Наталья Гулевич, немолодая женщина, находится в СИЗО «Матросская Тишина» несмотря на то, что неизлечимо больна урологической болезнью. Недавно ей сделали операцию, после которой стало очевидно, что полное выздоровление Натальи невозможно и теперь она всегда должна пользоваться катетером. Это вещь, о которой не надо бы писать, но все это уже попало в печать, поэтому я говорю об этом вслух.

Наталью обвиняют по ст. 159 часть 4 (мошенничество). Это статья экономическая, и по идее Наталья подпадает под норму, устанавливающую меру пресечения, не связанную с лишением свободы для «экономических» подследственных. Однако судьи часто манипулируют этой статьей, считая, что иногда она подпадает под предпринимательство, а иногда нет. К нам обращается много людей, находящихся до суда под стражей по этой статье. Два самых вопиющих случая – это дела Станислава Канкия (в крайне тяжелом состоянии его кое-как удалось перевести в 20-ю больницу Москвы после очередного инсульта) и Георгия Меквевришвили.

Наталья находится в «Матросской Тишине», потому что условия обычного женского СИЗО, где камера на 30-40 человек, ей категорически невозможно вынести. Катетер надо регулярно промывать дистиллированной водой, а как это делать в условиях СИЗО? Она должна постоянно находиться под медицинским наблюдением.

Однако из «Матросской Тишины» ее уже однажды выгоняли: после того как муж, навестивший Наталью, пришел к начальнику "Матроски" Тагиеву и спросил, как в таком состоянии его жену могут держать в СИЗО, а не в больнице, Тагиев выслал ее в «Бутырку». Да-да, в «Бутырку», а не в больницу на машине скорой помощи. Причем перед отправкой в другое учреждение Наталью осматривали врачи. Они зафиксировали у нее давление 200 на 140 и все равно увезли в «Бутырку». Тагиев испугался, что она умрет в его учреждении.

Когда мы узнали, что Гулевич в «Бутырке», тут же подняли ужасный шум, подключился московский уполномоченный по правам человека в Москве Александр Музыкантский. Через несколько дней Наталью вернули в «Матросскую Тишину». Теперь мы требуем от Тагиева перевода ее в больницу.

Тагиева давно пора снимать. Одного этого эпизода с Гулевич достаточно, чтобы он был уволен. В любой момент могут появиться новые трупы, если будет продолжаться такая «рядовая работа» тюремщиков. Непонятно, что за люди там работают.

Гулевич необходимо провести независимую медицинскую экспертизу. Комиссию ей проводили в апреле этого года, назначили и провели операцию, но после нее выдали справку о том, что она может находиться в СИЗО и участвовать в следственных действиях. Врачи повели себя неоднозначно. Сначала выгоняли следователей, которые приезжали к ней и требовали подписать бумагу об окончании ознакомления с материалами дела (из-за операции Наталья не могла с ними знакомиться). А потом написали справку, что она может находиться в СИЗО. Так бывает, когда следствие давит на врачей.

Позавчера суд рассматривал два ходатайства по делу Гулевич. Первое было подано следователем Ксенией Ульяновой. Суть его состояла в том, что Гулевич якобы умышленно затягивает ознакомление с материалами дела - тянет время до суда. Прокурор Григорян это ходатайство не поддержала – не оснований.

Второе ходатайство было подано адвокатом Натальи и поддержано ею самой. Адвокат ходатайствовал об изменении меры пресечения, срок которой истекает сегодня, 6 октября, на любую другую, не связанную с лишением свободы. Адвокат даже предложил залог в миллион рублей. Сама Наталья сказала, что согласна на любую меру, только не содержание под стражей. «Я не могу там находиться, - сказала Наталья.
– Сейчас, когда поднялся такой шум, с меня сдувают пылинки, но это будет недолго».

Она очень достойно держится. Следователи предлагали ей сделку: она признает свою вину, а они добьются для нее условного наказания. Но Гулевич не согласилась - она считает себя невиновной.

В ответ на ходатайство адвоката следователь потребовала продления срока содержания под стражей, не приведя никаких содержательных доводов. Прокурор сказала только одно слово: «Согласна».

