Вот и случилось у Валентина Данилова две трети отмеренного ему судом срока. Получил он право на условно-досрочное освобождение. Но страшно активный Данилов вдруг в нерешительности остановился перед этим виртуальным барьером. Вспомнил, по-видимому, перипетии с УДО другого ученого-«шпиона» - Игоря Сутягина. Вспомнил и остановился. Я на него даже обиделся. Однако события последних дней показали, что Валентин, похоже, прав. Он просто почувствовал опасность.

Вместо «дерзкого» прошения об условно-досрочном освобождении он попросил самую малость: перевести его в колонию-поселение. Но чекисты, оказалось, не дремали. Лишь назначил суд рассмотрение Данилова на 26 октября, как его немедленно перевели из городской колонии с больницей (у Валентина плохо со здоровьем) в другой лагерь, расположенный в другом районе города. А там, естественно, другой суд. Теперь все надо начинать снова.

Подлость чекистских функционеров и их подручных из УФСИНа просто удивляет. Что им еще надо? На истину наплевали. Дело сфабриковали. Осудили. Награды и повышения получили. Человек отсидел ради ваших повышений и наград две трети срока! Остановитесь. Он имеет право на получение свободы. Так по крайней мере говорит закон, на который презрительно плюют чекисты.

Замечу, что очень похоже все происходило и с Сутягиным в 2010 году. И отказ в УДО, и перевод в другой лагерь. И даже плохое содержание тумбочки поставили Сутягину в строку для отказа в УДО.

Вся чекистская рать окончательно потеряла остатки человеческой совести. Ничего за истекшие годы не изменилось. Сидят Данилов, Решетин, Петьков, Визир. В Питере идет судебный фарс: судят профессоров Афанасьева и Бобышева, «выдавших» китайцам гостайну о стартовых ракетных комплексах времен генсека Брежнева. В Архангельске судят профессора Супруна: выдал большую государственную тайну о политзаключенных немцах в СССР.

Все это настоящие политические заключенные! Нужно требовать их освобождения и наказания виновных в фабрикации уголовных дел. Нужно возвращаться к активным формам протеста. Надеюсь в ближайшее время опубликовать имена чекистов, прокуроров и судей, причастных к бедам ученых, обвиненных в государственной измене, разглашении государственной тайны и экспорте технологий «двойного назначения». Это не ученые изменили государству. Это государство Путина и чекистов изменило ученым и своим гражданам.

Прямая наследница КГБ – ФСБ должна быть поставлена в рамки закона и реформирована. Иначе мы рано или поздно, но обязательно вернемся к ГУЛАГу.

Интересно бы все-таки знать, почему именно Сергея Удальцова более всех гражданских активистов возненавидели власти. Может быть, они боятся его? Боятся той силы духа убежденного в своей правоте человека, которой им не достичь ни при каких условиях, не купить ни за какие наворованные миллионы. Чуть ли не по три раза в месяц они арестовывают Сергея и отправляют отсиживать какое-то количество суток в спецприемнике. Зачем? Он использует только законные методы протеста - чем же он им так страшен? Они арестовывают его даже на пикетах и митингах, ими же санкционированных.

Сергей Удальцов применяет самую крайнюю меру протеста против этих незаконных арестов - сухую голодовку. За здоровье Сергея тревожно, а вот за душу его спокойно. Такой ясности сознания и такому здоровью души можно только позавидовать.

Лично мне чужды политические пристрастия Серея Удальцова. Я сидела когда-то в политической тюрьме краснознаменной страны и знаю, как неумолимо жесток коммунистический тоталитаризм. Но то, что я считаю идеологическими заблуждениями Сергея Удальцова, никак не умаляет в моих глазах тот подвиг, который мужественно и упорно он совершает. Он заступается за людей, по отношению к которым вершится произвол, за выселяемых из домов, как это было в "Речнике". Он появляется там, где власти грубо попирают права человека, где в корыстных целях истребляют и без того загубленную экологию Москвы, незаконно сносят дома, вершат свои грязные и мелкие делишки, попирая интересы того населения, которому по долгу службы обязаны служить. Сергей пламенно помогает людям, которые в повседневности своей, может быть, и знать не хотят о том, что такое гражданская позиция и гражданская активность. Но он помогает им вне зависимости от того, помогут ли они кому-нибудь в ответ. Это и есть подлинная гражданственность.

