Второе уголовное дело Ходорковского и Лебедева, по которому мы подали надзорную жалобу, только сегодня передано из Хамовнического суда в Московский городской суд. Хамовнический суд продержал его полтора месяца у себя, при этом совершенно непонятно, что все это время с делом делал Данилкин. Направить дело в Мосгорсуд для него не составляло никакой проблемы, потому что оно уже уходило в кассацию, соответственно, все тома уже давно сформированы.

Теперь, собственно, судья должна получить дело и разрешить вопрос о возбуждении или отказе в возбуждении надзорного производства. Если нам будет отказано, у нас будет возможность обжаловать решение председателю Мосгорсуда. Если же судья возбудит надзорное производство, дело будет направлено на рассмотрение в президиум Мосгорсуда. Два таких варианта.

У суда надзорной инстанции масса полномочий. Мы ставим вопрос об отмене приговора и прекращении уголовного преследования. Если надзорное производство будет возбуждено, суд может отменить приговор и направить его на новое рассмотрение, а может и изменить сам приговор – такие возможности у надзорного суда есть.

Дата рассмотрения надзорной жалобы пока неизвестна. У Мосгорсуда есть месяц с момента получения жалобы для назначения судебного заседания. Председатель Мосгорсуда Егорова ответила нам, что жалоба была получена 22 июля, 28 июля был направлен запрос о деле в Хамовнический суд, а пока дело передается, срок не исчисляется. То есть с 22 по 28 июля они потратили пять дней, значит, для назначения рассмотрения надзорной жалобы, учитывая, что дело передано только сегодня, у них есть 25 дней. Это если следить за логикой Егоровой, отраженной в ее ответе на нашу жалобу о затягивании рассмотрения надзорной.

Подзащитный Дмитрия Динзе, адвоката Межрегиональной правозащитной ассоциации «Агора», антифа-активист Ринат Султанов был этапирован из СИЗО «Лебедевка» к месту отбывания наказания в Свердловскую область, в исправительную колонию №53 (пос. Привокзальный). Все это произошло при активном участии и с подачи известного своей противоправной деятельностью сотрудника центра «Э» (ОРБ ГУ МВД по СЗФО) Василия Ионовича Трифана.

Трифан проявляет невероятную активность по части осложнения жизни антифашистов, социальных активистов и других представителей оппозиционных движений Петербурга. Именно этот сотрудник прессовал подследственного Рината Султанова, содержащегося в СИЗО «Лебедевка», стремясь повесить на него ряд нераскрытых уголовных дел. Однако, никакие угрозы неадекватного Трифана не заставили Султанова сдаться, и отправка по этапу, вероятно, стала своего рода местью лузера из ЦПЭ.

Напомню, что Ринат был осужден в апреле этого года по ст. 111 за участие в драке с нацистами после «Русского марша» в ноябре 2008 года. Петербургcкий суд приговорил его к двум годам в колонии общего режима. После суда администрация СИЗО «Лебедевка», где он в тот момент содержался, предложила Ринату остаться отбывать на «рабочке», в хозблоке. Ринат согласился с предложением, однако 7 июля, спустя три месяца ожидания в транзитной камере изолятора, он неожиданно был отправлен по этапу в Екатеринбург.

Комментарий Дмитрия Динзе:

"Главное, на что я хочу указать, - это что Рината оставили отбывать наказание на Лебедевке на рабочке, о чем ему постоянно твердили администрация и сотрудники СИЗО-4. Однако после того как приговор в отношении Рината вступил в законную силу, его отправили по этапу без объяснений. Тюремщики запудрили ему мозги обещаниями не этапировать в обмен на то, чтобы он дальше не жаловался на тюремных оперов и эшечек по поводу оказания на него постоянного давления. Речь идет прежде всего о прессе со стороны тюремного опера Брюковкина и эшки Трифана, они постоянно угрожали Ринату, а когда поняли, что угрозы на него не действуют, то решили посадить его в петушатник или в хату к фашикам (что примерно одно и то же). Брюковкин сообщил Ринату, что фашики по указке оперов выбьют из Рината признания в дополнительных преступлениях, нужные центру «Э». Но Ринат не испугался, сказал операм, чтобы они шли куда подальше со своим шантажом и угрозами, и написал заявление на оперов в прокуратуру. Общественный совет при УФСИНе в лице Эллы Поляковой вмешался в ситуацию с операми, которые, испугавшись огласки, отстали от Рината.

Но в настоящее время что имеем, то имеем. Рината обманули, закинув его в мухосранск (ФКУ ИК-53). Я не думаю, что зона там нормальная, - скорее всего красная, с активом красноперых. Все действия с закидыванием Рината — это месть оперов за его несговорчивость и принципиальность. По типу если будете так себя вести, то все будете после приговора сидеть под нами и очень далеко.

