Вот так умаешься за день, ляжешь наконец с наслаждением спать, и только потушишь свет и накроешься одеялом – бац – Новичков звонит (обязательно Новичков и обязательно в такие моменты!). «На доме Болконского пытаются краном сорвать купол, Рустам Рахматулин с архнадзоровцами залезли туда и приковались» (ну насчет «приковались» как потом оказалось было преувеличением). Вот те раз! Кто бы мог подумать, что тишайший Архнадзор, до сих пор воевавший главным образом, написанием бумаг и вызовами полиции, решится на такое, в их терминологии, «хулиганство»! Блин, но что же делать? Надо мчаться туда – а метро-то как раз закрыто - сумма, в которую обойдется частник, в моем бюджете пробьет очень солидную дыру. Звоню соседу-однокласснику, назовем его Серегой, из сочувствующих, он с машиной. «Ты не мог на полчаса раньше позвонить? – а теперь я уже принял, и хорошо принял». Вот облом! Выскакиваю – на улице ни одной машины. Вроде одна остановилась на мой взмах, но – «брат, как тут проехать к метро?» Снова звонит Новичков – вроде кран отцепили и чуть откатили – но все равно расслабляться нечего – лучше бы подъехать. Тут Серега решительно вызывается меня подвезти, несмотря ни на что «я, говорит, знаю, как проехать там, где нет ментов». Сажусь. Серега пьян действительно в дымину – но несмотря на это (а может быть именно благодаря этому) ведет очень осторожно. Подъезжаем – на куполе сидят Рустам и еще несколько человек, другие толпятся (точнее "стоят" - для толпы их маловато) внизу. На проезжей части сиротливо стоит кран со сложенной стрелой. Серега решительно рвется по лесам наверх – я за ним еле поспеваю. Рустам вежливо говорит, что народу достаточно и нам лучше спуститься – бухой Серега вступает в перепирательства – градус разговора повышается - Рустам наконец со всею решительностью и прямотой, на которую он способен по своей утонченной интеллигентской натуре, заявляет Сереге: «мне из-за вас разборки с охранниками не нужны». «Какие разборки – орет Серега – по*** мне всякие разборки, у меня пять судимостей!» Бедный Рустам едва не падает с купола. Наконец Серега слезает и уходит в бешенстве. Я тоже слезаю и остаюсь внизу с архнадзоровцами. Примерно через час вдали появляется Серега, белея рубашкой подобно привидению, и замогильным голосом изрекает мне следующее пророчество: «я уже протрезвел – но поскольку эти **** сказали мне, что это их акция, я в качестве зрителя. Так вот, сейчас у ментов смена кончается, в 8 часов будет пересменок, и затем-то и начнется». После чего исчезает, пророчество же немедленно начинает сбываться. Ментовскую машину, стоявшую у дома, сменяет другая, после чего мы видим, как на крыше пара охранников и мент ведут какие-то переговоры с Рустамом. «Лезем на помощь?» - говорю я Д.Л. «Мы с полицией не воюем» - отрезает он. Ну не воюете и не воюйте, я один же воевать не буду, ваш праздник – ваши и уставы… После этого мы видим, как Рустам и Ко послушно слезают с купола. Репортер, снимавший это, рыдает на моем плече. «Какой позор! Нет, пойду я лучше отсюда в Кисловский к ЗаПЧЕЛ!». И когда я уже сам был готов бросить все и бежать подальше от позора – на крыше, подобно Жанне д'Арк, появляется Наталья Самовер. Охранники пытаются ее спихнуть, она отчаянно сопротивляется. Д.Л. кидается за угол явно с целью пролезть с другой стороны – я за ним – охранник перехватывает грузного Д.Л. при попытке пролезть под сеткой, но я благополучно проскальзываю, добегаю до лестницы и под крик: «Куда?!» - лечу на крышу. На крыше Самовер уже нет, зато есть охранник, которые бросается мне наперерез. Вцепляюсь в какую-то конструкцию из труб. Охранник пытается меня оторвать, не может. Подбегает другой охранник, наносит несколько ударов (собственно, тычков, если вспомнить как они могут бить) кулаком по почкам, но первый говорит: оставь, давай вызовем полицию. Положение глупое, так как рабочим я никак помешать не могу – но спускаться вниз было бы еще глупее – ладно, суки, посмотрим что будет дальше. Поднимается полицай и говорит зловеще: «Запомни меня» «Ну, бляха №017799, и что?» «Нет, ты меня запомни» «Если бы я запоминал всякого полицейского, запоминалки бы не хватило» «Нет, ты меня на всю жизнь запомнишь». После чего требует спуститься – «да не спущусь и все». «А это уже неповиновение законным требованиям полиции» - говорит он голосом злодея из фильма ужасов. «Ага, статья 19.3» - радостно дополняю я. Засим начинается аццкий трэш, 18+. Наплыв. Я стою во дворе, весь белый от известковой пыли, в расхристанной камуфляжной бундесверке и руками, скованными за спиной наручниками. Передо мной беснуется полицай в штанах с явными следами чьего-то ботинка на них и орет, что я оказал активное сопротивление, ругался матом и ударил его ногой , а «это уже совсем, совсем другая статья – знаешь какая?» Я с гордо вскинутой головой молча смотрю мимо полицая – в общем это уже сцена из советского, а то и северкорейского героического фильма про партизан. Полицай продолжает разоряться, по пути жалуясь, что у них только 7 человек на район – и тут я, мысленно, покрываю всевозможными эпитетами архнадзоровцев, которые при таком-то раскладе не смогли закрепиться на крыше! Меня усаживают в машину и везут. По пути мы с ментами троллим друг друга. «Шехтман, ага! Москвич!» «Да, я москвич в третьем поколении. В отличие от некоторых, которые из колхозов понаехали и в полицию поступили». «Чего-то у вас одни евреи» «Да, потому что русским на свое наследие по*** – вот и приходится его евреям защищать». «Ага, лучше расскажи, сколько вам платят?» «Если бы нам платили, то прибежали бы все, даже русские с бутылкой в руке… Вон, на Хопре видел что было? Это потому что там действительно русские люди, а не быдломасса».

Наконец, впихивают меня в ОВД «Арбат» - и там я, признаюсь не без злорадства, обнаруживаю Рустама и еще трех купольных сидельцев. «Ага, говорю, ну если и так и так – ментовка, то тем более могли бы держаться на куполе, хрен бы вас оттуда достали, тем более полицаев семь человек на район». Архандзоровцы, между тем, все пытаются выяснить, являются ли они задержанными и если да то за что, ибо они послушно слезли с купола по словами: «Подчиняемся законным требованиям полиции» (Дословно!). Тут уж я не мог отказать себе в удовольствии процитировать из «Пушкинского дома» Битова: «Я не принадлежу к тем жалким людям, которых сначала незаслуженно посадили, а потом заслуженно выпустили». На меня архнадзоровцы посматривали без особой теплоты, и я понимал, почему. «Рустам – сказал я, - я понимаю, вы считаете, что я вас подставил. Но вам ничто не мешает в корректной форме от меня откреститься – мол гражданский активист, не член Архнадзора, по собственной инициативе…» «Мы так и сделаем» - кивнул Рустам с видимым облегчением. Все-таки конечно Рустам – эталон интеллигентности и деликатности, качества прекрасные, но которые однако не всегда служат хорошую службу в противостоянии с бандитами.

