В Петербурге случилось ужасное. Маленький Умарали Назаров был разлучен с родителями, задержанными дома при облаве на мигрантов, и умер в больнице.

Разлучать его с родителями не имели никакого права. Если кого-либо помещают в закрытое учреждение, то обязаны помещать родителей вместе с детьми. Если у вас для родителей нет специального места, то и в этом случае нет оснований отбирать ребенка у родителей. По правилам, даже если родители уже приговорены к депортации, они должны помещаться в специальное учреждение временного содержания иностранных граждан (так называемый СУВСИГ) вместе с детьми. Достаточно открыть постановление правительства о СУВСИГах, где четко сказано, что семья должна содержаться вместе с ребенком. А если вы родителей не сажаете под стражу, то тем более не можете разлучать его с матерью.

Мне известны подобные случаи, когда забирали детей, например на улице. Видимо, выполнялся какой-то план по "заботе о детях". Девочка четырнадцати лет пошла в булочную, и "Гражданскому содействию" пришлось ее вытаскивать. Она была гражданка России, чеченская девочка, но мать была без регистрации, и ей не отдавали ребенка. Был случай, когда мать была в больнице и бабушка хотела взять ребенка, а ей долго не отдавали, собираясь отправить в закрытое учреждение.

Могут быть случаи, когда это правильно. Например, отец избивал детей - мы сами тогда обратились в органы опеки, и детей отправили к матери. Отец просил здесь убежища (причем политического), а с детьми обращался очень жестоко, и они от него убежали. То есть бывают случаи, когда это правильно, но в данном случае, конечно, никаких оснований забирать ребенка у родителей не было. Совершенно непонятно, для чего это было сделано.

Конечно, сейчас они будут говорить, что с ребенком не так обращались, или будут придумывать, что нашли его на улице. Могу только себе представить, как они будут оправдываться: никакого другого основания быть не может, и родителям попытаются инкриминировать плохое обращение с ребенком.

Обычно к таким ситуациям приводит то, что в советское время называлось кампанейщиной. То у нас ловят террористов - и тогда террористом может стать любой человек с Кавказа. То ловят наркоманов - и тогда приходят на дискотеку и совсем невинных детей провоцируют. Подходит наркоман: "Меня ломает, мне уже не продают, купи мне одну дозу". Подросток покупает ему дозу и становится наркодилером. И так на одной и той же дискотеке один и тот же наркоман тридцать четырех человек превратил в наркодилеров только за то, чтобы его самого не трогали. А в углу сидит человек и торгует, и никто как будто этого не замечает. То у нас борьба с педофилией, когда отца собственных детей пытаются сделать педофилом.

...Еще можно было бы понять, если бы Назаровых задержали и приговорили к содержанию в закрытом месте. Но родители-то Умарали остались на свободе, хотя и приговорены к выдворению по статье 18.8 КоАП. Кстати, это жуткая статья. По ней могут выдворить любого, разлучив с семьей, с женой, - это никого не волнует. После чего человек три года не может вернуться в Россию, и его еще забывают "вынуть" из базы. Мне постоянно пишут: прошло уже три года, а я к жене и детям въехать все равно не могу.

То, что рассказывает эта несчастная женщина - как к ней с шумом-гамом ввалились несколько человек и что дальше произошло, - не вписывается ни в какие рамки. На данном этапе "Гражданское содействие" может только предложить им нашего адвоката, и мы это уже сделали.

Верховный суд отказал нам в признании незаконными и не подлежащими применению положений приказа Минобрнауки от 22 января 2014 г. №32, требующих подтверждения легального положения родителей и регистрации детей при приеме в школу. Это был необычный процесс. Представитель министерства Ольга Федорова не оспаривала права детей учиться. Однако она, а за ней и прокурор утверждали, что в приказе не содержится ограничений в доступе к образованию. Таким образом, директора школ, отказавшие со ссылкой на этот приказ 57 нашим заявителям в Москве и многим другим по России в приеме в школу их детей, просто его неправильно читают.

Неправильно читают приказ и органы образования, куда жаловались и сами наши заявители, и наша организация. Потому что эти органы тоже отказали нам и тоже сослались на приказ №32. Казалось бы, если вас не понимает множество вполне образованных и говорящих по-русски людей, то сформулируйте свои мысли более четко или дайте дополнительные разъяснения. Так сделал в 2012 году бывший замминистра Игорь Римаренко. Министерству образования и науки следовало бы выражаться особенно грамотно и выпускать нормативные акты, не допускающие двоякого прочтения. Но нет! Министрество стоит на своем. Оно уперлось, как упрямый подросток, которому главное - настоять на своем.

Мы заседали с 10.30 до 17.30 с перерывом на два с половиной часа. Многовато для обеда. Какие решения принимались в это время, нам неведомо. Скоро мы получим мотивированное решение. Скорее всего мы обжалуем его в апелляционной коллегии Верховного суда.

Если решение суда будет обосновано тем, что, как сказал прокурор, требование регистрации носит уведомительный характер, то есть ее отсутствие не может служить основанием для отказа принимать ребенка в школу, то это решение окажется тем самым разъяснением, которого ни за что не хочет дать Минобрнауки.

Поток "отказников" в нашу организацию не иссякает. Сегодня с нами в суде были два гражданина России и гражданка Украины, дети которых уже очевидно не пойдут в школу 1 сентября. Все трое получили отказы, основанные на приказе №32, от директоров школ, которые тоже "неправильно" его понимают. Надо сказать, что директора с большой неохотой дают эти отказы. Места в школах есть, старые учителя привыкли рассматривать обучение детей как свою обязанность. Они просят "освободить" их от этого приказа.

Наша главная заявительница Нассер Кавтхар, дочку которой уже два года не хотят учить в школе, не очень разбирается в судебных процедурах. Она несколько раз пыталась задать судье вопрос, почему ее девочку не берут в школу, почему она сидит одна дома и разговаривает сама с собой. В глазах судьи появлялось теплое выражение. Впрочем, на нас он тоже смотрел понимающе. В начале заседания он отказал представителю Минобрнауки в ходатайстве об отложении дела до того, как ими будет получен из ФМС ответ на запрос, касающийся приказа №32. Судья спросил иронически: "Вы просите ФМС разъяснить вам ваш же приказ?" Да, просят. Представитель министерства готов рассуждать о функциях, присущих ФМС и МВД, о том, что органы опеки должны забирать детей у нерадивых родителей. Но только не о том, что детей надо учить, и это как раз функция их Министерства.

Лейла и Ариф Юнусовы приговорены к 8,5 и 7 годам лишения свободы.

Когда в январе 1989 года я приехала в Баку, чтобы понять, что думает интеллигенция Азербайджана о карабахском конфликте, группа молодежи пригласила меня в мастерскую одного художника. Они создали инициативный центр «Народного фронта», как это тогда делалось и во многих других республиках СССР. Там я познакомилась с теми, кто потом возглавил в Азербайджане разные политические течения, в том числе и достаточно радикальные.

Лейла и Ариф Юнусовы стали для меня самими важными людьми из этой группы, потому что именно они в первую очередь занимались правами человека и гуманитарными проблемами.

Издатели газеты «Экспресс-хроника» Александр Подрабинек и Сергей Лёзов просили меня перед отъездом поискать в Азербайджане кого-нибудь, кто стал бы их корреспондентом. Газета была неподцензурная, но уже распространялась открыто, хотя еще не было понятно, как будут развиваться события в стране. Я многих просила об этом, но согласилась только бесстрашная Лейла. Остальные боялись нажить неприятности. Ежедневно я звонила Лейле Юнусовой. Она и ее муж Ариф снабжали меня информацией, и это требовало от них большого мужества. Тогда еще не было прямой телефонной связи, заказывать разговоры нужно было через телефонистку. Это означало, что она могла слышать все.

Когда в ночь с 19 на 20 января 1990 года в Баку вошли советские войска, солдаты стреляли во всех направлениях, стреляли по окнам домов, в спины людей, давили техникой легковые машины. Я позвонила Лейле, и вдруг телефонистка вмешалась в наш разговор и начала ей угрожать. "С кем ты разговариваешь? - кричала она. - Если русским позволено убивать наших детей, то и тебя надо прикончить!" Она легко могла устроить Лейле большие неприятности, найдя ее адрес по номеру телефона.

Официальные советские СМИ не давали правдивой информации. Только благодаря Лейле мир узнавал о трагедии, разыгрывавшейся в Баку. От нее получали сведения о происходящем мировые информационные агентства.

Ариф во всем и всегда был рядом с ней. Он из Азербайджана передавал мне имена пропавших без вести в Нагорном Карабахе азербайджанцев, чтобы армяне могли проверить, были ли они среди пленных. С армянской стороны Сурен Золян передавал мне списки армян. Официальные контакты между Арменией и Азербайджаном были тогда практически исключены. Моя квартира превратилась в дупло, через которое шел обмен списками пропавших с обеих сторон.

Представители двух народов, которые на протяжении веков жили рядом, больше не могли говорить друг с другом.

В 1992 году мы организовали встречу интеллигенции Армении и Азербайджана в приграничном районе Казах-Иджеван. Лейла Юнусова был координатором с азербайджанской стороны, а с армянской стороны организацию взяла на себя Анаит Баяндур. Нам удалось составить и подписать обращение к народам с призывом к миру.

В последние годы мы встречались редко. Маленькая международная группа по поиску без вести пропавших и содействию освобождению пленных в зоне карабахского конфликта ушла из региона, когда при Ильхаме Алиеве в Азербайджане освобожденных пленных стали сажать за измену родине на огромные сроки.

Однако, кто из азербайджанцев ни обращался бы ко мне за помощью, все говорили, что поддержку им или их родственникам оказывала Лейла Юнус. Кто скажет, что Ариф и Лейла не были патриотами Азербайджана в лучшем смысле этого слова, солжет - в искренность его я не поверю. И я стыжусь того, что мы так мало сделали для их защиты.

Теперь, когда американский Национальный фонд в поддержку демократии (NED) объявлен нежелательной организацией, несколько направлений работы центра "Мемориал" и Комитет "Гражданское содействие", которым я руковожу, лишатся той поддержки, которую нам оказывал фонд.

Например, в этом году в Центре адаптации и обучения детей беженцев (который существует с 1996 года) начали заниматься и со взрослыми, начав подготовку к экзаменам по русскому языку и основам права. Их было пока еще немного, несколько десятков человек, но с ними работали преподаватели особой квалификации: русский язык как иностранный (я сама слышала на правительственной комиссии по миграционной политике, что Москва не в состоянии обеспечить всех такими преподавателями).

Мы боремся за то, чтобы дети мигрантов могли получать школьное образование. Например, сегодня получили положительное решение суда по поводу двоих ребят, которые были отчислены из школы в Тверской области из-за отсутствия регистрации. В решении суда четко говорится, что дело органов образования не проверять регистрацию, а учить детей. Надеюсь, мы сможем использовать это решение, обжалуя приказ Министерства образования на заседании Верховного суда, которое должно состояться 10 августа.

NED частично спонсировал наш образовательный проект, и теперь нам придется опираться только на волонтеров (попутно решая проблему нашего подвальчика, из которого Мосимущество хочет нас выселить).

Другой многолетний проект с участием NED - антикоррупционная экспертиза. Враги нашей страны, наверное, желали бы, чтобы в России коррупция развивалась, а они дают деньги на борьбу с коррупцией. Причем это проект, в котором работают исключительно люди, аккредитованные при Минюсте. Точно такой же проект - даже на ту же сумму - мы осуществляли на деньги президентского гранта. Надо уже договориться - это плохо для России или хорошо? Если это плохо, то почему был на эти же цели выделялся президентский грант?.. Правда, и его теперь не выделили.

В рамках "Мемориала" NED много лет спонсировал проект защиты прав человека жителей Центральной Азии здесь в России и мониторинг того, что происходит в Центральной Азии. Теперь мы не сможем его продолжать.

И то, что происходит сейчас, чудовищно. Создается ощущение, что вокруг просто сеется зло. Особенно остро это понимаем мы, люди старшего поколения. Я очень хорошо помню, как в девяностых мы все встали на путь мира со всем окружающим миром. Когда Россия вступила на путь демократии, нас искренне хотели поддержать.

Помню, как я из рук Джорджа Сороса получила первую премию - три тысячи долларов. (Кстати, я ее тут же отдала в Институт имени Бакулева для приобретения прибора, с помощью которого человек был прооперирован и прожил еще одиннадцать лет.) Было такое замечательное действо: Сорос презентовал свою небольшую книгу о том, как он видит перспективы развития России, и все это было дружественно и по-человечески. Теперь Фонд Сороса из России ушел.

А про NED прокуратура делает вывод, что "деятельность фонда представляет угрозу основам конституционного строя, обороноспособности и безопасности государства". Это необъяснимо. Приходит в голову один давний пример: во время голода в Поволжье в Россию приезжали английские миссионеры и раздавали похлебку. Этих миссионеров выгнали. Каким основам конституционного строя РСФСР угрожала эта похлебка?! И в нашем случае: какую угрозу для государства представляло то, что люди, приезжающие в Россию, учат русский язык?

Люди, принимающие сейчас решения, хотят, чтобы все блага были только из их рук. Это дает им возможность управлять с большей легкостью. Сами они ни в чем не выдерживают конкуренции и не хотят ее. Их задача - полностью зачистить это поле, следуя логике, которой пользуется Владимир Владимирович, когда произносит: "Кто девушку ужинает, тот и танцует". Хочется спросить: с какими же девушками он имеет дело? Возможно, они судят по себе.

Извините, но я хочу напомнить: в моей семье всегда служили нашей стране и этому народу, где бы мы ни находились. И это можно сказать про большинство наших правозащитных организаций. Там нет жалких людей, которые бы продавались за тридцать сребреников.

Теперь нам придется переформатировать некоторые направления, но мы будем продолжать работать. Если кто-то другой сможет уйти "на кухню" и работать там, то мы не сможем. Прямо сейчас у меня в коридоре дожидаются приема шестьдесят человек. Они в моей кухне не поместятся.

Ровно месяц назад "Гражданское содействие" получило представление от прокуратуры. В нем содержалось требование зарегистрироваться в реестре "иностранных агентов". Были также требования внести изменения в устав (мы выполнили его даже в большем объеме, чем нужно было прокуратуре), предъявлялись претензии к деятельности по территориальности.

Кроме того, прокуратура обязала нас провести обсуждение этого представления с участием прокурора, что мы сегодня и сделали. Я не могу, впрочем, сказать, что обсуждение было с участием прокурора, так как пришедшая к нам старший помощник прокурора из Мещанского межрайонного отдела Кристина Буянова ни на один вопрос нам не ответила, заявляя, что она не уполномочена. Так что скорее обсуждение прошло в присутствии прокурора.

Главным вопросом, конечно, было требование регистрироваться иностранным агентом. Основанием стали наши проекты. Первый - антикоррупционная экспертиза миграционного законодательства: эксперты писали письма в госорганы, получали ответы. Второй - лагеря для молодежи с Кавказа. Третий - гуманизация пенитенциарной системы: мы принимали жалобы, представляли адвокатов, отправляли обращения в органы, и по ним даже иногда возбуждались дела.

В представлении сказано, что эта наша деятельность направлена на изменение российской государственной политики. Я пыталась спросить прокурора: мы работали на изменение российской госполитики или в ее русле? Разве мы не слышим постоянно от руководителей государства, что надо бороться с коррупцией? Разве дискриминация - это цель госполитики? А если это не так, то прокуратура клевещет на государство. Прокуратура путает понятия политики и сложившейся ситуации. Да, мы хотим изменить сложившуюся ситуацию, но именно в русле декларируемой госполитики.

Как только прокурор ушла, стало известно, что Минюст внес нас в список. У нас теперь там 55-й номер. Как сказал новоиспеченный "агент" Игорь Каляпин, не состоять в этом клубе уже стыдно.

Мы будем и дальше отчитываться, делать аудит, но никогда и ни при каких обстоятельствах не будем писать, что мы иностранные агенты. Просто потому что это ложь. Самоликвидироваться не будем.

Если это и есть государственная политика, то это антигосударственная политика. Государство не может существовать как надстройка над гражданским обществом, оно существует в рамках гражданского общества. Гражданское общество заказывает политику. У Путина есть любимая фраза о том, что кто платит, тот и музыку заказывает. Так вот, мы ему платим, и эту фразу надо переадресовать ему.

Ничего незаконного мы не делаем, и никаких принципалов у нас нет.

В пятницу в офис "Гражданского содействия" пришли сотрудница прокуратуры и полицейский с очередной проверкой, а мне вручили требование в понедельник явиться в Мещанскую межрайонную прокуратуру на беседу. Я пошла туда вместе с Михаилом Федотовым, которого, впрочем, к участию в беседе со мной и прокурором не допустили. Прокурор Буянова сказала, что у него нет доверенности и он не может меня сопровождать. Это странно - ведь у нас не закрытое производство, не уголовное дело. Почему глава Совета по правам человека не может присутствовать при разговоре?

Зато Федотова пригласили на другую беседу - с руководством межрайонной прокуратуры. Как я поняла, с ним разговаривали о нашей проверке и объяснили, что это не инициатива Мещанской прокуратуры, а распоряжение свыше.

Действительно, форма этой проверки повторяет все те моменты прокурорских проверок, которые проходили у нас раньше и которые мы на заседании Конституционного суда назвали антиконституционными.

Во-первых, прокуратура утверждает, что не обязана называть предмет проверки. Я убеждена, что она сама его не знает. Если они не знают, что конкретно пришли проверять, так бы и говорили: мы ищем компромат на общественную организацию.

Во-вторых, нереальные сроки. У нас был час, чтобы подготовиться. К нам пришли во второй половине дня в пятницу, но в тот день у нас оставалось много посетителей, и мы были вынуждены отложить подготовку на утро понедельника.

В-третьих, потребовались документы в невероятном количестве и персональные данные. Я принесла основные регистрационные документы. В дальнейшем мы готовы предоставить копии тех бумаг, что они требуют, - к 27 февраля. Оригиналы документов сотрудники прокуратуры могут увидеть, если придут в офис. Относительно документов, содержащих персональные данные, буду советоваться с юристом. Прокуратура утверждает, что по новому закону имеет право получать в том числе и эту информацию, а я в этом не уверена.

Ну и также они просят у меня реестр моих выступлений в прессе, перечень интервью... Этого я, конечно, предоставить не могу. Я порой даю по 3-4 интервью в день, как я могу отследить все радио- и телепередачи, статьи с моими комментариями?

Зачем им нужен такой реестр? Есть такая наука о поведении животных - этология. В ней запрещено задаваться вопросом "зачем?" Зачем птицы облетают земной шар, если в обратную сторону короче? В рамках этологии можно спрашивать лишь "почему?".

Почему прокуратура решила устроить эту проверку? Потому что им приказало начальство, а начальству приказало его начальство, или оно так поняло, или их так поняли подчиненные... Иногда выводы делаются по высказываниям, по случайным фразам президента.

Вот зачем закон об иностранных агентах? Зачем закон о "резиновых квартирах"? До того как Путин подписал этот закон, я разговаривала с ним 15 минут, и он согласился со мной, что закон вредный. Но подписал.

Тут нет пользы государству. Мне обидно, что этим занимается столь серьезный государственный орган, с которым вместе мы выигрывали суд против правительства России, когда оно распорядилось прекратить прием документов на компенсации переселенцам из Чечни, и нам вместе с прокуратурой удалось добиться отмены этого распоряжения. Сотни людей получили компенсации. Значит, прокуратура может быть полезной людям.

Еще и решения КС нет по нашей жалобе на незаконность проверок, а прокуратура вновь начинает проявлять силу, не дождавшись. Зачем вы не дождетесь, если КС скорее всего примет решение в вашу пользу? Это несолидно, несерьезно.

5 ноября я получила письмо от Динары Юнус, дочери азербайджанской правозащитницы Лейлы Юнус, которая с 30 июля находится в заключении (обвиняется в государственной измене, мошенничестве, незаконном предпринимательстве, фальсификации документов). Муж Лейлы, Ариф Юнус, конфликтолог и социолог, находится под арестом с 5 августа; ему предъявлены те же обвинения, что и супруге.

