Задолго до президентского указа об осеннем призыве, еще в августе-сентябре, военкоматы стали направлять призывникам повестки. Молодых людей приглашают на медосмотры и собеседования. Начальник управления Главной военной прокуратуры генерал-майор Александр Никитин уже заявил, что медицинские обследования до начала призывной кампании законодательству не противоречат. Но при этом отметил, что заблаговременные повестки «мера временная, чтобы не создавать потом неразберихи и толчеи».

"Неразбериха и толчея" - фирменный почерк военкоматов в дни призыва. Не создавать их не получится. Но на самом деле неправ Никитин еще и по существу. Прохождение медкомиссии и собеседование суть элементы призывной кампании. Призывная кампания стартует с появлением соответствующего указа главы государства. Так что с правовой точки зрения всякая заблаговременность в таком деле – самодеятельность. Она свидетельствует о больших проблемах в военкоматах. Призывом, который нынче подрастет в полтора раза, сегодня занимается в два раза меньше штатных сотрудников военкоматов, чем в прошлом году. И почти все они люди гражданские.

По нашему дому ходят дворники и пытаются всучить повестки. При известном отношении граждан к приветам из военкоматов, можете представить, чем заканчиваются эти визиты. Белые листочки либо разносит ветер, либо трудами тех же курьеров они оседают в мусорных баках.

По официальным данным, в бегах нынче находится 133 тысячи уклонистов. В Минобороны не скрывают, что число их будет только расти. То есть по мере продвижения военной реформы привлекательность армейской службы будет все дальше идти в минус, а аппетиты Генштаба наоборот – расти. Извечное противостояние армии и народа призывного возраста, обострившееся в постсоветское время, усилиями современных реформаторов лишь выходит на очередной, более драматичный виток.

И ведь что в итоге – ни полноценной армии, ни демократических перемен, ни богу свечка, ни черту кочерга, одни бедолаги-дворники с повестками, годящимися только для мусорных баков.

Шум вокруг Лужкова неслыханный. Телевидение и массовые издания клеймят его за все смертные грехи, вплоть до уголовных. Но издания помельче и программы поскромней тоже не плошают и публично вопрошают: куда же власти все эти двадцать лет смотрели? Нельзя не согласиться и с теми и с другими, да и с чего Юрию Михайловичу быть стерильней своих начальников и коллег? Так живем. Такая власть.

Нельзя лишь согласиться с тем, что это внутритандемная распря. Нелепо думать, что президент пошел на Лужкова не спросясь. Тем важней понять, почему его не убрали по-тихому, как прочих местных командиров, а обличают на полную железку. Вот ведь даже Строева убрали без шума, Шаймиева убрали, а люди были не слабей! Правда, те на федеральную власть не посягали. Но и Москва под водительством Юрия Михайловича тоже голосует как надо. В чем же дело?

Конечно, мне, уехавшему в Питер уже после университета, ходившему в Москве и в детский сад, и в школу, Лужков несимпатичен. Пробираясь ныне меж декораций старого Арбата или выходя на Манежную, не говоря о множестве мест, не сразу видных иногородним, я содрогаюсь. Эта чувство во мне даже острей политической неприязни к федеральным начальникам, потому что плоды лужковщины необратимы. Очарование Москвы, пленявшей не парадной красотой, как Питер, а домашним обаянием, добил он. Но травят его не за это.

Его обличители и защитники умалчивают о том, что Москва не просто столица - она метрополия нашей империи, для которой что Самара, что Уфа, что Ханты-Мансийск все едино колонии, а доходы империи, как везде и всюду, плывут не просто в столицу, а именно в метрополию. В Москву, где живет 10% жителей России, идет 75% доходов страны, и Лужков, за двадцать лет правления вросший в город, отчасти тратит их на разные формы улучшения жизни москвичей, далеко обошедших по богатству остальную Россию, и москвичи это ценят. На тот случай, если они поддержат мэра и он упрется, Путин и не спешит открыто подпирать своего президента, не то может выйти неловко.

Прежде Путин ценил поддержку главой метрополии своей власти в империи, потому и закрывал глаза и уши от обвинений против Лужкова. Но видел, что у федеральных властей денег меньше, чем у одной Москвы, и жажда перенаправить потоки у него не прошла. Необычного в этом нет. У нас и при царях официально метрополии не было и вся власть была в одних руках. Но необычно, что отношения метрополии и имперской власти стали предметом политической борьбы. Ведется она, понятно, по-советски, но иначе не умеем, опыта политической жизни нет. И любопытно, как борьба обернется, до чего дойдет.

При всем ее уродстве и отвращении к лидеру метрополии, объективно оборона Лужкова - это публичная борьба за некоторое ограничение вертикали, за хоть какую-то самостоятельность хоть одного куска империи, хотя бы ее метрополии, за какое-никакое разделение власти. Невозможно сказать, что Лужков сознательно идет к демократии, - он лишь отстаивает свои возможности, как градоначальник. Но если бы метрополия удержала в империи хоть некоторую автономию, объективно это был бы малый, робкий, бессознательный, но все же шажок к демократии.

Не будем обольщаться. Далеко этот шажок не заведет. Объективную тенденцию к демократии не закрепить без субъективных стремлений, мэру не свойственных. Что говорить! Скорее всего Лужкова дожмут, да и возраст... Но не упустить смысл этой разборки очень даже стоит.

Вчера в 17.42 неизвестными людьми в форме в аэропорту при посадке на самолет на Женеву был задержан Николай Алексеев, организатор гей-прайдов в Москве, лидер правозащитного проекта Gayrussia.ru. За два часа до этого я и мой друг Миша Скачков проводили его до Павелецкого вокзала, где он благополучно сел в экспресс Москва-Домодедово.

Хроника событий:

17.42 мне приходит смс: "Тут грандиозный скандал. Прибежали какие-то менты, стали меня досматривать; заставляют снимать обувь. Боюсь, что никуда не полечу".

17.45 мой ответ: "Может, нужна группа поддержки?"

17.47 Николай написал: "Пока нет. Как будут новости - напишу".

Примерно через 30 минут он мне позвонил и сообщил, что его сняли с рейса. Далее в течение 40 минут я пытался до него дозвониться, но никто не брал трубку. Еще через 15 минут телефон оказался отключенным.

В 21.20 я, Анна Комарова, Николай Баев и Михаил Скачков были уже в аэропорту Домодедово и стояли у дверей линейного отделения милиции, где нам сообщили, что никто, нигде и никого не задерживал.

Поиск по всему аэропорту, обзвон всех ближайших отделений милиции ничего не дали.

И только сегодня утром стали понятны причины задержания Николая Алексеева. Ему удалось отослать с чужого телефона несколько смс. По его словам, его вывезли за город, где, оказывая психологическое давление, заставляют отозвать уведомление о пикете против Лужкова, запланированного на 21 сентября, а также отозвать иски из Европейского суда по правам человека по незаконному запрету гей-прайда в Москве.

В связи с этим хочу заявить: официальным заявителем акции против Лужкова, назначенной на 21 сентября, являюсь я, Алексей Давыдов. Николай Алексеев никакой ответственности за нее не несет и нести не может. В связи с гестаповским поведением российских спецслужб мы приложим все усилия, чтобы эта акция состоялась несмотря ни на что.

Мы требуем незамедлительного освобождения Николая Алексеева и наказания виновных сотрудников силовых структур, причастных к этому беспределу.