Много лет назад в мордовских лагерях политзаключенный Кронид Любарский прочел посвященный ему реферат священника Сергея Желудкова "Христианство для всех", и между атеистом Любарским и православным пастырем Желудковым завязалась интереснейшая переписка, вовлекшая в свой круг и политзаключенных мордовских лагерей, и московских читателей самиздата. Сергей Желудков утверждал, что такие люди, как Кронид Любарский, - это анонимные христиане, пусть не имеющие веры во Христа, но движимые духом христианства. Несмотря на множество возражений, которые вызвало это утверждение священника, очевидным остается то, что подлинная сила и жизнь человеческого духа не замыкается рамками религиозности, и не по границам конфессий проходят ее грани. Человек, пламенно и деятельно заступающийся за других людей, болеющий за них душой, вне сомнения достигает высокой планки жизни духа.

К чему я, собственно, все это? Да к тому, что если нам самим не под силу противостоять беззаконию властей так, как это делает Сергей Удальцов, то пусть же достанет нам силы защитить этого человека, пусть достанет разума и воли не сидеть сложа руки, когда он в очередной раз держит в неволе сухую голодовку.

Ведь такими людьми надо дорожить, в конце-то концов!

ОТКРЫТОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ В ПОДДЕРЖКУ СЕРГЕЯ УДАЛЬЦОВА: СБОР ПОДПИСЕЙ

Сегодня Московский городской суд отменил решение Тверского суда о продлении содержания под стражей предпринимательнице Наталье Гулевич и отправил дело на новое рассмотрение. Она пока оставлена в СИЗО – до 24 октября. К этому сроку Тверской суд Москвы должен провести новое заседание по вопросу о мере пресечения для Гулевич.

Думаю, ключевую роль, здесь сыграло решение Европейского суда по правам человека, вмешавшегося в дело Гулевич. Конечно, в решении Мосгорсуд писать об этом не будет. Что он напишет, мы узнаем чуть позже, пока нам огласили только резолютивную часть решения. Таков порядок – полное решение выдают не сразу.

Я думаю, что вряд ли Мосгорсуд отменил бы это решение, если бы не было, скажем так, желания уже все-таки изменить меру пресечения на не связанную с лишением свободы. По крайней мере я на это надеюсь, и моя надежда основана не просто на моем желании, а на законе. Согласно нашему законодательству есть все основания для того, чтобы избрать Наталье другую меру пресечения: она подпадает под поправки, запрещающие держать под стражей обвиняемых в преступлениях на почве предпринимательской деятельности.

Суды очень ловко изворачиваются и пишут, что обвинение против Гулевич не связано с предпринимательством, хотя в обвинительном заключении говорится о мошенничестве в сфере предпринимательской деятельности. С точки зрения следствия она совершила преступление как генеральный директор закрытого акционерного общества. То есть, с одной стороны, она генеральный директор, с другой стороны, она не предприниматель. Как будто Гулевич балерина, музыкант или литератор. Мне как юристу это кажется немыслимым, однако это существует, и Наталья находится под стражей с 4 декабря 2010 года.

Отдельно надо сказать о состоянии здоровья Натальи Гулевич. Она очень плохо себя чувствует. Сегодня в суде она снова об этом говорила. Гулевич похудела на 17 кг, я видела ее сегодня по видеосвязи – совершенно худая женщина. Она даже попросила у суда разрешения отвечать на вопросы сидя, потому что не может стоять. Ей разрешили.

Наталья живет с катетером в мочевом пузыре. У нее полностью отказал мочевой пузырь, с марта этого года его не могут восстановить, без катетера она не может ходить в туалет. Честно говоря, я плохо представляю себе, как я бы пользовалась катетером, даже если бы я дома находилась, а Наталья живет с ним в изоляторе. Там ужасные условия, антисанитария, а катетер должен находиться в стерильном состоянии, потому что любая нестерильность может привести к тому, что почки будут инфицированы и могут отказать. У Гулевич уже очень плохо с почками: обострился пиелонефрит.