Опера думают, что создали непреодолимые трудности, а вот и ни фига: и там Ринат не будет один, и там будет у него поддержка и помощь. Скоро у него будет подходить УДО, оно будет реализовано при юридической поддержке и чутком наблюдении за ходом процесса. Главное, чтобы ему, опять же из мести, не навтыкали, как Платону Лебедеву, всяких нелепых взысканий типа утерянных порток или что еще там могут высрать из своих голов извращенные оперские умы, чтобы не дать ему освободиться досрочно".

Напомним, что ожидаемая дата освобождения Рината - 4 ноября 2012 года.
Как любому заключенному, Ринату очень нужна Ваша поддержка и внимание!

Адрес для писем: 624391, Свердловская область, г.Верхотурье, пос.Привокзальный, ул.Свободы, д.22, ФКУ ИК-53, отряд No.7, Султанову Ринату Миндулличу.

Сижу как-то за компьютером, листаю страницы в Интернете, вспоминая фамилии, имена, отчества, должности и звания всякого рода должностных лиц, сфабриковавших уголовное дело правозащитника Алексея Соколова либо активно способствовавших его фабрикации и доведению до «логического конца» - обвинительного приговора суда. Для чего мне понадобилось сие малоприятное занятие, спросите вы. Отвечу. Для формирования «списка Соколова» - перечня именно таких должностных лиц, в отношении которых мы будем требовать от европейских и американских властей запрета въезда на территорию Европейского Союза и США, а также замораживания всех банковских активов на их территориях, если таковые имеются. Как по делу Магнитского или делу Ходорковского.

Так вот, листаю я страницы в Интернете и захожу на сайт прокуратуры г. Богданович, чтобы вспомнить полные данные прокурора Калиберды, поддерживавшей государственное обвинение на процессе по делу Соколова. Напомним, именно она опростоволосилась перед журналистами в день вынесения приговора: когда ее спросили, есть ли другие доказательства вины Соколова помимо голословных показаний «осужденных-пересидков», Калиберда сказала, что есть, но не смогла пояснить, какие именно. Сие незабвенное интервью прокурора Калиберды было запечатлено на видеокамеры, а значит, останется в анналах истории и еще долго будет вспоминаться «благодарными» потомками.

На сайте богдановичской прокуратуры читаю:

«Указом Президента РФ от 5 октября 2010 г. N 1209 «О награждении государственными наградами Российской Федерации» медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени награждена Фаина Калиберда, заместитель Богдановичского городского прокурора Свердловской области.

Калиберда Ф.М. 30 лет работает в органах прокуратуры. Начинала свой трудовой путь в г. Тугулым и затем продолжила его в г. Богданович. Основная ее задача - поддержка государственного обвинения в суде. За годы работы практически по всем представленным делам были вынесены обвинительные приговоры. В практике Фаины Михайловны есть случай приговора с пожизненным сроком заключения. Оценивая все заслуги, прокуратура Свердловской области представила ее к награждению медалью ордена «За заслуги перед Отечеством II степени».

«Заслуги», кончено, еще те. Почти все обвинительные приговоры. Еще бы. У нас в отсутствие суда и правосудия в стране повсеместно почти все приговоры обвинительные. И надо же, один приговор был с пожизненным сроком. Какая прелесть. Вот только это сомнительно, так как ни в Тугулыме, ни в Богдановиче, где работала Фаина Михайловна 30 лет, не могли вынести пожизненного приговора, так как ни у Тугулымского суда, ни у Богдановичского нет таких полномочий (дела, где «светит» пожизненный срок, по первой инстанции рассматривают региональные суды, например, Свердловский областной суд).

В общем, заслуги вполне рядовые, и ими может похвастаться любой прокурор, работающий гособвинителем. Но орден дают не всем, а только особо отличившимся.

Видимо, все-таки у Фаины Михайловны есть какие-то особые, исключительные «заслуги перед Отечеством», которыми не могут похвастаться другие прокуроры. А заслуги понятно какие – это как раз состоявшийся при ее непосредственном участии и, так сказать, пособничестве обвинительный приговор по делу Соколова.

Напомним, приговор этот Богдановичский суд выносит 13 мая 2010 г., 18 августа 2010 г. после кассационного рассмотрения он вступает в силу. А затем – награда не заставила долго ждать своего «героя» - 5 октября 2010 г. президент подписывает указ N 1209 «О награждении государственными наградами Российской Федерации».

За государственной наградой последует «награда» общественная – защитники Соколова в самое ближайшее время намерены опубликовать уже готовый «список Соколова», в котором прокурор Ф.М. Калиберда займет почетное и действительно заслуженное место.

Приравнивание голодовок в колониях к бунтам, к дезорганизации учреждения – это лишение заключенных последнего законного способа протеста. Других нет: находясь в колонии, человек больше никак не привлечет внимания к своей проблеме. Его просто посадят в камеру, он там будет сидеть месяц-два-три, и никто о нем не узнает, особенно если у него нет родственников.