Вчера ходил видео снимать на митинг против сходящих с ума милиционеров. У нас в Новосибирске за лето несколько достаточно громких происшествий вокруг таких героев случилось. Сначала история Дмитрия Бабина, неудачно попавшего под машину и.о. начальника вытрезвителя Ребешкина, в результате чего он оказался в больнице с резиновой пулей в спине и статусом подозреваемого в нападении на вышеозначенного оборотня. Еще есть студент-пятикурсник Валера Клековкин, тоже, удивительное совпадение, попавший в больницу после встречи с пока безымянными сотрудниками вневедомственной охраны — о чем-то Валера не договорился с персоналом спортбара, в котором не состоялась трансляция футбольного матча Лиги Европы «ПСВ»-«Сибирь» (наши, кстати, проиграли 0:5, смотреть нечего было). Четверо примчавшихся по вызову охранников вникать в суть конфликта не стали и на всякий случай сделали из Валеры кровавое месиво (видео).

Еще два похожих друг на друга случая, попавших в СМИ, результат имели куда более трагичный — в обоих пострадавшие каким-то образом помешали ментам-автомобилистам, оба из травматического оружия застрелены насмерть.

Так вот, митинг. Оставшиеся в живых пострадавшие и/или их родственники собираются уже третий раз, пересказывают свои истории, делятся текущим развитием событий, спрашивают сами у себя, до каких пор это будет продолжаться, куда смотрит правительство, куда смотрит прокуратура, куда смотрит ГУВД.

Да, я же снимал видео. На сороковой секунде там видно, куда смотрит ГУВД. Смотрит, и бурчит что-то под нос, там не слышно, что-то про "дать бы ему по голове".

И мне даже немножко жалко этих отвернувшихся, там точно был дядька из мэрии, принимающий уведомления о митингах, был мент, проводящий в мэрии согласования, и третий, кажется, из "Центра Э", слишком уж он какой-то серый и незапоминающийся. Или из прокуратуры. В этой ситуации на них смотрит весь мир (это в теории, на деле пока всего лишь 127 просмотров плюс несколько десятков на моей страничке "вконтакте"), и вместо того чтобы признать всем уже очевидные ошибки, они демонстрируют наличие единственного рефлекса.

Пока я думал, чем бы закончить, вспомнилась обезьяна, засунувшая руку в кувшин. Такой жалкий враг.

Представители двадцати одной НКО из пятнадцати регионов РФ направили президенту Российской Федерации Д.А. Медведеву нижеследующее ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО. Оно размещено на сайте, организовавшем сбор подписей по разным темам. Просьба ко всем, кто не имеет принципиальных возражений против такого письма, присоединиться к нему и разместить его и адрес для подписания в блогах и на сайтах.

Уважаемый Дмитрий Анатольевич!

Мы, представители правозащитных организаций, считаем необходимым обратить Ваше внимание на беспрецедентные масштабы нарушений законодательства о военной службе и прав граждан, отмеченные во время призывных кампаний 2009–2010 годов. Самое опасное и распространенное из них – завышение категории годности при медицинском освидетельствовании, призыв больных и даже инвалидов. В армию попадают больные туберкулезом и гепатитом С, создавая угрозу для здоровья других военнослужащих.

Многие новобранцы в самом начале службы попадают в госпитали, проводят там не один месяц и увольняются по состоянию здоровья. Немало и тех, кого в ответ на обращения за медицинской помощью объявляют «косильщиками» и подвергают наказаниям. В результате многие из них становятся инвалидами и даже погибают.

Сегодня жестокость армейских порядков стала средством вымогательства, выкачивания денег из солдатских семей, и как всякое коррупционное явление, она не может быть искоренена запретительными мерами. Наглядный пример: продолжает широко практиковаться использование солдатского труда в личных интересах командиров через 5 лет после издания приказа министра обороны N 428 от 8 октября 2005 г. «О запрещении привлечения военнослужащих к выполнению работ, не обусловленных исполнением обязанностей военной службы». Это лишний раз подтверждает, что число призванных превышает реальные потребности Вооруженных сил.

Общеизвестно, что для эффективной борьбы с коррупцией необходимы изменения тех положений законодательства, которые предоставляют государственным служащим слишком широкие, нечетко определенные и слабо контролируемые полномочия в отношении граждан. Для законодательства о военной службе это означает необходимость его концептуального пересмотра. Однако сегодня Министерством обороны предлагаются законопроекты прямо противоположной направленности. Мы готовы поверить в то, что их авторами движут превратно понятые патриотические мотивы, однако объективно предлагаемые ими меры будут способствовать лишь взлету коррупции на заоблачную высоту.

В этих условиях образцово-показательные части «нового облика» не могут быть ничем иным, кроме «потемкинских деревень», обмана неопытной молодежи обещанием военной службы как «школы мужества», которое оборачивается школой бесправия и унижений.

При этом сама численность солдат, необходимостью обеспечения которой оправдывают самые вопиющие нарушения, является фикцией, поскольку значительная часть военнослужащих месяцами лежит в госпиталях, продолжаются побеги из-за невыносимых условий службы.

Огромный ущерб России нанес провал важнейшего проекта государственного значения - Федеральной целевой программы «Переход к комплектованию военнослужащими, проходящими военную службу по контракту, ряда соединений и воинских частей» (ФЦП). Теперь виновники провала руководят разрушением даже того немногого, что достигнуто при ее выполнении, увольняя контрактников, желающих служить.

Сохранение призывной системы - это не только испорченные судьбы, надломанная психика, бессмысленные смерти молодых людей, бегство талантов за рубеж, не только удар по обороноспособности России со стороны тех, кто больше всех о ней кричит. Это подрыв экономики и демографической ситуации в России, это ставит крест на всех надеждах на модернизацию страны.

Мы настоятельно просим Вас:

- сделать официальное заявление о недопустимости отказа от перевода армии на контрактную основу;

- разобраться в причинах допущенных ошибок, повлекших провал ФЦП, принять кадровые решения, исключающие участие должностных лиц, ответственных за этот провал, в реформировании Вооруженных сил для придания им нового облика;

- взять под Ваш личный контроль процесс перевода Вооруженных сил России на контрактную основу и создания необходимых условий для достойной службы военнослужащих по призыву и по контракту, как рядовых, так и офицерского состава;

- не допустить принятия законов, умаляющих права граждан в связи с исполнением воинской обязанности, усугубляющих коррупционную обстановку;

- скорректировать численность осеннего призыва 2010 года в соответствии с реальными возможностями страны;

- провести экстренное совещание с участием независимых военных экспертов, юристов, экономистов и представителей общественных организаций для оценки потерь государства от призыва граждан с тяжелыми заболеваниями, для четкого определения реально необходимой численности призыва на время перевода Вооруженных сил на контрактную основу, для переработки законодательства о военной службе с целью её гуманизации и приведения в соответствие с международно-правовыми стандартами в области прав человека.