Нервировала только неопределенность: обойдется или таки пришьют уголовку? Конечно уголовка тоже неплохо – в том смысле что будет громкое дело из-за сноса дома Болконского – но домой все-таки хочется (а тут как раз зазвонил в телефоне будильник, напоминая, что в это время я собирался вставать с постели). Интересно, что в январе в ситуации, когда казалось, что надо мной захлопнулась крышка гроба и нескольких лет на зоне точно обеспечены – я чувствовал себя даже спокойнее. Ну захлопнулся гроб и захлопнулся, глупо конечно вышло но ничего не поделаешь, надо привыкать с этим жить… А тут – полная неопределенность, и не понять, дома ли я проснусь на следующее утро, или в СИЗО. Проходит мент: «Шехтман, адвокат есть? Звоните адвокату, сейчас приедут следователи из СК, а остальных мы отпустим». Ага, значит все-таки уголовка. Начинаю звонить адвокатам, в том что адвокат найдется, я как раз вполне уверен… И что же?! Адвоката нет НИГДЕ – все на Болотном процессе, остальные не могут. Вот этот-то момент поиска адвоката на протяжении чуть ли не двух часов потрепал мне нервы больше всего. Наконец «Общественный вердикт» сообщает, что ко мне едет Ржанов Владимир Игоревич. Ну слава богу! Архнадзоровцев повели оформляться, а у меня начали изымать и описывать вещи. Ну все, думаю, закрывают по-настоящему. В последний момент, пока не отобрали телефон, звоню Ржанову: «Где вы?! «Я как раз стою в проходной, через минуту буду». Действительно входит молодой адвокат, и меня вместе с ним ведут к начальнику… Вхожу, как полагается, без шнурков и поддерживая штаны, ожидая встретить обычную обстановку допроса… Блин, куда это я попал? На мягких кожаных креслах вокруг стола сидят какие-то солидные господа, чуть ли не в смокингах, сам начальник под портретом Путина, смотрится среди них почти неприлично в рубашке с короткими рукавами. Полное впечатление какого-то высокопоставленного совещания. Садимся, господа представляются – оказываются депутаты-коммунисты. И они вместе с начальником начинают что-то говорить о «компромиссе». С одной стороны, конечно, я считал что защищаю памятник, это заслуживает уважения. Но с другой стороны… Я должен понять… закон… полицаи не могут поступать иначе… и т.д. Я ударил полицейского… уважение к мундиру.. перед ним надо извиниться (я напрягаюсь: домой конечно хочется, но в какой форме они хотят, чтобы я «извинился»?) Расскажите, что было? Ну, говорю, мне начали заламывать руки, заломали больное правое плечо, было очень больно… я задергался… может и действительно ударил его ногой, не знаю. «Но ведь вы же не намеренно его ударили, ведь вы же не хотели, да?» «Да кто же в здравом уме будет себя ни с того ни с сего под 318-ю подставлять!» Все - тема ударенного полицейского закрыта. Но, как ни странно, не закрыта тема «компромисса». Начальник настойчиво рассуждает, что я должен их понять, они действовали строго в рамках закона и своих обязанностей, они не могли действовать иначе и т.п. Я после попыток спора об отсутствии документов и пр. отвечаю а-ля Лимонофф, что я конечно их точку зрения понимаю, правомерность на нашей стороне, но они выполняют свои служебные обязанности, будем считать что это как в греческой трагедии (т.е. в «Антигоне» по Гегелю), «у каждой стороны своя правда». Я-то думаю, что это наконец и есть тот непонятный «компромисс», вокруг которого они столько бьются. Но начальника роль Креонта не устраивает (должно быть, паче чаяния, читал «Антигону» и помнит, что Креонт весьма плохо кончил). Он возражает, что «правда одна» и находится она именно в кармане полицейского мундира. Мы отвлекаем полицейские силы от ловли настоящих преступников – нас надо снимать с лесов, ради нашего же блага, еще не дай бог упадем и разобьемся – вот я вас отпущу, а вы тотчас опять на леса полезете? - надо все делать по закону – подавайте бумаги – устраивайте пикеты, для согласования требуется всего лишь 5 дней – и вообще если хотите приносить общественную пользу, помогайте ловить жуликов, записывайтесь в народные дружины, это же так здорово было, в советские времена, ходили дружинники с красными повязками на рукавах и все жулики их боялись. Я вообще перестаю понимать смысл этих излияний: вроде мы не в детской комнате милиции и мне не 14 лет, чтобы вешать на уши такую пургу? Поначалу я думал, что он принимает меня за представителя «Архнадзора» и в моем лице ведет переговоры с организацией, и попытался объяснить ему, что я к «Архнадзору» никакого отношения не имею, но и это не подействовало. И наконец выяснилось, что разумелось под «компромиссом» - я должен был сказать: «дяденька, простите, я больше не буду лазить по лесам». Он видимо считал, что достаточно запугал меня угрозой тюрьмы, и я вполне созрел для таких обещаний. Наконец, вопрос был поставлен прямо и я так же прямо ответил «нет», под укоризненными взглядами депутатов и адвоката, повисла неловкая пауза… после чего начальник со вздохом сказал: «Идите, напишите в объяснении то, что вы мне говорили – и вы свободны». Я почувствовал некоторое обалдение, из которого был выведен депутатом-коммунистом, вежливо намекнувшим, что не мешало бы их поблагодарить за избавление от узилища. Я улыбнулся и поблагодарил. Депутаты уверяют, что это они достигли соглашения– я о закулисной стороне дела судить не могу и неблагодарным выглядеть не хочу – но что-то мне подсказывает… впрочем, об этом ниже.

Объяснение принимал молодой вежливый лейтенант, которого я, по лицу, принял за калмыка. Текст, написанный им под мою диктовку, был прекрасен, до сих пор каюсь что поправил в черновике все ошибки, решив, что защитнику культурных ценностей не пристало подписывать документ, где говорится: «Дом деда Н.Л.(Sic!) Толстого князя Болконского (sic!) так называемый дом Болконского», а слово «тщетных» было написано так: «четных». Я долго разъяснял другу степей разницу между историческим прототипом и литературным персонажем, но все мои попытки оказались «четны», так как он попросту переправил в обоих случаях Болконского на Волконского. Я просто теряюсь в догадках, где находит полиция такие кадры. Первоначально, каюсь, я думал, что в калмыцких сельских школах (за что приношу калмыкам искренние извинения), но потом узнал, что фамилия друга степей Ким и стало быть он не калмык, а кореец, отчего впал в когнитивный диссонанс. Ведь не в корейской же школе он учился – следовательно в русской? И русский язык для него родной, точно так же как для меня, и его основной культурный багаж должна составлять именно русская литература с «Н.Л.» Толстым, а никак не калмыцкий эпос «Джангар»? Это вообще что?

Составляя же бумагу, о щекотливом моменте я написал обтекаемо: мол заломали руки, я от боли задергался, полицейский утверждает что я при этом пнул его ногой, но действительно ли пнул – мне неведомо.

Когда замечательная бумага была написана и подписана, а вслед за ней написано обязательство о явке в ОВД по первому требованию (на деле ни к чему не обязывающая филькина грамота) - мне вернули паспорт, и я наконец понял, что действительно свободен.

Не веря происходящему, я спустился к дежурной части, где мне должны были отдать вещи – и тут меня разобрал нервный смех. «Архнадзоровцы действительно дураки – шепнул я адвокату. – Дом Болконского – это такое волшебное место, где с ментами можно делать все что угодно, только убивать нельзя. ПОТОМУ ЧТО ОНИ СМЕРТЕЛЬНО БОЯТСЯ ЛЮБОГО СКАНДАЛА ВОКРУГ НЕГО!»

< В состоянии легкой эйфории вернулся к дому Болконского. Там уже были прекращены все работы, якобы усилиями коммунистического депутата Родина, который ВНЕЗАПНО обнаружил запрещающий документ ОАТИ, выданный еще в марте и на который три месяца плевали. Я подозреваю, что дело не в Родине, а в выборах мэра. Но зачем же тогда Архнадзор ждал столько времени, ведь залезть на дом Болконского и устроить скандал можно было в любой момент, особенно после того как обвалилась стена? Неисповедимы пути Архнадзора.

P.S. Оформили меня, с моим-то криминальным составом, по той же самой статье 19.3 (неповиновение законным требованиям полиции), что и мирнейших архнадзоровцев. При том архнадзоровцы, которые «подчинились законному требованию полиции» и благодаря этому попали в ментовку на полчаса раньше меня, злодея, еще оставались там, когда я уходил – насколько я понял они все составляли какие-то бумаги. "А в прочем" (как писали в старину), приношу свои искренние поздравления Архнадзору - так или иначе, но ведь снос-то они действительно остановили!

P.P.S. А еще, когда шел оформляться, вышел у нас с Ржановым разговор с ментом (не калымком, другим). Мент тоже начал что-то про то, что лазили по лесам, опасно, могли упасть и убиться, ради какого-то дома… «Есть вещи, которые выше жизни» - сказал я. «Да, конечно. СЕМЬЯ» - немедленно и убежденно согласился мент. «Ну почему же, родина» -подсказывает Ржанов. «Культура» - добавляю я. «Да, да, конечно» - дежурно соглашается мент, но в голосе его не чувствуется ни искренности, ни убежденности. И этот разговор, для меня, объясняет ВСЕ события и явления последнего времени. «Семья» действительно – единственная надличностная ценность, которая доступна нашему деградирующему обществу. Все остальное – на уровне риторики, как коммунизм при Брежневе.

Милый, родной Александр Павлович, Саша... Официальные бумажки не признают даже самых ближайших друзей за родственников. Я не смогу получить визу, вовремя приехать попрощаться. Какой это был год, когда мы познакомились? 68-й? Раньше? Той зимой мы ездили большой компанией во Владимир и Суздаль, было жутко холодно. А кто еще был? Не запомнилось. Потом были разговоры о том, вступать ли Тане в комсомол. Дочь диссидента, еврейка, мехмат... - нет, решила не вступать. И правильно сделала, и поступила, и закончила. А мне было легче решать для себя - и мне комсомол не нужен.

К концу школы стало ясно, что мне бы подтянуться по математике, и я стал ездить к вам в Сокольники. Миша то играл на рояле, а то вдруг вставал на руки и делал круг по комнате. А я корпел над задачками. Вы были прекрасный учитель, а вот ученик вам достался так себе. Но не только же математике вы учили, так, может, в этом другом мне удалось сколько-то у вас перенять. В какой-то день мне показалось, Тани что-то долго нету. "Да где же она?" "Как где? В роддоме!" С тех пор у меня слегка развилась наблюдательность, беременный живот замечу, пожалуй, уже и на восьмом месяце.

Потом не стало Миши, и я стеснялся заходить: наверное, зря. Отец, уходя в тюрьму, наказал "будь поближе к Саше". И я зачастил снова. К тому времени от меня уже и прок мог быть какой-то. То мы заполночь чинили коляску - Женину? Нет, наверное уже Олину, перешедшую к ней по наследству от Жени. То разбирались с бумагами - сперва в основном с татарскими, а потом и по тюрьмам и лагерям, а то просто спорили, чьи новые башмаки лучше - мои за 11 рублей или ваши за 9 (кажется, вы тогда выиграли, ведь лучше значило дешевле).

Бумажных забот становилось все больше, "Хроника" становилась все толще и запаздывала все безнадежней. Иной раз нам не удавалось пересечься, и тогда, бывало, маленькая Оленька, только начинавшая говорить и отвечавшая односложно, докладывала. "Олечка, кто был?" - "Ваня". - "А что делал?" - "Бумажки, бумажки". А как я горд был, когда мне достался раздел "Тюрем и лагерей", и еще больше - когда вы подарили мне "Уленшпигеля" с посвящением "Лучшему читателю ТиЛя" - значит, могу, получается.

Я много раз видел вас усталым, озабоченным или огорченным - такая жизнь была. И только раз сердитым. Мою Таню забрали на 15 суток - для острастки перед серьезным арестом. И мы звонили в участок по поводу передачи. Вы осадили тогда барышню на другом конце провода: "Какой я вам молодой человек! Я вам в отцы гожусь!" Это мне вы годились в отцы, а не ей. Это мне пепел Клааса дважды стучал в грудь, когда вас арестовали, - за своего отца и за вас. Ваша карточка, та самая, веселая, с нашей свадьбы, оказалась "арестной" и встала у нас на полку, как и на полках у многих других людей. Этот же снимок становится "каноническим" и теперь. Грустная символика. Потом арестовали мою Таню, а немного погодя и меня самого.

