Просто нельзя сдавать заложников бандитам и полицаям!

Девчонок из Pussy Riot сдали поодиночке абсолютно безропотно. По одному легко выдернули всех болотных заложников. Тихо, без малейших протестов, выкрали Стомахина. И уже абсолютно нагло, цинично и открыто "закрыли" Коровина. Потому что невынужденные уступки и смирение с произволом лишь распаляют кровожадность бандитов, тупо исполняющих приказы ПЖиВ.

Вызволить заложника из лап подлоохранительной системы - стократ тяжелее, чем не сдавать его ей.

А ведь достаточно просто не сдавать. Выходить всем миром и не сдавать заложников!

Сто человек, действуя мирно, но решительно, могут и должны блокировать здание или автомобиль.

Если на помощь бандитам прибывает подкрепление, значит, сто человек должны быстро превратиться в тысячу. Если тысячи недостаточно для защиты, должны выйти десятки и сотни тысяч понимающих ценность свободы и принципа "один - за всех, все - за одного".

А если бандиты применят силу против безоружного мирного протеста, тогда свободные граждане могут и должны использовать любые формы самозащиты против насилия и произвола.

Только так можем победить!

В противном случае пересажают поодиночке. Потому что нет ни малейших препятствий для эскалации произвола до любой стадии, мыслимой и немыслимой.

Случилось мне довольно долго дискутировать онлайн с путинцем. Вы что же, хотите насильственно свергнуть законно избранную власть? Если вы хотите прийти к власти, то доказывайте, что вы лучше, начните хотя бы с уровня муниципального депутата, спокойно, в рамках законов поднимайтесь вверх в этой системе и т.п.

Лимонову не дали зарегистрироваться? Ну так что же вы хотите, Лимонов троллил власть, власть троллит его. Богатства Путина? Ну, во-первых, стыдно подсчитывать деньги в чужом кармане, во-вторых, я не хочу, чтобы президентом у нас был бедный лох. Путинские антидемократические меры? Ну, мне не нужен слабый президент. Путин – царь горы, он оказался наверху, потому что он самый умный, самый хитрый, самый изворотливый и пр. – в общем, самый лучший, а ваша оппозиция что? Дерьмо.

Все это примечательным образом гармонирует с обычными «патриотическими» ламентациями по поводу развала Державы предателями Горбачевым и Ельциным и власти оккупантов над несчастным народом – оккупантами у него, насколько я понял, оказываются олигархи и мелкие представители власти на местах, то есть как положено – хороший царь, плохие помещики и подъячие.

Долгое время я не мог понять – всерьез это или тонкий троллинг. А потом наконец въехал в эту логику. И понял, что это логика очень показательная, она отражает менталитет достаточно широких общественных слоев, составляющих основу "Поклонной горы". Менталитет традиционалистски-патерналистский, и человек с современным правовым сознанием, сталкиваясь с его носителями, испытывает определенный культурный шок.

Логика в следующем. Царь-Путин правит потому, что он ЛУЧШИЙ (а лучший он потому, что он правит). Если оппозиция хочет претендовать на власть, она должна доказать, что она лучше. Вы думаете, что Путин, в свою очередь, должен доказывать, что он лучше оппозиции? А вот и нет, Путину ничего доказывать не надо. Он хорош уже по факту своего пребывания у власти. Оппозиция, например, не должна нарушать законы, а Путин их не нарушает, он их просто не может нарушить – он ведь сам Закон! Путин имеет право бороться с оппозицией любыми средствами просто на том основании, что он лучший, а они худшие.Оппозиция обязана соблюдать правила, а Путин никому ничем не обязан, потому что он власть и по праву власти сам устанавливает правила.

И ведь никакими НАШИМИ доводами эту логику не пробьешь, действительно - этих людей можно превратить в оппозиционеров только на их собственном ментальном поле, то есть убедив их, что царь ненастоящий, а где-то втайне сокрыт Настоящий Царь - чудесно спасшийся Димитрий Иоаннович/Петр Федорович. И это крайне тревожно. От вопроса, насколько велик и активен у нас слой носителей современного правового менталитета, зависит ответ на вопрос: обречена ли Россия вечно колебаться между тиранией и самозванством.

Ходит идея, что режим погребет себя под обломками собственного маразма. Ждать этого, может быть, долго, а может, и нет. Расскажу пока кафкианскую историю вчерашнего суда над Вадимом Коровиным. Дело в том, что по закону судебные заседания открыты для публики. Публика - это любой человек, который хочет посмотреть, как отправляется правосудие. Любой прохожий может зайти в суд, в любой зал, где слушается дело, и наслаждаться. Это требования закона. Чтобы закрыть судебное заседание, судья должен вынести отдельное постановление и обосновать недопущение публики на слушание. Это может быть в случае оглашения секретных документов или личных данных несовершеннолетних потерпевших, но всегда нужно особое решение о проведении заседания в закрытом режиме.

Слушание дел Вадима Коровина должно было начаться в 18:00, а суд по пятницам работает до 16:45. Процесс Коровина был открытый, но двери здания суда были закрыты. Прессу пускали по спискам аккредитации, но по закону были обязаны пустить и публику. Кафкианским диалогом с судебными приставами насладился почти каждый из более чем тридцати человек, приехавших поддержать Вадима:

- Я хочу присутствовать на открытом судебном заседании по Коровину.

- Суд закрыт. В пятницу суд работает до 16:45

- Но сейчас будет в открытом процессе слушаться дело Коровина, я хочу пройти.

- Да суд открытый, но суд закрыт - в пятницу он работает до 16:45.

- Но суд по Коровину назначен на 18:00 не мной. Суд по мере пресечения должен быть открытый. Я хочу пройти на суд в качестве публики.

- Суд открытый, конечно. Но суд закрыт. Мы до 16:45 в пятницу работаем.

- Как это вы в закрытом суде проводите открытый процесс?

- Так суд до 16:45 по пятницам работает.

Из публики так никого на процесс и не пустили. Фактически, раз на открытый процесс не пускали граждан, слушания были незаконные. Но законность волнует законников в последнюю очередь.

Наблюдать ужимки СК забавно. Суть вот в чем: по факту черепно-мозговой травмы Зайцевой, полученной от рук омоновца Лебедева на митинге 15 сентября, 18 сентября 2012 г. начата проверка №733 ск-2012 г. В материалах этой проверки содержится заявление прапорщика Лебедева о том, что Зайцева на него напала, его объяснения по этому поводу, в которых обо мне ничего того, в чем меня обвиняют, нет. Там же "подтверждающие" показания нашистки Исмятулиной В.В. и омоновца Борисова А.А. Они являются единственными свидетелями по моему делу, "видевшими", как я "причинял боль" Лебедеву. Однако тогда ни о какой "боли" они не говорили, как и Лебедев. Объяснения были взяты еще в конце сентября. 17 октября по данной проверке в отношении меня и Зайцевой был вынесен отказ в возбуждении уголовного дела. В этом документе присутствуют цитаты их объяснений.

После возбуждения уголовного дела №353739 показания свидетелей и потерпевшего под дудку Малахова резко изменились.

Согласно УПК РФ гражданин, чьи права и свободы затронуты принятым по результатам проверки решением следствия, имеет право на ознакомление с этими материалами. Вот я и решил своим правом воспользоваться - написал ходатайство об ознакомлении с проверкой №733 ск-2012 в связи с тем, что по ней был вынесен отказ в возбуждении в отношении меня уголовного дела.

Сегодня на руки получил предсказуемый отказ в ознакомлении (скан ниже) в связи с тем, что проверка не затрагивает мои права и свободы. Конечно он незаконный, конечно будет жалоба в порядке 125 УПК. Посмотрим, на каком основании Малахов+ откажет самой Зайцевой.

Доказательств фальсификации дела собрано уже немало, продолжаем копать. Это позволит в ходе суда не тратить на эти юридические мелочи время и сосредоточиться уже на политической части.

