Об идиотизме поведения властей в деле Pussy Riot не высказался только ленивый. Мне же представляется, что у них был вполне рациональный расчет: навязать оппозиции жесткую защиту панк-группы и тем столкнуть ее с традиционалистски настроенной частью общества. Для мобилизации именно этой его части между выборами Кремль наспех сколотил весьма разношерстную «поклонную коалицию», вожди которой апеллировали к социальным слоям, скажем так, «ниже среднего». В этих слоях традиционалистские представления действительно широко распространены. И кроме них никакой массовой базы у режима просто нет.

Вожди Поклонной заявили о себе как о «третьей силе», у которой есть собственные претензии и требования к существующей власти. Правда, внятно обозначить эти претензии и требования они так и не смогли. Все ограничилось не слишком настойчивыми попытками Максима Шевченко поставить вопрос об освобождении политзаключенных. Однако на Поклонной эта тема «не пошла».

Между тем разговоры о «третьей силе» не были чистой демагогией. Поддержка режима со стороны традиционалистов далеко не безусловна. Евгений Ихлов не раз высказывал предположение, что при известных обстоятельствах они готовы будут даже открыть «второй фронт» в тылу путинистов. И дело не только в том, что, как пишет Ихлов, для «настоящих» традиционалистов традиционализм режима «не настоящий», фальшивый, сам же режим «прозападный» и «либеральный». Существует огромная разница между традиционализмом низов с их представлениями о социальной справедливости и общинной демократии и самодержавно-великодержавной идеологией эксплуатирующей этот традиционализм части путинской элиты.

Евгений Ихлов, как и большая часть либеральной общественности, склонен преувеличивать противоречия между сторонниками «авторитарной модернизации» и «особого русского пути» в путинской элите. Это преувеличение подпитывает сохраняющиеся в либеральной среде надежды на «раскол элит». К такому же преувеличению склонны и многие причисляющие себя к «третьей силе» традиционалисты, смертельно боящиеся закулисного сговора «прозападной» части элиты с либеральной оппозицией. Между тем обе части элиты прекрасно между собой ладят и успешно стравливают «европеизированный креативный средний класс» с традиционалистскими низами.

Не такие уж в Кремле сидят идиоты, чтобы не понимать, что обострение социальных противоречий неизбежно будет толкать традиционалистские низы в оппозицию. И что любая смычка между Поклонной и Болотной будет означать немедленный и полный крах авторитарно-олигархического режима, от которого «кремлевских» не спасут никакие ОМОНы. Вот чтобы упредить эту опасность, Кремль и использовал дело Pussy.

В либеральной оппозиции опасность кремлевских провокаций вполне осознавалась. Не случайно ее солидные, респектабельные лидеры подключились к кампании в защиту панк-группы далеко не сразу и явно вынужденно. Когда стало совсем уж неприлично отмалчиваться. Когда уклонение от участия в этой кампании стало прямым пособничеством поднимающейся волне самого темного средневекового мракобесия, изуверству и вопиющему полицейско-судебному беззаконию.

Однако похоже, что в своей ставке на «жесткую игру» Кремль просчитался. Когда в кампанию протестов стали втягиваться люди более чем умеренные и осторожные, консолидации лагеря охранителей не произошло. Напротив, в нем образовалась трещина. Безобразная расправа, надругательство над законом и здравым смыслом шокировали вменяемых традиционалистов. И страстное обличение самодержавной системы, с которым выступил один из трех столпов «поклонной коалиции» Максим Шевченко, – событие знаковое. Это первая серьезная попытка самостоятельного выступления той самой «третьей силы», претендующей на представительство интересов «плебейского традиционализма». Это первая ее попытка размежеваться с «первой силой» (самодержавной «держимордией»), от которой, как оказалось, исходит не меньшая угроза «традиционным ценностям», чем от силы «второй» (прозападных «либеральных извращенцев»).

Что ж, посмотрим, насколько эта сила действительно третья и будет ли «второй фронт» действительно открыт. В любом случае традиционалисты и «русские европейцы» обречены на сосуществование в одной стране. Никто не питает иллюзий, что Максим Шевченко вдруг полюбит «проклятый западный либерализм». Однако посыл его последних текстов – не должно быть тюрьмы за убеждения – достаточное условие для того, чтобы сосуществование было возможно. Но надо осознать: судьба путинщины напрямую будет зависеть от того, научатся ли вторая и третья силы выяснять отношения между собой без посредства силы первой с ее жуликами из избиркомов, продажными судьями, озверевшими ментами и зажравшимися попами.

Сейчас к этому не готовы обе силы. Либералы, долгие годы запугивавшие себя тем, что на свободных выборах победят страшные коммунисты, теперь заменят «коммуняк» на «православных фундаменталистов» и будут петь ту же песню: пусть уж лучше Путин. Традиционалисты, со своей стороны, убеждены, что в случае падения режима либералы их непременно перехитрят и обманут, перехватят и узурпируют власть. Можно ли это преодолеть? Это покажет время. Но путь к такому преодолению есть. Это уход от противостояния цивилизационных моделей, о котором пишет Евгений Ихлов. Это замена межцивилизационного конфликта принципом «класс на класс». Точнее, все продуктивные, создающие, прибавляющие и умножающие реальные ценности слои против паразитической правящей элиты, умеющей только отнимать и делить.

А интересно, что бы было, если бы парижские санкюлоты напрямую договорились с вандейскими крестьянами против аристократов и плутократов?

Социолог Элла Панеях показала причины, заставившие выступить в защиту группы Pussy Riot многих людей, относящихся к их акции равнодушно либо даже отрицательно. Дело в том, что процесс высветил касающиеся каждого свойства российского государства, в первую очередь правоохранительной его части. Это сервильность суда, готового решать не по закону, а по заказу (или по своему представлению о невысказанном заказе) в любом «особом» случае и просто занимающего карательную позицию, чтобы не подводить сторону обвинения, в любом рядовом деле и в любом случае наглухо игнорирующего сторону защиты. Абсолютное «чего изволите» в вопросе заключения под стражу. Превращение этой процессуально-обеспечительной по юридической сути меры в репрессию часто страшнее самого приговора, в орудие нанесения жестокого вреда здоровью, если не убийства, как в деле Магнитского. Следствие, прячущееся за издевательскими экспертизами. Государственное обвинение, развращенное своим привилегированным положением в суде до такой степени, что даже в публичном громком деле не считает нужным представить минимально корректное обвинительное заключение.

Именно эти проблемы заставили «вписаться» в противостояние по-настоящему массовые группы людей, которые могли бы позволить себе не занимать никакой особой позиции по другим вопросам, затронутым акцией Pussy Riot. На стороне обвинения остались только те, для кого все это не имеет значения. Для кого первично, чтобы «кощунницы» пострадали, а как - по закону или нет, в результате разбирательства или по его ходу, - глубоко безразлично, - пишет Элла Панеях. По ее мнению, линия раскола прошла между сторонниками правового государства и теми, кого устроил бы репрессивный патерналистский режим, решающий все вопросы при помощи произвольной манипуляции законом.

Все это так, но, с моей точки зрения, из виду упущен один очень важный момент. В деле Pussy Riot государство не просто произвольно манипулирует законом или даже игнорирует его. Оно на наших глазах творит новую законность. Вернее, возвращают хорошо забытую старую.

Как там сказано в обвинительном заключении? Нанесли урон священным ценностям христианского служения? Посягнули на сакраментальность церковного таинства? Кощунственным образом унизили вековые устои Русской Православной Церкви? Значит, устои, говорите? Так вот, ведущие это дело следователи, прокуроры и судьи не просто нарушили закон, вынося заведомо противоправные решения. Вместе с вдохновляющими их клерикальными мракобесами из РПЦ МП они совершили гораздо более тяжкое преступление. Они посягнули на устои нашей цивилизации, базовой ценностью которой является светское, правовое государство.