Бывают ситуации, когда заключенного избивают, побои не снимают, а просто прячут его где-нибудь в подвале, отбирают у него заявление о возбуждении уголовного дела. Единственный шанс что-либо сделать, добиться, привлечь к себе внимание – это объявить голодовку. А если не будет такой возможности протеста, то после избиения на того же заключенного можно и новое уголовное дело заводить – сопротивляться-то законно он уже не сможет.

Бывают и массовые голодовки, когда заключенные не в силах терпеть издевательства и решаются на этот отчаянный шаг. Это уже не один человек, а целый коллектив заявляет о незаконных действиях администрации, это более действенная мера.

По закону при написании заключенным заявления об отказе от пищи администрация учреждения обязана в течение 24 часов сообщить в прокуратуру, что в данном учреждении проводится такая акция. То есть администрации приходится в любом случае выносить сор из избы. Понятно, что прокуратура в большинстве случаев лояльно относится к администрации, но сигнал есть - факт голодовки зарегистрирован. Человек заявил, что он готов идти до конца и добиваться выполнения своих законных требований несмотря ни на что. И это заявление уже невозможно игнорировать – чиновникам приходится что-то делать: ведь в случае летального исхода при проверке заявление всплывет, виновные будут найдены и вполне реально наказаны.

Когда меня в Новосибирске избили и хотели спрятать в карцере, я объявил голодовку, дождался прихода прокурора, изложил ему все, показал побои и попросил провести медицинское освидетельствование. Разговор наш был в пятницу, в понедельник меня должны были освидетельствовать. Но в воскресенье меня вывезли. Если бы не это, прокурору пришлось бы выполнять свое обещание.

Последний раз я пользовался этим способом 7 июня 2011 года. Голодовка дала положительные результаты: были сразу же извещены прокурор, управление ГУФСИН, моя жена Гуля. Ко мне приехал председатель ОНК по Красноярскому краю, с которым мы поговорили, он зафиксировал все мои жалобы. Также состоялся телефонный разговор со Львом Александровичем Пономаревым, который сказал, что он займется этой проблемой, что меня услышали и что необходимо прекратить голодовку и начать прием пищи. После голодовки у меня больше не было проблем с телефонными разговорами, из-за запрета на которые я голодал.

Голодовка – это право заключенного, которое необходимо отстаивать. Правозащитным организациям надо включаться в решение этой проблемы, мы не должны допустить принятие этих поправок. Если мы проиграем, жизнь заключенных станет еще тяжелее.

В России очередная моральная паника - обострение внимания к теме педофилии. Когда некоторое фоновое зло, которое всегда существует и действительно является страшным злом, не нарастает, но его вдруг замечают и начинают страшно бояться, – это явление называется моральная паника. Ему подвержены, в общем, и здоровые общества тоже, но в нездоровом обществе это просто типичный способ поднимать и пытаться решать проблемы.

Я не специалист в семейной социологии, но, насколько представляю себе проблему, моральная паника не на пустом месте образовалась. В России действительно очень высокий уровень насилия над детьми, в том числе и сексуального. Это действительно правда. Правда и то, что по большей части это насилие происходит в семьях. Проблема в том, что у нас в стране нет никаких общественных или государственных институтов, которые могли бы эффективно с этим бороться.

Есть милиция, которая с трудом справляется с преследованием самых простых преступлений на уровне мелкого воровства и драк. Даже с такого рода преступностью наша милиция справляется плохо, с трудом, и без серьезных нарушений закона и причинения страданий невиновным людям бороться с этими вещами не умеет. Пускать этот же грубый и неаккуратный инструмент внутрь семьи просто опасно. Нельзя надеяться, что они в состоянии отличить насилие над ребенком от чего угодно – от собственной ошибки, от дворовой сплетни, ошибки лаборатории (как в деле Владимира Макарова, которому дали 13 лет за якобы домогательства к собственной дочери).

С другой стороны, вообще непонятно, кто в современной России может вмешаться в такой ситуации. Того, что происходит внутри семьи, не знает никто за ее пределами. Школа неблагополучие ребенка отследить не в состоянии, потому что, как правило, она является одним из факторов неблагополучия – если в семье хоть что-то не так, школа это «не так» умножит на сто. Социальные службы в лучшем случае умеют замечать, когда ребенок недокормлен и не одет – на более тонкие вещи их не хватает, это такой же топорный инструмент, как милиция. Когда их пытаются нацелить на что-то чуть посложнее для понимания, начинаются трагедии, они из помогающей службы становятся карающей. Не потому что они злые, а потому что не умеют. Частные люди просто лишены каких бы то ни было инструментов вмешательства кроме как пожаловаться государству, то есть той самой куче необразованных, некомпетентных и не особенно честных людей, из которой у нас состоит государство - особенно силовые органы.

Действительно эта проблема есть, но в чем я уверена, так это в том, что в результате моральной паники не станет меньше сексуального насилия над детьми. Просто дела о педофилии станут еще одной галочкой, по которой будет выполняться план по посадкам.

