Пять с половиной лет назад я сделала набросок защитной речи в суде - на случай если Мосгорсуд допустит меня в качестве защитника наряду с адвокатами на кассационном процессе по делу Бориса Стомахина. Однако суд не удовлетворил тогда ходатайства Стомахина о допуске меня в качестве защитника, несмотря на доводы адвоката о том, что участие человека с филологическим образованием наряду с юристами в этом процессе важно, поскольку Стомахину вменяются в вину тексты – и ничего кроме текстов.

Речь моя тогда осталась не прочитанной. Сегодня же, в связи со вторым арестом Бориса Стомахина, я отыскала ее – и хочу привести ниже. Поскольку она, к сожалению, нисколько не утратила своей актуальности.

Читателя же я хочу попросить задуматься: допустимо ли вообще сажать человека в тюрьму за слово, каким бы неудобным, неуютным, неудобочитаемым это слово ни было?

Допустимо ли, в частности, существование 282-й статьи в Уголовном кодексе? Эта пресловутая статья стала уже язвой нашего общества. Сколько людей приговорено сегодня по ней, над сколькими нависла угроза ареста – но время отчетливо показывает, что чем больше сажают за «разжигание ненависти», тем больше ненависти и злобы генерируется в обществе.

Я знаю доводы в защиту этой несчастной статьи, среди которых часто звучит: а как же справиться без нее с проблемой неонацизма? Но с помощью арестов – можно ли с ней справиться? (Не говоря уж о том, что практика применения этой статьи нацелена у нас преимущественно не на разжигание ненависти в отношении нации либо расы, а на разжигание ее в отношении разнообразных «социальных групп», таких, как «власть», «армия», «полиция», «ФСБ» и так далее.)

Что видим мы в деле Стомахина? На одном полюсе – глубоко несчастный человек, травмированный и одинокий, фактически инвалид, единственный сын пожилой сердечницы, у которой никого кроме него нет. На другом – злобные тексты в интернете, подписанные его именем, которые невозможно читать – до того отвратительны. Но сам факт нового ареста больного, искалеченного человека – не отвратителен ли?

Предположим, что тексты, подписанные именем Стомахина, кому-то мешают жить. Но пребывание Бориса Стомахина за решеткой, сам факт мученичества за эти вгоняющие в депрессию тексты – разве мешать не будет?

За радикальную публицистику, за слово сажают сейчас людей с самыми разными, порой диаметрально противоположными взглядами, которым почти невозможно объединиться в нашем разрозненном и расколотом обществе. Дискуссии насчет правомерности существования «вербальных» статей в УК могут быть бесконечны, а вот отчетливое требование исключить из них наказание в виде лишения свободы могло бы стать объединяющим.

Нормальное, человечное общество оказывает таким людям, как Борис Стомахин, психологическую помощь, стремится помочь, проявляет сострадание. Злое же отвечает ненавистью на ненависть, толкает в революционеры и арестанты.

Пожар нельзя затушить керосином. Так же и ненависть нельзя укротить лишением свободы. От того, насколько мы будем человечны, непосредственно зависит, в какой атмосфере мы будем жить, в каком обществе предстоит существовать нашим детям и внукам.

Набросок защитной речи к кассационному заседанию Мосгорсуда по делу Бориса Стомахина 23.05.2007 года

Уважаемый суд!

Мы имеем дело с необычным процессом и с необычным приговором. Борис Стомахин приговорен к большому сроку заключения исключительно за слово, за публицистику.

Многие люди вне зависимости от своих взглядов, убеждений, отношения к тому, что писал и говорил Борис Стомахин, восприняли этот приговор как чудовищную жестокость и как тревожный симптом. Четыре номера малотиражного бюллетеня «Радикальная политика», несколько статей из них, несколько плакатов – вот все, что стало основанием для приговора к пяти годам заключения в исключительно тяжелых условиях нашей сегодняшней тюремно-лагерной системы.

Я считаю, что приговор, вынесенный Борису Стомахину Бутырским судом города Москвы 20 ноября 2006 года, является несправедливым, необоснованным и подлежащим отмене.