Алеткин Г.Н. Центр миротворческих и правозащитных действий фонда поддержки детей и молодежи "Сфера", Казань
Афанасьева В.В. Псковская региональная общественная организация "Совет солдатских матерей"
Бабынина В.Л. Крымская организация солдатских матерей «За сыновей», г. Крымск Краснодарский край
Бонцлер М.В., Мареев В.А. Комитет солдатских матерей Калининградской области
Бурмицкий М.В. АНО"Южно-сибирский правозащитный центр", Новокузнецк
Вахнина Л.В. Правозащитный центр «Мемориал», Москва
Гарливанова Л.И. Комитет солдатских матерей Астраханской области
Калих А.А. Центр развития демократии и прав человека, Москва
Калих А.М. Пермское краевое отделение международного общества «Мемориал»
Кизилова И.Д. Центр поддержки демократических молодёжных инициатив, Пермь
Кувшинов А. Г. АНО «Правовое общество», Новосибирск
Кузнецова Т.Н. Межрегиональное движение «Солдатские матери», Москва и Московская область
Левинсон Л.С. Институт прав человека, Москва
Маркелова Н.И. Комитет солдатских матерей г. Лесного, Свердловская область
Михайлова Т.П. Комитет солдатских матерей Орловской области, г. Ливны
Полякова Э.М. Общественная правозащитная организация «Солдатские матери Санкт-Петербурга»
Старовойтова В.В. Комитет солдатских матерей г. Орел
Решеткина В.В. Хабаровский краевой комитет солдатских матерей
Терехова Н.О. Комитет солдатских матерей Костромской области
Фельдштейн Э.З. Дзержинский правозащитный центр Нижегородской области
Шмаков П.Б. Хабаровский краевой правозащитный центр

Я надеюсь, что на наш призыв отзовутся люди неравнодушные, разделяющие наше – авторов обращения – представление о том, что происходит в стране, о причинах происходящего и возможных путях выхода из этой ситуации, и люди, готовые действовать.

Для меня главным, если угодно, побудительным мотивом вернуться в ту же воду, в которую я окунался в 2004 году, является довольно старый лозунг, который можно сформулировать так: родина в опасности. И нам нужно договориться, что делать, чтобы эту опасность отвести. Я думаю, что результатом форума может стать программа совместных действий гражданского общества.

Мы пока не обсуждаем постановку вопроса на форуме о едином кандидате. Дело в том, что собираются люди, у которых нет каких-то своих политических амбиций. Да и мы пока не видим, из кого выбирать. Но поскольку поддержка кого-то на выборах может быть инструментом решения тех задач, которые важны для нас, конечно, полностью этого исключать нельзя. Просто пока это не на повестке дня.

Лично я надеюсь увидеть на Гражданском конституционном форуме всю демократическую верхушку, которая смогла бы, наконец, в высшем смысле договориться о едином кандидате. Тенденция к этому есть. И для меня это существенный момент форума, наиболее важная его задача. В огромном таком составе намечать политику или тезисы о политике – это не дело, а вот договориться о едином кандидате на предмет будущих выборов – это серьезное дело, и на этом форуме могло бы произойти. Дай бог, чтобы это произошло, потому что я принимал участие в различного рода гражданских форумах, конгрессах и прочих организациях, которые не привели к этому важному, может быть, единственно важному результату, который помог бы выявить, какие шансы есть у демократии в электоральном пространстве.

Я не планирую поднимать на форуме каких-то иных вопросов, потому что, с моей точки зрения, те вопросы, которыми я регулярно занимаюсь, решаются, к сожалению, климатами, а не решениями гражданских форумов. А климат крайне не расположен к средствам массовой информации, и средства массовой информации все больше и больше к этому климату приспосабливаются. Поэтому никаких личных инициатив у меня на этом форуме не будет.

Не будем сейчас бежать впереди паровоза, прогнозируя возможные результаты. Наше заявление – это призыв. Нужно посмотреть, как отзовется страна на этот призыв, а потом уже будем думать, что надо делать.

Лето в этом году выдалось тяжелое - подстать зиме. Жара, огонь и дым после снежных заносов достали граждан России так, что многие стали искать ответа на привычный вопрос «Кто виноват?». И если в Москве в роли «крайнего» многие готовы видеть Лужкова (чтобы, упаси бог, не подставить кого-нибудь повыше), то в Петербурге пошли по более традиционному пути.

«Защитники детей» решили обратиться к самому высокому начальству с призывом запретить проведение в Петербурге второго Международного фестиваля Квир-культуры, а «жители Санкт-Петербурга» направили губернатору письмо с просьбой «оградить их от мусульманских праздников».

Патетический тон и гневные интонации невольно напоминают не только стилистику печально известного «письма пятисот» но и образцы гораздо более традиционного жанра процветавшего в советское время. Речь идет о «письмах трудящихся», требовавших ликвидации «предателей-троцкистов», «кулаков-мироедов», «убийц в белых халатах» - список длинный, всех не перечислишь. Все эти «произведения» роднит наспех слепленный по готовому трафарету образ врага в лице ближнего и апелляция к далекому, но всесильному спасителю - «вождю всех народов», «президенту РФ», «председателю правительства РФ», губернатору Санкт-Петербурга и т.д. и т.п.

Тревога авторов этих текстов связана отнюдь не с низменными причинами, такими как страх за родственников, сгинувших в ГУЛАГе, переживания, связанные с утратой сгоревшей дачи, опасения неизбежных протечек по причине не отремонтированной после прошлогоднего обледенения крышей. Их тревога носила и носит исключительно возвышенный характер: как бы кто-нибудь не помешал процессу построения «коммунистического будущего», как не дать давно «погибшим», с их точки зрения, геям и лесбиянкам «погубить души тысяч детей и подростков» и как спастись от мусульман, которые раз в год в Ураза-байрам сделали их (по-видимому, православных) «косвенными участниками» этого праздника и «терроризировали жителей прилегающих домов небывалой громкостью проповедей и песнопений, многократно усиленных радиотрансляцией».

Ну, ладно, про «светлое коммунистическое будущее», как говорится, проехали, хотя вопрос, за что погибли в лагерях под рукоплескания на митингах всех без исключения трудовых коллективов почившего в бозе СССР жертвы коммунистического террора, с моей точки зрения, не просто остается открытым, а требует правовой и юридической оценки со всеми вытекающими для виновных последствиями и с адекватной компенсацией пострадавшим. Именно отсутствие такой процедуры - называйте ее как угодно: декоммунизацией (по аналогии с денацификацией) или люстрацией, это дело вкуса, - и приводит к тому, что в России не переводятся любители натравливать граждан друг на друга. На кого же натравливают нас сегодня люди, исповедующие принцип «разделяй и властвуй!»?

Авторы письма к Путину и Медведеву врагами объявляют не крестьянина или врача-еврея, а людей, в силу не зависящих от них причин способных любить только людей одного с ними биологического пола. В Петербурге таких не менее ста тысяч, в Москве не менее полумиллиона, в России – миллионы! Среди них рабочие, учителя, врачи, художники, артисты, ученые, предприниматели, военные, чиновники, политики, верующие и атеисты. Многие давно уже не скрывают своей сексуальной ориентации, но большинство вынуждены ее прятать, чтобы не стать жертвой дискриминации и не потерять, например, возможность заниматься любимой работой.

Насколько значимы различия между «нами» и «ими»? Мы погружаемся в прозу Оскара Уайльда, испытываем эмоциональное потрясение, слушая музыку Чайковского, в которой отразился внутренний мир этого гея, а студенты университетов изучают «машину Тьюринга», ничего не зная о сексуальной ориентации этого гениального ученого. Кстати – не потребуют ли авторы письма к президенту в порядке борьбы с «квир-культурой» запретить давнюю петербургскую традицию новогодних представлений для детей балета «Щелкунчик» в Мариинке?

Сделать так, чтобы геи и лесбиянки могли жить в нашей стране как равноправные и уважаемые члены общества, – это не только проблема ЛГБТ-сообщества. В свободном демократическом обществе не должно быть закрытых групп, связанных нелегализуемыми отношениями. Именно поэтому во всем мире растет число сторонников легализации однополых браков. Вопрос о защите прав сексуальных меньшинств уже поднят на уровне ООН, и недалек тот день, когда России придется делать выбор – либо оставаться в числе современных демократических государств и подписать соответствующую конвенцию, либо... впрочем, я думаю, что подпишем. Даже лидеры СССР подписали Хельсинкские соглашения, а лидеры современной России – люди другого уровня, при всем моем критическом к ним отношении. Хотя, как говорится, поживем - увидим.