Когда мы все повыходили, настала пора новых расставаний. И так же, как при аресте, было непонятно, увидимся ли вновь. Но и это оказалось не пожизненным. Меньше чем через два года мы встречали в Нью-Йорке и вас, и отца, и Андрея Дмитриевича, приехавших все вместе. С тех пор нет-нет да и отпускали дела то вас в Америку, то нас в Россию. Я не религиозен, вы знаете, но ведь если человек живет в памяти людской, то и нынешнее расставание тоже не "навсегда", правда?..

Есть два способа уничтожения архитектурного наследия Москвы. Самый простой, хорошо поработавший при Лужкове, называется "Моспожарстрой". Как только начинается активность градозащитников по какому-то объекту, на объекте "случайно" происходит короткое замыкание и он сгорает. В 2004 таким образом решилась проблема реконструкции Манежа, а чуть позже еще 30 московских исторических зданий.



На фото руины уникального деревянного ДК "Октябрь" на улице Маршала Малиновского. Он горел, однако то ли пожарные приехали очень быстро, то ли не во всех нужных местах "случайно" закоротило проводку, но сгорело меньше половины здания, так что через две недели после пожара его срочно пришлось ломать - ночью, даже не дав персоналу забрать из здания личные вещи. Когда я делал эту фотографию, сотрудники ДК пришедшие на работу, жаловались мне, что под руинами лежит даже рояль.

Но, видимо, душа вандалов тоже жаждет новизны. В последнее время для уничтожения памятников архитектуры используется способ "само сломалось" или "экскаваторщик напутал, но мы его ищем".



На этом фото руины Московской соборной мечети 1904 года постройки. Строили рядом с ней новую мечеть, копали-копали под стенами старой, и стена "неожиданно" обрушилась. Тут же ночью мечеть быстро снесли - все равно же сама рушилась.



Фотография дома Кольбе, часть которого "нечаянно" снес экскаваторщик, а потом благородный инвестор снес весь дом, чтобы защитить прохожих от разваливающегося здания". Собянин обещал уголовные дела", но на месте дома Кольбе сейчас котлован, и никто не сидит в тюрьме. Да и Собянин уже не тот и хочет совсем отменить согласование с Мосгорнаследием строек в исторических охранных зонах.



Дом Болконского сегодня охраняют примерно 20 человек. Большинство из них девушки. Больших экскаваторов на территории нет, так что, видимо, старое доброе короткое замыкание позволит Людмиле Путиной реконструировать свой особняк.

Сделать ничего нельзя. Двадцать человек - это еще много для Москвы. Тут все-таки дом - поддержать заложников "Болотного дела" в Мосгорсуд ходят менее ста человек. Невиновных молодых людей, которым дадут по 10 лет, и их родственников из 15-миллионной Москвы ходят поддержать менее ста человек.

Все, что захотят, они сломают, всех, кого захотят, посадят.

Александр Павлович Лавут был родом из того, ныне уходящего со сцены поколения интеллигенции, из которого вышли «диссиденты» 1960-1980-х. (термин крайне неудачен, но другого не придумали). К диссидентам первого призыва принадлежал и Александр Павлович.

В диссиденты шла сравнительно небольшая часть советской интеллигенции. За редкими исключениями эти люди не ставили перед собой политических задач, укладывающихся в обозримое время. Существо их жизненной позиции, при всем разнообразии взглядов, состояло в категорической и открытой несовместимости с тоталитарной системой, навязанными фальшивыми ценностями, унизительным двойным сознанием. В этом нравственном противостоянии лицемерию советской жизни Александр Лавут занимал особое место.

Внешне, событийно, его биография мало отличалась от других в ту эпоху и в том круге лиц.

Он был очень хорошим математиком - как, впрочем, многие.

Он вошел в состав первой независимой правозащитной организации в СССР, Инициативной группы защиты прав человека, и его подпись стоит под первым обращением этой группы в ООН с жалобой на собственное правительство. Как, впрочем, и подписи 14 других членов Инициативной группы.

Он участвовал в издании Хроники текущих событий, самого важного тогда общественного дела. Он многое внес в стиль и характер этого информационного бюллетеня правозащитников, – как, впрочем, каждый ее сотрудник.

Как и многие, он очень достойно отсидел свои два срока – лагерный и ссыльный.

Когда наступили новые времена, Лавут не рванулся в большую политику. Его общественный темперамент, как и прежде, вполне удовлетворялся гражданской работой. Подобно многим людям его поколения и его судьбы, он нашел свое место в гражданских организациях - в «Мемориале», в Сахаровском центре. Когда его просили, он, вместе с другими, безотказно выезжал в «горячие точки» в составе наблюдательных миссий правозащитных организаций.

Александр Павлович был человеком глубокого, точного, незаурядного ума. Но и в этом он не был уникален в своем кругу.

Но одним талантом он был одарен сверх меры, в исключительной и самой совершенной, эталонной, если можно так сказать, форме. Это редкостный нравственный дар, гармоничное сочетание скромности и доброты. Он был лишен капли тщеславия. Возбужденная патетика никогда не затемняла его мысли. Непомерную свою доброту, теплое дружелюбие, он умел делать ненавязчивыми, уместными и потому тактичными. Саша был благороден и прост. Он ничего не хвалил ради того, чтобы быть приятным, и потому его одобрение дорогого стоило. Но и спорил доброжелательно, не обижая оппонента.

Рядом с ним становились лучше и добрее те, кто имел счастье знать его. Он непрерывно дарил нам свою доброту и свое благородство.

Дай нам всем Бог суметь принять эти дары и достойно ими владеть.

Правление Общества «Мемориал»

Сергей Ковалев
Александр Даниэль
Арсений Рогинский
Александр Черкасов
Ян Рачинский
Светлана Ганнушкина
Елена Жемкова
Олег Орлов
Сергей Кривенко
Борис Беленкин
Мустафа Джемилев
Наталья Горбаневская
Павел Литвинов
Екатерина Великанова
Вера Лашкова
Александр Грибанов
Габриэль Суперфин
Людмила Алексеева
Ирина Кристи
Юлий Ким
Татьяна Хромова
Вячеслав Бахмин
Арина Гинзбург
Вера и Игорь Коганы
Феликс Серебров
Иван Рудаков
Юлиус Телесин
Юлия Вишневская
Андрей Григоренко
Владимир Гершович
Сергей Дедюлин
Юрий Фрейдин
Елена Сморгунова
Иван Ковалев
Татьяна Осипова
Галина Салова
Владимир Тольц
Леонид Вуль
Борис Смушкевич
Виктор Коган-Ясный
Вольфганг Айхведе
Геннадий Кузовкин
Алена Козлова
Ирина Островская
Павел Марченко
Сергей Лукашевский
Ольга Блинкина
Наталья Кравченко
Сигитас Тамкявичус
Пятрас Плумпа
Антанас Терляцкас
Ниёле Садунайте
Аримантас Рашкинис
Ионас Волонгявичус
Алексей Ю. Семенов
Евгений Сыроечковский
Нина Литвинова

О смехотворности попыток свести подоплеку налета на офис движения "За права человека" к очередному "хозяйственному спору" написано уже достаточно. К участию в рейдерских захватах, продиктованных исключительно корыстными интересами конкретных чиновников и аффилированных с ними криминально-коммерческих структур, не привлекают политическую полицию и геббельсовское телевидение. Да и нет у городских властей нужды лишний раз демонстрировать городу и миру откровенный бандитизм, когда того же результата можно было спокойно достигнуть "по-тихому", то есть через подконтрольное им учреждение, все еще по недоразумению именуемое судом. Очевидно, что их роль в этом деле второстепенная и жалкая. Это роль обслуги гангстеров, а не самих гангстеров. Она сводится к тому, чтобы публично врать, что все делается по закону, и выдумывать идиотские обоснования этого вранья. Блеять, что достаточным основанием нарушения законной процедуры выселения является то, что "суд – это долго и сложно" и у чиновников мэрии нет на это времени.

Такова сегодня роль всевозможных «неполитических» профессионалов-технократов во власти. То, что она жалкая, не делает ее менее подлой. Традиционную русскую привычку жалеть и понимать гангстерскую обслугу с ее семьями и детишками надо выдавливать из себя по капле, как того самого раба. История с якобы отправленным три месяца назад Льву Пономареву уведомлением об одностороннем разрыве договора аренды – это уже явный креатив чиновников московской мэрии. Получается дешево и сердито. Власти втайне принимают решение об одностороннем расторжении договора, а когда через три месяца истекает срок его обжалования, врут, что вовремя об этом решении уведомили арендатора. Если дело срочное, можно и просто соврать задним числом, что такое решение три месяца назад принималось.

Лев Пономарев, разумеется, обратится в суд. И будет ходатайствовать об истребовании документов, подтверждающих получения им оного уведомления. Но наш самый "законо"-послушный суд это ходатайство отклонит. Он не усмотрит оснований сомневаться в устных заявлениях представителей мэрии, поскольку их показания "логичны и непротиворечивы", а вот противоположная сторона в показаниях путается. Формулировка давно обкатана в судах по задержаниям на митингах.

Впрочем, подобные манипуляции с установленными законом процедурами не выходят за рамки ставшего обычным для власти жуликов и воров жульничества. А вот то, что уполномоченный по правам человека Владимир Лукин со свойственной ему интеллигентской деликатностью и подобающей его статусу политкорректностью назвал самоуправством, – это уже другая статья УК. Игнорирование властями законной процедуры выселения через суд – это уже прямой разбой, чистейший гангстеризм. Как и отказ пропустить самого уполномоченного в офис.

Гангстерские методы властей, то есть не регламентированное никакими законами (даже самими властями в свою пользу подправленными и жульнически примененными) насилие государственных структур с привлечением негосударственных военизированных формирований – обязательный спутник фашистских режимов на стадии их становления. Таким путем значительная часть неугодных режиму общественно-политических организаций подвергается разгрому, фактически лишается возможности продолжать свою деятельность, вынуждается к самоликвидации. После того как площадка оказывается в значительной степени расчищена, обычно следует общий законодательный запрет на какую бы то ни было легальную оппозиционную деятельность. Это уже фашизм завершенный, институционализированный.

Этот системообразующий, качественный элемент, позволяющий характеризовать режим как фашистский, у нас пока отсутствует. Зато идет быстрое количественное накопление отдельных признаков фашизма. Каждый из них по отдельности вроде бы и не самый главный. Но это уже то количество, которое очень скоро может перейти в новое качество.