Привожу письмо Динары полностью.

«Дорогая Светлана Ганнушкина!
Надеюсь, у Вас все хорошо. Спасибо за Вашу огромную поддержку! Я хотела бы рассказать новости о деле моей мамы, Лейлы Юнус. После 27 октября, когда на встрече в Париже президент Франции Франсуа Олланд поставил перед Ильхамом Алиевым вопрос о деле Лейлы Юнус, произошло следующее: Лейле и Арифу Юнус был продлен срок предварительного заключения до 28 февраля и 5 марта 2015 года соответственно. Адвокат Лейлы Юнус Джавад Джавадов был отстранен от дела и вызван в качестве свидетеля по делу. Это адвокат, который был с ней с самого начала дела!

Сегодня, 5 ноября, без каких-либо объяснений от дела отстранили второго адвоката, Халида Багирова. В то же время третьему адвокату Лейлы Юнус, Алаифу Гасанову, грозит абсурдное судебное разбирательство - соседка Лейлы по камере подала на него в суд. Теперь и его могут отстранить от дела или арестовать!

В общем, мне ясно, что власти пытаются лишить мою маму адвокатов и оставить ее без какой-либо защиты. Пожалуйста, не будьте равнодушны к этой несправедливости и не молчите!

Еще раз спасибо за Вашу поддержку.

С уважением, Динара Юнус, правозащитник, Институт мира и демократии».

На следующий день, 6 ноября, стало известно, что адвокат Лейлы Юнус Алаиф Гасанов приговорен к 240 часам общественных работ.

В следующем году мы вместе со всем миром будем отмечать 70-ю годовщину Победы над гитлеровской Германией - нашу общую победу над национал-социалистическим варварским режимом. Но идеологию ненависти, которая лежала в основе этого режима, мы до сих пор не победили.

Нельзя закрывать глаза на национализм. Это опасное явление, будь он бытовой или митинговый, «умеренный» или радикальный. Это идеология ненависти, и она приводит к избиениям и убийствам. Судебные процессы недавних лет над неонацистами показали, что в семьях, где родители позволяли себе уничижительные высказывания в отношении других национальностей, дети пошли дальше и взяли в руки оружие.

Комитет "Гражданское содействие" начинает кампанию против ненависти.

Жертвой преступлений на почве ненависти может быть каждый. Наша кампания не столько про русский или украинский, кавказский или киргизский национализм, сколько про то, что любой - москвич или петербуржец, наши родные и близкие, которые выглядят на чей-то взгляд неправильно, - могут стать жертвой. Потому что радикальные националисты всех мастей, как зомби, не думают, не проверяют документов, они ненавидят и нападают.

Мы считаем, что современные радикальные националисты ничем не отличаются от фашистов нацистской Германии. Фашизм, нацизм или национализм - как бы ни называлась идеология ненависти - не имеют ни какого отношения ни к культуре, ни к патриотизму.

Мы убеждены, что в каждом из нас заключен зомби, который готов ненавидеть, вопрос в одном - контролирует он нас или мы его?

Идеологию ненависти невозможно победить окончательно. Но вы можете контролировать себя: следить за высказываниями, не молчать, когда при вас унижают людей другой национальности или религии, участвовать в нашей кампании, помогать жертвам преступлений на почве ненависти.

Мы призываем общественные организации, средства массовой информации, представителей гражданского общества России присоединиться к нашей кампании.

Каждый должен помнить: унижая людей другой национальности, ты воскрешаешь фашизм.

То, что я наблюдаю сегодня, - это просто деструкция всех государственных институтов. Это суд, который не работает, это судья, который мне открыто говорит: «На меня давит руководство». Речь идет о мелком деле - правда, в этом деле судья вынес оправдательный приговор, что бывает крайне редко. Это была смешная история: молодой человек, приехавший из Киргизии, сильно похудел, и на обратном пути его документ не был признан его документом. Ну выяснили этот вопрос, ну извинились бы или даже сказали бы ему: «Парень, в таких случаях, если ты на 15 килограммов похудел, надо менять фотографию в паспорте». Но дело длится три года. Три года человека мытарят, сначала держат в заключении, потом его судят - и судят под его именем, потому что его личность установлена. Получается, что судят Мурадова (фамилия изменена) за то, что он проник на территорию РФ по паспорту Мурадова.

И это мы видим везде. Мы видим это в миграционной службе, где создана какая-то безумная база данных, которая сама вносит имена людей, которые что-то по мелочи нарушили. Люди об этих нарушениях не знают. Они узнают о них не тогда, когда они уезжают из страны, а когда они возвращаются и оказывается, что женщина с ребенком не может вернуться к своему мужу. И непонятно, какая структура внесла человека в эту базу данных. При этом в законе сказано, что за эти проступки въезд в РФ может быть запрещен, а может и не быть запрещен, но принимает решения база данных.

С чем бы мы ни сталкивались, невозможно ничего добиться. Невозможно добиться, чтобы детей из Украины лечили, невозможно добиться, чтобы приехавший из Луганска топ-менеджер, который получил здесь образование, которого берут тут на работу, пошел на эту работу, - потому что Москва закрыла двери для украинцев.

Сегодня к нам в комитет "Гражданское содействие" пришли люди, которые пересекли границу там, где она контролируется неофициальными структурами. Сын купил им квартиру в Москве, но у них не берут никакие документы, потому что у них нет печати, что они пересекли границу.

Я говорила с Путиным об этой пресловутой базе данных - он мне сказал, что у его знакомого жену не пустили. Но, ребята, сделайте шаг назад, отмените этот закон. Скажите: «Извините, мы ошиблись». Но нет, это невозможно. Власть неспособна признавать ошибки. Власть губит гражданское общество, губит себя и губит страну.

Если бы они только могли одуматься, сделать какие-то шаги назад, если бы они были в состоянии уйти из Украины и ограничиваться только гуманитарной помощью... Но нет - там наш Стрелков воюет и призывает туда мальчишек.

В самом начале, когда наши власти стали очень резко отзываться о Майдане, у меня было такое впечатление, что Украина, может быть, как-то еще и выживет, но погибнет Россия. Прежде всего мы губим себя, свое общество, мы губим его этой безумной пропагандой, лживой и подлой. И если Украине удастся собрать то, что останется после этой братоубийственной войны, то я не знаю, как соберется Россия, учитывая, что наши окраины уже бунтовали и все это может повториться.

Я вижу, как меняется настроение беженцев. Раньше они говорили, что надеются, что будет как в Крыму, у них будет Россия и они вернутся в Россию. Сегодня они понимают, что с ними происходит. Москва для беженцев уже закрыта - это официальное постановление правительства Российской Федерации. Почему в Москву не может приехать человек, который получил тут образование, который здесь востребован, у которого есть квартира в столице? Куда их собираются заслать, в какие пансионаты поселить? Люди испытывают депрессию, превращаются в биомассу, потому что человек, который не может отвечать за себя сам, всегда испытывает депрессию - я это видела во всех потоках беженцев. Я видела, что происходит с людьми, если они лишены возможности заботиться о себе сами. Прежде всего надо дать людям возможность работать и заботиться о себе самим. Но, к сожалению, делается все наоборот.

Вот приехала достаточно обеспеченная семья из Донецка, они сняли квартиру в Можайске, у женщины образование по торговой части, а в магазине напротив требуется продавец. Но ее не берут - нет разрешения на работу. Просто принять разумные решения, которые дали бы человеку возможность решить свои проблемы, почему-то никак не удается.

...Мне на заседании правительственной комиссии по миграционной политике сказали, что я очень мрачно смотрю на вещи. У нас убивают детей на Украине, которые туда пошли воевать, но у этих государственных мужей нет чувства опасности - это удивительно. А отсутствует чувство опасности потому, что у власти отсутствует чувство ответственности. Они не понимают, что за то, что происходит там, они тоже отвечают вне зависимости от занимаемого кресла.

Когда я предложила дать беженцам возможность работать, один чиновник мне сказал: «Так они же тут в лагерях живут, их кормят». Я ему отвечаю, что очень многие поселились у знакомых. Он говорит: это их выбор, пусть знакомые их кормят. А лагеря всегда превращаются в подобие гетто, и людям там всегда несладко.

Молодая девушка появилась в Комитете помощи беженцам «Гражданское содействие» летом 2009 года. Ей трудно было сидеть в коридоре и дожидаться своей очереди на прием. Она хотела получить лекарства и поскорее уйти. Молодой посетительницей занялась я.

Так мы познакомились с Полиной Жеребцовой. В это время она жила у знакомых в Москве, пытаясь заработать немного денег для себя и что-то послать маме, оставшейся в глухом поселке на юге России в доме без водопровода и прочих удобств цивилизации. Плата за аренду такого жилья съедала почти всю ее небольшую пенсию.

Семья Полины пережила в Чечне две волны военных действий, которые велись там частями российской армии, МВД и ФСБ с особой жестокостью по отношению к мирному населению и которые принято называть первой и второй чеченскими войнами. Дед Полины погиб во время бомбардировки в первую войну, а в начале второй, 21 октября 1999 года, во время ракетного обстрела рынка в Грозном была серьезно ранена сама Полина, это и сказалось на ее здоровье. Ранена была и ее мама. Их дом был разрушен в первую войну и уничтожен во вторую.

Нам удалось подружиться. Разговаривая со мной, Полина преодолевала посттравматический синдром и рассказывала о своей жизни, вся сознательная часть которой приходится на военные годы. Вот тогда я и узнала о дневниках этой одаренной девочки. Девочки, потому что вести дневник она начала очень рано, совсем ребенком. Сегодня, пожалуй, уже почти невозможно найти девочек, которые, как барышни пушкинских времен, вели бы дневник. Думаю, что Полину побудили к этому отсутствие подходящей школьной среды общения и, конечно, требовательный литературный талант.

Дневники Полины Жеребцовой не просто представляют литературный интерес, это не просто непосредственный рассказ маленькой девочки, превращающейся на глазах читателя в юную девушку и молодую женщину. Это документ большой исторической силы и обличения. Когда в 2011 году вышла первая часть «Дневника Полины Жеребцовой», охватывающая начало второй чеченской войны, вокруг книги и ее автора поднялась дискуссия. Многие не хотели верить в подлинность дневника, ему даже подобрали «серьезного взрослого» автора.

Однако никакая имитация не могла быть пронзительнее этого детского взгляда на страшные недетские события, в центре которых оказался одаренный ребенок. Диссонанс между чудовищностью происходящего и обыденным тоном романтического девичьего дневника производит огромное впечатление. Издание вызвало много комментариев в разных кругах общества и стало опасным для автора, поскольку описанные в нем события изложены ребенком и поэтому, как учит нас Ганс Христиан Андерсен, вызывают абсолютное доверие. В то же время, они служат разоблачением той версии войны в Чечне, которая сейчас усиленно внедряется в общественное сознание как руководством Чечни, так и федеральной властью. В 2012 году Полина эмигрировала из России и нашла убежище в Финляндии.

Сейчас выходит вторая книга дневника Полины, в нее включены и более ранние его страницы, относящиеся к первой чеченской войне. Книга выходит в издательстве CORPUS и названа «Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994-2004». Текст чеченских дневников Полины дается в сокращении, все их три тома не смогли уместиться в одну книгу.

Уверена, что эта книга тоже найдет огромную аудиторию и не будет последней.

Мне хочется пожелать удачи книге и счастья ее автору, вышедшему в широкий мир, свободный и добрый к людям.

Миграционное законодательство в России остается репрессивным. C присоединением Крыма к России ситуация изменилась только для украинцев. Для остальных по-прежнему невозможно в разумные сроки снять запрет на въезд. Люди уже сравнивают это со снятием порчи. Их лишают возможности въезда в Россию без сколь-нибудь веских к тому оснований, а в России у них остаются семьи, им надо лечиться или лечить своих детей...

Это происходит по нескольким причинам. В частности, из-за базы данных, куда несколько организаций, в том числе ФМС, ФСБ и МВД, вносят информацию о совершенных человеком правонарушениях. Если правонарушений два, то вам без решения суда, без подробного рассмотрения вашего случая конкретным должностным лицом автоматически запрещен въезд в Россию на три года. В ФМС гордятся тем, что это якобы не коррупционная система. Однако решение о запрете на въезд принимается без полной информации. База может сообщить, что человек дважды нарушил правила дорожного движения, но она не сообщает о том, что у него в России девять детей – граждан России.

Есть и другая причина – российские суды. Отечественная судебная система действует почти как эта автоматическая база. Суд не разбирается в деталях того, что происходит с людьми, какова ситуация у них на родине, и, несмотря на четкую позицию нашего МИДа, Управления верховного комиссара ООН по беженцам и даже ФМС, которая недавно нам ответила, что позиция по Сирии не изменилась и сирийцев выдворять нельзя, с упорством, достойным лучшего применения, продолжает принимать решения о выдворении и депортации.

Но если во время и после Майдана жертвами такой политики были и украинцы, то теперь, после того что мы устроили в Крыму, отношение к ним в ФМС резко изменилось. В органах миграции висят объявления, приглашающие украинцев обратиться за убежищем в России и сулящие быстрое получение гражданства.

Любопытно, что Федеральная миграционная служба говорит, что люди могут принимать российское гражданство в Крыму, не отказываясь от украинского. Непонятно, на каком законе это основано. По нашему закону о гражданстве человек должен отказаться от своего гражданства, принимая российское. Непонятно, чего хочет правая рука, а чего хочет левая.

Одновременно в Госдуму внесен законопроект, который предусматривает наказание за сокрытие двойного гражданства. Что авторы подразумевают под "сокрытием", тоже не вполне ясно. Все очевидно, когда речь идет о высоких чинах в армии или высокопоставленных чиновниках. Им можно сказать, что они должны защищать интересы одного государства. Но если человек – учитель русского языка, то какая разница, есть ли у него еще одно гражданство? Если нет оснований беспокоиться за безопасность страны, то это превращается в личную информацию человека и непонятно, зачем ее требовать.

Кроме того, российская гражданка может родить ребенка в Америке, так что он автоматически станет гражданином США. И что, этому ребенку придется всю жизнь носить значок с этой информацией? Не факт, что он будет знать об этом. Гражданкой Америки де-юре была Анна Политковская. И что? Как она должна была это не скрывать? Она не делала из этого секрета. В общем, законопроект бессмысленный. Смысл имеет то, что для людей, которые живут в Крыму с украинскими паспортами, нужно сохранить эту возможность. Нельзя велеть им в своем родном доме получать вид на жительство.

Другой виток миграционной политики в Крыму касается прописки. Поступают сообщения, что ФМС велит людям без прописки покидать Крым и въезжать туда заново, чтобы правильно оформить. Думали ли об этом люди, которые участвовали в референдуме?..

Мне как гражданке России стыдно за то, что произошло в Крыму, потому что я разделяю с нашей властью ответственность за это. Форма, в которой Крым был присоединен к России, абсолютно неприемлема. Но даже если считать это свершившимся фактом, должен быть какой-то переходный период, нельзя применять жесткие меры по введению российского законодательства, которого там не было.

Абсурд, который мы там начали, в Крыму продолжается. Представляете, как сотрудники ФМС велят выехать из Крыма крымским татарам? Для них это практически вторая депортация.

Есть и еще одна проблема. Людей, которым в Крыму выдают российские паспорта, регистрируют не в Крыму, а, например, в Мурманске или Магадане. По крайней мере мне сообщают об этом люди, заслуживающие доверия. Сначала я относилась к этому как к анекдоту про коляску и Аляску. Но частота сообщений заставила меня сегодня написать запрос в ФМС. Если информация подтвердится, то крымчанам с такой пропиской придется регистрироваться по месту пребывания в Крыму... Все это было бы смешно, если бы не было так чудовищно.

Все началось в 2012 году, когда от нашей коллеги Юлдуз Атаниязовой, председателя НПО "Содействие, сотрудничество, созидание", стало известно, что на автомойке на ул. Кантемирова 5 в Благовещенске удерживают гражданина Узбекистана. Занялась этим делом адвокат, работающий в Сети «Миграция и Право» ПЦ «Мемориал», Любовь Михайловна Татарец. В результате ее расследования и почти детективной операции был освобожден Жавлон Шарипов. По информации, полученной от Шарипова, в октябре 2012 года были освобождены еще 6 человек, и еще двоим позже удалось выкупить свои документы за 20 тысяч рублей. В ноябре 2013 года освободились еще двое, посредником вновь выступил Жавлон.

18 декабря 2013 года последовало продолжение. На сотовый телефон Любовь Михайловны позвонила женщина, которая, поздоровавшись и удостоверившись, что она говорит с Любовью Михайловной, расплакалась и стала повторять: «Помогите, помогите!» Любовь Михайловна попросила не рыдать, а отправить ей информацию SMS-сообщением. Она только разобрала, что звонившая девушка просит освободить ее с автомойки и зовут ее Марина Безрукова.

В этот же день она получила такое сообщение: «Вы – наша надежда. Нам и жить уже не хочется, мы очень устали. Пожалуйста, уважаемая, помогите. Нам не к кому больше обратиться, мы в отчаянии. Извините, что мы вас беспокоим». На уточняющие вопросы пришло сообщение о том, что четверо граждан Узбекистана – две девушки и два парня насильно задерживаются на автомойке. Адрес был тот же – ул. Кантемирова, 5. Татарец обратилась и в УФМС, и УФСБ по Амурской области. Но и оттуда не получила отклика.

Любовь Михайловна обратилась к представителям «четвертой власти» - на Альфа-канал местного телевидения. Ее пригласили в студию, где она, сама уже со слезами отчаяния, рассказала историю о рабстве двум молодым сотрудникам канала - корреспонденту Антону и оператору Василию. История их зацепила, хотя и показалась им не совсем достоверной: и на розыгрыш не похоже, и верится с трудом. Телевизионщики решили заехать на автомойку как клиенты, попросить помыть машину и заснять на видео то, что там увидят.

Тележурналисты сообщили, что на автомойке обнаружено пятеро граждан Узбекистана, которые работали по патенту на автомойке, т.е. участвовали в предпринимательской деятельности, приносившей работодателю доход. В соответствии с ст. 13.3 Законом РФ «О правовом положении иностранных граждан» по патенту имеют право работать у физических лиц граждане стран, с которыми установлен безвизовый режим пересечения границы, на работах, несвязанных с извлечением прибыли. Это могут быть няни, сиделки, водители. Могут быть и строители, если они строят или ремонтируют дом его владельцу для личного пользования, но не на продажу.

Все рабочие приехали в Амурскую область на заработки семь месяцев назад. Их пригласил на работу родственник одного из узбеков, а будущий «хозяин» оплатил им проезд. Денег на руки они не получали, в Узбекистане и в России у хозяина автомойки И.В. Коваленко есть посредники, именно они собирали рабочих по Узбекистану и везли в Амурскую область. Сразу по приезде у них забрали паспорта, якобы для того, чтобы не потеряли и для оформления патента. Тут же заставили переодеться и сразу отправили на смену мыть машины. А когда спустя полгода рабочие захотели уехать домой, то начальник отказался отдать им документы.

Вшестером жили в бывшем стеклянном ларьке, где свободным от двухэтажных нар было небольшое пространство не более 3 кв. метров. За работу им обещали платить до 25 тысяч рублей в месяц, но таких денег на руки они никогда не получали. Иногда по 5-10 тысяч рублей хозяева отправляли им на родину, но сообщали только код. Сами отправлять деньги рабочие не могли: для этого потребовался бы паспорт, который им не давали ни под каким предлогом.

Работа на автомойке шла круглосуточно, обслуживали по 500 машин в сутки, каждому приходилось мыть по 40, а то и больше машин, за сутки. Женщины мыли салоны, на каждую машину приходилось тратить примерно полчаса. Рабочий день не был ограничен. За малейшую провинность рабочих наказывали штрафами. Из-за них и отчисления денег на питание – по 150 рублей в день, зарплата составляла от 5 до 19 тысяч рублей в месяц. Помимо штрафов, хозяин применял и другие методам наказания.