Поясню свою мысль на примере. Давайте допустим, что Pussy Riot провели свою эпатажную протестную акцию в театре. Сбили артистов с текста, помешали зрителям смотреть спектакль, за который, между прочим, деньги плочены... Одним словом, нанесли ущерб и нарушили права. Кто бы как ни относился к содержанию акции, а нарушение общественного порядка налицо и влечет за собой административную ответственность. Так вот, в светском правовом государстве для закона не существует разницы между срывом спектакля в театре и срывом молитвы в церкви. Точно так же, как не существует для него понятий «сакральность» и «богохульство». В светском правовом государстве закон защищает чувства молящихся в церкви в той же мере, в какой он защищает чувства зрителей в театре. И не более того. И никакими отдельными юридическими нормами государство устои веры и церкви не поддерживает.

Наши же православные фундаменталисты как раз и претендуют на то, чтобы чувства молящихся в церкви государство защищало особым законом, отличным от того, которым оно защищает чувства зрителей в театре. Чтобы в правовых нормах была зафиксирована некая «мистическая составляющая» чувств верующих. А это и есть подрыв принципов светского государства, от которого церковь отделена и никаким особым статусом не пользуется. То есть – покушение на устои цивилизации. Преступление особой тяжести и максимальной степени общественной опасности. Устои, как-никак.

Церковные мракобесы и не скрывают, что выступают против основ современной светской цивилизации, что отрицают принцип отделения церкви от государства, что претендуют на право определять обязательные для всех нормы. Об этом давно, постоянно и совершенно открыто говорит, например идеолог доминирующей в нынешней верхушке РПЦ МП группировки Всеволод Чаплин. А фактически поддержавшие притязания этой группировки следователь, прокурор и судья являются соучастниками ее преступной деятельности, да еще и использующими при этом свое служебное положение.

Мне могут возразить, что действующее законы не предполагают уголовной ответственности за «посягательство на устои цивилизации». Что само понятие «устоев», как и понятие «цивилизации», юридически весьма неопределенно и позволяет трактовать его достаточно произвольно. Согласен. Судить за это церковников в общем порядке и по общей процедуре невозможно. Они, в отличие от следователей, прокуроров и судей, формально законов не нарушают. Однако известны и чрезвычайные механизмы, действующие во времена социально-политических потрясений. В годы Великой французской и большевистской революций охраной нового порядка занимались революционные трибуналы, судившие никак не по формальным законам. Так что защита устоев - штука обоюдоострая.

Г-н Чаплин предпринял собственное расследование на предмет того, кто же на самом деле распял Христа. В кругах, почитающих г-на Чаплина за выразителя собственных взглядов, всегда принято было считать, что Христа распяли жЫды. Но г-н Чаплин демонстрирует способность отойти от некоторых традиционных стереотипов и приходит к прямо-таки сенсационному выводу: Христа распяла тогдашняя либеральная интеллигенция.

В этом не оставляет никакого сомнения данное г-ном Чаплиным описание фарисеев, которые, по его мнению, и обеспечили римским оккупантам и местным жуликам и ворам необходимые формальные основания для расправы. Они любили приспосабливать религиозные нормы к «современной жизни». Любили молиться не в синагогах, а по домам, предвосхищая «приватную религиозность», модную в определенных кругах XXI века. Отделяли себя от непросвещенных обывателей, от заевшегося священства, от тех, кто сотрудничал с ненавистной оккупационной властью. Призывали к отделению религиозной власти от светской – у второй же, дескать, «руки в крови». Выступали против смертной казни и за разумный республиканский конституционный порядок.

Не преминул г-н Чаплин лягнуть даже «приспособленческое богословие, рожденное в диаспоре, в условиях доминанты секуляризма». Означает это ровно одно: сторонники светской республиканской конституционной модели государства для нынешней верхушки РПЦ МП являются врагами. Спешу заверить г-на Чаплина: она может рассчитывать на полную взаимность. Нынешняя верхушка РПЦ МП, прямо отрицающая, что в России церковь может быть отделена от государства, для сторонников светской республиканской конституционной модели является политическим противником. То есть врагом.

Речь, разумеется, не идет о том, должна ли церковь быть вовлечена в общественно-политические проблемы. Речь идет о направленности этой вовлеченности. Кто-нибудь может поверить, что верхушке РПЦ МП ничего не известно о массовых фальсификациях на последних думских и президентских выборах? Кажется, церковь всегда учила, что необходимо повиноваться действующим законам. Конечно, при той лихорадочности, с которой наши смешные депутаты принимают всевозможные репрессивные поправки, мудрено уследить за их законотворческими новациями. Но, насколько я помню, поправка, объявляющая выборные фальсификации законным механизмом поддержания безопасности государства, пока еще не принята. Почему же церковь не осуждает неповиновение законам со стороны представителей власти?

Молчание церкви по таким вопросам – это тоже форма вовлеченности. Избирательной вовлеченности на стороне вполне определенной политической группировки. Еще в христианской культурной традиции это определяется исключительно ярким и емким образом «умыть руки». Я это к тому, что именно такие, как г-н Чаплин со товарищи, казнили иудейского нонконформиста. При поддержке агрессивной толпы, орущей «распни его». Или публично высеки. Или заставь сделать то же самое в мечети. А заявления о том, что церковь не будет вмешиваться в ход «дела Pussy Riot» (со стороны приверженцев выведения правовых норм из постановлений средневековых церковных соборов), являются классическим образчиком «фарисейства» в смысле лживости, лицемерия, подленького лукавства.

За молчанием верхушки церкви по поводу нарушения властями собственных законов стоит не аполитичность, а приверженность вполне определенной политической концепции. Повиноваться законам обязаны лишь подданные. Власть повиноваться законам не обязана, потому что она и есть закон. Закон есть то, что делает в данный момент власть. И ни перед кем на земле отчитываться она не должна. Подданные не должны противиться власти, даже если им кажется, что от нее исходит зло.

На самом деле современные мракобесы от православия давно подменили понятие «непротивление злу» понятием «непротивления злому». Потому что «злой» – это свой, природный. Недаром у известных «православных активистов» подобная «покорность воле Божией» так органично сочетается с готовностью дать в ухо непротивленцу-оппоненту.

Я принципиальный противник физических расправ с политическими и идеологическими противниками. Для меня единственный допустимый способ борьбы с ними – это добиваться их морально-политической изоляции. Пытаться внушить максимально широкому кругу людей те же чувства, которые испытываю к своему противнику я. Поэтому считаю своим долгом поставить в известность соответствующие органы: данный текст написан с целью разжигания политической и идеологической вражды к социальной группе «верхушка РПЦ МП». Там еще про «ненависть» в их антиэкстремистских статьях написано. Нет, мне достаточно «вражды». Столь патетического чувства, как ненависть, этот мой противник просто недостоин.

Статья Кирилла Великанова «Что нам делать с этими левыми» мне созвучна. Есть лишь одно возражение. Идея предложить левым подписать некую декларацию осуждения Ленина, Сталина и большевизма вообще не представляется мне продуктивной.

Это что-то вроде того, как если бы вы при заключении политического союза добивались от партнеров гарантий, что они вас не съедят, в виде декларации, осуждающей политику Петра I или Ивана Грозного. Не вопрос об оценке наиболее драматических периодов нашей истории решается сегодня на улицах Москвы и других городов России. И не единомыслие в таких оценках является гарантией от взаимного поедания.

Публичное осуждение сталинизма далеко не всегда гарантирует приверженность демократическим нормам. За примерами из «антикоммунистического лагеря» далеко ходить не надо. Или в этом лагере нет людей, оправдывающих любой авторитаризм и любые репрессии под знаменем «спасения от коммунизма»? И почему бы не потребовать от правых либералов в качестве обязательного предварительного условия какого-либо взаимодействия публичного осуждения куда более близкого к нам по времени Пиночета? На том основании, что некоторые из них до сих пор почтительно называют его «дедушкой».