Должны быть особые обстоятельства для того, чтобы неизлечимо больную женщину оставлять под стражей. Но ни одного слова об таких обстоятельствах не было сказано ни следователем, ни прокурором. Почему следствие предлагает такую жестокую меру? Почему прокурор поддерживает? Здесь не должно быть просто согласия или несогласия – должны быть основания! Вся процедура чудовищная, автоматизированная. Это настоящая машина репрессивная – следователь, прокурор и судья.

Следователи давят на врачей, чтобы получать нужные справки о том, что человек может содержаться в СИЗО. Прокуроры просто штампуют ходатайства следователей - у них нет собственной позиции.

Я член общественного совета при прокуратуре Москвы, и я ставил этот вопрос на заседании совета вместе с новым прокурором Куденеевым: почему прокуроры всегда штампуют ходатайство следствия? Куденеев привел мне статистику, согласно которой, если речь идет о смягчении меры пресечения, прокуратура не согласна со следствием в 3-4% случаев. Я спросил: «Почему так мало?» Куденеев ответил: «А как определить норму?»

Возникает вопрос: на какой стороне должна быть прокуратура? С одной стороны, у нас она представляет гособвинение. С другой стороны, это надзорная инстанция. И если всего 3-4% возражений к решениям следователей, я уверен, что никакого надзора она не осуществляет - просто штампует.

В случае с Натальей Гулевич меня привело в ужас еще и то, что три женщины – следователь, прокурор и судья – приговорили безнадежно больную к таким мукам. Они должны понимать, каково женщина находиться в таких условиях, тем более со сложной урологической болезнью.

Я утверждаю, что судья Ковалевская из Тверского суда Москвы – палач, и пусть она подает на меня в суд, если ей угодно. Все эти слова про Магнитского кто только не говорит, но ситуация не меняется. Я начал в Фейсбуке кампанию «Судью-палача Ковалевскую к отставке!» и призываю всех читателей "Граней" к ней присоединяться.

Посылайте факсы и телеграммы на имя председателя Мосгорсуда О.А. Егоровой: 107076, Москва, Богородский вал, д.8., факс: (495) 963-93-59, E-mail: [email protected]

Примерный текст: «Судью-палача Тверского районного суда Москвы А.Б. Ковалевскую – в отставку за неоднократное продление содержания под стражей тяжелобольной Натальи Гулевич!»

Не проходите мимо, помогите добиться справедливости. Распространите информацию.

О том, что Василия Алексаняна убил сегодняшний ФСИН (ГУЛАГ), наша неправосудно-карательная система и бесчеловечность ее чиновников, прозвучало уже немало слов. Без малого три года назад, когда Алексанян был поставлен следователями и тюремщиками на край могилы, потребовались неимоверные усилия неравнодушных людей, чтобы вызволить смертельно больного человека из заключения и дать ему возможность умереть дома.

Сергея Магнитского вызволить не удалось - он умер в неволе. Грустно осознавать, что и его, может быть, удалось бы вырвать из клешней системы, если бы общественность узнала о его судьбе вовремя.

Другой контингент узников сегодняшнего ГУЛАГа — чеченцы, без вины обвиненные в пособничестве террористам и вынужденные к самооговору. Они отбывают наказание вдали от своей республики, и нередко их жизнь превращается в нескончаемую пытку.

О судьбе одного из них, Зубайра Зубайраева я уже писала в марте и июне 2009 года — о том, как несправедливо он получил свой приговор, как его пытали на следствии и каким чудовищным истязаниям он подвергался в колониях Волгограда. Позже Зубайраева перевели в тюрьму Красноярска.

Сейчас его близкие опять в тревоге. Хоть срок заканчивается скоро, они уже не надеются увидеть Зубайра живым. Посетившие его адвокаты и представители общественных организаций свидетельствуют: Зубайраев превращен в инвалида, у него сломан позвоночник, оно медицинская помощь ему по-прежнему не оказывается, а избиения лежачего продолжаются.

3 октября Зубайраева посетил адвокат Базуев. Подзащитный рассказал ему, что 28 сентября, после того как его посетили двое правозащитников, ему тут же стали угрожать расправой за жалобы вошедшие в кабинет сотрудники тюрьмы, а когда они из кабинета вышли, вошел офицер в звании капитана и начал избивать Зубайраева ногами. При этом капитан дал понять, что это наказание за жалобы.