Но судей Тверского суда это мало интересует. Судьи Сташина и Ковалевская, фигуранты списка Магнитского, неоднократно продлевавшие ей содержание под стражей, смотрят на нее в зале суда и считают, что состояние ее здоровья хорошее. Еще они считают, что преступления все совершать здоровы, а как в тюрьму попадают, так больными становятся. Такая у них логика, так они мыслят.

Случай Ирины Теплинской, дошедшей до Страсбурга в борьбе с запретом заместительной терапии, то есть лечения наркомании наркотическими лекарствами (что разрешено везде кроме России), подтверждает: обращение в Европейский суд воспринимается властями РФ как измена родине. Как Городничий в «Ревизоре»: «Жаловаться на меня? Вот задам перцу всем этим охотникам подавать просьбы и доносы».

Известно, что претерпевают от властей (и до, и после рассмотрения в ЕСПЧ их жалоб) жители Чечни, обвиняющие государство в нарушении права на жизнь своих близких, погибших под отечественными бомбами. Назвав Чечню, не кощунственно ли ставить в один ряд и сравнивать что-либо с ней по глубине трагедии? Берусь утверждать: масштабы сравнимы. Война с наркотиками нравственно и физически изувечила миллионы людей.

Не говорю здесь о тех, кто целенаправленно зарабатывает деньги на этом товаре. Говорю о мирных людях, репрессируемых за зависимость и за любое временное, случайное соприкосновение с запрещенными веществами. Пусть даже многие из этих людей осуждены как сбытчики, и непременно за сбыт в крупном или особо крупном размере (крупным признается более 6 г марихуаны, 2,5 г гашиша, 0,5 г героина, 0,2 г амфетамина, 0,05 г курительных смесей).

В 2005 году гражданин Григорий Ваньян выиграл дело против РФ. Европейский суд признал тогда «непоправимо подрывающей справедливость суда» типичную, сотни тысяч раз использованную «проверочную закупку», на которой держится весь круг антинаркотической работы силовиков. По решению Суда, «когда действия тайных агентов направлены на подстрекательство преступления и нет оснований полагать, что оно было бы совершено без их вмешательства, это выходит за рамки понимания, что такое тайный агент, и может быть названо провокацией». Российской Федерации пришлось тогда не только выплатить Ваньяну сколько-то тысяч евро, но и включить в закон «Об оперативно-розыскной деятельности» запрет провокации, то есть подстрекательства, склонения, побуждения граждан сотрудниками органов в прямой или косвенной форме к совершению преступления.

Провокаций, правда, пока что меньше не стало (иначе как делать план и гнать волну?), но теперь в приговорах пишут, что доводы защиты о провокации не подтвердились, а имела место законная проверочная закупка. Судьи входят в положение коллег – оперативников, следователей, прокуроров. И все же по нескольким жалобам – из тысяч подаваемых – Верховный суд отменил основанные на провокациях приговоры. Эти случаи важны: они служат основой для жалоб других осужденных. Только вот изменник Ваньян снова сидит в колонии.

Нет никаких сомнений, что в таблетке метадона, оказавшейся в сумке Теплинской, содержание политики превышает «особо крупный размер» наркотического вещества. Происхождение таблетки настолько очевидно, что даже уголовное дело возбуждено «по факту», а не в отношении Ирины (это исключительный случай, обычно такого не бывает). И это дает шанс прекратить ее необоснованное уголовное преследование. Подброшенные наркотики - практика настолько распространенная, что будущему историку впору будет писать историю русских подбросов. Современнику сложнее: такие фальсификации труднодоказуемы - в приговорах они отрицаются. Как раз обвинят в клевете, а то и в разжигании социальной ненависти к ментам как к социальной группе.

Подбросы бывают по высоким политическим мотивам (как, полагаю я, в деле мэра Томска Александра Макарова, для надежности посадки объявленного наркоманом, или в деле Таисии Осиповой). А бывают из приземленных соображений конкурентной борьбы. Или для улучшения правоохранительной отчетности. Или просто имеют характер расправы: за отказ платить, за отказ в «добровольном» сотрудничестве (то есть нежелание быть провокатором).

