Теперь, когда американский Национальный фонд в поддержку демократии (NED) объявлен нежелательной организацией, несколько направлений работы центра "Мемориал" и Комитет "Гражданское содействие", которым я руковожу, лишатся той поддержки, которую нам оказывал фонд.

Например, в этом году в Центре адаптации и обучения детей беженцев (который существует с 1996 года) начали заниматься и со взрослыми, начав подготовку к экзаменам по русскому языку и основам права. Их было пока еще немного, несколько десятков человек, но с ними работали преподаватели особой квалификации: русский язык как иностранный (я сама слышала на правительственной комиссии по миграционной политике, что Москва не в состоянии обеспечить всех такими преподавателями).

Мы боремся за то, чтобы дети мигрантов могли получать школьное образование. Например, сегодня получили положительное решение суда по поводу двоих ребят, которые были отчислены из школы в Тверской области из-за отсутствия регистрации. В решении суда четко говорится, что дело органов образования не проверять регистрацию, а учить детей. Надеюсь, мы сможем использовать это решение, обжалуя приказ Министерства образования на заседании Верховного суда, которое должно состояться 10 августа.

NED частично спонсировал наш образовательный проект, и теперь нам придется опираться только на волонтеров (попутно решая проблему нашего подвальчика, из которого Мосимущество хочет нас выселить).

Другой многолетний проект с участием NED - антикоррупционная экспертиза. Враги нашей страны, наверное, желали бы, чтобы в России коррупция развивалась, а они дают деньги на борьбу с коррупцией. Причем это проект, в котором работают исключительно люди, аккредитованные при Минюсте. Точно такой же проект - даже на ту же сумму - мы осуществляли на деньги президентского гранта. Надо уже договориться - это плохо для России или хорошо? Если это плохо, то почему был на эти же цели выделялся президентский грант?.. Правда, и его теперь не выделили.

В рамках "Мемориала" NED много лет спонсировал проект защиты прав человека жителей Центральной Азии здесь в России и мониторинг того, что происходит в Центральной Азии. Теперь мы не сможем его продолжать.

И то, что происходит сейчас, чудовищно. Создается ощущение, что вокруг просто сеется зло. Особенно остро это понимаем мы, люди старшего поколения. Я очень хорошо помню, как в девяностых мы все встали на путь мира со всем окружающим миром. Когда Россия вступила на путь демократии, нас искренне хотели поддержать.

Помню, как я из рук Джорджа Сороса получила первую премию - три тысячи долларов. (Кстати, я ее тут же отдала в Институт имени Бакулева для приобретения прибора, с помощью которого человек был прооперирован и прожил еще одиннадцать лет.) Было такое замечательное действо: Сорос презентовал свою небольшую книгу о том, как он видит перспективы развития России, и все это было дружественно и по-человечески. Теперь Фонд Сороса из России ушел.

А про NED прокуратура делает вывод, что "деятельность фонда представляет угрозу основам конституционного строя, обороноспособности и безопасности государства". Это необъяснимо. Приходит в голову один давний пример: во время голода в Поволжье в Россию приезжали английские миссионеры и раздавали похлебку. Этих миссионеров выгнали. Каким основам конституционного строя РСФСР угрожала эта похлебка?! И в нашем случае: какую угрозу для государства представляло то, что люди, приезжающие в Россию, учат русский язык?

Люди, принимающие сейчас решения, хотят, чтобы все блага были только из их рук. Это дает им возможность управлять с большей легкостью. Сами они ни в чем не выдерживают конкуренции и не хотят ее. Их задача - полностью зачистить это поле, следуя логике, которой пользуется Владимир Владимирович, когда произносит: "Кто девушку ужинает, тот и танцует". Хочется спросить: с какими же девушками он имеет дело? Возможно, они судят по себе.

Извините, но я хочу напомнить: в моей семье всегда служили нашей стране и этому народу, где бы мы ни находились. И это можно сказать про большинство наших правозащитных организаций. Там нет жалких людей, которые бы продавались за тридцать сребреников.

Теперь нам придется переформатировать некоторые направления, но мы будем продолжать работать. Если кто-то другой сможет уйти "на кухню" и работать там, то мы не сможем. Прямо сейчас у меня в коридоре дожидаются приема шестьдесят человек. Они в моей кухне не поместятся.