А вот противники празднования мусульманских праздников вызывают у меня чувство особой тревоги, и причина для этого у меня сугубо личная. Дело в том, что живу я недалеко от Сенного рынка и в случае победы исламофобов мы с женой, как и множество других пенсионеров лишимся возможности покупать дешевые фрукты. Одно повышение цен мы уже испытали. Это когда Путин с Медведевым защищали Осетию и российские рынки от грузин. Если Валентина Ивановна прислушается к «гласу народа» и решит «защитить» нас от мусульман, то так ведь и ноги недолго протянуть!

Вчера ко мне подошла одна молодая женщина чтобы спросить совета – как ей поступить? Она знает многих из подписавших гомофобное письмо к президенту и не знает, как ей быть: может быть, не подавать им руки? Я сказал ей, что письмо они, совершенно очевидно, сочиняли не сами: кто-то предложил им подписать этот текст. Возможно, кое-кто из них сделал это под давлением, как в советское время. Не знаю. Но даже в советское время были те, кто не подписывал.

Подходит к концу обсуждение закона о полиции. Общество вовлечено в обсуждение этого важнейшего законопроекта лишь в малолй степени. Хотя коренных изменений в существующей системе данный законопроект не предполагает, нам кажется важным, чтобы ряд нововведений вошли в этот законопроект. Они не требуют затрат и довольно легко реализуемы на практике. Если наши 5 простых поправок до завтра 15 сентября 12:00 дня поддержат многие интернет-пользователи, то они будут включены в законопроект и будут обсуждаться.

Важно проголосовать за 5 простых поправок до 15 сентября 12.00 дня. Тогда ваш голос будет учтен.

Мы выбрали пять пунктов, которые могут защитить простого гражданина от бытового произвола со стороны будущих полицейских. Эти пункты имеют аналоги в действующем законодательстве России и других стран и не нуждаются в значительной экспертной доработке. Они не требуют практически никаких дополнительных затрат. Они просты и понятны. Все, что требуется от власти, – это закрепить их в законе и начать исполнять. Наша задача – добиться, чтобы эти требования прозвучали и воплотились в реальность.

Пять простых поправок для полиции:

1. Обязательным элементом форменной одежды должна стать нашивка или бейдж с фотографией, именем и фамилией, а также должностью сотрудника полиции и названием отделения, в котором он служит;

2. Милиционеры обязаны составлять протоколы об административном правонарушении на месте правонарушения (как это делают сотрудники ГИБДД), прибегая к доставлению в отделение или задержанию лишь в исключительных, строго оговоренных случаях;

3. Сотруднику полиции должно быть запрещено препятствовать аудио- или видеозаписи при общении с гражданином; 4. У гражданина должно быть право на самостоятельный телефонный звонок при задержании;

5. Должна существовать единая федеральная круглосуточная горячая линия по приему жалоб на действия сотрудников полиции.

Поддержите пять простых поправок для полиции!

Отдайте свой голос за эти поправки на официальном сайте обсуждения законопроекта или поддержите нашу инициативу другими способами.

Конечно, статья в New York Times слегка запоздала, потому что обращение к "Майкрософту" от нас было в апреле. Но и сейчас не слишком поздно. Если "Майкрософт" осуществит все те подвижки, о которых написано в официальном блоге компании, - автоматическая бесплатная лицензия для НКО и СМИ, запрет юристам организации участвовать в рейдах, бесплатные юристы, которые будут предоставляться тем НКО и СМИ, к которым все-таки будут предъявлены претензии, – это же будет счастье какое-то!

То, что мое дело было лучше всего описано и освещено с помощью сайта солидарности, который был создан и поддерживался командой по защите правозащитников, сыграло очень большую роль. Все документы, все, что было выложено, журналисты видели и читали, в том числе и журналист из New York Times. Когда он звонил и брал у меня интервью, он сказал, что много информации почерпнул с сайта, и очень благодарил за такое подробное освещение дела – с документами, конкретными предложениями, описанием каждой из сторон, расшифровкой судебных заседаний, обращениями "Мемориала", Transparency, МХГ.

Я довольна тем, как все вышло. Мы разделили все эти направления – по "Майкрософту", по Союзу криминалистов. И по "Майкрософту" мы добились того, чего хотели, - для всех. Не напрасны были усилия Вики Громовой, Димы Макарова, Сережи Сабанова из команды защиты правозащитников. Все бы у нас так пахали!

Кстати, я сегодня перевела статью того же автора из New York Times, который писал о преследовании инакомыслящих. Теперь он пишет о реакции Брэда Смита, вице-президента "Майкрософта".

Теперь, конечно, российским НКО и СМИ интересно, когда все это начнет действовать. Насколько я понимаю, американцы из "Майкрософт" договорились с Димой Макаровым о личной беседе по телефону где-то в 20-х числа сентября. Молодежное правозащитное движение "Майкрософт" в своем официальном блоге называет партнером в переговорах о совершенствовании своих новых стратегий. И хотелось бы думать, что уже с 20-х чисел можно будет с ними конкретно обсуждать планы по семинарам, где будет объявлено, как это будет действовать, что за лицензия, что за бесплатные адвокаты, как к ним обращаться если что. То есть хочется думать, что вместе с нами они смогут воплотить свои планы в жизнь достаточно быстро.

Мне хочется сказать ему (президенту Медведеву. - Ред.) огромное спасибо... за то, что у нас до сих пор есть "Новая газета", "Коммерсантъ". Все-таки не до конца закрутили гайки, возможность дискуссий с властью остается.

Ссылка

Посмотрел фильм «Дело в кепке». К сожалению, даже поучаствовал в нем. Приехали ко мне НТВшники, какие-то вопросы мне задавали в офисе, какие-то – «в поле», в районе Мосфильмовской (там участок строительства). О том, что я окажусь в той компании, в какой я оказался, естественно, меня никто не предупредил. О том, что сюжет будет называться «Дело в кепке», я тоже не знал. Я дал абсолютно стандартный комментарий, который я давал всем мыслимым радио-, теле- и печатным СМИ последние 4-5 лет, не сказал ничего сверх того, что говорю обычно. Но то, что я оказался в таком компоте, мне крайне неприятно.

Я же не политик, который кого-то подставляет, кого-то разоблачает и так далее. Я нормальный научный работник, расчеты какие-то делаю, - и вдруг оказался в компании и антураже, которые, конечно, мне жутко неприятны. Я очень расстроился. При том, что я никогда не скрывал, что являюсь ярым критиком транспортно-градостроительной политики Юрия Михайловича. Я всегда говорил об этом в самой резкой форме на всех официальных слушаниях и где угодно.

Кстати, могу сказать, что маленькие фрагменты по 20-30 секунд, которые использовались на других каналах, у меня такого отношения не вызвали. Ну, вставили они какие-то комментарии в сюжеты, никаких обид к этим каналам у меня нет: ни к РЕН, ни к Первому. Но вот на НТВ... Казалось бы, все то же самое. Но вот этот антураж, когда я рядом со Стерлиговым, рядом с Сережей Доренко... Они политики, они во что-что там играют. Я к этой проблеме отношения не имею.

У Жени Чириковой, которая тоже была в этом фильме, своя конкретная политическая деятельность, но она к Лужкову, правда, имеет очень косвенное отношение. В принципе к Юрию Михайловичу можно предъявить совершенно конкретные претензии по поводу этой трассы, но такого, в общем, неполитического свойства.