Еще года два назад я считал национализм враждебной идеологией, делящей людей на хороших и плохих в зависимости от их этнической принадлежности. Однако оказалось, что ксенофобов среди националистов не так уж много. В основном же это движение ставит весьма позитивные цели и задачи, действительно важные для России. Не буду особо расшаркиваться перед националистами, но вынужден признать, что в этом смысле они по многим параметрам либералов опережают. Принципиальные расхождения у нас начинаются, когда от постановки проблемы мы переходим к анализу, а тем более к выводам.
Возьмем для примера проблему преступности. Реальную статистику приводить не буду, поскольку мой тезис в том и состоит, что она в данном случае не имеет значения. Допустим установлено, что некий значительный процент, например 50%, преступлений в Москве совершаются представителями некоего этноса, назовем его «чучмеки». Прошу понять меня правильно, я не имел в виду ничего оскорбительного, а лишь абстрактное название некоей несуществующей национальности. Националисты сразу скажут, что присутствие этих самых чучмеков в Москве нежелательно. Нетрудно заметить, что анализ здесь отсутствует вовсе. Из тезиса сразу делается вывод. Раз половина преступлений от них, значит, если их выгнать, преступность снизится вдвое. Постараюсь показать, что не снизится.
Для начала попробуем выяснить, почему этот процент так велик. Действительно ли среди этих чучмеков столько преступников? Боюсь, что какой бы реальный этнос мы ни взяли, получится, что если и больше, чем среди русских, то не намного (*). И уж никак не 50%. Но в таком случае это означает, что чучмецкие преступники не хотят совершать свои преступления у себя на родине, а в массовом порядке едут для этого в Москву. Почему? Что их здесь так привлекает? Представляется очевидным, что преступник, совершая преступление, рассчитывает остаться безнаказанным. Там, где у него на это нет шансов, он скорее всего совершать преступление не будет. И если у него на родине дело обстоит именно так, поедет искать более подходящую для этого страну. Но почему же именно Москва? О продажности российских судов говорят теперь даже некоторые судьи. Свободу для преступника в России легко купить. Правда для этого нужно много денег. А значит нужно много воровать или грабить. А где же это делать, как не в Москве, куда по созданной Кремлем системе стекаются финансовые потоки со всей станы и лишь потом распределяются по регионам? Так что если мы хотим реально снизить преступность, то бороться надо с этой порочной системой, а не с инородцами. Иначе на место изгнанных приедут другие. Даже если совсем закроем границы, система породит нечто подобное из наших соотечественников, ибо спрос рождает предложение.
Аналогичным образом дело обстоит и с другой проблемой – рынком труда. Нетрудно заметить, что практически всю низкоквалифицированную работу в Москве выполняют выходцы из Средней Азии и других азиатских стран. Выполняют плохо и неэффективно. Тем не менее количество их постоянно растет, поскольку труд их весьма дешев. Вот – говорят националисты – эти овцепасы отбивают хлеб у русских, сбивая цены на труд. Не спорю, сбивают. Но почему? При нормальной, не извращенной экономической системе квалифицированный труд выгоднее неквалифицированного. Экскаватор, управляемый одним человеком гораздо эффективнее сотни гастарбайтеров с лопатами. Механизированная должным образом работа дворника, строительного рабочего и т.п. дешевле и качественнее, чем халтура тех, кому всю эту технику доверить нельзя. И это действительно так, что бы там ни говорили. Но при одном важном условии – в отношении тех и других в полной мере выполняется трудовое законодательство. А если его не выполнять? На экскаваторе много не сэкономишь. Если его не заправлять солярой или маслом, он работать не будет. И никакие силовики заставить его работать не смогут. А с людьми не так. Их можно кидать сколько угодно, во всяком случае если они не умеют защищать свои права. Можно не обеспечивать им должные условия труда, можно по полгода не платить зарплату, не говоря уже о медицинском и прочем обслуживании, нормальных (в соответствии с санитарными нормами) условиях проживания и т.п. Они всеравно будут работать – у них просто нет другого выхода. Ведь даже чтобы уехать домой им нужны деньги на билет и документы, которые у них, как правило, изымают. А теперь давайте думать, каковы возможные действия для решения этой проблемы и их последствия.
Допустим, мы выгоним из России всех гастарбайтеров и закроем для них въезд в страну. Приведет это к тому, что работодатели начнут соблюдать трудовое законодательство? Сомневаюсь. Скорее трудовая миграция в еще большей степени станет нелегальной, а значит и совсем неконтроллируемой. При нынешнем уровне коррупции это будет означать лишь некоторое повышение цен на взятки. Это всеравно обойдется гораздо дешевле, чем платить всем по-честному или механизировать производство.
Звучало и другое предложение – превратить производственные зоны в резервации и запретить гастарбайтерам без специального разрешения из них выходить. Улучшит это положение на рынке труда? Не думаю. Ведь чем более мы ущемим в правах гастарбайтеров, тем сговорчивее тем самым их сделаем по отношению к работодателям. А это значит, что рабочая сила гастарбайтеров станет для них еще дешевле, а вариант перехода на нормальные законные трудовые отношения еще более невыгодным.
Выходит, что если мы не хотим, чтобы наши рабочие места занимали трудовые мигранты, надо бороться не против мигрантов и даже не против миграции, а за соблюдение КЗОТа. Тогда и труд мигрантов станет невыгоден. И вместо эскалации конфликта мы получим решение и межкультурных проблем, и проблемы занятости.
Так вот, почему я так назвал свою статью? Я не считаю национализм вражебной идеологией. Не считаю и заблуждением. А вот упрощенным, поверхностным взглядом на проблему считаю. Складывается впечатление, что непонимание (нежелание понимать?), что проблемы России в принципе нерешабельны, если подходить к ним как к проблемам межэтническим, приобретает в националистической среде какой-то нездоровый характер. Вот вроде бы все разложишь по полочкам, вроде даже согласится человек, что корень проблемы не межэтнический, а социальный, что дело не во врагах, а в соблюдении закона, и… снова здорово – а вот мы, а вот они. Право же не знаю, как это иначе назвать.
_______________________________________________________________________
* Единственное, пожалуй, исключение — цыгане. И то не те, что живут среди других народов, а те, что в таборе. Но тут дело в том, что табор это не столько этнос, сколько особая социальная среда с особыми, отличными от наших, этическими нормами. Там просто не считается преступлением многое из того, что считается таковым у нас.

Блогеры обсуждают отставку и эмиграцию теперь уже бывшего ректора РЭШ Гуриева. Между тем профессор Савва второй месяц сидит в тюрьме - про это быстро забыли.

Блогеры вздыхают по теперь уже бывшему замминистра по науке Федюкину, боровшемуся с плагиатом в диссертациях. А почему Федюкин ни разу не высказался по делу фальшивых олимпиадников? Никто даже не поинтересовался.

Это я всего лишь к тому, что картина происходящего должна быть цельной.

Сислибы отлично знали, на что они идут и чем рискуют.
Где были Гуриев и Федюкин в деле Зелениной?
Напомню, что героиня этой истории попала на страницы престижного журнала Nature, потому что выданное ею экспертное заключение развалило дело наркоконтроля против бизнесмена Шилова, у которого до этого отжали большой бизнес по ввозу в Россию мака для булочек.

Кому тогда было непонятно, что силовики начинают «закрывать» неугодных, несогласных и просто случайно попавшихся под руку «по беспределу»? Всем всё было понятно. Но неприятные новости иногда принято просто не замечать, чтобы не портить себе настроение.

Жертвами двойных стандартов становятся именно те, кто их исповедует. Российскому обществу пора научиться говорить и слышать не просто правду, а именно всю правду.

Те, кто своими трудами продлевал жизнь путинскому режиму, несут ответственность за его преступления. В том числе и за будущие преступления, которые совсем уже не за горами (прежде всего, дело 6 мая)…

Как смеют называть себя либералами, пускай и «системными», те, кто не защищал свободу собраний?!

«Системный либерализм» – это вредная ересь, которая в течение короткого периода времени показала свою полную несовместимость с жизнью и коллапсировала. Мне жаль, что Россия в это вляпалась. Потому что подмена свободы (высшей ценности) на некоторые рыночные институты – это пошлость. Хорошо, что этот исторический период закончился. Пора идти дальше.

Конечно, политическая ситуация в середине 2013 года намного серьезнее и жестче, чем в 2008-м. Зато честнее. Мы, российское общество, заново учимся называть вещи своими именами. Чем быстрее научимся, тем быстрее выберемся.

По третьему делу "ЮКОСа" могут привлечь ученых. Как мы и ожидали, это ноу-хау теперь будет широко использоваться: независимые эксперты будут привлекаться как пособники за "заведомо ложные заключения". При этом ложность заключений устанавливает то самое следствие, выводы которого и опровергаются этими заключениями.

В прошлом августе я писала по поводу дела Ольги Зелениной (химика, которую обвиняют в пособничестве за составленное ею информационное письмо о свойствах мака), что это дело "может положить начало новому тренду: ведь по этой неубиваемой логике можно обвинить любого специалиста, который даст заключение, не устраивающее следствие. И легко ли будет адвокату найти специалиста, который согласится провести исследование, если за добросовестное заключение можно сесть в тюрьму?

То есть такая практика уничтожит на корню сам институт независимой экспертизы, который пытается хоть как-то противостоять произволу репрессивной машины и позволяет обеспечить хоть минимальную состязательность процессу. Конечно, судья может не принимать во внимание заключение специалиста, но всё же при нем труднее закрыть глаза на огрехи следствия и топорную работу «экспертов» в форме или в штатском. Надо ли говорить, какой это солидный гвоздь в гроб нашего правосудия".

Увы, увы. похоже, все так и происходит.

Шестое заседание по делу "болотника" Михаила Косенко. Это уже превращается в анекдот: свидетели обвинения вновь не явились! Представитель ЖКХ Жбанова (которая "28 миллионов", судья называет ее "Жбанов"), обожженный пенсионер Яструбенецкий (судья зачитывает "Ястржембский") и пострадавший омоновец Казьмин - без объяснения причин. "Остальных не представилось возможным оповестить". "Остальные" - это бойцы ОМОНа. Рассказывайте сказки! Скорее всего дело тянут до начала "большого процесса" над 12 другими фигурантами.

В отсутствие свидетелей обвинение продолжает валять дурку. Зачитывают протоколы домашнего обыска. Изъятие одежды, книги "Номенклатура против России" и двух телефонов. Исследование мобильников. Длительность разговоров. С телефона Nokia отослано 9 СМС, принято 229. Списки контактов частично совпадают. В телефоне Philips "информации, интересующей следствие, не обнаружено". А в Nokia - обнаружено? Что они собираются доказывать: что Михаил был на Болотной? Так он этого и не скрывает. Или что он переговаривался с Навальным, вынашивая тайные планы захвата власти? Нет, этого они не скажут. Их методика - многозначительные намеки...

Ксения Косенко, сестра Михаила: К чему все это? Вещи - телефоны, документы, плеер сына (тоже изъятый) - вернули нам через три месяца. Этот толстенный кирпич - книгу - я еле дотащила домой из Cледственного комитета. Только ключи от квартиры не вернули - они вообще исчезли из всех описей. Между прочим, телефон Nokia вернули полностью заряженным!

Адвокаты на основании инцидентов на прошлом заседании дают отвод судье. Поразмыслив, судья Москаленко отказывается "отводиться".

Михаил Косенко: У меня комментарий к чтению документов обвинителем Ивановой. В прошлый раз, описывая видеозаписи, она сказала, что на кадрах видно, как я держу Казьмина. Это неправда, этого не видно, и я никого не держал, я отталкивал от себя дерущихся! Прошу занести в протокол.

Михаил, в свежей летней рубашке и аккуратно причесанный (после предыдущего заседания Ксения постаралась передать побольше всякого, чтобы порадовать брата), выглядит несколько лучше и увереннее. Терпения ему!

В 2006 году, когда была убита Анна Политковская, в "Новой газете" было напечатано одно стихотворение. Мне запомнились из него четыре строчки:

Ничего слова не значат,
Ни фига они не могут.
Те, кто думает иначе,
Вымирают понемногу.

Тогда, через 40 дней после гибели Анны, мне казалось, что это правда. Теперь я думаю, что на самом деле всё не так. Слова в России значат все больше и больше.

Маша Алехина и Надя Толоконникова сидят за слова, спетые в неподходящем месте. Статья УК "о клевете" защищает чиновников от критических слов, которые не нравится слышать. Гомофобные законы принимаются, чтобы дети лишний раз не услышали слово "лесбиянка". Поправки к закону об НКО и заказные репортажи на ТВ нужны для того, чтобы заклеймить общественные организации словами "иностранный агент". Из-за слов, произнесенных с трибун на зимних и весенних митингах, сидят в СИЗО узники 6 мая. Вооружившись до зубов, власть пошла войной на слово, из чего можно сделать вывод, что именно слова она боится больше всего.

От слова так или иначе зависит все: справится ли Россия с коррупцией и полицейским произволом, будут ли нормально работать системы образования и здравоохранения, окрепнет ли мелкий и средний бизнес, урегулируются ли процессы миграции, разрешатся ли конфликты на Северном Кавказе, станет ли суд справедливым и беспристрастным, повысится ли рождаемость и будет ли развиваться наука. Какая бы проблема ни беспокоила вас больше всего, для ее решения необходима возможность свободно обмениваться словами.