Кстати, какой-то особенной моды на Сталина среди российских коммунистических левых в начале 90-х не было. Она пережила бурный ренессанс после 93-го года и была в значительной степени реакцией на лицемерие и двойные стандарты тогдашних официозных «десталинизаторов». Реакцией на попрание права и парламентаризма (или хотя бы на оправдание попрания права и парламентаризма) теми, кто больше всех бил себя в грудь про право и парламентаризм. Для многих «красный фараон» превратился в эпатажную, нонконформистскую фигуру, в вызов общественному вкусу истеблишмента.

Почитание кумиров – материя тонкая и, можно сказать, интимная. Людям свойственно не замечать преступления объектов своей симпатии или хотя бы искать им оправдания. Такова человеческая психология. В требованиях отречений и покаяний есть что-то очень нехорошее. Какое-то неудовлетворенное стремление к насилию над личностью, к ее подавлению и унижению. Ценность покаяния как раз в том, что разрыв с прошлым происходит по свободному внутреннему побуждению, что человек приходит к нему сам, а не под давлением внешней силы.

Обсуждать с оппонентами прошлое можно и нужно. А вот ставить достижение единомыслия в его оценках условием сегодняшнего практического политического взаимодействия не стоит. Для практического взаимодействия важнее способность уважать иное мнение. А для выстраивания политических альянсов важны не оценки прошлого, а перспективы на будущее. Вот их-то и следует оценивать и учитывать.

Стремятся ли современные радикальные коммунисты к воссозданию сталинской системы, чем нас постоянно пугают Новодворская и ее единомышленники? Сталинская система в экономическом базисе имеет полное огосударствление средств производства и директивное планирование как универсальный метод экономического управления. Частное предпринимательство и рыночная конкуренция исключаются. Именно это потом стали называть командно-административной или административно-распределительной системой.

Политическая надстройка «сталинизма» - это монополия правящей партии на власть и идеологию. Какое-либо легальное оппонирование ей также исключается. В таком виде эта система сложилась к началу 30-х годов и просуществовала с очень незначительными модификациями вплоть до перестройки. Хрущевско-брежневский «социализм» - это по сути «сталинизм с человеческим лицом», сталинизм без массовых политических репрессий.

Что касается политической надстройки, то сегодня все сколько-нибудь заметные леворадикальные течения признают, что свободная борьба мнений не только должна сохраняться в переходный от капитализма к социализму период, но и является неотъемлемой чертой самого социализма. Так ли уж важно, что часть из них считает существование сталинской системы оправданным в «тех» конкретно-исторических условиях?

Кстати, страхов Новодворской, которой уже мерещатся комиссары в кожаных куртках, дежурящие у подъезда, чтобы не дать ей выйти на улицу протестовать против экономической политики левых, либерально-ориентированный средний класс отнюдь не разделяет. Он опасается другого. Не того, что ему не дадут протестовать против экономической политики, а самой этой экономической политики. Люди, так или иначе связывающие возможность самореализации с частным предпринимательством и рыночной конкуренцией, естественным образом боятся эту возможность потерять. И для заключения политического союза с левыми им нужны гарантии, что такая возможность у них сохранится.

Могут ли левые дать такую гарантию? Их сегодняшние идеологические схемы и программы предполагают не единовременное уничтожение частной собственности и рынка, а их постепенное естественное «преодоление» и «изживание» в течении «исторически длительного периода». Однако либералы считают, что расширение государственного регулирования и социальных программ, которого добиваются левые, ухудшит состояние экономики в целом.

Но больше всего они боятся пересмотра приватизации и волны национализаций. Один из самых глубоко укорененных стереотипов сознания российских либералов состоит в том, что при всех недостатках прошедшей приватизации «этого нельзя трогать». Только тронь – все «пойдет-поедет». Будет хаос и распад. А в хаосе и распаде комиссары в кожаных куртках сами от грязи заведутся.

Возможность хотя бы относительно прочного и жизнеспособного политического союза либералов с левыми в конечном счете упирается именно в этот вопрос. «Конкуренция проектов» может быть и в рамках союза, и она непременно будет. Но чтобы союз не был парализован взаимным недоверием, постоянными попытками обойти друг друга на повороте и кинуть, должно быть достигнуто согласие по некоторым базовым вещам.

Либералы должны быть уверены в том, что левые с точки зрения канонической марксистско-ленинской теории признают предстоящую революцию «буржуазно-демократической» и вопроса об избавлении от частной собственности и рынка не ставят. Но и сами они должны признать, что национализация на манер послевоенных Англии, Франции или Италии – вещь вполне допустимая и не выходящая за рамки «буржуазно-демократической революции». Что передел феодальной по своей природе собственности правящей олигархии тоже не выходит за рамки буржуазно-демократической революции и должен быть проведен. Во-первых, потому что у змеи должно быть вырвано жало. Олигархия, которая и породила авторитарно-коррупционную путинско-медведевскую систему, должна быть лишена экономической основы своего политического могущества. Во-вторых, потому что не будет социального мира, если не получит удовлетворения оскорбленное вселенским мошенничеством чувство справедливости значительной части нашего народа. И ради удовлетворения этого чувства целесообразно даже пожертвовать конъюнктурной экономической эффективностью. В стратегической перспективе целесообразно.

Политический диалог либералов с левыми будет содержательным, если он будет вестись не о «пределах допустимой самообороны» в ленинскую или сталинскую эпоху, а о пределах и формах вторжения в отношения собственности предстоящей буржуазно-демократической революции. И если либеральный средний класс не хочет, чтобы эта революция как-то сама собой сразу стала перерастать в «социалистическую» (как один раз произошло) он должен пойти на серьезные уступки левым в социально-экономической программе.

Хочу вмешаться в спор Павла Шехтмана с Сергеем Аксеновым. На самом деле правы оба. Самодержавно-бюрократическая система действительно стремится опереться на самые архаические, темные, косные слои и инстинкты, реставрировав холуйско-патерналистскую идеологию черной сотни. Власть действительно пытается выдать голос прислуживающих ей приказчиков вкупе с организованным проходимцами и полицией быдлом за глас «простого народа». Для этого власти надо хоть часть народа развратить, превратить в то самое агрессивно-патерналистское быдло.

Вот только некоторые медиафигуры, претендующие на роль выразителей взглядов «креативного класса», власти в этом активно помогают. Помогают противопоставлять «работяг, которым некогда умничать, потому что вкалывают» всяким «умникам, которые с жиру бесятся». Помогают тем, что действительно демонстрируют барское высокомерие к «работягам». В их представлении «работяги» по своей сути являются агрессивно-патерналистским быдлом, производящим никому не нужную неконкурентоспособную продукцию и находящимся на содержании государства. Не заинтересованным в том, чтобы продукция стала нужной и конкурентоспособной.

Не следует думать, что «работяга» не хочет зарабатывать на современном конкурентоспособном производстве, не зависящем от барско-государственных подачек. Что до него не доходит простая вещь: именно власть заинтересована в сохранении системы неконкурентоспособных дотационных градообразующих монопредприятий, с которых людям некуда деться, и потому их можно держать на крючке. Не надо считать людей идиотами, не имеющими чувства собственного достоинства.

Рабочих Уралвагонзавода власть выставила посмешищем перед всей страной и миром. Не надо думать, что они этого не понимают или простят ей это за «печеньки». Они – потенциальный резерв протестного движения. И режим падет лишь тогда, когда к протесту присоединятся такие вот «Уралвагонзаводы». А «креативному классу» следовало бы попридержать свое самомнение, переходящее в самодовольство, и вспомнить о старых добрых традицих русского народничества XIX века.

Столкновение 6 мая было неизбежно независимо от того, готовил ли его кто-то специально. Но неизбежным его сделали исключительно власти. И не по глупости. Все действия властей по отношению к протестующим с самого начала были сплошным издевательством над ними, постоянным их унижением. Целенаправленным. Так уголовники, тюремщики и армейские деды сламывают волю своих жертв к сопротивлению, стремятся заставить их пасть духом, покориться, смириться. В данном случае - смириться с тем, что их нагло обжулили и обворовали на выборах.