Бахтиер Набиев рассказывает: «Хозяин спросил, где тряпка, а я не мог ее найти. Тогда он ударил меня по рукам, порвал мою футболку». Рабочим не разрешалось свободно ходить по городу. Охранник Влад вывозил их в город купить продукты и кое-что из необходимых вещей. Это происходило в плохую погоду, когда работы было меньше. В случае болезни рабочих не пускали в медучреждения, тот же Влад привозил пластыри – панацею на все случаи жизни.

Звонить в правоохранительные органы мигранты боялись: им постоянно повторяли, что у хозяев такие связи, что все это бесполезно. Отказывали им и клиенты поскромнее, к которым они обращались в надежде на защиту, и продавщицы соседнего магазина, которые вместо помощи рассказывали им страшные истории об их предшественниках. Освобождение рабочих мойки было возможно только после того, как они завербуют новых мойщиков в Узбекистане.

Когда в ноябре рабочим не выдали зарплату, заявив, что она вся ушла на штрафы за болезнь, невыход на работу и прочие провинности, Марина Безрукова пришла в отчаяние, она стала говорить, что убьет себя или начальника. Видя ее отчаяние один из узбеков, дал ей клочок бумаги, на котором был записан номер телефона Любови Михайловны, оставшийся от уже освобожденных ею узников мойки.

20 декабря в рабочей одежде и резиновой обуви их увезли в УФМС. Освобожденные граждане Узбекистана рассказали сотрудникам миграционной службы об условиях труда и проживания. Пока сотрудники миграционной службы работали с ними, на мойку клиентов не пускали.

Хозяин мойки Коваленко, давая показания, заявил, что никаких узбеков у них на автомойке нет, паспорта он ни у кого не забирал, более того, эту автомойку он сдал в аренду еще 1,5 года назад. Пока рабочих опрашивали в УФМС, сотрудница мойки принесла туда вдруг обнаруженные паспорта мигрантов.

Все рабочие были зарегистрированы по одному адресу по ул. Тенистая,51, где, по словам начальника УФМС Андрея Петровича Миненко, было зарегистрировано 600 человек. После освобождения рабочих регистрацию аннулировали, также как и патенты, незаконно выданные всем работникам Коваленко. Вот они – «резиновые дома» и причины их возникновения! Хорошо еще, что за эту регистрацию не наказали самих рабочих, как теперь стало возможным по вступившему недавно в силу закону.

Адвокату Татарец пришлось решать и совсем не юридическую задачу, куда поселить освобожденных. Она обзвонила всех кого, считала способным ей помочь. Рабочих принял приют одной из церквей Благовещенска, там оказались свободными как раз 6 мест. Освобожденных отпустили только в 11 ночи, везти их пришлось на такси в пригород. Водитель долго торговался об оплате, но, поняв, кого повезет, совсем отказался брать деньги.

Наутро Любовь Михайловна собрала одежду, пледы, постельное белье, свою обувь и повезла своим подопечным, у которых не было верхней одежды, а на ногах резиновые сапоги, мало пригодные в холодную погоду. В приюте все питались за свой счет, но постояльцы покормили безденежных рабочих.

Каждый день Любовь Михайловна возила в приют собранную по знакомым одежду, продукты. Она сопровождала своих подопечных в УФМС, полицию, на телевидение. Один из освобожденных, Тусинали Максудов, сообщил, что на мойке остался еще его младший брат Нуреддин, но хозяева автомойки это категорически отрицали.

23 декабря всех пригласили в полицию, там хозяин предложил рабочим взять часть их вещей. Но их рабочим так и не отдали, потому что они отказались дать расписку об отсутствии у них претензий к хозяину. А претензии были и существенные: среди привезенного не оказалось их основного имущества - верхней одежды и обуви.

Два следующих дня адвокат с рабочими вновь ездили от УВД до следственного комитета и участкового полиции. Наконец, 25 декабря хозяева отпустили Нуреддина Максудова и отдали часть вещей рабочих.

Благодаря тому, что по РЕН ТВ в новостях показали сюжет об этой истории, спасенных увидели в Узбекистане, троим родственники прислали деньги на дорогу, которых, с учетом питания и удорожания билетов, хватило только на поездку до Москвы.

Девушки Марина и Зоя - русские гражданки Узбекистана, благодаря им все обрели свободу. Старший из узбеков - Турсинали сказал, что русские женщины отважны, узбечки так бы не смогли. У Марины Безруковой не хватало денег на дорогу, но узбеки добавили ей из присланных их родственниками.

28 декабря 2013 года Любовь Михайловна вместе с двумя верующими из приюта провожали всех на поезд до Москвы. Поезд уходил в 12-30 местного времени, Любовь Михайловна купила им средства личной гигиены, тапочки и продукты, нажарила котлет, отварила манты и домашние яйца. Она приехала в приют, попросила взять только самое необходимое из привезенных ею раньше вещей, остальные оставить постояльцам приюта.

Поезд прибыл в Москву 3 января в 4 утра. Бывших рабов встретила заместитель председатель Комитета «Гражданское содействие» Елена Юрьевна Буртина и отвезла на два дня в приемную Комитета.

Адвокат Любовь Татарец полагает, что с отъездом освобожденных рабочих все дела о принудительном, рабском труде (ст. 127.2 УК РФ), о пропаже вещей и невыплате зарплаты (ст. 145.1 УК РФ) будут сданы в архив. Уголовное дело, возбужденное по факту незаконного лишения свободы (ст. 127 УК РФ) Нуреддина Максудова, скорее всего, будет прекращено. Дело в том, что хотя его и освобождала полиция, в отсутствии старшего брата и независимого переводчика он якобы дал показания, что никто его насильственно не удерживал.

Если эти предположения оправдаются, значит, все это повторится еще не раз и, возможно, на той же автомойке. А господа коваленки будут безнаказанно набирать себе новых рабов.

Сколько их сейчас трудится по всей России – униженных, обманутых, обобранных – наших недавних соотечественников – незащищенных ни законом и его применителями, жестокими к ним и лояльными к рабовладельцам, ни обществом, за редким счастливым исключением переживающим сейчас настоящую пандемию ксенофобии?

4 января вечером мы проводили ребят на ташкентский поезд. На Казанском вокзале их подстерегало еще одно приключение. Вход на перрон им преградила группа сотрудников правоохранительных органов. Особенно активным был молодой человек, представившийся сотрудником ФМС. Узнав, что у наших подопечных нет документов о регистрации, он быстро отправил их паспорта в свой карман и заявил, что теперь они поедут на родину за государственный счет. Елена Буртина переспросила: «Вы хотите их отправить именно за государственный счет?» - «Да, именно за государственный». Елена Юрьевна пыталась объяснить ему, что у них нет документов о регистрации потому, что их паспорта отобрал работодатель, против которого сейчас возбуждено административное дело, что билеты на поезд им купила наша организация и бессмысленно тратить на это еще и государственные средства. Парень не хотел ничего слушать, твердил, что в Москве проводится операция «нелегальный мигрант», и ему надо 10 человек в день отправить на депортацию. Но когда ему показали письмо, где ровно то же самое было написано на бланке Комитета Гражданское содействие» с подписью и печатью, настроение эфэмэсника изменилось. Письмо он показал полицейскому постарше - тот что-то тихо сказал ему, и его административный азарт окончательно испарился. Последнее препятствие на пути освобожденных к дому было преодолено.

Но вот вопрос: действительно ли ловля нарушителей правил пребывания среди отъезжающих – с целью выполнения плана и увеличения государственных расходов — проводится по указанию начальства, или это просто частный бизнес сотрудников полиции и ФМС? Если последнее, то тогда понятно, почему тихое слово опытного товарища произвело отрезвляющее действие на молодого сотрудника. Однако, надо признать, что место для засады выбрано очень удачно: ведь совершенно очевидно, что люди, находящиеся в нескольких метрах от поезда, идущего домой, не раздумывая, заплатят за то, чтобы не потерять 11 тысяч, потраченные на билет, и не застрять в гостеприимной Москве на неопределенный срок. Впрочем, насчет плана молодой борец с нелегальной миграцией скорее всего не соврал.

Не хотелось мне вступать в полемику с тем, кто только что вышел из десятилетнего заключения к радости, как говорили в советское время, "всего прогрессивного человечества". Но Полина написала свое письмо кровью сердца. Она, подростком пережившая в Грозном самые страшные часы своей жизни, на себе и своей семье познавшая, что такое война на Кавказе, имела на это право.

Мне же хочется понять только одну из сказанных адресатом Полины фраз: "Это наша земля, мы ее завоевали". Сокращаю ее до трех слов: мы завоевали землю.

Во-первых. Что это за земля, о которой идет речь? Колония империи? Или это равноправная часть страны, носящей имя России?

Во-вторых. Кто эти МЫ, которые завоевали землю? В отличие от Полины, мне хотелось бы думать, что в отношении всей или части нашей страны МЫ - это граждане России. К таким МЫ отношу я себя, поэтому и чувствую свою за нее ответственность. У этой страны - своя история, в ней есть то, чем ее граждане могут гордиться, есть и страницы позора. Без такого МЫ страна обречена на разрушение.

В-третьих. Если такое МЫ имеет на сегодняшний день смысл, то что же значит это "мы завоевали"? Ожидается ли от жителей Северного Кавказа чувство гражданственности по отношению к России? Если да, то надо признать, что потомки и "завоевателей", и "завоеванных" сегодня входят в это МЫ. МЫ примирились уже давно, МЫ имеем общих предков и общих потомков. А главное, МЫ имеем общее будущее.

Если это не так, то никакие войны не смогут сохранить единство России.

Для меня мои друзья и коллеги на Северном Кавказе - это МЫ. И это единство нам стоило слишком дорого: долгих лет, отданных совместной работе и общей борьбе, общих потерь тех, кто отдал за наши общие цели жизнь. Но было и кое-что приобретенное, завоеванное нами: дружба, тепло, взаимное уважение и понимание. Да, слишком дорого, чтобы разрешить кому-то снова калечить жизни наших детей, чтобы им снова пришлось стыдиться за нас, как об этом пишет Полина.

В Комитет "Гражданское содействие" обратилась Елена Миронова, 1988 года рождения, гражданка России. Елена недавно вышла замуж за гражданина Украины Дмитрия Борисенко. Брак зарегистрирован в Москве, в Савеловском ЗАГСе 22 ноября 2013 года. Елена ждет ребенка.

29 ноября молодые супруги в компании 12 друзей отправились из Москвы в Египет на три дня отпраздновать свадьбу. Елена с Дмитрием 2 декабря вернулись в Москву чартерным рейсом туристической компании TUI.

В аэропорту "Домодедово" Елена прошла пограничный контроль, а Дмитрия пограничники задержали. Когда его вывели к жене, Дмитрий сказал, что его отправляют в Киев. Сначала им сказали, что это будет сделано за счет авиакомпании, но когда Елена обратилась в авиакомпанию Metrojet (Kolavia), ей объяснили, что могут отправить Дмитрия только в Египет: других рейсов у них нет.

Пограничники отказались объяснить женщине, по какой причине ее мужу закрыт въезд в Россию. Дмитрию они сообщили, что он должен в посольстве России в Киеве узнавать, почему ему запрещен въезд. Ему отказались передать вещи, включая лекарства от болей в спине, которыми он страдает.

Дмитрия увели, а Елена отправилась покупать ему билет в Киев. Для этого необходимо было знать номер его паспорта. Лена позвонила Дмитрию по мобильному телефону, но оказалось, что паспорт у него отобрали, а его самого заперли одного в помещении, ничего не объяснив. На его стук никто не отозвался.

Лена нашла в интернете номер пограничной службы аэропорта, только так ей удалось узнать, где можно получить копию паспорта мужа и купить ему билет в Киев. Билет для Дмитрия нужно было почему-то передать в авиакомпанию Kolavia, которая, в свою очередь, должна была отдать билет Дмитрию.

Проделав все, что ей было сказано, Елена стала звонить в посольство Украины на горячую линию. Дежурный сообщил ей, что "все это связано с тем, что показывают в России по новостям, таких жалоб много и помочь Дмитрию невозможно". Лене посоветовали написать жалобу в ФМС России.

Дмитрий прилетел в Киев. Таких, как он, на борту было несколько человек. Находясь еще на территории России, они пытались получить объяснения причин такого с ними обращения. К ним вышел какой-то сотрудник, не назвавший своего имени. Он сказал им: "Ничего личного, это политика. Приняты временные меры. Если у вас все было в порядке с документами, это не имеет значения". Сотрудник вынес Дмитрию акт о том, что ему запрещен въезд в Россию. В акте содержалась дословно такая фраза: "Предъявителю данного документа было отказано во въезде в РФ на основании того, что въезд лицу в РФ не разрешен".

Лена направила жалобу на сайт ФМС, ответного сообщения не получила. Срок ответа на ее жалобу - 30 дней. Дмитрий Борисенко сейчас находится у родителей в Днепропетровске.

Это не первый случай, когда граждане стран СНГ не допускаются на территорию России без всяких видимых причин. Еще недавно мы не сталкивались с таким положением.

Первого ноября к нам в «Гражданское содействие» обратился Гарабаев Давлят Бурхонович (имя изменено), гражданин Узбекистана, 1989 г.р., рост - 160см, вес - 45кг.

Давлят приехал в Москву в августе 2013г., встал на регистрационный учет и нашел работу в швейном производстве в поселке Лосино-Петровском. Работал без разрешения, как и большинство трудовых мигрантов, которые не могут самостоятельно получить разрешение на работу и полностью зависят от работодателя или посредника.

В субботу 26 октября приблизительно в 13 часов Давлят подошел к отделению сбербанка в Лосино-Петровском, чтобы через систему "Золотая корона", перевести деньги домой. Это были деньги, заработанные за три месяца им и его земляками - примерно 100 тыс. руб.

У дверей банка его задержали два человека в штатском, еще один – в форме – сидел в машине. Они представились сотрудниками криминальной полиции, показали Давляту удостоверения, но прочесть фамилии не дали. Он успел только заметить три буквы – МВД. По его словам, это были сильные ребята, один – в форме, второй – в кофте, третий - в темной кожаной куртке с рацией и оружием.

В машине на Давлята надели наручники, вывернули карманы и их содержимое, включая деньги, положили в его шапку, которую он держал в соединенных наручниками руках.

Сотрудники МВД сообщили ему, что где-то рядом произошло убийство:

- Убийство совершили кавказцы, ты похож на кавказца. Вы нас убиваете, мы вас тоже будем мучить и пытать. Уезжайте домой, – кричали они.

Фактически происходящее было не задержанием, а похищением человека.

Деньги вызвали у похитителей новую волну ненависти:

- Откуда столько денег?
- Это много людей просили отправить деньги.
- Хорошо живете!

Давлята привезли в поселок Монино, где около ул.Железнодорожная, есть большая роща. Туда и привезли похищенного, сняли с него наручники, связали веревкой руки и ноги, поволокли подальше от дороги и начали избивать. Ударили в лицо кулаком. (Это видно и через неделю: губа рассечена, зуб шатается). Потом баллончиком "шок" обрызгали лицо, у Давлята помутилось в глазах, и он стал кричать, что у него есть адвокат, которому он скажет, как с ним обращается полиция. Это наивное заявление вызвало у похитителей ярость, они стали избивать Давлята ногами, били по почкам, кричали:

- Скажешь адвокату! Скажешь! Мы тебя здесь убьем! Вы нам надоели, видеть вас не можем!

Это длилось минут сорок, потом забрали деньги и телефон, бросили его связанным и ушли.

Так Давлят пролежал часа полтора. Когда глаза начали видеть, он присел. Рубашка и штаны были в крови, все болело, зубы шатались. Ему удалось развязать веревку, он с трудом поднялся и добрался до дома.

Дома Давлят вымыл лицо и пошел в отделение полиции поселка Лосино-Петровского. Дежурный ахнул и сказал, что это «ЧП», если полиция так себя ведет. Потом вышли двое в штатском, опросили устно и ушли. Пришел еще один человек и снова заставил Давлята рассказывать, что с ним произошло. Появился третий, взял паспорт Гарабаева и пренебрежительно швырнул в угол стола, снова заставил рассказать его историю, не дослушал, грубо сказал:

- Надоел, хватит - пошел вон!

Никто так и не составил никакого протокола, не дал Давляту написать заявление.

Маленький узбек покорно взял свой паспорт и ушел. Три дня он не мог прийти в себя, от газового шока не мог дышать, все тело болело.

На четвертый день Давлят через знакомых узбеков нашел сотрудника ПЦ «Мемориал» Бахрома Хамроева, а тот отправил его к нам в Комитет «Гражданское содействие».

Обсудив с адвокатами эту историю, мы поняли, что практически ничего не можем предпринять в защиту Давлята. Кроме разбитой губы и качающегося зуба, у него есть окровавленные неотстиранные рубашка и джинсы. Но что это доказывает? Генетического вещества похитителей нет, нет подтверждения обращения Гарабаева в полицию, дожди за неделю смыли все следы в роще, где он лежал на траве.

Наша организация направит заявление в прокуратуру, но, боюсь, ответ нам заранее известен. Стыдно и горько сознавать свое бессилие. И тот очевидный факт, что таким образом самоуничтожается государство, только усиливает эти чувства.

Сегодня, 1 ноября, прошла вторая пятничная облава из числа обещанных начальником ГУ МВД РФ по г. Москве Анатолием Якуниным.

На этот раз, судя по обращениям наших подопечных, полиция основные силы бросила на квартиры и нежилые помещения, где живут мигранты. Людей выкидывали на улицу, сажали в машины и вывозили в отделы внутренних дел, а жилье опечатывали.

В 21 час заместителю председателя Комитета «Гражданское содействие» Елене Буртиной позвонила Зулхумор Алижонова. Та самая, о которой мы писали, называя ее разными именами, когда Зулхумор с четырьмя детьми сидела в аэропорту «Домодедово» и ее не впускали на территорию России в течение недели. После того как УФМС по Московской области предоставило Алижоновым временное убежище, скрывать настоящую фамилию этой семьи стало бессмысленным.

Сегодня в квартиру на 3-ей Парковой улице, где они проживали, пришла полиция, вывела Зулхумор с мужем и детьми, закрыла квартиру и отвезла всех в ОВД «Измайлово». Вещи Алижоновых остались в опечатанном помещении. Дом, предназначенный под снос, ЖЭК отдал какой-то фирме. Одну комнату в трехкомнатной квартире Алижоновым сдал узбек, который снимает эту квартиру.

Зулхумор показала полиции свое свидетельство о временном убежище. Полицейский удивился:

- Вам дали убежище – почему же не дали жилье?

Шутник, однако.

Как нам советовал прокурор Москвы неделю назад, Лена Буртина позвонила дежурному прокурору. Она слышала, как прокурор звонил в полицию, где ему сказали, что у них нет этой семьи. Когда семья доехала до ОВД, Лена позвонила в прокуратуру еще раз. Он опять позвонил в полицию, сказал, что у Алижоновых есть статус беженца. Там ответили: этот дом идет под снос.

- Вы слышали? Дом под снос.

- И что из этого? Полиция может выселять людей на улицу?

- Дом под снос, они не могут там находиться.

- Мне даже неудобно напоминать прокурору, что выселение происходит по решению суда, им сдали в этом доме жилье, мы оказывали им материальную помощь на оплату этого жилья, законно они там находятся или нет, может решить только суд.

- У них проверят документы и отпустят.

- Этого недостаточно. Их конечно, отпустят, так как нет оснований их задерживать, но они окажутся на улице. Они должны быть возвращены в свое жилье. Их нельзя выселять без всякого основания.

- Их никто и не выселял, все будет по закону.

В 22:20 Лена Буртина снова говорила с Зулхумор. Их отпустили, но участковый сказал, что дает им на сборы несколько минут. И чтобы он их больше там не видел!

Опять звонок прокурору:

- Происходит то, о чем я вас предупреждала: незаконное выселение семьи. Прошу вас вмешаться.

- Хорошо. Посмотрим.

В 10:55 Зулхумор с семьей отпустили, но домой не доставили - дали адрес, где можно взять ключ от квартиры. Сейчас они ищут это место. Участковый сказал им, что они могут только переночевать в той комнате, а наутро должны освободить ее и отдать ему ключ. В противном случае угрожал депортацией в Узбекистан. Это, конечно, была пустая угроза, но ясно, что жить в этом месте им не дадут.

