1 ноября 2010 года, после ночи в "обезьяннике" и нескольких часов в милицейском автобусе во дворе судебного участка № 203, я был приговорен мировым судьей Алексеем Кузнецовым к очередному штрафу за участие в несанкционированном митинге у Гостиного Двора 31 октября. Второе административное дело по тому же эпизоду - по статье о неповиновении сотрудникам милиции - судья Кузнецов передал по месту моей регистрации. Было поздно, и судья Кузнецов хотел домой. Норму по суточным приговорам он уже выполнил (27 суток касьяновцу Андрею Пивоварову, 5 суток нацболу Андрею Дмитриеву, 14 суток нацболу Андрею Песоцкому). Я не стал препятствовать переносу дела по месту жительства и затягивать "процесс". В автобусе еще дожидались очереди несколько моих товарищей по заключению, утомленных не меньше судьи Кузнецова.

Заполняя бумаги, судья Кузнецов небрежно бросил: "Мне надоел этот фарс, который вы устраиваете у Гостинки". Мне тоже надоел этот фарс. Фарс, который постоянно происходит в наших судах. И я отказываюсь в нем участвовать.

Я не буду говорить о столь тонких для наших гражданских и полицейских чиновников заоблачно-юридических материях, как истолкование федерального закона № 54 о митингах и собраниях. Вот Страсбургский суд постановил только что, что отсутствие согласования публичной акции само по себе отнюдь не является основанием для ее пресечения и задержания ее участников всего лишь за выражение ими своей политической позиции. Но нам Страсбург, как известно, не указ. Я не буду даже требовать ответа на такой вот явно казуистический вопрос: может ли участие в несанкционированном митинге быть одновременно и неповиновением сотруднику милиции? (Новая питерская полицейская технология, позволяющая обойти ограничение срока задержания тремя часами, состоит в том, что задержанным дают одновременно две статьи: участвовал в митинге несмотря на объявленное в мегафон требование разойтись - значит не повиновался.)

Я сейчас о гораздо более простых и очевидных вещах. Во-первых, любой даже не очень интересующийся политикой судья сегодня знает, что отказы в согласовании митингов и шествий политически мотивированы, их обоснования являются откровенным враньем, а часто носят просто издевательский характер. Не замечать этого, делать вид, что это не так, - гражданская и человеческая подлость, а для судьи - подлость еще и профессиональная.

Во-вторых, любой судья знает, что все задержания на митингах проводятся с грубейшими нарушениям действующих законов. Это даже если не рассматривать вопрос об правомерности самих задержаний. Сотрудники милиции обязаны сначала представиться, затем предъявить требования, в случае их невыполнения предложить "пройти". И только в случае отказа подчиниться они могут применить силу. Этого не делается в ста процентах случаев задержаний, которые проводятся как захват особо опасных вооруженных преступников. Игнорировать эти факты для судьи - это также профессиональная подлость.

В-третьих, любой судья знает, что все рапорты и протоколы о задержаниях - липа, фальсификация, подлог. Рапорты пишут не те, кто дежурит на митинге и проводит задержания, а сотрудники тех отделений, куда доставляют задержанных. Пишут по заранее составленным трафаретам, вставляя туда по указанию начальства лозунги, которые якобы выкрикивали участники митинга, и фамилии задерживавших. Пишут, не стесняясь, на глазах у задержанных. Доходит до комических ситуаций, когда, например, еврею приписали выкрикивание лозунга "Россия для русских!"

Выявить фальсифицированный характер материалов административных дел по митингам элементарно для любого судьи. Не попытаться это сделать - опять-таки профессиональная подлость. Проштамповывая обвинительные приговоры, судьи покрывают преступную деятельность полицейских властей и сами совершают преступление против правосудия. Независимо от того, какими мотивами они руководствуются: внутренним убеждением в необходимости давить оппозицию любыми способами без оглядки на правовые формальности или просто страхом потерять теплое местечко.

Случаи, когда судьи выявляют сфальсифицированный характер материалов административных дел, бывают, но редко. Чаще они возвращают дела в милицию по формальным основаниям из-за процессуальных ошибок в материалах. А повторно дела просто не доходят до суда. Я вполне допускаю, что в некоторых случаях сотрудники отделений намеренно допускают мелкие процессуальные ошибки, как бы давая судьям возможность "отфутболить" дело. Нашелся же в отделении, где ночевал я, милиционер (именно милиционер, а не мент), который вообще отказался составлять липовые документы. Его бурно обсуждали коллеги и начальники: надо же, нашелся умник, один чистенький, а мы тут все...

Но в большинстве случаев судьи предпочитают не замечать очевидного. Не приобщают к делу материалы защиты, отказывают в вызове свидетелей или не принимают во внимание их показания. Подыгрывают мошенникам и мошенничают сами. Как цинично и нагло мошенничал суд, судивший в Москве Льва Пономарева за участие в Дне гнева. Иногда после нескольких обжалований, после муторного хождения по судам более высоких инстанций, потратив массу времени и сил своих собственных и сил своего адвоката, участнику митинга удается доказать свою правоту. Поизмывавшись вдоволь, лохотронная машина как бы отпускает свою жертву. Лично я принял для себя решение: я просто не буду играть в эти игры с лохотронщиками.

Я отказываюсь давать какие-либо объяснения суду. По той простой причине, что нынешнее криминальное новорусское государство со всеми его институтами, включая судебные, не вызывает у меня доверия и уважения. Я не уважаю наш нынешний суд. Это он должен завоевать мое доверие и доказать свое право на мое уважение. Выяснение истины - прямая обязанность судьи. Он обязан это делать по собственной инициативе, не дожидаясь ходатайств адвокатов. И если судья даже не пытается этого сделать в очевидной для всех ситуации, он шулер и подлец. И мне все равно, чем он при этом руководствуется - обычной трусостью или собственными фашистскими убеждениями. Даже убежденный фашист может не быть при этом мелким жуликом.

Я не буду обращаться за помощью к адвокатам, я не хочу отнимать на эту муть время у занятых людей. Я не буду ни о чем просить суд, не буду ничего от него требовать. Я не буду обжаловать никакие его решения. Я просто не буду их выполнять. Я отказываюсь платить назначенные мне штрафы. Пусть штрафуют еще на 100 МРОТ и арестовывают имущество. Это будет моя личная кампания гражданского неповиновения, моя личная демонстрация протеста против трусости, лживости и подлости современной российской власти, современной российской судебной системы. Демонстрация с целью привлечения общественного внимания к проблеме, каковую цель и преследует любая политическая демонстрация. Жду дальнейших санкций.