Был у властей и мотив страха. Разумеется, не того, что демонстранты возьмут штурмом Кремль. На это сил у нас нет. Пока нет. Но власти всерьез и не без оснований смертельно боятся того, что какая-либо из акций протеста перерастет в бессрочную. А вот бессрочный митинг действительно может стать точкой кристаллизации протестных настроений, которые сейчас все еще распылены и фрагментарны. И вот тогда может сработать эффект снежного кома.

Но чтобы не допустить перерастания вчерашнего митинга в бессрочный, властям было совершенно не нужно так измываться над его участниками и перед ним, и во время его проведения. Так что задача унижения была вполне самостоятельна. И если бы властям действительно удалось заставить людей вновь испытать липкое чувство, что их опять нагнули, что они ничего не могут, это несомненно способствовало бы дальнейшей деморализации протестного движения. Именно так властям удалось добиться падения численности протестных акций между выборами. Но тем самым власти просто не оставили протестному движению иного выбора, кроме как наконец отказаться подчиняться тюремному режиму и ходить по кругу руки за спину. Люди шли на митинг как на свой «последний и решительный». Может, и не все были внутренне готовы к силовому противостоянию, но процент таких был на порядок больше, чем на первых «болотных» митингах.

В результате оппозиция своей цели достигла, а власть нет. Общество продемонстрировало, что с воровской узурпацией власти оно не смирилось, а власти показали себя озверевшей сворой оккупантов и уголовников. Узурпатор въехал в Кремль весь в дерьме. И от этого дерьма он не сможет отмыться.

Протестное движение смогло преодолеть серьезный психологический барьер: не только ужас перед дубинками, но и то, что можно назвать «комплексом законопослушности». А еще – надежду на то, что всего удастся добиться по-хорошему, улыбками и шариками. Не получится. Будут еще и дубинки, и сломанные руки, и разбитые в кровь лица. И чтобы добиться успеха, с этой мыслью надо свыкнуться. Как и с мыслью о том, что общество имеет право на жесткий ответ. И вот тогда уже можно принимать на себя «социалистические обязательства». Для начала: шестилетку Путина – в два года! А дальше бороться за перевыполнение плана.

Нравится или не нравится мне панк-молебен, я говорить не буду. О вкусах не спорят. И я не принадлежу к тем "гуманистам", которые призывают девушек "простить". Любая контора вправе устанавливать на подведомственной ей территории какие-то правила, и нарушение этих правил может влечь за собой какую-то санкцию. Но это чисто административное правонарушение (вне зависимости от его моральной оценки). Уголовная статья о хулиганстве предполагает насильственные действия. Предъявление этой статьи девушкам - беззаконие и произвол со стороны государства. Заявления клерикалов, что они добиваются лишь осуждения, а в юридических тонкостях они не компетентны, - ложь, лицемерие и фарисейство. А фарисеев необходимо изгнать из храма.

То, что происходит, - политическая расправа в чистом виде. Девушки - политзаключенные, и я призываю всех выразить солидарность с ними независимо от отношения к их художественному стилю. А вот клерикалам-мракобесам, орущим "распни их" теперь не только в адрес девушек, но и в адрес журналистов, распространяющих информацию о панк-молебне, я призываю дать решительный отпор. Любыми имеющимися (ненасильственными) способами. В том числе и обидными.

В данном случае РПЦ выступает как одна из борющихся за власть политических группировок, и оценивать ее следует именно в этом контексте. Я ее оцениваю как группировку, представляющую большую опасность для общества. Долой фиолетовых! Долой инквизицию!

Сейчас самый интересный вопрос - пририсовали путину 5 или 10 процентов голосов. То есть реальны или тоже фальсифицированы данные экзит-полов ВЦИОМ и ФОМ. Конечно, в правовом государстве итоги выборов должны быть аннулированы в обоих случаях. Так же как подлежит отмене решение суда, принятое с процедурными нарушениями. Но в первом случае раскачать ситуацию будет намного сложнее.

Мое предположение: масштабные фальсификации понадобились режиму для проверки собственных мобилизационных способностей. Он убедился в организационном превосходстве над оппозицией. Поэтому реакция на акции протеста, скорее всего, не будет истерической. На несанкционированных митингах будет расширенный вариант Триумфальной и Гостинки. Сотни задержанных и десятки посаженных на 15 суток. Но ничего принципиально нового. Переворота не будет - ни фашистского, ни демократического. А дальше все будет зависеть от того, насколько оппозиция окажется способной к длительной и нудной кампании гражданского неповиновения. И использовать надо методику Стратегии-31. Путин - по любому узурпатор, въезжающий в Кремль на карусели.

Вскоре после манифеста семнадцатого октября задумана была большая демонстрация от Тверской заставы к Калужской. Это было начинание в духе пословицы «у семи нянек дитя без глазу». Несколько революционных организаций, причастных к затее, перегрызлись между собой и одна за другой от нее отступились, а когда узнали, что в назначенное утро люди все же вышли на улицу, наскоро послали к манифестантам своих представителей.
Борис Пастернак. "Доктор Живаго"

Перед митингам на Болотной Сергей Кургинян обращался с отчаянными воззваниями к лидерам КПРФ, чтобы они ни в коем случае не якшались с «оранжевыми» и не участвовали вместе с ними в массовых протестах. Те ему не вняли, и тогда 24 декабря, в день митинга на проспекте Сахарова, Кургинян провел свой контрмитинг против «оранжевой заразы» и происков Госдепа. Собралось несколько сот человек. Тогда даже многие поклонники Кургиняна были шокированы его позицией: ведь не Госдеп же переписывал протоколы участковых избирательных комиссий!

Сегодня в Москве в роли Кургиняна выступают Константин Боровой и Валерия Новодворская, пытающиеся увести людей с общего шествия на свой контрмитинг «без коммунистов и нацистов». Только для приличных либеральных белых господ. Свои Кургиняны-Новодворские-Боровые есть и в Петербурге.

После митингов 24 декабря образовалось два центра, намеренных быть организаторами шествия 4 февраля в Петербурге. В один из них – Гражданский комитет – кроме гражданских («неполитических») активистов входят представители политических организаций практически всех сегментов идеологического спектра: либеральных, коммунистических, левосоциалистических и националистических (наиболее заметные из них – РОД и «Национальные демократы»). В другом – Оргкомитете «Движения за честные выборы» – преобладают организации либеральной ориентации. Есть представители левых. Но главная отличительная черта Оргкомитета ДЗЧВ – учредившая его группа либералов с самого начала установила, что в «Движении за честные выборы» не могут состоять люди с националистическими взглядами. То есть на сем почтенном клубе с самого начала была вывешена табличка «Только для белых».

Пикантность ситуации в том, что многие либеральные и «красные» организации представлены сразу в обоих комитетах. Одни (как «Солидарность» и ПАРНАС) глубоко расколоты по вопросу о допустимости сотрудничества с националистами. Другие просто присматриваются, где больше драйва, а пока стараются обозначить свое присутствие везде.

Гражданский комитет с самого начала предложил Оргкомитету ДЗЧВ провести общее шествие 4 февраля и прислал делегацию. Несколько часов группа профессиональных борцов с ксенофобией из ДЗЧВ обсуждала персональные дела делегатов, всячески унижала и оскорбляла их. Я не мог отделаться от ощущения, что сейчас эти «приличные белые господа» начнут смотреть вторгшимся к ним «нигерам» зубы или измерять им форму черепа на предмет наличия в нем ксенофобии.

Однако, поскольку большинство членов Оргкомитета в конце концов высказалось за переговоры, отрядили свою группу переговорщиков. За несколько дней две переговорные группы согласовали проект соглашения об условиях проведения совместного шествия и митинга. Там было все – и запрет пропаганды ксенофобии, и регламентация использования партийно-идеологической символики участниками. Предполагалось, что во главе шествия пойдет колонна без партийных флагов, за ней – колонны участвующих в шествии организаций со своими флагами. На митинге партийная символика располагается только по периметру. Площадка перед сценой должна быть от нее свободна.