У милиции в силу отсутствия интеллектуального и культурного потенциала, просто нет «прибора», которым «регистрируются» такие тонкие отклонения, как неблагополучие внутри семьи. Поэтому это будет галочка по принципу: в плане есть ячейка «10 педофилов», значит, найдем 10 человек, которых можно за это посадить. Естественно, самый простой путь: это заранее решить, что любое сообщение на эту тему - это уже готовый преступник, выполненный план.

У меня такое ощущение, что попадать под эту статью будут (и уже попадают) не самые главные изверги, а наоборот, даже чуть более хорошие родители, чем в среднем по популяции. Вероятность того, что в результате тех официальных процедур, которые существуют сейчас, в сито попадется человек, который действительно насилует малолетнюю дочку, будет чуть пониже, чем если бы жертв выбирали случайным образом, броском монетки. Потому что человек – по минимуму - должен засветиться в обществе ребенка – дойти с ребенком до поликлиники, забрать из школы, чтобы кто-нибудь увидел их вместе и насторожился, что что-то там не так. Образ папы из такой семьи, где ребенка мучают, достаточно часто не подразумевает присутствие папы с ребенком на глазах вообще у кого бы то ни было. Это не тот папа, который придет за ребенком в школу или пойдет с ним в поликлинику. Он там вообще не появится.

Что касается предложения Бастрыкина о химической кастрации педофилов, то здесь не нужно объяснять злым умыслом то, что объясняется банальной глупостью. Человек захотел привлечь к себе внимание. Если бы он предложил увеличить сроки для педофилов на пять лет, никто бы не обратил внимания, поэтому он предложил нечто такое, о чем все будут разговаривать, - и теперь все об этом разговаривают. Я думаю, что судьба этого предложения будет такая: будет долгая общественная дискуссия, потом тихо-мирно вместо химической кастрации в Уголовном кодексе появится поправка, ужесточающая обычные наказания по этой статье. И вот это-то точно не приведет ни к каким изменениям. Потому что наказание существует, оно достаточно суровое и его ужесточение точно делу не поможет.

Что с проблемой на самом деле делать? Про это нужно разговаривать. Очень хорошо, что общество заметило проблему, начало о ней говорить. Но ценой этого будет появление еще одной статьи, по которой милиция будет выполнять план по посадкам за счет тех, кого легче взять, а не тех, кто реально это делает. Поэтому единственное осмысленное, что сейчас можно делать, – это заниматься просвещением на тему безопасности, чтобы люди – частные люди! – понимали, как выглядит ребенок, которого насилуют.

Он выглядит совсем не так, как люди думают. Есть вполне определенные признаки. Я не специалист и не хочу вносить дополнительное непонимание, предлагая свои критерии. Есть детские психологи, которые знают, на что в поведении ребенка ответственный взрослый должен обратить внимание и насторожиться – не подвергается ли ребенок сексуальному насилию. Это простые признаки, которые можно выучить, популяризировать, как правила перехода через дорогу.

Пока же получается, что не только не решается проблема семейного насилия над детьми, но еще добавилась проблема государства, думающего, что оно борется с семейным насилием.

В октябре 2011 года физик Валентин Данилов может подавать на условно-досрочное освобождение. Он отсидел две трети срока, отмеренного ему государством за «шпионаж», - 13 лет строгого режима.

Все это время, пока сидит Данилов, процессы по делам ученых не прекращаются. И под следствием, и в тюрьме по приговорам находится около двух десятков человек. Продолжаются преследования, пытаются сажать, держат в СИЗО. И по-прежнему это «шпионские процессы», попытки обвинить людей в том, в чем они абсолютно не виноваты.

Все это плоды деятельности той организации, которая называется ФСБ и которой надо доказывать свою нужность. Поскольку нет деятельности ни по раскрытию истинных шпионов – что трудно, ни по борьбе с терроризмом – что опасно.

Мы с Людмилой Алексеевой и Алексеем Симоновым были в Архангельске у Игоря Сутягина, когда пытались освободить его по УДО. Конечно, тогда Сутягину отказали, замечаний ему налепили, как сейчас Ходорковскому. Писали, что Сутягин, конечно, молодец и проводит занятия с заключенными, но у него было замечание, поэтому – отказать.

Пока не знаю, есть ли замечания у Валентина Данилова. Мы от Общественного комитета защиты ученых сейчас отправляем секретаря комитета Эрнста Черного и адвоката к Данилову, они все узнают на месте, что и как. Хотя реально я понимаю, что для принятия положительного решения по УДО Данилова нужно сменить власть, выгнать все первые номера. Остальное рассыплется само.