В 12 ночи Алижоновы вернулись домой. Зулхумор говорит, что им дали время до утра. Комната оплачена до 12 ноября. Мы сказали, чтобы Алижоновы искали другое жилье, но что выселить их может только судебный исполнитель по решению суда.

В это же время мне звонил другой посетитель организации, заявитель Европейского суда, уже выигравший свое дело и получивший временное убежище, после того как суд признал решение о его экстрадиции в Узбекистан незаконным. На всякий случай назовем его условно Ахмедом.

Ахмед проживал со своими земляками в съемной квартире по адресу Выползов переулок, 6, кв. 10. Вечером он пришел домой и обнаружил, что его соседей сажают в машину и увозят. Поднявшись в квартиру, Ахмед обнаружил, что она опечатана. В квартире остались его вещи и документы.

Ахмеду хорошо известны случаи, когда полиция и ФСБ незаконно передают граждан Узбекистана спецслужбам этой страны. Это происходит несмотря на запрет ЕСПЧ на их экстрадицию и, как следствие, предоставленное им убежище в России. Ахмед не решился идти в квартиру. Он позвонил мне и отправился спать в офис "Гражданского содействия".

Соседей Ахмеда, среди которых был 10-летний ребенок, отпустили поздно ночью, но впустили в квартиру только вечером 2 ноября. Им было велено за полчаса собрать свои вещи и убираться, куда глаза глядят.

Выгоняя таким образом людей на улицу, полиция нарушает и наше законодательство, и международные обязательства России, в том числе Конвенцию о правах ребенка. Произвол — открытый или спешно возводимый в закон — становится единственным содержанием миграционной политики России и не решает ни одной из реально существующих проблем в области миграции.

P.S. На сообщение, помещенное в Facebook, мы получили следующую реакцию Александро Куликовского:

«Соседей Ахмеда - 5 человек, проживавших в этой же двухкомнатной квартире, доставили в ОМВД "Мещанский", где их случайно встретили члены ОНК г. Москвы Елена Гордеева и Ваш покорный слуга. Участковый забрал у них ключи от квартиры, хотя, по их словам, она была сдана им до 10 ноября. Мужчины были готовы сразу же уехать, но женщина с ребенком, который учится в 3-м классе московской школы, просила дать ей возможность переночевать дома, тем более что "начальник ОМВД дал им время до 09:00". Ключи им не вернули. В 0.45 после их звонка, я обращался в УВД ЦАО и просил дать им возможность переночевать. Весь вечер взрослые провели в ОМВД: им откатывали пальцы, проверяли по базам – отпустили ближе к полуночи. В отдел "по делам несовершеннолетних" мы не заходили, но, судя по всему, ребенок не был задержан. Причина повышенного внимания к этой квартире - письменные жалобы жильцов на общую неспокойную ситуацию в подъезде, в котором повадились ночевать посторонние люди после богослужений в соседней мечети».

Отметим, что эти ночные гости в подъезде не имеют никакого отношения к жильцам квартиры, где жил Ахмед. Они создают для постоянных жильцов, независимо от их гражданства, одинаковый дискомфорт и проблемы. Действия полиции незаконны и бессмысленны. Это очередная имитация деятельности, ведущая к разобщению и озлоблению жителей Москвы.

В пятницу вечером в половине шестого я отправилась из "Гражданского содействия" с Олимпийского проспекта в "Мемориал" на заседание Совета ПЦ. Что-то я неважно себя чувствовала, и два наших подопечных пошли меня проводить до станции метро "Достоевская".

Через пять минут я вышла из метро на "Цветном бульваре" и тут же услышала свой мобильный. Звонили мои провожатые:

- Нас забрали. Схватили и везут в ОВД "Мещанское".
- Проверили документы?
- Ничего не проверяли, сказали, что разберутся в ОВД.
- Но что случилось?
- Ничего не случилось – просто затолкали в машину, и все.
- Передайте трубку полицейскому в машине!

Пауза.

- Не берут.
- Покажите им документы!
- Не хотят смотреть.

Оба моих провожатых - граждане Узбекистана, у обоих документы в порядке. У одного - свидетельство о рассмотрении ходатайства о предоставлении статуса беженца, у другого - патент, и оба стоят на миграционном учете.

Придя в "Мемориал", я начала звонить дежурному прокурору, как нам рекомендовал прокурор Москвы Сергей Куденеев только вчера на встрече с советом при прокуратуре. Дежурный сначала высказал мнение, что он тут ни при чем, потом предположил, что у наших задержанных нет документов. Но ссылка на прокурора Москвы подействовала – дежурный записал имена наших задержанных и мое, обещал позвонить в ОВД "Мещанское".

Потом я позвонила члену Совета при ГУВД Москвы Александру Куликовскому. Он поехал в ОВД «Мещанское». Там находилось около 100 человек, задержанных таким же образом, как и наших: их просто похватали на улице, выбирая исключительно прохожих неславянской внешности.

Около половины девятого в ОВД позвонили и назвали имена моих провожатых. Они услышали это, подняли шум, потребовали, чтобы их немедленно отпустили. Сотрудники ОВД не стали особенно возражать, но, отпуская их, сказали:

- Нечего было ходить в мечеть.

Только теперь мы поняли, что это было. Недалеко от метро «Достоевская» находится мечеть – все ее предполагаемые посетители попали под облаву.

Саша Куликовский звонил мне в половине двенадцатого ночи – в ОВД «Мещанское» находилось еще человек 50 задержанных.

Очевидно, таким образом глава столичной полиции Анатолий Якунин выполняет свое обещание "не оставить в городе ни одного места, где могли бы укрываться нелегальные мигранты, взять под контроль лиц, склонных к совершению преступлений, наркозависимых, нарастить усилия в борьбе с игорным бизнесом и незаконным оборотом курительных смесей".

И что же – такую, с позволения сказать, борьбу с нелегальной миграцией и преступностью в Москве мы теперь будем наблюдать каждую пятницу?

Четвертый день в аэропорту "Домодедово" в транзитной зоне находятся женщина и четверо детей. Отец семейства ждет их в аэропорту.

Бахром Ниязов (имя изменено) в 2011 году приехал в Россию, спасаясь от преследований спецслужб в Узбекистане за отказ в сотрудничестве и оговоре своего соседа.

На родине Бахром несколько дней был под арестом, подвергался допросам и жесткому давлению, пока не подписал согласие сотрудничать. Он бежал в Россию, где обратился за статусом беженца. Свою жену, Гулию (имя изменено), Бахром просил отвечать всем, что он уехал на заработки.

Гулией немедленно заинтересовались местные правоохранительные органы и СНБ. Ей угрожали, требуя, чтобы Бахром через неделю вернулся домой. В доме провели обыск, угрожали ей и детям. Гулия попыталась оформить документы, чтобы вывести детей в Москву к отцу. Ей нужно было получить справку от участкового сотрудника органов внутренних дел о его согласии на вывоз детей в Россию. Без этого ей не давали разрешение на вывоз детей – паспорт с вклеенными фотографиями детей со штампом ОВИРа. Усилия Гулии не увенчались успехом. Участковый справку не дал, а давление со стороны СНБ усилилось.

Осенью 2012 года Гулия уехала к мужу в Москву, оставив четверых детей (в возрасте от 2 до 14 лет) у матери. В Москве Гулия также обратилась за убежищем.

После этого к ее матери и детям в Узбекистане стали приходить сотрудники СНБ, расспрашивать про Гулию и Бахрома: где они, какие организации им помогают, снова стали поступать угрозы. Детей, представлявших опасность уже и для приютивших их родственников, перевезли в Киргизию, куда можно было добраться без официальных документов. Там детям помогал киргизский офис УВКБ ООН, который дал им жилье, еду и возможность связываться с родителями.

Четыре дня назад Гулия сама поехала за детьми в Киргизию. Покинуть Киргизию им успешно удалось.

В пятницу семья прибыла в аэропорт "Домодедово". На границе у них возникли проблемы, поскольку в паспорте Гулии были лишь вписаны имена детей, но не вклеены их фотографии.

Гулия заявила, что намерена обратиться за убежищем, но ее и детей сразу направили на депортацию. Гулия немедленно позвонила нам в Комитет "Гражданское содействие", объяснения с пограничниками ни к чему не привели. Гулию и детей пытались силой посадить в самолет, они сопротивлялись, кричали, сели на пол. Тогда мы обратились за поддержкой к представителям УВКБ ООН и руководителю отдела по вопросам убежища ФМС России Владимиру Ручейкову, который поручил УФМС по Московской области отправиться в аэропорт и опросить Гулию Ниязову.

Благодаря активным действиям сотрудников миграционной службы, приехавших в Домодедово и взявших у Гулии заявление на предоставление временного убежища, депортация не состоялась. На руках у Гулии осталась копия ее заявления, такую же копию сотрудник УФМС Александр Котов вручил пограничникам, пояснив им, что семья находится в России на законных основаниях, однако в страну их так и не пустили.

Ночь Гулия и дети провели на скамейках в нейтральной зоне. А утром их поместили в закрытую камеру – место, где в аэропорту "Домодедово" содержатся все, кто по тем или иным причинам "застрял" в транзитной зоне. Дети и женщина с подорванным здоровьем вынуждены находиться в тесном помещении в обществе пятнадцати мужчин, которые ожидают депортации.

Гулия не понимает, что с ней и ее детьми происходит, никто не объясняет ей этого. И хотя по всем законам – международным, российским и человеческим - депортировать эту семью невозможно, мы не уверены, что это не произойдет.

Четверо маленьких сноуденов: старший - Абдулкуддус, 15 лет, и три девочки - Зулайхо, 12 лет, Муслимахон, 10 лет, Музаяна, 3 лет - сидят в клетке с решетками. На всех у них одно одеяло, на котором спит трехлетняя Музаяна. Авиационная компания кормит их самолетной едой. Отец семейства носится в аэропорт и обратно, надеясь наконец увидеть своих детей.

Это дети, наши дети, и они ничем не заслужили такого обращения.

Прошло уже больше месяца с начала августа, когда открылся лагерь для выдворяемых мигрантов в Гольянове. Под давлением общественного мнения к началу третьей декады августа остатки лагеря переместили на территорию Центра содержания иностранных граждан №1 ГУВД по Москве в поселке Северный. Людей расселили в свободные помещения Центра и в несколько палаток, перенесенных на его территорию из Гольянова. За неделю отправили часть вьетнамцев домой и палатки убрали.

В пятницу, 6 сентября, в Центре побывали адвокат, сотрудник сети «Миграция и право» ПЦ «Мемориал» Роза Магомедова, автор этой заметки – председатель Комитета «Гражданское содействие», руководитель сети Светлана Ганнушкина и руководитель отдела аппарата уполномоченного по правам человека в РФ Сергей Ягодин. Принимал нас подполковник Дмитрий Сухов – начальник Центра. Через некоторое время к нам присоединился сотрудник ФМС Владимир Шестаков.

Сейчас в Центре содержится 433 человека, среди которых 153 женщины, две из них беременны. Из вьетнамцев осталось всего 253 человека, почти все «гольяновские», только 20 из них – «коптевские», то есть с вьетнамского вещевого рынка.

Постепенно с помощью сотрудников посольства Вьетнама в Центре устанавливается личность каждого вьетнамца, посольство выдает им свидетельство на возвращение, а сотрудники Центра предпринимают попытку найти соответствующее постановление суда об административном выдворении.

Мы могли наблюдать результаты этой работы. 5 сентября из посольства поступили свидетельства на возвращение 37 вьетнамцев. Во время нашего разговора сотрудница принесла на подпись пачку документов. Из 20 уже обработанных свидетельств только по пяти удалось найти постановление суда на то же имя, 15 вьетнамцев или назвали не свое имя или судья его неправильно услышал.

- Что же происходит с вьетнамцами, по которым постановления нет? – спрашиваем мы.
- Пересуд! – отвечают нам.

Это значит, что вьетнамцы пойдут в суд, как будто в первый раз по новому делу. Уже не задаем вопросов о том, на каком основании этих вьетнамцев помещали в Центр, как суды принимали решения в отношении людей, не установив их личность.

Такое уж время сейчас, что журналист из серьезного издания, обратившийся ко мне за комментарием, спросил:

- А зачем вообще устанавливать их личности? Нельзя, разве, просто отправить их во Вьетнам и все?
- Как апельсины в ящиках? – уточнила я.
- Ну да, верно, они же все-таки люди, - неуверенно протянул журналист.

Роза Магомедова встретилась со своими новыми подзащитными: двумя молодыми братьями армянского происхождения, с детства живущими в России, и узбеком, у которого украли документы. Все трое попали под кампанию облав. Один из армян уже обзавелся женой и ребенком – гражданами России, обычно в таких случаях суд ограничивается штрафом и не лишает семью кормильца. Узбек ехал в Москву, чтобы восстановить документы, но суд не стал вникать в такие детали. До того ли было судьям, когда за два-три дня надо было пропустить через себя сотни административных дел.

Пока Роза беседовала со своими доверителями, я попросила Владимира Шестакова рассказать о его работе с нашими двумя сирийцами, уже получившими временное убежище, и тремя афганцами, находящимися в процедуре определения статуса. И тут оказалось, что сотрудник ФМС ничего не знает ни о ком из них. Принесли дела всех пятерых, и г-н Шестаков убедился, что Мохаммад Касадо и Фирас Альфатулу Альбустани уже почти месяц имеют свидетельства о предоставлении временного убежища, то есть находятся на территории России вполне законно.

Мне уже приходилось посещать Центр в Северном в то время, когда всю работу там выполняли инспектора ГУВД, которые все знали о людях, находящихся там. Роза подтверждает мое впечатление. Было и так, что сотрудники просили наших адвокатов помочь написать жалобу тем из находящихся под стражей, у кого были на то основания, но не было своего адвоката. Теперь Центр – просто камера хранения помещенных туда людей, а судьба их отдана в руки ФМС с неопределенными обязанностями.

Сотрудник ФМС не только ничего не предпринимает для того, чтобы освободили людей, которых его ведомство признало нуждающимися в убежище, но и вовсе не знает об их положении. Что он вообще делает в Центре? Почему сидят за решеткой люди, имеющие право свободно ходить по российской земле, по крайней мере, в течение года, месяц из которого уже миновал? Жалобы на решение суда уже написаны и направлены в суд нашим адвокатом Ириной Бирюковой. Можно было обратиться в судебные органы и просить рассмотреть дела сирийцев в приоритетном порядке по новым обстоятельствам.

Разумеется, Владимир Шестаков не знает, что жена Фираса Альфатулу – гражданка России, что у них четверо детей. Они сидят в Алеппо, потому что русской женщине сейчас опасно передвигаться по территории Сирии. Мы ждем освобождения Фираса, чтобы обратиться к нашему российскому руководству, чтобы ему помогли вывезти семью.

С тремя афганцами тоже работают адвокаты Сети «Миграция и Право» ПЦ «Мемориал» Роза Магомедова, Ирина Бирюкова, Эмиль Таубулатов.

Мохаммад Юсуф Мохаммад Юнус должен был идти в УФМС по Московской области для назначения дня интервью, но за день до этого его задержали и постановили выдворить. Жалоба в суде, который неизвестно когда состоится.

Абдула Хан Абдула сидит в Центре уже 2,5 месяца. У него есть справка УФМС по Москве, он приглашен на интервью по ходатайству о предоставлении статуса беженца. Справка еще действительна, жалоба подана, человек сидит.

Раджаби Мохаммад Ибрагим Сахи Дад находится в Центре уже пятый месяц. Он подавал заявление о предоставлении ему временного убежища и был приглашен за получением ответа. Но его обманули. Когда Раджаби пришел в УФМС, его обвинили в том, что он гражданин Пакистана Ибрагим Мухамад Сахидад, и в 2008 году проживал в Саратове без регистрации. В суде не подействовали никакие объяснения, утверждение Раджаби, что он прибыл в Россию в 2009 году, не было проверено. Он тоже был приговорен к административному выдворению с содержанием под стражей до исполнения постановления суда. Жалоба подана, судебные слушанья по жалобе не назначены.

Хотелось бы понять, какую работу со всеми нашими подопечными проводят в Центре сотрудники ФМС России.

В конце посещения мы заглянули в камеры, где находятся задержанные. В женской камере находилось восемь человек, в мужской – 13. Настроение у всех тягостное, сидельцы говорят, что в лагере было лучше: свежий воздух, возможность передвижения. Разумеется, сейчас в палатках люди замерзли бы и утонули от осенних дождей. Но состояние камер производит удручающее впечатление. Стены ободраны, с потолка сползает плесень, сыро и холодно, хотя уже второй день, как начали топить. Но самое тяжелое зрелище представляет собой, деликатно выражаясь, санитарный узел. Он отделен от камеры с двух сторон стеной и перегородкой в полтора метра, две другие стороны сами жильцы завесили тряпками. В полу дырка, умывальник – и это все. От запахов отгородиться невозможно, едят люди тут же. Душ – раз в неделю.

С 1 октября в Центре начинается ремонт. На него выделено 100 миллионов рублей, он будет проводиться по блокам. Что же будет с выдворяемыми? Их выдворят в нужном числе. А что же будет с новыми? И тут оказывается, что можно договориться с судами, что временно они не будут принимать решения о помещении выдворяемых под стражу! Невинных людей из-под стражи освободить сложно, а при производственной необходимости договоренности достичь - пожалуйста. Вот вам и независимая ветвь власти!

Во что же превратится Центр после ремонта? 8 апреля 2013 года было принято Постановление Правительства РФ № 310 «Об утверждении требований, предъявляемых к зданиям, передаваемым субъектам РФ ФМС России для содержания иностранных граждан и лиц без гражданства, подлежащих административному выдворению или депортации».

Выдержки из требований к помещению стоит привести:

«Иностранные граждане содержатся в специальных учреждениях в помещениях, норма санитарной площади которых составляет не менее 6 кв. метров на 1 человека, при установке 2-ярусных кроватей - не менее 4,5 кв. метра на 1 человека. Помещение для размещения семьи имеет площадь не менее 15 кв. метров.

Количество помещений для содержания иностранных граждан должно быть рассчитано исходя из единовременного содержания в одном помещении 2 - 6 человек.

Помещение для содержания иностранных граждан оборудуется изолированным санузлом».

Очевидно, что и после ремонта Центр №1 ГУВД не удастся превратить в описанное выше учреждение, в котором предполагается отдельное расселение семьи, а при перечислении необходимых видов помещений упомянут «спортивный зал (по возможности)».

Возможно, для Подмосковья в Орехово-Зуево будет построен такой образцовый центр. Но в Северном, по словам Дмитрия Владимировича Сухова, будет помещение по нормам СИЗО. Ничего другого и не может получиться.

Очень сомнительно, что положение жителей Центра улучшится, если его передадут ФМС, во всяком случае, пока сотрудники миграционных органов не привыкнут к тому, что они должны заботиться о тех, чьи судьбы зависят от них, и не научатся заботиться о них.

Особенно тяжело в такой обстановке женщинам. Уже знакомая мне женщина из Киргизии устала ждать, когда ее отправят домой. Она шила одежду, но не имела разрешения на работу. С ней в камере сидят вьетнамки, которые не знают ни слова по-русски. Когда мы только заглянули в окошко «кормушки», к ней бросилась молодая кубинка с криком: «Умоляю! Сигареты!»

Подполковник Сухов обещал принести ей сигарет, а Раджаби найти книги. Он знает все нужды жильцов Центра. Организация «Врачи без границ» получила возможность снабжать Центр лекарствами, Российский Красный Крест тоже скоро получит такую аккредитацию. В Центре нужны теплые одеяла, одноразовое постельное белье, средства женской гигиены. Все это можно передать через Аппарат уполномоченного по правам человека в России. Почему-то от государственной организации Центр может принять помощь без проблем.

Мы договорились с Сергеем Ягодиным, что он подготовит от Уполномоченного письмо на имя Председателя Мосгорсуда о рассмотрении в приоритетном порядке дел двух сирийцев, чтобы они получили свободу. Необходимо, чтобы Председатель Верховного Суда РФ разослал всем судам инструктивное письмо о недопустимости высылки в Сирию, пока там идет война, если судьи сами не понимают этого. Необходимо обеспечить выдворяемых иностранцев приемлемыми условиями содержания не только на бумаге. Иначе, зачем нужны постановления? Много чего еще нужно бы и можно сделать, да, как и двести лет назад, видно, «некем взять».