Правозащитник Владимир Шаклеин свидетельствует: "На свидание Зубайраева фактически на своей спине приносил заключенный из другой камеры... Зубайра клали на пол у батареи, так как сидеть он из-за острой боли не в состоянии... Из-за невозможности сидеть и самостоятельно ходить Зубайраев не может выходить на прогулки, посещать туалет (без помощи других), а также принимать душ. На тюремной куртке у Зубайраева картонный трафарет с фотографией и надписью "Склонен к самоубийству". Как пояснил сам Зубайраев, это ложь с целью возможного списания смертельных пыток и истязаний на "самоубийство".

Шаклеин также передает слова Зубайраева о том, что начальник тюрьмы Минусинска Мисюра сам лично неоднократно принимал участие в его избиениях, имея соответствующий опыт, так как "служил в Чернокозове".

Тюремщики привыкли, что с помощью побоев можно добиться от заключенных полной покорности. Привыкли к своей безнаказанности. А Зубайраев отказывается замалчивать правду об избиениях, за что получает новые и новые побои. Если за Зубайраева не вступится общественность, его забьют до смерти.

Мать Зубайраева Залпа обратилась к секретарю Общественной палаты Евгению Велихову с просьбой спасти сына. Его сестра Малика просит у правозащитников посодействовать переводу Зубайраева в другой регион. Однако до окончания срока Зубайру Зубайраеву осталось меньше года, и есть смысл добиваться его освобождения по состоянию здоровья.

Я помню, что сказал из-за решетки Василий Алексанян 1 февраля 2008 года: "ГУЛАГ жив... Система таким образом сделана, что любой невиновный человек может быть схвачен и обвинен в любом преступлении... Вы знаете, осознание собственной правоты дает мне большую силу... Если мы будем жить по заповедям, которые Господь завещал, — вот всего этого не будет, понимаете... Я надеюсь, что прозрение придет когда-нибудь. Не должно такого происходить. Невозможно это терпеть. Если уж такая жертва приносится мною, вольно или невольно, она должна пробудить сознание у людей. Помочь увидеть им то, что происходит в стране..."

Сегодня, когда Алексаняна уже нет, надо еще острее прочувствовать эти его слова и помнить их, осознавая свою ответственность за творящийся беспредел власти и не уставая защищать попавших в жернова этой бесчеловечной системы.

Василия Алексаняна убила система. Эта система - не правоохранительная и не исправительная, а карательная, во многом унаследовавшая черты сталинского ГУЛАГа. Россия дважды игнорировала указания Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) о необходимости освободить вице-президента "ЮКОСа" из-под стражи. И даже в больнице смертельно больного, полуслепого человека приковывали к кровати цепью.

Кроме того, в нашем уголовно-исполнительном кодексе имеется вопиющая лакуна. Существует список заболеваний, освобождающих от отбывания наказания. Случай Василия Алексаняна вписывался в эти нормы, где есть, в частности, злокачественные новообразования лимфатической и кроветворной тканей. Однако действителен этот список только для осужденных, но не подследственных.

То есть невиновный человек (а до вынесения обвинительного приговора суда таковыми считаются все) с помощью этого перечня, в отличие от осужденного, освободиться не может.

Как поет Нателла Болтянская, автор множества песен гражданской тематики, "но уже обучены мастера мокрых, грязных и разных дел". Наблюдая современные политически мотивированные судебные процессы по сфабрикованным уголовным делам, я не раз поражалась тому, как часто в них мелькают одни и те же фамилии - следователей, прокуроров, судей.

"Новая газета" опубликовала список государственных служащих, участвовавших в преследовании Василия Алексаняна. В их числе - Евгений Найденов, весьма примечательная фигура.

Как напоминает издание, в деле "ЮКОСа" он "засветился" дважды. Первый раз - в качестве следователя Генпрокуратуры, когда его обвинение обернулось для бывшего начальника отдела службы безопасности нефтяной компании Алексея Пичугина 20 годами колонии строгого режима. Затем новые обвинения и новые приговоры утяжелили наказание до пожизненного срока. Из пожизненного срока 20 лет тюрьмы для Алексея Пичугина в 2005 году добился лично Евгений Найденов.

Потом прокурор Найденов переквалифицировался в судью Мосгорсуда и 5 марта 2008 года отказался освободить из-под стражи Василия Алексаняна, страдающего раком лимфатической системы и СПИДом.

