За это видео Генпрокуратура хочет возбудить против меня дело по уголовной статье и посадить лет на пять. Это не шутка. Когда я столбики погрузил в авто, Генпрокуратура посчитала себя неотмщенной терпилой и написала заяву по факту хищения.

Экстренная информация от Бориса Стомахина:

"Меня сегодня избил сокамерник, нацист и антисемит. Завтра буду требовать перевода в одиночку. Прошу помощи у всех. Подробности завтра у адвоката, послезавтра у матери. Избившего зовут Горшенин Андрей Геннадьевич, 1973 года, уроженец Волгограда".

«Выхино» - самая загруженная станция московского метро. Это знают все, кто ездит через нее в час пик. Пробка из «понаехавших» и москвичей начинается задолго до касс. Каждое утро, переминаясь в человеческом месиве с ноги на ногу, кого тут только не увидишь! Даже самые причудливые из гастарбайтеров, в белых войлочных киргизских шапках на головах, уже не удивляют.

Сегодня утром, однако, попался-таки интересный экземпляр. Диковинная птица. «У меня нет мелких денег!» - кричала в моднейший мобильник высокая брюнетка в норковом манто до пят. Ну, или не в манто, а в шубе. Не знаю. В чем-то меховом, дорогом и дико неуместном. Иноземный загар, хищный макияж и... полное отсутствие такта. На том конце «провода» явно мужчина. Ему она и сообщала, не стесняясь, о своих проблемах.

«Я стою... здесь... народа больше, чем людей», - громко и презрительно, на всю платформу, делилась она с брезгливой гримасой на лице. Такая вся из себя ухоженная, наверняка всегда в хорошем авто, она вдруг оказалась среди этого... плебса, быдла? Не знаю, что было у нее в голове, но лицо ее выражало именно это. Крайнее высокомерие. И раздражение.

Наблюдая эту отвратительную сцену, я почему-то немедленно вспомнил о креативном нашем классе. Том самом, который презрительно смеялся над слишком верноподданным Игорем Холманских и его уральскими мужиками, которые так никуда не подъехали и никого не разогнали. Вспомнил, с каким высокомерием отзывались эти герои Болотной о своих оппонентах с Поклонной, свезенных автобусами по разнарядке с заводов и предприятий. Они, такие продвинутые и креативные и эти, несовременные, зависимые, подданные...

Думаю, пока креативный класс не изменит своего отношения к его величеству российскому народу, ему в нашей стране ничего не светит. В политическом плане. Деньги, интересная работа, «Жан-Жак», все будет, но серьезного представительства во власти никогда. Люди не прощают высокомерия. Недаром в девятнадцатом веке, интеллигенция массово ломанулась «в народ», изживая, на самом деле, собственное барство. Что называется, чувствовала за собой. Изживайте и вы, господа!

Недавно выяснилось, что никому нельзя, оказывается, разговаривать с человеком, стоящим с плакатом возле столичной мэрии, например. Кроме полиции, которая уверенно подходит и обвиняет вас. В том, что "вы тут собираете вокруг себя аудиторию". Не соображая, что вы для этого и пришли. Это законно и является целью любого пикета - привлечь внимание как можно большего количества граждан. Казалось бы, дебилу понятно. Но не мусорам.

Да, еще и расстояние между пикетчиками должно быть теперь 50 метров. Нелегитимная Дума штампует удобные законы, чтобы гонять нас, как помойных котов. На пикете 9 марта предложила линейкой измерить расстояние между мной и Даниилом Когтевым, если им охота. Меня дистанция между нашими плакатами устраивает, сказала я.

Помнится, 8 марта Алексей Никитин специально рулеткой отмерил положенные 50 метров от соседнего пикетчика возле здания ФСИН, но его забрали, как только он развернул плакат в поддержку Pussy Riot. Так что соблюдать какие-то навязанные параметры просто нет смысла. Держиморды вас все равно заберут, если есть на то приказ.

Или, если нужно поставить галочку о проделанной работе, отловив еще двоих "плановых экстремистов" - вроде сотрудников интернет-издания "Фронде ТВ" с плакатами в защиту исторической Москвы, - нас то есть. Мы проводили 9 марта серию одиночных пикетов. Сначала - на Манежной площади, вместе с Екатериной Мальдон и Александром Зимбовским, в поддержку семей с детьми, которые из-за сочинской олимпиады лишаются жилья. Без надежды получить что-то взамен. На Манежной никого из нас не забрали. Подходили патрули, задавали вопросы, что-то там записывали - и уходили восвояси.

Потом мы пошли к мэрии. Последнее время участились беспардонные случаи истребления исторических зданий в Москве, имеющих охранный статус, как, например, корпусов Новоекатерининской больницы, снесенных без разрешительных документов под покровом новогодней ночи. Либо волюнтаристски этого статуса лишенных, как это произошло со знаменитым домом "старика Болконского" на Воздвиженке. Там под видом реставрации и надстройки уже разрушили тяжелой техникой огромную часть прекрасного, сохранного особняка Волконских XVIII-XIX веков. Одним из заказчиков такой "реставрации" является некий гуманитарный фонд, который курирует Людмила Путина, - "Центр развития межличностных коммуникаций". Такая вот неприятная смычка происходит исторических персоналий.

Мы вот и решили заявить мэрии о своем гневе по поводу вандализма, который она всячески поощряет и оправдывает. У Даниила Когтева был плакат: "Хватит уничтожать историческую Москву". У меня надпись на картонке была поживее: "Вышвырнем мразь из Кремля". Когда полицаи стали уточнять, что под этим подразумевается, я пояснила, что Кремль используется не по назначению. Это исторический и архитектурный памятник, а в нем сейчас сидит непонятно кто. Некий царь, который сам себя таковым назначил, поскольку выборы были сфальсифицированы. Как парламентские, так и президентские. А в Кремле давно пора проводить экскурсии - и только.

Заседающие там правители обязательно превращаются в монархических монстров и добровольно оттуда не уходят. Только вперед ногами. Пора такое безобразие пресечь.

За эту мою просветительскую работу меня сгребли в охапку и отволокли в машину. Потом и Даниила туда втолкнули. "Ты в армии-то вообще служил?" - прицепился к нему один из наших конвоиров. Пришлось ему объяснить, что в такой рабовладельческой структуре, как наша армия, служат только сумасшедшие. Нормальные люди предпочтут сдаться в дурдом, чтобы только в так называемой армии не оказаться. Первым делом вам там психику ломают, унижают, чтоб молча делали, что велят. А затем крадут ваше физическое здоровье - простужают на морозе и дают собачий корм, плюс забирают время, которое можно было употребить на что-то полезное. Учебу, например. Или оплачиваемую работу.

Кстати, о дурдоме. Это было первое слово, которое я услышала, когда меня принесли в Тверское ОВД. Выйти из машины я категорически отказалась, полицаи очень злятся, когда им приходится таскать кого-то на руках. А меня им приходится так таскать каждый раз, уже второй год пошел. В большинстве участков меня поэтому запомнили. Трудностей менты не любят, все пытаются спихнуть тех, с кем совладать не могут, медикам. А те, по счастью, отпираются от полицейских функций. Им чужая работа не нужна, своей хватает.

Вот и стали кричать наперебой, как принесли меня в закуток перед обезьянником: "В дурдом ее надо сдать!" Сообщили, что перевозка уже едет.

Я захохотала и предупредила их, что "дурка" меня не берет, проверено многократно.

Они насторожились от таких слов, потом кто-то из них меня опознал, стали обращаться ко мне "Вера Викторовна" и уже без хамства. Убедились, что представляться и подписывать какие-либо документы я отказываюсь. Возможно, по базе данные пробили. Потом вызвали "понятых", я думала, это для обыска. Оказалось - нет, они пришли для подписания протокола, в котором говорилось, что я задержана как организатор несанкционированного пикета у мэрии Москвы. И они являются свидетелями того факта, что я отказываюсь какие-либо документы в полицай-участке подписывать.

Вот такой любопытный нюанс, никогда раньше с таким не сталкивалась. Потом мне пообещали прислать по почте повестку в суд и отпустили следом за моим сопикетчиком, который, кстати, отказался заполнять с ними протоколы, воспользовавшись 31-й статьей Конституции. Он только одну - отказную - подпись им и поставил. И "понятых" для него не понадобилось.

Еще и еще раз убеждаюсь (и стараюсь рассказать об этом возможно большему количеству людей): чем напористее неповиновение властям, пресекшим ваш законный пикет, тем быстрее вас отпустят из участка на все четыре стороны. Просто устав от создаваемых вами трудностей. Присланную по почте повестку в суд надо аккуратно порвать, выбросить и никуда не ходить.

Второй год такое практикую, практически всегда обхожусь без последствий. Несколько арестов за целый год - скорее исключение из правила. Дважды меня даже выносили из отделения на волю силой, когда я отказывалась уходить, видя, как они издеваются над другими задержанными. Один раз такое случилось у нас вместе с Дашей Гладских, прошлой осенью. Мы потом долго веселились по этому поводу: из мусарни нас выгнали за плохое поведение. Мы им там столик сломали с железными ножками, в "Китай-городе". В знак протеста.