Проект соглашения был одобрен Гражданским комитетом. Однако в Оргкомитете ДЗЧВ своих переговорщиков встретили как предателей. «Приличные господа», считающие себя единственными хранителями принципов политического плюрализма и идеологической терпимости, заявили, что для них категорически неприемлемо участие в акции, над которой будет развеваться используемый многими националистическими организациями черно-желто-белый триколор. Хотя бы один. Хоть сзади, хоть по периметру.

Этот флаг, бывший одно время государственным флагом царской России, сегодня принято называть «имперским». Бело-сине-красный триколор тоже был государственным флагом царской России и является «имперским» в ничуть не меньшей степени. И если для одних сегодня он символизирует демократическую Россию, для других остается флагом власовцев и деникинцев, весьма преуспевших, кстати, на ниве еврейских погромов. Точно так же и используемый многими левыми организациями советский государственный флаг для одних символизирует ГУЛАГ, для других – борьбу с фашизмом или покорение космоса.

Либеральные «приличные господа», уже почти научившиеся, хотя и с трудом, терпеть советский флаг, сделали теперь предметом поистине ксенофобской ненависти черно-желто-белый триколор. Своим волевым решением они назначили его главным символом ксенофобии. Эмоции, как всегда, имеют и рациональную подоплеку. Часть либералов целенаправленно стремиться отсечь от протестного движения, не пустить в него, вытолкнуть из него людей с националистическими взглядами. Само гражданское протестное движение эти господа почему-то считают своей исключительной собственностью. Поэтому они претендуют на право решать, кого впускать в гражданское движение, а кого нет.

Но вернемся к нашим баранам. Поскольку предложение прекратить любые переговоры с Гражданским комитетом в Оргкомитете ДЗЧВ не прошло, «белые господа» добились решения, что непременным условием совместной акции является полный отказ участников от любых флагов, используемых какими бы то ни было организациями. За исключением флага «За честные выборы». Переговорщикам строго-настрого наказали ни на пядь не отклоняться от этого условия. Любители порассуждать о том, что «мир цветной» и что «совок обезличивал индивидуальность», предлагали всем раствориться в бесцветной серой массе без каких бы то ни было внешних признаков самоидентификации. Не составляя в Оргкомитете ДЗЧВ большинства, они постоянно шантажировали остальных «членов клуба» угрозой раскола в случае согласия на совместную акцию с националистами.

Между тем подошло время подачи заявки на шествие. Естественно, заявки были поданы две отдельные на одно и то же место. Казалось, поезд ушел. Никто не станет отказываться от уже поданной заявки. Тот, кому ее согласуют, автоматически становится «хозяином горы». Однако – вы будете смеяться – переговорщики опять нашли компромисс. Не отклоняясь от «категорического условия». Договорились считать «использованием флагов» лишь полотнища на древках. А вот накинуть полотнище на плечи каждый имеет право. Хоть завернуться в него, как мумия.

Переговорщики торопились. Следующий день был последним, когда группы заявителей еще могли добиваться от городской администрации единого маршрута шествия. Когда эти измученные бесконечными заседаниями и совещаниями люди прибыли в Смольный, у них просто уже не было никаких моральных сил отстаивать для шествия Невский проспект. Единственное, что удалось отбить, это точку сбора у БКЗ. Был согласован маршрут параллельно Невскому по менее «престижной» улице Жуковского.

Вечером того же дня заседали оба комитета. Гражданский комитет вновь одобрил теперь уже новое соглашение. В Оргкомитете ДЗЧВ, в котором ключевые решения принимаются двумя третями, до этих заветных двух третей не хватило двух голосов. Зато решили добавить дополнительные условия соглашения. Единое шествие, но две раздельные колонны. Первая – «демократическая», вторая – Гражданского комитета. И, возможно, две отдельные сцены на общем митинге. И, разумеется, продолжать переговоры. Даже после 4 февраля.

То, что творят московские полицейские и судебные власти в отношении координатора Левого фронта Сергея Удальцова, не может быть охарактеризовано иначе как циничное издевательство над правом и изощренная жестокость. Причем это становится тенденцией. Схожая ситуация возникла вокруг сотрудника петербургского «Мемориала» Филиппа Костенко, который также получил «автоматом» второй административный арест, так и не выйдя с первого.

Истории с Удальцовым и Костенко, безусловно, наиболее вопиющи, но отнюдь не случайны. Они являются закономерным проявлением работы отлаживавшейся много лет системы полицейского и судебного произвола в отношении гражданских активистов. Эта система ставит записанное в Конституции право граждан на публичное выражение их гражданской позиции в полную зависимость от усмотрения начальства. Любое публичное выражение политических взглядов без специального на то соизволения властей трактуется как правонарушение и автоматически считается основанием для обязательного задержания. В качестве такого «несанкционированного» выражения взглядов полиция рассматривает всего лишь физическое присутствие гражданина в определенное время в определенном месте. Все задержания участников «несанкционированных акций» проводятся с грубейшими нарушениями прописанной в законе процедуры (издевательски образцовое «задержание по всем правилам» под телекамеры Ильи Яшина в Петербурге лишь подчеркивает абсолютную незаконность сотен других задержаний). И никакие усилия правозащитников до сих пор не заставили полицию прекратить практику серийной фальсификации рапортов и протоколов на задержанных. Суды же автоматически «принимают на веру» показания подставных свидетелей из «правоохранительных органов» и просто не принимают во внимание никакие доказательства лживости этих показаний.

Это весьма разветвленная система, в которую вовлечено большое количество людей, повязанных круговой порукой. Если этот конвейер беззакония не будет остановлен и сломан, никакие свободные и честные выборы невозможны в принципе. Любой, кто намерен их добиваться, должен для себя это четко уяснить.

Я не хочу повторять высоких слов о том, что если мы за суетой выстраивания всевозможных политических комбинаций, тактик и стратегий будем забывать о наших товарищах, оказавшихся под непосредственным ударом репрессивной машины, то грош нам всем цена. Это вещи самоочевидные для любого нормального человека. Я хочу сказать о другом. В деле Сергея Удальцова как в капле воды отразились все приемы и методы сложившейся системы произвола. Если удастся заставить власть признать факт беззакония по отношению к Удальцову, это будет заметным шагом к слому всего конвейера беззакония.

Я предлагаю создать «Комитет Удальцова». Не «Комитет за освобождение Удальцова», потому что он должен будет продолжить свою деятельность и после освобождения Сергея. Не «Комитет солидарности с Удальцовым», потому что он должен будет взять на себя координацию кампании солидарность со всеми участниками протестов, подвергшимися беззаконию со стороны полиции и судов. Именно просто «Комитет Удальцова». Благодаря своей принципиальности, последовательности, упорству и мужеству Сергей Удальцов по праву стал символом противостояния системе лжи и насилия.

Этот комитет мог бы объединить самых разных людей: левых и правых, умеренных и радикальных, системных и несистемных. Политиков, правозащитников, деятелей культуры, гражданских активистов. Его задача - добиваться пересмотра дела Удальцова и других граждан, задержанных и осужденных за участие в так называемых «несанкционированных акциях. Добиваться расследования деятельности должностных лиц, совершивших беззаконие в отношении Удальцова и прочих. Добиваться их отстранения от должностей и наказания. Самостоятельно собирать и предавать огласке факты полицейско-судебного произвола в отношении «несогласных». Координировать широкую общественную кампанию протеста, начиная от написания обращений и кончая акциями гражданского неповиновения. Эта кампания станет органической составной частью общей кампании за отстранение от власти тех, кто положил ложь, жульничество, беззаконие и насилие в основу всей системы управления современной России.

1. Ближайшие дни покажут, имел ли место разовый выплеск накопившегося раздражения, или в движение пришли глубинные социальные пласты и в общественном сознании произошел качественный сдвиг. Именно от этого в первую очередь будет зависеть, спадет ли протестная волна без каких-либо реальных уступок со стороны режима, или протестное движение сможет поддерживать высокий уровень массовости своих акций в течение достаточно длительного времени. Только во втором случае начнется быстрая коррозия несущих конструкций путинского режима, когда отдельные колесики и винтики выстраивавшейся 10 лет машины поддержания контроля над обществом вдруг во все большем количестве начнут вести себя самостоятельно и отказываться повиноваться (как это было во время горбачевской перестройки). Это сделает неизбежным постепенное отступление режима.