Пока что открытым остается вопрос о роли в этом процессе статусных либералов-правозащитников. Членов Совета по правам человека, того же Владимира Лукина. Очевидно, что все их попытки как-то сдержать произвол и ползучую фашизацию, действуя через декоративные официальные структуры по их правилам, потерпели крах. Зато их присутствие в официальных структурах обеспечивают гангстерам более комфортные условия фашизации режима.

У системных либералов остается, правда, "последний патрон": возможность уйти со скандалом, коллективно и громко хлопнув дверью. Или хотя бы перестать говорить с гангстерами так, как если бы эти гангстеры были приличными людьми. Вынудить этим Путина повыгонять их раньше, чем он сам планирует. Понятно же, что в структурах завершенного фашистского режима места этим людям не будет вовсе и на определенном этапе власти от них освободятся как от исчерпавшего свою полезную роль балласта. Режим готовит для этого почву, последовательно понижая их статус. Когда режим демонстративно вытирает о статусных правозащитников ноги, а те утираются – это понижение их статуса, уменьшающее эффект от их возможного последнего демарша. Так что если слишком тянуть с использованием этого последнего патрона, он может отсыреть окончательно.

В этот понедельник, 24 июня, в Симоновском райсуде Москвы завершился еще один судебный процесс по делу "ЮКОСа" - против Леонида Невзлина. К пожизненному лишению свободы, которое бывший вице-президент опальной нефтяной компании получил по итогам своего первого уголовного дела в 2008 году, теперь добавили еще шесть лет.

Вероятно, потому, что это разбирательство проходило заочно, на фоне громких судебных процессов в отношении "болотных" узников и Алексея Навального, где на кон поставлены реальная свобода и здоровье фигурантов, его мало кто заметил.

А напрасно. Ведь проблема эта не Невзлина - на его жизнь, надеюсь, этот акт произвола под видом судебного никак не повлияет. Проблема наша. Многие приемы из "дела ЮКОСа" уже стали судебными прецедентами. Теперь за преступления, якобы, совершенные "в неустановленное время", "в неустановленном месте", по сговору "с неустановленными лицами" - формулировки, использовавшиеся в первом деле Невзлина и деле юкосовца Алексея Пичугина, - могут осудить любого.

Равно как и методы психологического давления и физического унижения перекочевали из "дела ЮКОСа" в "Болотное".

Второй судебный процесс в отношении Невзлина, в результате которого судья Алексей Назаренко признал подсудимого виновным в хищении акций дочерних предприятий ОАО "Восточная нефтяная компания" (ч. 4 ст. 160 УК РФ), обогатил отечественную правоприменительную практику очередными новациями.

В суд не был вызван ни один свидетель защиты - даже те, кого следствие само включило в обвинительное заключение.

Кстати, буквально через несколько дней после этого ситуация повторилась в суде по делу "Кировлеса" в отношении Алексея Навального. Там судья Сергей Блинов тоже отказал защите автора проекта "Роспил" в вызове всех своих свидетелей. Едва ли есть основания утверждать, что этот случай последний.

Гособвинитель по делу Невзлина Денис Штундер (сын судьи Петра Штундера, приговорившего Алексея Пичугина к пожизненному заключению) имел возможность приводить в суде свои доказательства в течение десяти месяцев. В свою очередь, адвокат подсудимого Дмитрий Харитонов получил слово только на два дня.

В числе таких "доказательств" были приговоры Мещанского и Хамовнического судов Ходорковскому и Лебедеву. Это при том, что Невзлина никогда не обвиняли в неуплате налогов, а из Хамовнического приговора Ходорковскому и Лебедеву эпизод с акциями ВНК был исключен в связи с истечением срока давности.

Одним из главных свидетелей обвинения против Невзлина, на показания которого прокурор ссылался в прениях сторон наиболее часто, оказался экс-директор дирекции по стратегическому планированию и корпоративным финансам "ЮКОСа" Алексей Голубович.

Ранее Голубович был объявлен в международный розыск по инициативе Генпрокуратуры, но потом заключил сделку со следствием и оно сняло с ценного свидетеля свои обвинения.

Голубович выступал с показаниями против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева в Хамовническом районном суде. В немалой части на его же утверждениях основываются пожизненные приговоры в отношении Леонида Невзлина и Алексея Пичугина.

В Симоновском суде Голубович тоже появился как нельзя кстати для прокуратуры - как раз тогда, когда дело против бывшего вице-президента "ЮКОСа" казалось наблюдателям уже полностью развалившимся. Ведь в показаниях выступивших на процессе свидетелей обвинения не содержалось никаких прямых доказательств причастности Невзлина к сделкам мены акций, посредством которых якобы было осуществлено хищение.

А в конце мая этого года Голубович ничтоже сумняшеся заявил на радиостанции "Эхо Москвы", будто считает нужным освободить Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Приговор судьи Виктора Данилкина (тот самый, в который он сам внес немалую лепту) политически мотивированный, сказал Голубович. Подавляющая же часть остальных свидетелей обвинения, дававших показания на процессе против Невзлина, вообще не называла его фамилию, не была с ним знакома, не имела отношения к сделкам с акциями. А некоторые даже не знали, по какому вопросу их вызвали в суд и в каком качестве.

Прокурор же, если ответы его не устраивали, ходатайствовал об оглашении показаний этих же свидетелей на предварительном следствии - якобы в связи с противоречиями. При этом ни его, ни суд не смущал тот факт, что допросы людей на предварительном следствии зачастую проводились по другим уголовным делам.

Так, например, случилось с сотрудницей юридической фирмы "Винсон энд Элкинз" Натальей Морозовой, которую допрашивали на предварительном следствии по делу бывшего юриста "ЮКОСа" Светланы Бахминой. Но ее показания огласили в суде над Невзлиным "в связи с существенными противоречиями", когда сказанное Натальей Морозовой не удовлетворило Дениса Штундера.

На вынесение приговора - при том что речи в прениях и прокурора, и адвоката насчитывали около сотни листов каждая - судья выделил себе всего две недели.

Процесс не просто заочный - без подсудимого. Но и без свидетелей - как защиты, так и, по сути, обвинения... Когда-нибудь, наверно, эти новеллы наших времен займут причитающееся им место в учебниках истории и юриспруденции, в разделе "Басманное правосудие".

Но без усилий общества это едва ли возможно.

Это бойцы московского ОМОНа Максим Санаев и Сергей Лукьянов, свидетели по делу Миши Косенко. То есть свидетели того, что Миша побил их товарища Казьмина. Его и впрямь чуток (меньше, чем многих демонстрантов) побили. Только Миша его не бил. А им надо это рассказать. Чтобы Миша - человек не вполне здоровый психически (слегка нездоровый, еще меньше, чем побили бойца Казьмина) - отправился на бессрочное принудительное лечение как опасный для общества безумец и смутьян. Чтобы в конце превратиться в тюремной психушке в овощ.

Наверное, им было стыдно. И потому судья Замоскворецкого суда Москаленко сделала так: когда пристав пустил сначала в зал на минутку фотографов (так уж сложился обычай), она выскочила из своей комнаты и быстро-быстро начала заседание. А когда заседание началось, входить уже никому нельзя. И пристав честно никого не пустил. Так все посетители и журналисты остались за дверью. А фотографов тоже выгнали.

И бойцы Санаев и Лукьянов рассказывали то, что им надо было рассказать про массовые беспорядки и драчливого Мишу Косенко, в пустом зале. Бойцам так было легче, и я не знаю, хорошо это или плохо. Хотя был очень зол. И когда нас потом пустили в зал, я не встал при входе судьи. И еще кое-кто не встал. Но судья этого не заметила. А судебные приставы дружно отвернулись к стенке. И у меня не было возможности сказать судье Москаленко всего, что о ней думаю. Это жаль.


Фото со страницы фонда "Общественный вердикт" в Фейсбуке

22 июня правительство внесло в Госдуму законопроект № 301629-6 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации». Я не буду пересказывать его содержание - документ доступен на сайте Думы, его смысл вполне очевиден. Если кратко – бывший либерал и к.ю.н. Д.А. Медведев полагает, вслед за руководством Татарстана (предлагавшего сходные поправки ещё в прошлом году), что ряд статей УК РФ надо ужесточить.

Опасность действительно велика - ведь, как отмечается в пояснительной записке, «деструктивные процессы, происходящие в настоящее время как в мире в целом, так и на территории России, возникая в форме экстремистских проявлений, в случае недостаточного государственного реагирования быстро трансформируются в свою наиболее опасную форму - активные преступные действия террористического характера».

В связи с этим правительство предложило повысить размер штрафов для осужденных по статьям 280, 282, 282.1 и 282.2 УК и, самое главное, повысить санкцию для участников экстремистских организаций и сообществ до 4 лет лишения свободы, а для организаторов – до 6 лет, вместо нынешних 2 и 3 лет соответственно. На практике это будет означать, что обвиняемых в причастности к запрещённым организациям (НБП, АВН, ДПНИ, «Хизб ут-Тахрир» и др.) или к объединениям экстремистского характера (в число которых входит, например, изобретенная нижегородским центром «Э» «Антифа-RASH») теперь можно будет на законных основаниях:

1. Прослушивать;

2. Сажать в СИЗО на этапе предварительного следствия;

3. Осуждать к реальным срокам лишения свободы даже в тех случаях, если раньше такие люди к уголовной ответственности не привлекались.

Сбываются мечты следователей и прокуроров – громкие дела по статьям 282.1 и 282.2 больше не будут закрывать за истечением срока давности, их фигурантов в ходе суда и следствия можно будет годами (знаменитое дело 12 другороссов в Петербурге дошло до суда через полтора года) держать под стражей. В конце же процесса осужденных отправят по этапу в выбранный ФСИН регион, а не выпустят на свободу с квитанцией об уплате штрафа. Такая вот идиллическая картина.