И еще: никто не вчитывается в смысл твоего плаката: не надо бояться писать что-то резкое про власть, ей это безразлично. А граждане пускай почитают, им это полезно. Власть репрессирует точечно, представителей гонимых групп, неважно, что там у них и где было написано. Под раздачу попадают те, на кого есть ориентировка. В порядке очереди. То это нацболы, то антифашисты, то экологи, то "экстремисты" 6 мая, то геи и лесбиянки.

Просто надо в каждом отдельном случае задержания стараться создать оппонентам побольше хлопот: ничего не подписывать, никуда по их зову не ходить, на вопросы не отвечать. Они очень быстро "ломаются", поскольку работу свою не любят.

Надо им помочь завалить эту их халтуру окончательно.

История с письмом Михаила Шишкина показывает, как отвратительно и, видимо, безнадежно измельчало наше общество. Собственно говоря, как должно обстоять в норме? Если известный авторитет, лидер общественного мнения совершает какой-то поступок (хоть мелкий) или высказывает какое-то мнение (хоть по частному поводу) – все обсуждают, потому что это связано с известным человеком. Если малоизвестный человек совершает некий выдающийся поступок – все обсуждают из-за поступка. Лев Толстой подписал письмо – обсуждают. Александр Матросов закрыл грудью ДОТ – обсуждают. Но кто бы стал обсуждать Александра Матросова, если бы он лишь подписал письмо?

А что произошло в данном случае? Некий малоизвестный (в профессиональных кругах, говорят, очень котируется и лауреат, но за их пределами все-таки малоизвестный) писатель, проживающий в Швейцарии, отказался ехать от имени госструктуры на американскую выставку, сопроводив этот отказ письмом, содержащим ряд совершенно справедливых, но несколько банальных характеристик заигрывающего с ним государства.

Можно ли это назвать Поступком с большой буквы? Ни в коем случае. Это, конечно, гражданский поступок, но исключительно со строчной. От власти, которой он отказал и которую он послал, Шишкин никак не зависит. Моральный профит от этого жеста может выйти гораздо большим, чем упущенная прибыль от поездки, что дает повод циникам видеть в действиях Шишкина расчетливый пиар-акт. Я не циник. В голову Шишкину я не лезу, поступок его одобряю, мнение его разделяю и говорю, что я на его месте поступил бы точно так же. Потому что это просто – НОРМАЛЬНО. Но наше общество, униженное, развращенное, растоптанное и обесчещенное за почти век советско-постсоветского борделя, дошло до такого состояния, что простой вид писателя, который не лобызает начальственную ручку, не держит фигу в кармане, а спокойно показывает ее кому хочет – вызывает шок и скандал. Да как он смел? Да кто он такой? Да где он прописан? Да имеет ли он право с швейцарской регистрацией... Да имеет ли он право с российским гражданством... Успокойтесь, господа. Все успокойтесь. Имеет. То, что сделал Шишкин, – это не подвиг и не предательство. Это нормальный человеческий поступок, самый обыкновенный, можно сказать заурядный. Только и всего.

Неожиданно четыре мои работы оказались сняты с выставки «Международный женский день. Феминизм: от авангарда до наших дней».

Мне вернули рисунок с изображением радужной колонны, рисунок с колонной националистов, кричащих «Pussy Riot - на помойку!», и портрет пенсионерки, которая хочет участвовать в панк-молебнах. Кураторы выставки объяснили, что любое упоминание Pussy Riot на сегодняшний день опасно.

Оставшийся четвертый безобидный рисунок с коммунисткой Капиталиной Ивановной прокомментировала куратор «Международного женского дня» Наталья Каменецкая: «Рисунок очень низкого качества. Эта работа для «Феминистского карандаша», а не для выставки». Куратор Олеся Туркина добавила: «У нас выставка, а не будуар». Капиталину Ивановну тоже сняли.

С выставки также сняли одну из работ Умной Маши, посвященную борьбе с домашним насилием. Хорошо, что остались трафареты Микаэлы, единственной участницы «Феминистского карандаша», которую не отцензурировали. Олег Кулик назвал «Народоволок» Микаэлы лучшей работой выставки.

Активистская группа «Феминистская инициатива» и художественное объединение «Феминистский карандаш» решили, что «запрет на упоминание известных на весь мир женщин-политзаключенных, осужденных за феминистский перформанс, обесценивает феминистскую направленность проекта». Мы распечатали открытки с изображением запрещенных работ.

Распространять открытки на выставке активно помогали художники, участники Профсоюза уличного искусства Антон Николаев и Алексей Кнедляковский, а также писатель, один из руководителей Левого фронта Дмитрий Черный.

Для выставки я первоначально предлагала серию «Женское», как наиболее соответствующую теме. Но меня попросили выбрать работы на свой вкус из «Хроники сопротивления», что-нибудь, связанное с феминизмом. Тогда я выбрала портреты женщин, участвующих в митингах.

Активистам, распространяющим открытки на выставке, помощницы кураторов сообщили, что Ломаско вообще не приглашали участвовать. Тем не менее, мои работы присутствуют в каталоге.

Письмо ассистентки

Вместе с работами вернули странный не подписанный договор, который спешно переверстали, забыв поменять количество работ.

Я начну с не очень, может быть, уместного признания. Я, честно говоря, не люблю этот «гендерный» праздник. В детстве я, конечно, в этот день дарил своей маме традиционную «Красную Москву». Но это в детстве. А вообще-то говоря, мне этот праздник всегда казался довольно фальшивым и вообще «советским».

Но вот тот случай, когда все эти соображения становятся несущественными. Потому что в этот день, а именно 8 марта, прекрасные женщины – жены, невесты, подруги «болотных» узников, то есть всех тех, кто стал заложником тупой и безжалостной власти, решили собраться вместе. И это хорошо и правильно. Потому что вместе - легче.

Из истории хорошо известно, что когда за дело, особенно благое, берутся женщины, то успех любого, даже самого, казалось бы, безнадежного дела становится не таким уже и призрачным.

Дорогие мои! Держитесь и не унывайте. И не забывайте, что вы нужны не только тем, с кем вы связаны любовью, верностью и преданностью. Вы нужны и всем остальным. Потому что ваш пример дает каждому из нас уверенность в том, что всегда найдется на свете сердце, которое не позволит твоему сердцу остаться в трудный час в пустынном одиночестве.

Но и вы, я уверен, не останетесь одни в этот день. Я уверен, что многочисленные восхищенные вами мужчины – знакомые и незнакомые - придут в сквер Девичьего поля, чтобы обнять вас, чтобы подарить вам цветы, чтобы сказать вам, какие вы прекрасные.

И все равно - с праздником!

Журналистка Анастасия Кириленко переписывается с Марией Алехиной по обычной почте. Маша согласилась публиковать отрывки из этих писем в блоге на "Гранях".

...Стихи не могут не иметь значения. Если узнать мир в них однажды, иначе уже не будет.

Меня удивляют все эти люди, которые ставят шлагбаум: вот искусство, а вот современное искусство. Настоящее искусство всегда современное, оно же на этой удивительной границе: со временем/вне времени, одновременно ломая эту границу (границы ключ). Это жест из Свободы в вечность. Художник это знает, а человек, смотрящий из обывательского уголка, видит только форму.

Такое впечатление, что вся философия XX века прошла как-то мимо, потому что люди вообще не помнят, о чем та или иная вещь, несмотря на работу, вложенную именно в осмысление, которую проделывали годами те же экзистенциалисты. И совершая что-либо, помогая на бытовом уровне, нужно помнить, что в первую очередь мы стремимся хоть немного сблизиться и обрести возможность диалога.

Весь этот мрак вроде полпреда Холманских или «товарищей» Сидящих в Думе(!) есть результат именно обвала коммуникации между людьми в России. Мы как общество или, если угодно, народ допустили это, и мы ответственны, как мне кажется.

У Мамардашвили была замечательная мысль, что такие понятия, как «свобода», «честь» или, например, «демократия», что-то значат, потому что столетиями люди наполняли их буквально кровью и телом, а что наполняем телом мы? Стоит прислушаться к словам в воздухе, и станет понятно.

И Путин может хоть тысячу эфирных часов истратить, повторяя про спортопатриотизм, - всем понятно. Или не всем, а только нам? В московском СИЗО я как-то пошла поговорить со священником, не на службу, а исключительно для попытки установить пресловутый диалог. Выяснилось, что для него нет разницы между президентом и царем (я серьезно) и на смирении (читай - невежестве) держится наша страна. А потом руку еще поцеловать предложил. И страшно, и странно, и очень близко к нам такая вот правда.

Со мной все в порядке: успокоительных больше не пью, пила только неделю - в основном из-за бессонницы.

