Я и мои коллеги по Правозащитному центру «Мемориал» приняли решение о поддержке акции в защиту 31-й статьи Конституции, и в ближайшее 31-е число мы намерены выйти туда. Почему? Потому что вполне очевидно, что эта статья систематически нарушается властями по всей территории России. Совершенно вопиющим, наиболее вопиющим образом она нарушается властями Москвы, хотя и в других регионах России ситуация весьма плачевна в этом плане.

Мы считаем право людей на выражение своего мнения, своей позиции путем массовых мероприятий важнейшим элементом демократии, важнейшей составляющей частью демократического общества. Без этого демократия невозможна.

И, собственно, никакая модернизация невозможна без того, чтобы не было обратной связи у власти и общества. В конце концов, и власть, казалось бы, должна быть заинтересована в том, чтобы понимать ситуацию в обществе, в том числе и путем, когда граждане могут выразить свою точку зрения на улице. Мы же сталкиваемся с тем, что людям в принципе этого не позволяют. Значит, мы должны против этого протестовать.

Нам антизаконно запрещают это делать. Запрещают издевательским способом уже. Можно утверждать, что отказ под разными надуманными причинами становится уже просто издевательством над здравым смыслом. Поэтому мы намерены свое право осуществить явочным путем.

Мы надеемся, что у властей хватит здравого смысла не применять силу против мирного выражения своей позиции людьми, которые никому не собираются мешать, не собираются перекрывать движение, собираются просто выйти на это место у памятника и выразить свою точку зрения. Если движение будет перекрываться, если будет масса милиции туда нагнана, будет гражданам создана помеха для их нормальной жизнедеятельности – остальным москвичам, – то в этом вина будет властей, а не наша. Это будет значить, что именно власть сделала так, чтобы наша мирная акция затрудняла жизнь остальных москвичей.

Ближайшее время покажет нам, что будет на самом деле.

10 самых популярных причин уклониться от акции в защиту Конституции


31 января в 6 вечера пройдет новая битва за Триумфальную площадь и за 31 статью Конституции о свободе собраний, причем на этот раз все будет не так как обычно. Официально к нам присоединился «Мемориал» и «Московская Хельсинская группа», в личном качестве планируют выйти и такие известные политики как Борис Немцов (Каспаров собирается прийти в следующий раз, так как в этот раз он в отъезде).

Возвращается традиция, когда образованному, уважающему себя человеку в определенный момент просто неприлично не быть на акции протеста. Тот, кто не придёт 31 января – либо просто настолько невежественен, что не знал об акции, либо настолько труслив, что не пришёл. Разумеется, никто не хочет чувствовать себя в таком дурацком положении и потому использует старый интеллигентский приём – «идиотские отговорки». Здесь мы рассмотрим 10 наиболее популярных из них.

Топ-10 идиотских отговорок, чтобы не идти на Триумфальную площадь, и короткие к ним комментарии

1. «Не хочу получать дубинкой по голове»

Сколько ни участвовал в разного рода акциях, за 6 лет ни разу дубинкой не получил.

2. «Много дел».

Среди активистов многие с двумя высшими образованиями и с несколькими работами одновременно – у них дел, выходит, нет? Не способность освободить несколько часов раз в месяц – это признак не высокой занятости, а скорее неумения управлять временем.

3. «Погода плохая»

Железная отговорка. Когда сияет солнце и температура +20 ты не приходишь, потому что это время поехать на дачу. А когда дождь или снег – это слишком плохая погода.

4. «Такие митинги – это для шпаны, которой хочется подраться с милицией»

Людмила Алексеева, Олег Орлов, Лев Пономарёв, Борис Немцов и Гарри Каспаров похожи на молодую шпану у которой чешутся кулаки?

5. «Эта оппозиция бесперспективна, у неё нет программы»

С таким же успехом можно было бы требовать социально-экономической программы, у партизан, сражающихся с нацистами. Пока что Конституция – и есть программа.

6. «Непонятно с кем выходить. Нет настоящего лидера».

Ну какой тебе нужен лидер, чтобы спуститься в метро и доехать до Триумфальной? С таким вождизмом в голове ты скоро и до своей кухни не дойдёшь самостоятельно.

7. «Боюсь, что оставят на ночь в отделении».

Оставляют на ночь только самых ярых активистов и организаторов. Впрочем, в последний раз отпустили всех и почти сразу.

8. «Не хочу выходить вместе с Лимоновым»

Лимонов лишь один из участников акции, причем акции в защиту Конституции. Мне не кажется, что вы бы игнорировали банкет или конференцию только из-за участия Лимонова. А вот как речь о несогласованной акции – так сразу есть отговорка.

9. «Это ничего не изменит»

Изменит и уже меняло. В конце 80-х точно такие же «бои» за Триумфальную площадь кончились тем, что милиция перестала задерживать людей – их стало постепенно слишком много. А вот греть своим телом диван и наполнять ЖЖ комментариями – это действительно маловлиятельная политическая позиция.

10. «Народ все равно в большинстве такими акциями не проймёшь»

Для того чтобы изменить народ, надо иметь свой голос в СМИ и на площадях. И этот голос нам никогда не дадут. Мы может взять его только сами.