2. Именно на такой «оcадный» сценарий, а не на свержение режима в результате единовременного штурма, должна нацеливаться оппозиция. И не только потому, что он более безопасен. Опыт «оранжевых революций» показывает, что успехи, достигнутые одним наскоком, часто поверхностны и непрочны.

3. Только если намеченные на ближайшее время митинги покажут, что протестная волна не спадает, правящая клика может склониться к началу серьезных переговоров с оппозицией о реальных уступках. В этом случае от организаторов протеста потребуется способность сочетать упорство в отстаивании своих конечных целей с умением сформулировать ясную программу минимальных «частичных» требований, достижимость которых в короткий срок при наличии доброй воли властей будет очевидна. Такие требования должны быть а) конкретны; б) адресны, то есть обращены к конкретным должностным лицам, компетентным решать подобные вопросы; в) реализуемы в рамках существующих формальных процедур.

4. Такой минимальной программой может стать требование, обращенное к лицу, занимающему пост президента РФ, немедленно сформировать две комиссии:

— по расследованию случаев фальсификаций на выборах 4 декабря;

— по расследованию случаев необоснованных отказов в согласовании публичных акций, необоснованных и совершенных с нарушением закона задержаний их участников, фальсификаций рапортов и протоколов.

В комиссиях должны быть широко представлены правозащитники, общественные деятели и деятели культуры, которым доверяют самые разные политические силы. Комиссии должны быть наделены правом запрашивать у государственных учреждений любые относящиеся к делу материалы, проводить опросы свидетелей и допросы должностных лиц. Комиссии должны быть обеспечены штатом сотрудников и средствами, необходимыми для выполнения этих функций. Работа комиссий должна быть гласной, доклады с выводами и рекомендациями, подготовленные комиссиями для главы государства, должны быть опубликованы немедленно после утверждения их комиссиями.

Требования отставки правительства, освобождения политических заключенных, изменения законодательства о выборах и партиях будут иметь смысл лишь если в самом начале революционного процесса будут остановлены и сломаны два важнейших механизма путинской системы: механизм фальсификации выборов и механизм серийного полицейского и судебного произвола в отношении участников публичных акций.

5. Оппозиция должна пообещать амнистию тем должностным лицам, которые до определенного срока «явятся с повинной к обществу», то есть добровольно публично расскажут, как они участвовали в фальсификациях.

В 1986 году в большом программном интервью французской коммунистической газете «Юманите», отвечая на вопрос о советских политзаключенных, Михаил Горбачев заявил: во-первых, их нет вообще, во-вторых, их всего-то 200 человек. В том же интервью он утверждал, что, во-первых, никакого сталинизма никогда не было - это выдумка буржуазной пропаганды, а во-вторых, мы с ним давно покончили.

Много позже, когда стали доступны документы Политбюро, мы узнали, в какие формы облекала высшая номенклатура так тяжело пробивавшуюся в их сознании мысль о том, что политзеков вообще-то следует освободить. Чтобы выбить почву из-под ног империалистической пропаганды, клеветнически утверждающей, что у нас якобы есть политзаключенные. А потом в пермские лагеря устремились спецпосланцы Лубянки уговаривать политзеков написать прошение о помиловании. Ну напишите, что не будете больше нарушать советские законы. Напишите, что не будете их нарушать так же, как не нарушали раньше. В той мере, в какой они не противоречат международным пактам о правах человека. Напишите, что хотите домой к больной маме. Напишите хоть что-нибудь.

Гнусный, чисто советский фарс... И все же насколько ничтожное значение имеет это мелкое конъюнктурное лицедейство по сравнению с другим, вечным. Блаженны освободившие узников. И это искупает многое.

За время своего руководства Михаил Горбачев наверняка наделал немало политических гадостей. Но он их делал «до первой крови». Когда его действия (или подозрительное бездействие) вплотную подводили к черте, на которой кровь начинала литься, что-то заставляло его останавливаться, а не пытаться одержать решительную кровавую победу над своими противниками. И вряд ли это «что-то» — трусость. Те, кто пришел ему на смену, комплексовали гораздо меньше. А Михаил Сергеевич — слабый, нерешительный, непоследовательный, бестолковый, без четкой концепции и программы — войдет в историю прежде всего как «тот парень, который не стрелял».

Я тоже скандировал на площади «Горбачева под суд!» в январе 91-го. И, может быть, внес этим свои пять копеек в то, что он тогда тоже остановился. А сейчас я очень сожалею о поступке Владимира Буковского.

Я с 1972 года являюсь сторонником Партии социалистов-революционеров. Уже поэтому всю свою политически сознательную жизнь я политический и идеологический противник Ленина. Мое отношение к нему вполне точно выразил в некрологической заметке о нем лидер и идеолог моей партии, политэмигрант Виктор Чернов. Роль Ленина в российской истории я оцениваю в целом негативно. Я считаю его лично ответственным за жестокости Гражданской войны и террора. Не его одного, разумеется. Но его мощная воля толкала страну к тому, чтобы этой жестокости было больше. Кроме того, я противник любых мавзолеев.

Тем не менее, устраивать сейчас очередную свару по поводу Мавзолея я считаю политически вредным. Такие вопросы можно решать, когда по ним в обществе существует достаточно широкий консенсус. Между тем сегодня ликвидация Мавзолея несомненно будет крайне болезненно воспринята значительной частью граждан, будет воспринята ими как враждебная в их отношении акция. И с чувствами этой части граждан необходимо считаться. В конце концов, никто никого не заставляет сейчас поклоняться Ленину. Ну нет в современной России его государственного культа, с которым необходимо было бы бороться, как и с любым государственным культом. И не мешает мне жить этот Мавзолей. И не вижу я никакой опасности, которая бы от него исходила. Оставьте вы уже Ленина в покое. Французы вот научились относиться спокойнее и к якобинцам, и к Наполеону.

Совершенно очевидно также, что всю эту бодягу заединщики затеяли с единственной целью: спровоцировать очередную войну внутри оппозиции. Зюганов будет делать одни заявления, «Мемориал» — контрзаявления. И пока мы будем самозабвенно воевать с тенями прошлого, которые уже никому никакого вреда сделать не могут, милиционеры будут продолжать нагло лжесвидетельствовать и фальсифицировать документы, а судьи Боровковы будут продолжать нагло выносить заведомо неправосудные решения.

То, что активисты Левого фронта участвуют в акциях памяти Маркелова и Бабуровой вместе с членам «Мемориала», сегодня стократ важнее вопроса о Мавзолее. И я надеюсь, члены «Мемориала» это сознают. Я надеюсь, они понимают, что солидаризироваться с очередной «инициативой» заединщиков — это поддерживать самое мракобесное охранительство в духе «православия, самодержавия, народности». Я надеюсь, «Мемориал» не станет рукоплескать этой «инициативе», а встретит недостойную возню «партии власти» холодным презрением.

Сначала текст официального заявления:

Съезд ОДД "Солидарность" 11 декабря принял резолюцию по "Стратегии-31". В ней говорится, что Движение считает важным пресечь все предпринимаемые властью попытки раскола участников Стратегии и в случае проведения нескольких параллельных акций в рамках Стратегии будет участвовать в обеих инициативных группах. Между тем вчера было опубликовано заявление, подписанное восемью петербуржцами, часть из которых позиционируют себя как членов "Солидарности" (в том числе двумя членами федерального политсовета). В этом заявлении они призвали не приходить 31 декабря к Гостином двору, так как это будет означать "поддержку националистических сил".