...Наши лица – мое, Кати и Нади - все видели, и не хочется остаться лишь лицами. Не просто не хочется, а это худшее из всего. Есть надежда, что со временем появится вдумчивый рассказ, а не пустота за образом революционерок.

Считается, что люди верят информации центральных каналов телевидения, поэтому не знают, как на самом деле обстоят дела в стране, и отсюда вытекает любовь к Путину и поддержка власти. Про народную поддержку чуть ниже, но миф об Останкинской игле, на которой сидит народ, полностью разрушен прошедшим «Маршем в защиту детей».

Какой был мощный, сентиментальный, душераздирающий, как пять "Санта-Барбар", информационный посыл! Американцы усыновляют российских детей, так как над ними, если захочется, можно издеваться, а если малыш издевательств не выдержит и умрет – местные власти «отмажут» - подумаешь, какого-то приемыша из России замучили. Вот вам пример: убит трехлетний Максим Кузьмин, американские власти не шевелятся, в этой же семье находится еще живой его младший брат! Обоих детей у слегка оступившейся русской матери отобрали чуть ли не обманом. Она мечтает воссоединиться с оставшимся в живых ребенком, а он в ужасной опасности! Давайте его спасем!

Наверное, трудно растрогать россиян страданиями узников Гуантанамо, но если хотя бы десятая часть аудитории федеральных телеканалов поверила в половину сказанного о положении российских сирот, на шествие в Москве должно было прийти не 20 тысяч (даже с учетом платной массовки и бесправных студентов), а минимум двести тысяч. Что российские алкоголики над своими детьми издеваются - мы знаем, но чтобы вот так позволить безнаказанно "усыновлять" в Америку для издевательств - этого не стерпеть! В областных городах прошли бы 20-30 тысячные митинги в поддержку московского марша. У посольства США круглосуточно стояли бы индивидуальные пикеты. Госдеп предупредил бы граждан США об опасности поездок в Россию...

Эффективность «Останкинской иглы» такая же, как и перед развалом СССР. Израильская военщина, дети в США недоедают, мы все как один, бурные и продолжительные аплодисменты, нерушимая дружба народов – и интернета-то не было, а развалилось все в два счета. Из сорока миллионов коммунистов, стоявших на страже завоеваний прогрессивного человечества, в партизаны ушел один Квачков, да и тот с арбалетом.

У нынешней власти квачковых нет. Немногие с нее просто кормятся, а большинство она пока не очень раздражает. Трамваи худо-бедно ходят, голода нет, можно купить стиральную машину, пусть и в кредит, плюс "эти уже наворовались, а другие придут..." Но это даже не глиняные, а соломенные ноги. Чуть пережмут, хотя бы с рейдами по прописке, - и даже за тысячу рублей и зачет автоматом за весь год на митинг-стояние "Защитим Кремль от оранжевой чумы" никто не придет.

На прошлой неделе неожиданно разразился скандал: СМИ выяснили, что в Федеральный список экстремистских попал материал, текст которой идентичен заметке с сайта kremlin.ru. Произошло это по решению Центрального районного суда Омска, признавшего экстремистским материалом очередной номер газеты «Радикальная политика». В решении суда перечислены материалы газеты – и в скорбном списке оказалась и та самая заметка.

Оставим за скобками прекрасную эволюцию, происшедшую с этой новостью: от сайта Центра «Сова» и Ленты.ру, корректно описавших ситуацию (что запрещенный текст практически совпадает с «кремлевским»; к нему приписано одно предложение) до «непрофильных» периферийных ресурсов, попросту заявивших: «Экстремистской признана заметка с сайта президента!» – речь сейчас не о профессионализме и не о журналистской этике.

Не будем подробно разбирать и забавную попытку оправдаться, которую предпринял Омский областной суд: пресс-секретарь которого заявила, что журналисты, мол, все неправильно поняли и никакая заметка с сайта президента не запрещена, а является частью экстремистского материала. Так-то оно так, только в судебном решении, которое и является основой для пополнения Федерального списка, эти два материала перечислены отдельно, даже не подряд – и трудно представить, чтобы их мог связать кто-то, не видевший запрещенный номер «Радикальной политики» собственными глазами.

Я о другом. Злополучное решение Омского суда внесло в список экстремистских материалов еще и перепечатку статьи Владислава Иноземцева из «Огонька», и эссе редактора интернет-портала «Открытый Омск» Виктора Корба, и некоторые другие материалы, в которых трудно усмотреть признаки экстремизма (Анджея Почобута, польского журналиста, осужденного в Белоруссии за клевету на Лукашенко, и Павла Люзакова, главного редактора газеты «Свободное слово»).

За Иноземцева я как-то не беспокоюсь: вряд ли юридический отдел ИД «Коммерсант» не изучал материал перед публикацией, и если его статья возникнет в виде перепечатки где-нибудь еще, то сомневаюсь, что к ней прицепятся. А вот что может быть с остальными? Ладно, тексты Почобута не особенно распространены в России, да и сам он за границей. Но Виктор Корб и Павел Люзаков – российские граждане. Корб, вон, очень нервничает из-за сложившейся ситуации. И я его понимаю: мало ли что придет в голову правоохранителям города Омска?

Вообще-то говоря, даже если сам по себе материал признан экстремистским и включен в Федеральный список экстремистских материалов, из этого не следует прямо, что он запрещен вообще. То есть, например, эссе Корба является экстремистским лишь в составе номера газеты «Радикальная политика», а на персональном сайте Корба оно таковым не считается. Но это, строго говоря, вытекает только из практики правоприменения и никакими нормами не урегулировано.

Таких случаев – не один и не два. Подобные коллизии возникают постоянно и повсеместно, никто их не решает, и ситуацию спасают лишь невнимательность, лень и, смею надеяться, здравый смысл. А вот что будет, если что-то одно из этого исчезнет (и боюсь, что здравый смысл)?

В очередной раз мы видим, что Федеральный список экстремистских материалов громоздок, бессмыслен, не работает. И для всех (и для граждан, и для судов, и для Минюста) лучше всего было бы его отменить – чтобы стыдно не было.

Трагическая история гибели Александра Долматова пополняется новыми фактами. На днях я опубликовала статью о предварительных итогах своего расследования. Как выяснилось, в интервью миграционным чиновникам Нидерландов Долматов заявил, что сотрудники ФСБ предпринимали несколько попыток завербовать его. В 2008 году - на роль "крючка" для возможных западных шпионов, от чего Долматов отказался. В 2011 году он получил новое предложение: ему сказали, что он мог бы отправиться в поездку за рубеж для участия в какой-то промышленной ярмарке. Никаких "заданий" - просто надо остаться в этой стране после окончания ярмарки "за счет российского бюджета" (формулировка Долматова). Долматов должен был закрепиться за рубежом и затем "сыграть роль предателя" (снова формулировка самого Александра). От этого предложения он также отказался.

Также известно, что 16 января Долматов четко заявил сотрудникам депортационного центра Роттердама, что "не может вернуться в Росиию, так как ему угрожает опасность".

Теперь выясняется, что в миграционном деле Долматова есть еще один документ, который он привез с собой из России.

Нет, конспирологи, оставьте свои домыслы. Долматов явно не был из тех, кто легко делится секретами оборонной промышленности Родины. Этот инженер-конструктор был идеалистом высшей пробы. И пионерский галстук он тоже не случайно хранил. И абсолютно согласна с тем, что Долматова было трудно считать человеком, который мог бы испугаться трудностей: все-таки совсем мальчишкой почти год в Бутырке под следствием провел.

Что же тогда? Отдельный файл в миграционном деле отведен показаниям Долматова о документе, который он вывез с собой в Нидерланды и который четко выявляет одну из самых лютых проблем России - коррупцию. Вы знаете, что откаты не только в кадыровской Чечне практикуются, но и на оборонном предприятии, на котором работал Долматов. Этот документ - платежная ведомость сотрудников одного из бюро завода, из которой следует, что там велась двойная бухгалтерия.

Александр так объяснил суть этого документа: "Когда меня повысили в должности, я лучше понял, что творится на заводе. Все, что я увидел, было доказательством для меня, что происходящее на заводе - всего лишь отражение того, что творится на национальном уровне. Завод использовался для обогащения небольшой кучки людей. Начальство могло продавать продукцию за цену, превышающую реальную стоимость. Разница шла им в карман. Сотрудникам на руки выдаются гораздо большие суммы, часть которых наличкой они обязаны возвращать своим начальникам". Александр вывез одну такую платежку. Это список из 19 фамилий, напротив каждой - две колонки цифр: в первой колонке суммы от 17 500 до 10 000 рублей, во второй - суммы от 8 600 до 15 000 рублей. Каждая из фамилий вычеркнута. Александр объяснил эти вычеркивания так: "После того как подчиненный передавал часть зарплаты начальнику, его фамилия вычеркивалась".