Но мы хотим использовать данную законом возможность и пытаемся организовать все необходимое, чтобы добиться УДО для Данилова. Мы обращаемся к людям и организациям, которые знают о Валентине Данилове и хотели бы помочь ему. Организация УДО требует в том числе и финансовых средств: на оплату двух адвокатов, несколько поездок в Красноярск семьи Валентина, поддержку его самого, потерявшего здоровье в тюрьме.

Фонд защиты гласности открыл счет, на который можно переводить деньги для Данилова. Общественный комитет защиты ученых гарантирует целевое использование собранных денег:

АНО «Фонд защиты гласности»
ИНН 7704146560
КПП 770401001
р/сч. 40703810238180000358 в Московском банке Сбербанка России, ОАО г. Москвы
к/сч. 30101810400000000225
БИК 044525225
ОГРН 1037739286892
ОКПО 44464887
ОКВЭД 65.2
ОКОНХ 96190

186420, Республика Карелия, г. Сегежа,
ул. Лейгубская, 1.
Учреждение ИК № 7.
Начальнику.

Гражданин начальник!

В данном случае ни фамилия ваша, ни звание ваше значения не имеют ни малейшего. Впрочем, даже не знаю, как вас назвать: гражданином как-то не катит. И вот почему.

Смею предположить, что в историю вы не войдете. В лучшем для вас случае вы в нее попадете. Ну а вляпаться – уже вляпались. Вступили по самый верх своих вертухайских ботфортов. Своими нелепыми и незаконными взысканиями Михаилу Ходорковскому вы не только продемонстрировали тупую исполнительность, но и показали, что никакой вы не гражданин, потому что гражданской позиции у вас, как видно, нет. Гражданин обязан исполнять закон. Вы оказались не в состоянии это сделать. Зато вы оказались в состоянии исполнить указание – даже не приказ, потому что письменного приказа «мочить Ходора» вы наверняка не получали (власть наша труслива настолько, что письменных следов своей подлости не оставляет).

Можете утешаться мыслью о том, что вы в вашей гулаговской системе не одиноки: до вас тоже десятки ваших коллег нарушали и нарушают законы в отношении заключенных. Для вас заключенные не люди, а «спецконтингент».

Хотя, если честно, спецконтингент, послушное и бездумное, агрессивное и злобное сообщество – это вы и ваши сослуживцы. Не все, конечно: и среди вас встречаются честные и порядочные люди. Но их мало. И они в подлостях не участвуют. И они долго в вашей системе не выживают.

Пишут, что начальником колонии вы стали в аккурат перед этапированием к вам Ходорковского. Наверняка вас избрали не случайно. Наверняка вы уже чем-то заслужили такое к себе внимание и доверие. И наверняка вас как следует заинструктировали. И вы оказались достойны оказанного доверия: сразу же после прибытия Ходорковского в ваше подчинение вы поступили не как начальник, а как шестерка: поспешив исполнить указание о наказании Ходорковского. Представляю себе, как дружно и громко вы ржали, высасывая из пальцев эти идиотские взыскания.

Так получилось, что я три года провел в местах лишения свободы. В том числе полгода на строгом режиме под Уссурийском (зона № 41). И я очень хорошо представляю себе весь тот подлый арсенал, к которому вы и вам подобные прибегают, желая выслужиться перед прокурорами и чекистами, свои начальством и прочими упивающимися своей властью упырями. На меня тоже вешали взыскания, писали в характеристике, что я «не встал на путь исправления», потому что «не участвовал в художественной самодеятельности». Я вот думаю: когда, наконец, в нашей стране вашей и ваших хозяев малохудожественной самодеятельности будет положен конец?

Когда дома на кухне вы с женой возмущаетесь высокими ценами на бензин, услуги ЖКХ, продукты в магазине, лекарства в аптеке и т.д., когда вы возмущаетесь плохими дорогами и коррупцией, бюрократизмом и цинизмом чиновников, вы наверняка возмущаетесь «системой». Так вот, система – это лично вы. После того как вы поставили свою подпись под доносом куманька вашего лагерного на Ходорковского, вы стали неотъемлемой частью той системы, которой вы же и недовольны.

Конечно, хорошо бы увидеть вас самих в роли заключенного. И чтобы непременно нашелся кто-то, кто наложил бы на вас такие же взыскания, как вы на Михаила Ходорковского. Ну, напрягите извилины, представьте себе такую ситуацию и те слова, которые вы мысленно произнесете в адрес тех, кто наложил. В адрес системы.

А пока наложили вы – много и дурно воняюще. Как до вас это сделали судья Данилкин и ОПГ – объединенная ненавистью к Ходорковскому прокурорская группа. Если вы думаете, что вам зачтется, то сильно ошибаетесь. Изучите историю ГУЛАГа: далеко не у всех исполнителей судьба сложилась благополучно. Так что молитесь вашим гулаговским богам, чтобы вас в лучшем случае не заметили ваши хозяева и забыли про вас. В противном варианте вас могут привлечь за то, что вы «незаконно отчуждали чувство справедливости у заключенных».