Дело в том, что по первоначальному проекту головного участка трассы Москва-Петербург эта трасса должна была идти вдоль Октябрьской железной дороги и немножко вправо на Молжаниново. Это называлось на жаргоне планировщиков Молжаниновским вариантом. Этот вариант пять лет назад, в 2005 году, был признан - не какими-то противниками, диссидентами, оппонентами и так далее, а самими планировщиками - лучшим из всех вариантов, а их почти дюжина была. Но тогда его заблокировали отказными письмами московские начальники. Писали, что там строить нельзя, там особо охраняемая природная территория, гольф-клуб... В общем, ответы были разные, вывод один – строить нельзя.

Вот тогда стали искать альтернативы и вышли на этот вариант через лес. То есть изначально, если бы не позиция московского начальства, то дорогу давно бы уже строили так, как наметили строить в 2005 году. В сегодняшнем же раскладе конфликта и Лужков как-то грешен, но и других грешников слишком много.

Не мне судить Женю Чирикову и кого-то еще, но вот про себя могу сказать: как человек, который является научным работником в сфере городских транспортных проблем, гожусь ли я в компанию политических людей, которые кого-то разоблачают или, наоборот, кого-то вылизывают, кого-то поддерживают? Да не гожусь я в эту компанию! И мне от случившегося очень некомфортно.

И вопрос еще в том, что вот уйдет Юрий Михайлович, не по политике, так по возрасту, - у меня разве будут какие-то другие отношения с новым начальством? Они примут на «ура» все мои предложения? Уйдет Лужков и наступит всеобщее счастье? Есть иллюзии, что придет ангел с крылышками, и все будет замечательно? Нет таких иллюзий.

Спасибо Евгению Ассу за реплику "В травле не участвую". Когда посмотрел в воскресенье кусок фильма, в котором "мочат" Лужкова, то испытал чувство буквально физического унижения - с нами, зрителями, НТВ, "Вести" и др. обращаются как с быдлом. Похоже на процессы 30-х, когда людей натравливали на "врагов народа".

Лужкова не люблю и не поддерживаю (читал доклад Немцова, и этого достаточно, чтобы требовать его снятия и суда над ним за злоупотребления), но, как и Евгений Асс, не считаю возможным поддерживать подковерные кремлевские разборки.

Что касается архитектурных проблем Москвы, то полуложь показанного фильма очевидна: где в фильме об уничтожении старой застройки Москвы в последние 10 лет имена главного архитектора Москвы Кузьмина, префектов, районных архитекторов и других лиц, готовящих и подписывающих документы о сносе под видом реконструкции нормальных зданий и строительстве на их месте дорогостоящих чудовищ типа здания "Капитал груп" на Трубной? Роль этих людей в уничтожении старомосковской застройки не меньше, а думаю, больше роли Лужкова. Именно они готовили ему на подпись все эти лживые документы, позволяющие разрушить еще хорошие и красивые постройки, в которых жили обычные москвичи, и застраивать их громадами для богачей и офисов.

Увидела отрывками «Дело в кепке» на НТВ. Я вообще не очень люблю, когда начинается кампания «Ату его!» и все начинают кого-то одного чморить. И мне не очень хочется вставать в эту длинную очередь, которой разрешают какого-то человека пинать.

Но коль уж начали, то тогда уже надо добавить к Лужкову в компанию и господина Стрельченко – руководителя нашего городского округа, который подписал акт выбора трассы в обход закона, из-за чего и разгорелся весь этот сыр-бор с Химкинским лесом. И на территории которого сейчас используется жесточайший административный ресурс и всякие безобразия происходят. Например, с Ярославом Никитенко просто вопиющий случай произошел. Не совершая никаких противоправных действий, он оказывается за решеткой на двое суток и заболевает там.

Туда же надо добавить губернатора Громова, который все наши леса, включая Химкинский, пометил как зону урбанизации. И на сегодняшний день он публично дезинформировал всех нас, сказав 31-го числа, что слушания уже прошли и даже результаты уже есть. То есть идет сплошная ложь.

Ну и конечно, методы, которыми они реализуют этот «федеральный проект», – с использованием бандформирований и ОМОНа как карательных отрядов против собственного населения – просто немыслимы.

Не один Лужков в этой ситуации виноват. Да, конечно, он некрасиво поступил – изменил решение за неделю. Политик такого ранга не имеет права на изменение решения с такой скоростью, я считаю. Надо как-то более ответственно к этому подходить, потому что это зеленые легкие Москвы. Все прекрасно понимают, что если трасса пойдет по лесу, то он будет уничтожен. Какой ширины она будет, уже неважно. Я думаю, Лужков это тоже понимает не хуже других, но для него, как и для многих наших чиновников, видимо, неважно наше здоровье. Они играют, как мячиком, нашим лесом: то так скажут, то сяк.

Эти люди вроде тоже здесь живут. Я удивляюсь, почему их как-то мало трогает, что мы все пережили настоящую экологическую катастрофу? И это мы еще были окружены кольцом лесов. А если их не будет? Мне просто страшно. Почему не страшно им?

Я, честно говоря, не ожидала, что будет все сваливаться на Лужкова, как это делается сейчас. Для меня это было неожиданно. Ведь Лужков только в последний момент заявил, что трасса должна пройти через лес. Лоббировали этот проект люди из области – Громов и Стрельченко. После того как у нас произошла катастрофа с воздухом, необходимо сейчас кричать на всех углах о планах Громова по урбанизации лесозащитного пояса Москвы. Это же очевидная вещь!

Что стало первопричиной травли Лужкова – я не знаю, но заметила, что началась она после его заявления в «Российской газете». Как и почему все это происходит в большой политике – мне сложно комментировать. Мне хотелось бы прежде всего, чтобы трасса отвернула в другую сторону. И я считаю, что не только Лужков здесь должен понести наказание.

В день акции я был морально готов, что будут провокации. В 6 часов вечера у нас должен был начаться пикет, где-то в половине седьмого мы пришли и начали разворачивать плакаты. Еще накануне мы видели, что на месте есть эстрада со специальной установкой для того, чтобы вешать баннеры. Мы хотели туда повесить наш огромный плакат, который делался для концерта 22 августа, - «Мы все живем в Химкинском лесу».

Мы залезли на крышу, начали его крепить. Прибежал представитель городской администрации товарищ Петеримов. Он начал кричать: «Нет! Нет! Что это такое?! Ну-ка быстро снимайте!» Он постоянно сильно нам мешает, создает всяческие препоны. Он кричал: «Вам туда вешать ничего нельзя, вам только низ можно использовать!». Мы спросили, почему так. Он сказал, что «согласование дано только на низ». Мы попросили показать документы, где это сказано, но, конечно, показать он ничего не смог.

Решили не конфликтовать и баннер убрать. Я полез на крышу, снял его, сбросил вниз. Когда собирался уже спускаться с крыши и подошел к лесенке, вижу - внизу стоят четыре милиционера. Товарищ Голдобин, начальник 2-го отделения УВД по г. Химки (как я потом уже узнал), говорит своим ребятам: «20.2». Я сразу позвонил Жене Чириковой и рассказал ситуацию, чтобы она была в курсе. Говорю: «Возможно, меня сейчас задержат».

Милиционеры мне говорят: «Спускайтесь, спускайтесь». Ну что мне там сидеть? Я спустился, они меня схватили: «Пройдемте с нами!». Я спрашиваю: «На каком основании?». Они молчат. Тащат меня в уазик со всей силой, хотя я и не сопротивляюсь, пихают в открытый багажник. Хотя он не для задержанных вообще-то.