К тому же еще в бытность прокурором Найденов добился обвинительного приговора по делу Игоря Сутягина, предварительно распустив коллегию присяжных, склонявшуюся к оправданию ученого. Впоследствии ЕСПЧ признал, что Россия нарушила в отношении Сутягина 6 статью Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующую право на справедливое судебное разбирательство.

Также Найденов участвовал в суде над директором Теплоцентра Красноярского технического университета Валентином Даниловым, осужденным по сфабрикованному обвинению в передаче Китаю материалов, содержащих государственную тайну, на 13 лет лишения свободы.

С полным списком причастных, по версии "Новой газеты", к смерти Василия Алексаняна можно ознакомиться на сайте издания.

Я считаю, что эти списки - очень правильная вещь. Как написал Александр Галич, "мы поименно вспомним всех, кто поднял руку!"

Нет, не для того, чтобы мстить или проклинать. И не только для того, чтобы иметь возможность привлечь виновных к предусмотренной законом юридической ответственности. А потому, что историческое беспамятство народа грозит новыми преступлениями и другими бедами.

Благодаря стойкости Василия Алексаняна, его отказу дать лживые показания в обмен на свободу и медицинскую помощь, многие осознали, что «именем Российской Федерации» - а значит, и их именем тоже – творится преступление, в котором они участвовать не хотят.

Уже и не вспомнить, как завертелась в 2008 году кампания солидарности с Василием Алексаняном. Мы списывались и созванивались – разные знакомые и незнакомые из десятков городов России и других стран. Делились информацией, планировали акции, подписывали обращения, проводили большие митинги и одиночные пикеты у ФСИН. Была голодовка, в которой приняли участие 13 человек.

Ярким воспоминанием стало для меня одно из судебных заседаний, на котором в очередной раз продлили содержание Василия под стражей. В этот день попасть в зал, как всегда, не удалось, и мы большой толпой стояли в коридоре. Ждали, когда конвой проведет Василия, потом планировали дожидаться решения суда.

Я присела на стуле рядом с троими мужчинами с борсетками. Сначала искренне отвечала на их вопросы о том, почему я здесь и кто такой Алексанян, не умела еще отличать сотрудников Центра «Э» (или они тогда еще были УБОПом?). А они, видимо, в виде ответной любезности со смехом рассказали мне, как у них на допросе обвиняемый выпрыгнул в окно и сломал позвоночник (это они о Борисе Стомахине, я сразу догадалась). Как ошпаренная я отбежала в другой конец коридора.

Тем временем появился конвой, и мы наконец увидели Василия. Он был в пуховике и шапке, явно мерз даже в жарком коридоре суда из-за постоянной собственной высокой температуры, шел, опустив голову. Мы расступились и всячески старались выразить поддержку Василию, но он не смотрел на нас. Лишь когда кто-то тронул его за плечо, он быстро накрыл эту руку своей и повернул лицо в том направлении, где находился человек. Увидев блуждающий взгляд, мы поняли, что Василий ничего не видит. Совсем. И тогда кто-то из наших ребят, кажется, это был Ваня Ниненко, закричал: «Свободу!» - и все подхватили. Василий вздрогнул и заулыбался – только тогда он понял, как много народу собралось поддержать его. «Спасибо», - сказал он нам негромко, но все его услышали.

Утром 7 февраля Василия перевели в больницу. Это была наша общая маленькая победа. Потом еще была долгая борьба за то, чтобы сняли цепь, приковывающую его к кровати, потом сбор залога. И свобода. Часто потом я думала о Василии и очень радовалась, что он на свободе, в кругу семьи. Очень хотела познакомиться с ним, но так и не решилась побеспокоить.

Тогда мы сделали, наверное, все что могли. Радовались, что он свободен, и надеялись, что жизнь на свободе будет долгой. И только теперь, когда Василия больше нет, я отчетливо поняла, что это было бы возможно, только если бы не было СИЗО в его жизни. Когда Василия арестовали, у него был ВИЧ в стадии 3а, с этим при нормальном лечении живут, и живут долго. Когда его освободили, это уже был СПИД. Плюс туберкулез, рак, слепота.

За сегодняшний день я прочитала много о Василии. «Герой», «непобедимый», «настоящий», «честный» – так пишут о нем блогеры. Он умер не в тюрьме, как Магнитский, но по той же причине. Из-за нехватки не героев, но просто настоящих честных людей в судах и системе исполнения наказаний.