Мы считаем, что выступление за свободу собраний не может быть поддержкой каких-либо сил. Митинги на Гостином дворе были и остаются выступлениями именно за свободу собраний, объединяющими граждан самых разных убеждений. Организаторы этих митингов никогда не выдвигали и не выдвигают на них никаких шовинистических, ксенофобских, а тем более погромных лозунгов. И мы, активисты «Солидарности», постоянно участвовавшие в этих митингах, считали и продолжаем считать эти митинги своими. И если раньше мы участвовали в митингах на Гостином дворе в частном порядке, то теперь, в соответствии с решением съезда, мы можем говорить, что мы выходим как члены "Солидарности". Выполняя решение съезда, мы ни в коей мере не считаем для себя возможным отвечать аналогичным призывом не участвовать в акции на Дворцовой площади. Напротив, всем тем, кто считает:
— что у либералов больше прав на свободу собраний, чем у футбольных фанатов;
— что за гражданские права может выступать только рафинированная либеральная публика, а те, кто к этой публике не принадлежит, не должен соваться со своим суконным рылом в калашный ряд;
— что с властью надо бороться путем уговоров и хороводов вокруг елки;
всех этих граждан мы призываем прийти на Дворцовую площадь, не забыв маски кроликов.

Члены петербургского отделения "Солидарности" (группа "Новые демократы"):

Владимир Волохонский,
Елена Галкина,
Наталья Гостевская,
Дмитрий Избицкий,
Сергей Кузин,
Юрий Лебедев,
Ольга Липовская,
Александр Скобов,
Максим Шадрин

Я принимал участие в составлении этого текста. А теперь хочу добавить несколько слов, что называется, от себя лично. Господа из придворцовой команды сами сознательно пошли на обострение, на провоцирование очередного конфликта внутри движения в защиту гражданских свобод. Ведь могли бы просто промолчать. Это подлость и провокация, это предательский удар в спину гражданскому протестному движению. В основе этих действий - личные амбиции, карьеризм и отвратительное барство тех, кто мечтает вписаться в мировую элиту. Тех, кого приговор мудьи Судилкина окончательно убедил в том, что альтернативы поддержке Медведева нет. Восходящее еще к советским временам жлобство снобистской интеллигенции, самоутверждавшейся в презрении к окружающему "быдлу", не в последнюю очередь поспособствовало тому, что "демократические ценности" оказались в России надолго дискредитированы. Такие "либеральные интеллигенты" в 17-м году ныли: "Знали бы, что будет, в охранку бы подались". А кто-то и "до 17-го" вполне с охранкой сотрудничал. Что касается подписей под обращением про "не по пути", меня особенно огорчила только одна. Не стоило так легко давать другим действовать чужими руками.

4 декабря по инициативе оргкомитета Стратегии-31 в Центре имени Сахарова состоятся дебаты на тему «Нужно ли оппозиции договариваться с властью?». Обсуждение пройдет на фоне событий, нерадостных для тех, кто хотел бы видеть Стратегию-31 широким общественным движением в защиту демократических свобод, основанным на общегражданской солидарности, преодолевающей взаимное отторжение между людьми с разной идеологией.

Многие говорят как о свершившемся факте о расколе Стратегии-31, о ее глубоком кризисе. Конфликт между двумя самыми известными организаторами митингов на Триумфальной, каждый из которых сыграл исключительно важную роль в превращении Стратегии-31 в серьезный фактор российской общественно-политической жизни, не сводится к личным обидам, к чрезмерно эмоциональным реакциям. За этим конфликтом легко угадывается разное видение перспектив Стратегии-31 не только ее лидерами, но и рядовыми участниками.

В любом общественном движении, стремящемся к демократизации авторитарного режима, всегда есть свои «умеренные» и «радикалы», по-разному оценивающие возможность тех или иных успехов на том или ином конкретном этапе борьбы. Отсюда и разная тактика. До какой степени оппозиция должна быть бескомпромиссной по отношению к режиму? Какими частичными достижениями она может удовлетвориться хотя бы временно? Насколько «умеренные» и «радикалы» нужны друг другу? В каких формах между ними может сложиться «естественное разделение труда»? Могут ли люди с разными конечными целями быть честными и надежными партнерами? Каких этических норм они должны для этого придерживаться и каково значение этих норм для успеха движения? Все эти вопросы неизбежно потянутся за вопросом, вынесенным в название мероприятия. Хочется надеяться, что обсуждение будет конструктивным, что оно поможет преодолеть кризис движения, сохранить и развить все то ценное, что Стратегией-31 уже накоплено.

На дебаты приглашены гражданские активисты, политики, правозащитники и даже представители администрации. Вход на обсуждение свободный.

Вчера получил телеграмму-уведомление о явке в суд по делу митинга у Гостиного двора 31 октября 2010 года. Тогда мне (как и остальным десяти задержанным, доставленным в отдел милиции на Петроградской стороне) оформили сразу две статьи – участие в несанкционированном митинге и неповиновение сотруднику милиции. Первая статья «штрафная», вторая «суточная». Она дает возможность задерживать не на 3, а на 48 часов. Продержав ночь в «обезьяннике», нас только во второй половине следующего дня отвезли в судебный участок № 203, где судья Кузнецов всем членам нашей группы по первой статье выписал штраф, а по второй отослал дела по месту жительства.

Явиться я должен в четверг, 25 ноября, в судебный участок 47 (Кондратьевский проспект, дом 24) к 12 часам к судье Алексеевой. Судья Алексеева уже выписывала мне штраф за участие в митинге у Гостиного двора 31 мая 2010 года. Тогда тот же судья Кузнецов передал мое дело из 203-го участка в 47-й.

Разгоны так называемых «несогласованных» митингов и задержания их участников являются заведомо незаконными, что совсем недавно подтвердил Страсбургский суд. Кроме того, административные дела на задержанных участников этих митингов фабрикуются на основании подложных рапортов и протоколов. Об этом всем давно известно, и поэтому любое обвинительное судебное решение по делу об участии в «несогласованном» митинге, является заведомо неправосудным и преступным. Между тем в большинстве случаев судьи, даже не пытаясь выяснить истину, проштамповывают обвинительные решения по этим делам, сознательно покрывая преступную практику полицейских властей. В Петербурге, Москве, других городах эта практика становится все более систематической, а судебные решения все более карательными. Очевидно, что это не случайность, а целенаправленная политика существующего режима. В стране сложилась система полицейского и судебного произвола, все элементы которой связаны между собой круговой порукой лжи и умолчаний, в которой закон игнорируется в угоду вышестоящим инстанциям.

Доказывать правду этой системе я считаю не только бесполезным, но и унизительным. Я отказываюсь играть с жуликами по их правилам. Свои мотивы я подробно изложил в недавней статье. Я не намерен ни обращаться за помощью к адвокатам, ни заявлять суду какие-либо ходатайства, ни обжаловать его решения. Я не буду давать ЭТОМУ суду каких-либо объяснений. Единственное, что я сделаю, - это передам судье Алексеевой тексты моей статьи с «Граней» и данной заметки. Это мое заявление об отказе в уважении ЭТОМУ суду. Единственным способом противодействия сложившейся системе лжи и беззакония я считаю гражданское неповиновение, игнорирование беззаконных решений властей, продолжение явочным порядком кампании митингов в защиту 31-й статьи Конституции. И никакие штрафы и административные аресты не заставят меня отказаться от участия в этой кампании.

Отправляю этот пост из автобуса, где мы - десять задержанных у Гостиного двора - ждем своей очереди у 203-го судебного участка. Вот вам и медведевская оттепель, господа либералы. Надо продолжать, нужно жесткое противостояние.

Вчера на Гостинке милиция действовала гораздо оперативнее, чем раньше: была поставлена задача как можно быстрее изъять всех активистов, задержания начались с первых же минут.

По поводу московской ситуации накануне 31-го я выражал огромное сожаление и надежду на то, что два митинга сольются в один по воле рядовых участников. Это значит, что движение граждан уже набрало тот разбег, когда отдельные неосторожные действия отдельных инициаторов не будут оказывать решающего влияния и оно будет продолжать развиваться своим чередом. Если вчера на Триумфальной действительно получилось объединить два митинга, то это здорово.

Поступок г-жи Дроковой, написавшей политический донос на человека, пригласившего ее на день рождения (коим приглашением она соблаговолила воспользоваться, на самом дне рождения возмущения поведением именинника не выражала, тихо ушла и написала донос) с этической точки зрения в комментариях вообще не нуждается.