Едва ли можно ожидать смягчения предложенных санкций в ходе прохождения проекта в Думе. Наоборот, существует опасность принятия документа в еще более жесткой форме. В любом случае законопроект № 301629-6 неизбежно станет новым федеральным законом. Субъект законодательной инициативы, направленность документа и, что еще важнее, всей «законотворческой» деятельности нынешней Думы не оставляют нам никаких сомнений - «экстремистов» будут сажать, их судьбы беспощадно ломать. Политзаключенных станет еще больше.

Инициативная группа Гаскаров.инфо и Комитет 19 января призывают к бойкоту департамента городского имущества Москвы и к общественному расследованию действий сотрудников телеканала НТВ, а также ЧОПа и ОМОНа, которые применили грубое насилие при рейдерском захвате офиса движения "За права человека". Мы выражаем искреннюю солидарность и сочувствие Льву Пономареву и всем, кто смело отстаивал помещение от захватчиков. Полицейские и наемники регулярно используются бизнесменами и местными властями в корыстной борьбе за собственность. На этот раз вместе с ними использовали наемников с телеканала НТВ, что придало нападению политический характер. Фактически была использована схема, отработанная Центром "Э" и властями против Алексея Гаскарова и других узников 6 мая.

Чтобы предотвратить обвинения в "насилии против полиции" в адрес сотрудников движения "За права человека" и защитников помещения, мы предлагаем не мешкая создать общественную комиссию по расследованию этого случая. Одновременно с подачей жалобы в прокуратуру нужно активно распространять информацию о результатах общественного расследования через СМИ и публичные площадки. Приглашаем правозащитную общественность взять на себя координацию расследования и юридическое оформление, а все общественные движения, инициативы и организации - принять участие в общественной кампании против разгрома движения "За права человека".

Согласованное нападение на движение "За права человека" чиновников, силовиков и подконтрольных журналистов - это очередной ход в политике "закручивания гаек". Лев Пономарев дважды выступал поручителем Алексея Гаскарова (в 2010 году, в химкинском деле, и при рассмотрении апелляции 19 июня 2013). Он неизменно оказывает помощь многим гражданским и политическим активистам. Вчера его с сотрудниками попытались убрать с общественной сцены одним наглым ударом. Настало время помочь ему лично и его движению. Нашим ответом должна стать солидарная общественная кампания.

В настоящий момент около офиса движения "За права человека" началась бессрочная акция #оккупайЗПЧ. Чоповцы заносят в здание раскладушки, готовясь к обороне. Призываем всех неравнодушных присоединиться к первой акции солидарности и поддержать движение, подъехав к зданию по адресу: Малый Кисловский пер., д. 7 (Москва).

Выдворили на улицу движение "За права человека". Ночью, силой, без документов, с провокациями, но это не самое важное. Уже привыкли, они по-другому не умеют. Важнее другое.

Опричнина

Главный "залп" уже наутро выдали не судебные приставы, полиция и муниципальные власти, а Максим Мищенко и "Румол". Я бы охотно разобрался в тонкостях арендного договора и вполне возможных ошибках Льва Пономарева. Но вовсе не соблюдение закона было мотивом ночной операции! Это был очередной "акт разоблачения". Такие акты теперь совершаются не следствием, прокуратурой или судами, а руками "третьих лиц": НТВ (они там тоже были и устроили успешную провокацию с "потерей камеры"), кремлевскими молодежками. Опричниками, в общем. Это важный признак времени.

Убивающее слово

Что же рассказали румоловцы за 21 минуту ролика, сидя в 6 утра над грудами каких-то бумаг? По их словам, Пономарев в окно передал пачку документов своему соратнику для уничтожения. Но они были начеку и теперь бумаги ЗПЧ в их руках. Дальше нужно цитировать:

"...Всех этих людей я неоднократно видел: и на Оккупае, и у Госдумы на акциях. Т.е. заготовленные такие были товарищи".
"Были замечены провокаторы, которых я видел и на Болотной площади".
"Определенные гранты, выделенные определенными государствами на подрыв власти в нашей стране. Есть информация о муниципальных депутатах, которые называли себя "оппозиционными" или "независимыми". Инструкции, как определенным образом вести подрывную деятельность. Это Константин Янкаускас, Елена Ткач, Наталья Чернышева. Инструкции такие: для того чтобы сделать то-то, нужно поступить так-то, провести митинг и так далее".
"...Они планировали внедрение своих людей в избирательные комиссии. И дальше можно только фантазировать, на что эти люди должны влиять - либо на срыв, либо на фальсификацию во время выборов".
"...Здесь много документов на английском, подписанных "Голосом" и Пономаревым, где написано очень четко по-английски".

Остальное - в том же духе. Опубликованы сканы нескольких документов. Это заявка на грант, сообщение об открытии в Новосибирской области отделения ЗПЧ. Черновик письма президенту США с предложением ответить на вопрос, является ли ЗПЧ (финансируемое независимым фондом NED) в прямом смысле "агентом США", т.е. выполняет ли поручения правительства США? Обычные деловые бумаги.

Это названо "разбором документов". Ни одного криминального факта. Ни одного факта вообще. Есть другое: СТРАШНЫЕ СЛОВА. И это - Россия-2013. Нет журналистcкого расследования. Нет следствия. Нет суда. Нет доказательств. Есть НАЗЫВАНИЕ. И СЛОВО становится реальностью, подменяя все остальное. Еще есть имена. Они конкретны. Это - те люди, которые должны стать следующими жертвами "охоты на ведьм". Вы еще не вздрагиваете, когда по телевизору называют чье-то имя, опасаясь услышать свою фамилию? Ничего, все впереди.

А что же мы?

Всю ночь в Малом Кисловском дежурили люди. Я видел человек 50. Их лица я вижу в последнее время повсюду. Я не понимаю, как у них хватает энергии. Их называют "отмороженными" и "демшизой". Хотя многих я знаю лично: обычные средние москвичи. В большинстве своем - не самые удачливые в жизни, не самые образованные, не самые талантливые, не самые богатые. Разве что бескорыстие и чувство справедливости у них явно повышенные. Чудики. С такими же людьми я работаю в Комитете 6 мая. Вернее, не работаю, а волонтерствую, потому что никто никому, естественно, за это не платит.

Я хорошо помню конец 90-х, когда против войны в Чечне протестовало на Лубянке 12 человек. Я помню "большие" митинги начала 2000-х человек по 100. Тогда тоже всех, кого что-то волновало, легко было запомнить в лицо. Теперь иногда на шествие собирается несколько десятков тысяч. Раз в пару месяцев прогулялись - гражданский долг выполнен. Вечером можно еще в блоге посокрушаться. Есть люди популярные в массах, вместе с которыми воздыхают тысячи их читателей. Ни разу к нам, в Комитет 6 мая, не заглянул, не позвонил, не написал ни один реально успешный писатель, режиссер, художник, адвокат, бизнесмен, стилист с простым вопросом: "Ребята, могу ли чем-то помочь?". Ни один по-настоящему серьезный и успешный профессионал. Нет, один такой среди нас есть с самого начала, и я восхищаюсь его поступками. Все остальное делают отважные дилетанты. Мы очень благодарны тем немногим "ВИПам", кто откликался на просьбу высказаться в поддержку наших "болотников". Правда, некоторые кое-что перепутали, но и на том спасибо!

На все углы не набегаешься, да. И защищаться сейчас приходится слишком многим. Хотя если бы все ходившие на Марш сделали хоть еще одну "ходку" (по очереди), за каждым насилием над законом наблюдало бы не 50, а 3-4 тысячи. Если бы все вздохи и проклятья в интернете перевести в любое конструктивное действие... Если бы каждый уважающий себя и заметный другим человек при любом удобном случае, на любой сцене, перед любой камерой или микрофоном, не забывал повторить: "Я не согласен с творящимся вокруг меня!"... Я понимаю: жизнь нынче дорожает, а у нас дети...

Только вот что. Жизнь на самом деле может так подешеветь, что перестанет вообще чего-либо стоить. А дети ваши, узнав когда-то, что именно мы их обрекли жить по законам этого мурла, могут и не захотеть оставаться нашими детьми.

26 июня Михаилу Ходорковскому исполняется 50 лет. Руководитель и владелец томской телекомпании ТВ-2 Аркадий Майофис поздравляет его с днем рождения.

Около девяти вечера 14 июня возле остановки на улице Рябцева было совершено нападение на активистов «Другой России» Александра и Екатерину Зайцевых. Четверо неизвестных в масках, напав со спины и нанеся несколько ударов оппозиционерам, схватили Александра и затолкали его в белый пассажирский микроавтобус с тонированными стеклами марки «Газель» или «Соболь». Екатерину, пытавшуюся помешать нападавшим, ударили ногой по ребрам. Перед этим один из нападавших выхватил у нее сумку с мобильным телефоном, лишив ее связи. Машина поехала в сторону Московского шоссе. Похищение происходило на глазах десятков людей, стоящих на остановке и отдыхающих в близлежащем кафе.

Факты

В машине Александра связали веревкой и скотчем, душили с помощью полиэтиленового пакета, привязывая его скотчем к шее, били руками и ногами по телу, стоя при этом на его голове. Своих действий неизвестные не объясняли, практически не разговаривали с Александром, однако сказали ему, что таких, как он, нужно убивать. Между собой неизвестные общались знаками и полушепотом, однако Александр услышал в их разговоре фамилию «Трифонов».

Ативиста привезли в лес, вынесли из машины на руках и привязали к дереву рядом с большим муравейником, верхнюю часть которого обрушили на него. Пытка продолжалась около 15 минут. Затем Александр услышал стук закрывающейся автомобильной двери и подумал, что нападавшие уехали. Он стащил с себя надетый на голову пакет и пытался освободиться от веревки. Тогда он услышал звук приближающихся шагов. Избиение продолжилось.

Другоросса еще раз связали веревкой — нейлоновым автомобильным тросом — и подвесили на дерево. В таком состоянии его продолжили избивать. После часа истязаний нападавшие обрезали веревку и оставили связанного по рукам и ногам активиста в лесу. Зайцев разгрыз связывавшую руки веревку, развязался и убежал, выйдя через некоторое время на трассу.