Говоря о политическом подбросе, вспоминаешь как раз чеченских беженцев в Москве и других городах, которым, когда шла война, милиция предлагала на выбор – патроны или чек героина будут извлечены у них из карманов. Не стану перечислять предпринимателей, которым таким способом ломали бизнес. Классической же расправой было дело главного редактора газеты «Вятский наблюдатель-2» Сергея Бачинина, в кабинете у которого оказалась разбросанной марихуана, как раз когда он публиковал разоблачительные материалы о начальнике УБНОН Кощееве. Дело Сергея Бровченко, адвоката, вступившего в конфликт с ФСБ (где он раньше работал), можно давать студентам как пример несправедливого судопроизводства. Из багажника его машины было извлечено 4,5 кг кокаина. Помимо множества прочих нарушений и фальсификаций, в пакете с подброшенным наркотиком оказалась по недосмотру милицейская бирка, используемая для опечатывания вещественных доказательств. Верховный суд трижды отменял приговор. И четырежды районный суд признавал Бровченко виновным. Пока шли суды, он сидел: шесть с половиной лет. Отменяя приговоры, Верховный суд оставлял Бровченко под стражей - ведь и этот изменник родины жаловался в Страсбург. Выпустили его по решению Европейского суда.

Эти примеры мерцают на фоне бесчисленного множества рутинных, беззлобных фальсификаций, совершаемых для выполнения и перевыполнения плана. Наркотики по-прежнему подбрасывают, но, надо сказать, реже, это становится уже дурным тоном. И зачем? Уголовно-процессуальная машина приспособлена для осуждения невиновных вполне законными способами.

Для этого существуют понятые, заинтересованность которых практически никогда не удается доказать, даже если они практиканты школы милиции. Для этого держат обвиняемых в СИЗО, пока они не дозреют до чистосердечного раскаяния. Для этого узаконены анонимные свидетели. Для этого изобретена «сделка о признании», то есть особый порядок рассмотрения дела судом при согласии обвиняемого с обвинением, когда дело не слушается по существу и приговоры пишутся под копирку (в 2010 году более 60% дел о наркотиках было рассмотрено в особом порядке).

К чему подбрасывать наркотики, когда человека можно посадить, ничего не изымая, без проверочной закупки, по одним лишь показаниям лиц, якобы приобретавших у него наркотики? Такие приговоры входят в моду.

Статью 228 называют уже «народной статьей». С 2004 года число отбывающих наказание в виде лишения свободы за наркотики выросло почти в три раза: с 43 тысяч в 2004 до 124 тысяч в 2010 году. На 1 января 2011 года заключенные за наркотики составляли 15% всех российских заключенных, а среди женщин – 29,5%.

Помню, еще в 2001 году на Чрезвычайном съезде в защиту прав человека Николай Храмов говорил, что политзаключенных в России не десятки, а сотни тысяч, если считать таковыми всех осужденных за наркотики. Скажем так: почти всех. Так и при Сталине политзаключенными были не только политические оппоненты режима, но и все репрессированные, в том числе «за колоски». Сегодня тоже сажают за колоски: за сорванную в поле дикорастущую коноплю, за кактус на подоконнике вполне можно получить года три.

Ирина Теплинская на виду. Ее хотят скушать, но побаиваются. Обращаются с ней вежливо. С людьми не столь заметными, бывает, разговаривают по-другому. Приведу под конец отнюдь не уникальное письмо, пришедшее на мой сайт правовых консультаций по делам, связанными с наркотиками/

(Читать письмо)

Понимаете, может быть, это цинично прозвучит, но, если он (умерший в СИЗО директор школы Андрей Кудояров. - Ред.) не был стар и не жаловался на условия содержания, ему просто, что называется, не повезло. Инфаркт вообще-то может случиться с кем угодно в любой обстановке. Жил-жил человек и умер, сколько угодно таких случаев. Умирают и в бассейне, и в бане, и на работе, и на прогулке. То, что с ним это случилось в тюрьме, – трагично, как и любая смерть. Конечно, пребывание в тюрьме здоровья никому не прибавляло. Но стоит ли здесь однозначно говорить о том, что его посадили и этим самым убили?.. Я здесь вижу много поводов пораздувать эту историю, поумничать и поэмоциональничать, но, строго говоря, так система устроена, такое законодательство, так система работает.