Сейчас неважно, правый вы или левый, православный или атеист, студент или пенсионер: свобода выражать свое мнение важна для каждого из нас. Без свободы слова у России нет будущего.

Amnesty International - Россия запускает кампанию "Свобода будет расти". Мы просим вас защитить свободу слова самым простым и логичным способом: открыто заявив о своей позиции.

Зайдите на сайт SvobodaBudetRasti.org и прочитайте текст декларации. Если вы с ним согласны - оставьте свою подпись и расскажите о кампании друзьям.

Стремление человека к свободе невозможно искоренить, как невозможно запретить траве расти. Каждая попытка ограничить свободу только подчеркивает ее ценность. Поэтому ваше слово сегодня значит так много.

Свобода будет расти!

Нужны деньги на залог для заключенного-антифашиста.
Антифашист Алексей Сутуга находится в СИЗО уже больше года. Следователи намеренно затягивали расследование - следственные действия происходили раз в 2-3 месяца, и дело арестованного в апреле 2012 года Сутуги до сих пор не передано в суд. Формально Сутуга обвиняется в "хулиганстве" - участии в драке во время антифашистского концерта. Но оперативники центра "Э" не скрывают, что их целью было посадить Алексея как активного участника антифашистского движения. Вина Алексея не доказана, но он уже отбыл срок - больше года.

В начале июля состоится очередной суд по избранию меры пресечения для Алексея Сутуги. Его родители намерены ходатайствовать о такой мере как залог. Домашний арест мало вероятен, так как у Алексея нет московской прописки. Нужно собрать сумму (желательно около миллиона рублей, минимум - 500 тысяч), чтобы у Алексея появился шанс вернуться домой хотя бы на время. Деньги будут возвращены после окончания судебных слушаний и вступления приговора в силу.

Вы можете перевести любую сумму на счет матери Алексея в Альфа-банке или положить через банкомат в любом офисе банка (счет: 40817810904300040675, номер карты: 5486 7320 0723 1475, имя получателя: Сутуга Ольга Николаевна) или передать при личной встрече. Все вопросы можно задать Ольге Николаевне по электронной почте: [email protected]. На эту же почту пришлите, пожалуйста, информацию, как с вами связаться, чтобы вернуть деньги после возвращения залога.
Справка

ФКУ СИЗО-2 УФСИН России по г.Москве

127055, Москва, ул. Новослободская д. 45

Сутуге Алексею Владимировичу


Алексей Сутуга - участник "Автономного действия" с первой половины 2000-х годов, был активным сначала в Иркутске, а затем в Москве. Участвовал практически во всех крупных кампаниях анархистского движения в течение последних десяти лет, помогал с выпуском журнала "Автоном". В 2007 году участвовал в протестном лагере против обогащения урана в городе Ангарске в Сибири, на который местные националисты напали в ночное время, убив Илью Бородаенко из города Находка и ранив множество других участников.

Алексей Сутуга был арестован вечером 17 апреля 2012 года и с тех пор находится под следствием. Его вместе с Алексей Олесиновым обвиняют за причастности в драке в клубе "Воздух" в Москве 17 декабря, где произошёл конфликт между посетителями панк-хардкор концерта и охраной клуба. Охранники разделяли ультраправые взгляды и провоцировали посетителей. Из-за конфликта концерт прервался преждевременно, но охранники попытались взять нескольких посетителей в заложники, обещая им расправу со стороны своих друзей, футбольных хулиганов-националистов. Посетители сопротивлялись, охранники открыли огонь из травматического оружия, но в итоге были обезврежены.

Подробнее о деле московских антифашистов: Автоном.
(Платные) Письма в Бутырскую тюрьму можно отправить также через форму
в Службе отправки сообщений. В ней надо также указать год его рождения - 1986.

В океане "оскорбленных религиозных чувств" утонул Крокодил из "Мойдодыра". Ростовские фантазеры-иллюстраторы решили, что оный крокодил читает газету на арабском языке. Точнее, нечто,свернутое вроде газеты - на картинке в лапе у крокодила листок с арабской вязью в рамочке.

Характер развития патологического аффекта в данном (и в других подобных случаях) вполне подобен анекдотическому "мама, он меня сукой назвал". Признание в общества законного права требовать за эти самые оскорбленные религиозные чувства санкций к оскорбителю легитимирует самые низменные человеческие проявления - бесконтрольный гнев, насилие, жестокость. Почему-то чувства ярости и ненависти, откровенную и агрессивную ксенофобию позволяют себе испытывать и открыто проявлять защитники того, что они считают своими "святынями". В таких состояниях человек склонен пренебрегать и элементарной логикой. Прихотливая барочная фантазия становится вероятным событием - а затем конспирологическое подозрение, часто полностью минуя стадию проверки гипотезы, становится в сознании аффектированного (или изображающего аффект) человека объективной реальностью.

Текст свитка на иллюстрации к "Мойдодыру" неразборчив - мусульманские эксперты не смогли дать однозначного ответа на вопрос, является ли этот текст текстом Корана. Но ведь теоретически текст вполне может оказаться Кораном! Особенно для фундаменталистского сознания, в котором все книги,кроме Корана уже сожжены заранее, поелику оказались вредными или лишними.

Оскорбившиеся, видимо, не очень хорошо знают творчество Чуковского - что, с одной стороны, понятно, поскольку они, вероятно, как подобает правоверным, с детства читали только рекомендованные улемами тексты. С другой же стороны - легитимизация обидчивости ведет в итоге, как уже было сказано, к потере рассудительности. Если бы оскорбленные вдумчиво подошли к вопросу и предварительно изучили творчество автора текста, то они бы обязательно прочитали сказку Чуковского "Крокодил". Это тот же самый крокодил, который появляется и в "Мойдодыре" - идентичность доказывается наличием крокодильих детей Тотоши и Кокоши, упоминаемых в обеих сказках. Крокодил в "Мойдодыре" - это тот самый Крокодил, который глотал барбоса, а в конце драматической истории вновь мирно поселился в Петрограде (дело было в 1916 году).

Интересует же нас одна деталь в персональной идентификации крокодила. Он говорил по-турецки. Спрашивается - каким же шрифтом должен был быть написан текст, который носило с собой это респектабельное, интеллигентное, образованное существо? Конечно же, арабским - ведь в Турции пользовались в то время именно арабской письменностью. Высокая образованность Крокодила, кстати, подтверждается также тем фактом, что он владел как минимум тремя языками - арабским (по египетскому рождению), турецким (языком метрополии) и русским (поскольку мог беседовать с Чуковским, не владевшим ни арабским, ни турецким). "Мойдодыр" был опубликован в 1923 году, языковая же реформа Ататюрка, в результате которой Турция перешла на латиницу, была проведена только в 1928-м. Так что художник исторически абсолютно точен. Правда, этот факт по какой-то причине не рассматривается пишущими об инциденте журналистами, чье детство, казалось бы, явно прошло под знаком поэзии Чуковского. В силу всего вышесказанного, текст, который на рисунке держит Крокодил, может быть текстом газеты, любой книги, даже обыкновенного рекламного объявления или политической прокламации - допустим, отпечатанный на родине героя.

Но допустим, что Крокодил действительно держит в своих то ли лапах, то ли ногах, то ли руках исламский священный текст. Ваш покорный слуга проконсультировался со специалистом-языковедом Родионом Поповым. Он заявил, что внешне кусочек страницы на иллюстрации действительно напоминает Коран, два элемента в углу свёрнутой страницы - номера сур в обрамлении, что традиционно применяется для оформления Корана, а графика текста - насх с огласовкой, которая для турецких рукописей была совершенно не характерна. Казалось бы, ну и что? Крокодил - не свинья, в сказке является положительным персонажем, семейным, чадолюбивым и нетерпимым к нечистоте. Резиновая диета Крокодила и его семьи вроде бы не оскорбляет мусульманские нормы, поскольку потребление в пищу калош никак не регламентировано шариатом.

Однако иллюстрации неверных к сказкам, написанным неверными, подозрительны уже сами по себе. Тем более что по гамбургскому счету никаких крокодилов в каких бы то ни было книгах вообще быть не должно, как и изображений других живых существ. Только буквы, а лучше всего арабская вязь - поскольку, как уже говорилось выше, книги, отличающиеся от Корана, исламскому фундаменталисту не нужны, а сам Коран полноценен,только на арабском.



Безусловно, религиозные чувства правоверных фундаменталистов оскорбляются самим фактом существования светского общества, других религий, тем печальным обстоятельством, что большинство человечества не живет по шариату. Но исламская революция произошла еще не везде - а потому суды не примут к рассмотрению оскорбленность наличием в книге иллюстраций с изображениями человека и животных. А потому придумывается следующий ход.

По исламским канонам запрещено вырывать из Корана страницы для каких бы то ни было целей, даже благочестивых. Практики, распространенные в некоторых африканских странах, - например, прикладывание к больному месту вырванной из Корана страницы в целях излечения - не интересуют европейских и российских фундаменталистов. С африканскими полуязычниками можно будет разобраться после победы мировой исламской революции. А вот страны либеральной демократии или мимикрирующие под них вполне можно заставить подчиниться своим ритуальным нормам, заставить соблюдать свои системы табу, используя правовые нормы самих этих стран - поскольку там оставлена лазейка в виде той самой ответственности за "оскорбления религиозного чувства".

В США лет двадцать назад разыгрался скандал - в рамках рекламной кампании AT&T художник изобразил людей и животных в разных частях света, радующихся продукции компании. В Африке свои чувства к новому продукту выражала обезьяна, что и стало причиной скандала. Компания сняла рекламу из соображений политкорректности. Формально в данном случае мы имеем дело с явлением того же рода. Иллюстрация не признана преступной - она просто снята самим же издательством. Мусульманская часть населения, вероятно, важна для издательства, которое не хотело терять значительный сегмент рынка. Однако сравним оба случая более внимательно.

Если говорить кратко, в первом случае можно усмотреть унижение человеческого достоинства - сравнение коренного населения Африки с другим биологическим видом, причем это сравнение многократно проводилось в ходе многовековой дискриминации черных как в самой Африке, так и за ее пределами. Во втором же случае нарушается одно из многочисленных табу одной из религиозных традиций, которое не является общесоциальным и не подпадает под нормы светского законодательства. Считать такое нарушение унижением человеческого достоинства и рассматривать его как неполиткорректное значит неоправданно расширять границы и без того расплывчатого термина "политкорректность".