Сегодня в Петербурге состоится встреча представителей гражданского общества России с президентом США Бараком Обамой. Я тоже была приглашена на эту встречу, но была вынуждена отказаться от нее, поскольку день встречи переносили и я следом переносила важные для меня дела по защите мигрантов, связанные с участием других лиц. Сделать это еще раз не могу.

В то же время мой месседж президенту США крайне прост. Он состоял бы из двух частей. Привожу их ниже.

1. Уважаемый г-н президент, я с большим уважением отношусь к той степени ответственности за судьбы мира, которую демонстрирует руководство США от имени своего народа. В то же время убеждена, что воздушные военные операции, приводящие к гибели новых жертв среди мирного населения, - не лучшее проявление этой ответственности.

США уже повторили неудачный советский опыт военных действий в Афганистане, потом в Ираке. Это спровоцировало, кроме жертв с обеих сторон, еще и потоки лиц, ищущих убежища, из этих стран. Сейчас это в первую очередь беженцы из числа граждан, которые сотрудничали с американцами.

Этот поток несоизмеримо увеличится и его состав расширится, когда войска США уйдут из этих стран.

В случае с Сирией предполагается, что нога американского солдата не ступит на сирийскую землю. Однако разрушения и жертвы будут неизбежно.

Будут убитые мирные сирийцы, пострадают дети. Эти жертвы присоединятся к тем, кто погиб от действий собственной власти и вооруженного противостояния оппозиции. Такие действия не могут быть оправданы благими целями призвать власти Сирии к ответу за преступления.

Кроме того, дипломатические и экономические средства использовались недостаточно. После предпринятой военной операции их возможности еще уменьшатся или вовсе сведутся к нулю.

Такие события входят в историческую память народов на долгие годы, негативно влияют на психику и менталитет молодых поколений, включая молодежь США.

Призываю Вас не плодить зло и отказаться от намерения проведения военной операции в Сирии.

2. Вторая часть моего обращения касается сотрудничества власти и гражданского общества. Полагаю, что это сотрудничество на уровне гражданских обществ России и США давно и прочно установилось.

Представляется, что необходимо развивать взаимодействие между российским гражданским обществом и представителями власти России и США. Думаю, что обсуждение самых злободневных проблем было и остается крайне важным для наших народов. При этом должна высказываться четкая, твердая и однозначная позиция и должны приниматься достаточно жесткие политические и экономические меры в отношении стран, нарушающих права человека, нормы гуманитарного права и международные конвенции.

Думаю, что не успела бы сказать много больше этого, и была бы рада, если бы чаша весов, на которой находятся доводы в пользу мирного влияния на события в Сирии, хотя бы немного сдвинулась вниз.

С уважением,
Светлана Ганнушкина
06.09.2013г.

Текст передан в посольство США в Москве.

В конце августа Комитет «Гражданское содействие» принимал гостей: двух гражданок Голландии Судабу Расулову и ее дочь Леман Гумматову.

Их приходу предшествовал звонок по телефону. «Это Судаба. Помнишь меня?»

Конечно, я помнила и не забывала никогда, как 17 лет назад у меня так же раздался телефонный звонок и я услышала незнакомый голос: «Лейла Юнусова знаешь?» Услышала и сразу поняла, кто мне звонит.

Лейла Юнусова – одна из самых известных правозащитников Азербайджана незадолго до этого говорила со мной о семье Альакрама Гумматова, в 1996 году приговоренного к смертной казни бывшего президента Талыш-Муганской Автономной Республики, лидера Ленкоранского отделения Народного фронта Азербайджана (НФА). Талыши не требовали отделения от Азербайджана, но хотели получить достаточно широкую автономию, позволяющую им развивать свою культуру и свой язык. Этого оказалось достаточно, чтобы после падения НФА Альакрам, как и многие его активисты, был обвинен в измене родине.

Судаба с тремя детьми оказалась не просто без поддержки мужа. Ей пришлось скрываться от преследований, постановление о ее задержании уже было вынесено. Лейла просила меня принять жену Гумматова и его детей в Москве.

Признаюсь, просьба Лейлы испугала меня. Всем известно, что спецслужбы братских республик чувствуют себя в России как дома. Куда поселить женщину с тремя детьми? Как обеспечить их существование без документов и регистрации в Москве? И на какой срок? Что делать дальше? Я просила Лейлу попробовать как-то иначе устроить их судьбу: они могут обратиться к посольствам европейских стран в Азербайджане или уйти из страны через открытую тогда южную границу.

И вот этот звонок, и я понимаю, что на меня возложен неподъемный груз.

Но я ошиблась. В тот же день начали происходить удивительные события. Неожиданно позвонил Саша Подрабинек и спросил, не могу ли я одолжить ему немного денег для издания «Экспресс-Хроники». Я ответила встречным вопросом: «А не могли бы вы где-то поселить на время женщину с тремя детьми?» Спросила без всякой надежды на успех. И вдруг получила ответ: «Могу, только с завтрашнего дня». Это было первое чудо из тех, которые сопровождали всю дальнейшую историю этой семьи.

Саша только что снял квартиру для своего отца и соратника, замечательного Пинхоса Абрамовича Подрабинека. В одну комнату он и подселил наше семейство. Жилищная проблема была решена.

Пока Судаба, Ромал, Туран и маленькая Леман сидели в московской квартире, почти не смея высунуть носы наружу и опасаясь внимания своих и наших правоохранительных органов, их взялись опекать Оля Трусевич и Саша Черкасов, тогда еще не ставшие многодетными родителями. Иногда им приходилось служить медиаторами между гостями и хозяином, отличавшимся очень живым нравом и чувством юмора, который не всегда был понятен гостям.

За переселение Судабы с детьми в другую страну взялись УВКБ ООН и Дитрих Лохман, тогда руководивший представительством HRW в Москве.

Первой на призыв принять семью Альакрама Гумматова откликнулась Голландия – родина Дитриха. Посольство Нидерландов отличается от большинства тем, что само оформляет принятым беженцам транзитный проездной документ – laissez-passer.

Чтобы выписать такие документы для Судабы с детьми, я пришла в посольство с их фотографиями. Сотрудник посольства начал заполнять бланки временных паспортов и спросил, какой цвет глаз и рост у их будущих владельцев. Глаза, разумеется, темно-карие, а рост мне не был известен. Мы поставили его наугад. «Странный у вас паспорт. Зачем нужно указывать рост?» - сказала я. «Но у вас в паспортах национальность, – иронически заметил сотрудник посольства, – а это зачем нужно указывать?»

Последнюю проблему пришлось преодолевать в аэропорту: пограничники не знали, что такое laissez-passer, но Оля Трусевич пригрозила вызвать прессу и ТВ, а также все возможные международные организации и настояла, чтобы семью выпустили из России.


Слева направо: Леман Гумматова, Ольга Трусевич, Судаба Расулова и Светлана Ганнушкина

Судаба в Голландии не только выучила язык и вырастила троих детей, получивших университетское образование, она боролась за освобождение мужа и всех политзаключенных. Ее задача была докричаться до европейских структур, и это ей удалось. В 2001 году Азербайджан вступил в Совет Европы с условием освобождения политзаключенных. Их список был вручен лично Гейдару Алиеву депутатом Европарламента от Германии Хельмутом Липпельтом. Одним из первых имен в этом списке было имя Альакрама Гумматова.

Сначала Альакраму заменили смертную казнь на пожизненное заключение, а потом на 15 лет лишения свободы. Только в сентябре 2004 года в результате давления со стороны международных организаций президент Ильхам Алиев помиловал Гумматова.

Семья воссоединилась – Голландия приняла Альакрама, как многих и многих беженцев из Азербайджана, которые могли бы образовать там небольшую общину, в большинстве своем состоящую из талышей. Голландия, отвоевывающая территорию у моря, маленькая Голландия принимает людей другой культуры, дает им заботу, прекрасное образование, гражданство. «Мы – голландцы», - говорит Судаба без капли рисовки, просто констатирует факт. Она не изменилась за 17 лет, только превратилась в блондинку, выглядит молодой и счастливой. А с Альакрамом мы уже встречались года три назад, он тоже приехал уже с паспортом Королевства Нидерландов, где его вылечили от заработанного в тюрьме туберкулеза. Его дело в Европейском суде было выиграно в 2007 году.

Эта заметка опоздала на неделю, я уезжала в Норвегию, встречалась с коллегами и норвежской миграционной службой, чтобы обсудить их работу с заявителями из России. Там, в Осло, я узнала, что еще один наш подопечный, Эльнур Гасанов, уехавший из России в 14 лет, стал первым норвежским дипломатом ненорвежского происхождения.

Десятилетний Эльнур с мамой Аидой – наполовину армянкой - был изгнан из Азербайджана, когда отец оставил семью. Они приехали в Россию в 1997 году, но не получили убежища: им не поверили, что происхождение матери лишило ее при разводе всякой защиты со стороны государства.

Аида и Эльнур промучились в России несколько лет, жили по углам, Аида не могла работать. Эльнур учился в Центре адаптации и обучения Комитета «Гражданское содействие», мальчик отличался большими способностями. Выход был один – переселение в другую страну. Их приняла Норвегия. Эльнур уже через год после переезда сдал экзамены в школе на норвежском и английском языках. Он окончил университет, проходил практику в Совете Европы, сдал испытания и был принят для работы в дипкорпусе.

Возможно, скоро в Россию приедет черноволосый молодой посол Норвегии, ставшей ему родиной. А могло бы быть наоборот: Эльнур мог бы приехать в Норвегию как посол России или Азербайджана. Но...

И радостная заметка снова заканчивается грустно.

Но не будем об этом, лучше пожелаем счастья Леман, Турану и Ромалу Гумматовым, Эльнуру Гасанову и всему этому молодому поколению, которое вступает в мир, и пусть в этом мире не будет границ и проклятого национального вопроса.


Эльнур Гасанов и Светлана Ганнушкина

21 августа 2013 года Тульский областной суд отменил административное выдворение граждан Сирии Алнаххаса Аймана, Екко Диаа, Хассо Хусина, Хазмы Кутаиба и Лабабиди Юсефа. 9 августа на всех был составлен протокол об административном правонарушении. В тот же день Советский районный суд вынес постановление о том, что сирийцы должны быть выдворены, со штрафом в 2000 рублей.

Срок действия виз у четверых закончился еще в 2012 году. У пятого – Алнаххаса Аймана – в июле 2013 года. 14 августа все обратились с заявлением о предоставлении временного убежища на территории РФ. На этом основании решение о выдворении было отменено.

Вот что рассказывает о прошедших апелляционных процессах направленный в Тулу адвокат Правозащитного центра «Мемориал» Роза Магомедова:

Ехала я на суд без особой надежды, учитывая последние события антимигрантской кампании. По приезду еще и узнала, что у меня не хватает ордеров на всех подзащитных. Суд был назначен на 15 часов. Обычно привлеченных к административной ответственности на такие слушания не доставляют, обжалование проходит без их участия, поэтому я не ожидала увидеть моих сирийцев в суде.
Однако когда судебный пристав любезно проводил меня, сотрудника ПЦ «Мемориал» Бахрома Хамроева и бывшего работодателя сирийцев Мустафу в зал суда, все мои подзащитные сидели там - в сопровождении охраны. Я представилась и объяснила сирийцам, о чем мы будем просить суд. Также сказала, что к защите одного из них могут не допустить, так как мне не хватает ордера.

Сирийцы с надеждой смотрели на нас. В суд пришли переводчик, предоставленный УФМС России по Тульской области, и сотрудники управления – Е.В. Кольцук, начальник отдела по гражданству, и Денисов из отдел противодействия незаконной миграции (Денисов готовил материал об административном выдворении, а Кольцук принимала заявления на временное убежище).

Секретарю судебного заседания я сообщила, что у меня нет одного ордера. Секретарь объяснил нашу проблему судьям, и меня допустили к участию в слушаниях по ходатайству заявителя, как это делается в гражданском судебном процессе.

Дела были распределены между двумя судьями – О.А. Бугаковым и О.Ю. Кабановым. Первым пришел Бугаков. Мне пришлось очень долго доказывать ему, что в настоящее время правовое положение Хазмы Кутаиба регламентируется законом РФ «О беженцах». По выражению его лица трудно было понять, убедила я его или нет. Судья долго принимал решение – оставался в совещательной комнате больше часа. В конечном итоге он отменил выдворение, оставив только штраф.

Второй судья, Кабанов, был уже более подготовлен к слушанию непривычного для него дела. Но здесь возникла другая проблема. Алнаххас Айман, как выяснилось, отказался от своего заявления о предоставлении ему временного убежища. Его ввели в заблуждение, сказав, что он сможет поехать в Москву и обратиться за убежищем там. Пока суд принимал решение по его товарищам, удалось убедить его написать новое заявление. В итоге суд отменил и это постановление об административном выдворении.

Итак, пятеро тульских сирийцев оказались на свободе и, наверное, вскоре получат временное убежище.

Перед поездкой адвоката Магомедовой сотрудница УВКБ ООН Ирина Щербакова и я, как руководитель cети «Миграция и право», созванивались с начальником отдела по вопросам убежища ФМС России Владимиром Ручейковым, который, в свою очередь, звонил тульским коллегам и разъяснял им ситуацию в Сирии и причины, по которым сейчас высылать туда людей невозможно.

История со счастливым концом. Одно остается непонятным: почему до сих пор все миграционные органы и суды России не проинформированы о позиции УВКБ ООН, МИД и ФМС, заключающейся в том, что в условиях продолжающегося в Сирии вооруженного противостояния людям находиться там исключительно опасно и, следовательно, высылка в эту страну недопустима? Тула – далеко не единственное место, где этого не знают. Такие же решения принимаются и в других городах, включая Москву. ФМС России регулярно помогает отменить эти решения и предоставляет сирийцам временное убежище, но все повторяется снова и снова.

Так это было в закрытом уже лагере в Гольянове. Сирийцам, которых мы там обнаружили, уже предоставили временное убежище, теперь их пребывание в России узаконено - по крайней мере на год. Но они все еще находятся под стражей в центре содержания иностранных граждан и дожидаются, когда постановление суда об их выдворении будет отменено. Когда это произойдет, неизвестно – московские суды перегружены, ждать отмены скоропалительно принятых решений приходится долго.

И снова встают вопросы об ответственности судей за принимаемые ими решения, о доведении информации до сведения государственных органов, о недопустимости лишать человека свободы даже на час, если на это нет законных оснований.

История освобождения пяти сирийцев в Туле, конечно, вполне идиллическая. Мы поздравляем с успехом адвоката Розу Магомедову, благодарим за помощь отвезшего ее в Тулу Бахрома Хамроева. Благодарим за поддержку Владимира Ручейкова, за доброжелательное отношение и сотрудничество работников УФМС России по Тульской области. Радуемся здравому и правовому решению тульских судей. Но хорошо бы распространить пошире информацию о положении в Сирии и его правовых последствиях. Кажется, это обязанность ФМС России. Одних репортажей СМИ с места событий в Сирии, очевидно, недостаточно.

Обращение правозащитников к представителям российской интеллигенции

Уважаемые господа!!

Обращаемся к вам – ученым, писателям, художникам, композиторам и артистам, так как считаем вас элитой российской интеллигенции и надеемся, что к вашему мнению прислушается знающая вас широкая публика. Обращаемся с призывом вмешаться всеми доступными вам средствами в усмирение той антимигрантской истерии, которая усиливается с каждым днем.

Наше общество втягивается в такую дремучую пучину ненависти, выход из которой один - гражданская война. Ситуация в стране настолько взрывоопасная, что достаточно вспыхнуть спичке, и этой «спичкой» могут стать межнациональные отношения, самый легко воспламеняющийся материал. Власти, используя ими же воспитанную в населении ксенофобию, отводят от себя протестные настроения на «врага №1» - мигрантов. Идет циничная манипуляция общественным сознанием, и сегодня чрезвычайно важны отрезвляющие голоса известных и уважаемых обществом людей, не причастных к политическим играм. Но таких голосов, к сожалению, почти не слышно.

Мы понимаем: вам трудно предложить выход из тупика, в который загнана сегодня миграция в России. Это безобразие, что миллионы мигрантов, приезжающих к нам не от хорошей жизни, чтоб заработать средства к существованию для своих семей, вынуждены работать в теневом секторе. Но въезжают-то они вполне легально, по безвизовому режиму, а потом, у нас, попадают в ловушку: невозможно законно зарегистрироваться, получить разрешение на работу, хотя работа всегда есть. Вот и готов нелегал. Известно, что нелегальная миграция – Клондайк для коррупции всех мастей, и разве станут ненасытные коррупционеры всерьез бороться с тем, что им так выгодно. А вот пустить народу пыль в глаза – всегда пожалуйста.

Нынешний всплеск «борьбы» с нелегальной миграцией – просто пиаровская акция перед близкими выборами. Что собственно случилось? Ажиотаж такой, будто полчища инопланетян(тучи саранчи?) вдруг спустились на столицу, а ведь всего лишь произошла банальная драка на Матвеевском рынке. Торговцы из Дагестана побили полицейского, то есть россияне подрались с россиянами, а в спешно сооруженный палаточный лагерь (с порядками концлагеря) почему-то заперли сотни вьетнамцев и по всей стране отлавливают почему-то таджиков - узбеков - киргизов. Ну, а вьетнамцев (они, ясное дело, когда-то приехали к нам по визам, но это, как видим, ничуть не помешало им стать нелегалами) теперь отправляют самолетами на родину (кстати, на деньги из бюджета, то есть за счет нас, налогоплательщиков). А тем временем участники предвыборных гонок, забыв разногласия, единодушно требуют ввести визы со странами Центральной Азии. Знают, правда, что реальной границы с этими странами у России нет и что обустройство пограничных постов и т.д. потребует затрат размером в годовой бюджет страны, но этот факт почему-то никого из политиков совсем не волнует.

В общем, в огороде бузина, а в Киеве... В свою очередь электорат, ослепленный ненавистью к «понаехавшим», нагромождений абсурда не замечает, многие радуются: «Хоть благодаря выборам власть взялась за мигрантов». Легальные они или нет, электорату в принципе безразлично: «Выгнать всех! Что мы, русские, не сможем работать дворниками?!»

Гневные ток-шоу о вреде мигрантов заполонили все телеканалы, газеты наперебой ошарашивают публику невесть откуда взятыми цифрами о росте преступности и заразности мигрантов (и неважно, что эти страшилки противоречит статистике МВД и Минздрава). А вот никто из журналистов, гоняющихся за сенсациями, почему-то не вспомнил такой экзотический факт: ведь обнаруженная (вдруг!) фабрика с рабами–вьетнамцами и тот палаточный концлагерь находятся на территории того самого печально знаменитого района Гольяново, где в конце прошлого года группа волонтеров освободила из рабства работников магазина «Продукты». Шумная была история, но довести дело до суда по сей день не удается. Несмотря на профессионализм и упорство юристов комитета «Гражданское содействие». Зато теперь, значит, с рабством воюют те гольяновские «правоохранители», которые 10 лет крышевали магазин «Продукты» (кстати, этот магазин и его хозяева процветают, как и прежде).

Ну смотрите: наша страна на глазах у всего мира превращается в рабовладельческое государство, а виновниками этого позора власти выставляют самих жертв.

Ни одного громкого процесса над рабовладельцами мы не припомним, хотя знаем много случаев (сами приводили в прокуратуру потерпевших), когда мигрантов-строителей выбрасывают на улицу, отобрав документы и не выплатив за рабский труд ни копейки. Вам, господа, рабов совсем не жалко? Впрочем, призывать сегодня к милосердию, защищать права мигрантов – что плевать против ветра. Да теперь уже не о правах мигрантов речь, а об умопомрачении наших собственных граждан и о будущем страны. Донести бы до сознания электората хоть одну такую цифру: на миллион человек (каждый год!) сокращается трудоспособное население России. Что будет с Россией, когда мигранты повернут в другие, более доброжелательные страны? Многочисленные исследования доказывают: без притока мигрантов экономика России захиреет и каждый из нас, россиян, станет беднее. Сегодня вклад мигрантов в нашу экономику составляет 7% ВВП.