И если курите - бросайте. Неровен час обвинят: либо в жлобстве, если не дадите кому-то закурить; либо в отчуждении личного имущества, если все же решитесь угостить знакомого чекиста сигареткой. Кстати, чекист же и напишет на вас заявление.

Я же обвиняю вас в "недобросовестном отношением к труду". У вас нет в обязанностях пункта о том, чтобы всеми силами и способами гадить заключенным и всячески угождать начальству и чекистам. Если у вас остались капли чести и достоинства, вы должны отменить взыскания Ходорковскому. Или хотя бы не налагать новых. Не позорьте себя и дальше.

Расскажу вам одну историю. Один начальник конвоя сопровождал меня в суды в течение нескольких лет. Он явно тяготился своей ролью, а особенно теми мерзкими указаниями, что давали ему местные чекисты в отношении меня. Однажды он сказал мне, что хочет уволиться, но у него семья-дети. Я дал ему совет. Он уволился. У него оказались золотые руки. Сейчас он владелец своего преуспевающего бизнеса. Его совесть чиста.

А ваша?

Евгений Легедин, координатор екатеринбургской "Обороны" и член "Солидарности", в воскресенье сказал мне по телефону: "Не знаю, будет ли у нас акция "Стратегии" в этот раз". Немудрено - ведь постоянные заявители и организаторы "Стратегии" в этом городе либо в тюрьме, либо в бегах. Яблочник Максим Петлин взят под стражу на два месяца решением суда, а оборонщик и член "Солидарности" Легедин сумел-таки покинуть неприветливую родину 16 августа. Сейчас он просит защиты у другой страны. Ждет решения иммиграционных властей.

Екатеринбург уже "прославился" делами Алексея Соколова и Алексея Никифорова. Теперь к ним добавляются дело Легедина-Коныгина и дело Максима Петлина.

Легедин мне сказал, что в феврале удалось предотвратить взятие Петлина под стражу тем, что другие екатеринбургские активисты, в том числе сам Легедин, организовали мощную кампанию в защиту Петлина. 28 июля свердловское отделение "Яблока" включилось в кампанию в защиту уже Легедина и Каныгина. Текст есть у них на сайте. Обратите внимание на подпись: Максим Петлин. "Свердловское "Яблоко" выражает озабоченность в связи с растущим давлением на гражданских активистов"...

Со взятием под стражу Петлина давление еще больше усилилось. Но теперь в Екатеринбурге организовать кампании поддержки ГОРАЗДО сложнее. А потому дело за всеми нами. Надо поддержать. Как в свое время поддержали Никифорова и Соколова.

Легедин уверен, что обострение ситуации связано с тем, что он является одним из заявителей Стратегии-31 в Екатеринбурге. Все фигуранты связаны между собой совместной деятельностью по организации протестных действий или оказанию помощи тем, кого российская вертикаль уже не может стреножить.

Кроме того, еще в конце декабря 2010 года один благорасположенный к ним персонаж, близкий к органам, которые принимают решения, предупредил их, что его коллеги сильно устали от "внимания" к городу и себе после дела Соколова и Никифорова и что такие, как Петлин, Легедин и иже с ними, порядком их достали. А потому, по словам источника, было принято решение "модернизировать" формы борьбы с нежелательными элементами через криминализацию обвинений. Цель понятна: надеются на то, что пока всяким фомам неверующим объяснишь, что клевета не клевета, а взятка липовая, к делам Петлина, Легедина и остальных не будет внимания ни со стороны международных правозащитников, ни со стороны российской общественности.

С Легединым пришлось познакомиться во время кампании за освобождение Соколова и Никифорова. Тогда, в 2009 году, в Екатеринбург решила приехать Хейди Хаутала. В то время она была главой подкомитета по правам человека Европарламента. Полезного шума было много. Официозные и официальные правозащитники Е-бурга типа омбудсмена Мерзляковой немерено засуетились. Попытались даже внимание госпожи Хаутала переключить на посиделки с чаем в каком-нибудь помещении более "пристойном", чем следственный изолятор. Но этот номер не прошел, так как гостья заявила, что она приехала по делам Соколова и Никифорова.

Могу сказать, что со стороны Екатеринбурга вся подготовительная работа к приезду Хейди была тогда проведена не статусными правозащитниками, а Евгением Легединым. А потому я лично его как правозащитника и воспринимала, ибо судить о человеке надо по его делам.

В Ленинском районном суде города Томска идет примечательный судебный процесс. На скамье подсудимых книга "Бхагавадгита" как она есть". Дело возбуждено по иску прокурора города Томска Виктора Федотова, который просит признать книгу экстремистской.

На самом деле, я полагаю, прокурора беспокоит не столько "Бхагавадгита", сколько местные кришнаиты, к которым — ну надо же как-нибудь придраться. Им уже снесли дома в поселке Кандинка (восемь семей с детьми остались без крова), теперь вот ищут, как видно, повод кого-нибудь посадить за распространение «экстремизма».