Проведенное последовательно, подобное расширение даст нам мир, описанный Брэдбери в "451 градус по Фаренгейту". Книгоиздание в той реальности было остановлено потому, что любая книга неизбежно оскорбляла ту или иную группу населения.

Конечно, бизнес вполне вправе учитывать мнение потенциальных потребителей. В том числе, и в случае крокодила, говорившего и читавшего по-турецки (или по-арабски). Однако использование фундаменталистами темы "преступлений и речей ненависти" (hate crime & hate speech) имеет характер, существенно выходящий за рамки одного конкретного эпизода.

Проблема в том, что демократией и либерализмом вполне способны пользоваться в своих целях люди, чьи цели заключаются, в частности, в уничтожении либерально-демократических ценностей. Еще Джон Локк в XVII веке указывал на это обстоятельство, когда говорил, что в британском государстве должны быть разрешены все религии кроме "папизма" (католицизма) и "атеизма", поскольку если последователи этих доктрин придут к власти, то лишат свободы вероисповедания всех остальных. Сами фундаменталисты часто отнюдь не церемонятся с ценностями, значимыми для людей иного образа мысли. Пропагандировать свои ценности - к примеру, убеждать других в недопустимости изображения людей - им запретить невозможно. Но такая пропаганда сопровождается силовым давлением. Нарушителям чужих табу может грозить не просто падение продаж, но внесудебная расправа.

Религиозные символы тут выступают символом господства. "Оскорбление символа" приравнивается к насилию против человека, и, следовательно, в отношении нарушителя легитимизируется ответное насильственное действие. Заставить окружающих почитать культовые предметы, причем именно в той форме, которую предписывает та традиция, в которой эти предметы являются культовыми, значит делать эту традицию доминирующей в обществе. Аргументировать такое навязывание "многополярностью", "многонациональностью" и "многоконфессиональностью" значит просто скрывать свои итоговые цели или быть наивным. Клерикальное государство не сможет быть "многоконфессиональным". Как в фильме "Горец", "остаться должен только один". А если и не один - так все равно один будет доминировать.
Следует отчетливо понимать, что цель фундаменталистов - уничтожение светского общества с его структурами и обычаями. Что каждая уступка им - шаг на пути к мировой тоталитарной идеократии. И бизнесу тоже следует иметь это в виду - поскольку бизнесмены являются не только извлекателями прибыли, но и членами гражданского общества. И быть готовыми, если они все же предпочитают идти на уступки, что завтра от них потребуют вообще перестать иллюстрировать книги изображениями живых существ, но только орнаментальной графикой, а затем и перестать издавать не одобренную официальными "духовными" авторитетами литературу.

"Посмей только переступить через эту черту! Я дам тебе такую взбучку, что ты с места не встанешь! Горе тому, кто перейдет за эту черту!" Этой фразой неплохо выражается репрессивный аспект навязывания системы табу. Если человеку в пространстве имеющихся у него свобод ни с того ни с сего говорят подобную фразу - самое лучшее вспомнить другую: "Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперек".

Посвящается всем, кто поддерживал, писал, звонил, подходил, обнимал и слал лучи солидарности.

Про суд в отношении меня уже много где писано и переписано, перепощено, переврано, затвичено и залайкано.

Если кто не помнит, что за суд, коротко: 6 октября 2012 года на площади Пять углов в рамках празднования Дня города проходил молебен во славу Мурманска. В то же время и в том же месте я проводила одиночное пикетирование. Я держала плакат с цитатой из Конституции РФ (статья 14, пункт 1): «Российская Федерация — светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Примерно тогда же в других частях площади еще два человека тоже проводили одиночные пикеты.

Через две недели мне позвонил полицейский и попросил прийти, чтобы дать объяснение по поводу акции. Я попросила повестку, но она ко мне так и не пришла. И никаких контактов с полицией по этому вопросу у меня не было. Через пять месяцев после акции я получила уже повестку в суд.

Во-первых, сегодня (27 мая) Октябрьский районный суд города Мурманска прекратил производство по делу из-за серьезных процессуальных нарушений, а именно из-за того, что протокол был составлен в мое отсутствие, без должного уведомления о времени и месте составления протокола, и что мне не в течение трех дней не отправили копию. Эти нарушения являются существенными, так как нарушили моё право на защиту и лишили меня возможности представлять объяснения и доказательства.

Во-вторых, нельзя утверждать, что суд признал меня невиновной. Если бы нарушений не было, то скорее всего решение было бы не в мою пользу. Как это произошло с активистом Расходчиковым.

Про доброе:

Вообще весь этот процесс оказался удивительным, и чем дальше, тем сильнее.

Эта акция была одной из самых нехудожественных и непродуманных в моей жизни. Я решила выйти на площадь вечером перед днем празднования, распечатала плакат и постояла 30 минут на центральной площади. Никогда я бы не подумала, что весть об этой акции разлетится на всю страну. Ведь меня поддерживали люди от Калининграда до Владивостока и от Мурманска до Махачкалы. И всё благодаря суду.

Эта ситуация показала, что отношение к правоохранительным органам, судебной системе, ну и к повсеместному насаждению религии уже настолько накалено, что люди крайне сильно сопереживали мне. Количество информационных волн с новостью о суде удивляет. Количество репостов в vk.com устанешь считать - более 2000. Количество лайков невероятно.

"Персона" на Гранях.Ру, публикации на РБК, "Русской службе новостей", в газете "Метро" и так далее — я до сих пор с трудом осознаю, что это стало возможно благодаря незамысловатому одиночному пикету, который как форма давно исчерпал себя.

Как бы меня ни замучило это дело, оно мне дало большую надежду. Я поняла, что людям не все равно, что происходит в стране, что они готовы поддерживать, что журналисты ещё делают хорошие сюжеты.

Особо хочется отметить:

Сашу Передрука, который помогал мне правовыми советами и составлением документов. Друзей и родных, которые, естественно, поддерживали.

Родиона Северьянова, журналиста ТВ-21, благодаря сюжету которого я нашла себе адвоката и многих других сторонников.

Сергея Буева - моего адвоката, который нашелся и поддерживал меня всеми силами.

Мужчину, который подошел ко мне в магазине и сказал, что увидел сюжет по ТВ-21 и что солидарен со мной.

Незнакомому человеку по фамилии Куликов, который позвонил мне из Владивостока и сказал: «Держись!».

Кучу народа, которые писали мне по смс и в контакте слова поддержки и задавали вопросы.

Я даже нашла себе новых друзей. Извините, что не добавляю всех в друзья, но это было бы чересчур. Пишите.

Друзей-правозащитников за советы.

Моё ЧСВ, которое смогло пережить такую жуткую известность. Спасибо всем, кто верил в лучшее - и оно свершилось.

Как бы нас ни стращали, найдутся те, кто поможет и поддержит. Главное не молчать. Я теперь в этом уверена.

Я прошу всех следить за делом Расходчикова и быть готовыми ему помогать.

И последнее - ребята, не ходите в полицию по звонку, требуйте повестку. Это меня и спасло.

На эту прогулку, отмечающую годовщину начала прошлогодних «белых гуляний» по Красной площади, я шла со смешанным чувством. Прошлогодние «белые гуляния» на Красной площади были вдохновляющими, веселыми, креативными (хотя, конечно, не обходилось без задержаний). Я помню Красную площадь, почти заполненную людьми в белом, веселые хороводы, театрализованные действия с Призраком Конституции, туристов, охотно берущих белые ленточки, а главное - общее настроение подъема и надежды.

Сейчас не то. В отличие от многих, я не считаю, что общественный протест в Москве «сдулся», но он явно ищет и находит другие формы, и гуляния с белыми ленточками уже не так вдохновляют, кажутся чем-то игрушечным и умилительно-ностальгическим. Но на юбилейное гуляние как не пойти? И я надела белые одежды и пошла.

Половина площади была огорожена - стройки и раскопки в центре города у нас традиционны. Погода пасмурная. Все же несколько десятков людей в белом прошли по площади, распевая песни и размахивая белыми лентами. Традиционно сфотографировались у Мавзолея и на Лобном месте. Вот тут-то, на Лобном месте, около 17:20, и началось. После того как мы сделали несколько снимков, налетели на нас полицейские и, не говоря худого слова (доброго, впрочем, тоже), стали хватать людей. Хватаемые и окружающие их просили представиться, объяснить причину задержания - как положено по закону. Не тут-то было. Никто и не думал представляться и что-то объяснять. Два человека отказались идти, их несли за руки и за ноги, иногда волоча попами по брусчатке и асфальту. Они говорили: вы полицейские, не ведите себя как бандиты, ведите себя как положено по закону, представьтесь, предъявите требования, объясните, куда и зачем вы хотите нас доставить, мы пойдем сами. Молчание было им ответом.

Видеть это безобразное насилие и ничего не предпринимать было невозможно. Мы с Катей Бажановой пошли за нашими задержанными товарищами, чтобы подать в ОВД жалобу на противоправные действия полицейских. Благо идти было недалеко - ОВД "Китай-город" находится рядом. Мы шли, постоянно фотографируя и продолжая увещевать полицейских. В ОВД попросили бланки для заявлений, написали и стали ждать талонов о принятии заявлений. Но, когда нам вынесли талоны, нам сообщили, что мы, оказывается, задержаны! Наши объяснения, что мы пришли сами, что нас не доставляли, были оставлены без внимания. Нас «оформили» вместе с доставленными товарищами по статье 20.2 (нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования).

Как обычно, никого не смутило явное вранье. Не было ни собрания, ни митинга, ни демонстрации, ни шествия, ни пикетирования. Не было ни плакатов, ни звукоусиливающих устройств, ни транспарантов. Сравнительно небольшая компания людей гуляла по площади, пела песни и фотографировалась. Как обычно, большой фантазией полицейские не отличились - протоколы были написаны абсолютно одинаково и различались только фамилиями «оформляемых» и орфографическими ошибками. Мы все как один были одеты «по сезону», все приняли участие в публичном мероприятии «на территории, непосредственно прилегающей к резиденции Президента РФ», все как один выкрикивали лозунги «Россия без Путина», «Долой полицейское государство», все «разбрасывали листовки». Листовок, кстати, вообще не было, как не было и публичного мероприятия. Выкрики - да, были. Но кричали далеко не все, и хватали людей, не разбираясь, кто именно кричал. (Из забавного: в моем протоколе написано, что я выкрикивала лозунг «Долой ПОЛИТИЧЕСКОЕ государство».)