Остановившийся водитель вызвал «скорую помощь» и полицию. Оппози­ционер был госпитализирован в больницу скорой помощи Дзержинска с сотрясением мозга и переломом ребер.

Версии

Не надеясь на полицию и следственный комитет, другороссы начали собственное расследование событий 14 июня. На сегодняшний день уже можно говорить о рабочих версиях происшедшего.

Во-первых, стоит отбросить криминальные и бытовые версии. Александр — простой рабочий, никак не связанный с криминальным миром, не имеющий врагов и среди субкультурных группировок. Не переходил дорогу крупному бизнесу, не брал кредитов, не имеет долгов. Единственные враги Александра — «антиэкстремистские» спецслужбы, которые неоднократно пытались на него давить.

Во-вторых, на спецслужбы указывает характерный «оперской» почерк: пытка удушением с помощью полиэтиленового пакета, конспирация (номер автомобиля — К115 ВВ, 66 регион — Свердловская область), «работа» в масках и перчатках, общение знаками, характерное подвешивание за руки и удары по ребрам, сам характер травм — глубокие повреждения мягких тканей без травмирования внутренних органов, в то время как отбить почки или устроить разрыв селезенки можно одним ударом. А избивали четверо. Этому «искусству» доставлять максимум страданий, но не оставлять серьезных увечий, чтобы самим не сесть в тюрьму, тоже учат друг друга оперативники. И, опять же, изощренная пытка муравьями.

Очевидно также, что похищение и дальнейшие действия были спланированы заранее. Наверняка нападавшие специально подыскали и подходящее место в лесу, иначе на его поиски было бы потрачено дополнительное время. Похитители же во время движения не останавливались, потратив, по словам Александра, на дорогу до места дальнейшего избиения — леса под поселком Пыра — около сорока минут.

Нападавшие знали, где живет Алек­сандр, «работали» нагло, на глазах десятков людей. Были уверены, что все сойдет с рук. Имели четкую информацию о маршруте движения Зайцевых, знали, что Екатерину надо лишить связи, чтобы информация о похищении Александра не распространилась слишком быстро, для чего вырвали у нее сумку.

Вся эта акция с похищением и пытками не оставляет сомнений, что ее целью было не убийство или причинение увечий активисту. В противном случае нападавшие действовали бы по-другому. И Зайцева вряд ли оставили привязанным к дереву вблизи от трассы. Единственный логичный мотив нападавших — месть.

«Центр Э»

Провокациями нижегородской оппозиции «по профилю» имеют возможность заниматься всего два ведомства — ФСБ и «центр по противодействию экстремизму» (ЦПЭ) областного ГУВД.

В пользу ЦПЭ говорит фамилия «Трифонов», услышанная Александром от похитителей. Алексей Трифонов является начальником ЦПЭ и несколько лет назад лично пытался отправить Зайцева в армию, привезя его в военкомат на своей машине. Узнав о политической подоплеке, в военкомате отказались связываться с этим делом. Также Трифонов, по словам Зайцева, неоднократно угрожал ему различными карами за его политическую деятельность. 11 декабря минувшего года в квартире Зайцевых прошел обыск, инициированный письмом Трифонова следователю по «делу 15 сентября» Малахову.

Совсем недавно Трифонов, подошедший к активистам после первомайского митинга, сказал, что ЦПЭ очень интересуется Зайцевым. Отмечу, что пресса неоднократно писала о пыточных методах, которые используются в ЦПЭ для повышения показателей. Так, в декабре 2010 года в Комитет против пыток обратился Никита Данишкин, рассказавший, как у него пытались выбить с помощью пыток явку с повинной о преступлении, которого он не совершал.

«Из какого-то угла отдела ЦПЭ был извлечен толстый шнур, на обоих концах которого были металлически крюки. Один из милиционеров начал им связывать ноги Никиты чуть выше стоп. Затем подтянул ноги к туловищу, таким образом, что пятки оказались прижатыми к паховой области. Из двух свободных концов шнура он связал петлю (узел), которая находилась на уровне груди жертвы, чуть ниже шеи, и продел концы шнура через его шею и через наручники. Потом свободные концы троса милиционер стал тянуть вверх, поднимая Данишкина над полом так, что руки в наручниках стали выкручиваться, выламывая суставы, а грудь упиралась к стопам, петля сдавливала горло, перекрывая доступ воздуха. Подняв человека таким образом над полом, правоохранитель дергал в воздухе концы троса вверх-вниз, от чего его жертва складывалась, как «гармошка», нависая над полом. Затем он отпускал концы, бросая кричащего от боли Данишкина об пол. Страж порядка повторял эту процедуру несколько раз, пока задержанный не потерял сознание», — написано в аннотации к «делу Данишкина» на сайте КПП.

С другой стороны, сотрудники ЦПЭ боятся огласки и стараются удерживаться от прямого насилия в случае «работы» с активистами оппозиции. С оппозиционерами они могут бороться, фабрикуя на них административные дела за неуплату штрафов руками участковых, иногда — руками Следственного комитета — уголовные, с проведением обысков, впрочем, оканчивающиеся, как правило, ничем. Стиль «эшников» — мелкие пакости, но не открытое насилие, как в нашем случае. Фамилия же Трифонова могла быть произнесена специально, чтобы увести на ложный след. В противном случае это следствие крайнего непрофессионализма исполнителей. Странно, что такое могло произойти с людьми, которые общаются между собой знаками, скрывают лица и ездят на машине с номерами другой области.

ФСБ

ФСБ также имела мотивы для мести Зайцеву. 12 июня, в День России, прямо на заборе здания спецслужбы на Малой Покровской был вывешен баннер «С днем предательства Родины!». Видео акции распространилось по Сети. Уже на следующий день в штаб «Другой России» пришел полицейский в штатском, выглядевший сильно озабоченным. Он интересовался, где Зайцев и требовал передать ему повестку «для беседы» на утро 14 июня. Зайцеву надлежало явиться в отдел исполнения административного законодательства ОП № 5, имеющего репутацию ФСБ-шного. Это показалось другороссам странным: обычно вылавливанием активистов после акций занимаются участковые или тот же ЦПЭ.

14 июня помещение штаба целый день находилось под бдительным наблюдением людей в штатском. Вечером того же дня на Зайцева было совершено нападение. Явись он на «беседу», то наверняка был бы оформлен по административному делу как «мелкий хулиган» и отправлен в спецприемник. Однако узаконить наказание для него не удалось, и, допустим, был задействован «план Б». Возможно, активность полиции была отвлекающим маневром, усыпляющим бдительность.

В прошлом году, 21 июня, в ходе 15-суточного ареста за участие в защите от сноса дома № 98 по улице Большой Покровской, сотрудники ФСБ пытались отправить Зайцева в армию. Нацбола под конвоем двух участковых, возглавляемых офицером ФСБ, вывезли с территории спецприемника в военкомат. Однако в ходе осмотра психиатром, его смутили наручники, надетые на Зайцева, и присутствие ФСБ-шника в кабинете. «Призыв» не удался.

Можно вспомнить скандальное похищение сотрудниками ФСБ Ильи Шамазова и Евгения Лыгина накануне визита в Нижний Новгород Владимира Путина 14 февраля 2006 года. Нацболов схватили на улице и удерживали несколько суток в гостиницах Бора и Сергача.

Для ФСБ в целом характерен «наглый» и нахрапистый стиль. В контакт с политактивистами оперативники ФСБ входят редко, но метко. В случае с Зайцевым акция с баннером могла послужить спусковым крючком.

Сюда же стоит добавить, что не далее как 24 мая личному составу ФСБ был представлен его новый начальник Сергей Старицын, возглавлявший до этого УФСБ по Челябинской области. Какие методы борьбы с оппозицией привез с собой этот человек, мы еще не знаем. Известно, что в 2005–2006 годах Старицын занимал пост заместителя начальника УФСБ Свердловской области. Конечно, прямой связи со свердловскими номерами машины похитителей тут нет, они могут быть попросту поддельными, но пока исполнители не установлены, важным может оказаться любой факт.

26 июня Михаилу Ходорковскому исполнится 50 лет. Мы публикуем видеопоздравления к юбилею.

Ходорковскому пишет семья Чернышевых:

Ходорковскому пишет семья Дзядко:

Размышления о заметке Кирилла Рогова

То, что пишет Кирилл Рогов, читают и усваивают умные и хорошие люди. Он и сам такой. Именно поэтому мне и захотелось пойти и промыть глаза, прочитав его заметку. Слишком уж далеко, мне кажется, он зашел. И слишком далеко зовет с собой умных и хороших. Я не стремлюсь выглядеть умнее и лучше других - я лишь имею свою точку зрения, свой угол, из которого размышления Кирилла и неизбежные выводы из этих размышлений выглядят просто чудовищно.

В любой непонятной ситуации я примериваю ее на евреев. Если при замене любого объекта обсуждения на еврея обсуждение выглядит некрасиво, значит, что-то не так с обсуждением. Это нехитрое упражнение позволяет обнаружить расизм, сексизм, многие другие неприятные "измы" в речах не только чужих, но и порой в собственных, что позволяет расти над собой.

Кирилл говорит: нам нужна координация. Координация - это хорошо. По вине режима координация стала невозможна из-за темы гомосексуальности. Логический вывод, которого он не делает, но к которому подводит: не надо сейчас заниматься этой темой.

(Мысленно заменили гомосексуальность на еврейский вопрос?)

Короленко, такой, например, защищает евреев в царской России. А ему политолог уважаемый: "Не надо! Это нецелесообразно! Рано! Вредно! И вообще на поводу у режима!"

Ну и можно еще примеров придумать.

Мы что, будем ждать, пока гомосексуалов будут пристреливать водители автобусов за неуступление места гетеросексуалам? Как определить, когда начнется то благословенное время, когда толерантность воспитывать не рано? Но вообще-то сейчас уже даже нет речи о воспитании толерантности - уже надо просто защищать конкретных людей от насилия и поношения.

Отказывать в публичной солидарности жертвам дискриминации и клеветы - это по-человечески недостойно, будь они гомосексуалы, будь мигранты, о которых тут речь не идет, но которые сейчас имеют сходную участь в нашей политической жизни.