Повезли меня во 2-е отделение, я успел позвонить на «Эхо Москвы». В отделении меня встретили другие милиционеры. Дежурный просто орал на меня, когда я ему объяснял, что мне надо звонок сделать. Он кричал, чтоб я убрал телефон, кричал мне, что я задержанный, а я ему говорил, что задержанный, но все равно гражданин. Он пытался отдавать мне команды «встань», «сядь», но я их отказывался выполнять. Через час мне дали возможность позвонить адвокату. Пытались отобрать телефон, ссылаясь на инструкцию. Когда я спросил, на каком основании составлена инструкция, они ответили что «по внутренним приказам». Я говорю: «Значит, это для вас инструкция. Это вам нельзя здесь пользоваться мобильными телефонами». В общем, сначала заставили телефон отключить, а когда в камеру поместили, все-таки отобрали.

Я спрашиваю: «На каком основании меня задержали?». Мне уже говорят, что за нарушение общественного порядка. А где-то через час мне уже объявили, что у меня 19.3 (невыполнение законных требований сотрудника милиции), и меня задерживают не на три часа, а на двое суток. Это было, конечно, очень неприятно. Они очень долго думали, что бы мне пришить, совещались, вызывали того милиционера, который меня задерживал. И он говорил: «Этот парень вешал баннер на специально отведенное для этого место, куда баннеры и надо вешать. Не сопротивлялся. Знал свои права, требовал удостоверение. Не знаю, за что вы его так».

В первый день я уже чувствовал себя очень плохо. Мне было очень холодно, меня привезли в багажнике в одном свитере и рубашке, куртка моя осталась на пикете. Перенервничал, конечно. Особенно когда узнал про двое суток. Я не рассчитывал так много времени терять, я вообще зашел на пикет на полчаса и планировал вечером вернуться домой.

В субботу вечером вызвал скорую. Вызвал около шести вечера, приехала она около двенадцати ночи. Врач установил высокую температуру и ОРЗ, но ничего не написал. Послушал меня, посмотрел что-то. Я ему говорил: «Плохо себя чувствую». А он мне: «Здесь все плохо себя чувствуют. Я тебе писать ничего не буду». На следующий день в дежурку звонила моя мама. Ей сказали: «С ним все прекрасно, сидит, книжку читает. Ему не надо никакой медицинской помощи, вот если б он был в коме - тогда понятно. А раз не в коме, пусть сидит у нас». Поиздевались так над мамой.

В ночь с субботы на воскресенье привезли каких-то пьяных и начали их избивать. Один парень кричал: «Почка! Почка!» и плакал потом в соседней камере долго. А в ночь с воскресенья на понедельник привели гастарбайтера и начали его колотить в соседней комнате. Были по корпусу, с каждым ударом у него воздух выходил из легких, он кричал очень характерно. Потом какой-то мент в дежурке сказал, что у парня проблемы будут с почками и печенью.

Это 2-е отделение УВД по г. Химки – на ул. Кудрявцева, дом 4. Получается, что каждую ночь в этой дежурке кого-то избивают. Мы собираемся подавать всевозможные жалобы по факту того, что произошло со мной и что я видел в отделении. Со мной, получается, очень по-доброму поступили, печень не трогали. В первый вечер, правда, обещали «морду разбить», во второй - «голову открутить». Но когда я сказал: «Давайте, бейте», они поняли, что лучше этого делать не надо. Видимо, они готовы бить только пьяных и тех, кто не может защитить свои права. Ужасное место. Никому не желаю туда попадать.

Сегодня в 10 часов 10 минут я говорю: «У меня суд в 10 часов, везите меня в суд, в камеру не пойду». Меня силой туда затолкали, сказали: «Сиди. Отвезем, когда надо будет».

На суде мой защитник Серж Константинов заявил ходатайство о переносе рассмотрения дела по месту жительства, судья удовлетворил это ходатайство. Суд перенесен, но пока не назначен. Судья сказал, что в моих действиях состава правонарушения не было. И значит, не было никаких законных требований сотрудников милиции.

Хотелось бы отметить, что было очень отрадно, когда в первый день я слышал от сотрудников в отделении, что люди встали у ОВД и держали плакаты «Свободу защитникам леса». Это было очень приятно, я очень всем благодарен. Мне было тяжело морально, и было очень приятно, что за меня кто-то беспокоится.

Спасибо большое всем, кто там был. Спасибо Жене, которая ко мне заходила два раза. Спасибо за продукты. Спасибо тем, кто пришел на суд – было очень много людей, кого-то очень давно не видел. Это очень меня поддерживало.

Вчера встретил на улице знакомого, говорит: "Видел тебя по телеку. Здорово ты Лужка приложил". Я телевизор не смотрю, никто меня ни о чем не предупреждал, так что я не поверил, подумал - шутит приятель или обознался.

Все-таки решил проверить, нашел в Интернете программу "Беспредел", посмотрел и ужаснулся – действительно беспредел, гнусный заказной наезд. И я тут как тут - действительно что-то говорю по поводу сноса "Военторга". Значит, эти, так сказать, независимые журналюги, пытаясь за два часа соорудить компромат на мэра, нашли мое интервью пятилетней давности и пустили его на свои грязные нужды.

Не скрою, что особой любви к нашему мэру я не испытываю, более того - были случаи, когда я открыто критиковал его и за сносы, и за Генплан, и за многое другое. Но я никогда не участвовал и не буду участвовать в коллективной, тем более заказной травле кого бы то ни было. Я не подписываю коллективных доносов и не кричу вместе с толпой "распни его". Поэтому сегодня я испытываю мучительный стыд за то, что невольно влип в эту грязь. И еще испытываю презрение к телевизионным бультерьерам, по хозяйской команде бросающимся рвать в клочья того, кому еще вчера лизали ноги.
Да и хозяева не лучше.

Тем более горько, что в эту вонючую жижу оказались замешаны и покойный директор Музея архитектуры Давид Саркисян, и выдающийся историк архитектуры Алексей Комеч, чьи интервью так же бессовестно вырваны из контекста. Они уже не могут за себя постоять. Но уверен, что и им не понравилось бы, как их "использовали". Они были порядочными людьми.

Едва ли не первым пороком нынешней российской жизни числят коррупцию. Ее клеймят и несистемная оппозиция, и верховоды вертикали, то и дело твердящие, что ведут с ней борьбу, бесплодие которой выглядит их личной коррумпированностью. Коррупция бывает повсюду, но ее содержание не всюду тождественно. Обычно так именуют продажность государственных должностных лиц, дозволяющих за соответствующую мзду нарушить закон. Не то что в России такого нет. Бывает нередко. Но по преимуществу коррупция в России – нечто другое.

Это другое завел не Путин, не Сталин, даже не Петр Великий и не Иван Грозный. В средневековой Руси служилым назначенцам порой платили не землей и не деньгами, а правом брать дань с жителей. Дань, именовавшуюся «выход», взимала еще Орда, и назначенцы князей тоже порой звали ее «выход», но чаще «кормление». Слова «коррупция» еще не было, но поборы кормленцев бывали непомерны. Централизация страны обратила частные дани в налог, уже не Орде, а царю, и верные слуги стали кормиться из царских рук. Потом капитализм открыл путь к частному обогащению не поборами, не царскими дарами, не угнетением крепостных, а развитием производства.

Октябрь 1917-го широкошумно восстал против частного обогащения. Его упразднение волюнтаристским ленинским марксизмом подпирали искренние порывы чистых душ, пленившихся этой принудительной утопией. Губанов из фильма Райзмана «Коммунист», не щадивший себя для общего блага, еще не знал, что не щадит себя для общего блага не всех земляков, но, как обнаружилось, лишь партийной номенклатуры. Строительство социализма не совмещалось с обогащением крестьян при нэпе, и, совершив великое их ограбление - коллективизацию, коммунистичеcкая партия монопольно завладела государственным имуществом. При политической власти, взятой еще в Октябре, она стала хоть коллективным, но единоличным хозяином государства, как княжеский род на заре российской государственности.