27 сентября в Сахаровском центре прошла встреча с Алексеем Козловым, освобожденным 21 сентября из колонии в Пермском крае. Людей пришло много, что, очевидно, свидетельствует об острой актуальности темы незаконных репрессий, ужасающего состояния нашей судебно-следственной системы и сегодняшнего ГУЛАГа. Освобождение Алексея Козлова стало возможным благодаря его решимости методично доказывать свою невиновность и неустанным усилиям его жены, журналистки Ольги Романовой.

На открытой дискуссии «Заказные уголовные дела: как призвать к ответу исполнителей» кроме Алексея Козлова выступили Владимир Осечкин, также прошедший через неправосудные преследования и заключение, Елена Панфилова, директор Центра антикоррупционных исследований и инициатив "Трансперенси Интернешнл-Р" и Асмик Новикова, руководитель исследовательских программ фонда "Общественный вердикт».

Алексей Козлов рассказал о своих мытарствах, о невозможности доказать свою правоту в суде. Ни одно ходатайство, поданное им во время суда, удовлетворено не было, более 100 жалоб, направленных им и его защитой в различные инстанции от прокуратуры до ФСБ, не дали результата.

«Не нужно обращать внимания на такие мелочи, как само судебное производство, — с горькой иронией сказал Козлов. — Приговор, что бы вы ни говорили, будет обвинительным. Нужно обращать внимание на те фальшивые, поддельные документы, которые в любом случае в вашем деле будут. Настаивать на их исследовании. Привлекать внимание людей».

Случай Алексея Козлова не единичный, а системный. В местах заключения Алексей встретился с Сергеем Шимкевичем, бывшим главой "Томскнефти" (дочерней компании "ЮКОСа"), осужденным на 13 лет заключения. В его рассказе Алексей Козлов в точности узнал ту схему, по которой фабриковали его собственное дело.

«Надо понимать, что основная задача человека, который попал в такую ситуацию, — это сделать историю максимально публичной, привлечь коллег, как было в деле химиков... Нельзя сдаваться. Кроме нас самих нам никто не поможет».

Борьба за справедливость создает сложности для заключенного, ужесточает его положение. Ведь его освобождение невыгодно тем, кто «заказал» дело и кто его фабриковал. Известны случаи, когда прямо перед судом по УДО к людям приезжали следователи и говорили: «Признай свою вину — и выйдешь по УДО. Иначе не выйдешь». Нередки и такие ситуации: у человека 5-6 поощрений, ни одного нарушения, все основания для УДО, но за три дня до суда его сажают в ШИЗО, признают злостным нарушителем, и суд на этом основании отказывает в УДО.

«Случай с отказом в УДО Платону Лебедеву не является редкостью, это типичная для подобных дел ситуация. У человека, который попадает в эту систему, с каждым шагом все меньше шансов на справедливое правосудие. В момент, когда заказчик принес следователю деньги, только он один заинтересован в вашем аресте. Но когда дело прошло уровень следователя, который поставил свою подпись, прокурора, судьи и дальнейшие инстанции, уже все эти люди заинтересованы в том, чтобы вы не вышли, чтобы не добились справедливости, потому что в случае отмены приговора они должны нести ответственность. Вы начинаете бороться уже со всей системой. Корпоративный дух работает, своих они не сдают. И вышестоящие суды защищают свои узко корпоративные интересы. Поэтому добиться справедливости так сложно. Необходимо объединяться и все делать публичным, это единственный рецепт для того, чтобы следователи и прокуроры начали бояться, что их незаконные действия будут разоблачены».

Удивительное впечатление производит сам Алексей Козлов, который, едва освободившись, готов продолжать борьбу и помогать другим людям отстаивать свою невиновность. Находясь в заключении, он вел интернет-дневник, ставший известным как "Бутырка-блог". Дело его еще не закончилось, оно направлено в суд на повторное разбирательство, и Алексею предстоит этот суд еще пройти.

Не менее сильное впечатление производит личность Владимира Осечкина, бывшего предпринимателя, который освободился из заключения в июне этого года и активно занялся правозащитной деятельностью.

(Читать про Осечкина и смотреть фото)

Дмитрий Дашкевич, лидер белорусского "Молодого фронта", написал из тюрьмы письмо своей девушке и соратнице Насте Положанко. Получил его Настин папа, сама Настя арестована.

Дима - очень стойкий парень. То, что он пишет в письме, пугает. Особенно тех, кто знает Диму очень хорошо. "Я не знаю, что с Димой нужно было сделать, чтобы он такое написал", - сказал мне его товарищ Андрей Ким.

Адвокат Димы считает, что письмо должно быть опубликовано.

"Настенька!

Пишу тебе из отстойников Могилевской тюрьмы. Где окажусь утром - не знаю, обратный адрес покажет.

К лучшему измениться ситуация в Горках не захотела. Совсем наоборот. Сказать, что изменилась она к худшему, - не сказать ничего... Определили местные мне такую кабалу, из которой, наверное, уже и не выберусь...

Нужно видеть Марину (адвоката. - Ю.Б.) как можно скорее.

Как-то нужно пережить, но как?.. не знаю и сам. Ему было проще - Он шел на Голгофу половину дня!..

P.S. Когда дойдет до тебя это письмо, я буду где-то в другом месте. Это же очень похоже на Жодино. Тут я до числа 22-23-го.

Чудесный город, чудесное здание, чудесные комнатки. Спал за 2 суток 1,5 часа и ел 0,5 раза. Но больше и не лезет, ни сон, ни еда. Голова дымится, и душа не находит покоя.

Дай-то Бог, чтобы вы с Мариной добрались до меня раньше, чем мои письма к вам.

Целую и обнимаю мою любимую маленькую девочку.

19.09.2011 19:25
СИЗО-2, камера 108"

До августа этого года существовала благотворительная общественная организация «Преображение России». Она была создана бывшими наркоманами, алкоголиками, бездомными, вышедшими на свободу заключенными - теми из них, кто сумел вырваться из замкнутого круга и начать новую жизнь. Эти люди решили помочь тем, кто не в состоянии сделать то же самостоятельно. Они стали создавать общины, где люди, которым трудно самим справляться со своими бедами, могли бы делать это совместно, поддерживая друг друга. Сначала эта организация возникла в одной сибирской области. Постепенно она стала межрегиональной, потом общероссийской. Сейчас это уже целое народное движение, потому что в России наркомания и алкоголизм – национальные проблемы, а заключенных на тысячу душ чуть ли не больше всего в мире.

Организация берет в аренду старые дома где-нибудь на окраине, ее члены ремонтируют их и живут там коммунами – они называют их «реабилитационными центрами». В этих центрах строгая дисциплина: не курят, не пьют, конечно же, не употребляют наркотики. Друг друга называют братьями и сестрами. Люди вместе проводят время: ведут подсобное хозяйство, разговаривают, читают, учат друг друга, слушают музыку, занимаются спортом – живут так, как они не смогли бы жить каждый в отдельности. Живя таким полумонастырским образом, они возвращаются к нормальной жизни – реабилитируются.

Кроме того, организация помогает и тем, кто не входит в эти коммуны: организует бесплатные обеды для бездомных, собирает вещи и игрушки для детских домов, делает многое другое в этом же духе. Откуда берутся на все это деньги? Все живущие в реабилитационных центрах работают на каких-либо неквалифицированных работах, например, уборочных или погрузо-разгрузочных, а деньги сдают в организацию. Люди приходят в такие центры сами, часто родители посылают туда детей – не подростков, а взрослых, которые уже сбились или вот-вот собьются с пути. Кто-то в центрах не приживается и уходит – это естественно.

Государство должно было бы креститься и радоваться, что народ сам взялся за собственное излечение, ничего от государства не требуя и не прося. До недавнего времени государство действительно не препятствовало этой деятельности (а ведется она с середины 2000-х годов), не замечало ее. Однако год тому назад Министерство юстиции решило заняться «Преображением России» и предъявило организации несколько претензий. Во-первых, организацию обвинили в том, что она используют в качестве герба нечто схожее с гербом Москвы, что запрещено законом об общественных организациях. Действительно, своим гербом «Преображение России» избрало изображение Георгия Победоносца, поражающего змея. Для этих людей важно было символическое изображение победы человека над уничтожающим его изнутри злом. Но Георгий Победоносец, поражающий змея, является гербом Москвы – так что нарушение налицо.