Все это было как обычно. Но вот ноу-хау: до сих пор мне не приходилось слышать, чтобы задерживали людей, которые сами добровольно пришли в отделение для того, чтобы подать заявление.

Отпустили нас, впрочем, сравнительно быстро. Думаю, сыграло свою роль то, что много людей осаждало ОВД снаружи и очень много звонили в отделение.

А вот имена наших доблестных правоохранителей и перечень их доблестных действий:

Капитан полиции Зуев Виталий Михайлович распорядился не выпускать нас из отделения и считать задержанными. План по числу выполнял, что ли?

Капитан полиции Крылов Максим Валерьевич составлял протокол о моем якобы административном правонарушении и об административном задержании, сообщив в нем заведомо ложные сведения.

Ст. лейтенант полиции Пелифосов Кирилл Александрович составил такие же протоколы о Кате Бажановой.

Прапорщик полиции Казаков В.В. составил протоколы о доставлении - меня и Кати. Прапорщик тоже соврал: нас ни он, ни кто бы то ни было другой не доставлял, мы пришли сами. И как это он, интересно, нас обеих мог бы одновременно доставить? Или доставил сначала одну, потом сбегал на Красную площадь за другой?

Лучше бы действительно за порядком следили и с преступностью боролись, господа полицейские. А то мы слышали, как капитан Зуев по телефону отказывался то ли выслать наряд, то ли принять задержанного, говоря: «Не могу, у меня тут политических полно».

Пока Роскомнадзор выносил "Граням" и некоторым другим сетевым СМИ разные там громкие предупреждения и предписания об изображениях грешноватых футболок, новосибирские суды усомнились в грешноватости этих самых футболок, да и позакрывали дела "об оскорблении религиозных чувств" - по причине отсутствия состава правонарушения.

В целом от четырех дел, возбужденных после "проверочной закупки" оперативниками пары футболок "СВБД ПСРТ", осталось лишь одно предупреждение о недопустимости "торговли в неустановленных местах". Дело о незаконном предпринимательстве прекращено из-за отсутствия состава, два дела об оскорблении религиозных чувств (по делу за каждую футболку) - из-за истечения сроков давности и из-за отсутствия состава. Штраф в 1000 рублей, информация о котором гуляет по Сети, оспорен и отменен. Изъятые футболки, приобщенные к материалам дела, возвращены и выставлены на аукцион ebay как документ эпохи, «освященный» прокуратурой.

Роскомнадзор оказывается в неудобном положении - хотя ему не привыкать. Надеюсь, это постановление пригодится "Граням" и всем, кто столкнется с самодурством ведомств-цензоров.







И бонус для дочитавших до конца: остросюжетный фильм о буднях новосибирских полицейских — "Проверочная закупка":

Я не сутяжник, несмотря на весьма значительный опыт участия в судах. Не правозащитник, по крайней мере в общепринятом в России значении - как человек, регулярно осуществляющий деятельность по защите прав граждан от произвола системы. И, главное, - я давно убежден в абсолютно лживом, бутафорском характере всех институтов современной России и, соответственно, бессмысленности и даже вредности относиться к ним как к настоящим. Я, в частности, автор чеканной формулировки: "В России отсутствует справедливый и независимый суд, но изредка встречаются относительно порядочные судьи".

Почему же я в последнее время оказался втянут сразу в несколько судебных тяжб, на которые вынужден тратить все больше жизненных сил, средств и времени, отвлекая их от значительно более интересных и полезных дел? Не противоречу ли я сам себе и не способствую легитимации этой бутафории самим фактом участия в этих формальных процедурах с практически всегда заранее известным результатом? Попробую ответить на этот вопрос на примере последнего дела - "Об экстремистских материалах".

Вкратце напомню суть этого сюжета. В ноябре 2012 года Центральный суд Омска по заявлению прокурора признал экстремистскими все материалы интернет-версии бюллетеня "Радикальная политика" №2(60) за сентябрь 2011 года. В него попали, в частности, тексты Бориса Стомахина, Владислава Иноземцева, Виктора Корба, Павла Люзакова, многих других авторов и даже текст с официального сайта президента России. Все они попали в т.н. федеральный список экстремистских материалов минюста РФ. Когда мне стала известна эта информация, я обжаловал это решение по формальным нарушениям ГПК РФ (в связи с грубым нарушением права на защиту), добился его отмены и направления на новое рассмотрение. Детали см. на сайте "Омск Правозащитный".

Одновременно с этим делом в отношении меня полицией по наущению ФСБ и прокуратуры было инициировано административное дело по факту якобы распространения мной экстремистских материалов. Я довольно легко добился прекращения этого абсурдного дела за отсутствием состава правонарушения. Но при ознакомлении с его материалами обнаружил стопроцентное доказательство того, что все эти "дела" являются лишь верхушкой айсберга, малой видимой частью масштабной операции подлоохранительных органов, пытающихся убить сразу несколько зайцев, в том числе:

• навесить на меня ярлык "экстремиста" и, по возможности, добиться как можно более ощутимого физического ущерба - штрафами, арестом имущества, возможным лишением свободы или, как минимум, выматыванием всех сил и ресурсов в противостоянии со всей мощью государственной машины, подавляющей инакомыслие;
• попытаться расколоть, ослабить и/или дискредитировать набирающее силу движение гражданской самоорганизации в Омске и в России;
• получить дополнительный аргумент обвинения в "экстремистской деятельности" в рамках Второго дела Стомахина.

Таким образом, главный мотив моего участия в этом деле - вполне очевиден: я не хочу мириться с очевидным произволом, абсурдом и беззаконием, не хочу сдаваться без боя, потому что знаю абсолютно точно, что любые невынужденные уступки, компромиссы и согласие с подлостью лишь распаляют кровожадность этого бездушного молоха, провоцируют его на агрессию и дальнейшую эскалацию насилия. 

Да, я отлично понимаю, что шансов на благоприятный исход этого дела - то есть, отклонение идиотских требований прокуратуры в полном объеме, - очень мало. Напротив, весьма высока вероятность того, что "суд" попытается исправить лишь наиболее очевидные процессуальные и материальные нарушения, проштамповав заключение об "экстремистском характере" наиболее жестких публицистических текстов бюллетеня "Радикальная политика". Такой сценарий "суду" уже публично подсказали системные "правозащитники" из центра "СОВА", для которых экстремистские фобии - выше заветов Вольтера и Нимёллера. Но все это не аргумент для бездействия! Тем более, для людей, привыкших действовать по принципу "делай что должен, и будь что будет". Уверен, если есть хоть малейший шанс ослабить машину произвола, этим шансом стоит воспользоваться.

Надо только ясно понимать, что шанс этот может быть реализован лишь при выполнении следующих взаимодополняющих условий:

А. Необходимо приложить все возможные усилия для обеспечения максимальной открытости процесса "об экстремистских материалах", попытаться сделать его резонансным, наглядно продемонстрировав его непосредственную связь с интересами большинства граждан России и других стран, для которых понятие свободы не является пустым звуком. Нужно пробить плотную блокаду из журналистской лени, некомпетентности, снобизма, показав, что в этом деле уже есть и еще будут в избытке яркие информационные поводы для резонансных публикаций в самых разных СМИ. Нужно только проявить чуть больше содержательного интереса, сочетания гражданственности и профессионализма в освещении этой темы.

Б. Важнейшим фактором успеха является определенный уровень гражданской солидарности вокруг этого дела, а также непосредственно связанного с ним "Второго дела Стомахина". Полезны будут любые формы: письма и подписи в поддержку, посты в блогах, реплики в комментариях в интернет-СМИ, публичные акции, прямые обращения к VIP, публичные дискуссии и т.п. Конечно, не стоит забывать и о материальном выражении солидарности - в виде массовой кампании сбора добровольных пожертвований в Фонд Гражданской Самозащиты. Принцип "один - за всех, все - за одного" никто не отменял, но слишком часто мы о нем забываем, пока дело не касается непосредственно нас самих.

В. Безусловно, важно попытаться обеспечить как можно более весомую правовую и экспертную поддержку стороне защиты. Не секрет, что практически все дела, инициированные по пресловутому законодательству о противодействии экстремизму, осуществляются по простейшей схеме с участием "подлых экспертов", угодливо, с отключенной совестью и профессиональной этикой (и небезвозмездно!) штампующих обвинительные формулировки, предложенные ФСБ и прокурорами. Мы обязаны создавать и продвигать образцы честного профессионального отношения к этому важнейшему компоненту справедливого правосудия - даже в существующих жестких ограничениях. Для этого очень важно найти таких экспертов, которые способны преодолеть давление подлоохранительной системы и пропагандистского фона, беспристрастно проанализировать все факторы, включая коммуникативную ситуацию, контекст, реальную аудиторию сообщений и ее реакцию на них и т.п. Важно и найти достаточные средства для проведения такой качественной экспертизы.

Г. Наконец, особо выделю важность активного участия других "фигурантов" дела об экстремистских материалах. Я уже показал своим примером, что с заявлением о восстановлении нарушенных прав на защиту от необоснованных обвинений в Центральный суд Омска могут обратиться все авторы материалов, признанных экстремистскими ноябрьским решением, в том числе: Борис Стомахин, Елена Маглеванная, Виктор Корб, Андрей Почобут, Надия Моклюк, Геннадий Логвиненко, Михаил Герасимов, Олгой Хорхоев, Павел Люзаков, Владислав Иноземцев, Дмитрий Медведев, Олег Михелевич, Антоша Ручкин.

При этом, очевидно, что даже формальное решение о вхождении в это дело в любом статусе - третьего лица, свидетеля, представителя - людей, проживающих в других странах, сформировало бы значимые и весьма содержательные информационные, правовые и политические поводы, придав делу международный статус. Именно поэтому я очень рассчитываю на поддержку со стороны Елены Маглеванной, Антона Ручкина и некоторых других моих зарубежных "соавторов-экстремистов". Это же относится и к возможному участию в деле авторитетных россиян - журналиста и правозащитника Павла Люзакова и экономиста и политика Владислава Иноземцева. На предварительной беседе в рамках подготовки к новому рассмотрению дела судья Соснин выразил готовность удовлетворять соответствующие ходатайства, но лишь при условии явно выраженного согласия этих лиц и надлежаще оформленных документов (заявлений, повесток, доверенностей на представление их интересов и т.п.).