Ну и наконец, насчет законности акции – уведомление подавалось в самый ранний из возможных сроков, но мэрия ответила, что в это время и в этом месте будет проходить таинственное мероприятие под названием «Зимние забавы». Что ж, отличное название, ведь революция должна быть праздником. Разве мы не имеем права присоединиться к этому, организованному мэрией мероприятию?

На этот раз мы предлагаем не петь «Битлз», как в октябре, и не водить хороводы, как 31 декабря, а пить чай. В 1773 году Бостонское чаепитие в США стало символом бескровной борьбы за свободу. Это не просто хороший символ, но и очень удобно – в зимнюю погоду люди мирно согреваются чаем на площади, как никак никто ещё не признавал термос средством наглядной агитации. Идея пить чай в знак протеста принадлежит либертарным партиям и движениям, которые планируют в тот же день в 15:00 провести санкционированную акцию на Болотной площади. Есть надежда, что многие из них продолжат чаепитие на Триумфальной. Если, конечно, не придумают новые отговорки.

Сам факт того, что 31 числа в защиту 31-й статьи Конституции люди выходят на площадь, – это очень интересный ход. Что происходит вокруг этого – другое дело, с двух сторон идет сопротивление: одни не разрешают, другие не соглашаются.

Было страшно, когда там задержали Людмилу Алексееву. И власти, и несогласным необходим диалог, только в нем можно найти решение. Запретительные меры, к которым прибегает власть, тем более такие жесткие, никогда не доводили до добра.

Я лишь наблюдатель со стороны, актеру тяжело что-то понять в политике. Политика – своеобразный театр, только трудный, другой.

То, что происходит по 31-м числам, - это движение, не затхлая болотная атмосфера, а движение, и это хорошо.

Важно, чтобы и та и другая сторона в этом сопротивлении соблюдали закон. Должен быть договор. Это как в театре с партнером: петелька - крючочек, ты мне - я тебе.

Эта акция не может быть бессмысленной, она необходима. В стране должно быть конституционное право на выражение своего несогласия с тем, что происходит.

Если на этот митинг выйдет достаточно большое количество народу, затея Лимонова даст результаты. И тогда не надо будет ничего согласовывать, тогда нужно будет согласовывать несогласие с этим митингом.

Я считаю, что "Стратегия-31" является барометром свободы слова и свободы собраний в нашей стране, и я полностью поддерживаю эту инициативу.

Пока есть люди, которые выходят на акции каждое 31-е число, есть надежда на эти свободы в России.

Такие акции нужны обязательно. Если не защитить 31-ю статью Конституции, о чем вообще говорить? Я считаю, что как можно больше людей должны приходить и присоединяться. Но у нас нет граждан - у нас население, которому все безразлично.

Когда много народу будет выходить на площадь, они не посмеют никого тронуть, а когда выходит незначительное количество людей, эффекта нет.

У меня даже нет слов, чтобы определить, что из себя представляют люди, живущие в нашей стране. О чем они думают? Думают ли они вообще о будущем? Есть ли у них дети? Они так и хотят жить рабами? Страна сейчас возвращается в глубокий совок.

Я совершенно не разделяю взглядов Лимонова, но за то, что он так настойчиво указывает на проблемы, которые касаются всех людей, живущих в нашей стране, ему можно только сказать спасибо и пожелать нашим гражданам присоединяться к нему. Если бы у меня было здоровье, я каждый раз ходила бы на эту акцию, но я не в состоянии сидеть в милиции.

У нас нет Конституции, ее растоптали те, кто закончил спецоперацию по захвату власти. Я в ужасе, когда слушаю радио, там толкут воду в ступе. А заявление "свобода лучше, чем несвобода" равносильно тому, что зубы лучше чистить, чем не чистить.
Страна скатилась в первобытное состояние. Я совершенно не оптимист - мне кажется, что нас ожидает что-то ужасное.

Пришел ответ из администрации Президента по делу Маркуева:


«Сообщаем, что Ваше обращение, поступившее на имя Президента Российской Федерации, в соответствии с ч.З и ч.5 ст.8 Федерального закона от 2 мая 2006 г. №59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» в Прокуратуру Чеченской Республики с просьбой проинформировать о результатах Вас и Администрацию Президента Российской Федерации. Советник департамента письменных обращений граждан Л. Аксенова».


В приложении к письму Д.А. Медведеву было три обращения в Прокуратуру ЧР. Очевидно, что она бессильна. Поэтому администрация Президента, снова направляя письмо туда же, совершает бессмысленные действия. Тем более что письмо касается стратегических установок в борьбе с терроризмом, а судьба Маркуева - только один из примеров того, к чему приводят эти установки.



Письмо Медведеву: Вы дали установку убивать

Сегодня звонят: "Здравствуйте, вам звонят из службы безопасности правительства Москвы". Я говорю: "Да". "По какому факсу вам можно прислать предостережение по поводу 31 января?". Я говорю: "Вы думаете, если я со своей палочкой выйду на Триумфальную площадь, Москва взорвется, что ли?" А там так жалобно: "Ну Людмила Михайловна... мне сказали вам по факсу отправить... скажите, пожалуйста, номер факса, мне поручение такое дали..."