А теперь еще немножко про то, во имя чего это предлагается делать. Про политическую целесообразность. Гори она в аду. Принципы надо иметь, тогда и политика появится, и народ подтянется. Чего только не делала российская демократически настроенная общественность во имя политической целесообразности. И голосовала за Ельцина, и с Медведевым сотрудничала. И что, хочется спросить? Сильно это помогло стране? А вот принципиальность поистрепалась уже до неприличной просто степени.

Сегодня, 20 июня, начинается первый раунд переговоров между Россией и Японией по поводу «территориальной проблемы» - Курильских островов. Тема островов обсуждается не сама по себе, а в более широком контексте - речь идет о заключении мирного договора между Россией и Японией по итогам Второй мировой войны. Высокие договаривающиеся стороны представляют заместители министров иностранных дел Масадзи Мацуяма и Игорь Моргулов. До этого путь к переговорам проложили президент Путина и премьер-министр Японии Синдзо Абэ.

Говорят, у Путина появились планы энергетической экспансии: газопровод в Японию, строительство завода по производству сжиженного газа и тому подобные коммерческие вкусности. Неудивительно, что после встречи первые лица «подтвердили понимание того, что ситуация, когда спустя 67 лет после окончания войны между Японией и Россией не заключен мирный договор, является ненормальной». Запахло большими деньгами?

Проблема заключается в том, что Япония всегда ставила предварительным условием начала переговоров передачу ей четырех известных островов Курильской гряды. Зная Путина, можно предположить, что японцы, так или иначе, добьются своего. Получат, если не все, так часть. Не сразу, так постепенно.

Однако ни одна коммерческая сделка не стоит того, чтобы расплачиваться за нее территориями, землей, в прямом смысле политой кровью наших соотечественников. России следует изжить в себе комплекс неполноценности (а он, несомненно, существует) и перестать при решении внутренних проблем надеяться на варягов.

«Ты что ж, царская морда, казенные земли разбазариваешь? Так никаких волостей не напасешься!» - верно осадил самозванного царя-обывателя герой Куравлева в фильме «Иван Васильевич…». Вы помните. Мои товарищи нацболы придерживаются такого же мнения.

Вчера, накануне переговоров и по невероятному совпадению в годовщину высадки экспедиции Шебалина на остров Кунашир, они пришли к посольству Японии выразить свою позицию. Позиция их простая: «Курилы – русская земля!». Эти слова были на банере, который они развернули перед посольством. Был и другой банер: «Хоккайдо – русский остров!». Это заставило некоторых комментаторов недоумевать и усомниться в адекватности нацболов.

Между тем, изначально остров Хоккайдо был заселен народностью айны, которые, на минуточку, были подданными Российской империи. Впоследствии, устроив геноцид айнов, Япония «отжала» эту территорию у России и включила в свой состав. Этот исторический факт не только не стоит забывать, но и нужно использовать. На тех же переговорах.

Если бы я был министром иностранных дел Лавровым, я вызвал бы к себе Игоря Моргулова, нашего переговорщика, и сказал бы ему примерно следующее:

«Ну, вы слышали, наверное, что эти отморозки, лимоновцы, учудили вчера у японского посольства? Хоккайдо, говорят, русский остров! Надо же. Двоим из них, кстати, «сутки» выписали. И правильно. Говорят, что еще и «закрыть» могут. На них мент, вроде, заяву написал.

Впрочем, почему бы нам не ухватиться за эту историю? Использовать как козырь. Мол, вот, товарищи японцы, какие у нас в России настроения. Не только отдавать Курилы не хотят, но и еще и ваш Хоккайдо требуют. Айнов каких-то раскопали….

Да и журналисты эти, давай раздувать тоже. Нашли ихнего, айнов, главу общины, так тот еще нас, МИД, шпынять начал. Не пойму, говорит, почему МИД не использует как аргумент… Правильно, вообще-то, говорит. Вот мы и используем.

Хорошо бы еще жути на японцев нагнать. Показать с кем они имеют дело. Вспомнить, как лимоновцы эти и в Севастополе в день независимости украинской выступали и в Риге за ветеранов, за партизан тоже. Кстати, ребята они решительные оказались. В Риге им по пятнадцать лет срока выписали, так судью потом вообще убили…. Не то, что нашисты эти, сурковские, клоуны на госдовольствии.

Потом эта история с Казахстаном. Ну да, без «конторы» там не обошлось, но стволы то у них не игрушечные были. Китайцы, вон, перепугались – мало им экстремистов уйгуров, а тут еще и это. Пришлось тогда части быстрого реагирования ШОС спешно создавать.

Да и последняя история с осровами на Амуре. Саммит они нам чуть не испортили. Сколько трудов. Еле нашли способ закрыть двоих из их. Тот, который Щука, так и не успокоился. Пришлось его на родине, в Белоруссии, в солдаты забрить. Лука подсобил.

В общем, шугани их лимоновцами этими. Дай понять, что они теперь не отстанут. Еще и флаг свой ужасный на Хоккайдо поднимут. То-то потеха будет.

И вот с позиции этой мы про Курилы и поговорим. Они нам - отдайте Курилы, а мы им - верните Хоккайдо. И стоять твердо. Авось и договоримся - останемся каждый при своем. Сколько ж можно земли то наши раздавать. Эдак, достукаемся однажды, никакие рейтинги не помогут».

Вот, что я бы сказал на месте Лаврова. Донесите, что ли, кто-нибудь министру.

Сегодня был необычный день. Ко мне приезжали с "России-1", говорили долго - больше трех часов, вернулась, а ощущение чего-то неприятного, едкого и жуткого. Я жалею, что дала согласие... Пока они не смонтировали очередного Мамонтова, хотела бы сказать о характере нашей беседы и о том, чего я ожидаю от нее.

Всякий раз, когда я говорю с человеком, то хватает и часа, чтобы я поставила его выше его функции, какой бы она ни была. Пусть это следователь или опер ЦИЭ, пусть это доносчик или журналист с "России-1" - я говорю с ним, как говорила бы с другом. Как все-таки странно и парадоксально, что я сижу в тюрьме за ненависть, ведь именно ею я зачастую желала бы обладать, но нет. Нет ее. Именно ненависти. Но, увы, невозможно (и все больше) не испытывать холодного отчуждения к подобным людям. Сколько их будет вокруг, когда откроются эти ворота? Сколько будет сцен и гнилых псевдодискуссий, с нагнетанием, с драматизированием и прочим пропагандистским барахлом? Изживем ли мы это? Мне стыдно за нашу журналистику. Честное слово, стыдно. Для общения с такими журналистами нужно обрасти чешуей, чтобы их вопросы стекали вниз, не проникая внутрь, не оставаясь зудом на коже и болью в голове. Мои любимые строчки Галича всякий раз не выходят из головы, после того как приезжает подобный последнему гость:

А что же я вспомню?
Усмешку
На гладком чиновном лице,
Мою неуклюжую спешку
И жалкую ярость в конце.

Есть во всех них черта, почти незаметная линия, которая просвечивает в паузах, взглядах, - претензия. Или, не знаю, гордыня. Впрочем, последнее несколько преувеличено, так как гордыня представляется чем-то более высоким, чем то, что вижу я. Претензия говорить от лица "большинства", "народа", "знания". Всякий раз я хочу спросить: с каких пор скользкие клише стали знанием? Видимо, с тех пор как они повисли на губах должностных лиц.

Туго перевязанный суровой, но гнилой ниткой пакет недавних думских запретительно-карательных "законов", уже принятых или до поры безвольно барахтающихся в тине "первых" или "вторых" чтений, конечно же, войдет в историю как совокупный памятник беспримерному коллективному идиотизму. В этом смысле депутаты добились некоторого успеха - их имена и деяния запомнятся надолго.

Законотворчество в области таких тонких и ускользающих материй, как нравственность, всегда отдает неизбежным комизмом, всегда провоцирует многозначительные подмигивания и обидные для "законодателей" непочтительные, мягко говоря, ухмылки. Оно неизбежно порождает мощную, сокрушительную волну устного и письменного народного творчества, неутомимо вдохновляет творческую энергию и слегка подувядшее за годы относительной бесцензурной вольницы воображение.

Кто-кто, а художники, литераторы, театральные и киношные люди – те из них, кто не собирается приноравливаться к телодвижениям начальства, особенно столь пронзительно мудаческого, как нынешнее, - они-то в стороне от ваших, господа депутаты, исторических инициатив не останутся, не извольте сомневаться.

Свободному художественному сообществу ваши "законы" соблюдать западло хотя бы уже потому что они попросту незаконны, а значит, уж извините, преступны. Но нельзя, по-моему, к ним относиться даже нейтрально. Потому что ничто столь убедительно, как это делает и сделает свободное искусство, не укажет вам на ваше место - под шконкой истории.

И если вам так уж хочется порассуждать на тему "исконных традиций", то, будь вы хоть чуть-чуть грамотнее, вы бы знали, что одна из наиболее фундаментальных и живучих традиций искусства – и отечественного, и мирового - это умение ставить власть на место самым, казалось бы, безобидным, хотя и весьма радикальным образом, – поднося к ее физиономии зеркало.

Да и попросту невозможно соблюдать эти самые "законы", даже если бы и захотелось. Вот попробуйте-ка, например, соблюсти запрет на обсценную лексику, если в таком случае будет совершенно непонятно, в каких словах и выражениях и куда конкретно мы должны посылать господ законодателей вместе с их законами.

Но ведь и не послать совершенно невозможно, согласитесь.

Впервые я услышала о следователе СК Малахове вскоре после событий, происшедших 15 сентября 2012 года на пл. Свободы в центре Нижнего Новгорода, на Нижегородском гражданском митинге. Митинг был посвящен социальным требованиям. Незадолго до него городские власти отхряпали очередной кусок от мизерных льгот, еще оставшихся у пенсионеров. И поэтому чуть ли не половина вышедших на площадь была сильно старше 60. На глазах у плачущих, кричащих и хватающихся за сердце пенсионеров бравые омоновцы проволокли по асфальту и покидали в автозаки 20 активистов. При этом избили учителя истории Илью Мясковского, фотографировавшего митинг, разбили камеру известному журналисту, и ударили по голове дубинкой тоненькую, как веточка, молодую женщину Катю Зайцеву, которая явно не могла представлять никакой опасности для дюжих полицаев. Катю в полубессознательном состоянии увезли на "скорой".