Фамилии Долматова в списке нет: "Я наотрез отказался участвовать в таких схемах, поэтому меня нет в этом списке". Кроме того, Александр пояснил, что, отказываясь от очередного предложения о вербовке, которое он получил 30 ноября 2011 года, он "посоветовал" эфэсбешникам сосредоточиться на подобных коррупционных схемах, практикуемых руководством предприятия, вместо того чтобы предлагать ему "убежище за рубежом за счет РФ". В ответ он услышал, что "они ничего с этим сделать не могут: все работает именно по таким схемам".

Я уже писала о сомнениях по поводу аутентичности предсмертного письма Александра, которые есть у его матери и близких друзей. Они останутся до тех пор, пока не будет проведена графологическая экспертиза текста. Для этого нужно получить оригинал письма и образцы почерка Долматова разного времени, написанные в разных обстоятельствах. Дело в том, что Людмила Николаевна Доронина узнаёт своего сына только на той странице, которая начинается словами "Мама, мамулечка..." Само письмо и предложенная нумерация страниц вызывают очень серьезные сомнения, так как страницы были найдены у Долматова сотрудниками депортационного центра после смерти уже вырванными из блокнота. А потому остается открытым вопрос: писал ли Долматов письмо полностью, были ли написаны все страницы одновременно или все-таки в разное время, и самое главное - писал ли это письмо один человек. Проведение такой экспертизы возможно и в Росии. Более того, это желательно организовать именно в России. Мы говорили с руководителем следственной группы. Фемке Хомсте объяснила, что теоретически это можно организовать в Голландии. Однако им будет необходимо найти специалистов по кириллице. Встретившись с несколькими из своих российских коллег по правозащитной деятельности в Вильнюсе, мы обсудили возможности. Да, такую экспертизу можно провести в России. Есть контакты лаборатории. Однако есть возможность попросить о помощи специалистов из Болгарии. Мы будем просить голландцев рассмотреть эти варианты.

Илья Пономарев, депутат Госдумы с внешностью активного комсомольца, дал показания по "Болотному делу". "Я нарисовал следователям схемы, диаграммы - движение колонн, прорывы оцепления, места столкновений. При этом было показано, где находились организаторы митинга, из чего вывод можно сделать только один - столкновения не носили организованного характера, а были стихийными", - описал он свою добровольную помощь следствию. По словам Марии Бароновой, показания эти следователи хранят в папке толщиной с "большой палец ноги". Часть показаний касается самой Бароновой.

Откровения депутата, оказавшегося (в случае с Бароновой) в одной компании с четырьмя омоновцами, вызвали критику со стороны политических активистов. Активисты посчитали, что негоже Пономареву становиться свидетелем обвинения. А именно свидетелем обвинения сделало его следствие. Сам же Илья объясняет произошедшее исключительно благими намерениями - желанием "прекратить преследование невиновных людей". Для этого он и "написал Бастрыкину письмо о том, что готов явиться в Следственный комитет и дать показания по делу о 6 мая". Бастрыкин своего шанса не упустил.

Как человек бывалый, повидавший и посидевший, выскажу и я свое отношение к этой коллизии. Назовем ее коллизией Бароновой-Пономарева.

У зеков есть такое понятие: "спросить как с понимающего". "Спросить" означает предъявить претензию. Например, за "косяк". "Как с понимающего" предполагает, что человек знает что делает, отдает отчет в своих действиях и, таким образом, может отвечать за их последствия. Большинство зеков, выходцы из низов общества, буквально из подворотен, прекрасно ориентируется в том мире и потому, случись что, подлежат суду товарищей. Но бывает, что на СИЗО заплывает диковинная птица, какой-нибудь очкарик-доцент, хвастающий двумя высшими образованиями. На такого обычно машут рукой, как на ребенка. "Что с него взять?" – только качают головой зеки.

Так вот в случае Ильи Пономарева мы имеем классический вариант этакого честного лоха. Человека, настолько давно и прочно живущего в искусственном мире бизнеса и власти, что здоровые инстинкты его давно атрофированы. Сын привилегированных родителей, мама – целый сенатор, он с 14(!) занимался бизнесом. Затем два созыва в Госдуме. Атрофируешься тут. Он искренне верит, что, наговорив следствию на пять часов показаний, нарисовав все нужные им картинки, он спасет от обвинения невинных людей. О том, что следствие просто трактует полученную от него фактуру в обвинительном ключе, он, видимо, не догадывается.

Вот, например, как он высказался о ситуации со своим коллегой по Левому фронту Леонидом Развозжаевым в Иркутском СИЗО. О сокамерниках, которые по заданию оперов обрабатывают его. "Я, если честно, думаю, что никто же не обязывает с ними общаться - сиди и молчи", - заявил наш депутат. Илюша, дорогой, ты таких людей в жизни не видел. Их нельзя игнорировать! Поэтому они так и эффективны. Окажись ты в таком положении, у тебя выпадут зубы и волосы от страха. Это тебе не паркет Госдумы. Кстати, что будет происходить с Развозжаевым, я вам предрек еще до того, как его этапировали в Иркутск. Так что можете верить моему пониманию.

В связи с этим вспоминаются два эпизода моих встреч с Ильей Пономаревым.

Эпизод первый. Январь 2012 года. В студии тогда еще живого СОТВ пара сотен граждан с Болотной собрались вроде как решать судьбу шествия, запланированного на 4 февраля. Однако вместо этого весь вечер самозабвенно голосовали за очередную мертворожденную гражданскую структуру. Я описал эту позорную историю в посте "Начальники оседлали народный протест".

Мы, нацболы, выступили тогда за расширение состава заявителей, чтобы впредь не уступать на переговорах в мэрии и тем не кастрировать протест. Ведущий собрания Илья Пономарев легко и просто, и нагло, отбил все наши потуги, заявив, что все давно уже решено и ваш, товарищи, вопрос даже не будет рассмотрен. Там, при скоплении людей и массе телекамер, он был крайне эффективен. Как может быть эффективен опытный политический жулик, поднаторевший на паркете здания в Охотном ряду.

Эпизод второй. Ноябрь 2007-го. Случайный двор в самом центре Москвы. Я и нацбол Кирилл Ананьев распиваем на капоте чужого автомобиля чекушку водки за здоровье Богдана, первенца Эдуарда Лимонова. Вокруг ни души. Вдруг со скрипом распахивается дверь одного из подъездов и оттуда выходит... Илья Пономарев собственной персоной. Лично мы не были знакомы, но нас он, видимо, узнал. При всей неприязни, деваться ему было некуда. Подошел, заискивающе улыбаясь, протянул руку. Она дрожала.

Такой вот это человечище. Бойкий и наглый в привычных для себя публичных условиях и трусоватый и глуповатый там, где его нога никогда не ступала. Потому и стремится он на сцену, туда, где Бастрыкин: объяснить, разъяснить, рассказать все как было. Нарисовать схемы. Я же говорю, комсомолец. Объяснить ему, что он лох, что он таким образом сдает, сажает людей - невозможно. Тем более пристыдить этим. Лучше просто держаться от него подальше.

"Думаю, ход суда расставит все по своим местам", - так заканчивается его оправдательный пост. Ох, расставит, Илюша.

Переезжаешь реку Рца - и скоро Парца. Примерно как от улицы Газголдерной и шоссе Фрезер до улицы Перерва расстояние. В Москве тоже есть полуматерные топонимы. Но они не столь жалящие и кислотные, как в Мордовии. Чего только нет в нашей стране.

Есть еще дети, жизнь которых (слава богу) неподвластна Павлу Астахову. Это моя внучка, дочка Петра и Нади Толоконниковой, Гера. Чудесный ребенок. Набираешь в поисковике Гугла, и в первую очередь идет Гера Верзилова, а потом древнегреческая богиня Гера, жена Зевса Громовержца.

Гера в Америке, Гера у Чулпан Хаматовой в гостях…

Я теперь говорю так: «Вы знаете, кто у Геры новая нянька?»

«Нет, - говорят, - не знаем».

«Чулпан Хаматова», - говорю я.

«О-о-о!»

«А знаете, кто у нас с Петром и Герой был водителем хонды, когда мы ездили 27-28 февраля 2013 на свидание с мамой Надей в мордовскую ИК-14 в Парцу?» «Нет, не знаем, скажи, скажи, не томи!». Я скажу: «Водителем была Маша Гессен».

«Вай-вай-вай».

«Хорошие у нас водители, Владимир Владимирович?» - спрашиваю я.

«Да, ничего», - говорит Владимир Владимирович.

Комната ожидания свиданий оборудована милой «детской комнатой». Где есть конструктор, человечки, сделанные так, будто одеты они в тюремные робы, большие кубики, большая пожарная машина с выдвижной лестницей и башенки, из которых мы с Герой делали две поделки. А, еще детская качалка - осел. И мы говорили, кто осел, как его звать. Версии были (у Геры) очень интересные. Не угадаете. Хотя с трех раз, может, угадаете. Начинается на... И заканчивается на...

ДВЕ ПОДЕЛКИ:

1. Колония ИК-14 с церковью, «стеной»... Гера играла в побег Нади с купола церкви (огромная пирамида из разноцветных колец) по лестнице. Вот человечки спускаются по лестнице в машину и… убегают.