Дала им факс МХГ. Пока на очередном совещании была, водитель привез мне бумагу: "В соответствии с вашим обращением к мэру Лужкову (а мы писали по факсу, что мы не будем ничего нарушать, и если они не будут употреблять насилие и если обеспечат нам охрану от провокаций, то заявители гарантируют порядок и соблюдение закона) мэр отвечает, что обращение рассмотрено в соответствии с существующим законодательством. Учитывая отказ организаторов от переноса места проведения на другую территорию города, данное публичное мероприятие не согласовано. В соответствии с 54-м законом вы не вправе его проводить. В случае его проведения организаторы и участники будут привлечены к ответственности". Это за подписью первого заместителя начальника управления по обеспечению безопасности города Москвы В. В. Олейника.


Я хотела бы, чтобы это прочитали те люди, которые боятся. Я хочу, чтобы они не выходили, я не хочу никого провоцировать. Мы с "Мемориалом" изготовили такие бейджики: "31 статья Конституции Российской Федерации". Будем надевать на шею, чтобы они хоть знали, кого хватать – чтобы не хватали тех, кто случайно придет.


Подробнее об акции 31 января

Подробные анонсы вышедших в среду главных материалов "Новой"


Текст Алексея Тарасова про троллей

Текст Галины Мурсалиевой о том, как спасли девочку


Расследование Леонида Никитинского


Хроника войны за Речник

282-ю статью специально так написали - неопределенно. Поэтому представители власти – следователи, судьи – в меру умственных способностей и политической ориентации выбирают, кто разжигает национальную рознь. И потому мы оказываемся разжигающими чаще, чем фашисты. Раньше власти, правда, только нас боялись, а теперь еще и фашистов, но нас, кажется, все-таки больше. Вот, например, 4 ноября им дали пройти "Русским маршем", а нам 19 января – нет. Хотя у тех куча лозунгов антиконституционных, а мы как кролики.


Я за сохранение этой статьи в Уголовном кодексе, но надо прописать ее жестче, чтобы было понятно, кто разжигает. У нас необходима такая статья, потому что межнациональная проблема в нашей стране очень серьезна. Но необходимо пресекать те случаи, когда 282-я статья используется не по назначению.

Я не уверен на сто процентов в том, что надо отменять 282-ю статью. Я думаю, что уголовная ответственность за слово – абсурд, а гражданская, административная ответственность - это вполне нормально.

Сейчас, когда возвращается фашистская спираль, на слова смотреть надо. Другой вопрос, что за них нельзя сажать в тюрьму. Есть намного более опасные и серьезные поводы туда сажать.

Все зависит от того, что говорит человек. Если он призывает к убийству людей какой-то определенной национальности, позволяет себе антисемитские, ксенофобские высказывания – такие высказывания должны быть уголовно наказуемыми. Слово тоже может убивать, призывы к убийству людей, которые не нравятся тому, кто призывает их убивать, это очень опасная вещь.


В Уголовном кодексе должна остаться 282-я статья, но здесь нужно говорить о правоприменении, чтобы не было злоупотреблений. Мы помним, что Юрия Самодурова, организовавшего выставку "Запретное искусство", тоже посчитали экстремистом.


К этой статье должны быть комментарии, которые объяснят, что именно имеется в виду, чтобы эта статья не была дубиной для борьбы с противниками власти, что распространено в нашей стране. В каждом конкретном случае нужно тщательно разбираться.

На Западе, к примеру, за слово предусматривается административное наказание. Все призывы к насильственным действиям должны жестко пресекаться, потому что они очень опасны. Бывает, что у группировок, призывающих к борьбе с "нерусскими", потом находятся последователи, которые их слова воспринимают как руководство к действию. В таких случаях слово оказывается страшным орудием.

Это вечный спор, в том числе среди оппозиции. Если власть использует некую норму во вред гражданам, это означает не только дефект самой нормы, а может значить дефект правоприменения. Строго говоря, у нас большинство политзаключенных сидит по уголовным статьям, а вовсе не за экстремизм. В условиях отсутствия независимого суда любая норма будет квалифицироваться как нужно власти, в том числе 282-я статья. Сформулирована она, вне всякого сомнения, плохо, позволяет слишком широкое толкование. При злой воле власти ее применение сводится к абсурду: дела Алексея Никифорова, Ирека Муртазина, Саввы Терентьева, дело руководителя орловских нацболов демонстрируют, что совершенно невинная критика при желании подводит человека под эту статью.


Разумеется, статья нуждается в существенном уточнении, чтобы она не допускала неоднозначных толкований. И, разумеется, в радикальной корректировке нуждается правоприменительная практика, но тут речь уже о реформе всего государства.


Если смотреть в корень - зачем нужна эта статья, - я думаю, на этапе призывов к насилию, разжигания розни, конечно, необходимо пресечь нарастание ненависти. История Копцева – уже классическая: ни одного еврея он не встречал, но начитался книжек и пошел в синагогу их резать. То же самое происходит на почве ненависти к любым неславянским национальностям в регионах Российской Федерации. Зачастую разжигатели розни играют роль спускового крючка. Если бы не было соответствующей литературы, эти люди вряд ли пошли бы убивать "врагов". Тезисы вроде "когда убьют, тогда и приходите" мне представляются неправильными, потому что причинно-следственная связь тут просматривается.


То, что говорить запрещено, должно быть сформулировано гораздо более внятно, чем сейчас. Нужно вести речь не о каких-то абстрактных "социальных группах", должны быть четкие признаки таких групп. Сама идея того, что некоторые слова наказуемы, не представляется мне порочной. Есть вещи, которые уголовно наказуемы и в США, не говоря уж о Европе, где любое покушение на толерантность строго карается. В общем и целом позволить говорить что угодно - неправильно, потому что тогда фактические подстрекатели оказываются в безопасности, а глупые исполнители, каких всегда найдется много, – единственно виновными. Статья нужна, но не в той редакции и не в той форме использования, в которых она сейчас существует.

Наказание за слово, за изображение, созданное художником, – это чисто архаическая языческая практика, в которой художественный текст не отделяется от реальности, а высказывание приравнивается к деянию. Появление культуры, того духовного опыта, который не сопряжен непосредственно с религиозными верованиями, - оно и связано с отделением художественного слова и образа от той реальности, которую оно обозначает, выделение его в автономную область. И, конечно, это область суждения, а не деяния. В этом смысле оно может быть подвергнуто запрету тогда, когда оно нарушает некие этические запреты, скажем, педофилия или фашизм. В остальном запрет на слово или на образ приводит к тому, что общество перестает анализировать себя, осознавать себя – теряет культуру.


Если художник попадает в тюрьму за закавыченную картинку, таким образом общество просто запрещает самому себе рефлексировать. Это не только следствие архаического сознания. Боязнь картинки и слова - это еще и характерная черта консервативного буржуазного общества, в которое мы сейчас погрузились, которое вообще избегает честных самоописаний. Это одна из его фундаментальных основ – самоидентификация через чужие языки и культуры.



Я склонен видеть в нынешних запретах на слово и образ два этих элемента: низовое проявление архаического самосознания, когда закавыченная картинка путается с незакавыченной, и сверху, со стороны власти – типичная реакция консервативно-буржуазного плана: запрет на адекватное самоописание. Оба эти элемента действуют в одном направлении – ограничение или запрет на художественное слово. Этот запрет носит мягкий характер, это такая мягкая репрессия.


Это не то, к чему мы привыкли в советское время, когда был цензор, худсоветы. Сейчас таких нет, и поэтому нам кажется, что общество саморегулируется. Но это не так, это не общество саморегулируется. Это, с одной стороны, власть вводит систему мягкой репрессивности по отношении к культуре, вводит косвенные запреты, а с другой, власть и общество вместе патронируют архаическое сознание.

Вечер памяти Гайдара был похож на его похороны. Очень много людей. Та же, к сожалению, преобладающая «аудитория» 50+. Такой же фон: тогда, во время панихиды, - омерзение и оторопь, вызванные поведением Госдумы, которая не сочла возможным почтить память выдающегося реформатора, теперь, во время сороковин – статья «пикейных жилетов» Попова и Лужкова в жанре «не могу молчать» с обвинениями Егора Тимуровича чуть ли не в людоедстве.


Людей, благодарных Гайдару и адекватно оценивающих его историческую роль, на самом деле больше, чем это можно было представить в озлобленной и оболваненной пропагандой о «лихих девяностых» стране. Это – хорошая новость. Плохая состоит в том, что все равно рационально, с цифрами и фактами, с «флешбеками» в голодную осень 1991 года, объяснить ничего нельзя. Каждый остается при своем, и работают не рациональные аргументы, а эмоции – ярость, гнев, горечь, обида...


Чтить память Гайдара будут прежде всего демократы и либералы, для которых 1990-е были временем надежд на то, что Россия станет нормальной страной, той самой «Тишландией», о которой презрительно писали в своей статье Попов и Лужков. В том числе либералы «латентные», слившиеся со средой и затерявшиеся в «путинском большинстве». Но на самом деле людей, понимающих, что он сделал для страны, можно будет найти и в других возрастных категориях и социальных стратах. У них по возрасту нет привычки ходить на панихиды и вечера памяти, но они твердо знают, кто основал государство и рыночную экономику. Руководитель одной из крупных инвестиционных компаний рассказывал мне, как молодые брокеры (а эта работа очень тяжелая и только для молодых и здоровых людей) в день смерти Гайдара сидели и поминали Егора Тимуровича. И не чтобы им очень хотелось выпить – просто отец-основатель рыночных площадок и инструментов заслуживал, с их точки зрения, того, чтобы о нем поговорить и помянуть добрым словом. Потратив на это дорогое в буквальном смысле слова брокерское время.


С одной стороны, итоги гайдаровской реформы, как их ни оценивай, налицо. Мы живем в стране, построенной по гайдаровским чертежам. С другой стороны, как и об отдаленных последствиях Великой французской революции, об историческом значении преобразований 1990-х говорить рано. Важно то, что Гайдар вошел в историю и его будут помнить. Только не в том стиле, как это сделали два московских мэра, снявших с реформы Гайдара сливки...

Великая вещь – телевидение. Но с середины нулевых почти все оно – лишь средство пропаганды одной точки зрения. Если бы люди знали, каким усилиями нам удалось вывести людей на Марши несогласных в 2007 году, то сейчас ситуация с массовыми акциями в Петербурге, да и в Москве (а может, и по всей России) была бы другой. Если по телевизору вместо программы «Кто заказывает хаос» и «Бархат.ру» показали бы передачу с организаторами и участниками акций – и этого было бы достаточно…

Но машина системы сработала четко – в первую очередь нам, как источнику альтернативной информации для населения, сразу же перекрыли кислород.

Газету с заголовком "Марш несогласных" в Петербурге больше нигде не напечатаешь. Типографии, которые делали ЭТО, получили серьезные предупреждения, некоторые из них закрылись. По остальным были разосланы письма с такими же предупреждениями и просьбой сообщать о фактах обращений по поводу печати подобных материалов. Для некоторых, особо «ушлых», ввели даже что-то типа «бесплатной услуги»: сидит в коридоре цензор и дает консультации – что можно печатать, а что нельзя, так как это может вызвать «проблемы с законом». С их законом.

В данном случае, конечно, виноваты и те люди, которые строят свой бизнес таким образом, что к ним можно придраться по любому поводу. Господа: либо крест снимите – печатайте только газету «Единой России», КПРФ и всякой швали, либо наденьте трусы - извольте платить налоги.

Дошло до того, что в самом известном центре услуг полиграфии на улице Восстания отказывают распечатать 200 стикеров с надписью «Это наш город» (и за наличные тоже). «Нам проблемы не нужны», - говорит менеджер.

Замечу, что до Маршей несогласных 2007 года деятельность ОГФ и НБП (коалиция «Другая Россия» в то время как раз формировалась) довольно либерально освещали два местных телеканала – новоиспеченный 100ТВ и НТВ-Санкт-Петербург. Хотя уже на саммите G8 в 2006 году последние делали вид, что «у них много новостей и на каждую акцию выезжать съемочной группе не представляется возможным». Например, когда около 200 человек во время саммита выстроились на Московском проспекте (трассе от аэропорта) в оранжевых майках с надписью «Банду Смольного под суд», а их закрывали (но тогда еще не разгоняли) омоновцы. Однако ньюсмейкерами почему-то выступали кучки каких-то левых активистов, приехавших в город со всей страны. В итоге реальной городской оппозиции приписали «автобусы с молодежью и бабушками» и Запад с его «тлетворным влиянием».

С тех пор внимание местного ТВ к общественным акциям постепенно угасало. Два телеканала ограничивались лишь отчетами об избиениях своих коллег на Маршах несогласных - и только. Директор НТВ-СПб возглавил комитет по печати администрации Петербурга, а редактор НТВ-СПб Радин стал гендиректором телеканала 100ТВ. Хозяин последнего – Олег Руднов, друг Володьки – «балтийской гниды» (copyright Божена Рынска). Политика канала вроде бы либеральная, но о сути – ни-ни.. Такой маленький местный Медведев получается.
При этом постоянно какие-то типа независимые политологи (на самом деле смольнинские), телемарафоны, бесконечные «мосты свободы» с участием псевдооппозиции и прочее засирание ушей.

Вспоминается одно. Марш несогласных 3 марта 2007 года показал 1 канал в программе «Время». Правда, самый конец и полную ложь. Но картинка взбодрила – оказывается, кто-то чем-то в стране недоволен.
Вот я и думаю, что – пусть так. И чем больше - тем лучше. Но бить надо в самую точку, а не по 50 человек на площади.


P.S. Один мой коллега еще в 2005 году был участником сбора главных редакторов местных телеканалов Северо-Запада. Там объясняли «политику партии». Я был в курсе данных событий. Встреча, с последующим обмыванием дружбы и взаимопонимания, происходила прямо на Литейном, 4. Сегодня фамилии редакторов я называть не буду. Хотя для этого достаточно проследить перестановки в городской администрации с участием журналистов.
Оставим же это до момента люстрации! На закуску, так сказать.

Уважаемый господин Президент,


Прошлой осенью я обращался к Вам с просьбой защитить меня и моих сотрудников от незаконного преследования органами МВД. После непродолжительного нахождения моего обращения в Вашей Администрации (Управление по работе с обращениями граждан) оно было последовательно перенаправлено в Министерство экономического развития РФ, затем в Прокуратуру г. Москвы и, наконец, в Прокуратуру ЗАО г. Москвы (ответы Управления по работе с обращениями граждан Администрации Президента РФ от 30.09.2008 № А26-16-275212, от 17.11.2008 № А26-16-321384). Это, а также характер ответов, полученных мною от перечисленных органов государственной власти, позволяет сделать вывод, что мое обращение, адресованное Вам, по существу никто не рассматривал.



Настоящим я обращаюсь к Вам повторно. Побуждают меня к этому Ваши неоднократные высказывания в прессе о коррупции в органах власти, незаконном преследовании правоохранительными органами бизнес-сообщества и о необходимости борьбы с этими явлениями.


В настоящее время в России малый и средний бизнес претерпевает постоянное давление со стороны правоохранительных органов. Каждый день приходят с поборами, отказавшиеся платить попросту теряют бизнес. От этого страдают не только бизнесмены, но и простые люди, теряющие рабочие места и средства для содержания собственных семей.


До прихода сотрудников МВД учрежденные мною компании обеспечивали рабочими местами 112 человек. Сейчас компании находятся на грани банкротства. После посещения сотрудниками МВД наших подрядчиков и клиентов многие испугались и отказались с нами работать, чтобы не навлечь неприятности на себя.

Еще раз позволю себе напомнить о событиях, произошедших с моими компаниями.

20 сентября 2007 г. в офисное помещение учрежденных мною компаний ворвались порядка 16 человек. Не предъявив документов, подтверждающих их полномочия на проведение проверочных мероприятий (постановлений, служебных удостоверений), они начали незаконный обыск помещения, изъятие документов и опрос сотрудников компаний. При этом «проверяющие» вели себя крайне грубо, высказывали угрозы в адрес сотрудников моих компаний, приказали сотрудникам не вставать со своих рабочих мест, физически препятствовали звонить в местную милицию и прокуратуру. Все происходящее сопровождалось видеосъемкой. Действиями «проверяющих» руководил неизвестный человек атлетического телосложения, также не предъявивший никаких документов и впоследствии представленный в качестве понятого. Юрист моей компании И. Владимирова неоднократно требовала у пришедших предъявить постановление об обыске и документы, удостоверяющие их личности. Неизвестный, который руководил этим налетом, после очередного требования юриста предъявить документы, пригрозил ей физической расправой. В присутствии многих свидетелей он неоднократно угрожал И. Владимировой тем, что он будет ее «резать ножом на мелкие части, пока она не истечет кровью в подъезде ее же собственного дома». Когда же юрист И. Владимирова, набравшись мужества, попыталась сфотографировать этого неизвестного мужчину на фотокамеру своего мобильного телефона, он подбежал к ней, схватил за горло и прижав ее к стене стал душить, пока она не потеряла сознание. Одному из сотрудников компании удалось вызвать скорую помощь и позвонить в милицию, после чего неизвестный «понятой» и еще несколько лиц быстро покинули офисное помещение.

Закономерно напрашивается вопрос: кто эти люди и как возможно, что в Москве в XXI веке в середине рабочего дня и при наличии многих свидетелей представители правоохранительных органов (впоследствии они подтвердили свое служебное положение) ведут себя как бандиты в подворотне?

И с очевидностью приходит ответ: ведут себя таким образом потому, что знают, что останутся безнаказанными. Так, на заявление И. Владимировой (от 11.09.2007, принятое прокуратурой САО г. Москвы 11.09.2007) о причинении вреда ее здоровью и угрозе ее жизни, а также на многочисленные жалобы компаний, направленных во все без исключения государственные органы, неизменно поступали ответы о том, что проведено расследование и нарушений в действиях сотрудников МВД не выявлено. При этом ни потерпевшую, ни многочисленных свидетелей никто не опрашивал. В чем тогда заключалось расследование и на чем основан вывод о правомерности действий сотрудников МВД? Прошло уже два года, а этот вопрос остается открытым.

Сотрудники МВД, не составив описей, изъяли документы (в нескольких коробках), сервера и компьютеры, началось расследование.

Мы обратились в органы МВ, ФСБ и Прокуратуры с просьбой разобраться в данной ситуации и установить бандитов, пришедших вместе с сотрудниками МВД.

Через два месяца мы получили ответ из органов прокуратуры о том, что по результатам проверки в деятельности моих компаний нарушений установлено не было, в связи с чем было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления. На вопросы относительно правомерности действий проверяющих сотрудников МВД был получен дежурный ответ: «проведена проверка, нарушений установлено не было». При этом не разъясняется, кто проверял? Какие собственно проверочные мероприятия были проведены? на чем основан вывод о законности действий сотрудников МВД? А главное, на каком основании запугивание, высказывание угроз и физическое насилие, допущенное сотрудниками МВД по отношению к работникам проверяемых организаций, считается законным? Перечисленные вопросы также остались без ответа.

Ровно через один год и один день – 21 сентября 2008 г. – в офис компаний опять пришли проверяющие сотрудники МВД, правда на этот раз из другого округа г. Москвы. На этот раз проверяющие, в отличие от коллег из соседнего округа и, возможно, учитывая их опыт, предъявили соответствующие документы и вели себя вполне цивилизованно. В ходе осмотра офисных помещений и изъятия документов представители МВД успокоили работников компании, сообщив, что волноваться не стоит, их интересует только Питер Винс. Началась проверка финансово-хозяйственной деятельности компаний: месяц, с продлением еще на месяц, затем – еще на месяц. В ходе данной проверки были незаконно (под разными предлогами) задержаны сотрудники компаний-подрядчиков, с которыми мы работали с целью получения у них показаний против моих компаний и меня лично. Не остались без внимания и компании – наши клиенты, которым мы оказывали экспедиторские и логистические услуги. Отмечу, что указанные мероприятия проводились не в рамках расследования по уголовному делу, а на стадии проверки финансово-хозяйственной деятельности моих компаний. В такой ситуации клиенты, один за другим, испугавшись внимания правоохранительных органов, расторгли с нами деловые отношения.

Я обращался за помощью в несколько адвокатских бюро г. Москвы. Практически в один голос все говорили, что наиболее быстрый, простой и, в конечном счете, дешевый способ – «отстреливаться деньгами».

Один из адвокатов буквально изобразил схематично, сколько стоит «решить вопрос» на каждом этапе. Данная информация общеизвестна (хотя предполагаю, что в период кризиса тарифы могли поменяться в сторону увеличения), возможно, Вам она также покажется интересной:

I этап – проверяющие только пришли в офис, цена вопроса 10 000 – 20 000 долларов;

II этап – провели обыск, изъяли документы, в первые дни вопрос можно решить за 20 000 – 30 000 долларов;

III этап – началась проверка финансово-хозяйственной деятельности, проблему можно решить за 50 000 – 100 000 долларов.

Далее цена возрастает по мере продолжения следственных действий и увеличения предъявленных обвинений. Таким образом, дешевле решить все вопросы на месте.

Веря в законность, я решил бороться правовыми методами. По этому поводу один из адвокатов сказал, что он уважает мою позицию и жалеет мои деньги, имея в виду, что защита правовыми методами будет мне стоить дороже. Он оказался прав. Компании на грани банкротства.

За год с момента возбуждения уголовного дела следователь Цибулин С.М. (по ОВД 4-го отдела СЧ по РОПД СУ при УВД по ЗАО г. Москвы) неоднократно приостанавливал предварительное следствие, продлевая тем самым период уголовного преследования в отношении меня. В августе этого года он вынес постановление о привлечении меня в качестве обвиняемого по уголовному делу по п. «б» ч. 2 ст. 199 УК РФ с вменяемой суммой неуплаченных налогов в
3 340 880, 95 руб. Затем в сентябре и октябре 2009 г. следователь вынес постановления об объявлении меня в федеральный и международный розыск и направил в суд ходатайство об избрании меры пресечения в виде ареста. В случае поддержания данного ходатайства судом возможен розыск меня через Интерпол и запрос об экстрадиции.

Господин Президент, я не скрываю свое местонахождение, в настоящее время я проживаю в Риге, Латвия (о чем я ранее сообщал следователю Цибулину С.М., мое обращение имеется в материалах уголовного дела). Хочу продолжать свою деятельность в России.

Перед подачей в суд ходатайства об аресте следователь предложил мне приехать в Москву и извиниться за мои публикации в прессе, в которых я сравнил методы работы правоохранительных органов с методами работы организованной преступности. Органы следствия гарантировали неприменение в отношении меня ареста, ускорение передачи дела в суд и назначение мне штрафа в размере 300 000 руб.

5 октября этого года Дорогомиловский районный суд г. Москвы отказал в применении в отношении меня ареста, указав, что я не имею судимости, по делу ни разу не допрашивался, в материалах дела имеется мое заявление о моем местонахождении и о невозможности явки к следователю по состоянию здоровья, доказательства того, что я скрываюсь следствия, в суд не представлены, дело неоднократно приостанавливалось за отсутствием субъекта преступления (причем последнее приостановление было отменено незадолго до судебного заседания), а также иные обстоятельства.

Следователь был удивлен и чрезвычайно не доволен, прокуратура направила кассационное представление в Московский городской суд. 26 октября 2009 г. Московский городской суд отменил постановление Дорогомиловского районного суда (не отклоняя доводов первой инстанции и ссылаясь по сути на два фактора: мою осведомленность о проводимом расследовании, что подтверждалось фактом участия в деле моих защитников – адвокатов, а также ссылаясь на единственную направленную на мое имя повестку, которую суд счел неоднократной), дело направил на новое рассмотрение в тот же суд в ином составе. После долгих раздумий (3 заседания плюс недельное ожидание после удаления суда для принятия решения) при новом рассмотрении в первой инстанции было принято решение об удовлетворении ходатайства следователя о применении в отношении меня ареста.

Господин Президент, мой случай – один из многих, иллюстрирует как с помощью правоохранительных органов можно прекратить деятельность компаний, какова стоимость правовых методов защиты своих интересов и за сколько можно решить вопрос, если из МВД пришли с проверкой. Одновременно с этим случившееся со мной только подтверждает сказанное мной ранее, что сегодня методы работы правоохранительных органов мало отличаются от методов работы организованной преступности. Неизвестный «понятой», покушавшийся на жизнь и причинивший вред здоровью работавшего у меня юриста, не просто остался безнаказанным, но не претерпел ровным счетом никаких последствий за содеянное. Компании могут работать спокойно ровно до тех пор, пока их офис не посетили сотрудники МВД либо пока они «отстреливаются деньгами».

Одновременно с этим Ваши высказывания в прессе внушают надежду, что порочная практика, описанная мною выше, будет искоренена. Поэтому повторно обращаюсь к Вам с просьбой поручить тщательную проверку правомерности проводимых органами МВД в отношении учрежденных мною компаний мероприятий и обеспечить соблюдение и защиту моих прав и прав моих сотрудников.

С уважением,

Питер Винс

"Садовое некоммерческое партнерство (СНП) «Речник» было образовано в 1956 г. работниками речного транспорта СССР. Основанием послужило совместное решение Исполкома Моссовета и Исполкома Мособлсовета о выделении земли для высаживания яблоневых и грушевых садов – без деления на личные участки."
Это один человек пытается разобраться в хитросплетениях истории.  Другие столь же аргументированно - возражают в блоге. Там достаточно полное перечисление аргументов за и против. И все же у обеих сторон чувствуется личная позиция, перевешивающая все аргументы. (Дальше...)

Вечер мне очень понравился. Когда такое огромное количество людей пришло и хотело выступить, понятно, что это было нужно прежде всего самим этим людям. Им было что сказать о Гайдаре, за что поблагодарить его, было что превознести в нем, не побоюсь этого слова.

Что касается памятника, это дело вторичное. Сам Егор очень спокойно относился к внешним формам признания, он никогда в жизни не был представлен ни к ордену, ни к другой государственной награде. Тем не менее, я думаю, что, раз уж у нас есть традиция ставить памятники выдающимся людям, было бы правильно поставить памятник Гайдару.

Самое главное сейчас - не физический памятник, а тот интерес в обществе, который возник к тому, что делал Гайдар, какое это было время. Этот интерес дает хороший повод рассказать правду и о времени, и о деятельности Егора Тимуровича, и о ценностях, которые он исповедовал, потому что в последние годы было много лжи по этому поводу, появился расхожий термин "проклятые девяностые". Во многом это происходит потому, что люди не знают правды, не знают, в каком состоянии Гайдар принял страну на руки. Он действительно спас страну, угрозы голода, хаоса, гражданской войны были реальными.

В обществе, несмотря на длительное промывание мозгов, проснулся реальный интерес и желание разобраться в том, что это было за время – 90-е годы, и прежде всего начало 90-х, к которым Гайдар имел отношение как политический деятель.

Если говорить о статье Лужкова-Попова, обсуждать-то особенно нечего: там нет идей, нет цифр, нет умозаключений, это просто набор довольно расхожих лозунгов и голословных обвинений. Дискутировать с ними бессмысленно, это политические пенсионеры (я думаю, Лужков скоро таковым станет), которые решили о себе напомнить и, как им кажется, таким образом расписаться в своей лояльности нынешним властям, которые сейчас начали кампанию против 90-х годов. Их морализаторский тон просто смешон, если вспомнить, что первая идея экс-мэра Гавриила Харитоновича была легализовать взятки чиновникам.

Деятельность Лужкова, я думаю, не нуждается в комментариях. Жена мэра – долларовый миллиардер, которая сделала свое состояние, получая заказы де-факто от собственного мужа – нигде в мире эта история не случилась бы. Поэтому их претензии на морализаторство нелепы. Есть понятие, которое очень любил покойный академик Сахаров, – человек нерукопожатный. Вот этой своей выходкой Лужков и Попов сделали себя людьми нерукопожатными.

Гайдар ярко вошел в историю. Есть вопросы о социальных последствиях способа, которым проводились реформы, они никуда не денутся и будут обсуждаться еще долго. Эти социальные катастрофы, как мне кажется, Егор Тимурович предвидел, но он был убежден, что, как бы ни был плох этот путь реформации, другого просто нету, другой невозможен. Он был абсолютно искренен в этом убеждении и достаточно глубок в анализе ситуации и в выборе направления реформации.

Выбор Гайдара был очень тяжелый для него лично. Исчезает ли проблема от понимания того, что этот путь был необходим? Нет. Надо сказать, что никто не предложил альтернативы. Я с полной уверенностью могу сослаться на свой разговор с одним из самых ярых критиков гайдаровского направления реформации – Григорием Алексеевичем Явлинским. В свое время он сказал мне: "Я нахожу, что реформы должны были проводиться иначе, но мы все, критики, горазды критиковать, а Егор-то делал, это разные вещи, и окажись кто из нас перед такой необходимостью, еще неизвестно, что бы мы делали".

Вечер памяти Гайдара прошел на сороковой день, это не был вечер содержательных дискуссий, это был вечер личных воспоминаний об усопшем. Другой вопрос, что наследие Гайдара подлежит разработке, обсуждению на содержательных конференциях, скорее всего чисто экономических. Авторитет Гайдара в экономике был для меня непререкаемым, я видел уровень его личности.

Гайдар – фигура того масштаба, для которой не страшны критические оценки и дискуссии. Он вошел в историю государства и вошел с отчетливым знаком "плюс". Что до памятника, я уверен, что рано или поздно он будет установлен, но когда? При нынешней власти точно нет, не та у нас сейчас политическая ситуация.