нашу беду образовалось сегодня в московской патриархии и в наиболее агрессивных кругах псевдоправославной общественности.