2. Кремль. Та же пирамида играла роль колокольни Ивана Великого. Наверху колокольни был один человечек, внизу был другой человечек. Потом они менялись местами. У них тоже была первая буква и последняя буква. Были Царь-колокол и Царь-пушка. И даже подобие Никольской башни. И Кутафья.

Потом мы пошли кормить бездомных собак половиной курицы, которая «кисла» у меня в пакете. Не пропадать же. Петя и Маша кормили меня так в придорожных рязанских хостелях-мостелях, что и хипстер-випстер и шалтай-болтай превратились бы за день в Робина Бобина Барабека. В 20 метрах от «парадной» ИК-14 магазинчик со знаменитыми «мордовскими» пирогами, которые нам так и не удалось попробовать - их разобрали.

Пока мы были у Нади, нашего водителя Машу Гессен «арестовали» за съемку «режимных объектов». Хотя «режимным объектом», видимо, в данном случае должна являться наша страна Россия. Я вот пишу и думаю: а может, нельзя так писать, что побег из тюрьмы был с купола церкви!!!! Ужас! Может, это оскорбление чьих-то чувств. Во, блин, запугали-то. При совке жили ничего, а щаз как-то страшненько жить. А про человечков - «один внизу, другой вверху» - это не призыв в революции? Нет? А вдруг призыв? Страшно. Аж жуть. Ведь вот идешь так по улице, зевнешь, а это экстремизм. Идешь, запнешься, а это призыв к революции.

А то, чем мы занимались на свидании у Нади, это был даже не экстремизм, это была попытка государственного переворота. Какой там, с арбалетами на Кремль. Мы играли в настольную игру. Бросаешь кубик, фишки двигаются. Кто-то обгоняет, кто-то отстает. «А можно ли обгонять?» - наворачивается в горле вопрос. Страшно же. Обгонишь так - и вдруг кого оскорбишь, обидишь. Времена «темненькие». Как в песне Высоцкого про нечисть. И когда-то придется сказать «Лукоморья больше нет». Не «Луркмора», а Лукоморья. Видимо, не на нашем веку.

Гера всех победила. Она умеет в свои пять так заговоривать зубы, что Астахову с Жириком не снилось.

«Ты посиди, остынь» (мне).

«А ты вообще давно в игре, хватит» (Пете).

«А ты ход пропускаешь» (Наде).

«А я два раза хожу».

Женщина, которая сидит и наблюдает за свиданием (от колонии), думала: «Вот блин, понаехали, придурки, вместо того чтобы плакать и обниматься, да про головную боль Нади спрашивать, они в настольную игру два часа играли». Про головную спрашивали. Есть она.

Но игра была со значением. Столько закодированной информации сумела передать Гера маме Наде, что Юстасу с Алексом не снилось.

Надя: «Гера будет топ-манагером».

Я: «Типа Бахминой, что ли?»

Надя: «Нет, типа Бахминой не надо».

(Бахмина рожала в колонии неподалеку от ИК-14.)

А когда мы вышли, оказалось, что нашего водителя Маши Гессен нет. Она задержана до выяснения личности и препровождена на собственной хонде в ОВД Зубово-Полянского района самим начальником районного отделения милиции. В смысле полиции, но язык не поворачивается… Кем?! Шерифом округа!!! И нам придется идти 500 км до Москвы пешком. Или все же на поезде (если поезда еще есть, ходят, сохранились как «институт», надо уточнить)?

Вопрос. В смысле, только один вопрос. На все остальные вопросы ответы есть, а на этот нет. И вот какой вопрос: «Начальнику районной отделении полиции Зубовой Поляны что ли делать больше нечего? Да?».

Тоже продолжение «лукоморья»… Или уже претензии на ЛуркМоре? А то и в Википедию войти. «Величайший полицейский современности… был упомянут в летописи «Повесть временных лет, парт II» в связи с панк-группой Pussy Riot один раз… Или два…»

Потом Машу Гессен отпустили, и мы поехали обратно. И опять меня кормили, кормили, кормили, кормили. Маша отличный водитель. В правой руке у нее телефон, в левой стаканчик с капучино, в третей руке руль. А в четвертой Петр (апостол Петр), который рассказывал Маше про Pussy Riot. Потому что Маша Гессен пишет про Pussy Riot книгу. А у меня в одном хоботе ноутбук с японским мультом «Небесный город Лапута», а другом Гера, которая смотрит его и потом засыпает на заднем сиденье.

Да, еще нас снимал немецкий федеральный телеканал. И мы говорили, говорили, говорили… И думали, что если начальнику Зубово-Полянской полиции делать нечего и он гоняется за Машей Гессен. То мы все говорим… говорим… говорим…

Россия-с.

Надя немного поправилась, округлилась лицом. Надя получила набор диссидентской литературы, подобранный Петей Верзиловым. Марченко, книга Буковского с автографом и многое другое...

Письмо Нади

Дорогая, любимая моя Гера!
Сижу на сером стуле, пишу тебе письмо.
Из Мордовии, страны чудес и больших крепостей за высокими заборами.
Я сижу в большой комнате. В ней мы спим и пишем письма. В комнате стоят кровати, стулья и тумбочки. На полочках стоят цветы, комнатные растения. Стены окрашены в персиковый цвет. Нас тут живет 40 человек. Как две группы детского сада.
Каждое утро мы ходим на зарядку. Мы делаем ее на улице. Наклоны в стороны, вращение головой, махи ногами, повороты в стороны, приседания.
Ты делаешь зарядку? Видела твои фотографии с занятий танцами. Видела твою учительницу по танцам. Тебе нравится заниматься? Тебе очень идет черно-белая форма, в которой вы танцуете.
Скучаю по тебе. Хочу тебя увидеть.
Жду вашего с Петей и Андреем посещения меня в Мордовии.
Стихотворение про бульдога и песика я переписала себе в тетрадь и учу его наизусть.
Очень хорошее стихотворение. Обнимаю тебя.
Твоя мама Надя

Вечером 1 марта прошли предварительные слушания на свидетельском спектакле "Московские процессы" в Сахаровском центре. Жаль, что не было основных участников процессов: ни Юрия Самодурова, ни Андрея Ерофеева, ни Людмилы Василовской, ни Марка Фейгина, ни Виолетты Волковой, ни Николая Полозова, ни многих других. Иных уж нет, а те далече...

Меня сегодня попросили зачитать обращение к суду Кати Самуцевич, которая не смогла прийти. Я прочитала, заметив, что писала письмо всем трем участницам панк-молебна в СИЗО с просьбой принять меня в старшую группу Pussy Riot :)

А затем прочитала стихотворение Анны Альчук - изумительного художника, поэта и мыслителя, которая по непонятным причинам оказалась на скамье подсудимых во время процесса над выставкой "Осторожно, религия!", прожила мучительные два года судов, оскорблений и угроз в свой адрес, а затем в 2008 г. погибла в Берлине при невыясненных обстоятельствах. Вышла из дома и не вернулась. Известно, что и после процесса ей продолжали поступать письма с угрозами.

Анна Альчук

Нине Габриэлян и ее картинам

здесь озеро кипящих красок:

как вспышка - желтый,

вспышка - красный.

аркадами уходят в рай картины

синие деревья.

пылает куст

и к Моисею
          идет Синай.

Если правосудие (Моисей) не идет к художникам, художники (немецкие режиссеры в данном случае) идут к правосудию, то есть пытаются в зале, где проходили выставки, воссоздать справедливый суд, где будет обеспечено равенство в состязательности сторон и вердикт вынесут присяжные, а не телефонное право. И это единственное, что можно сегодня сделать. Вычеркнуть эти три позорных суда из нашей истории мы уже не можем. А ведь на этой скамье подсудимых могли бы сидеть Пушкин и Толстой (оба были на волосок от соловецкой тюрьмы), не говоря уже о Радищеве, Чаадаеве, Достоевском и пр.

Это не просто обмен мнениями, прошедшие суды - огонь на поражение в адрес искусства и любого свободного слова. Двое сидят в тюрьме, где их здоровье и жизни подвергаются опасности, а Анны Альчук нет в живых.

Я сказала, что мне стыдно за себя и экспертное сообщество, которое не встало стеной на защиту художников во время первого процесса, проснулось ко второму и более-менее собрало силы к третьему, на котором нас, экспертов защиты, никто, однако, не захотел слушать - ни судья, ни сторона обвинения. Я посвятила свое участие в проекте "Московские процессы" памяти Анны Альчук и попросила всех, кто солидарен со мной, встать и почтить ее память минутой молчания. Примерно две трети зала встало (иностранные корреспонденты, возможно, не поняли). А Максим Шевченко закричал, что это политическая акция (?), которая недопустима на суде, и что на нее они (обвинение) ответят своими политическими акциями. Вот так. Почтили память.