18 сентября, после поступления телефонограммы из ГКБ №39 о получении Зайцевой телесных повреждений, была начата проверка (КУСП №26350). Ее-то и поручили провести следователю СО Нижегородского района Сергею Сергеевичу Малахову. В тот же день в СК поступило заявление прапорщика ОМОН Лебедева о применении к нему насилия Зайцевой. В принципе этот прием уже, увы, был отработан доблестными полицаями не раз. (Что вы говорите? Мы кого-то побили? Да он сам бился о стены камеры! И кидался на нас, глядите - синяк!!!)

С этого момента, собственно, и началось представление. Материалы проверок были объединены, и зарегистрированы под номером №733 ск-2012 г. Действия Малахова, и притаившихся за его спиной "разнообразных "эшников", напомнили мне старую добрую игру уличного кидалы-фокусника. Шарик закрутился между стаканчиками.

Следователь Малахов С.С. рапортовал начальству, как заведено, об обнаружении в действиях Лебедева И.В. признаков преступления, предусмотренного ст.ст. 285, 286 УК РФ. Достал инвентарь... И начал мухлёж.

Малахов симулировал проверочную деятельность в течении довольно долгого времени, переодически пытаясь сообщить Зайцевой и Мясковскому о закрытии проверок, и отказе в возбуждении дела против Лебедева. Ни одно из его многочисленных сообщений , впрочем, не дошло до адресатов, и Мясковский с огромным трудом, только через 9 месяцев ознакомился с результатами проверки по факту своего избиения.

Но вскоре Малахов порадовал публику неожиданностями - после вмешательства в дело ФСБ. Оказалось, что виноват во всем ... Юрий Староверов. Чекисты провели "серьезную" работу. Наскоро пошарив по группам "В контакте", нашли там видео, на котором видно, что Староверов придерживая разбушевавшегося Лебедева за плечи не дает тому лупить людей дубинкой. Юрий Староверов был выбран в виновные не случайно. Много лет он активно участвует в политической жизни города, в мирных протестных акциях, часто выступает их организатором.

Послушный следователь ловко извернувшись сделал подозреваемого потерпевшим. Ему не помешало отсутствие заявлений в отношении Староверова со стороны Лебедева. Покатав шарик между стаканчиками, Малахов подменил его заявлениями Пилявского и Борисова...о, якобы , применении насилия со стороны совершенно иного человека. Ищем шарик....

19 ноября 2012 , выходит постановление о возбуждении против Староверова уголовного дела №353739, и принятии его к производству, материалы проверок по избиению Зайцевой, Мясковского, и другие материалы объединены под номером №884 ск-2012. Шарик прячется под горой бумажек.

В постановлении о возбуждении дела, несмотря на отсутствие заявления Лебедева И.В. и в материалах проверки, следователь Малахов сообщает, что Лебедев стал жертвой применения к нему насилия, неопасного для жизни и здоровья со стороны "неустановленных лиц". 3 декабря, на неясных основаниях, Лебедева официально признают потерпевшим.

28 ноября от начальника Центра по противодействия экстремизму ГУВД Нижегородской области Трифонова А.В. начальнику СО по Нижегородскому району Пактусову С.А. поступило письмо, в котором Трифонов настаивал на необходимости проведения обысков по адресам фактического проживания Зайцевой, Староверова, а также по месту работы Староверова, поскольку «по имеющейся информации, Староверов Ю.В. и Зайцева Е.И. хранят агитационную продукцию экстремистского содержания с призывами осуществления массовых беспорядков на территории г. Н.Новгорода в адресах своего проживания, а также символику и атрибутику запрещенной организации «НБП». При чем тут символика и атрибутика, казалось бы? Но следователь Малахов не сомневаясь идет в суд с ходатайством о разрешении проведения обыска в жилищах Староверова и Зайцевой. И судья Магнутов ничтоже сумняшеся подмахивает разрешение. Малахов увлеченно продолжает гонять шарик между стаканчиками, высший пилотаж, этакий гипноз массовый.

11 декабря, при участии Малахова, проходят обыски у Староверова и Зайцевой. Обыск в небольшой квартире Ю. Староверова длится 12 часов, и скорее напоминает налет. 13 декабря Староверова вызывают на допрос в качестве свидетеля, а уже 26 декабря Староверову было вручено постановление о привлечении в качестве обвиняемого, в котором следователь Малахов указал, что у активиста возник преступный умысел, направленный на применение насилия, не опасного для жизни и здоровья в отношении Лебедева И.В.: «... Староверов Ю.В., обхватив голову и шею Лебедева И.В. обеими руками, применяя насилие, не опасное для жизни и здоровья последнего, сделал не менее двух шагов, продолжая удерживать Лебедева И.В. за шею и голову. От действий Староверова Ю.В. Лебедев И.В. испытал физическую боль. Таким образом, Староверов Ю.В. совершил преступление, предусмотренное ч.1 ст. 318 УК РФ».

Надо отметить, что про боль страдалец Лебедев при этом нигде ранее не упоминал. (Шарик продолжал бегать между стаканчиками на глазах у изумленной публики, и грозил совсем исчезнуть. )

Пришлось Малахову срочно исправлять положение, и на следующий день после вручения обвинения, 27 декабря, следователь Малахов провел дополнительный допрос Лебедева, новые показания которого состояли из утверждения, что от действий Староверова он испытал сильную физическую боль. Данные показания и образовали состав уголовного деяния по ч.1 ст.318 УК РФ.

17 апреля, выходит постановление о привлечении Юрия Староверова в качестве обвиняемого.

24 мая Староверову было предъявлено обвинительное заключение. "Следствие" по делу Староверова было закончено и дело передается в суд. Вероятно, туда же будут сданы три стаканчика и шарик.

Дабы добиться столь блестящего результата из ничего, Малахову приходиться изворачиваться как ужу. Как выясняется, в числе многочисленных трюкачеств (подписи различных документов задним числом, фиктивный розыск Староверова, попытки дискредитации свидетелей защиты и прочих "милых шалостей") допросы практически всех свидетелей велись с грубыми нарушениями УПК.

18 июня прокурору Нижегородской области Кожевникову К.М была подана коллективная жалоба от свидетелей по этому делу.

26 июня Михаилу Ходорковскому исполнится 50 лет. Завершен конкурс поздравительных открыток к юбилею.

ПОСМОТРЕТЬ ТРИ ПОБЕДИВШИЕ РАБОТЫ И ПОЗДРАВИТЬ ХОДОРКОВСКОГО ОТКРЫТКОЙ

Видеопоздравления записали известные журналистки - главный редактор The New Times Евгения Альбац и соавтор Ходорковского по книге "Тюрьма и воля" Наталия Геворкян.

А так отмечали день рождения МБХ в 2009 и 2011 годах:

У кандидатов на пост мэра Москвы разные программы. Но они едины в одном - в антимигрантской риторике. Собянин заявил, что "основная масса преступлений в столице совершается нелегальными мигрантами" и что "без мигрантов Москва будет самым законопослушным городом в мире". Оппозиция не отстает от столичного градоначальника. Лидер "Яблока" Сергей Митрохин раньше не был замечен в национализме, даже организовывал антифашистские митинги. Но когда выдвинулся на должность мэра, решил, что теперь статус обязывает его высказаться против мигрантов.

На Форуме муниципальных депутатов Митрохин пообещал содействовать антимигрантским дружинам из "жителей и блогеров". Как действуют такие "дружины"? Толпа нацистов, изображающих "местных жителей", вламывается в жилища мигрантов, у них проверяют документы. Пытаются сдать бедных таджиков и киргизов полиции. Из отчета одного блогера, сопровождающего "дружины":

"В помещении относительно чисто, разносился запах домашней еды. Молодая киргизка, как и товарищи милиционеры, на пустом месте доказывала нам, что ее нельзя снимать, и, как и многие ее земляки, делала вид, что имеет какие-то гражданские права, а у самой нет даже регистрации".

Я считаю, что гражданские права человека (в том числе право на неприкосновенность жилища) не зависят от печати в паспорте. Но цитируемый мною блогер и, наверное, Сергей Митрохин считают иначе. Они считают, что любой "местный житель", он же блогер, должен иметь право вламываться к вам в дом и проверять документы. После форума я спросил в твиттере, будет ли у блогеров право проверять у меня документы на улице. Митрохин ответил мне, что да, любой блогер сможет проверять у меня документы на улице, если я похож на дворника.

Алексей Навальный на том же Форуме муниципальных депутатов пообещал вывешивать в открытый доступ в интернете имена и зарплаты всех мигрантов, работающих в Москве. Такое ощущение, что кандидаты соревнуются, кто из них больше ненавидит приезжих. Так же, как на федеральном уровне выбран общий враг - геи, на московском уровне выбран великий враг всех москвичей - мигранты. Мигрантов уже обязали сдавать отпечатки пальцев ("Они же все потенциальные уголовники!"), кровь на СПИД и наркотики. Давайте еще вывесим их данные в интернет и обяжем показывать паспорт любому встречному "местному жителю" или блогеру. Наверное, политтехнологи уверены, что выборы мэра Москвы выиграет тот, кто предложит клеймить мигрантов каленым железом.

Причем те же самые люди, которые относятся к мигрантам как к скотам, жалуются на их, мигрантов, низкую культуру. Но ведь бытие определяет сознание. Как мигранты смогут "уважительно относиться к нашим законам", если для них эти законы - набор запретов и унизительных процедур? Их искусственно загоняют в гетто, заставляют жить в подполье, а потом удивляются, почему мигранты чаще совершают преступления? Печально, что мейнстримом избирательной кампании мэра этого года стала борьба с "нелегальной иммиграцией". И власть, и оппозиция считают, что москвичи - это шовинистическое быдло, готовое проголосовать за того, кто предложит "выгнать всех черных в их аулы".