Бутырский суд поставил Борису Стомахину в вину то, что он (дословно) «совершал свои действия, не разделяя общепринятые взгляды относительно принципов создания, деятельности и направлений развития Российской Федерации», а также «имея намерение лично противостоять... общепризнанным нормам гуманности, плюрализма, свободы...» Однако, ставя в вину Стомахину такое намерение, но не доказывая его, суд явно не учел, что и ему нужно следовать общепризнанным нормам гуманности, плюрализма и свободы.

Борис Стомахин родился и вырос в советскую эпоху. Он учился в школе, где учебный процесс был построен на советской идеологии и пропитан коммунистической пропагандой. А пафос советской идеологии насквозь был пронизан ненавистью к врагу, а также романтикой и героикой партизанщины и борьбы за национальное освобождение.

Публицистическая статья, вмененная в вину Борису Стомахину, – «Чеченский синдром навыворот» - является типичным образцом романтико-революционного произведения. В этом стиле писали прозаики и поэты Владимир Маяковский, Эдуард Багрицкий, Николай Островский и многие другие.

«Может быть, руки, сегодня держащие поминальную свечу, завтра будут сжимать автомат — в это пока не очень верится, но дай нам бог дожить до такого счастья! А пока, кроме набата слов, у нас нет другого оружия и другого языка...»

Заметьте, ни одна нация, раса или социальная группа здесь вообще не названы. Никакого призыва здесь не содержится, есть лишь предположение – «может быть». А то, что «сжимать автомат» здесь названо счастьем, тоже не имеет никакого отношения к каким-либо призывам. Тем более что в данном тексте «сжимать автомат» - это не более чем метафора.

Если допустить возможность уголовного преследования за такие тексты, как тексты Бориса Стомахина, то на скамью подсудимых рядом с ним можно было бы посадить несметное количество писателей, поэтов, публицистов, литераторов, художников и композиторов.

Примеров текстов, аналогичных текстам Бориса Стомахина, но гораздо более шокирующих, резких и неприемлемых с точки зрения общепринятых норм морали, можно привести множество. Вот один:

Пусть
горят над королевством
бунтов зарева!
Пусть
Столицы ваши
Будут выжжены дотла!
Пусть из наследников
и наследниц варево
варится в коронах-котлах!

Или:

Теперь
Не промахнемся мимо.
Мы знаем кого – мети!
Ноги знают, чьими
Трупами
Им идти.

В мы –
Не Корнеля с каким-то Расином –
Отца, -
Предложи на старье меняться, -
Мы
И его
Обольем керосином
И в улицы пустим –
для иллюминаций.

В этих жутких, шокирующих строках Владимира Маяковского ни одна прокуратура не увидела состава преступления. Никто это «пусть» не принял за призыв, и никому в голову не пришло за этот текст Маяковского посадить – ни при императоре Николае, ни при Сталине.

Героями советской идеологии и пропаганды были Павка Корчагин, без жалости рубивший своих врагов, в том числе и невооруженных, герои-молодогвардейцы, поджигавшие дома культуры вместе со зрителями, взрывавшими железные дороги, совершавшими прочие акты, которые в сегодня несомненно были бы расценены как акты международного терроризма. Независимо от того, нравится или не нравится нам роман Фадеева «Молодая гвардия», кому-нибудь пришло в голову за это произведение автора посадить? Нет. Это произведение, утверждающее героику терроризма как такового, партизанщины как таковой, и по сей день рекомендуется к изучению в школах и вузах.

Так почему же должен сидеть Борис Стомахин?

Глубокая трагедия Бориса Стомахина состоит в том, что он оказался чужим среди своих и не своим среди чужих. Начиная свою общественную деятельность с митингов чисто коммунистического толка, работая в Левом информационном центре, как показал на суде свидетель Якуничкин, Борис Стомахин в полной мере воспринял весь пафос революционного сопротивления и революционной романтики. Однако он разочаровался в коммунизме и коммунистах, и его потянуло к правозащитникам – то есть к людям, которым этот пафос глубоко чужд. Крохотный тираж злополучного бюллетеня попадал в руки людям, которые выбрасывали эти бюллетени, а при внимательном прочтении приходили в негодование. Отвергнутым всеми одиночкой был Борис Стомахин в нашем обществе. Можно было с ним спорить. Можно было его тексты критиковать в самых резких и решительных формах. Но сажать в тюрьму? Содержать его в течение целого года в душных и тесных камерах вместе с убийцами, грабителями и насильниками, мошенниками и наркоманами – за что? За выражение мнения, которое, видите ли, шокирует нас? Это, на мой взгляд, и есть абсолютное попрание конституционных принципов Российской Федерации, таких как плюрализм мнений и свобода слова.