С юридической точки зрения претензии г-жи Дроковой к г-ну Шушкевичу совершенно нелепы. Шушкевич имеет полное римское право распоряжаться своей частной собственностью так, как он считает нужным. Равно как и «селигерские» имеют неотъемлемое гражданское право высмеивать своих идеологических и политических противников. Хоть членов всевозможных президентских палат, хоть обычных граждан. Попытки притянуть их к суду за использование нацистской символики мало отличаются от кляузы г-жи Дроковой.

К слову, я вообще против запретов на любую символику, на любые тексты. Эти запреты еще как-то могли быть оправданны сразу после войны, но сейчас это анахронизм. «Майн кампф» надо не запрещать, а включить в обязательную школьную программу. Чтобы показывать: смотрите, дети, это кака. И если вы сегодня от какого-нибудь политика услышите вот это, вот это и вот это, умейте видеть, откуда уши растут. Я считаю, что фашистская партия должна действовать легально. Не маскируясь. Чтобы все видели: вот это фашисты. Страна должна знать своих героев. Чтобы они не расползались по другим партиям. Иначе мы просто не заметим, как они проползут к власти.

Те, кто лепит нацистскую символику на людей, к которым эта символика ни с какого бока не вяжется, всего лишь показывают этим, что они либо идиоты, либо мошенники. В обоих случаях хамы. Но не более того. В селигерской выходке гораздо омерзительнее другое. Ребятки ритуально надевали на колья головы своих врагов. Ментально это безусловно фашизм. Однако юридически привлечь их за это можно разве что по средневековым законам против колдовства.

Но та же средневековая магия лежит в основе публичного, демонстративного сожжения вражеских текстов. И избавиться от шлейфа исторических ассоциаций тут невозможно. Нашизм как гламурная модификация фашизма заразен. Оппозиционерам следовало бы об этом помнить. И быть разборчивее в знакомствах. Правила гигиены соблюдать. Иммунитет укреплять, наконец.

По СМИ до сих пор гуляет штамп: шестичасовая акция в поддержку 31-й статьи Конституции у Гостиного двора – это узкопартийная акция нацболов, в то время как семичасовая акция на Дворцовой площади – это акция, в которой участвовал более широкий спектр политических и общественных организаций, а также простые граждане, ни в каких организациях не состоящие. 31 июля меня не задержали, так что я побывал на обеих акциях. И могу с уверенностью утверждать: подобные штампы не соответствуют действительности.

Да, проведение митингов у Гостинки инициировали нацболы. Да, они в основном составляют ядро организаторов и активных участников этих митингов. Но с самого начала в оргкомитете участвовали чисто либеральный касьяновский РНДСМ и еще ряд гражданских общественных организаций. Питерские нацболы всегда демонстрировали открытость, стремление превратить митинг на Гостинке в надпартийную гражданскую акцию. И это им удается.

Значительную часть участников митинга на Гостинке 31 июля составляли активисты либеральных политических организаций, лидеры которых и составляют оргкомитет митинга на Дворцовой. Основательно была представлена «Оборона». Было несколько известных членов «Яблока». Одна яблочница была даже задержана. Был задержан и член КС питерской «Солидарности» Сергей Кузин, требовавший освобождения Сергея Мохнаткина. Того самого КС, который так и не разродился заявлением в поддержку митинга на Гостинке.

В митинге участвовали еще как минимум два действующих (в отличие от меня, бывшего) члена КС «Солидарности». То, что один из них обеспечивал видеотрансляцию с площади, дела не меняет. Излюбленный прием кремлевской пропаганды – утверждать, что на такие акции журналистов собирается чуть ли не больше, чем участников. Кремлевские делают наивный вид, что все это папарацци, гоняющиеся за сенсацией. Между тем подавляющее большинство присутствующих на этих митингах журналистов, фотографов и видеооператоров приходит на них именно потому, что им сочувствует. Да, соблюдая профессиональные правила, они не выкрикивают лозунгов, не поднимают плакаты, не сцепляются руками. Но их физическое присутствие на площади является формой моральной поддержки акции.

Я видел у Гостинки не только людей. чьи взгляды можно определить как леволиберальные. Были и люди классических праволиберальных взглядов. Были не только радикалы, но и люди вполне умеренные. Более того, я встретил своих знакомых, которые не состоят ни в каких организациях, общественными активистами не являются, а по митингам ходить вообще не любят.

Узкопартийной скорее можно считать акцию на Дворцовой. Да она таковой и задумывалась. Задумывалась как акция исключительно либеральной оппозиции. Как инструмент размежевания либералов и нелибералов. Тем не менее около трети участников акции на Дворцовой составили люди, пришедшие туда от Гостиного двора. Пришедшие, чтобы проявить свою солидарность со всеми несогласными с режимом. В том числе и с теми, кто сам свою солидарность на «не-своих» не распространяет. И я лишь убедился в правильности своих утверждений, что главная разграничительная линия в оппозиции сегодня проходит между теми, в ком доминирует чувство общегражданской солидарности, и теми, у кого это чувство отсутствует. Эти последние имели на Дворцовой площади весьма унылый вид. Народу-то на этот раз больше было у Гостинки. И если там удалось как минимум сохранить численность предыдущего митинга, несмотря на середину лета, то количество участников акции на Дворцовой сильно уменьшилось. Жизнь еще раз показала: линия сторонников идеологических размежеваний в оппозиции противоречит объективным потребностям общества.

Выступление Людмилы Михайловны Алексеевой и Сергея Адамовича Ковалева - это серьезная политическая ошибка. Известно, что Людмила Алексеева и Сергей Ковалев не являются политиками. Считаю, что в данном случае они вольно или невольно стали частью некоей комбинации, разработанной совсем другими людьми, которые, в отличие от них, являются именно политиками. Эти люди давно хотят, чтобы либеральная оппозиция «избавилась» от своих более радикальных «нелиберальных» союзников по гражданскому протестному движению в надежде, что это откроет ей возможность для соглашения с некоей гипотетической либеральной частью правящей элиты.

Инициатива правозащитников создает прямую угрозу раскола Движения-31. Логика противостояния нынешней власти жестко диктует оппозиции, независимо от ее идеологических и политических течений, правила поведения, существующие в одном партизанском отряде. Это не прогулки с цветочками и не маневры парламентских фракций. Каждый, кто ввязывается в такую борьбу, принимает на себя определенные обязательства перед теми, с кем он оказался на одной баррикаде. Выносить на публичное обсуждение идею подачи параллельной заявки другим составом заявителей (то есть без Лимонова) было бы допустимо лишь в одном случае: если бы это предложил сам Лимонов. В противном случае это означает, что в то время как одна часть защитников баррикады продолжает сражаться, другая часть предлагает начать сепаратные переговоры с противником, которые в нынешней ситуации могут оказаться лишь переговорами о капитуляции. Подобные действия неизбежно посеют недоверие между участниками Движения-31, вызовут в нем раздрай.

Меня уже призывали не вносить дополнительный раздрай хотя бы в либеральную оппозицию, хотя бы ее единство поберечь. Но интересы гражданского общества в целом, которые я связываю с существованием широкого коалиционного протестного движения, важнее отдельных интересов либеральной оппозиции, являющейся лишь одной из его частей. Наиважнейшей задачей я считаю сохранение в протестном движении живого ядра, в котором люди не предают друг друга несмотря на всю разницу во взглядах. Такое ядро станет символом сопротивления и позволит движению возродиться даже в случае временных поражений. Только такое ядро рано или поздно привлечет на свою сторону общество. И обсуждать стоит не какие-то обходные компромиссные сепаратные маневры, а вопрос о том, какие необходимы шаги для сохранения и укрепления этого ядра. А вот с теми, кто будет толкать либеральную оппозицию к разрыву с союзниками по протестному движению и к сговору с царским режимом, рано или поздно придется размежеваться. У меня, во всяком случае, ничего общего с ними не будет ни идейно, ни организационно.