Кампания тем временем ширится, жесткие полицейские облавы уже прокатились по многим городам и весям России. СМИ с азартом спортивных комментаторов сообщают о количестве отловленных, о подвигах народных дружин (их призвала на помощь ФМС), о чудовищных местных инициативах. В Кронштадте, например, установили в присутственных местах ящики для анонимок, вводится бесплатная телефонная линия - сообщайте о «понаехавших», не бойтесь! Додумались уже ставить мигрантам на одежду какие-то маркеры (почему бы не желтые звезды?) Как все это напоминает методы, которыми пришедший к власти Гитлер завоевывал любовь широких масс, вдохновляя и сплачивая нацию.

***

Разве вы не чувствуете, уважаемые деятели науки и культуры, как небо над нашей страной заволакивается едким коричневым смрадом? Почему же вы молчите? Вас разве не возмущает разнузданность прессы и телевидения? Почему вы сами не требуете, чтобы вам дали трибуну? Кто, как не вы, мог бы образумить уставших от обманов наших сограждан? Вы тоже устали и сами отчаялись? Но порядочным людям молчать сегодня нельзя. Ведь завтра вас уже никто может не услышать.

Людмила Алексеева, Московская Хельсинкская группа
Светлана Ганнушкина, комитет «Гражданское содействие»
Лидия Графова, «Форум переселенческих организаций»
Сергей Ковалев, Сахаровский центр
Арсений Рогинский, Международное общество «Мемориал»

«Вьетнам и Россия – многолетние стратегические партнеры, и мы не понимаем, почему узнаем о лагере для наших граждан из средств массовой информации. Наше правительство выражает глубокую обеспокоенность ситуацией с нашими гражданами в Москве. Мы направили запрос в МИД России, мы просим ответить, как могло получиться, что нас не оповестили о подготовке такой акции». Советник консульства Вьетнама в России Нгуен Куанг Минь говорит спокойно, но с огромным внутренним напряжением. Очевидно, что происходящее глубоко оскорбляет его.

Андрей Бабушкин представляет нас: себя и Женю Боброва как членов Совета при президенте РФ, меня как эксперта Совета, Сашу Куликовского. Все мы уже посещали лагерь два дня назад. Кто-то из моих спутников пытается объяснить, что мы представляем общественные организации, а не государственные структуры, что мы пришли помочь. Но г-н Нгуен Куанг Минь и сам это понимает, просто чувства переполняют его и не могут не вырваться наружу.Очевидно, лагерь у вьетнамцев вызывает самые неприятные и не очень давние исторические ассоциации.

«Здесь, может быть, 600 вьетнамцев, но в посольство постоянно звонят тысячи их родственников, которые не могут связаться с ними. Они напуганы и не понимают – почему нужно было помещать людей в закрытый лагерь, что будет с ними дальше. От этих звонков я не сплю по ночам», - говорит он.

Г-н Нгуен Куанг Минь недоумевает, почему российские власти не обратились в посольство Вьетнама, чтобы вместе решить проблему незаконного труда граждан Вьетнама в России.

У входа в лагерь, где мы встретили официальных представителей посольства Вьетнама, стоит еще два автобуса с вновь прибывшими вьетнамцами. Их привезли из Преображенского суда, автобусы набиты до отказа, но людей из них не выпускают – офисная палатка пока занята. Предыдущие четверо суток люди провели в отделении полиции.

На 4 августа лагерь почти заполнен, это произошло за двое суток. В момент нашего предыдущего посещения здесь было всего 17 человек. Лагерь предполагают расширить, но больше полутора тысяч человек в него никак не поместится, а задержанных, как говорят, уже почти три тысячи. Вопрос о том, где эти люди и куда их намерены поселить, остается открытым.

По лагерю ходят сотрудники МВД и исполняют несвойственную им роль социальных работников. Делают что могут, но могут немногое. Беременные женщины, голодные мужчины, не способные употреблять в пищу нашу любимую гречневую кашу, разлученные с близкими узбеки и таджики, случайно выловленные на улице, – все со своими бедами теперь зависят от десятка сотрудников полиции и ОМОНа. У многих нет паспортов - они вместе с вещами остались в общежитиях, где люди жили. У кого-то есть постановление суда, у большинства их нет. Как всегда, непонятно, каким образом без единого документа суд установил личность привлекаемых к административной ответственности. Сами постановления выглядят весьма странно. В одном из них я прочитала, что человек «был выявлен» по адресу лагеря: 2-й Иртышский проезд 8, а задержан совсем в другом месте.

Моей основной задачей было найти среди этого хаоса и беззакония наших основных подопечных – лиц, ищущих убежища. Весь день 3 августа наши юристы искали их по судам, но не успели вовремя отловить.

Двух сирийцев и афганца я обнаружила сегодня в лагере, разумеется, с решением суда об административном выдворении. Видимо, судьи не смотрят ТВ, не читают газет и не знают, что сейчас происходит в Сирии. Они не знакомы с позицией УВКБ ООН и МИД РФ о том, что возвращение сирийцев на родину сейчас невозможно.

Хасан Мохаммад Касаду, 1994 г.р., год назад бежал из Сирии от войны. Он жил у друга, говорит, что только спал и кушал, то есть не работал без разрешения. Он не знал о возможности обратиться за убежищем, просто ждал, когда можно будет вернуться. Приехал по визе, но она закончилась. Забрали его 29 июля, судили 3 августа, на суде у него не было паспорта, при задержании у забрали сумку, а паспорт был в ней. Где сейчас его вещи, Хасан не знает. Его видели вчера наши коллеги в ОВД «Текстильщики», но наш адвокат не успел попасть на суд. У Хасана разбита губа.

Фирас Альфатулу Альбустани, 1977 г.р., в России 7 месяцев, виза действительна еще 3 месяца. Приехал к дяде – гражданину РФ, жил у него. Жена и четверо детей в Алеппо, не могут выбраться из Сирии. Очень беспокоится за жену. Она русская, поэтому, по словам Фираса, ей очень опасно передвигаться по территории Сирии. Он хотел немного обосноваться в России и найти способ вывезти семью. Задержан был во время утренней пробежки, одет в спортивный костюм. Хорошо говорит по-русски. Просит о помощи, дал адрес дяди в Реутове.

Мохаммад Юсуф Мохаммад Юнус, 1986 г.р., наш старый знакомый из Афганистана. Уже однажды был приговорен к административному выдворению в Курске. С нашей помощью адвокат обжаловал это решение суда, и жалоба была удовлетворена. Опасность на родине ему грозит из-за кровной мести со стороны сильного рода. Сам он ничего против членов враждующего с ними рода не совершил, но, по его словам, он следующий в очереди на убийство. Подал ходатайство о предоставлении статуса беженца в УФМС по Московской области. Говорит, что ему на понедельник назначено интервью, называет имя сотрудника, который его вызвал. На вопрос, рассказал ли он все это в суде на слушаниях, ответил, что ничего сказать не успел.

К этим троим мы направим адвоката для обжалования постановления суда о выдворении.

Кроме них, из дальних стран в лагере еще двое: марокканец и египтянин. Оба с туманными историями. Вынести определенное мнение об их положении мне не удалось. Суд, разумеется, сделал это легко и без лишних заморочек.

Кроме вьетнамцев и пятерых других «настоящих» иностранцев, в лагере 10-15 наших бывших соотечественников и соотечественниц из Узбекистана, Таджикистана, Киргизии.

Нусратуло Резваншоев был задержан 29 июля, регистрация у него заканчивалась 30 сентября. Судья Преображенского районного суда не признал его виновным, все документы были в порядке. И тогда полицейские направили его в Измайловский районный суд, в котором судья Семенова признала несуществующее нарушение и избрала самую тяжелую форму наказания - принудительное выдворение. Нусратуло утверждает, что регистрацию не покупал, а получил в том же ОВД «Гольяново», где ее признали фальшивой. Дал номер телефона жены Раи, чтобы мы помогли ему разобраться в ситуации. В разговоре с Раей я узнала, что ее муж страдает болезнью легких, его состояние вызывает у нее большое волнение.

Молодая узбечка жалуется, что у нее остался паспорт в комнате, где она жила, говорит, что с регистрацией все в порядке, но на суде не было документов, поэтому она не смогла себя защитить. В Москве работала вместе с мамой, которую не хочет волновать, поэтому не звонит ей.

У гражданки Киргизии здесь учится сын, ее вещи тоже остались в общежитии. Паспорт другой киргизки пропал во время задержания, вещи тоже в общежитии. Обе работали швеями, денег за работу не получили.

Еще одну узбечку задержали у станции метро. Ее муж работал, она хозяйничала дома, собиралась выехать 11 августа, на суде показала билет, теперь беспокоится, что ее долго продержат в лагере и помешают уехать.

Четверо таджиков жалуются на пропажу паспортов и вещей, в частности ноутбука, который, как один из них утверждает, отняли при задержании.

Многие жалуются на недомогания, главным образом на кашель.

Связь с родными потеряна, мобильные телефоны негде зарядить, нет мыла, нет одежды на смену. Женщины еще как-то приспособились к походным условиям: постирали и помылись. В палатках мужчин трудно долго находиться.

В то, что документы пропали у многих, поверить нетрудно: в такой суете это естественно. Постановления суда выносятся не на основании фактов, а в соответствии с установкой.

Владимир Осечкин обещает утром привести в лагерь две тонны риса, матрацы и постельное белье. Андрей Бабушкин описывает нужды жителей лагеря.

Постыдная кампания ширится и грозит перекинуться на другие города и веси.

В Москве происходит настоящая зачистка: МЧС возведен палаточный лагерь, задержано не менее двух тысяч человек. При этом совершенно непонятно, где до сих пор находятся люди, так как лагерь практически пуст.

Вместе с уполномоченным по правам человека в РФ Владимиром Лукиным правозащитники посетили лагерь вечером 2 августа. Нас встречали очень вежливые сотрудники органов внутренних дел, вслед за нами запустили толпу журналистов.

На территории лагеря стоят в ряд палатки, в некоторых из них впритык двухъярусные кровати, в других пусто. На территории есть вода, идущая из кранов на уровне колена взрослого человека, поставлены биотуалеты и полевые кухни. В одном котле что-то варилось - судя по запаху, та самая обещанная властями гречневая каша. Похоже, что каша была приурочена к приезду уполномоченного.

В палатках, где находятся 17 вьетнамцев, страшная теснота и духота. Вьетнамцы по-русски не говорят (или не слишком хотят говорить). Удалось только узнать, что кормили их до сих пор сосисками и хлебом. Это часть вьетнамцев, которые работали на территории того завода, где теперь стоит лагерь.

Единственное русское слово было произнесено мальчишечкой лет четырех, который весело носился по всему лагерю. Он получил шоколадку и сказал "спасибо".

Вежливый сотрудник полиции, принимающий Владимира Лукина, объясняет, что вьетнамцы ждут, когда их повезут в суд; он не может пояснить ни каков статус лагеря, ни каково в настоящее время правовое положение находящихся в нем вьетнамцев. Срок возможного задержания без решения суда - 48 часов - давно прошел, территория охраняется, то есть люди противозаконно лишены свободы и находятся на территории неопределенного статуса.

На вопрос о том, где же остальные тысячи задержанных, нам пояснили, что они ждут своей очереди отправиться в суд и находятся в отделениях полиции г. Москвы.

Сразу после отъезда Владимира Лукина и его свиты правозащитникам удалось заполучить переводчика и 20 минут поговорить с жителями лагеря. Как выяснилось, некоторые из них имели все необходимые документы: паспорта с действительной до сентября визой, миграционные карты.

Затем Андрей Бабушкин и Александр Куликовский – члены ОНК и Общественного совета при ГУВД Москвы - проехались по отделениям полиции. В ОВД «Текстильщики» они застали 30 задержанных женщин и мужчин, находящихся там вперемешку более суток в камерах временного задержания и других помещениях. По словам Куликовского, люди набиты как сельди в бочке, тут же спят, неизвестно что едят, туалет в чудовищном состоянии. Среди задержанных был молодой сириец с разбитой губой.

Около ОВД «Гольяново» стоял автобус, внутри которого на корточках, положив руки друг другу на плечи, сидели вьетнамцы. Через 10 минут автобус тронулся и отбыл в неизвестном направлении.

Александр Куликовский также сообщил, что в ОВД «Ивановское» уже 28 июля были обнаружены 5 человек, которые провели там 14 дней. Среди них находилась женщина, нуждающаяся в особой диете из-за перенесенной операции по удалению желчного пузыря, и тяжелый аллергик, кожа которого была сплошь покрыта красными пятнами.

Разумеется, суды не могут принять и рассмотреть невероятное количество свалившихся на них административных дел. Правозащитниками было зафиксировано 400 человек, ожидающих в автобусах своей «очереди на выдворение» в автобусах у дверей Преображенского суда. Качество рассмотрения дел в такой обстановке не вызывает никаких сомнений.

В Комитет «Гражданское содействие» информация о задержаниях начала поступать 25-26 июля. О некоторых стало известно, что они доставлены в отделения полиции, среди них было несколько сирийцев, высылка которых не рекомендуется УВКБ ООН и МИДом РФ.

Жена одного из граждан Киргизии разыскивала его два дня, мы обзванивали все ближайшие к месту задержания отделения полиции и везде слышали в ответ, что такого человека у них нет. Через три дня он вернулся жестоко избитый и ограбленный: у него отобрали приготовленные для оплаты жилья 9 тыс. рублей. Жаловаться семья не собирается, просто потому что боится усугубить свое положение. Сколько еще таких избитых и ограбленных попало под жернова кампании по борьбе с жертвами системы рабского труда иностранных рабочих?

То, что происходит, - незаконно, жестоко и ничем не может быть оправдано. Объяснение причины такого массового задержания людей реакцией на произошедшее на Матвеевском рынке избиение сотрудника полиции не имеет ничего общего с реальностью. Нападение на полицейского совершили граждане России, а кампания задержаний проводится среди иностранных работников.

Прямо сейчас повезли в суд гражданина Сирии, содержавшегося четыре дня в ОВД «Текстильщики». Он звонил оттуда и сообщал, где находится. Однако в ОВД категорически отрицали, что у них сидит сириец. Перед зданием суда стоит автобус, люди ждут очереди предстать перед правосудием. По другому сирийцу решение о выдворении уже принято.

Эта кампания не может пройти без жертв, она напоминает охоту за грузинами 2006 года, когда по крайней мере два человека погибли из-за неоказания медицинской помощи, были приняты десятки судебных решений, в которых путались имена привлеченных к административной ответственности, среди выдворяемых были граждане России с грузинскими фамилиями и т.п.

И так же, как тогда, эта кампания политически мотивирована. Она переключает протестные настроения москвичей на неприязнь к приезжим. Недаром нас постоянно вводят в заблуждение сообщениями о том, что половина (во времена Лужкова говорили и 70%!) всех преступлений в Москве совершают иностранные граждане. На самом деле иностранцы в России совершают около 3% всех преступлений, а по Москве от 15% до 17%, и эти цифры не меняются годами.

Кампания приурочена к выборам мэра, а возможно, и к Олимпиаде. Очистят Москву, поживем немного в тишине и покое, и все вернется на круги своя – вернется система рабского труда, созданная и укреплявшаяся годами. Система, которая кормит работодателя, полицейского, «крышующего» рынки и строительный бизнес, чиновника, торгующего разрешениями на работу, фирмы, выпускающие фальшивые разрешения на работу, виды на жительство, все, включая российские паспорта, и посредничающие между мигрантом и чиновником. Трудовые мигранты – последние в этой цепи, и они жертвы, а не создатели этой системы.

Фирмы, продающие государственные услуги, не надо искать по подвалам, они рекламируют свою деятельность у станций метро и в других людных местах. Работодателей тоже не надо искать по подвалам, их легко найти без всяких авральных проверок. Трудно представить себе, что власти не знали о полутора тысячах вьетнамцев, которые жили в Москве на территории промышленной базы, шили одежду и пришивали к ней фирменные ярлыки. Посмотреть документы хозяев, проверить наличие договоров с работниками, выплату налогов, организацию жилых помещений для рабочих – все это несложно. Разумеется, часть рабочих следует выслать из России. Но не достойнее ли было бы нашим властям озаботиться тем, чтобы работодатели выплатили им сначала неполученную зарплату? Или это волнует только общественные организации? Только нам стыдно перед массами вьетнамцев, таджиков, узбеков, которые уедут из нашей страны, не получив ни гроша за свой труд? Ведь это наши дамы покупают платья и сумки с биркой Versace за одну тысячу рублей, прекрасно понимая, что это за "Версаче" и кто его изготовил.

Что говорить, менять ситуацию необходимо. Но не с «нелегального лагеря для нелегалов» надо начинать. Устранять надо причины, а не следствия. Анализ ситуации давно проведен экспертами, не раз передавался правительственным органам. Но власти оказываются способными только на авральные хаотические действия вместо спокойного и планомерного изменения системы, которую невозможно сломать в один день.

Похоже, власти и не намерены ломать эту систему. Что, надо было проломить голову одному полицейскому на глазах у его проплаченных коллег, чтобы они это заметили? Знали, разумеется, и о том, что на территории бывшего «Черкизона» в ФОПе (физкультурно-оздоровительное предприятие) живут иностранные граждане, там была даже московская символика. Место это было неспокойным, но что же делать, если оно было единственным в Москве, куда можно было за приемлемую цену поселить иностранного гражданина, ищущего убежища? Москва сопротивляется устройству центра для лиц, ищущих убежища, Подмосковье тоже. Наше предложение организовать такой центр отвергнуто. Вместо этого ФМС обещает рассматривать вопрос о направлении наших заявителей в центры временного размещения в другие города в 2-3 дня. Но и там мест не хватает. Поэтому обещание по отношению к группе коптов из Египта было выполнено следующим неоригинальным образом: их ходатайства рассмотрели в течение нескольких дней и дали отказ в предоставлении им убежища.

Мы прекрасно понимаем, что безобразную "военную" кампанию против самых уязвимых нам не остановить. Но хотим напомнить нашим проснувшимся правоохранителям, что постыдная кампания против грузин 2006 года закончилась для России очередной жалобой в Европейском суде, огромными репутационными потерями и осложнениями в отношениях с культурно и исторически близким народом.

О МКП (место компактного поселения) в г. Карабулак Республики Ингушетии бывшей «Промжилбазе» и ее обитателях дискуссия идет уже не первый год. Туда были заселены внутриперемещенные лица из Чеченской Республики и из Северной Осетии, часть помещений была занята людьми самовольно. Часть жильцов имеют статус вынужденных переселенцев, другие утратили его по разным причинам. Одна из женщин не пришла на перерегистрацию, потому что лежала в больнице на операции, а теперь не может добиться, чтобы ей продлили удостоверение. Некоторые жильцы статуса вынужденного переселенца так и не получили, хотя имели к этому все основания.

1 июля несколько женщин МКП «Промжилбаза» начали голодовку, требуя от руководства Ингушетии решить их жилищную проблему. Только после этого они готовы покинуть помещения, в которых живут уже много лет.

Условия в «Промжилбазе» малопригодные для нормального проживания, поэтому едва ли кто-то стал бы там оставаться, если бы имел где-то полноценное жилье. Если и есть такие, выделить их не так уж трудно. Необходимо внимательно и скрупулезно изучить историю каждого человека.

Как жителей Чечни возвращали из Ингушетии домой

Мы много писали о том, что чеченских ВПЛ начали принудительно отправлять из Ингушетии чуть ли не в самом начале второй чеченской войны. Уже в декабре 1999 г. из лагеря «Северный» ночью несколько вагончиков с людьми было перевезено в Чечню.

В мае 2002 г. новым президентом Ингушетии М.М. Зязиковым и главой администрации Чечни А.А. Кадыровым был принят «План мероприятий по завершению работы по возвращению в Чеченскую Республику внутриперемещенных лиц с территории Республики Ингушетия». Предполагалось, что беженцы возвратятся в Чечню до конца октября 2002 г.

