Илья Пономарев, депутат Госдумы с внешностью активного комсомольца, дал показания по "Болотному делу". "Я нарисовал следователям схемы, диаграммы - движение колонн, прорывы оцепления, места столкновений. При этом было показано, где находились организаторы митинга, из чего вывод можно сделать только один - столкновения не носили организованного характера, а были стихийными", - описал он свою добровольную помощь следствию. По словам Марии Бароновой, показания эти следователи хранят в папке толщиной с "большой палец ноги". Часть показаний касается самой Бароновой.

Откровения депутата, оказавшегося (в случае с Бароновой) в одной компании с четырьмя омоновцами, вызвали критику со стороны политических активистов. Активисты посчитали, что негоже Пономареву становиться свидетелем обвинения. А именно свидетелем обвинения сделало его следствие. Сам же Илья объясняет произошедшее исключительно благими намерениями - желанием "прекратить преследование невиновных людей". Для этого он и "написал Бастрыкину письмо о том, что готов явиться в Следственный комитет и дать показания по делу о 6 мая". Бастрыкин своего шанса не упустил.

Как человек бывалый, повидавший и посидевший, выскажу и я свое отношение к этой коллизии. Назовем ее коллизией Бароновой-Пономарева.

У зеков есть такое понятие: "спросить как с понимающего". "Спросить" означает предъявить претензию. Например, за "косяк". "Как с понимающего" предполагает, что человек знает что делает, отдает отчет в своих действиях и, таким образом, может отвечать за их последствия. Большинство зеков, выходцы из низов общества, буквально из подворотен, прекрасно ориентируется в том мире и потому, случись что, подлежат суду товарищей. Но бывает, что на СИЗО заплывает диковинная птица, какой-нибудь очкарик-доцент, хвастающий двумя высшими образованиями. На такого обычно машут рукой, как на ребенка. "Что с него взять?" – только качают головой зеки.

Так вот в случае Ильи Пономарева мы имеем классический вариант этакого честного лоха. Человека, настолько давно и прочно живущего в искусственном мире бизнеса и власти, что здоровые инстинкты его давно атрофированы. Сын привилегированных родителей, мама – целый сенатор, он с 14(!) занимался бизнесом. Затем два созыва в Госдуме. Атрофируешься тут. Он искренне верит, что, наговорив следствию на пять часов показаний, нарисовав все нужные им картинки, он спасет от обвинения невинных людей. О том, что следствие просто трактует полученную от него фактуру в обвинительном ключе, он, видимо, не догадывается.

Вот, например, как он высказался о ситуации со своим коллегой по Левому фронту Леонидом Развозжаевым в Иркутском СИЗО. О сокамерниках, которые по заданию оперов обрабатывают его. "Я, если честно, думаю, что никто же не обязывает с ними общаться - сиди и молчи", - заявил наш депутат. Илюша, дорогой, ты таких людей в жизни не видел. Их нельзя игнорировать! Поэтому они так и эффективны. Окажись ты в таком положении, у тебя выпадут зубы и волосы от страха. Это тебе не паркет Госдумы. Кстати, что будет происходить с Развозжаевым, я вам предрек еще до того, как его этапировали в Иркутск. Так что можете верить моему пониманию.

В связи с этим вспоминаются два эпизода моих встреч с Ильей Пономаревым.

Эпизод первый. Январь 2012 года. В студии тогда еще живого СОТВ пара сотен граждан с Болотной собрались вроде как решать судьбу шествия, запланированного на 4 февраля. Однако вместо этого весь вечер самозабвенно голосовали за очередную мертворожденную гражданскую структуру. Я описал эту позорную историю в посте "Начальники оседлали народный протест".

Мы, нацболы, выступили тогда за расширение состава заявителей, чтобы впредь не уступать на переговорах в мэрии и тем не кастрировать протест. Ведущий собрания Илья Пономарев легко и просто, и нагло, отбил все наши потуги, заявив, что все давно уже решено и ваш, товарищи, вопрос даже не будет рассмотрен. Там, при скоплении людей и массе телекамер, он был крайне эффективен. Как может быть эффективен опытный политический жулик, поднаторевший на паркете здания в Охотном ряду.

Эпизод второй. Ноябрь 2007-го. Случайный двор в самом центре Москвы. Я и нацбол Кирилл Ананьев распиваем на капоте чужого автомобиля чекушку водки за здоровье Богдана, первенца Эдуарда Лимонова. Вокруг ни души. Вдруг со скрипом распахивается дверь одного из подъездов и оттуда выходит... Илья Пономарев собственной персоной. Лично мы не были знакомы, но нас он, видимо, узнал. При всей неприязни, деваться ему было некуда. Подошел, заискивающе улыбаясь, протянул руку. Она дрожала.

Такой вот это человечище. Бойкий и наглый в привычных для себя публичных условиях и трусоватый и глуповатый там, где его нога никогда не ступала. Потому и стремится он на сцену, туда, где Бастрыкин: объяснить, разъяснить, рассказать все как было. Нарисовать схемы. Я же говорю, комсомолец. Объяснить ему, что он лох, что он таким образом сдает, сажает людей - невозможно. Тем более пристыдить этим. Лучше просто держаться от него подальше.

"Думаю, ход суда расставит все по своим местам", - так заканчивается его оправдательный пост. Ох, расставит, Илюша.