Другая претензия заключалась в том, что организация не вовремя и в ненадлежащем виде подала в Министерство юстиции, надзирающее за общественными организациями, список своих членов-учредителей (их 52 человека), образующих высший орган управления организации. Третья претензия заключалась в том, что организация не так подала уведомление о благотворительной программе, которую они осуществляют: неправильно указала смету предполагаемых расходов. Последняя претензия состояла в том, что организация ведет предпринимательскую деятельность, не соответствующую ее уставным целям: под этим Министерство юстиции понимало работу членов организации, деньги за выполнение которой поступали в фонд организации.

Организация приняла решение сменить свою символику и подала в министерство заявку на новый герб, а также представила требуемые от нее данные по новой форме. Единственное, чего она не смогла сделать, – это отказаться от зарабатывания денег на свое существование. При этом Минюсту объяснили, что это не просто способ заработать деньги на жизнь организации, а в первую очередь средство реабилитации самих членов организации: только работая, они могут нравственно восстановиться и вернуться к нормальной жизни. Поэтому такая деятельность организации не просто соответствует ее уставным целям, но и является средством достижения этих целей. Однако министерство сочло, что его требования не выполнены, и приостановило деятельность организации. Организация обратилась с жалобой в Верховный суд, который поддержал Министерство юстиции.

(Как угробить НКО)

По этому поводу у меня есть особое мнение. Не о способе казни... А о том, что в Иране казнят малолетних преступников, не достигших некоего условного возраста... Среди таких подростков есть прирожденные убийцы, подонки, садисты, причем особенно жестокие по малолетству. Ни хрена никакой "перековке" они не поддаются. Пополняют ряды криминалитета, набираются тюремного опыта, становятся особо опасными... Я считаю, что в Иране, когда казнят малолетних сволочей, поступают пусть дико, пусть нецивилизованно, но логично и справедливо. Выпалывают сорняки, не дожидаясь пока заглушит добрые посевы.

Ссылка

Сегодня надо признать, что надежды на закрытие дела Анатолия Рябова не оправдались. Первое управление по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Москве за два месяца работы не нашло оснований для прекращения уголовного преследования Рябова. Напомню, следователи Пресненского отдела СК обвиняют его в совершении насильственных действий сексуального характера( ст.132 УК, п.«б» ч.4).

Эта статья, по которой в соответствии с новыми поправками полагается срок от 12 до 20 лет, появилась в деле вскоре после освобождения педагога под залог. Первоначально Рябову вменялась другая статья, 135-я, поскольку мать бывшей ученицы обвинила его в домогательствах, но никак не в насилии. Какие основания были у следствия для замены статьи на более жесткую – этот вопрос остается открытым. Свежий печальный опыт нашумевшего процесса по делу Владимира Макарова говорит о том, что основания могут быть любые: от сомнительных анализов до вольной трактовки детских рисунков горе-психологами.

Скоро должны начаться первые судебные слушания. Но нам с вами на них попасть не светит: процесс идет в закрытом режиме. Однако и это неоспоримое прокурорское удобство не может сделать дело Рябова одним из заурядных «тихих» дел. Даже время отпусков не стало мертвым сезоном для защитников Анатолия Рябова: Интернет не знает каникул.

Письмо президенту России "Свободу нашему Учителю!!!", сбор подписей и даже выход на пикет - все это пришлось на август. И в августе же появилась в Сети и реакция противной стороны, до сей поры не проявлявшей видимой активности. Бывший директор Центральной музыкальной школы Александр Якупов тоже решил прибегнуть к защите общественности, избрав посредником Анну Левченко, ведущую блог в Живом Журнале под ником agatacristy.

Об Анне Левченко Интернет дает противоречивые сведения – то она студентка, то активистка движения «Наши», то уже юрист, а то аж эксперт – и все это в возрасте двадцати одного года. Но вряд ли эта многогранность натуры загадочной девушки подвигла Якупова искать ее покровительства. Скорее повлияло то обстоятельство, что именно Анну Левченко избрал детский омбудсмен Павел Астахов своей помощницей по борьбе с педофилами на общественных началах.

Якупов, будучи свидетелем обвинения, обратился к помощнице Астахова, прося защиты от угроз, якобы исходящих от Рябова. Левченко выложила текст письма бывшего директора в открытый доступ, а также сообщила, что это письмо передано в аппарат Астахова.