Виталий Иванов, директор Института политики и государственного права, член Общественной палаты

Референт посмотрел на девушку...
- Если мы будем так рассуждать - что же тогда останется от законодательства? - Он усмехнулся. - Ведь он осужден по суду! Вдумайтесь! Так что значит - "умрет в лагере"? Кому-то надо умирать и в лагере. И если подошла пора умирать, так не все ли равно, где умирать?
Он встал с досадой и отошел.

Александр Солженицын. "В круге первом"

В создании сайта "ГУЛАГу – нет" участвует несколько людей. Один из них – мой близкий друг Андрей, с которым в 2007 году мы сидели в одной камере. Он обвинялся в экономическом преступлении, но, слава богу, суд и следствие разобрались, и через год он освободился и уехал жить в Европу. Оттуда он мне сейчас и помогает. Также сам я активно занимаюсь контентом сайта, а несколько дружественных программистов из России и Европы выполняют техническую работу.

Ольга Романова с Алексеем Козловым серьезно мне помогают в развитии этого проекта. Помогает и мой отец – журналист Валерий Осечкин. Он редактирует некоторые статьи в разделах, подсказывает, что правильно, а что неправильно, – все-таки опыт журналистской деятельности у него очень большой, 40 лет.

Активно участвуют в проекте Александр Бажибин и Юлия Рощина, с которыми мы в свое время развивали проект "True Justice". Проект был посвящен в основном уголовному делу против Олега Рощина и Инны Бажибиной, возбужденному за контрабанду. Но там размещались и мои авторские статьи, а также пьеса «Корольки и капуста», которую написал мой отец по поводу моего уголовного дела. В этой пьесе речь идет о «корольках» – подмосковных князьках (мэре города Озеры и его заместителе, который сейчас осужден на семь лет строгого режима за вымогательство взяток у предпринимателей), которые меня сажали. Ну, а «капуста» - это деньги, которые вымогали с меня за освобождение.

В общем, проект «ГУЛАГу – нет» поддерживается в основном бывшими заключенными, обвиненными в экономических преступлениях, их родственниками и друзьями.

Сейчас запущена первоначальная версия сайта. В дальнейшем мы планируем сделать большую социальную сеть. Но так получилось, что до того момента, когда мы планировали запустить основной проект в Интернете, в Можайском СИЗО стали происходить страшные вещи. Этот изолятор мне не чужой, я просидел там больше трех лет: с августа 2007 года по февраль 2011 года за исключением вывоза в суд и на некоторые следственные действия.

Так вот, ко мне обратились с просьбой о помощи не только заключенные Можайского СИЗО и их родственники, но и несколько сотрудников этого изолятора. Последние рассказали, что, конечно, и раньше в СИЗО были нарушения, но с этим как-то можно было мириться. То, что начало твориться сейчас – настоящий концлагерь.

(Ужасы Можайского СИЗО)

На процессе по делу о беспорядках на Манежной площади обвинение завершило предоставление доказательств. Были допрошены потерпевшие - сотрудники ОМОН, свидетели - сотрудники ОМОН и несовершеннолетний свидетель Илья Кубраков.

Согласно версии обвинения, Игорь Березюк, Кирилл Унчук и Руслан Хубаев, будучи активистами движений «Стратегия-31» и «Другая Россия» (на чем в обвинении делается особый акцент), «пропагандирующими отмену разрешительного порядка проведения массовых собраний граждан, заявляющими о своем нахождении в оппозиции по отношению к властным структурам Российской Федерации» (так в обвинении), выступили фактическими организаторами массовых беспорядков на Манежной площади 11.12.2010.

Непосредственно организация массовых беспорядков им не вменяется, однако говорится, что они приняли меры для перемещения большого количества людей с Кронштадтского бульвара, где проходили памятные мероприятия по убитому болельщику «Спартака» Егору Свиридову, на Манежную площадь, подстрекали собравшихся на Манежной площади людей к активному неподчинению и сопротивлению сотрудникам милиции, провоцировали толпу на массовые беспорядки, воздействовали на толпу с целью разжигания национальной ненависти и вражды.

Якобы именно они сагитировали толпу проследовать с Кронштадтского бульвара на Манежную площадь (по оценкам СМИ, там собралось от 5 до 15 тыс. человек).