Свобода слова вовсе не предполагает свободу исключительно приятного, ласкового слова. Свобода слова обязывает общество терпеть самые разнообразные мнения, в том числе и крайние, в том числе и резкие, и вызывающие. Нельзя поставить правильный диагноз больному, купируя его боль. Нельзя вынести трезвую оценку состоянию общества, затыкая рот кому бы то ни было. А без трезвой оценки невозможно и понять, как исцелить общество. Тем более когда речь идет о глубоко и тяжело больном обществе.

Борису Стомахину поставлено в вину пафосное освещение вооруженного конфликта в Чечне. Между тем то, что военные преступления в Чечне совершаются, является несомненным и общепризнанным фактом. Судебные процессы над Будановым, Ульманом, Лапиным наглядно продемонстрировали обстоятельства особо тяжких преступлений против мирного населения Чеченской Республики командным составом российских вооруженных сил. Огромное количество зафиксированных военных преступлений остается до сих пор не расследованным. И к этому нельзя проявлять равнодушие. Как нельзя, невозможно проявлять равнодушие к войне в Чечне – этой неисцелимой язве нашего общества. Но если равнодушным остается общество – оно в ответ на свое равнодушие получает то неравнодушие, которое выражено в текстах Бориса Стомахина. Не в тюрьму сажать надо такого человека. Такого человека нужно выслушать, возразить ему в том, в чем он не прав, принять к сведению то, в чем он прав, и не проявлять, если мы действительно граждане своей страны, хладнокровного равнодушия к язвам и болезням нашего общества. Не будет этого равнодушия – и, уверяю вас, тексты Бориса Стомахина примут более приемлемые для нашего изнеженного обывательского слуха формы.

Я считаю, что Борис Стомахин должен быть немедленно выпущен из-под стражи. Иного решения в принципе не может быть, если нам хоть сколько-нибудь дорого наше будущее. Общество наше захлестнуто лавиной жестокости, в наше время попраны принципы милосердия и гуманности. Не остановить, но продолжить эту лавину жестокости – это верный путь в никуда, в бездну. Какой будет страна через десять, через двадцать лет, если сегодня суд будет попирать как законность, так и человечность? Ведь в ней жить нашим детям и нашим внукам. Что оставим мы им? Наше хладнокровное равнодушие к чужому горю, к несправедливости? Номенклатурную совесть, которая не заменяет, а убивает совесть живую, человеческую? Но ведь они же, дети, и станут тогда жертвами той жестокости и того равнодушия, которую не сумели остановить взрослые, которую остановить можно только милосердием и человеколюбием.

На слово можно отвечать только словом. Ни следствие, ни суд не привели ни одного факта, чтобы хоть кто-нибудь пострадал от слова, от статей Бориса Стомахина.

Если же суд вопреки всем доводам защиты сочтет невозможным вынести решение об оправдании, то дело необходимо отправить на рассмотрение новым составом районного суда. Но в любом случае то наказание, которое Стомахин он уже понес, находясь более года в условиях следственного изолятора, во много раз превосходит тяжесть содеянного им, даже если он и виновен. Так считает и депутат Госдумы Виктор Черепков, который ходатайствует об освобождении Бориса Стомахина и дает за него поручительство, так считают и другие поручители, правозащитники и общественные деятели, ходатайства которых имеются в деле.

Вне зависимости от того, оправдает ли суд Бориса Стомахина, или сочтет его виновным, или отправит дело на дополнительное расследование, – в любом случае единственным справедливым, законным, верным и человечным решением суда может быть только немедленное освобождение Бориса Стомахина из-под стражи.