В ноябре у меня на глазах во время ранних для этих мест холодов был разобран лагерь «Иман» в Аки-Юрте. Людей погрузили и вывезли в Чечню, мало заботясь о том, как они там станут устраиваться. Растянуть переселение удалось только потому, что 10 декабря о недопустимой ситуации мы сообщили Владимиру Путину, первый раз собравшему Комиссию по правам человека в новом тогда составе.

За полтора–два года лагеря в Ингушетии были полностью ликвидированы. При этом именно чеченские власти в жесткой форме требовали, чтобы жители Чечни вернулись на ее территорию. Ингушетия, приютившая в начале первой чеченской войны почти 300 тысяч ВПЛ из Чечни, сохраняла традиции гостеприимства. К середине нулевых в Ингушетии осталось всего лишь несколько МКП, проблему расселения которых никак не удается решить до сих пор.

В Чечне часть людей расселяли в ПВР (пункты временного размещения), где места для всех нуждающихся не хватало. C мая 2006 года во исполнение поручения президента Чеченской республики Рамзана Кадырова людей стали побуждать покинуть ПВР. Главным аргументом чеченских властей в пользу закрытия ПВР была объявлена беженская среда, оказывающая «деградирующее влияние на чеченскую культуру».

В соответствии с распоряжением правительства ЧР от 17.10.2007 г №387-р ПВР были упразднены, преобразованы в общежития и переданы по территориальной принадлежности в ведение администраций районов. Жителям бывших ПВР предлагалось покинуть их и отправляться по месту прежнего проживания независимо от того, есть там жилье или его нет. Упор делался на чеченские традиции, апеллируя к которым, власти старались переложить ответственность за обеспечение жильем одиноких матерей с детьми, стариков и прочих социально незащищенных категорий граждан на их близких и дальних родственников. Процесс резко активизировался в 2008 году и перешел в прямую конфронтацию между жителями выселяемых общежитий и представителями администраций. Даже те, кому было выделено жилье, часто не могли в него вселиться, потому что оно оказывалось занятым, и часто тоже на законном основании. Руководство Чечни не желало слышать об этом, доходило до угроз. «Тебе выделили жилье, так борись за него, а не докучай людям» - сказали одной из выселенных из общежития женщин в мэрии Грозного.

Новые злоключения ВПЛ в Чечне начались в 2011 году, когда власти в порыве гигантомании начали сносить уже восстановленное жилье и устроили цепное переселение: жителей сносимых домов – в квартиры, уже отданные ВПЛ, тех – в общежития, а жителей общежитий – на улицу.

Стойкие жители «Промжилбазы» хотят обосноваться в Ингушетии

Рассказанное выше – не просто история вопроса. Это объяснение, почему жители Чечни, живущие на «Промжилбазе», не обращаются к властям Чеченской Республики, а некоторые вовсе не хотят сейчас туда возвращаться. В сентябре 2012 года обитатели «Промжилбазы» уже объявляли голодовку с требованием решить их жилищный вопрос. Тогда их основной лозунг был таким: "Рамзан Кадыров - верни нас домой!" Голодовка продлилась два дня и была прекращена: местные власти пошли обитателям «Промжилбазы» навстречу и обещали обеспечить их жильем.

Сегодня требования к руководству Чеченской Республики уже не выдвигаются вовсе, обитатели «Промжилбазы» хотят остаться в Ингушетии. Закрывать МКП необходимо - это понимают все, включая их обитателей. Об этом же говорит и глава Республики, помещения признаны аварийными. Но мы до сих пор не можем получить четкой и ясной информации, в каком положении находится каждый жилец «Промжилбазы» и какие у него перспективы получения жилья. Представители власти утверждают, что многие обитатели имеют полноценное жилье в Чечне. Однако получить доказательства этого невозможно: руководство соседних братских народов находится в напряженных отношениях.

Новое обострение началось весной 2013 года: 11 апреля Карабулакский районный суд удовлетворил иск администрации города о выселении жильцов «Промжилбазы» без предоставления им иного жилья. Сначала иск подавался на 77 семей (более 200 человек). Однако суд удовлетворил иск только в отношении 33 человек. В МКП возобновились волнения, дважды представители ВПЛ приезжали к нам в Москву. Мы направили запросы о положении дел с расселением «Промжилбазы», я не раз говорила с Юнус-Беком Евкуровым. Взаимопонимание возникло не сразу, основной вопрос: почему требования предъявляются к руководству Ингушетии, а не Чечни, куда направлены средства, и немалые, на жилищное обеспечение возвращающихся ВПЛ. Возможно, это и справедливо, только людям не легче от этой справедливости.

Голодовка женщин на "Промжилбазе". Нервные действия власти

Днем 1 июля мы с Ахметом Барахоевым встречались в Назрани с Юнус-Беком Евкуровым. О «Промжилбазе» он заговорил сам, сказал, что насилия не будет, никто не будет выселен на улицу, что Ингушетия решит проблему всех, но чеченцы должны рано или поздно уехать в Чечню. Евкуров убежден, что у многих есть в Чечне жилье, но люди хотят получить еще и жилищные сертификаты в Ингушетии. При этом выехавшие получат в месяц по 5 тыс. рублей для съема жилья впредь до окончательного обустройства.

В тот же вечер мы с Ахметом Барахоевым поехали на «Промжилбазу» и застали там голодающих, полицию и чиновников, разъяренных и готовых выкинуть людей из их жилья. Стоял страшный шум, женский многоголосный и разноязычный хор, начиналась драка. Отчаявшись успокоить обе стороны, я позвонила Евкурову - похоже, он не знал о происходящем. Полиция и агрессивные представители власти, возглавляемые секретарем Совбеза Ингушетии Ахмедом Котиевым, были немедленно отозваны. Справедливости ради надо сказать, что не все представители власти были настроены против обитателей МКП, один из них и дал мне совет довести происходящее до сведения главы республики.

Только женщины начали несколько успокаиваться и мы собирались уехать, как им позвонил какой-то провокатор и сообщил, что после разговора со мной Евкуров отдал приказ, чтобы ОМОН снес ночью помещения «Промжилбазы». Мне сказали, что этот информатор очень хорошо осведомлен и никогда не ошибается. Мы уехали, оставив обитателей МКП в ожидании ОМОНа.

Вечером во вторник 2 июля мы снова приехали на «Промжилбазу». Женщины продолжали голодать, но были гораздо спокойнее. ОМОНа ночью не было, «осведомленный» информатор ошибся. Вслед за нами приехали сотрудники администрации и молодой карабулакский прокурор Тагир Даскиев, настроенный разобраться в происходящем. Мы снова получили заверения в том, что насилия не будет, по каждой семье будет принято решение в зависимости от ее реального положения. Договорились, что наши сотрудники проведут опрос каждой семьи и прокуратура нам в этом поможет.

Перед тем как уехать, мы опросили нескольких молодых женщин, худых до истощения, с издерганными нервами, не знавших никакой иной жизни, кроме скитаний по временным приютам, успевших обзавестись семьей и оставшихся с детьми без не выдержавших скитаний мужей. Их возбуждению и отчаянию не приходится удивляться.

Однако мне пришлось сказать им, что может настать день, когда ОМОН придет к ним, связаться с главой республики не удастся, мы не сможем помочь и случится то, чего мы все хотим избежать. Поэтому им тоже надо подумать о том, как сотрудничать с администрацией и не увеличивать напряжение.

Мы еще раз поговорили с главой Ингушетии и получили твердое обещание, что если и будет выселение тех, кто уже где-то имеет жилье, то оно будет происходить по решению суда плюс решение об исполнительном производстве, и исключительно судебными исполнителями. Это же мы постарались донести и до самих жителей.

В среду 3 июля я улетела в Москву тем же самолетом, что и Юнусбек Евкуров. А утром в четверг, 4 июля, мне позвонили голодающие и сказали, что у них ломают двери, выкидывают вещи и выбрасывают их на улицу. И снова я звонила Евкурову, а он в Ингушетию, а потом мне. Оказалось, что было распоряжение снести пустые помещения, но не трогать людей. По словам Евкурова, до Рамадана освободить «Промжилбазу» едва ли удастся. Таким образом, к этой проблеме вернутся в августе.

Сотрудники ПЦ «Мемориал» в Ингушетии немедленно выехали в Карабулак, чтобы посмотреть, что там происходит, и попробовать успокоить людей.

Рассказ Тимура Акиева о поездке на «Промжилбазу» 4 июля

Сразу после звонка Светланы Алексеевны в 11:30 Абабукар Цечоев и я выехали в г. Карабулак на «Промжилбазу». К этому времени на территории МКП находились сотрудники городской администрации, несколько сотрудников милиции, в том числе и замглавы МВД РИ Амир Султыгов. В конце двора стояли трактор и автокран. Один из подъездов к «Промжилбазе» был перекрыт бронированной «газелью», возле которой стояло несколько вооруженных сотрудников в камуфляжной форме (предположительно федеральной силовой структуры). Мы смогли беспрепятственно подъехать к МКП с другой стороны и пройти во двор. Переговорив с главой администрации Карабулака Магомедом Бариевым и его заместителем Абу Мержоевым, мы выяснили, что в МКП идет расселение одного из корпусов, признанного аварийным. Несколько семей, проживавших на втором этаже, добровольно покинули помещение и переехали в другой корпус. Одна из женщин, переносившая вещи, сказала, что у нее нет жалоб, что ей предоставили другое помещение.

На первом этаже аварийного корпуса по-прежнему продолжали акцию голодовки 7 жительниц «Промжилбазы». Сотрудники городской администрации заверили нас, что этих людей пока никто выселять не собирается. Они особо подчеркнули, что сегодня в «Промжилбазе» происходило не выселение, а расселение (уплотнение) жильцов.

Затем я общался с голодающими. Они сказали, что утром люди, приехавшие в лагерь в сопровождении сотрудников милиции, заявили им, что будут выселять всех, но после расселили только второй этаж.

Позже ко мне присоединился сотрудник аппарата уполномоченного по правам человека в РИ Иса Даурбеков. Мы вместе с ним попытались разобраться в требованиях голодающих и тех проблемах, на решении которых они настаивают. Как оказалось, никто из них не обращался письменно в офис уполномоченного, и тут же на месте Иса Даурбеков взял у всех письменные заявления. Он предложил голодающим женщинам прекратить акцию голодовки хотя бы до тех пор, пока уполномоченный будет пытаться решить их проблемы. Я поддержал его просьбу и особо обратил внимание на то, что среди голодающих две беременные женщины, которые наносят вред не только своему здоровью, но и здоровью формирующегося организма.

Все голодающие были ослаблены, но труднее всего акцию голодовки переносят Аза Ахкильгова и еще одна молодая беременная женщина. Во дворе «Промжилбазы» несколько часов дежурила карета скорой помощи. При нас врачи осматривали Азу Ахкильгову. Около 15:00 скорая помощь уехала, но когда Хадисова попросила позвать врача, по вызову приехали две машины.

Около 12:00 на «Промжилбазу» приехал секретарь Совета безопасности РИ Ахмед Котиев. Примерно в это же время к голодающим пришли сотрудники прокуратуры и участковый инспектор, которые записали их жалобы. Мы вместе с Котиевым осмотрели второй этаж, который расселили. Когда мы спустились вниз, рабочие демонтировали лестницу на второй этаж. После этого никаких работ на территории «Промжилбазы» не производилось.

Иса Дарубеков и я попытались наладить диалог между представителями власти и голодающими, чтобы найти компромиссные варианты. Но получилось у нас плохо. Глава администрации Карабулака и его заместитель несколько раз повторили, что никто никого насильно выселять не будет. Будут предлагать переселиться в другие корпусы. На нашу с Даурбековым просьбу помочь некоторым жильцам с временной регистрацией, для того чтобы в дальнейшем иметь возможность восстановить статус ВП, они сказали, что не могут этого сделать, так как «Промжилбаза» решением суда признана непригодной для проживания. Они заведомо пойдут на нарушения, если предоставят людям регистрацию по месту пребывания в этом МКП. Их постоянно проверяют всякого рода комиссии и пожарные инспекции, они вынуждены выполнять их указания. А по всем вопросам, касающимся предоставления временного жилья, предлагают обращаться в ФМС или брать денежную помощь на оплату временного жилья.

(Такой подход неправомерен, хотя и распространен. Отсутствие регистрации не может быть препятствием в получении или продлении статуса вынужденного переселенца. Если положение гражданина РФ соответствует определению вынужденного переселенца, то представители власти сами должны позаботиться о предоставлении ему жилого помещения и регистрации. - С. Ганнушкина)

После 15:00 представители власти покинули территорию «Промжилбазы», около 16:00 уехали и мы.

Теперь несколько слов о требованиях голодающих. У них разные ситуации. Самая непримиримая, Асет Хадисова, настаивает на том, чтобы ей выделили жилищный сертификат и пока вопрос с ее благоустройством не решится, оставили жить на территории «Промжилбазы». Я и Иса Дауребков как могли ей объяснили, что занимаемое ею помещение не является ее собственностью и в случае, если ей предложат переехать, она должна согласиться. Мы просили заместителя главы администрации Карабулака рассмотреть возможность переселение жильцов из аварийных корпусов в коттеджи, которые расположены ниже, за ангарами. Оттуда в ближайшие дни должны будут выселены семьи, которые сертификаты уже получили, и их место могли бы занять другие. Думаю, что такой временный вариант устроил бы всех жильцов аварийных корпусов.

Аналогичная ситуация у инвалида Айзы Дикаевой. Она имеет статус, включена в списки на получение сертификата (номер ее очереди превышает 1000). Она настаивает на том, чтобы ей дали возможность дождаться своей очереди на территории «Промжилбазы».

Людей возмутило положение с выдачей жилищных сертификатов на жильцов «Промжилбазы», которое было объявлено СМИ, в частности местным ТВ. Согласно сообщенной информации, на «Промжилбазу» было выделено 33 сертификата, но жильцы заявляют, что непосредственно в их МКП сертификаты получили всего 14 человек. Куда ушли остальные, они не знают. В случае, если бы сертификаты распределялись справедливо, этой конфликтной ситуации не было бы.

У Азы Ахкильговой из Пригородного района РСО-Алании проблемы с временной пропиской, из-за отсутствия которой она не может подать заявление в суд на восстановление статуса вынужденного переселенца, который она утратила, когда лежала в больнице на операции. Тут как вариант мы предложили ей взять деньги, которые выделяют на съемное жилье, сделать регистрацию там и потом получить через суд статус. В противном случае, если она будет держаться за свою комнату в «Промжилбазе», она может потерять всё и без статуса ни на что претендовать не сможет. Если она не хочет брать деньги, то ей надо искать знакомых или родственников, которые сделают ей регистрацию у себя в доме.

Еще две молодые девушки, одна из которых беременная, говорят, что у них есть статус вынужденного переселенца, но в списки на получение сертификатов их не включили. Правда, они не обращались в Миннац за разъяснением, и им предложили для начала обратиться туда. А в случае отказа прийти к нам в «Мемориал» или к уполномоченному.

В субботу ожидается приезд главы республики Eвкурова в «Промжилбазу».

Посещение Жилпромбазы Юнус-Беком Евкуровым

В субботу, 6 июля, Юнус-Бек Евкуров, в настоящее время и.о. главы Ингушетии, сразу по прибытии из Москвы вместе с сопровождающими его лицами направился в Карабулак на «Промжилбазу» к ВПЛ, объявившим голодовку.

Не менее получаса прибывшие разговаривали в помещении с голодающими. Потом Евкуров вышел на улицу к остальным жителям «Промжилбазы» и передал им коротко суть беседы с голодающими.

По его словам, в понедельник, 8 июля, на «Промжилбазу» приедут представители УФМС Чеченской Республики, чтобы совестно с ингушским УФМС изучить ситуацию жителей этого МКП. Цель такой встречи в том, чтобы распределить ответственность между обеими республиками за жилищное обеспечение обитателей «Промжилбазы».

Кроме того, Евкуров предложил создать общественный совет, в который войдут сотрудники аппарата уполномоченного по правам человека в РИ, представители общественных организаций и сами ВПЛ. Совет должен будет изучить положение каждой семьи и определить, каким образом может решиться ее проблема.

Затем Евкуров ответил на вопросы жителей МКП. В каких-то моментах он был категоричен. Так, например, в беседе с женщиной, которая всю жизнь проживает в Ингушетии и никак не относится к категории ВПЛ, он сказал, что ничем ей помочь не может, так как социально необустроенных жителей Ингушетии очень много и средств для немедленного оказания помощи всем нуждающимся у него нет. Тем, кто задавал ему вопросы по продлению статуса, он предлагал обращаться к уполномоченному и в правозащитные организации. Молодые ребята, живущие на «Промжилбазе», пожаловались Евкурову на то, что не могут устроиться на работу, и он дал указание главе администрации г. Карабулак Магомеду Бариеву трудоустроить всех желающих с заработной платой не менее 20 тысяч рублей. Списки нуждающихся в работе он поручил составить коменданту МКП.

Евкуров также порекомендовал ВПЛ воспользоваться денежной помощью для аренды временного жилья в размере 5 тысяч в месяц на семью. При этом, как разъяснил он, люди, имеющие статус вынужденных переселенцев, будут получать денежную помощь в течение 12 месяцев с возможностью продления договора в будущем. Те же, кто не имеет никакого статуса, могут рассчитывать только на денежную помощь до конца 2013 года.

Евкуров также подчеркнул, что в Карабулаке строится государственное арендное жилье, где цены будут гораздо ниже рыночных, ориентировочно 4-5 тыс. рублей за квартиру в месяц.

Голодающие остались не совсем удовлетворены тем, что жителям Чечни (видимо, этническим чеченцам) придется обращаться за помощью к властям Чеченской Республики. Евкуров отметил, что, получив поддержку, они смогут вернуться и жить в Ингушетии, если пожелают.

Тем не менее голодающие приостановили свою акцию, хотя твердо об этом заявили не все.

Наша дальнейшая задача: опросить каждую семью и попробовать помочь решить ее жилищную проблему в сотрудничестве с администрацией и прокуратурой, в соответствии с законом и реальными возможностями. Наши сотрудники уже начали проводить опрос. Когда он будет готов, мы попробуем выработать действия по жилищному обеспечению обитателей «Промжилбазы» и оказать им правовую поддержку.

...А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
Анна Ахматова. «Реквием»

С утра 22 мая интернет переполнился сообщениями о зверском убийстве Сергея Наумова – 35-летнего исполняющего обязанности прокурора Ванинского района Хабаровского края. Сергей Наумов работал в Ванине всего полгода, еще только собирался перевести туда свою молодую семью из Волгограда. В публикациях его называют участником первой чеченской войны.

А ведь это нашего Сережу убили – парнишку, на наших глазах выросшего и превратившегося из мальчика в мужчину – надежного, доброго, любящего. Сережу – сына Лидии Федоровны Наумовой, организовавшей один из самых первых и во всем из самых лучших пунктов сети «Миграция и право» Правозащитного центра «Мемориал».

Вся семья Наумовых – участники первой чеченской войны. Они не воевали – они переживали ее в Грозном, вынесли все ее кошмары, видели раненых и убитых жителей и неубранные трупы солдат – почти таких же мальчишек, каким был в то время Сережа. Потом бежали от тех, кто на них же отыгрывался за чужие преступления в Чечне, лишил их дома и всего нажитого. Лидия Федоровна рассказывала, как решилась вернуться домой за документами, чтобы можно было начинать новую жизнь. Ее сопровождал знакомый чеченец, а встретил их новый «хозяин» ее квартиры в спортивном костюме и тапочках ее мужа с чашечкой кофе в руке. Эта антикварная чашка хранилась в семье Наумовых как произведение искусства и никогда не использовалась по прямому назначению. Спутник спросил, хочет ли она взять что-то еще кроме документов. Лидия Федоровна ответила: «Нет, здесь уже все чужое».

Наумовы начали новую жизнь в Волгограде, оба ее сына болели, время подросткового роста было голодным, организм с ним не справлялся, нужны были лекарства и дорогие обследования. Но семья Наумовых собрала вокруг себя таких же, как они, вынужденных переселенцев из Чечни. Они назвали свою организацию «Комитет надежды». Сережа работал в этой организации с первых ее дней. Когда «Комитет надежды» вошел в сеть «Миграция и право», Сережа сначала выполнял работу программиста.