P.S. Еще один важный момент. Решение судьи Соснина об отмене вынесенного им самим решения о признании экстремистскими всех материалов бюллетеня "Радикальная политика" №2(60) за сентябрь 2011 года вступило в законную силу. А это значит, что в настоящее время все эти материалы могут распространяться абсолютно свободно и как можно более широко - на всех доступных носителях. Было бы очень хорошо организовать нечто вроде флешмоба по распространению этих материалов, чтобы продемонстрировать решимость гражданского общества защищать базовые ценности свободы. Для сомневающихся уточняю: даже если впоследствии какие-то из этих материалов будут признаны "экстремистскими", никакой ответственности за их публикацию до вступления в законную силу этого возможного судебного решения не будет - максимум, предписание об удалении соответствующих материалов из публичного доступа и/или уничтожении обнаруженных экземпляров. Так что в участии в таком флешмобе нет абсолютно ничего незаконного, даже по формальным законам РФ.

День Победы у нас становится год от году все более формальным, натужным каким-то праздником, состоящим в первую очередь из шумовых эффектов от проламывающих мостовую танков под аккомпанемент бравурных маршей, рвущихся отовсюду из динамиков.

Путин и путинские так перевозбудились за последнее время с празднованием 9 мая, что им уже самим кажется, что это была их личная победа в 1945 году. Между тем многие теперешние дети путают - так давно это было, - кто там с кем воевал в той войне. То ли Ленин с Гитлером, то ли русские с американцами, то ли вообще Грозный с половцами. Все вокруг добросовестно пришпиливают к груди полосатые ленточки, ибо успело сформироваться общее мнение: кто на праздник Победы без ленточки, тот, ясное дело, родину не любит.

Решили мы с друзьями это унылое, насквозь фальшивое мероприятие - с парадами и веселыми народными гуляниями в военно-полицейском оцеплении - пойти и по-своему реанимировать. В память о погибших в войне с захватчиками, а еще - в знак непримиримости нашей позиции по отношению к тем, кто засел в Кремле и не уходит. Нельзя не почувствовать себя завоеванным народом на оккупированной врагом территории, когда город наводнен военной техникой, солдатами, полицейскими патрулями, перегорожен железными рамками с металлоискателями. В день якобы победы над захватчиками с особой очевидностью ясно: захватчики никуда не делись из нашей жизни, они вокруг нас, только теперь они носят другую форму и говорят по-русски. Мы бесправны перед ними, а они всесильно над нами властвуют.

Для праздничного марш-броска по Тверской на Кремль мы подготовили большой черный баннер с белыми буквами, гласивший: "Смерть кремлевским оккупантам!"

В Кремле и во всех структурах, которым он благоволит, которые финансирует, на которые опирается и которым позволяет не соблюдать никакие нормы и правила, уверенно угнездились крайне недружественные российским гражданам господа, занимающиеся выкачиванием природных ресурсов из нашей земли и денежных - из бюджета и государственных банков, направляющие эти потоки за рубеж, где у них живут семьи, имеется недвижимость и защищенный законом бизнес.

Их не свергнешь "оккупай-абаями", где поют песенки по паркам и скандируют "Путин, уйди сам!". Сатрап сам не уйдет, мы обязаны ему помочь, заняв главные площади Москвы, на которые враги смеют нас не пускать, предлагая взамен охраняемое Болото и гайд-парки для сборищ городских сумасшедших. У нас в запасе целое лето, чтобы суметь собраться как можно большим числом граждан в центре Москвы, на Старой, Новой и Красной площадях. Путин и его приспешники должны быть арестованы и преданы суду революционного трибунала как захватчики, грабители и палачи своего народа.

За время нашего пребывания в исправительном заведении на Симферопольском бульваре мы успели устроить несколько успешных антиполицайских бунтов, связанных с плохими бытовыми условиями. В конце концов мы массово объявили голодовку в связи с идиотским высказыванием одного из местных начальников - С. Кутузова, угрожавшего испоганить испражнениями еду в столовой.

Возможно, это была всего лишь остроумная шутка в стиле спецухи, но в ответ почти все мы объявили голодовку. Причем Прудников, Винярский, Когтев, Никитин и Строганов - сухую голодовку, Терехин - "мокрую", то есть с водой, а еще пятеро отказались от приема казенной пищи. Настя и Аня тоже перешли на одну воду, а я отказалась от госпитализации на шестой день сухой голодовки, чтобы поддержать товарищей. Переполох вышел первостатейный, охранники метались между двумя камерами с голодающими, стучавшими в двери и кричавшими "Смерть полицаям!", в то время как с улицы в тот же самый момент доносилось раскатистое: "Смерть кремлевским оккупантам!" в знак поддержки от Олега Пыхтина, Кати Мальдон и многих других хороших людей. Днем позже я все же покинула спецприемник на "скорой", так как давление прыгало и началась сердечная аритмия. Что ж, пережить это все можно, отлежавшись с неделю в больнице. Силы восстанавливаются быстро, за неделю приблизительно.

В больнице №64 я оказалась в кардиологическом отделении, с общей интоксикацией и обезвоженностью. Никуда убежать в таком состоянии из-под капельницы я, конечно, не могла, но ко мне приставили неотступный конвой. Даже ночью меня аккуратно сопровождали в туалет, следя, чтобы я не вылезла на улицу через окошко на втором этаже.

Группа следователей в штатском явилась ко мне за день до выписки для "беседы" и вручения повестки о вызове на допрос к некому оперуполномоченному ГУ МВД России. Это в связи с нашим выходом 18 марта на Красную площадь против закона о прописке.

Я велела следователям убираться к чертям, бумажку скомкала и бросила им вдогонку. Они пригрозили в случае моей неявки доставить меня куда следует насильно. Пусть попробуют.

Отказ от сотрудничества и подписей дает возможность выиграть время: это месяцы, а то и годы на свободе, а не в СИЗО. В то самое время, пока они обрабатывают тех, кто дал слабину и явился по их вызову, то есть сам прыгнул в капкан. Только начни им что-нибудь подписывать - и уже не вырвешься, не отобьешься, ничего ровным счетом не докажешь. И никакие адвокаты не помогут.

Днем 24 мая я получила документы от врача о выписке из больницы и немедленно была отправлена на машине под конвоем досиживать оставшиеся восемь часов в спецприемник, в знакомую третью камеру, где меня с бурным весельем встретили Настя Зиновкина и Аня Абдулла, не ожидавшие, что я вернусь обратно.

Борис Вишневский совершил поступок, по моему мнению, вдвойне отвратительный и неприемлемый. Во-первых, он написал в полицию донос на журналиста за высказанные журналистом мнения. Во-вторых, он сочинил этот донос не по какой-нибудь, а по печально знаменитой 282-й статье.

В этом состоит принципиальная сторона вопроса. Тот факт, что «журналиста» зовут Ульяна Скойбеда и что высказанные этим персонажем «мнения» омерзительны в моральном отношении, к делу не относится. А относится к делу рабская привычка – при всяком случае апеллировать к городовому. Но если вы вмешиваете городового в споры внутри гражданского общества, то с чего же вы потом возмущаетесь, что городовой лезет во все дыры, при этом исходя не из ваших, а из своих собственных, полицейских (точнее даже – фашистско-полицайских) представлений о должном?

Вас оскорбляет фраза об абажурах? Это законно. Беда в том, что кроме вас есть еще большие группы людей, которых оскорбляет сравнение СМЕРШ с СС. Или пляски в храме. И как вы думаете, чья сторона в этом споре классово ближе сотрудникам структуры, которая в свое время носила название НКВД?

В поступке Б. Вишневского прежде всего проглядывает специфически совковая смесь легалистско-правозащитной и большевистской логики. С одной стороны, «мы должны заставить власть уважать свою Конституцию и нормы международного права». С другой – «свобода слова существует не для идеологических врагов». Или, как это сформулировал сатирик Михаил Успенский, «за нарушение прав человека - расстрел на месте».

Защитники этой теории любят указывать, что если бы вовремя расстреляли Ленина и Гитлера, не было бы большей части ужасов ХХ века. Это безусловно верно, но увы, только задним числом и отчасти. Ибо как называется режим, который превентивно казнит своих политических противников? Совершенно верно, вы угадали. Стало быть, вопрос не в борьбе между добром и злом, правом и террором – а в борьбе двух зол, двух бесправий и двух терроров. Выбор из двух зол печален, но иногда неизбежен. Да вот только проблема – поди ж ты угадай, какое зло окажется меньшим. Именно теория меньшего (по сравнению с реакционными генералами) зла обеспечила победу Ленина в Гражданской войне. И та же теория, в свою очередь, привела к власти фашистов в Италии и Германии.

Но история с доносом Бориса Вишневского гораздо более замысловата. Если бы он сочинил свой донос в правовом демократическом государстве, то это было бы по крайней мере понятно и укладывалось в правовую логику. Можно сколько угодно обсуждать соотношение законов, подобных законам об отрицании Холокоста, с базовыми принципами свободы слова и выражения мнений, но в правовом поле если закон есть – он есть и его применение не зависит ни от каких привходящих политических соображений. «Закон суров, но это закон».

Если бы он при антидемократическом режиме сочинил донос на врагов режима исходя из теории меньшего зла (например донес в ЧК на черносотенную антисемитскую пропаганду) - это было бы не слишком морально, но по крайней мере рационально и прагматично.

Но доносить фашистскому режиму на фашистов – это прежде всего запредельная глупость.

Между тем люди родом из 90-х годов все никак не привыкнут, что мы живем при оккупационном фашистском режиме, который лишь прикрывается фиговым листочком разных псевдоправовых бумажек. Они все надеются с помощью заклинаний заставить работать игрушечные механизмы и превратить бумажный домик в хрустальный дворец. Они зовут-зовут полицая против врагов демократических ценностей – и очень удивляются, когда полицай, явившись на их зов, их же самих и тащит в оккупационный суд, чтобы судить там за разжигание ненависти к социальной группе «сотрудники МВД».

И в заключение, поскольку Борис Вишневский подробно объясняет и оправдывает свой донос, я разберу его оправдания и обоснования.

1. «Необходима нетерпимость к любым проявлениям фашизма». Совершенно верно. Вот только не следует путать моральную «нетерпимость» как атмосферу в обществе с государственными репрессиями. Общество не готово проявлять такую нетерпимость и само настроено скорее профашистски? Это большая проблема, но тут уже ничего не поделаешь, по крайней мере наскоком. Демократия, как известно, – это власть народа, а не власть демократов. Если же вы претендуете навязывать народу моральные нормы (alias «духовные скрепы») с помощью государственной репрессивной машины - можете не беспокоиться, вас к этому никогда не подпустят. Этим всегда будут заниматься те, кого выберет сама машина, т.е. депутат Милонов и Ко.