Если вспомнить, как высказался сам г-н Астахов о Рябове непосредственно после его ареста, можно не удивляться лексикону его помощницы. Как и отсутствию каких-либо доказательств тех угроз, о которых поведал ей Якупов.

Презумпция невиновности совершенно чужда народному антипедофильскому движению, организованному юной нашисткой. Не потому ли деятельность этой энтузиастки нашла признание в глазах омбудсмена, давшего ей официальный статус?

Красочно поведав о том, как "испуганный и исполненный отчаяния голос" Якупова жаловался на то, что Рябов звонит его жене посреди ночи, "Агата Кристи" призвала своих друзей распространить эту информацию в соцсетях как можно шире.

Неудивительно, что друзья информацию распространили, а также в комментариях вволю полили грязью Рябова. Удивительно другое: письмо вусмерть запуганного Рябовым страдальца через неделю из блога "Агаты Кристи" исчезло. Преамбула осталась, а письма нет.

Что же было такого в письме г-на Якупова, подписавшегося как «профессор, доктор искусствоведения, заслуженный деятель искусств», что потребовало удаления текста? Почему от столь эффектно оформленного бесценного послания осталась одна оправа?

Ох, не нужно было доктору искусствоведения выкладывать "имена, явки, пароли", ибо Интернет безжалостно все сохранил. И теперь любой может увидеть, как изложил г-н Якупов свою версию событий. Любой может узнать фамилии всех участников обвинения, включая несовершеннолетних, и краткое описание вклада каждого в благородное дело посадки Рябова. И даже может ужаснуться коварству ректоров известнейших вузов страны – Вероники Ириной и Александра Соколова, – лично якобы участвующих в обструкции затравленного ими бывшего директора. Но особенно впечатляюще выглядит приведенный в письме Якупова полный текст заявления мамаши Корнийчук, являющийся вроде как материалом уголовного дела – притом закрытого.

Да, дурную шутку сыграл с бывшим директором Интернет. Теперь под обращением к президенту в защиту Рябова мелькают намеки на то, что письмо Якупову было нужно совсем не для защиты от несуществующих угроз, а для давления на свидетелей и заявителей. Публикуя подробности заведения этого постыдного уголовного дела, Якупов отрезает пути к отступлению тем, кто, возможно, уже сожалеет о содеянном.

Все глубже погрязая во лжи и теряя репутацию, бывший директор стремится любой ценой утянуть за собой тех, кого изначально подтолкнул на путь предательства и оговора. Хотя слишком многие понимают, что у этого преступления виновник один.

Сегодня меня вызвали к полицейскому инспектору. Мне было заявлено, что уже второй месяц я не прихожу на отметку в полицию. Я был в шоке от услышанного. Ведь это реальный повод изменить мне режим на тюремный. Все мои отметки в полиции, включая регистрацию в органах внутренних дел после моего прибытия в Екатеринбург 29 июля, зафиксированы не только в отделе, но и у меня в бумагах. Есть разрешение на выезд в Башкирию в середине августа и подписанное заявление на выезд в Москву от 1 сентября, которое было подписано в день моей отметки в полиции. Следующая отметка назначена на 5 октября.

Я недоумевал: что же я такого сделал, если вот так, внаглую, мне заявляют, что я не являюсь в полицию на отметку? Начал вспоминать: первым делом написал несколько статей о сложностях в правозащитном движении в России, участвовал в семинаре правозащитников в Москве, активно подключился к защите Игоря Коныгина, который в очередной раз угодил под коррумпированный "каток", действующий в правоохранительных органах Свердловской области, дал интервью немецкому журналу "Штерн" о произволе в правоохранительных и судебных органах. В екатеринбургской гостинице, когда шла беседа с журналисткой из Германии, возле нас постоянно крутились подозрительные личности. Даже Беттина (журналистка) заметила этих усатых типов и спрашивала, кто они такие. Собрал круглый стол с некоторыми правозащитными организациями Свердловской области; мы выразили решительный протест против поправок в УИК, ужесточающих наказание за голодовку в тюрьме, и написали об этом письмо в Госдуму.

На данный момент есть все основания полагать, что власть решила изменить мне режим содержания на тюремный. Сегодня пойду в полицию, узнавать свою дальнейшую судьбу. Вещи для тюрьмы уже собрал.