В 2000 году он закончил Волгоградскую архитектурно-строительную академию по специальности инженер-строитель и в том же году поступил на заочное отделение юридического факультета Волгоградской академии государственной службы.

С сентября 2002 года Сережа Наумов начал работать как юрист нашей сети, применяя на практике не только полученные знания, но и личный опыт вынужденного переселенца.

Мы привыкли видеть этого юношу на наших семинарах рядом с Лидией Федоровной. Душевная связь между сыном и матерью была очевидной.

Как и нам всем, ему постоянно приходилось иметь дело с государственными структурами. Это непросто - и часто непонятно, почему эти структуры так враждебны человеку. И Сережа решил идти на госслужбу, чтобы «делать людям добро». Лидии Федоровне не очень это нравилось, кажется, она этого немного стеснялась. Потому что мы не знали, что Сережа принял такое решение и даже достаточно продвинулся по служебной лестнице.

И вот – все кончено.

В ночь с 18 на 19 мая Сережа возвращался домой на машине. Она съехала в кювет. Мимо проезжали на такси четверо молодых людей, они остановились, помогли вытащить машину и попросили их подвезти.

Трудно сказать, договорились ли они уже тогда о том, что совершат убийство, думали ли об этом. Мы знаем о происшедшем только из прессы, она – от следствия, а следствие, видимо, от двух уже задержанных ночных пассажиров Сергея Наумова.

Через некоторое время они попросили Сережу остановиться и начали избивать – жестоко избивать человека, которого не знали, который ничего не сделал им дурного и которому они сами только что помогли. Убили, тело сбросили в речку Мучку (от слова "мучить"?). Уехали на Сережиной машине, но вскоре бросили машину и разбежались.

Что это? Случайное и бессмысленное убийство? Или что-то сегодня закономерное?

Прощай, Сережа, и прости нас. Наш мир не очень приспособлен к тому, чтобы жить в нем и делать добро.

День Победы – один из немногих оставшихся нам общенародных праздников. Мы победили фашизм, наша борьба была правой, и поэтому победа стала общенародной.

Сегодня я проснулась с ожиданием радости на душе, но что-то мешало этому. Не воспоминания о потерях, которые были в каждой семье. И даже не грусть о недавно ушедшем из жизни двоюродном брате - художнике Жене Ганнушкине - ветеране войны, сбежавшем на передовую мальчишкой 17 лет от усиленных приглашений НКВД к сотрудничеству.

Мешало чувство вины, моей личной вины за то, что не справилась, не сумела помочь тем, кому не помочь стыдно.

Все началось в 2010 году, когда наша коллега из рижского "Мемориала" Рута Озолиня передала мне письмо русского солдата, ветерана ВОВ Николая Илларионовича Пономаренко – пехотинца Коли, как назвала его латвийская газета «Вести». В письме речь шла о том, что инвалидам ВОВ, живущим в Латвии и окончившим свой боевой путь солдатами, пенсии по инвалидности не выплачивают ни Россия, ни Латвия. Исключение составляют граждане России, к которым, к слову сказать, относился и сам пехотинец Коля, - как оказалось, он уже давно бился не за себя, а «за други своя».

Поначалу эта проблема показалась мне несложной. Я подумала, что просто произошла ошибка: не учли солдат в каком-то приказе, надо это поправить.

В октябре я написала письмо Дмитрию Медведеву, и на первой же встрече с ним Совета по правам человека передала копию письма президенту в руки. Реакция Медведева была мгновенной, он тут же написал на моем обращении: «Т.А. Голиковой. Проработайте вопрос о решении этой проблемы!» Сентиментальный президент подчеркнул слова «солдат осталось так мало!».

Казалось бы, дело сделано. Мы ждали результата. Он вскоре пришел в виде письма Голиковой президенту. В письме длинно излагались российские правила пенсионного обеспечения, не имеющие к нашему делу никакого отношения. Письмо завершалось следующим пассажем:

«В отношении предложения о внесении изменений в действующее законодательство в целях распространении пенсионного обеспечения... на инвалидов Великой Отечественной войны, постоянно проживающих в Латвии, не имеющих российского гражданства, следует отметить, что оно, к сожалению, не может быть реализовано. Это обусловлено тем, что инвалиды Великой Отечественной войны из числа жителей Латвийской Республики, являясь гражданами Латвии или имея особый статус неграждан, находятся под юрисдикцией Латвии, в связи с чем законодательство Российской Федерации на них не может быть распространено в том же объеме, что и для граждан Российской Федерации и лиц, постоянно проживающих на ее территории.

...

Кроме того, необходимо принимать во внимание, что предлагаемое решение создаст прецедент и вызовет необходимость осуществлять данные выплаты также и лицам с аналогичным статусом, проживающим не только в Латвии, но и в других странах (например, США, Израиль, ФРГ и др.)».

В отличие от Медведева, судьба солдат-инвалидов не впечатлила г-жу Голикову, и она открыто выразила нежелание выполнять его поручение.

Получив копию этого ответа, я отправилась на сайт посольства России в Латвии и обнаружила, что прецедент, который так беспокоит Голикову, уже создан. На основании соглашения от 30 апреля 1994 года Россия в Латвии взяла на себя пенсионное обеспечение за счет своего бюджета находящихся в запасе или в отставке офицеров, прапорщиков, мичманов, военнослужащих сверхсрочной службы Вооруженных сил, внутренних, железнодорожных и других войск бывшего СССР (Российской Федерации) и членов их семей, независимо от их гражданства. Такое соглашение было принято потому, что законодательством Латвии не предусмотрено осуществление пенсионного обеспечения данной группы бывших граждан СССР. Как видно из текста соглашения, солдаты просто выпали из рассмотрения.

Беспокойство г-жи министра о необходимости платить еще и ветеранам, «проживающим в США, Израиле, ФРГ и др.», разумеется, было напрасным, учитывая, каким уважением пользуются, например, в Израиле все те, кто воевал против фашизма. Что же касается ФРГ, то это государство помогает жертвам фашизма в России и на Украине, так что едва ли там тоже имеется необходимость в поддержке бывших советских солдат-инвалидов.

Все это я изложила во втором письме, которое на следующей встрече передала Дмитрию Медведеву. И снова на моем письме появилась резолюция: вернуться к решению вопроса о солдатах. На этот раз ответ из министерства пришел прямо на мое имя, его подписал статс-секретарь министра г-н Воронин. Исключая обращение, письмо Воронина мне дословно совпадало с ответом Голиковой Медведеву! Моего письма просто никто не читал.

Далее последовала переписка и встречи все по тому же вопросу. Председатель Совета по правам человека Михаил Федотов писал в администрацию о том, что это поручение президента нельзя снимать с контроля, потому что оно не выполнено, а ответы Голиковой-Воронина нас не убедили. Было проведено совещание с участием представителей МИДа, Минфина, Минздравсоц и т.д., где все говорили о святом долге перед ветеранами. И только дама от соцзащиты всплескивала руками и обвиняла меня в подозрительном пристрастии к советским солдатам в Латвии.

Федотов снова написал в МИД. МИД провел подсчеты участников ВОВ в странах Балтии и насчитал уже не несколько сотен тех, о ком пишет пехотинец Коля, а более 8 тысяч ветеранов и около 2 тысяч инвалидов ВОВ, из которых примерно половина получают военную пенсию. МИД прислал также данные о вдовах ветеранов, малолетних узниках лагерей, тружениках тыла. Крепко приложив власти Латвии, Литвы и Эстонии за ущемление в правах ветеранов-антифашистов во многих сферах жизни, МИД заявил следующее:

«Ветераны ВОВ получают минимальные пенсии, лишены права на соответствующие надбавки, льготные медицинское обслуживание и проезд в общественном транспорте. Как правило, их пенсии с трудом хватает на оплату коммунальных платежей, особенно в зимний период. Это относится ко всем категориям ветеранов ВОВ за исключением военных пенсионеров, которые получают пенсии от Российской Федерации на основании специальных двусторонних соглашений после выхода в отставку с военной службы». Вот так все скверно для всех, кроме наших пенсионеров, однако далее:

«До настоящего времени ветеранам, проживающим в Прибалтике, выплачивались только единовременные пособия по случаю юбилейных дат Победы над фашизмом путем принятия специальных нормативных актов...
. С учетом изложенного полагаем, что выплата прибалтийским ветеранам-антифашистам небольшого регулярного пособия явилась бы для них не только материальным, но и моральным фактором признания Россией их заслуг.

В качестве наиболее приемлемого варианта решения проблемы можно было бы предложить принятие отдельного нормативно-правового акта, который предусматривал бы регулярные выплаты тем ветеранам ВОВ (независимо от их гражданства), которые в государствах своего проживания не имеют права на получение дополнительной социальной поддержки или иных льгот в силу своего статуса ветерана Второй мировой войны. При этом, чтобы не вступать в противоречие с двусторонними соглашениями России с этими государствами о пенсионном (социальном) обеспечении, на наш взгляд, следовало бы избегать употребления термина «пенсия», а использовать другие определения выплат (например, «гуманитарное пособие»).

Кроме того, выделение только одной категории инвалидов ВОВ, как предлагает С.А.Ганнушкина, может, по нашему мнению, вызвать возмущение и обиду других ветеранов ВОВ. Поэтому можно было бы предусмотреть ежемесячные или ежеквартальные выплаты, дифференцированные в зависимости от категории получающего лица (ветераны ВОВ/участники ВОВ/инвалиды ВОВ)».

Неплохое предложение посмотреть на проблему шире. Очевидно, что если я и говорила об одной категории солдат-инвалидов, то это вовсе не означает, что я предлагаю улучшить положение только ей одной. Снова стало казаться, что вопрос будет вот-вот решен.

Но сменился президент, неугомонный Николай Илларионович снова написал ему письмо о своих товарищах, победивших фашизм и оставшихся без поддержки страны, которую они защитили. Дмитрий Медведев стал премьером, это дало ему широкие возможности выполнять поручения президента Медведева, но что-то ему, видимо, мешало это делать.

Совет при президенте по правам человека захлестнула волна проблем, вызванных работой «взбесившегося принтера»...

А солдат становится все меньше и меньше, и скоро выражать возмущение и обиду будет уже некому.

30 апреля я была в прокуратуре Москвы по вызову, доставленному нам 26 апреля во время семинара. Одновременно с этим пришел ответ на мои обращения к Захарову и Ведерникову. Ответ абсолютно бессодержательный.

Я заранее подготовила заявление на имя прокурора Москвы.

Меня опросила та самая прокурор Татьяна Леонидовна Матвеева, которая привела к нам группу проверяющих 27 марта. Содержательных вопросов было два. Поскольку мне не дали копию протокола опроса, передаю по памяти.

- Готовы ли Вы сегодня передать нам запрошенные документы?
- Нет. Причины изложены в обращении.
- Отказываетесь ли Вы передавать прокуратуре документы?
- На этот вопрос отвечать не буду согласно ст. 51 Конституции РФ.

После опроса меня около часа продержали в ожидании приема у зампрокурора Москвы В.В. Ведерникова, который вручил мне постановление о возбуждении дела об административном правонарушении, предусмотренном ст. 17.1 КоАП в отношении меня в качестве должностного лица.

Постановление направляется для рассмотрения мировому судье участка №367 Тверского района.

Будем судиться, что поделаешь. Результат, к сожалению, предсказуем, хотя я и не должностное лицо.

Определение должностного лица содержится в ст. 4 закона от 02.05.2006 N 59-ФЗ (ред. от 27.07.2010) "О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации": «Должностное лицо - лицо, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющее функции представителя власти либо выполняющее организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственном органе или органе местного самоуправления».

Комитет "Гражданское содействие" - негосударственная организация, но это мелочь по сравнению со всем тем абсурдом, который множится и процветает сегодня.

ПИСЬМО В ПРОКУРАТУРУ ОТ 30.04.2013

Прокурору г. Москвы г-ну Куденееву С.В.

Уважаемый Сергей Васильевич!

Настоящим уведомляю, что в соответствии со статьей 51 Конституции Российской Федерации хочу воспользоваться своим правом не давать никаких показаний, поскольку все, что мною будет сказано, в создавшейся обстановке может быть использовано против меня. К сожалению, я уже имею опыт такого использования Прокуратурой г. Москвы сообщенной мною информации.

Также хочу отметить следующее.
1. Направленный мне датированный 11 апреля и полученный 26 апреля 2013 г. ответ на мои обращения от 27 марта и 5 апреля в действительности не содержит ответа ни на один из поставленных мною вопросов.
2. Мною направлены в Замоскворецкий районный суд г. Москвы в трех экземплярах заявление об оспаривании действий и решений Прокуратуры г. Москвы (в порядке гл. 25 ГПК РФ) и два ходатайства: о приостановлении действия оспариваемого решения и об истребовании доказательств. Копии прилагаю.

С уважением

Председатель Комитета «Гражданское содействие»,
член Правительственной комиссии по миграционной политике,
член Общественного совета при Прокуратуре Москвы

Светлана Ганнушкина

В среду, 3 апреля, по следам рейда по НКО, затронувшего 27 марта и нашу организацию, мне позвонил один из проверяющих нас сотрудников прокуратуры города, с которым мы вполне мирно договорились созвониться в понедельник, для того чтобы назначить встречу. Он предложил прийти в удобное нам всем время, получить документы и обсудить все интересующие проверяющие организации вопросы.

Накануне, 2 апреля, мы передали копии 30 документов привлеченному прокуратурой сотруднику налоговых органов по списку, продиктованному им бухгалтеру 27 марта. Копию уставных и регистрационных документов мы отдали проверяющим прямо во время их визита.

В четверг, 4 апреля, после 3-х часов дня, когда меня не было в офисе, тот же проверяющий позвонил и явился с новым требованием, значительно превышавшим предыдущее: массив запрашиваемых документов был расширен, а времени на их подготовку не было дано вовсе. Проверяющий был резок с моим заместителем Еленой Буртиной, и она отказалась принимать его требование под подпись. От былой вежливости и корректности не осталось и следа. Через некоторое время мы получили это требование факсом.

К 5 апреля нам предлагалось документы в полном объеме по новому списку предоставить в прокуратуру вместе с их заверенными копиями.

В связи с изменением стиля и содержания работы прокуратуры по проверке нашей организации мы приняли решение приостановить предоставление запрашиваемых документов до выяснения вопроса об основаниях и законности проведения проверки Комитета «Гражданское содействие».

Мы изначально считали и считаем проводимую проверку противозаконной. Однако по причине открытости и прозрачности работы нашей организации, а также в целях налаживания сотрудничества и взаимопонимания с государственными органами готовы были передать прокуратуре затребованные документы.

Если же органы прокуратуры намерены расширять свои требования до неприемлемого для нас уровня, мы также вынуждены изменить свое отношение к происходящему.

В связи с этим 5 апреля мы направили заместителю прокурора Москвы Ведерникову, от имени которого нам направлены дополнительные требования, письмо - в нем мы ставим его в известность о приостановлении нашего сотрудничества в рамках проводимой проверки.

В тот же день в 12:45 в наш офис явились два(!) оперуполномоченных по ГУВД Москвы из отдела по борьбе с экстремизмом Дмитрий Евгеньевич Катышев и Игорь Эдуардович Чуйкин, которые принесли нам требование В.В. Ведерникова и снова потребовали от Елены Буртиной расписаться в получении.

Поскольку события последних двух дней уже преданы гласности, мы решили не задерживать двух сотрудников ГУВД, вместо борьбы с экстремизмом выполняющих роль курьеров, и Буртина расписалась на копии принесенной нам бумаги.

И весь этот театр абсурда происходит в благотворительной организации, стены которой увешаны грамотами и благодарностями обоих президентов, мэра Москвы и еще многих других уважаемых лиц, включая Атаманскую грамоту «За Веру и службу России».

А вы-то кому служите, господа прокуроры и борцы с экстремизмом? Однажды ведь и вас спросят, кому вы приносили пользу, на чьи деньги парами разносили бессмысленные бумажки, приходили вшестером и мешали людям работать, почему не выполняли свои прямые обязанности? И никакие приказы не послужат вам оправданием.

«Когда-нибудь спросят: а что ты можешь, так сказать, предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу - большой, а сердце – справедливым».
Евгений Шварц. «Золушка»

ПИСЬМО В ПРОКУРАТУРУ

Заместителю прокурора г. Москвы
г-ну Ведерникову В.В.

Уважаемый г-н Ведерников!

Настоящим письмом ставлю Вас в известность, что наша организация Комитет «Гражданское содействие» приостанавливает предоставление запрашиваемых у нас прокуратурой г. Москвы документов впредь до выяснения вопроса об основаниях проводимой проверки и ее законности.

Это решение связано с тем, что 4 апреля 2013 г. во второй половине дня Вами были направлены нам новые требования с расширенным объемом документов по сравнению с тем списком, который был нам предоставлен 27 марта 2013 г. и подписан заместителем прокурора города г-ном Захаровым.

Более того, в присланной нам факсом бумаге сказано, что «документы необходимо представить в прокуратуру к 05.04. 2013».

Очевидно, что подписанное Вами требование невыполнимо по срокам. Невыполнимо оно и по содержанию, поскольку мы не готовы в соответствии с Вашим факсом, «предоставить в прокуратуру г. Москвы запрашиваемые документы в полном объеме, а также заверенные организацией копии». Это бы означало, что прокуратура изымает у нас документы, а не проводит их проверку. Никаких законных оснований для этого у прокуратуры нет.

В Вашем факсе от 4 апреля содержится также требование представить тексты выступлений участников наших просветительских семинаров, в то время как эти семинары проходят в форме живой дискуссии, и запрашиваемых текстов просто не существует.

Относительно некоторых запрашиваемых документов у нас возникли большие сомнения в возможности передачи их кому бы то ни было без разрешения лиц, чьи данные в них содержатся. Мы не можем разрешить эти сомнения без консультации со специалистами. А получение разрешений субъектов персональных данных потребовало бы немало времени.

Хочу отметить, что нами переданы привлеченному сотруднику ФНС России не часть документов, как пишете Вы, а все запрошенные им документы в согласованной с ним форме.

Ровно по прошествии недели с 27 марта, т.е. 3 апреля, у меня состоялся вполне доброжелательный разговор со старшим помощником прокурора Михаилом Викторовичем Должиковым, который предложил мне продолжить сотрудничество в удобное для нас время и созвониться утром 8 апреля. Поэтому его появление на следующий день в нашей организации с новыми требованиями и в мое отсутствие было нарушением установившейся формы и содержания сотрудничества.

В связи с изложенным, а также поскольку в статье 22 Закона РФ «О прокуратуре» четко сказано, что прокурор вправе «проверять исполнение законов в связи с поступившей в органы прокуратуры информацией о фактах нарушения закона»,
наша организация будет решать вопрос о продолжении сотрудничества по интересующему прокуратуру вопросу только после ответа на переданный мною заместителю прокурора города прокурору г-ну Захарову через старшего прокурора Татьяну Леонидовну Матвееву под расписку обращения, в котором я прошу ответить на следующие вопросы.

1. На основании какой информации о фактах нарушения организацией закона проводится данная проверка?

2. Какое отношение имеет каждый из запрашиваемых документов к имеющейся информации о нарушении закона, если таковая информация имеется?

Г-жа Матвеева заверила меня в том, что ответ на мое обращение я получу в установленные законом сроки.

Надеюсь, что эти сроки будут соблюдены и мы получим ответ, после чего наша организация, всегда готовая к сотрудничеству, будет вновь рассматривать вопрос о предоставлении прокуратуре г. Москвы интересующих ее документов.

Приложение: список копий тридцати финансовых документов, предоставленных участнику проверки г- Федосову – главному государственному налоговому инспектору Инспекции Федеральной налоговой службы № 33 по г. Москве.

С неизменным уважением,

Светлана Ганнушкина председатель Комитета «Гражданское содействие»,
член правления Общества «Мемориал»,
член Правительственной комиссии по миграционной политике
эксперт Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека.