Борис Березовский дал интервью украинскому сайту «Главком». Там у него ничтоже сумняшеся спрашивают, почему он не финансировал белорусскую оппозицию.

Безотносительно к тому, что сказал он, все в Беларуси знают, что Березовский не финансировал оппозицию потому, что он финансирует, рекламирует, поддерживает белорусский режим.

Адвокат Бадри Патаркацишвили Эммануил Зельцер, который был закинут Березовским из Англии в Беларусь и просидел здесь долгое время, цитировал БАБа:

«Беларусь - это моя вотчина».

На сайте «Эха Москвы» проводится голосование по вопросу «Как бы вы отреагировали, если бы с Россией поступили так же, как с Ливией?» Уже проголосовало почти 10 тысяч человек, а значит, можно оценивать результаты. Против возможных бомбежек своей страны высказались примерно 60% проголосовавших. При этом 40% с бомбежками согласились бы.

Я пишу об этом, а руки мои дрожат от гнева. Это ж кем надо быть, чтобы желать своей стране подвергнуться бомбардировкам? Какие такие высокие соображения могут заставить радоваться атаке «чужих» против «своих»?

Да-да, «чужих», дорогие поклонники де Кюстина. Государства пока еще существуют, и именно они являются субъектами отношений на планете. Когда границы исчезнут (а я хотел бы этого), все будет по-другому, но пока это не так.

И здесь не имеет значения, против кого персонально направлена агрессия. Ясно, что Каддафи сукин сын и его пора убирать. Но это должен сделать народ Ливии, и он же должен нести ответственность за свой выбор. Так же, как нашего отечественного «каддафи» - мистера Путина - должен убрать российский народ, а не войска НАТО или, например, армия КНР. Это наше дело. Я уже писал об этом в посте "Cosa nostra".

По сути, 40% готовых согласиться с иностранной интервенцией - это те самые люди, которые еще в годы перестройки заявляли: мол, жаль, фрицы нас не завоевали, сейчас бы пиво баварское пили. Тьфу, мерзость какая!

Впрочем, мне ясно, что все это обыкновенная трусость. Желание въехать в рай на чужих штыках, не более чем страх перед самостоятельным решением проблемы. Перед личным выбором. Теперь я точно знаю: 40% соотечественников – трусы, остальные – нет. С ними мы и пойдем в будущее.

В прошлую пятницу Людмила Алексеева инициировала на Совете при президенте по развитию гражданского общества и правам человека сбор подписей в защиту Химкинского леса и активистов, которые его защищают. Вчера это обращение было передано вечером лично Медведеву главой совета Михаилом Федотовым.

Под обращением подписались все члены совета кроме одного, как сказала Людмила Михайловна. Президент это обращение принял и сказал, что поручит с ним разобраться.

Текст обращения посвящен двум основным моментам – Химкинскому лесу и людям, которые его защищают. В нем говорится и о том, что на прошлой неделе фактически шли наезды с помощью наших правоохранительных органов на бизнес Евгении Чириковой и ее мужа. Понятно, что в нашей стране это может обернуться уголовным делом, как это было с Ходорковским. До этого были наезды органов опеки – давление на Чирикову через детей. И кроме того, в тексте есть напоминание президенту, что 1 февраля ему были переданы результаты независимой экспертизы, содержащие альтернативные варианты прохождения трассы, не уничтожающие Химкинский лес и гораздо лучшие с транспортной точки зрения.

От себя я хотел бы добавить, что именно сейчас у президента есть реальная возможность все изменить. В прошлую пятницу представитель «Автодора» Сергей Кельбах заявил о подписании сенсационного соглашение с компанией «Винси» по поводу трассы Москва–Петербург. Но пока не подписано дополнительное соглашение, без которого строительство не может начаться.

Время есть – соглашение должно быть подписано 15-20 апреля. Следует пересмотреть проект и не подписывать соглашение по старому проекту. Выбор нового маршрута приведет к гораздо большим выгодам с социальной, транспортной и экологической точек зрения. Кроме того, удастся привлечь иностранные инвестиции. Мы надеемся на мудрое решение президента.

На моей тумбочке лежит приглашение на дискуссию по теме самоцензуры. Захватил на память. Меня туда пригласили с тюремными стихами-зарисовками, в качестве мученика за свободу слова и эксперта по свинцовым мерзостям жизни. Ничего внятного по самой теме дискуссии я тогда так и не сказал и так и не написал эссе, обещанное организаторам. Прошел год, я опять сижу в тюрьме, немного более открытого типа по сравнению с СИЗО. И наконец-то мне есть что сказать о самоцензуре.

В СИЗО-13 этот вопрос даже не озвучивался. Нам было запрещено получать передачи с книгами (кроме религиозной и юридической литературы), вести переписку и телефонные разговоры. Свои записи я прятал под матрасом, а когда получил передачу с Библией – начал рассовывать их между страницами. Зеки видели, как много времени я провожу со Святым Писанием, и отмечали мою набожность. Было непонятно, как отнеслись бы охрана и сокамерники к моему творчеству. Первые заподозрили бы в желании пожаловаться в высшие инстанции (за такое могли избить дубинками), вторые – в стукачестве (за него бьют железной кружкой).

В среде, в которой слово как таковое находится под запретом, трудно говорить о его свободе, о какой-либо цензуре или самоцензуре. Это все равно что попытаться разобрать оттенки цвета в абсолютной темноте. Взяв в руки карандаш и бумагу, я уже нарушал если не закон, то установленный порядок вещей – точно. Поэтому не было смысла сдерживаться и особо фильтровать написанное.

Сейчас я нахожусь в куда более привилегированном положении: осужденным в исправительном центре разрешено пользоваться таксофоном и без ограничений ходить на свидания. Обмен информацией с внешним миром здесь не табу, по крайней мере на официальном уровне. И хоть мобильные телефоны и Интернет остаются под запретом, у меня есть возможность легально вести блог, передавая на свободу рукописные тексты. После третьей публикации блогом заинтересовалась местная администрация. Мне предложили проводить всю переписку через местную канцелярию, даже нашли соответствующий пункт в «правилах внутреннего распорядка». Потом начали обыскивать по пути на свидания, чтобы не передавал свои тексты там. Когда я пообещал зачитывать из посетителям вслух, оказалось, что законных способов заткнуть мне рот у администрации нет.

Если записки в 11-й камере Лукьяновского СИЗО были никому не слышным «подземным смехом», то тут я могу позволить себе ухмыляться с монитора прямо в лицо местному начальству. И именно сейчас начинается самоцензура.

Когда знаешь, что понесешь наказание за каждое написанное слово независимо от интонации, можешь не сдерживать себя в оценках и эпитетах. Когда же угроза уходит на задний план, сохраняя свою реальность, оставаться откровенным труднее. Одно дело назвать начальника самодовольной свиньей за глаза, где-то между страниц Библии, и совсем другое – назвать его свиньей, зная, что он прочтет написанное и попытается пусть не съесть, но отыграться всеми доступными средствами.

Небольшую цену за свободу слова я уже заплатил: вместо работы за пределами исправительного центра, обещанной поначалу, меня отправили в местную промзону - грязный, бессмысленный и неоплачиваемый труд. Следующий этап – взыскания и изолятор за невыполнение плана. Три визита в изолятор - и начнут «крутить»: возбуждать дело по статье 390 за неподчинение администрации. В итоге ты можешь оказаться в зоне строгого режима - как неисправимый преступник и возбудитель спокойствия. Поэтому каждый раз, сравнивая начальника со свиньей, я переступаю определенный барьер.

Говорить вслух страшно, потому что тебя могут услышать, зато когда во рту кляп, можно мычать предельно откровенно.

Еще труднее, чем мне, сейчас приходится журналистам, работающим в «свободных» СМИ. Свобода слова теряет свой смысл, когда информация превращается в товар. Рынок заставляет подстраиваться под нужды покупателя. Практически каждая газета, крупный информационный сайт или телеканал имеют хозяев, которые диктуют свои условия. Про некоторых политиков писать не следует вовсе, некоторых нужно превозносить, некоторых – смешивать с грязью. Журналист, который не придерживается корпоративных правил, вскоре будет вынужден искать другое место работы. И дело не в репрессиях, а в бизнесе: диктатура денег куда могущественней, чем диктатура полицейской дубинки. Призрак безработицы, безденежья и, еще хуже, «лузерства» (настоящее безденежье человеку, умеющему связно писать, не грозит даже в нашей стране, борьба за деньги – вопрос статуса, а не выживания) пугает куда больше, чем призраки тюремной камеры.

Чем ниже ты падаешь – тем свободнее ты себя чувствуешь. Чем более ощутимой становится угроза цензуры внешней – тем слабее самоцензура. Человеку, пишущему в стол, не придется подстраиваться под публику, критику или рынок.

Единственный путь к полному освобождению от цензуры – преодоление не только авторитарного давления государства, но не менее авторитарного давления денег. Свобода информации ознаменует собой смерть журналистики - точно так же, как свободная любовь будет означать смерть проституции.

Нет никаких «противоречий». Есть разные сигналы, посылаемые единым российским руководством разным политическим субъектам. «Интеллигент» Медведев, поддерживая операцию в Ливии, посылает сигнал Западу и либералам. «Бруталово» Путин, выступая против «крестоносцев», посылает сигнал арабским странам и патриотам.

Политика, ничего более. США так делают постоянно: президент говорит одно, вице-президент другое, госсекретарь третье. Так поступают и другие страны, в случае некоего внешнего конфликта интересов – пытаются сохранить отношения с обеими сторонами конфликта.

Искать в этих высказываниях «раскол Тандема» не стоит, за отсутствием события раскола. Впрочем, те российские либералы, которые оправдывают отсутствие политического протеста со своей стороны надеждами на Медведева, будут находить признаки раскола даже в тех случаях, когда Медведев наденет галстук не такой, как у Путина.

Опровергая интерпретацию своих претензий к Ходорковскому в агитке Андрея Караулова, Светлана Врагова сказала: «Сегодня все вдруг с коррупцией стали бороться ни с того ни с сего».

А ведь действительно, чего это вдруг? Когда-то на преступления Сталина открыл глаза XX съезд, а нынче телевидение рассказало правду о Лужкове и Батуриной. Демократы увлеклись было этими разоблачениями, но Борис Немцов, надо отдать ему должное, вовремя остановился и заявил, что в мародерстве не участвует.

Вроде бы всем очевидно, что основная проблема страны – это разрушение государства в результате его приватизации группой однополчан и односельчан одного человека. Что ничего не изменится к лучшему, если не будет преодолена несменяемость людей во власти и – шире – в элите, как правящей, так и оппозиционной.

Но нет! Выясняется, что главное – это коррупция и закон о госзакупках. И что «Единая Россия» - всего лишь часть фасадного декора нынешнего политического режима – партия жуликов и воров. И с ней надо отчаянно бороться.

Да, я о Навальном, самом опасном, на мой взгляд, политическом деятеле в нынешней России. Пока он всего лишь громоотвод, чем полезен нынешней власти, натравившей на него кремлевские молодежки. Ну, как не посочувствовать! Почти Подрабинек. Но только Подрабинек не был замечен в националистических высказываниях и в связях с националистами. А тут же классический набор: борьба с инородцами, борьба с плутократией, борьба с государственными институтами.

И потому я согласен с Юрием Лучинским, депутатом ельцинского Верховного Совета: «Цель телодвижений Навального - инициация возмущений толпы с эксплуатацией национальной и социальной ненависти». Натравить народ на бояр, устроить чистку элиты, открыть огонь по штабам – все эти примеры из русской и нерусской истории напоминают нам, как может быть использован Навальный. Да и сам он может многого захотеть.

И потому, как ни странно, в дискуссиях с Навальным разумнее всего прислушаться к мнению институционально мыслящих людей, пусть даже они и кажутся отвратительными охранителями. Приватизация высшей власти в государстве еще не означает, что оно не представляет ценности само по себе, не сохраняет свой цивилизующий потенциал.

Для начала я рекомендовал бы изучить политическую биографию Навального, обнародованную одним из его оппонентов, но при этом объективную. И еще раз вспомнить, кто, где и когда делал подобные карьеры и выдвигал подобные лозунги.

В том, что случилось с Ильей Фальковским, несколько факторов соединились воедино.

Во-первых, это, конечно, творчество, которое стало известно, потому что оно появляется в Интернете и люди о нем значительно более широко осведомлены. Интернет все же дает мощное распространение, большее, чем возможно в музеях. Каким-то образом до работников спецслужб дошли его произведения. По всей видимости, в недрах ФСБ создан специальный отдел по работе с творческой интеллигенцией. Именно таким образом Фальковскому все это было представлено во время ночного допроса: что есть некоторое количество людей, которые занимаются систематическим отсмотром произведений.

У Фальковского, у группы ПГ есть работы, которые касаются каких-то горячих тем и, как правило, воображаемых ситуаций. У них нет документализма, это все-таки фэнтези на социально-политические темы: убийство негров в Москве, взятие Москвы китайцами, прибытие в Москву пиратов из Сомали. Все это такие фэнтези, сны и кошмары сегодняшнего нашего общества. И все это ФСБ посчитала провокационной деятельностью, которая разжигает политические страсти, без того достаточно накаленные.

Второй момент – это активное участие Фальковского в художественно-правозащитной деятельности. Он активно выступал и готовил акции в поддержку группы «Война», заступался за других художников. Вообще он пытался каким-то образом мобилизовать общественное мнение в художественных кругах по поводу этих нападок со стороны не столько государства, сколько ультраправых сил. Это ведь было главной проблемой прошлого года – атака на современную российскую культуру ультраправых сил, мракобесов, которую государство решило игнорировать. Сначала оно заняло нейтральную позицию, потом склонилось к позиции мракобесов. Фальковский оказывался как раз одним из тех, кто старался противодействовать мракобесам, в том числе митингами, пикетами.

Третий момент – это то, что начинают наконец определяться контуры культурной политики. Некоего эстетического выбора, который интуитивно делает власть. Если посмотреть на проекты застройки городков будущей Олимпиады в районе Сочи, видно, что нынешний эстетический курс, очень там явно прослеживаемый, - это не российская экзотика, не самобытность художественной культуры, а «мы такие же, как и все». Такие же, как на Западе, точно такие же. То есть там фактически строят Куршевель.

А в Москве мы показываем русское искусство - абсолютно западное. Западное формалистическое, пластическое, работающее с какими-то геометрическими объемами, формами, какое-то достаточно отдаленное от социально-политической конкретики. Оно либо экзистенциальное, либо связано с тематикой экологической, природной, природными материалами, либо формалистическое, либо связано с использованием бытовых вещей, но с переводом их в абстрактный план.

В общем, это выбор в пользу формалистического варианта, и, соответственно, государством поддерживается такого рода тенденция. А другие тенденции начинают потихонечку вытесняться. Их уже нет в музеях, в выставочных залах. Не только Фальковского нет. А где «Синие носы»? Вы на последних выставках где-нибудь видели «Синие носы»? Кто их приглашает? Кто их выставляет?

Я не говорю, что все искусство должно реагировать. Но художник живой человек, он реагирует на разное. Он рассуждает о вечном, но одновременно рассуждает о конкретном социально-политическом контексте, в котором он находится, и это нормально. Одно другого не исключает. Искусство так или иначе связано с тем окружением, в котором оно производится. И вот эти связи с контекстом власти настроены всячески обрубать.

Эти художники всегда найдут себе какое-то применение и найдут публику, которая будет ими интересоваться. Другое дело, здесь это будет или за границей.

Мне кажется, что этот компонент нашей культуры не должен быть единственным и не должен быть главным, но он должен быть, присутствовать. Он чрезвычайно важен для здорового политического климата в стране. Потому что в общем это такой диагноз. Это искусство не просто отражает что-то, оно более чувствительно, чем другие рецепторы, оно реагирует на те опасности, которые, может быть, еще не проявились, но проявятся завтра. И подавлять эти рецепторы значит просто усугублять свою болезнь.

В чем, я считаю, ошибка в поведении власти: если не замечать такого рода искусство, не воевать с ним, оно ведь особенно же и не заметно. А если начать с ним войну, об этом все узнают, начнут интересоваться, искать информацию и так далее.

Я вижу развитие ситуации в эволюции наших художественных институций. Прежде всего художественных академий, училищ, выставочных залов и Министерства культуры. Все эти структуры страшно устарели, они не знают чем заниматься, просто потеряли смысл своей деятельности. Они полностью утратили контакт с современной культурой. Культура существует без них, выстраивая какие-то временные мостки – частные выставочные залы, частные музеи, частные школы. Но это ненормально, это временная ситуация.

Мы – я говорю про наше общество – должны решительно обновить культурные институции, которые будут заниматься популяризацией и разъяснением как властям, так и обществу тех произведений, которые кажутся непонятными, а потому вызывают возмущение и недовольство. У нас не хватает профессиональной посреднической деятельности между художником и обществом, между художником и властью. Между художником и такими общественными организациями, как партии, церковь и так далее. У нас полный провал художественных институций наблюдается по отношению к нашим бывшим партнерам по восточноевропейскому блоку, бывшим соцстранам.

Министр или замминистра культуры, люди которые должны профессионально заниматься, знать современную культуру, не ходят на выставки, не бывают в мастерских художников НИКОГДА, не знают художников. Это позор! Министр должен знать художников, он должен быть другом художников, он должен быть из художественной среды. И не только он, но и его заместитель, и руководители крупнейших музеев должны быть людьми, которые очень близки к художественному процессу. Даже если они занимаются традицией, даже если они занимаются наследием, все равно ведь это наследие идет сквозь призму современного художественного состояния.

Как только у нас появятся внятные художественные институции, которые не побоятся объяснить, что Авдей Тер-Оганьян не призывал в своих работах свергать Путина или к террористическим действиям, а что эта работа несет совсем иной смысл, что она как раз о другом – о том, что искусству приписываются несуществующие цели; когда они будут объяснять, что работы группы ПГ как раз предостерегают от расизма, что это попытка бороться с уличным расизмом, а не провоцировать его, - тогда ситуация изменится. До этого конфликт будет продолжаться.

Прежде чем смотреть картинку, я хотел бы сделать предуведомление. Вот это обращение «старая ведьма» вовсе не мое. И я при всей нелюбви к чиновнику Матвиенко не могу так обращаться к женщине любого возраста. Я, Андрей Бильжо. И в этом смысле я прошу прощения у Валентины Ивановны Матвиенко-женщины.

Но я ничего не мог с этим поделать никак, потому что это слова, написанные Александром Сергеевичем Пушкиным, эти слова произносит герой «Пиковой дамы» Германн, и это последние его слова в контакте со старухой. Поэтому я ничего не мог сделать - как я могу вмешаться в то, что написал Александр Сергеевич Пушкин?

Мне показалось, что это самый кошмарный сон, который мог бы присниться Валентине Ивановне Матвиенко. Представить себе, что Германн с пистолетом уверенно говорит «Я заставлю тебя отвечать!» (в моем контексте – «за то, что сделано»), - мне кажется, что я бы не пожелал никому, чтоб такое приснилось. А Валентине Ивановне желаю. И делаю это я просто по той причине, что буквально накануне мне самому Валентина Ивановна Матвиенко приснилась, а это уже плохой симптом. Я бы не хотел, чтобы ко мне в снах являлась Валентина Ивановна.

На этой четвертой картинке я устраиваю себе каникулы, чтобы немножко сделать перезагрузку своего мозга, каким-то образом вычистить оттуда товарища Лукашенко и госпожу Матвиенко.

(Смотреть картинку)

С интересом посмотрела недавние дебаты Навального и Кузьминова.

Очередной новый закон пишется у нас на глазах, и - о чудо - к участию в обсуждении законопроекта вновь приглашается общественность.

Однако обсуждение законопроекта «О полиции», к которому было дозволено даже вносить предложения, в итоге несильно повлияло на итоговый текст. Судьба законопроекта о госзакупках вряд ли будет принципиально иной.

Власть вроде бы понимает, что если и дальше государственные структуры будут жить своей жизнью, а народ - своей, ничего хорошего не выйдет, а потому в Кремле решили, что при написании новых законов общественность к процессу подключать надо. С другой стороны, превращать парламент в место для дискуссий никто не собирается, проводить референдумы - тоже. Так что в итоге вместо нормальных демократических институтов в России действуют свободозаменители под названием «оставляйте ваши комментарии на сайте zakonoproekt2010.ru», а теперь появилось новое изобретение - «законотворческая элита встретилась с представителем народа». В обоих случаях намек на то, что к народному мнению как бы прислушиваются, в реальности ничего не гарантирует.

Какие поправки к законопроекту «О полиции» были учтены, а какие нет и главное - почему, - все это осталось нам неизвестным. С законопроектом о госзакупках будет то же самое, и решать вопрос о том, как в итоге закон будет выглядеть, будут «няньки 94-го ФЗ» ФАС, МЭР и МинФин без учета всего того, что на дискуссии в ВШЭ было сказано.

Закон «О полиции» - это доказательство того, что а) власть готова только изображать заинтересованность общественным мнением, в реальности же не считает нужным учитывать его; б) принятые таким образом законы не решают проблем, реально назревших в обществе. Закон о госзакупках, думаю, подтвердит эти факты.

Так что Навальный в летучий корабль не верит вполне обоснованно. Я бы тоже не доверила строить летучий корабль организации, рекламные интернет-баннеры которой, судя по всему, сделаны из того же золота, что и московские дороги. И тем более бы не стала верить человеку, карьерный успех которого напоминает дуэт Батурина-Лужков.

В своем видеообращении к блогерам режиссер Никита Михалков заявил, что не против диалога, жаждет общения с гражданами и готов ответить на их вопросы. У нас есть о чем спросить Никиту Сергеевича.

Вот малая часть того, что мы хотим обсудить: мигалки, удар ногой в лицо нацбола, цунами в Японии как "кара Божья", однопроцентный налог на носители информации.

Обществу редко выпадает шанс высказать подобным бесогонам все, что высказать хочется. Нам приходится сублимировать это в блогах. Поэтому мы не можем упустить эту возможность. Михалков взялся изгонять бесов из других, но будет ли он готов ответить за свои поступки?

Познакомиться с бесами самого Никиты Сергеевича вы сможете 22 марта в 20:00 в лектории Политехнического музея (Новая площадь, 3/4, подъезд № 9), где пройдет публичная беседа с его участием. Вход свободный.

Худший способ установить мир во время гражданской войны - это поддержать интервенцией слабейшую сторону.

Про политику двойных стандартов говорил уже неоднократно. По сравнению с Саудовской Аравией Ливия - образец демократии. Только что Аравия вторглась в Бахрейн, подавив вооруженной силой местную оппозицию. Где планы вторжения в Бахрейн/Саудовскую Аравию? Все это просто лицемерие.

Западные страны в своей внешней политике руководствуются интересами своей страны (в лучшем случае), а то и просто личными интересами. А уж в качестве инструментов используются и "права человека" и "борьба за демократию" в одних случаях, а real politic и право "своего сукиного сына" - в случаях других.

Dixi

В своем прошлом посте «Время солидарности» я призвал питерцев, участников параллельных акций по 31-м числам на Дворцовой площади, выйти в марте на общую гражданскую акцию к Гостиному двору. В том числе из солидарности с лидерами и активистами «Другой России», многие из которых находятся на подписке из-за уголовного дела по «экстремизму».

Похоже, что так оно и будет. Организаторы обеих акций провели совместную пресс-конференцию, на которой объявили, что 31 марта сразу после собрания граждан у Гостинки состоится Марш несогласных на Смольный. Уверен, что совместный призыв даст мощный эффект. Люди, граждане всегда тянутся к объединенной силе.

Также очень важен именно марш. Мы в Москве еще в январе поняли, что в борьбе за свободу следует опираться на полное содержание 31-й статьи Конституции – бороться за свободу и митингов, и шествий. И уже тогда заявили митинг на Триумфальной и марш на Кремль. Теперь вот будем бороться в обеих столицах.

Полезно, что в питерском марше планируют принять участие московские лидеры либералов Борис Немцов и Илья Яшин, а также лидер «РОТ-Фронта» Виктор Тюлькин. Одно это может привлечь дополнительные сотни людей.

Все это очень отрадно, но я хочу сказать вот о чем.

Фактически только сейчас, в 2011 году, Марши несогласных обретут, наконец, свое полное содержание. В смысле, что это действительно будут акции НЕСОГЛАСНЫХ. Ведь мы не поддались давлению властей: не согласились с требованием изменить место и время нашего протеста, сменить состав заявителей, сократить численность участников, не согласились с незаконным фальшивым забором на Триумфальной и с массированным присутствием милиции. То есть в течение двух последних лет мы доказывали обществу и миру свое право называться «несогласными». И доказали.

Теперь, подтвердив свою годность, способность, мы развернем уличную борьбу за право влиять на судьбу своей страны. А кто не с нами, тот против нас.

Вот не хочу и все тут. И даже не знаю, о чем и писать. Можно было бы написать о визите Навального в Вышку. Но что об этом писать? Ну, пригласили его туда; популярно объяснили, что законы в рашке пишут умные люди вовсе не по указке Кремля и что злые депутаты не дают принимать правильные законы; под конец мягонько намекнули, что Навальный вовсе и не профессионал и общаться с ним - тратить свое время впустую. Даже некоего "православнутого" персонажа, вещающего про нравственность, привели. Что тут писать? Это смотреть надо и делать свои выводы.

Что еще? Жесть вокруг нас никуда за последние дни не исчезла. Умные сурки продолжают тихонечко стравливать излишки давления, накопившиеся за прошлый год. Планомерно готовятся к обеспечению победы нового "президента". Вот уже и едро к модернизации призывать начали. Устами самого Шаймиева, на минуточку. А что Шаймиев? Деятельность этого персонажа давно следовало бы подвергнуть самому тщательному расследованию. И уж если не посадить его по итогам, то уж точно отстранить от всяких государственных должностей и лишить пенсии. Но ничего не происходит, и он вещает нам о том, какое плохое едро. Ну, вещай, вещатель, вещай.

В личном? Встретил на днях очень старого приятеля. Никогда ранее с ним о политике не рассуждали, а тут его как прорвало. Сижу, говорит, и жду, когда рванет, чтобы вместе со всеми выйти на улицу. О как! Считает, что многие именно так сидят и ждут. Согласился с ним. Обсудили, почему такая безнадега вокруг. Пришли к выводу, что отсутствует возможность самореализации. Зачем выстраивать бизнес стоимостью в миллионы долларов, если его потом у тебя отожмут!? Зачем стремиться к успехам в искусстве, если наверх пробьется не талант, а чей-нибудь сынок/дочка, в которого заботливый папаша вбухает огромные деньги!? Зачем годами корпеть над открытиями, если гораздо проще потягивать сладкий коктейль из разнообразных грантов, обеспечивая себе имя нужными связями и знакомствами!?

Так и живем. И даже писать про это не хочется.

Почему-то я не удивлен тем, что и "Новая газета" включилась в профанацию демократических институтов. И мне пока трудно иначе интерпретировать ее акцию по формированию "сетевого парламента".

О необходимости целенаправленно восстанавливать в России легитимность именно путем формирования всего набора альтернативных гражданских институтов я говорю уже очень давно. И не только говорю, но и прорабатываю правовые основы, создаю локальные работающие образцы и убеждаю соратников сделать именно это направление основой стратегии объединенной гражданской оппозиции. Потому что запустить процесс мирного отстранения от власти антинародной клики узурпаторов можно, лишь сформировав ситуацию реального двоевластия.

Да, в ситуации, когда "парламент не место для дискуссий", да и все остальные государственные институты являются лишь бутафорией, прикрывающей тотальный произвол, очень важно создавать эффективные площадки гражданской самоорганизации, реального представительства интересов, постановки и решения актуальных общественных проблем. Нужны не только альтернативные представительные структуры, но и исполнительные, и третейские и т.п. В этом русле лежала идея созыва Национальной Ассамблеи, но в силу ряда причины оказалась заболтанной и забытой. Пару лет назад с идеей организации мощной системы "прямой сетевой демократии" выступил известный социолог Игорь Эйдман. Попытки создать ее прототипы осуществлялись на сайте "Новая Россия", а сейчас - на сайте проекта "Путин должен уйти".

Всем этим попыткам недостает системности и решительности. Недостает прочной основы в виде надежной коалиции ведущих сил реальной гражданской и политической оппозиции режиму. Без такой основы все попытки остаются локальными. А когда заведомо локальным попыткам их организаторы пытаются придать статус "единственных" и "главных", это становится профанацией и подменой понятий.

Понятно, что "парламент", избранный голосованием на сайте "Новой газеты", будет отражать лишь очень узкий идеологический спектр ее читательской аудитории. Значит, более корректно этот орган будет назвать "газетным парламентом", который не может претендовать даже на сколько-нибудь надежное представительство т.н. "либерального" слоя (для этого проект должен быть поддержан хотя бы сайтами Каспаров, Грани, ЕЖ).

Впрочем, можно надеяться, что, как любит говорить один мой хороший знакомый, хуже не будет. Но я бы добавил, что хуже не будет, только если все будут адекватно воспринимать инициативу "Новой газеты" именно как желание построить локальный образец "сетевой демократии". И если успех или неуспех этого образца станет стимулом для осмысленных и решительных действий по проведению полноценных "альтернативных гражданских выборов" - основанных на консенсусе всех ведущих крыльев, частей и подразделений единого общегражданского фронта мирного сопротивления.

Президент Дмитрий Медведев заявил о готовности России оказать Японии гуманитарную помощь, принять пострадавших в санатории, а также при необходимости рассмотреть возможность трудоустройства японцев в Сибири и на Дальнем Востоке.

А что в это время происходит в Забайкалье? Государственный геноцид. В 2000 году Великий Пу договорился с китайцами об отводе войск на 300 км от границ. И что? Военных вывели. А точнее сократили. Базы и городки бросили. Многотысячные поселки остались без инфраструктуры.

Безречная, 58-е соединение. Тысячи военнослужащих и поселок, работавший и живший вокруг военных с 30-х годов. Тысячи людей остались без работы. За десять лет осталось 900 человек. Сейчас 790. За зиму умерли 27 молодых людей. Кто-то погиб под развалинами городка при добыче металлолома и кирпича (другой работы все равно нет), кто-то травится, кто-то вешается. А где-то просто не дождались медпомощи. Скорую вызвать - 700 р. Огромные деньги! В поселках нет не только медиков, но даже аптеки.

Целый моногород Петровск-Забайкальский кончили. Как? Просто. Обанкротили ПЗМЗ - железоделательный завод, работавший не одну сотню лет. Зачем спасать моногород, если это не Тольятти? Чем заняться сорока тысячам жителей? Уезжать! А если некуда? Правильно - пилить лес!!! Выпилили и увезли в Китай уже почти все. Однако о новых производствах никто даже не думает.

(Читать дальше)

Сегодня у посольства Украины прошли одиночные пикеты в защиту украинского художника Александра Володарского, которого все запросто зовут Шиитманом (ВИДЕО).

Друзья, коллеги Володарского и прочие граждане России, получив запрет на обычный пикет, встали на удалении друг от друга одиночными пикетами, что вызвало одобрение присутствовавших сотрудников полиции из ОВД «Пресненское» и 15-го оперативного полка полиции. Они так и сказали: «Раз акцию запретили, надо одиночными пикетами стоять. Стойте по одному, и мы вас трогать не будем».

Сотрудники посольства выходили посмотреть на нас, потому что из окна видно было плохо, а посмотреть, видимо, хотелось.

Полиционеры тоже хотели поучаствовать, но плакаты им брать запрещено, поэтому они общались с участниками пикетов в привычном духе. «Ваши документы?» - спрашивали они по очереди у всех участников. Получилось несколько забавных диалогов.

Открыв блокнотик, замначальника ОВД «Пресненское» подошел к девушке с плакатом «Свободу Володарскому!»:

- Ну, рассказывайте, как вас зовут?
- Я бы не хотела этого вам сообщать.
- Дайте мне ваш паспорт! Я должен вас переписать.
- На каком основании?
- На том основании, что вы проводите одиночный пикет.
- Нет такого основания.
- Как нет? Я же должен выяснить, кто вы такая!
- Я участница одиночного пикета, гражданка Российской Федерации.
- Но я должен знать ваше имя. На основании закона!
- Какого именно закона? Покажите его. Мне кажется, вы ошибаетесь и предъявляете незаконные требования. А это неправильно как-то.
- Вам нужен закон? Хорошо! Я сейчас в префектуру позвоню, они скажут, что с вами делать!

(Подробности и фото)

В конце декабря, под впечатлением приговора Лебедеву и Ходорковскому, я написал статью «Молчаливая интеллигенция». Из первых строчек этой статьи - о неминуемости фашизации партии власти и быстро растущем нацистском сегменте в радикальной оппозиции - «Эхо Москвы» сделало хорошую передачу «Будущее России – фашизм». Смею надеяться, что мой отчаянный призыв к интеллигенции не смолчать перед лицом наглого надругательства над правом, вместе с другими такими же призывами, например, Бориса Акунина, сыграл свою роль в появлении обращения 45-ти к «Международной амнистии» о признании Ходорковского узником совести.

Но мне хочется коснуться другого феномена – «орущей интеллигенции». Так я обозначаю тех, кого полтораста лет назад называли нигилистами и разночинцами – народный, «низовой» слой интеллигенции, не просто людей интеллектуальных профессий или с духовными запросами, а тех, кто готов интенсивно «производить смыслы», стать идеологами массового протестного движения. Это та самая интеллигенция, про которую сто лет назад Зинаида Гиппиус писала, что они – те, кто «едят сардины с ножа». (Читать целиком)

Сначала думал обратиться с этим письмом к президенту Медведеву и премьер-министру Путину. Посоветовался с товарищем и понял, что не к ним нужно обращаться.

Прошу подумать всех, особенно бизнесменов «средней руки», как оказать реальную и действенную помощь людям, находящимся в районах затронутых землетрясением, цунами и вызванными ими разрушениями атомных станций в Японии. Температура в этих районах сейчас упала ниже нуля. По всем российским телеканалам передаются новости о том, как люди, проживающие в этих районах, страдают от нехватки тепла, еды, воды и не могут выехать в более безопасные области страны из-за отсутствия бензина. Другой мой товарищ, с которым я тоже советовался, сказал, что Япония - богатейшая страна и пусть их правительство этот вопрос и решает. Я тоже думал, что японское правительство в состоянии и должно было это сделать. Но оказалось, что в трудной ситуации японцам на японское правительство так же нельзя рассчитывать, как нам на наше.

Российские «Газпром», «Сибнефть», «ЛУКОЙЛ», российское правительство могли бы оказать реальную помощь оказавшимся в беде жителям Японии, прежде всего бензином и керосином. Гуманитарная помощь МЧС совершенно недостаточна в условиях, когда жителям районов, где произошла катастрофа, требуются десятки танкеров с горючим, чтобы помочь справиться с катастрофой. Непонятно почему российское правительство и российские компании, располагающие миллиардными доходами от нефте- и газодобычи, медлят с этой помощью. Неужели они думают сейчас не о том, как помочь оказавшимся в беде людям и японскому правительству, а о Южных Курилах?

Поэтому надежды на наше правительство и на наших нефте- и газо- олигархов у меня нет. Просить и требовать от президента Дмитрия Медведева и премьер-министра Путина, а также владельцев российского нефтепрома и газпрома незамедлительно направить в Японию гуманитарную помощь не только по линии МЧС, но и горючее и нефтепродукты в количестве необходимом для того, чтобы люди могли выехать из пострадавших от природной катастрофы и от разрушения АЭС районов Японии, видимо, бесполезно.

Наша страна первая в мире прошла через испытание катастрофой на Чернобыльской АЭС, и наш моральный долг - помочь населению Японии пережить постигшую его тройную беду: землетрясение, цунами и разрушение АЭС. Потому прошу нормальных и честных бизнесменов, заработавших свои деньги честно и своим трудом, а не олигархов, подумать - как и чем можно сейчас японцам помочь. Судя по тому, что показывает ТВ, они держатся очень мужественно, и потому помочь им надо и хочется. Наверное, можно направить помощь людям в пострадавших районах через какие-то японские общественные организации, которым можно доверять. Найти их и связаться с ними по Интернету, те кто умеют, могут это сделать и сообщить всем желающим, куда можно направлять помощь. Думаю, Грани.Ру тоже не останутся в стороне и опубликуют соответствующую информацию, если те, кто могут это сделать, ее предоставят.

Известные и даже знаменитые сограждане призвали признать Ходорковского и Лебедева узниками совести. Они говорят: «Человек, осужденный исключительно за высказывание своих убеждений, является узником совести». Видимо, надеются, этим помочь освобождению. Дай-то бог! Но будет досадно, если движимый лучшими побуждениями призыв отвлечет от сути дела и угрозы, которую приговор несет России.

Термин «узник совести» вошел у нас в обиход, когда, сняв Хрущева, реальный социализм упорядочил жесткие нормы и запреты, сделав жизнь еще более невыносимой. А тех, кто открыто выражал убеждения, осуждающие режим, жестоко карал. И Буковский, и Ковалев, и Марченко были узниками совести.

Теперь нормы иные, многие запреты отпали, говорят, что в России уже не социализм, а капитализм, и можно быть капиталистом. Ходорковский и Лебедев не только против этого не возражали и враждебных режиму убеждений не выражали, но, напротив, поверили и стали капиталистами. Да не учли негласную оговорку – на каждый шаг спрашиваться у власти, и вели самостоятельный бизнес. Но негласное у нас важней написанного даже в Конституции. Вот их и преследуют за то, что приняли объявленные перемены за чистую монету, не захотели быть декорацией. А власти надобна она. И они – не узники совести, а узники беззакония и бессовестной власти.

Различие в том, что расправы с впрямь выступавшими против власти, как Марченко, Буковский или Ковалев, при всей их беззаконности, не давали повода не выступавшим бояться за себя. А дело Ходорковского и Лебедева дает. Они были лояльны власти, и хоть давали деньги оппозиции, но легальной, сидевшей в Думе. Дозволенную оппозицию еще не уравняли с запретным диссидентством. И, в отличие от диссидентов, знавших на что идут, они не ждали, что угодят в застенок, если не поспеют за любым внезапным, не оформленным как закон, почином власти. Значит, такое ныне грозит каждому в России, не говоря о зарубежных инвесторах. Став лучше в одном, положение в другом стало сильно хуже.

От этого не стоит отвлекаться. Даже чтобы провозгласить Ходорковского единственно достойным кандидатом в президенты и погадать, даст ли он согласие. Сперва бы усвоить, что приговор ему и Лебедеву висит в России над любым что-то делающим без прямых указаний властной вертикали. Впрочем, и от них она при нужде легко отречется.

Это последняя, к счастью всех, кто был жутко недоволен и меня ругал, картинка, посвященная Александру Григорьевичу Лукашенко. И слава богу, потому что с этим персонажем жить я уже дальше не хочу, думать про него не хочу. Пусть картинок будет 14, а не 13, потому что все-таки эти картинки не столько против Лукашенко, сколько для того, чтобы обратили внимание на тех, кто, на мой взгляд, несправедливо оказался за решеткой.

Вся эта история на меня довольно сильно подействовала. Было, как мне кажется, много всевозможных комментариев на разных сайтах. Подавляющее большинство было тех, кто радовался и нормально все это воспринимал, – я считаю это моей удачей. Конечно, были – к счастью, меньше – те, кто был жутко недоволен и всячески меня ругал.

Я обратил внимание на то, что лексика тех, кто доволен, мне близкая. Не потому что меня хвалили, а потому что лексика уж такова. А те, кто меня ругал, – у них лексика была чудовищная и мне совсем не близкая. Из чего я делаю вывод, что люди, которые меня ругали, находятся совсем в другом круге и обладают другим мировоззрением, нежели я. Что мне очень приятно. Всегда неприятно, когда кто-то из близких оказывается человеком тебе вдруг несимпатичным и неблизким. Вот такое социологическое исследование я провел с помощью своих картинок.

Мне очень грустно, что на российских сайтах активность какая-то, как мне показалось, маленькая. Мне хотелось бы, чтобы россияне обратили внимание на тех белорусов, которых несправедливо оказались за решеткой.

(Картинка)