2. «Я не могу относиться к государству как к врагу и имею право писать ему доносы, потому что жить вне государства нельзя – все мы платим налоги и имеем паспорта». Довод очевидно несостоятельный: и жители колониальных стран, и жители оккупированной немцами Европы тоже платили налоги и имели какие-то аусвайсы. Но одно дело – пассивно подчиняться насилию со стороны оккупантов, а другое дело – активно сотрудничать с ними и писать им доносы.

3. «За разжигание ненависти можно и должно судить, ибо Юлиуса Штрейхера повесили в Нюрнберге». Но Штрейхера повесили не просто за то, что он редактировал мерзкую газетку – неизмеримо более мерзкую, чем даже «Комсомольская правда». Штрейхер был членом банды массовых убийц и в своей газетке идеологически обеспечивал совершенно реальные преступления против человечности. Реплика Скойбеды не имела никаких последствий. Она даже – строго говоря – не содержит никаких призывов. Ульяна Скойбеда выразила субъективное сожаление, что из чьей-то кожи когда-то не сделали абажура? Ответим на это, что сама г-жа Скойбеда годится только на барабан.

Дело Владимира Бойко, прапорщика полиции, известного под кличкой «Жемчужный прапорщик», который избивал мирных демонстрантов на акции «Стратегии-31» 31 мая 2010 года в Петербурге, известно всей стране. Как ни пытались его отмазать коллеги и следователи, он оказался на скамье подсудимых и получил три с половиной года лишения свободы условно. Уже 11 мая текущего года Бойко устроил стрельбу из ружья в кафе «Чебурек», лишь чудом никого не покалечив. Нижегородский аналог «Жемчуж­ного» — прапорщик ОМОНа Игорь Лебедев, избивший 15 сентября 2012 года участников митинга на площади Свободы, превзошел своего собрата по дубинке. Лебедев не только не стал подозреваемым, но является потерпевшим по этому делу.

Раскадровка видео, снятого 15 сентября 2012 года. «Полицейский, перед применением спецсредств, обязан сообщить об этом и потребовать прекращения противоправных действий. В случае применения спецсредств, обязан оказать первую медицинскую помощь» ст. 19 ФЗ «О полиции»

События, произошедшие в ходе митинга на площади Свободы 15 сентября минувшего года, шокировали не только нижегородцев. Видеокадры, на которых амбал-омоновец бьет дубинкой с оттягом девушку, стоящую к нему спиной, по затылку, показывали многие российские телеканалы. Один только ролик на YouTube с ударом Лебедева набрал более 400000 просмотров. Екатерина Зайцева после удара обратилась в больницу и была госпитализирована с сильнейшим сотрясением головного мозга. Однако не только она пострадала от действий взбесившегося прапорщика.

Перед тем, как напасть на Зайцеву, Лебедев избил школьного учителя истории Илью Мясковского, пришедшего на митинг фотографировать происходящее. Мясковский в митинге участия не принимал, но возмущался незаконными задержаниями его знакомых. После того, как Зайцева вследствие удара потеряла сознание, в ответ на вопрос журналиста Михаила Иосилевича о правомерности его действий, Лебедев просто сломал его камеру и спокойно пошел дальше.

Как объяснил журналистам руководитель оперативного штаба ГУВД по разгону митинга полковник Шмонин, Зайцева переволновалась и упала в обморок, поскольку поняла, что за организацию несогласованной акции ей придется нести административную ответственность.

Но каким бы ни было возмущение общественности, в России действует максима «полицейский всегда прав». Своих система не сдает, и если лебедевых начать судить по закону, то и так хлипкая власть может ухнуться очень быстро. Поэтому всякий раз, когда сотрудник силовых ведомств совершает преступление, его начинают отмазывать всеми возможными способами.

18 сентября из ОП № 5 в СК по Нижегородскому району поступил материал проверки, в котором помимо сообщения о преступлении по факту ушиба мягких тканей головы Зайцевой неизвестным сотрудником полиции, содержалось заявление Лебедева о нападении на него самой Зайцевой. Обычный в таких случаях ход: «Это на меня напали, а я защищался, я не виноват». В ходатайстве о продлении сроков проверки по этим сообщениям 27 сентября 2012 года лейтенант юстиции Сергей Малахов, которому поручили расследовать события 15 сентября, сообщает о том, что Зайцевой была применена физическая сила по отношению к Лебедеву, что выразилось в снятии с последнего шлема. Других фигурантов в материалах проверки на тот момент нет, как и других фактов.

Вскоре дело начинает обрастать новыми «кренделями». 3 октября из ФСБ в забуксовавшее на месте СК приходят записи двух видеороликов участников акции 15 сентября, скачанных контрразведчиками с американских серверов YouTube. Руководство ФСБ усмотрело на них ни много ни мало «кадры нападения участников публичной акции на сотрудников полиции». Например, такие: «мужчина в синей футболке (особая примета — носит усы), осуществляет попытку вырвать у сотрудника полиции резиновую дубинку» (речь идет об эпизоде избиения Мясковского, когда один из находившихся рядом граждан схватился за дубинку Лебедева, не давая ему наносить удары). Или вот: «мужчина в черной куртке и бежевом головном уборе пытается схватить сотрудника полиции за предметы амуниции». В подобных действиях ФСБ усмотрела применение насилия, не опасного для жизни и здоровья, по отношению к представителям власти. Это ч. 1 ст. 318 УК РФ, до пяти лет лишения свободы. Усмотрела и переслала в СК два диска, по ролику на каждом, для расследования этих жареных фактов.

Как причинить боль

Под насилием, не опасным для жизни и здоровья, Уголовный кодекс понимает насилие, которое может выражаться в причинении легких телесных повреждений, не повлекших за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты трудоспособности. К разряду такого насилия относятся также побои и иные насильственные действия, связанные с причинением потерпевшему лишь физической боли. Сюда же относятся незначительные скоропроходящие последствия, длившиеся не более 6 дней, слабые недомогания, не оставившие видимых следов (комментарий к ст. 161 УК РФ).

В ходе митинга ни Лебедеву, ни другим сотрудникам полиции никаких телесных повреждений не наносилось. И вряд ли 36-летний прапорщик ОМОНа, участвовавший в спецоперациях в Чечне, испытывал какое-либо недомогание после того, как ударил Зайцеву. Поразил цель, спокойно пошел дальше разбивать фотоаппараты журналистам. Какое уж тут недомогание или душевные страдания, работа же на воздухе, работа-то с людьми!

Несмотря на это, 19 ноября следователь Малахов по приказу своего руководства (начальник СО СК Нижегородского района — Сергей Пахтусов) возбуждает уголовное дело № 353739 по заявлению коллеги брутального прапорщика Лебедева — сержанта Алексея Борисова и испектора ОП № 5 Павла Пилявского по той же ч. 1 ст. 318 УК РФ. О том, что к ним применялось насилие, полицейские вспомнили в один и тот же день, по прошествии двух месяцев со дня митинга — 14 ноября 2012 года (случайно или нет, это был день моего тридцатилетия, который я провел в делах, давая объяснения в кабинете Малахова). Ранее, в том числе во время дачи объяснений в ходе проверки избиения Зайцевой, каких-либо претензий к гражданам Борисов не высказывал, а Пилявский вообще в деле не фигурировал.

Лебедев заявлений кроме первого, в отношении Зайцевой, не писал, однако 3 декабря был признан Малаховым единственным потерпевшим по делу. Поняв, что из снятого с головы Лебедева шлема дело не слепить, руководство СК решило найти хоть что-то похожее на насилие. Дело лепили из того, что было, из плохонькой видеозаписи и свидетельских показаний трех штатных «кивал». На ролике «Винтилово на митинге 15 сентября» запечатлено, как человек, похожий на меня, мешает избивать человека, похожего на Мясковского.

После нанесения Лебедевым трех ударов последнему, прикрывающему голову от ударов рукой, первый фигурант пытается встать на пути дубинки, затем, стоя лицом к Лебедеву, приобнимает его одной рукой сзади за плечи и делает вместе с ним несколько шагов в сторону. Никаких резких движений или ударов не производится, сами инкриминируемые действия происходят несколько секунд. Но ничего другого в распоряжении следствия, несмотря на двухмесячные попытки найти насилие в действиях участников митинга, не оказалось, и пришлось шить дело на изначально негодной с уголовно-процессуальной точки зрения фактуре.

В моей квартире 11 декабря по ходатайству Малахова прошел обыск, в ходе которого следователь искал доказательства моей вины в применении насилия к Лебедеву. Интересно, что он хотел найти? 26 декабря мне было вручено постановление о привлечении в качестве обвиняемого. В нем, в частности, значилось, что у меня возник «преступный умысел, направленный на применение насилия, не опасного для жизни и здоровья» Лебедева, реализуя который я и начал обниматься с прапорщиком.

В постановлении также указано: «От действий Старо­верова Ю.В. Лебедев И.В. испытал физическую боль». Как я писал выше, при отсутствии телесных повреждений, лишь причинение боли может являться квалифицирующим признаком насилия, не опасного для жизни и здоровья. Однако ранее ни в одних показаниях ни Лебедев, ни кто-либо другой не говорил о том, что прапорщик, избивавший граждан, испытал от действий участников митинга какую-либо боль. Возникла нестыковка, из которой молодой лейтенант юстиции вышел блестяще.

Малахов беззастенчиво опросил Лебедева на следующий день после вручения постановления. В дополнительных показаниях прапорщика появилась сакраментальная фраза: «также хочу дополнить, что от действий Староверова Ю.В. я испытал сильную физическую боль. От действий других лиц по отношению ко мне я боли не испытывал». Это позволило следователю закрыть тяготящие его проверки по всем эпизодам «применения насилия» к Лебедеву, а их фигурировало еще как минимум четыре, кроме эпизода с моим участием.

На обвинении именно меня за моральные страдания ГУВД и ФСБ категорически настаивало руководство Малахова. Я понимаю, что участвуя в организации протестных акций, я давно «напрашивался» на нечто подобное и готов к любому повороту событий. Но как же топорно и криво они «шьют»! Это удар по моему, если угодно, самолюбию.

Концы в воду

Хотя, «дело 15 сентября» это отнюдь не «дело Староверова». К нему относятся 3 факта превышения должностных полномочий сотрудниками полиции в ходе митинга, 5 проверок о применении к полицейским насилия, эпизод с избиением активиста НГД Глеба Калинычева в отделе полиции № 5 после задержания. Расследование такого обилия эпизодов просто не под силу рядовому следователю из районного отдела СК, этим должны заниматься профессионалы. Однако именно Малахов проводил все следственные действия по всем эпизодам. При этом самого расследования по существу, как вы понимаете, не проводилось.