Тысячу лет спустя, в научно-технический век, чтобы из борцов за землю крестьянам и фабрики рабочим выросли знающие свой интерес совокупные номенклатурные владельцы абсолютистского государства, понадобился великий террор. Истребляли не только крестьян, но и простодушных Губановых, и множество тех, чьи мнения не отвечали необходимости удержать власть коммунистов над народом. Коммунисты, владетельная партия со своим передовым отрядом НКВД-КГБ, вела людей к катастрофе - к поражению 1941-1942 годов, которое вряд ли бы пережили без американской помощи. А после победы за сорок лет разорили страну гонкой вооружений.

Тут номенклатуре пришлось повертеться. Она вновь раскололась, но не рискнула стрелять во вчерашних товарищей. ГКЧП и компартия Зюганова отстаивали былую государственную кормушку. А Ельцин с Чубайсом и прочими, помня недавнее разорение хозяйства, старались придать ему больше гибкости и дать номенклатуре больше индивидуальных возможностей. Быть гибкими поручили искусственно созданным «олигархам», сознававшим свою круговую зависимость от власти и послушным. Лишь Ходорковский возомнил себя впрямь капиталистом, за что и платится. А номенклатуре облегчили регламент поведения.

Реформы придали строю, именуемому постсоветским, некоторое отличие от советского. Прежде было запрещено все кроме четко разрешенного сверху. Чиновник тоже функционировал в жестких рамках указаний, вполне бесчеловечных, но не поощрявших инициативное своеволие. А ныне, наряду с «олигархом», и бюрократ обрел известную свободу. Ею он в основном и кормится, конвертируя должность в доход. Перемены 1991 года потому и не стали революцией, что не только не смели прежний правящий класс, как революции свойственно, а еще и улучшили его положение. Для рядовых граждан оно не стало сильно лучше, но улучшить его стало легче, дав бюрократу резон к благосклонности В Америке взятку дают, чтобы закон обойти, а в России - зачастую чтобы соблюсти. Наш бюрократ следует закону при откате.

Это, конечно, поведение неправовое. Но у нас размыто различие между законом как нормативным актом и правом как нормативной системой отношений граждан друг с другом и с государственными институтами, установленной прежними законами начиная с Конституции. У нас ценят «диктатуру закона», понимая закон как декрет революционной диктатуры, обращенный к бесправным гражданам. А право начинается там, где любой закон заведомо ограничен прежними, которые издающие его неправомочны сами менять, начиная с прав граждан и норм юридического процесса. Декретная «диктатура закона» пренебрегает и тем, и другим. Граждане видят, что с ними обходятся неправильно, но понимают, что противиться себе дороже, и вынуждены уступать неправовым претензиям власти. Ее антиправовая природа ныне наглядней всего в постоянных подменах требования уведомлять требованием регистрировать, то есть практически просить разрешения на уже дозволенное Конституцией и законами.

Уверяют, что Конституция, то есть Основной закон, - это лишь литературный опус, сборник аксиом, уточняемых в частных законах и подзаконных актах, - иначе, дескать, этот основной закон недееспособен. Дают псевдопарламенту перетолковывать аксиомы и закрывают глаза на бездействие Конституционного суда, обязанного их защищать и от парламента, и от президента, и от премьера, и от мента. Особую злобу вызывают «непосредственно действующие», то есть не требующие толкования свободы и права. Для «диктатуры закона» их нет. А Конституция США, давая Конгрессу много прав, не раз указывает, на что у него права нет. Лишь в некоторых поправках оговорено, что «Конгресс имеет право исполнять настоящую статью принятием соответствующего законодательства». По преимуществу Конституция действует там непосредственно, как процессуальный кодекс жизни.

А у нас все еще нет права. Точнее, оно есть на бумаге, но на практике не признается властью, потому и нет реальной общественной жизни. Невозможно заниматься политикой, если предуказано число членов партии, распределение их по субъектам федерации и численность в каждом, если власть ждет не уведомления о создании партии или газеты, а опять же прошения о регистрации, которое может удовлетворить, а может и не удовлетворить. При изобилии конституционных свобод наша власть вольна в любой миг пресечь любую.

То же и в быту. Прописку отменили, но ввели регистрацию: в паспорт, как и прежде, ставят штамп - могут поставить, могут не поставить. То же и в любой негосударственной деятельности, даже не политической, включая производство. Уведомить власть об открытии ремонтной мастерской или адвокатской конторы недостаточно. Тоже нужна регистрация. И вершащий ее чиновник может при откате зарегистрировать, а без него не зарегистрировать, помехи сыщутся, и тем чиновники кормятся. Регистрацию затем и заводят, чтобы создать почву коррупционному кормлению. Это не тайна.

При Сталине номенклатуру кормила общегосударственная кормушка. А индивидуально порой сверх прочего выдавали запечатанные конверты с деньгами. Конверты потом вроде отменили, но общий котел уцелел. Теперь приходится больше стараться самим, но и выгод больше. Ныне в стране есть две партии кормления с фракциями «бабла» и «крови» в каждой. Правит партия инициативных номенклатурных кормленцев - единоросы. А оппозицией выступают сторонники былой общеноменклатурной кормушки - коммунисты. Партиям не номенклатурным места в жизни нет: им нужна опора на рядовых граждан, а говорить с ними по телевизору, даже просто собираться, можно лишь с согласия номенклатуры.

Власть внушает, что борется с коррупцией. Но ее гипнозу поддаются лишь Обама, Саркози, Берлускони и другие господа с расчетом на Россию, дальновидным или не слишком. А и они могли бы углядеть бюрократические препоны, возведенные у нас меж законопослушным гражданином и его законными правами, толкающие его кланяться бюрократу и формирующие экономическую, социальную и политическую жизнь в угоду незаконной власти.

За коррупцию Путину и его компании достается. Но если даже все о них сказанное правда, они лишь плоть от плоти класса номенклатуры, миллиона подобных, кормящихся от богатств отечества. Культ личности Сталина затвердили не так хвалой при жизни, как свалив на него одного вину в бесчеловечности и лжи социализма, не смея обличить сам порядок, заведенный под знаменем утопии. Ныне крепят культ личности Путина, твердя, что зло в его личной злобе, а Медведев или Матвиенко добрей. А Путин правит в угоду классу, насильно взявшему власть над всей полнотой жизни. Насаждая утопию, номенклатура быстро сознавала реальность и свой начальственный интерес, обозначавшийся и в 1929-м, и в 1937-м, и в 1953-м, и в 1956-м, и при вводе войск в Прагу в 1968-м, и в 1985-м, и в 1991-м, и при вводе войск в Грозный в 1994-м, и в назначении Путина, и в переодевании его Медведевым.

Сила солому ломит, и нелепо сетовать, что битый народ (за битого двух небитых дают) не бунтует, пока нет надежды победить, а отчаяние еще не безысходно. Негоже тут искать любовь к диктатуре. Чтобы ее удержать, репрессировали едва ли не каждого десятого в немалой стране. Такая была любовь.

Унять кормленцев может лишь очередная катастрофа, по природе их власти - неизбежная. Но неизвестно, вызовет ли падение уровня жизни мятежи и пойдет ли эта власть на всамделишные, а не чубайсовские либеральные реформы. А нравоучениями коррупцию не одолеть. Чиновники берут потому, что такую им наладили форму кормления. Прежняя, общеноменклатурная кормушка была не нравственней и не дешевле, но ее ловчей утаивали. Дело не за тем, чтобы менять одну на другую, как в 1991-м. Номенклатура, и былая, и названная ныне элитой, кормится властью, и доверять ей всю власть нельзя. Но тоталитарный строй не терпит социальных компромиссов. Общественный договор "отдайте свободу, дадим колбасу" не работает: не всем хватает колбасы. И номенклатура чинит насилие, воспетое университетами марксизма-ленинизма и школами КГБ. А где не бьют дубиной по башке, нет нужды благодарить бюрократа наперед.

Уже с января 1994 года, после принятия ельцинской конституции, к появлению на свет которой автор имел некоторое отношение, мне было смешно слышать про ее «гиперпрезидентский характер». Было очевидно, что если парламентское большинство решится на роспуск Думы, то по итогам следующих – внеочередных – выборов получит свое правительство. В апреле 1998-го и в мае 1999го не решились. В сентябре 1998-го – уперлись, и к власти пришла левоцентристская коалиция Примакова. Совсем комично слышать про гиперпрезидентскую республику после мая 2008 года. С началом правления блогера Димы у нас вполне нормальная парламентско-президентская республика: источником власти является конституционное большинство партии власти во всех органах представительной власти (извините за тавтологию); это большинство сформировало правительство во главе с «национальным лидером» и выдвигает кандидатуры глав исполнительной власти регионов, назначает мэров. Если это не парламентская республика, не торжество партократии, то что тогда парламентаризм? Просто великой и могучей партии единорогов всегда везет на выборах, а вот ее соперникам не везет - у них и подписи фальшивые, и паспорта недействительные, и газеты экстремистские… Ну, ничего, не везет в картах, везет в любви.

Поскольку ни одна современная реальная политическая сила в России не выступает за переход к чисто парламентской модели, то под проклятием для страны блогер Дима, всего пороху которого хватило лишь на комическую перебранку* с мудрым пасечником, очевидно, имел в виду исключительно существующую тандемократию.

В современной России это самый жесткий выпад в отношении премьера и руководимой им партии со времен войны Лужкова с администрацией Ельцина в 1999 году.

Повторюсь: ни одна реальная оппозиционная политическая сила не предлагает конституционной реформы, отменяющей всенародные выборы президента (именно выборы президента парламентом или иной выборной ассамблеей и отличают парламентскую модель). Более того, требование оппозиции вернуть прямые выборы губернаторов и мэров в случае его реализации еще больше усилит президентский компонент исполнительной власти – не бывает президента от парламента при всенародно избираемых губернаторах.

О плавном переходе к нынешней форме двойной власти, видимо, мечтал 8 лет назад Ходорковский, когда предлагал Путину создать нормальную партию консервативно-либеральных модернизаторов (Горбачев также мечтал в 1987 году о партии перестройщиков) и, опираясь на нее, править далее в качестве премьера. Весной 2003 года Станислав Белковский счел эти прожекты попыткой «олигархического переворота» и раструбил об этой угрозе по всему свету. Предупрежденные бдительным политологом органы немедленно приняли надлежащие меры.

Но вернемся к мрачным пророчествам блогера Димы. Киргизию губит не парламентская модель, поскольку оба свергнутых автократа – Акаев и Бакиев - правили как раз как «сильные» президенты. Зато его выпад по адресу нового киргизского революционного руководства лишний раз подтверждает подозрения, что Россия отказалась направить свой батальон (и помешала США выступить совместно) для прекращения погромов в Оше именно из-за раздражения от планов социал-демократки Отунбаевой ввести в Киргизии парламентскую систему.

О том, какая будет модель власти в послепутинской России сказать невозможно. Некоторые мои размышления на этот счет здесь.

Если власть изменится в хорошем смысле слова, то во главе массового освободительного движения, очевидно, будет стоять харизматический лидер, которого потом народ захочет видеть плебисцитарно избранным президентом (как это было с Ельциным в 1991-м или с Валенсой в 1990-м). Партиям и депутатам народ не доверяет, и мандат от всенародного волеизъявления будет для него куда внушительней, чем от парламентского большинства.

Но тут многое решает случай. Если во главе Пятой русской революции окажется целая плеяда вождей, как это уже было в России во время Четвертой в 1989-90 годах (Сахаров, Ельцин, Попов, Афанасьев, Гдлян, Пономарев), то они могут распределить между собой власть так, что парламентская модель окажется удобнее для создания коллективного руководства.

Если бы Сахаров прожил еще год, у нас скорее всего была бы парламентская система по германскому, британскому или израильскому образцу: полновластный премьер и глава государства как уважаемый политический арбитр. Почитаемого академика сделали бы в мае 1990 года избранным парламентом (Съездом) президентом России, а главой кабинета, естественно, крепкого хозяйственника и митингового героя Ельцина. При таком раскладе правительства России никогда бы не считались «техническими», зато выработалась бы традиция избирать президентом пожилого духовного лидера. Такая система организации власти потребовала бы от главы кабинета иметь свою мощную партию, а не изображать из себя надпартийное божество, получающее свою «корону» от соборной нации, а не из рук мелких склочных партиек. В этом случае и судьба движения «Демократическая Россия» была бы иной – ее не уничтожали бы как ставшую опасной «лестницу к небу», а заботливо превращали бы в партию власти.

* Их заочная дискуссия на Ярославльском форуме удивительно напоминает обмен колкостями между светскими дамочками на приеме, когда верные подружки и расторопные репортеры радостно пересказывают ядовитые выпады.

А что касается пакта Молотова-Риббентропа, то это абсолютно обычный, я бы сказал, рутинный пакт, которых были тысячи в европейской истории. Вообще вся европейская история - это пакты Молотова-Риббентропа. Он был подл, несправедлив, в какой-то мере не только навязан Польше, но навязан России, СССР обстоятельствами. Я готов признать его подлость, необъективность и несправедливость кроме одного маленького "но" - я не готов за него извиняться. Либо мы все извиняемся друг перед другом за то, что мы натворили друг другу в течение хотя бы одного XX века. А если извиняться за пакт Молотова-Риббентропа – простите, наши отцы и деды - победители... Соответственно, мы имеем хотя бы моральное право не извиняться, ни перед кем не извиняться. Я даже не разделяю мнение тех наших политиков, которые полуизвиняются за пакт Молотова-Риббентропа... Мюнхенский сговор был почище во всех отношениях. Повторяю - просто потому, что мы победили, нам не надо извиняться.

Ссылка

Ярослав Никитенко тяжело заболел в холодной камере, у него высокая температура. Ему вызывали скорую помощь, но из милиции не отпускают. 13 сентября, в понедельник, в 10.00, состоится суд над активистом по адресу: г. Химки, ул. Спартаковская, д. 3. Просим общественность и СМИ прийти и поддержать нашего товарища!

 
Ярослав в камере, 12 сентября

Ярослава задержали в субботу, 11 сентября, в г. Химки на санкционированном пикете в защиту леса, по команде замглавы химкинской администрации Е. Питеримова. Ярослав пытался развернуть плакат «Мы все живем в Химкинском лесу», на что имел полное право, поскольку плакат отвечал теме пикета. Четверо милиционеров грубо скрутили его и отвезли во 2-е отделение милиции, где он сейчас находится (ул. Кудрявцева, д. 4, тел. +7 495 573 37 47). Тяжело простуженного, его держат в холодной камере, где он даже не может спать.

Мы возмущены репрессиями и тем, как администрация г. Химки пытается заблокировать доступ химчан к объективной информации об альтернативных вариантах строительства трассы Москва – Санкт-Петербург, в обход леса (на пикете раздавались информматериалы на эту тему).


Подробности на www.ecmo.ru.