На фоне как будто довольно дружной митинговой протестной деятельности, в которой «правые» и «левые» идут раздельными, но параллельными колоннами в общем «белом» потоке, разгораются среди «белых» нешуточные словесные баталии. Что нам делать с этими «крайне-правыми», сиречь националистами, читай (или не читай) нацистами? И что нам делать с этими левыми, сиречь красными, читай (или не читай) сталинистами?

Оба эти вопроса нам предлагается решать в плане выбора между моральной честностью, принципиальностью – и тактической беспринципностью «реальной политики». Одни говорят: «С этими? никогда!»; другие им возражают: «Вы чистоплюи, вы всех отпихиваете, а в результате так и останетесь с Путиным на шее!». И вот каждому из нас предлагается сделать выбор между моральной неподкупностью истинных демократов и моральными издержками реальной политики. Статей и комментариев на эту тему за одну только последнюю неделю, наверное, несколько десятков, и ожесточенность споров только растет (вот, например, 10 мая на «Гранях» выступления Александра Подрабинека и Александра Скобова).

В этой заметке я попытаюсь, пока совсем кратко, обосновать то, в чем я сам совершенно уверен, а именно – вышеуказанное противопоставление в значительной степени порождено идеологическими стереотипами, применением готовых стандартных идеологических блоков. Я рассмотрю только один из двух параллельных вопросов, а именно – что же нам делать с этими красными? Второй вопрос, насчет националистов, можно будет обсудить с тех же излагаемых ниже позиций, но поскольку материал совсем другой, то и разговор о нем другой, и придется его отложить. И поскольку вопрос о националистах мы сейчас не обсуждаем, то в дальнейшем тексте «правые» будет означать не «националисты», а «либералы» в американском смысле слова, то есть применительно к экономике и регулирующей роли государства. Итак, разговор о левых.

Для начала – два вопроса. Вопрос первый: израильские кибуцы, представляющие собой реализацию коммунистической идеи в самой крайней форме, – представляют ли они, и представляли ли когда-либо, угрозу демократии в Израиле? А толстовские коммуны в России (разогнанные большевиками именно потому, что именно толстовцы, а вовсе не большевики реализовали настоящий коммунизм) – это они, что ли, способствовали установлению сталинского режима?

И второй вопрос: на протяжении нескольких десятилетий в XX веке Европа не просто левела, но активно реализовывала один за другим различные пункты «левого проекта»: расширение прав промышленных рабочих и вообще наемных работников; социальные гарантии всем гражданам; прогрессивный подоходный налог; прогрессивный налог на недвижимость (введенный социалистическим муниципалитетом Вены в самом начале 20-х годов); и наконец, уже во второй половине века, национализация крупных предприятий и целых отраслей экономики - в Англии лейбористами, во Франции социалистами... Итак, все вышеперечисленное – поколебало ли оно основы демократического строя в Европе? Затруднило ли оно новый приход так называемого экономического либерализма (если угодно, «правого проекта») в этих странах, реприватизацию и прочее? Сопровождалось ли введение обязательных оплаченных отпусков, обязательного пенсионного и медицинского страхования, пособий по безработице и т.п. репрессиями против «буржуазного элемента»? Была ли национализация конфискацией? Нет.

И все это делалось под красным флагом, который для всей Европы давно уже символизирует левый проект, а не сталинский гулаг и не брежневскую старческую агонию советского большевизма.

У нас же как только кто называет себя «левым» или, того хуже, «красным», все начинают кричать: коммунист – сталинист – чур меня – долой его! А этот наш красный и сам зачастую соглашается: Сталин, мол, перегибал палку, но строил социализм... А наши либералы продолжают: вот видите, красные по природе своей сталинисты и уж во всяком случае ленинцы-большевики, им палец дай – руку откусят, им сейчас демократия нужна только потому, что нас, добреньких интеллигентов, легче потом будет свергнуть, чем сейчас эту воровскую камарилью.

Но, как говорилось выше, ни европейский социализм в масштабах целых государств, ни толстовский и еврейский коммунизм в масштабах небольших общин не вступали в противоречие с демократией. Они доказали свою безопасность для демократии. С другой стороны, советский строй ведь действительно при самом своем начале установил некоторые социальные гарантии (для тех, кого не расстреляли и не посадили) и некоторые возможности социальной мобильности (преимущественно для тех, кто вступил в партию). Еще и сейчас можно найти старых людей, и не только среди отставных кагэбэшников и грушников, которые искренне считают, что советская власть их облагодетельствовала, дала образование и т.д. Именно на эти аспекты советского режима, сильно при этом мифологизированные, ссылаются нынешние «красные» в своих программных документах.

Отсюда непреложно следует, что российская левая идеология – не монолитно простой феномен, в ней присутствуют как элементы европейской социал-демократии, так и сильно мифологизированные представления о нашем советском прошлом. Почитайте, например, программные документы удальцовского Левого фронта. Там излагается, может быть, не совсем последовательно, некий вариант европейского левого проекта, хотя и испещренный более резкими, чем это принято в Европе, выпадами против нашей новой «буржуазии», – но разве не заслуживает этих резких выпадов наша новая буржуазия, в значительной степени воровская или накрепко связанная с воровской бюрократией? Там, однако, также делаются реверансы в сторону советского прошлого – осторожные и двусмысленные, Сталина не оправдывающие, но и не записывающие его в преступники мирового масштаба.

От Сталина, впрочем, эти новые левые уже явно готовы были бы и вовсе отказаться, по сути дела он им сильно мешает. Я не говорю о зюгановских псевдолевых, кормящихся старой фразеологией и старыми мифами и ежедневно подновляющих эти мифы, чтобы на них продержаться еще пару годков; и уж тем более не о шарлатане Лимонове, жонглирующем словами не хуже твоего Жириновского. Я говорю именно о «новых левых».