Снос домов прокурор экстремизмом, конечно же, не считает, а вот книгу — очень хочет считать. "Бхагавадгита" стоит первой в «списке Бродского», где поэт перечислил книги, которые должен прочитать каждый. Но с такими прокурорами, как Федотов, скоро и Бродский окажется «экстремистом».

Прежде чем бороться с экстремизмом, нужно все же определить, что же это такое. «В разных странах и в разные времена было дано много разных юридических и научных определений понятию «экстремизм». Единого определения на сегодняшний день не существует», — говорит Википедия. Именно этим, надо полагать, руководствовались судьи Конституционного суда РФ в 1993 году, когда в одном из ельцинских указов замаячил злополучный термин. Суд постановил тогда «признать не имеющим юридического значения содержащееся в данном пункте Указа понятие «экстремистские элементы», поскольку оно не имеет определенного юридического содержания, что может при применении Указа привести к нарушению конституционных прав граждан» (постановление КС РФ от 12.02.93 №3-П).

Однако с приходом к власти выходцев из КГБ всевозможные статьи и постановления об ответственности за «экстремизм» так и полезли в уголовное законодательство. А что, собственно, еще нужно репрессивной системе, как не термин, который можно трактовать сколь угодно широко, чтобы использовать для политических репрессий — как некогда антисоветскую агитацию и пропаганду? При этом авторы всевозможных «антиэкстремистских» заказов не стесняются того, что оперируют в юридической практике с не юридическим термином.

Лет пять назад в одном районном суде Москвы судили за «призывы к экстремизму» Бориса Стомахина. Вызвали эксперта, а тот на вопрос адвоката о том, что же такое экстремизм, не смог дать ответа. Не в его, мол, это компетенции. Однако же на основании экспертизы этого «специалиста» человека приговорили к 5 годам заключения, которые он отбыл полностью.

Между тем закон един для всех — почему же за куда более растиражированные призывы к экстремизму их авторы не несут понесли ответственности? «Мочить в сортире» — разве это не призыв к экстремизму? А он, между прочим, не только был распространен несоизмеримо шире, но и последствия имел необратимые — реальную человеческую кровь, массовую гибель ни в чем не повинных людей.

Но экстремизм — это все-таки прежде всего действие. В Шанхайской конвенции 2001 года, подписанной и ратифицированной Россией, в определении экстремизма упомянуто и «насильственное посягательство на общественную безопасность». Последние 10-12 лет в нашей стране экстремизм так и кипит. Взрывы жилых домов осенью 1999-го. Ракетный обстрел рынка в Грозном, превративший забитое людьми пространство в кровавое месиво. Удары с воздуха по бегущим от начавшихся в Грозном военных действий. Интенсивные бомбардировки города и многолюдных чеченских сел. Я уж не говорю о кровавой зачистке в Алдах и подобных ей карательных акциях, об уведенных силовиками из дома и затем исчезнувших людях, о массовом применении жесточайших пыток... Этот кровавый конвейер поставил под угрозу безопасность всего населения России, расплодив уверенных в своей безнаказанности лиц в погонах, привыкших удовлетворять потребность в жестокости, не считаясь с законом.

А разве не экстремизм убийство Зелимхана Яндарбиева в Катаре, радиоактивное отравление Александра Литвиненко в Лондоне? А отравление газом заложников на Дубровке, которых убили, вместо того чтобы спасти, пальба по школе с детьми-заложниками в Беслане — разве все это не экстремизм?

Можно вспомнить и бойню в Благовещенске, и повсеместное применение пыток в органах дознания. Дичайшим экстремизмом является массовая преступность сотрудников милиции-полиции, направленная против граждан, которых они обязаны защищать.

Так что же удивляться тому, что экстремизм разросся в стране? Что в юных головах, вдохновленных экстремизмом властей, не вызревают иные представления о методах борьбы со злом кроме экстремистских? Разве не экстремизм сотрудников милиции породил явление приморских партизан?

Сейчас вдруг хватились: ох, сколько же экстремизма вокруг, и почему же это мы вальс не танцуем... Однако г-ну Нургалиеву надо бы знать, что бороться с экстремизмом экстремистскими же методами — это все равно что отчерпывать воду, хлещущую из крана. 7,5 тысяч сайтов он назвал экстремистскими — но на каком основании? По заключениям экспертов? Если нет, то не экстремизм ли это, когда высокое должностное лицо без веских юридических оснований делает такие заявления? Ведь подобные высказывания, произнесенные с высокой трибуны, могут спровоцировать нездоровые настроения в силовых структурах, привести в конечном итоге к массовым нарушениям прав человека. А разве это само по себе не экстремизм?

Однако же и заключения экспертов, и решения судов по подобным делам, как правило, более чем сомнительны, в лучшем случае анекдотичны. Является ли текст экстремистским или нет — это еще вопрос, а само явление заказной экспертизы текста куда больше смахивает на экстремизм. Потому что такими методами можно засудить за что угодно, даже за некоторые тексты Пушкина или Лермонтова.