Свидетели, которые заявлялись «Комитетом против пыток», проводящим общественное расследование событий 15 сентября, либо не допрашивались, либо допрашивались крайне формально. Многие давали показания, думая, что их спрашивают по поводу избиения Зайцевой, однако их показания шли в моё уголовное дело, других следователь пытался «поправить», и сказанное ими в протоколе записывалось совершенно иначе. Свидетели просили следователя исправить показания так, как говорили они.

К материалам проверки по заявлению Мясковского № 41 пр-13 так и не были приобщены медицинские документы, свидетельствующие о применении к учителю насилия. Когда под давлением свидетельских показаний следствие все же признало, что Лебедев бил Мясковского, в деле возник очередной «дополнительный допрос» Лебедева, в котором тот заявил, что бил Мясковского, поскольку тот отталкивал его «левой или правой рукой, хватался за форменное обмундирование». При этом в той же проверке содержатся объяснения полковника Шмонина, в которых тот сообщает о проведенном перед митингом с сотрудниками ОМОНа инструктаже: «Мной было разъяснено, что сотрудникам полиции допускается применять специальные средства только для обеспечения личной безопасности», — сообщил Шмонин, а Малахов записал.

В проверке есть решение Нижегород­ского райсуда об отказе признать запрет митинга администрацией незаконным, но отсутствует последующее решение облсуда об удовлетворении требований организаторов. Есть показания Лебедева и Борисова из уголовного дела, которое было открыто через два месяца после начала проверки, но отсутствуют их изначальные объяснения, которые разительным образом отличаются от последующих показаний. В постановлении об отказе в возбуждении дела Малахов ссылается на документы, которые из проверки были выброшены. Например, объяснения активистки «Молодой гвардии «Единой России» Веры Исмятулиной.

Последняя является ключевым свидетелем обвинения в моем уголовном деле, поскольку видела даже больше, чем Лебедев или его коллега Борисов, не говоря о других «кивалах» — сотрудниках ЧОП, которых полицейские возят с собой на все митинги оппозиции. В момент избиения Мясковского и моего вмешательства в этот процесс, Исмятулина находилась на противоположной стороне сквера, скрытой памятником Героям и жертвам Революции 1905 года, и видеть ничего не могла. Показания же, целыми абзацами скопированные из показаний других свидетелей обвинения, по ее собственному признанию, Исмятулина составляла в соавторстве с Малаховым. Так вот, первоначальные объяснения такого ценного свидетеля следователь из материалов проверки перед ознакомлением с ними Мясковским выкинул без всякого стеснения, иначе выяснилось бы, что они, как и объяснения Лебедева и Борисова, в корне противоречат тому, что «кивалы» говорили несколько месяцев назад, когда Староверов еще не был назначен «крайним».

Приплыли

В общем, помимо лжесвидетельства, фильтрации доказательств в нужном для обвинения ключе, подлога, в деле по большому счету и нет ничего. Например, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого есть голословное утверждение следователя о том, что у меня возник преступный умысел на причинение Лебедеву боли, что само по себе отдает безумием и каким-то садизмом. В то же самое время все имеющиеся в деле доказательства, касающиеся мотивов обвиняемого, говорят об обратном — что обвиняемый не желал применять к прапорщику никакого насилия, зная об ответственности по ст. 318 УК. Но в СК плевать хотели на требования ст. 73 УПК, обязывающей следователей доказывать мотивы предполагаемых преступников.

На примере расследования «дела 15 сентября» в очередной раз можно убедиться в зыбкости существующей правоохранительной системы. Ведь ясно же, что Малахов всего лишь некомпетентный исполнитель. В данной истории главную роль играет отнюдь не очередной «жемчужный» беспредельщик, но те люди, которые вроде как посажены добиваться справедливости, привлекая виновных к ответу. Но сегодня справедливость как категория в государстве отсутствует.

В настоящее время дело состоит уже из трех томов. Основная часть материалов, собранных за 8 месяцев — какие-то выписки, переписки с ЦПЭ и ФСБ, распечатки кадров видео, на которых ничего криминального не видно, постановления по административным делам, характеристики, по сути же — почти ничего. Все эпизоды с нападениями на сотрудников полиции закрыты (кроме «моего»), по всем заявлениям граждан вынесены отказы. В постановлении об отказе в возбуждении дела по заявлению Зайцевой Малахов написал, что ударов дубинкой Лебедев по голове ей не наносил, что якобы даже отчетливо видно при замедленном воспроизведении знаменитой видеозаписи с ударом. 22 мая он закончил следственные действия по «моему» делу. Скоро оно пойдет в суд, а прапорщика Лебедева лишь перевели из приволжских ОМОНовцев в ОМОНовцы областные.

Александр Скобов ожидаемо скептически откликнулся на мое обращение в Следственное управление в связи с печально известной статьей Ульяны Скойбеды в «КП».

Мой ответ таков: общество в начале ХХI века серьезно больно. И, кстати говоря, не только в России. У общества иммунодефицит к фашизму, нацизму, антисемитизму, расизму и другим различным формам человеконенавистничества. Предрасположенность к этим смертельным болезням иногда запрятана в сознании огромного числа людей глубоко, иногда – не очень.

Поэтому высказанное публично фашистское, нацистское, антисемитское и любое другое человеконенавистническое слово, будучи «вирусом», вызывающим эти болезни, падет на благодатную почву и имеет огромные шансы перевести смертельную болезнь в активную фазу. Потому что, повторю, у общества нет иммунитета против этих болезней.

Что делать, чтобы снизить вероятность смертоносной эпидемии? Пресекать распространение вирусов, как при реальном СПИДе. Иначе будет беда, причем большая. И это не умозрительное рассуждение - оно вытекает из многократных наблюдений: подобное слово обязательно переходит в дело.

Такого рода слова, даже многократно повторенные, тоже сперва не воспринимали всерьез (в том числе те, из кого потом делали абажуры): ну разве может такая культурная нация, как немцы, быть восприимчива к этой заразе? Оказалось – легко.

Поэтому закон, наказывающий за фашизм, за антисемитизм, за разжигание национальной вражды и человеконенавистничество – это не инструмент борьбы с идеологическими противниками, а механизм защиты от эпидемии. А угроза наказания за нарушение этого закона – способ защиты людей от смертельного политического заражения.

Любой человек должен знать, что свобода не тождественна возможности распространять заразу, будь то туберкулез, СПИД или политические вирусы смерти. Это нарушение прав других людей. Поэтому существует - и закреплено законом, причем не только в России, - право на защиту от фашистского слова. А то, что этим, как и любым другим, законом можно пользоваться как на пользу обществу, так и во вред - банальность, применимая к чему угодно.

Наконец – о недопустимости (по мнению Александра Скобова) обращения к «государственной репрессивной машине» в целях наказания за фашизм. Знакомый способ рассуждений: что, жалуешься "кровавому режиму"?

Это демагогия. Если человек имеет паспорт и платит налоги – значит, он сотрудничает и финансово поддерживает путинский режим. Хотите не сотрудничать и не поддерживать? Для этого есть только два способа: или уехать, или перейти на подпольное положение.

Последнее. История знает пример приравнивания разжигания ненависти по национальному признаку к преступлениям против человечества. Хотя редактор нацистского «Дер Штюрмер» Юлиус Штрейхер никого лично не убил и не отправил в газовую камеру, Нюрнбергский трибунал приговорил его к смерти.

Дорогие друзья!

Я с огромной благодарностью вспоминаю и думаю о всех вас, подписавшихся за мое освобождение, здесь, в тюремной камере №525. Я ваш должник до конца дней...

Увы, добиться освобождения политзаключенного в этой стране, при этом режиме, в наше время - задача нечеловечески сложная, почти нереальная. Я хочу обратиться поэтому ко всем вам, особенно к тем, кто живет вне России. Хотя прогрессивному, цивилизованному человеку и в России интернет позволяет сейчас иметь широкие связи со свободным миром - и поэтому я обращаюсь ко всем с огромной просьбой.

Времени остается все меньше, и я прошу вас до начала "суда" и уже во время него делать все возможное, приложить максимум усилий, дабы предать огласке мое дело, прежде всего в Европе, Америке, всюду, где люди, имеющие совесть, еще составляют большинство и могут влиять на власть. Попытаться заинтересовать этим совершенно вопиющим, скандальным политическим делом - посадкой инвалида на 10 лет в тюрьму, причем уже во второй раз, исключительно за его мысли, слова и взгляды - западную прессу, обратиться к западным политикам, правозащитникам, к депутатам парламентов, ко всем публичным фигурам свободного мира с просьбой оказать давление на Москву, решительно потребовать моего освобождения. Придать самую максимальную медийность и публичность этому делу.

Их сила в умолчании. Наша - в гласности. Впрочем, эту старую истину вы все давно знаете, и не мне вас учить. Предстоящий "суд" надо мной сам по себе достаточный информационный повод, чтобы начать звонить во все колокола. Пробить эту стену молчания, воздвигнутую в России, - вот единственное, что могло бы помочь...

Освобождения добиться, конечно, не удастся. Но большая, мощная, громкая общественная кампания в защиту, если бы она вдруг возникла за оставшееся до "приговора" время, - могла бы помочь по крайней мере снизить срок. Может быть ОНИ, испугавшись неожиданной скандальной огласки и возникшего в мире шума, хотя бы дадут срок поменьше, как это случилось в прошлом году с "Pussy Riot". Хотя бы 7 лет, а не 10 - для сидящего в лагере человека, поверьте, это очень существенная разница...

Увы, сейчас по трём политическим статьям - 205.2, 280 и 282 - мне грозит даже "путем частичного сложения" до 10 с половиной лет. С моим "рецидивом" по 280-й статье, непогашенной первой судимостью, с моим полным непризнанием вины, категорическим отказом каяться и просить прощения, - мне столько и дадут, ни на какое снисхождение рассчитывать не приходится. Честно говоря, по причинам чисто физическим, медицинским, да и материальным - у меня нет надежды пережить 10 лет лагерей и выйти на путинскую "волю" живым.

Если, конечно, все промолчат...

Вы моя последняя надежда. Ваши усилия могут помочь не только сократить мой срок, но и спасти жизнь.

Спасибо вам всем, друзья, еще раз - за прошлое и за будущее...

Ваш Борис Стомахин, политзаключенный.

12.5.2013, СИЗО "Медведково", Москва

---

Выберите любой доступный способ поддержки кампании "Прекратить преследования за мысли и слова! Свободу Борису Стомахину!" по этой ссылке.

---