Ну, хорошо, «готовы были бы» – это ведь в сослагательном наклонении; а сейчас мы ведь еще не слышим от них ни прямого и недвусмысленного осуждения Сталина как злодея и преступника, ни тем более столь же прямого и недвусмысленного осуждения Ленина и вообще большевиков как злодеев и преступников?

Ага, вот мы и вошли в сердцевину наших страхов. Большевизм – вот главная опасность от красных. Дай им только палец (предоставь демократию) – они руку откусят (устроят социалистическую революцию и начнут расстреливать буржуазный элемент и нас, его прихвостней). Ну, или уж, во всяком случае, все кругом конфискуют и устроят голод, а дальше военный коммунизм - и пошло все по новой. Потому что большевики все средства считают годными для достижения своих целей.

Постойте, насчет средств и целей – это, конечно, большевики. Можно было бы даже считать это определением большевизма, несколько расширительным, конечно. И в смысле этого определения, любой большевизм – смертельный враг демократии. Например, вот такой: «Нам надо любой ценой создать в России крупных собственников». Любой ценой. Если не ошибаюсь, это Чубайс сказал, где-то между 92-м и 95-м годами. Большевики неолиберализма. Тогда очень многие из нас пропустили это мимо ушей, не ужаснулись. Была такая постсоветская надежда, даже больше – вера, подпитывавшаяся этими нашими «гарвардскими мальчиками»: частная собственность на средства производства есть гарантия демократических преобразований. И вообще – все средства хороши, пусть Ельцин расстреливает законодательную власть а потом через три года пляшет вприсядку – лишь бы только эти коммуняки не вернулись.

Уже к концу 90-х мы увидели результаты этого либерал-большевизма. Семьдесят пять лет левого большевизма и теперь вот уже двадцать полных лет правого большевизма – неужели урок недостаточен?

А урок – он в том, что могут быть и левые, и правые, лишь бы была демократия. И одни могут сменять других, а потом через несколько лет быть сами смененными – но для этого нужна демократия. Прямой вывод: демократия не есть средство (например, для прихода к власти сторонников правого либо левого проекта); демократию нужно суметь понять как самоцель или, лучше, как САМОСТОЯТЕЛЬНУЮ ЦЕННОСТЬ.

Ну, хорошо, мы с вами, белые и пушистые и слабые и благородные, как Керенский, вот мы устраиваем демократию и даже выборы в Учредительное собрание организуем – а большевики приходят, и всем нам крышка. Так же и эти - вместе Путина прогоним, а потом они нас...

Да, всегда есть опасность. Любая группа людей и любой отдельный человек, вообще говоря, могут обмануть. Но ведь от знакомых, от тех, с кем общаемся, а не отпихиваем заранее, кого понемногу узнаем и на кого можем повлиять, даже иногда в чем-то воспитать, – от таких мы ведь меньше ожидаем подвоха, правда? Нельзя же, в самом деле, никому не доверять.

Итак, к чему я веду весь этот разговор? К очень простому плану. Мы все, те, кто за демократию, неважно, левые, или правые, или самый что ни на есть яблочный центр, составляем некий «демократический пакт». Собственно, это будет просто проект новой конституции, очищенный от всего лишнего и усиленный во всех пунктах, касающихся гарантий сохранения демократического устройства при любых условиях и обстоятельствах. Он должен быть сформулирован так, чтобы не препятствовать реализации ни правого, ни левого, ни какого-либо еще проекта – лишь бы выполнялись все прописанные в нем гарантии прав и свобод гражданина.

В приложении, чтобы расставить все точки над i, должно быть явно сказано, что мы осуждаем сталинский режим как преступный; что мы осуждаем большевистские методы захвата и удержания власти как преступные; но что мы НЕ осуждаем коммунистическую идеологию, если она очищена от сталинизма и большевизма.

И вот этот пакт или проект конституции вместе с приложением мы подписываем сами и предлагаем подписать представителям левых партий и течений – и тех, кто подпишет, мы примем с распростертыми объятиями как наших единомышленников. А тех, кто сначала отказывается подписать, пытаемся переубедить, а если упорствуют – ну тогда, наверное, все-таки прогоняем.

Потому что сегодня мы по сути, а не только ситуативно и тактически, делимся не на правых и левых, а на сторонников демократии и сторонников режима, который еще древние афиняне прозвали «олигархическим». Нынешний режим, как и советский – олигархические (власть, захваченная и удерживаемая небольшой группой людей); они мало похожи, но в этом они подобны.

Остается вопрос – а как сегодня определить демократию, ту, что достойна быть поставленной во главу угла, стать для всех граждан одной из высших ценностей? Что ж, это не обязательно должна быть представительная демократия, копия с какой-нибудь из европейских. Сейчас и в самой Европе и в других странах европейской политической культуры (вплоть до Бразилии и Австралии) идут деятельные поиски новых форм демократии. И только мы здесь, как два петуха, все рвем на куски и никак не поделим на правое-левое наше недавнее историческое наследство; а то и в глубь веков заглядываем, смутно узревая там то новгородское вече, то ханские ярлыки на княжение, и выводя из этих смутных образов какие-то окончательные суждения о нашем особом характере и пути.

Широкое открытое обсуждение принципов новой демократии в России, возможно, включающих и выборное представительство, и прямое участие граждан, – вот главная тема. Участвуя в ее обсуждении, мы все – и правые («либералы») и левые («социалисты») – сможем наконец объединиться не только для общих действий, но и вокруг общих ценностей. Аминь.