На мой взгляд, лучшим средством борьбы с экстремизмом было бы сегодня резкое сокращение численности силовых структур и упразднение центров «Э». На содержание всей этой гвардии уходят огромные деньги — куда полезнее их было бы потратить на подготовку педагогов, ученых, врачей, художников, музыкантов — исполнителей того же вальса... Высшее образование неплохо бы сделать доступным каждому человеку - вот и станет меньше экстремизма.

А вот что действительно мог бы сделать г-н Нургалиев, так это объявить борьбу с экстремизмом в своем собственном ведомстве. Разобраться с сотрудниками полиции, которые совершают уголовные преступления. Разобраться с тем, почему при проведении гражданских акций по 31-м числам и в защиту Таисии Осиповой у Соловецкого камня сотрудниками силовых структур применялись жестокие методы разгона. Людям при задержании наносили увечья, применяли садистские приемы — а ведь все это тоже экстремизм.

Вот с этого и начать бы господину Нургалиеву борьбу с экстремизмом - с привлечения к уголовной ответственности сотрудников силовых структур. Разобраться, кто отдает такие приказы, не побояться об этом заявить на высоком уровне. Да и понять, наконец, что с экстремизмом нельзя бороться репрессивными методами - он от этого только усиливается.

Неплохо бы начальникам силовых ведомств, вместо того чтобы следить, что читает и чем дышит молодежь, поинтересоваться кругом чтения своих сотрудников, позаботиться об их этическом, эстетическом и нравственном воспитании.

Впрочем, какой навар будет от этого силовому ведомству? Полицейские станут вежливыми, экстремизма резко поубавится — а с кем же тогда сражаться? С обычной преступностью бороться не так выгодно, а вот с экстремизмом — прибыли много, тут средства из бюджета можно качать. Куда проще древнюю "Бхагавадгиту" отдать под суд: и галочка о проделанной работе будет стоять, и экстремизм никуда не денется — будет чему противостоять.

27 августа в 17 часов при проведении активистами Экологической вахты по Северному Кавказу акции солидарности с защитниками Химкинского леса напротив дачи губернатора Краснодарского края полицией были неправомочно задержаны трое человек. Среди них представитель движения "Солидарность" из Краснодара Виктор Чириков и двое активистов из Геленджика - Валерий Семиргей и Александр Онуфриенко. Задержанные активисты не принимали участия в морском пикетировании и были задержаны безо всякого повода вне территории, незаконного огороженной вокруг дачи губернатора.

Когда активисты шли вдоль реки Бжид к морю, их остановили полицейские, прибывшие на дачу губернатора в связи с проводимой экологической акцией. Во время разговора с полицейскими к Чирикову подскочил человек в штатском и безо всяких объяснений ударил его по лицу. Когда Чириков призвал полицейских остановить избиение, оказалось, что полицейские находились в подчинении нападавшего человека в штатском. Он дал команду полицейским задержать Чирикова и его спутников. Полицейские повалили Чирикова на земли и надели наручники. После этого задержанные активисты были доставлены в Джубгское поселковое отделение полиции. Затем их закрыли на ночь в камере УВД по Туапсинскому району.

В отношении Виктора Чирикова, Валерия Семиргея и Александра Онуфриенко были сфабрикованы протоколы об административном правонарушении по статье 19.3 КоАП. Им предъявлено нелепое обвинение в "неподчинении законному требованию сотрудника полиции", для чего не было ни малейших оснований. Активисты, когда их задержали, находились на территории общего пользования, ничего не нарушали и просто двигались вдоль реки Бжид к берегу моря.

Судья Сергей Бондарев, исполняя указание свыше, приговорил Виктора Чирикова к 15 суткам административного ареста – максимальной мере наказания по статье 19.3 КоАП. Валерий Семергей и Александр Онуфриенко были осуждены Бондаревым на пять суток ареста каждый, также по статье 19.3 КоАП. Они даже не вступали в пререкания с полицейскими, не говоря о том, чтобы оказывать сопротивление.

Арестованных вывели из здания суда и отвезли в изолятор УВД по Туапсинскому району. При выходе из суда они успели сообщить, что объявляют голодовку в знак протеста против незаконного задержания и ареста. Жене и сыну Чирикова было запрещено встретиться с ним и что-нибудь ему передать.

Защитники Химкинского леса считают репрессии в отношении экологов, участвующих во Всероссийской акции солидарности с защитниками Химкинского леса, возмутительными и незаконными. Движение в защиту Химкинского леса обратилось в Amnesty International и в Московскую Хельсинкскую группу с просьбой признать Виктора Чирикова узником совести. Мы также попросили уполномоченного по правам человека Владимира Лукина вмешаться в ситуацию и сделать все для освобождения незаконно задержанного эколога.