При этом, по версии обвинения, Березюк И.А. еще до начала несанкционированного митинга на Манежной площади подстрекал несовершеннолетнего Илью Кубракова (в настоящее время обвиняется по ст.105 ч.2, 213 ч.2 УК РФ, имеет отклонения в психическом развитии) к выкрикиванию националистических лозунгов, что, по мнению следствия, стало причиной конфликта между толпой митингующих и сотрудниками милиции. Якобы Березюк дал Кубракову 1500 рублей и маленький красный мегафон.

6 октября в судебном заседании свидетель Кубраков показал, что никаких денег Березюк ему не обещал, никаких мегафонов не передавал, ни о чем не просил. Мегафон Кубраков принес с собой, а лозунги кричал по собственной инициативе, поддавшись «эффекту толпы». По оглашенным в суде протоколам его допросов на следствии Кубраков пояснил, что вынужден был подписать эти показания, опасаясь за свою жизнь и жизнь своих родственников.

На просмотренных в суде видеозаписях видно, что толпу действительно провоцируют неизвестные лица (многие в масках) с маленькими красными мегафонами, такими же, как у Кубракова. Позже некоторые из этих людей, не снимая масок, беседовали с сотрудниками милиции. Никто из этих людей не был задержан и не находится в числе подсудимых.

Унчук К.И. и Хубаев Р.Т. вину не признали, а Березюк И.А признал ст.318 ч.1 УК РФ (применение насилия, не опасного для здоровья в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих должностных обязанностей), в остальной части вину не признал.

Дело рассматривается в Тверском суде г. Москвы коллегией из трех судей в составе Ковалевской А.Б., Алисова И.Б. и Криворучко А.В.

Потерпевшими по делу признаны 23 сотрудника ОМОН ГУВД г. Москвы и четверо пострадавших молодых людей, избитых на Манежной площади по национальному признаку неустановленными людьми.

К сожалению, есть основания полагать, что по настоящему делу может быть оказано давление на суд путем заявлений в прессе официальных лиц о виновности обвиняемых.

Так, непосредственно 11.12.2010 в СМИ было озвучено заявление Министра внутренних дела РФ Нургалиева Р.Г. о том, что «беспорядки на Манежной площади устроили леворадикалы».

А 26.07.2011, по окончании предварительного расследования и еще до передачи дела в суд, в ходе совместной пресс-конференции руководителя Главного следственного управления Следственного Комитета России по Москве Вадима Яковенко и начальника уголовного розыска Главного управления внутренних дел г. Москвы Виктора Голованова было заявлено о виновности Березюка И.А. в инкриминируемых ему преступлениях. Эта пресс-конференция широко освещалась во всех основных средствах массовой информации — печатных, телевизионных, радио, интернет-СМИ и других.

В частности, было указано, что «Главный обвиняемый – 23-летний гражданин Белоруссии Игорь Березюк. Как отметил начальник управления уголовного розыска ГУВД Москвы Виктор Голованов, 11 декабря Березюк, оказавшись в толпе собравшихся на месте гибели Егора Свиридова, агитировал людей идти на Манежную площадь. Более того, он нанял за 1.5 тыс. руб. несовершеннолетнего, дав ему мегафон и поручив выкрикивать националистические лозунги» (газета «Коммерсантъ», 27.07.2011, статья «Массовым беспорядкам нашли оппозицию»).

Таким образом, представителями властей Российской Федерации нарушается конституционный принцип презумпции невиновности.

Совершенно очевидно, что активистов «Другой России» - белоруса Березюка И.А., татарина Унчука К.В. и осетина Хубаева Р.Т. - просто «назначают» крайними за массовые беспорядки, имевшие явный националистический уклон. При этом следствие даже и не пытается установить истинных организаторов беспорядков.

(11 декабря: как было дело)

Недавно созданная в России полиция не является самостоятельным правоохранительным органом. Отнесенные к полиции подразделения входят структурно в МВД России. Полицейскими стали сотрудники вневедомственной охраны, инспекции безопасности дорожного движения, патрульно-постовой службы, подразделений дознания, по противодействию экстремизму, собственной безопасности, на транспорте, служб уголовного розыска, экономической безопасности и противодействия коррупции.

В центральном аппарате МВД России, МВД и ГУВД (УВД) субъектов Российской Федерации созданы полицейские структуры по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите, а также крупных международных и массовых спортивных мероприятий и службы оперативно-розыскной информации и организации дознания. При этом не являются полицейскими входящие в состав МВД следователи, сотрудники миграционной, кадровой, организационно-аналитической служб и подразделения «К».

В настоящее время полицейские, прокуроры, следователи следственных комитетов и судьи в регионах хорошо друг друга знают, находятся между собой в дружеских отношениях и продолжают жить по пословице «Ворон ворону глаз не выклюет». Они фактически обособились от народа и обладают реальной властью на местах, поскольку наделены правом возбуждать уголовные дела, задерживать по подозрению в совершении преступления, избирать меру пресечения в виде ареста и наделены еще около десятка властных полномочий, позволяющих ограничивать права и свободы граждан.

Предприниматели по-прежнему подвержены необоснованным «наездам» - теперь уже со стороны полицейских. Основная причина в том, что разработчики закона «О полиции» оставили в нем лазейки, позволяющие полицейским облегчить доступ в любую организацию, предприятие и учреждение. Сотрудники полицейских подразделений получили право в зависимости от ситуации подменять предусмотренные уголовно-процессуальным законом следственные действия проведением оперативно-розыскных мероприятий, руководствуясь законами «Об оперативно-розыскной деятельности» и «О полиции».

Так, согласно УПК, для того чтобы правоохранительные органы получили право изъять какие-либо документы, материалы и предметы в какой-либо организации или учреждении, обязательно должно быть возбуждено уголовное дело. В случае получения по делу доказательств о нахождении необходимых для следствия документов и предметов следователь выносит постановление о проведении обыска или выемки, в котором обосновывает необходимость их обнаружения и изъятия. Процедура проведения обыска или выемки фиксируется в протоколе в присутствии представителей организаций и понятых. Тем самым гарантируется законность проводимых следственных действий.

Полицейские же получили право без возбуждения уголовного дела посещать любую организацию независимо от формы собственности под предлогом якобы поступившей оперативной информации о совершении экономического преступления и изымать в неограниченном количестве документы и предметы с последующем вывозом в свои служебные кабинеты. При этом изъятие производится по не предусмотренному УПК документу, составленному полицейским и утвержденному руководителем органа внутренних дел. Процедура проникновения в офис и изъятия документов и предметов не оговорена в законах «Об оперативно-розыскной деятельности» и «О полиции», что существенно ущемляет права граждан, поскольку не позволяет им проконтролировать законность и обоснованность проводимых полицейскими действий.

Между тем в УПК, в отличие от законов «Об оперативно-розыскной деятельности» и «О полиции», подробно прописан порядок проведения обыска и выемки. Изъятие при проведении указанных следственных действий происходит в присутствии понятых. Впоследствии эти документы и предметы признаются следователем вещественными доказательствами на том основании, что они получены процессуальным путем. Что касается документов и предметов, оказавшихся в уголовном деле на основании законов «Об оперативно-розыскной деятельности» и «О милиции», то согласно ч. 3 ст. 7 УПК, полученные таким непроцессуальным способом доказательства должны быть признаны судом не имеющими юридической силы. Вместе с тем под нажимом полицейских, следователей и прокуроров суды могут проигнорировать указанные требования уголовно-процессуального закона и признать изъятые документы и предметы вещественными доказательствами.

(Анализ других новаций и практические советы)

6 октября суд в Ницце рассмотрел запрос Генпрокуратуры РФ об экстрадиции российского бизнесмена Виталия Архангельского. В Санкт-Петербурге его обвиняют в невозврате кредита. Сам бизнесмен настаивает на «обычном для Питера рейдерском захвате успешного бизнеса с помощью силовиков».

Поскольку я один из инициаторов акции «Экстрадиции - нет», то мне, разумеется, интересно было узнать, как там у них в Ницце все происходило и чем кончилось. Я позвонил Виталию Архангельскому. Вот что он рассказал:

В длившемся не более часа заседании были детально обсуждены абсурдность, запутанность и непоследовательность обвинений, выдвигаемых российской стороной... Изюминку в рутинный юридический процесс добавило присутствие представителя банка «Санкт-Петербург». Сначала французский адвокат банка подал письменное ходатайство о своем желании представлять интересы Российской Федерации в данном процессе (процесс проходит в рамках двусторонних межгосударственных отношений между участниками договора о международном правовом сотрудничестве и не предусматривает какого-либо частного вмешательства). Далее, несмотря на отсутствие разрешения, адвокат банка надел мантию и занял адвокатское место в зале суда. Председательствующий в суде дал понять, что процесс хотя и публичный, но не предусматривает участие каких-либо посторонних адвокатов.

Кончилось тем, что адвокат банка «Санкт-Петербург» эмоционально, ругаясь, покинул зал заседаний. Было объявлено, что решение суда можно будет узнать 10 ноября. При этом было отмечено, что приходить в суд за решением не обязательно: оно в любом случае придет по почте.

Из всего сказанного можно сделать вывод: если бы французский суд хотел выдать Архангельского – выдал бы. Причем давно уже. Это во-первых. Во-вторых, я с трудом представляю себе положительное решение об экстрадиции, за которым не нужно приходить и которое никто не собирается привозить тебе домой в сопровождении российских гулаговцев.

В-третьих, есть резон порассуждать вообще о процедуре выдачи на любимую родину тех лиц, которых Россия подозревает и обвиняет. Есть такие данные: правоохранительные органы зарубежных стран удовлетворяют менее 10% требований Москвы о выдаче российских граждан.

Причин тому несколько. Главная среди них – низкий профессиональный уровень российских следственных органов. Достаточно вспомнить, что даже неприхотливое и не заподозренное в любви к соблюдению законов российское правосудие и то не всегда бывает довольно доказательной базой родных органов следствия.

Вторая причина – многие российские дела явно попахивают политическим уклоном, хотя в представляемых материалах речь идет исключительно об уголовных обвинениях.

Третья причина – неправильное оформление документов.

И еще. Даже если предположить, что российские силовики научатся когда-нибудь и законы соблюдать, и бумажки правильно оформлять, то западные суды, как мне кажется, не станут торопиться с выдачей российских граждан: они ведь прекрасно знают, что пребывание в российских тюрьмах приравнено международными экспертами к пыткам. А Европейская конвенция о выдаче запрещает экстрадицию в тех случаях, если есть основания полагать, что в стране нарушаются права человека, а выдаваемому лицу грозят применение пытки.

Права в отношении бизнесмена Виталия Архангельского, насколько я понял из многочисленных публикаций, нарушаются давно и последовательно. И как-то уже нет сомнений в том, что в случае выдачи российским силовикам к нему могут применить пытки.

Впрочем, подождем ноября. Вдруг французская Фемида удивит?

Осужденный Владимир Гриднев отбывал наказание в Красноярском крае. В период заключения он полностью ослеп и получил 1 группу инвалидности.

Владимир неоднократно обращался в суд с ходатайством об освобождении от дальнейшего отбывания наказания в связи с тяжелой болезнью (заболевания органов глаз, пищеварительной и сердечно-сосудистой систем), но каждый раз получал отказы – администрация колонии и прокуратура были против.

В случае освобождения Гриднев мог бы получать необходимый уход от родственников, однако администрация исправительного учреждения всегда занимала категоричную позицию: осужденный Гриднев не нуждается в освобождении – лечебно-исправительное учреждение может обеспечить содержание таких больных. Между тем ни одно из исправительных учреждений России не оснащено в соответствии с потребностями незрячих людей, так что эти утверждения не соответствуют действительности.

В июле 2011 года Советский районный суд Красноярска рассмотрел очередное ходатайство Гриднева об освобождении. Представители колонии и прокуратуры снова были против освобождения заключенного. Было оглашено ходатайство Фонда в защиту прав заключенных за подписью Льва Пономарева, в котором он просил принять справедливое решение, основываясь на принципах гуманизма. 21 июля Гриднев был освобожден.

28 сентября в Фонд из Красноярского краевого суда было направлено кассационное представление прокуратуры на решение от 21 июля и уведомление о том, что 29 сентября состоится кассационное рассмотрение по делу. Фонд, со своей стороны, просил оставить решение суда без изменения. Суд кассационной инстанции принял во внимание ходатайство Фонда, отказал в удовлетворении представления прокуратуры, и решение об освобождении Гриднева вступило в законную силу. В настоящее время Гриднев проходит лечение в больнице города Ачинска.