Всю последнюю неделю я изрядное количество времени тратила на подготовку к Социальному маршу. Я участвовала в подготовке как со стороны научно-образовательной колонны, так и как член Постоянного комитета Партии 5 декабря. Придумывали плакаты, организовывали верстку, печать и пр. и пр. Мы понимали, что у марша мало шансов стать очень заметным мероприятием в силу массы причин: это и общий спад протестной активности и явное предпочтение политической повестки, а не социальной со стороны наиболее активной части общества. Но я все равно считала правильным пойти, так как необходимо показать обществу, что равный доступ к образованию и здравоохранению, демократические принципы принятия решений, связанных с развитием города и городского хозяйства, экология – это все повестка дня не только левых, но и либеральных партий. И то, что настоящий либерализм, в отличие пещерного либерализма российского разлива, предполагает создание возможностей для развития каждой личности, а не каких-то отдельных, особенно достойных.

Однако сегодня утром я сильно усомнилась в целесообразности моих усилий. Причиной стала новость о запрете одной из политических групп (а потом, как выяснилось, и не одной – под запрет попали ЛГБТ и националисты) приходить на марш со своей символикой. Что самое интересное, решение было принято на оргкомитете марша еще месяц назад, но обнародовано только накануне выступления.

Если смотреть со стороны, и само решение, и задержка с его оглашением выглядят как провокация со стороны противников протеста. Но, к сожалению, это не провокация, а хуже - это недемократичность и глупость людей, принимавших подобное решение. К этому приводят, с одной стороны, пещерное представление о демократии как диктатуре большинства, а с другой - желание действовать скрытно, не ставя в известность общество до последнего момента. Но самое главное и самое неприятное, что может двигать политиками, принимающими подобное решение, - желание не разочаровать большинство, «быть ближе к народу». Некоторые политики, не будучи сами гомофобами, боятся радужных флагов, которые испортят «картинку», при этом ссылаются на «99 процентов населения»,

Что можно ответить на это? Конечно же, что играть против власти ее же методами абсолютно бессмысленно. Гомофобы, манипуляторы общественным мнением, принимающие решения за закрытыми дверями, и популисты – это, пожалуйста, к Путину. Историю движут вперед идеалисты. И пускай локально и временно их переигрывают «прагматики» - все равно движение людей от каннибализма к Всеобщей декларации прав человека - это заслуга тех, кто готов отстаивать гуманистическую идеологию вопреки темным массам и манипулирующим ими диктаторам.

Очень надеюсь, что сегодня оргкомитет примет правильное решение, исправив допущенную ошибку. Иначе эта ошибка превратится в осознанное и неприемлемое решение.

Путинское повеление создать единый и непротиворечивый учебник отечественной истории вызвало понятную настороженность в кругах либеральной общественности. Пошли разговоры о сталинском "Кратком курсе" и об "управлении прошлым" по Оруэллу. Такая тревога вполне естественна. Однако не все аргументы защитников плюрализма в области исторического образования кажутся мне одинаково убедительными и полезными.

Профессор Андрей Зубов замечает, что "...разные народы России имеют разные концепции истории. Скажем, в Татарии одно представление о татаро-монгольском иге и о присоединении Казани и Астрахани к Москве, а в Москве другое. У народов Северного Кавказа одна оценка войны между Шамилем и царским правительством, а у русских иная". Ему вторит публицист Николай Сванидзе: он считает, что учебник истории не может быть одинаковым в Москве, Новгороде и в республиках, где проживают репрессированные народы.

Неужели г-н Зубов хочет сказать, что колониальная Кавказская война XIX века оценивается положительно всеми русскими? По-моему, достаточно перечитать "Хаджи-Мурата", чтобы убедиться в противном. И неужели г-н Сванидзе всерьез полагает, что нынешние москвичи должны смотреть на покорение Новгорода Иваном III и кровавую баню, устроенную там Иваном Грозным, иначе, чем потомки вольнолюбивых новгородцев? И наконец, неужели граничащие с геноцидом сталинские депортации чеченцев, калмыков и других "наказанных народов" должны оцениваться по-разному в разных регионах страны?

В Великобритании и США никаких единых учебников истории нет и быть не может. Но трудно поверить, например, что в шотландских школах Уильяма Уоллеса ("Храброе сердце") изображают героем, а в английских - бунтовщиком и изменником. И вряд ли юных американцев учат восхищаться Авраамом Линкольном только в северных штатах, а где-нибудь в Алабаме о нем рассказывают как о жестоком и коварном захватчике.

Ниже следуют мои комментарии к каждой строчке этого заявления, с текстом которого читатели смогут ознакомиться на сайте КС оппозиции.

«Координационный Совет российской оппозиции обращает внимание на нетерпимое положение, сложившееся в сфере миграционных отношений».

Преамбула заявления  уже ориентирует читателя на то, что его предметом является некая глобальная угроза со стороны «обобщенного другого», ответственного за то, что в нашем обществе возникают некие «миграционные отношения», которые интерпретируются как отношения между местным населением и приезжими рабочими. Конкретизация предмета этих отношений (приезжие из Узбекистана Киргизии и Узбекистана) и характер исходящей от них угрозы раскрываются ниже. Представление о глобальной угрозе, исходящей от «обобщенного другого», является системообразующим фактором любого ксенофобского мифа. Главная часть этого псевдонаучного конструкта — это постулируемая возможность интерпретации социальной реальности как отношений между общностями людей (социальными телами), как то: расами, классами, этносами, цивилизациями, «культурами» и т.д. Последовательное распространение такого рода интерпретаций на все сферы жизни в результате приводит к возникновению авторитарных и тоталитарных режимов.

«Из года в год ширится поток мигрантов из Средней Азии в Россию».

В полном соответствии с требованиями ксенофобской мифологии эта фраза интерпретирует миграцию как некое «нашествие» чужих. Между тем реальная ситуация не дает никаких оснований для такого рода характеристик. До 1991 года государства Средней Азии были равноправными с РСФСР членами унитарного государства СССР, объединенными единой идеологией, единой политической системой и даже единым государственным языком, которым был русский язык. Так что это не «чужие». Система прописки крайне затрудняла трудовую миграцию на территории бывшего СССР. После 1991 года западные осколки СССР интегрировались в Европу, а в республиках Средней Азии с их преимущественно крестьянским населением возникли авторитарные режимы, создавшие практически невыносимые условия существования для значительной части населения. Безработица и ликвидация режима прописки в Российской Федерации создали условия для интенсивной миграции рабочей силы как внутренней, так и внешней. Россия стала привлекательной для рабочих — мигрантов из Средней Азии в силу относительно большей экономической свободы и большего внимания к правам человека, а также в основном доброжелательного отношения местного населения. Особенное значение имеет тот фактор, что многие из трудовых мигрантов владеют русским языком, который они освоили еще в школе; правда, с годами их количество уменьшается.

«Мигранты соглашаются на нищенскую оплату и ужасные условия труда, что подрывает рынок рабочей силы в самой России».

Основным фактором, подрывающим рынок рабочей силы в России, являются развал советской экономики (в основном ее обрабатывающей части), а также политика российского государства по отношению к малому и среднему бизнесу, направленная на предотвращение возникновения мощного среднего класса, и отсутствие реальной социальной защищенности наемного рабочего независимо от его национальности. Поскольку российское государство не выполняет своих международных обязательств в области защиты фундаментальных прав человека как по отношению к российским гражданам, так и по отношению к иностранным, то многие иностранные рабочие вынуждены обращаться за патронажем к нелегальным структурам, как правило, из местных натурализовавшихся диаспор, которые берут на себя сопровождение иностранных рабочих от момента начала поиска работы до отъезда на родину. Эти структуры в ряде случаев (но далеко не всегда!) занимаются работорговлей в более или менее завуалированной форме, выплачивая при этом коррупционную ренту российским правоохранительным органам, на которых лежит основная часть ответственности за традиционную безнаказанность нарушения трудовых прав российских и иностранных граждан. Рабский труд, как правило, менее эффективен, чем вольнонаемный, и сами иностранные рабочие попадают в такие ситуации, как правило, не по своей воле. Что имеют в виду члены КС оппозиции, когда пишут о «подрыве рынка рабочей силы в самой России», на какие статистические данные они опираются, непонятно. В действительности нет статистических данных, свидетельствующих о том, что уровень безработицы в России как-то связан с количеством рабочих-мигрантов.

«Существование на полурабских условиях вынуждает многих мигрантов пополнять ряды криминалитета».

При всей внешней очевидности этого утверждения, реальный уровень преступности среди иностранных рабочих (преступления против личности или собственности), если верить начальнику миграционной службы России, не превышает 2-3%. Цифра эта не меняется год от года. Гигантские цифры, которые озвучиваются прокуратурой, возникают при учете всех мелких административных правонарушений, главное среди которых — отсутствие регистрации. Можно быть уверенным, что в результате происходящего возрождения института прописки эти цифры только возрастут, давая пищу для разговоров об «иностранной преступности». Как это ни печально, но основную часть тяжких преступлений в России совершают российские граждане.


«Замкнутые общины мигрантов не интегрируются в российское общество, между гражданами России и мигрантами возникает экономический, культурный, языковой и религиозный барьер. В этих условиях мигранты становятся жертвой не только криминальных структур, но и пропаганды радикального исламизма, что ставит под угрозу безопасность страны в целом».

Этот тезис заслуживает отдельного рассмотрения. Оставим в стороне рассуждения о «непреодолимом барьере» между монотеистическими религиями, основанными на одной и той же «Книге книг», описывающей деяния одних и тех же пророков. Что же это за «российское общество», в которое не могут интегрироваться «замкнутые общины мигрантов» по причине «культурного, языкового и религиозного (явно имеется в виду ислам) барьера»? Это, по-видимому, Россия без Чечни, Ингушетии, Дагестана и, прошу прощения, Татарстана? С ними тоже необходимо ввести визовый режим? Я думаю, что моджахеды, сражающиеся за идею кавказского халифата, эту точку зрения поддержат. Но у меня, мягко говоря, нет твердой уверенности в том, что большинство населения перечисленных выше регионов нашей исторически многонациональной и многоконфессиональной родины будут за. И мне кажется, что приведенная выше точка зрения КС оппозиции дает дополнительные аргументы для пропагандистов идей радикального исламизма. Тем более что я не знаю, кто представляет большую угрозу для безопасности моей родины: ваххабиты или сторонники лозунга «православие или смерть!».

«Неконтролируемая миграция подрывает попытки России интегрироваться в Европу. Европейские власти опасаются притока мигрантов на территорию ЕС и потому блокируют введение безвизового режима с РФ, которого уже много лет добивается российское руководство. Тем самым ставится под вопрос европейский выбор нашей страны».

Европейский выбор России ставится под вопрос не из-за боязни мигрантов, а из-за систематического нарушения российскими властями международных обязательств России по соблюдению прав человека. Поразительно, но оппозиционная политическая элита трактует европейскую интеграцию точно так же, как и властная российская элита: как возможность безвизового проезда, а не как общность ценностей! Берите нас такими, как мы есть, вместе с нашей ксенофобией, тем более что в Европе и своих ксенофобов хватает.

Ну а теперь пришла пора  поговорить о главном — о том, кто виноват и что делать.

«Российское руководство не только не ставит никаких барьеров на пути миграции, но и поощряет её, прежде всего - наличием безвизового режима с государствами Средней Азии.
Поэтому Координационный Совет российской оппозиции выступает за безотлагательную отмену безвизового режима с Узбекистаном, Киргизией и Таджикистаном».

Остановить миграцию, как законную, так и незаконную, можно только одним путем — тем, которым она была практически ликвидирована в СССР. То есть граница на замок и полный контроль за всеми перемещениями граждан и неграждан при помощи института прописки. В этом году российские власти фактически восстановили институт прописки, так что обвинения в адрес властей со стороны оппозиции хотя бы в этом отношении безосновательны. А вот вводить визовый режим со странами Средней Азии без обустройства полноценной государственной границы - это явная глупость. Такая мера при наличии дырявой границы только усилит нелегальную составляющую миграционного потока. Но дело в том, что обустройство полноценной государственной границы на протяжении всей границы РСФСР, без изъятий (что-то вроде стены между Израилем и Палестинской автономией), потребует таких вложений, что Олимпиада в Сочи покажется ерундой. Я не говорю уже о таких специфически российских последствиях, как возникновение на территории страны огромных приграничных территорий, подконтрольных только спецслужбам. И вообще это лекарство из набора тех «острых» блюд, которые обожал готовить известный повар, вот уже 60 лет как покоящийся у кремлевской стены.

Печально, что гора родила мышь, что лидеры оппозиции, как оказалось, так же, как и властная элита, ищут решение социальных проблем в старом чулане, где лежат запреты и ограничения. А в чем вообще проблема, и если она есть, то в чем ее решение?

Население России уменьшается, рождаемость падает, как и во всех северных европейских странах. Если мы хотим продолжить себя не просто физически, а как носителей определенной культуры и ценностей, которые не исчезнут вместе с нами, мы должны понимать: мигранты предоставляют нам некий шанс в том случае, если нам удастся включить их в российское общество. Что же мешает этому?

Проблема отнюдь не в культурных и религиозных барьерах — мусульмане живут в России столетиями вместе с представителями сотни других религий и культур. Проблема в том, что в течение 70 лет, фактически на протяжении трех поколений, все это многообразие культур было накрыто колпаком «советскости». И когда эта крыша «съехала», то людям пришлось искать новую основу для взаимного доверия - того, что позволяет ощущать правила общежития и законы государства как основу безопасности и свободы. Жители среднеазиатских республик явно не видят для себя возможностей достойной жизни на родине. Смогут ли они найти такие возможности в России? В стране, граждане которой тоже переживают не лучшие времена.

Для этого нам нужно подняться на некоторую высоту, с которой мы увидим свое будущее как общество сильных и свободных людей, а не клиентов очередного номенклатурного клана, оккупировавшего газовый вентиль. В этом случае мы будем морально готовы создать в России атмосферу взаимного доверия, которая будет органично включать в свое пространство и приезжих работников.

Легализация миграционных потоков, которая является необходимым условием интеграции приезжих, должна достигаться за счет явных преимуществ легального пребывания перед нелегальным, а не за счет малоэффективных и травматичных прежде всего для российских граждан запретительных мер. Должны быть и адаптационные центры, но они не должны превращаться в гетто, расположенное на окраине, — мигранты должны жить вместе с нами и среди нас! Мы должны предоставлять им жилье (за плату, разумеется), медицинскую страховку, возможность получить образование для детей, а они будут платить налоги и на равных конкурировать с нами за право работать. Как показывает опыт европейских стран и США, их дети будут такими же гражданами России, как и мы. Если мы, конечно, не будем создавать для них замкнутые анклавы, в которых действует шариат, а не законы Российской Федерации.

Я хочу подчеркнуть, что вопрос о правах мигрантов — это прежде всего вопрос о наших правах, правах российских граждан. Не бывает так, чтобы права человека соблюдались для граждан и не соблюдались для других людей. Именно поэтому права человека являются главным консолидирующим фактором не только на постсоветском пространстве, но и во всем мире.

К сожалению, Координационный совет оппозиции не смог подняться на ту высоту, которая необходима для того, чтобы увидеть достойное будущее граждан России. Вместо этого он решил поиграть в старую добрую игру под названием «разделяй и властвуй». Боюсь, что у той власти, которой они пытаются оппонировать, гораздо больше возможностей, да и опыта в таких играх.

Слова, вынесенные в заголовок статьи, - это начало фразы из лагерного юмора именно женской колонии в Вышнем Волочке, где сидит Таисия Осипова. Связан этот мрачный юмор с тамошней медчастью, а точнее, с ее начальником Москвиным Валерием Васильевичем. Фигурой колоритной и известной в городе далеко за пределами зоны. Полностью звучит так: «Ожог! Торжок! С нашей медициной Торжок не обещаю!» И произносится это каждой из женщин-заключенных, которая утром перед работой проносится по проходу между рядами коек с «литряком» (литровой кружкой) в руке, полным кипятка. Времени, чтоб собраться утром на работу, не так много, а надо успеть выпить чаю или кофе, поэтому все надо делать быстро. И торопящаяся по узкому коридору между рядами коек к своему отсеку зэчка рискует облить кипятком других, случайно выскочивших у нее на пути. А чтобы этого не произошло, той, что несет кипяток, приходится громко повторять: «Ожог, Торжок...»

Смысл же этих слов понятен только местным обитательницам, столкнувшимся со спецификой лагерной медицины в ИК-5. Дело в том, что в городе Торжке находится областная больница УФСИН по Тверской области. Так как возможности медчасти в колонии крайне ограничены: нет необходимого оборудования, специалистов и т.п., то полноценная медицинская помощь невозможна. Это общая проблема всех подобных медицинских учреждений. А в областной зэковской больнице в Торжке возможностей больше (хотя и там они не идеальны) в плане оборудования, специалистов, и говорят, что персонал там относится к своим обязанностям получше.

Но для того чтобы попасть на обследование, лечение или произведение операции во фсиновскую больницу в Торжке, нужно иметь направление от начальника медчасти Москвина. Это, кстати, тот самый, что в январе лишил Таисию всех лекарств, обидевшись за публикацию в интернете ее записки, где она рассказала про наплевательское отношение медперсонала зоны к людям.

«Мы все там будем. Кто-то раньше, а кто-то позже...»

Г-н Москвин очень не любит направлять больных заключенных из зоны в больницу. И дело, видимо, не только в распространенном убеждении людей подобной профессии, что заключенные всё симулируют, но и в личных качествах этого персонажа.

Вот одна из историй, характеризующая этого наследника Гиппократа.

Заключенная Елена при приезде в лагерь сообщила ему, что у нее проблемы с онкологией, уже была перенесена ни одна операция с вырезанием опухолей. На что получила ответ от Москвина: «С чего вы взяли? Придумываете себе, а потом верите в это...» Она не знала, что ему ответить. Спустя время у Елены появляется на спине образование, похожее на опухоль. Она записывается на прием к доктору Москвину с просьбой отправить ее на обследование в тюремную больницу в Торжок. Но светило медицины, не проводя никаких исследований, назначает ей «лечение». Оно было следующим. Месяц опухоль смазывали йодом. Но так как не помогало, еще месяц смазывали мазью «Левомеколь». Опухоль начала увеличиваться, и болезненные ощущения усилились. На третий месяц Елена снова обратилась к начмеду. Москвин предложил начать опять мазать йодом. Елена спросила его: «А поможет?» «Хуже не будет» - получила она в ответ. В конечном итоге Елену были вынуждены отправить в больницу в Торжок, где ей удалили эту опухоль.

Это лишь одна из историй. Цитаты из рассказа заключенной Елены я привожу дословно, так как общался с ней лично. Я не врач. Но услышанные за время длительного свидания с Таисией другие истории вполне подтверждают изложенное Еленой. Например, тот же Москвин на просьбу другой онкобольной заключенной отправить ее в Торжок на обследование сказал: «А зачем? Тебе уже ничего не поможет». А самая знаменитая его фраза, которую он любит говорить женщинам-заключенным: «Мы все ТАМ будем. Кто-то раньше, а кто-то позже...» То есть обследоваться и лечиться смысла нет.

Комиссия сверху

Спустя несколько дней после того, как Таисию в январе лишили необходимых ей таблеток и информация об этом попала в интернет, в колонию приехала высокопоставленная комиссия из системы ФСИН.

В день ее приезда, 29 января, Таисию отвезли из лагеря в обычную городскую поликлинику для осмотра эндокринологом. В медчасти колонии нет врача с подобной квалификацией, и даже специализированный анализ крови «сахарная кривая» перед выездом был сделан с нарушениями. Врач-эндокринолог подтвердила это Таисии. Она же пояснила, что необходимо полноценное обследование в нормальной больнице, в стационаре. По возвращении в колонию Таисия узнала, что здесь находятся высокие проверяющие чины, и стало понятно, почему вдруг ее вывезли к врачу-эндокринологу. Из представителей «комиссии» с ней встретился только один высокий чин, который, признав, что условий для проведения обследования в колонии нет, пообещал Таисии, что ее все-таки вывезут в середине февраля в больницу независимо от желания начальника медчасти Москвина. При этом чиновник сам же выразил сомнение в том, что это как-то поможет Таисии, сказав, что с такими болезнями «вполне можно жить и без лечения». К сожалению, Таисия не запомнила его фамилии.

Семья по режиму

Почти все, что я рассказал выше, я узнал, когда был вместе с дочерью Катриной на длительном свидании у Таисии с 4 по 7 февраля. Помещение для свиданий на территории колонии – 4 комнаты с общей кухней и санузлом. На свидание записываются заранее. Длительное свидание (совместное проживание трое суток) положено один раз в три месяца, короткое (четыре часа общения через стекло) – раз в два месяца.

При длительном свидании каждой заключенной с ее родственниками (к свиданию допускаются только близкие родственники) полагается для пребывания одна комната, в которой есть две кровати, холодильник, телевизор. Еда готовится в общей кухне. При попадании в помещение для свиданий производится полный личный досмотр и проверка продуктов, привезенных с собой. Такая же проверка проводится и по окончании свидания. Во время свидания два раза в сутки производятся сверка наличия заключенных в помещении. Само помещение для свиданий запирается снаружи на ключ.

Мы с Катриной приехали на свидание рано утром. Проводя нас в помещение для свиданий, сотрудники колонии выполнили свои обязанности, досмотрев нас (по-моему, это был первый «шмон» в жизни дочери, несмотря на пережитые ею ранее два обыска с маски-шоу) и проверив привезенные нами продукты. Все было сделано очень вежливо и аккуратно. После этого привели Таисию...

Катрина прилипает к маме на три дня. Ревнуя каждый раз, когда мы с Таисией общаемся. Катрина следует за мамой по пятам, даже на кухню и обратно. Таисия обещает дочери скоро выйти на свободу. Разговоры только про то, как мы будем жить после ее освобождения.

В моменты, когда Катринка отвлекается или когда она спит, нам удается нормально пообщаться. Таисия рассказывает подробно о своей жизни в лагере, об этапе и голодовке. Выяснилось, что при голодовке в карцере Тверского СИЗО невозможно было пить воду из-под крана (а другой воды там не было) из-за того, что она сильно хлорирована. И голодовка получилась фактически сухая. В результате у нее стали отказывать почки после выхода из карцера.

Таисия вспоминает, как ее арестовали и как оперативники ЦПЭ во главе Савченковым приходили в изолятор, требуя оговорить себя и меня, начать стучать - давать информацию про партию. Угрожали ей лишением родительских прав и помещением дочери Катрины в детский дом.

Успели мы обсудить перспективы дальнейшего обжалования приговора. Таисия очень надеется на надзорную жалобу и жалобу в ЕСПЧ.

Психологически тяжелее всего для Таисии было, когда прошли двое суток свидания и остались сутки до возвращения в зону. И тут уже Катрина совсем по-взрослому стала успокаивать Таисию, в свою очередь, объясняя ей, что она скоро освободится, и рассказывая, как все будет хорошо после. Сцена не для слабонервных...

Утром следующего дня конвой увел Таисию. Нас с дочерью снова досмотрели и проводили к выходу из колонии.

P.S. Таисию действительно отправили в ночь на 16 февраля в Торжок. До этого она успела написать письмо, в котором сообщила: «Как выяснилось, на Торжке нет эндокринолога... Да и не дадут мне подтверждения. Это всё ФСИН...»
А 26-го февраля журналисты дозвонились до адвокатов и сообщили им, что Смоленский суд отказался пересматривать приговор Таисии, при этом самих адвокатов суд даже не уведомил.

Помощь для Таисии Осиповой: Яндекс.Деньги: 41001975668819

Такая бумажка пришла к моему знакомому, хозяину, скажем так, небольшого частного предприятия. Не в первый раз. Говорит, эта еще деликатная. А были с требованием явиться в энном количестве, с плакатами, флажками и значками собственного изготовления.

«Так посылал бы», - говорю ему. «Нельзя, - отвечает. - Первый раз возьмут на заметку. Второй — вычеркнут из списка сторонников» - «Ну и что?» - «Начнутся проблемы в бизнесе».

Если хотите мое мнение, то в самом факте, что партия, организуя массовое стечение народу, вносит «организационное начало», нет ничего особенного. Назвался сторонником (попутчиком), отрабатывай. Так нас учила КПСС.

Все чинно, не придерешься - «просит организовать». Почему сразу думать о палках, которыми загоняют - а, может, имеется в виду слово агитатора. Убедить, завести, увлечь за собой. Вариант. И что не меньше полсотни тоже понятно — в заявке на проведение есть конкретное число участников, надо соответствовать.

Все, блин, вроде бы по делу. А ведь весьма мерзкая бумажка-то, с запахом специфичным. Как и все эти пляски на детских костях.

И вот в субботу припрутся все эти «полусотенные» в назначенное место и встанут под аккуратные плакаты типографского производства. Возможно, в толпе будет стоять и мой знакомый, который считает, что деться ему некуда. Который так горячо говорил мне о подлости антимагнитского закона и засилии в бизнесе едросии. И будет не тише других кричать: «НЕТ американскому беспределу!».

Мать вашу!

Я хочу возразить своему коллеге и другу Юре Тимофееву. Да, они "беспредельщики", и суд их - бутафория. И не надо верить, что, доказав что-то неопровержимо, человек в России обязательно добьется справедливости. Есть шанс, если дело не "заказное", в противном случае шансов мало. И если ты, Юра, имеешь в виду необходимость выходить на массовые акции - ты прав. Но...

Не для вердикта мы соблюдаем закон и не из страха. Так же, как не из страха не устраивали погромов и не шли сами на обострение столкновений люди на Болотной. Кроме попранного юридического закона живет в нас закон нравственный. И это - единственное оружие, которым может быть побежден произвол. Они не соблюдают законов, мы - будем. Если мы не докажем свою правоту правдой и законом, то как докажем? Силой? Уже было... Без нравственной чистоты и умения говорить правду, в том числе о себе и себе самому, ничего не выйдет, какие "технологии" мы бы ни использовали. И еще. Если привыкаешь никому и ни во что не верить, то с кем же строить новую жизнь?

Это придумал не я - Махатма Ганди:
"Чтобы стать способным к проведению на практике гражданского неповиновения, человек должен прежде всего пройти школу добровольного и почтительного повиновения законам страны. Ибо в большинстве случаев мы повинуемся законам только из боязни наказания за их нарушение. Особенно это верно в отношении законов, основанных не на нравственных принципах..."

И о словах. Нельзя убивать надежду. Ей на смену приходит только ненависть.