Михаил выглядит все хуже. На первом заседании в ноябре он поразил меня неожиданной для психически нездорового человека собранностью, четкостью речи и мысли, решимостью бороться за себя. Сегодня я видел другого человека. Он постоянно вскакивает с места в клетке, пытается что-то говорить судье - и не всегда "в тему". Да просто выглядит заметно хуже. 10 месяцев нездоровый человек в тюрьме НИ ЗА ЧТО! 4,5 месяца длится суд, и на нем пока НИЧЕГО не происходит и ничего не доказывается!

Суть происходящего проста: человека с безобидным депрессивным диагнозом обвиняют в опасном для общества преступлении. Для этого ему сперва радикально меняют диагноз. А затем держат в совершенно неприемлемых для его реального диагноза условиях. Изматывают прессингом мучительного ожидания. Чтобы потом сказать: "Вот видите!". Человека методично и последовательно сводят с ума в корыстных целях.

Четвертое заседание по делу Михаила Косенко, выделенного из большого Болотного дела.
Напомню, на предыдущих обвинитель Иванова зачитывала материалы обвинения. Сперва описывала огромное количество видеоматериалов, содержащихся в деле и не имеющих к Михаилу никакого отношения. На следующем заседании - перечисляла вещдоки, собранные на Болотной площади (плакаты, зонтики и книги), и повреждения одежды и снаряжения омоновцев.

Сегодня день привычно начался со скандала: конвой упорно запрещает адвокатам и подсудимому (находящемуся в клетке) передавать друг другу бумаги. "Только через мои руки, я сперва посмотрю!" - заявляет конвоир. Документы конфиденциальные, но видно издалека, что это ходатайства, справки и прочие документы по делу. Конвойные обычно ссылаются на некий "приказ 140" - закрытую инструкцию МВД. Но адвокаты знают этот документ, там сказано лишь, что "конвой обязан препятствовать общению подсудимого с посторонними лицами и передавать запрещенные к передаче предметы". Адвокаты ссылаются на Конституцию, УПК, разъяснения Верховного суда и международные конвенции, гарантирующие право на общение с адвокатом и соблюдение адвокатской тайны. Тупик.

Когда судья Москаленко открыла заседание, адвокат Шухардин вынужден был ходатайствовать о праве передать Михаилу два документа. Судья неожидано отказала. Реакция адвокатов была мгновенной: отвод судье за предвзятость!

Та, как положено, удалилась и, посовещавшись сама с собой, свой отвод отклонила.
Второе ходатайство - о повторной психиатрической экспертизе. Первая проводилась 9 месяцев назад. Последние полгода Михаил находится в тюремной больнице, но не принимает привычных лекарств. "Заметно, что состояние его изменилось, но мы не можем его оценить. Суду неизвестно реальное психическое состояние Михаила сегодня", - говорили адвокаты. Но судья сочла это лишним.

Затем рассмотрели продление содержания под стражей (срок ареста заканчивается 22 апреля). Михаил просил заменить тюремную больницу на домашний арест. "Тюремные условия меня очень угнетают", - сказал он. Обвинитель, пользуясь привычным набором "сможет влиять, мешать, сбежать, продолжать", требовала непременной тюрьмы. "Имитация обоснования в виде произнесения расхожих, ничего не значащих фраз!" - так описал новый адвокат Михаила Мирошниченко ее аргументы. Тем не менее, арест продлили.

Наконец, нам предъявили первого живого свидетеля обвинения. Вернее, представителя ГУ МВД Москвы, понесшего, по версии обвинения, немалые убытки. Высокая блондинка Татьяна Колмакова, должность которой я то ли не услышал, то ли она вообще не была произнесена, смогла лишь подтвердить давно повторяемый ущерб в 371 тысячу рублей в виде "утраченных 27 шлемов "Джетта", 8 раций, 4 пожарных ковриков" и т.д. Единственная новость - ГУ МВД отказалось от материального иска к обвиняемому, потому что "иное лицо, проходящее по делу, уже возместило ущерб".

Известно, что осужденный первым Максим Лузянин что-то возмещал. Если он действительно отдал МВД 371 тысячу рублей (за всю потерянную или украденную амуницию, да еще возместил лечение пострадавшего от него бойца), а после получил 4,5 года тюрьмы, то это трудно назвать иначе чем рэкетом со стороны государства.

Колмакова упомянула полицейский "План обеспечения общественной безопасности на Болотной площади 6 мая". Но на вопросы Михаила об этом плане ответить не смогла, объяснив, что компетентна лишь в вопросе материальных убытков.

Не смогла она ответить и на вопрос адвоката Ржанова: "В рамках какого обвинения инкриминировался Косенко этот якобы нанесенный ущерб: по ст.212 (о массовых беспорядках) или ст.318 (нападение на полицейского)?"

Другие свидетели - пострадавший омоновец, представители ПО "Универсал" и ГУ МВД по Челябинской области (они тоже были на Болотной!), обожженный пенсионер и др. - на суд не явились. Возможно, не случайно. Обвинитель очень хотела просто зачитать их показания. Без них. А зачем, правда? Вопросы всякие задавать станут... Адвокаты воспротивились, и судья вынуждена была согласиться с их правом допросить свидетелей. Следующее заседание - 20 мая.

По дороге к первому массовому митингу в Лужниках, 1989 г. Фото Д.Борко

В шутку они называют себя Отряд Граждан Особого Назначения. Ну да, актуальная ассоциация. На самом деле ОГОН - Объединенная группа общественного наблюдения за соблюдением конституционных свобод.

Их принцип - не участие, но наблюдение (или "участие наблюдением", но это уже - моя интерпретация). Их главный критерий истины - не "политика", а Право.

Большинство из них - члены Международного молодежного правозащитного движения (МПД), участвовали в разных проектах, в том числе - в составе международной миссии наблюдателей на событиях в Белоруссии 2010/11 годов. В прошлом году вспыхнуло "белоленточное движение" - и для мониторинга просто не хватало людей. А после 6 мая стало ясно, что фиксировать придется не только уличную активность, но и репрессии. Так возникла идея создать широкую сеть подготовленных наблюдателей.

Вскоре ОГОН испытал свои силы, мониторя крупные митинги осени и став одним из инициаторов Дней проверки документов (ДПД) у полицейских в сентябре-октябре 2012, а в январе - Дня проверки отделений полиции.

Отличие ОГОН от правозащитных организаций в том, что наблюдателями могут стать непрофессионалы - обычные граждане, озабоченные соблюдением гражданских прав. Главные условия для участников - отказ от насилия и дискриминации во всех формах, политическая нейтральность и приверженность Праву. "Мы не отказываемся от своих позиций и взглядов, мы лишь обязуемся не участвовать в конфликте двух сторон в случае его возникновения. Мы - третья сила." - говорят огоновцы.

И все же не только наблюдение. "Мы полагаем, что само присутствие организованных людей с опознавательными знаками в каких-то конфликтных ситуациях говорит "вас видят", демонстрирует возможность иного решения, чем насилие. Обладая определенной подготовкой такие люди могут повлиять на развитие конфликта, выступить медиаторами, посредниками конфликтующих сторон", - говорит координатор Виктория Громова на ознакомительной встрече с потенциальными участниками движения.

Вика родом из Владимира, сейчас живет в Воронеже. В ОГОНе - не только москвичи, а сама провинция начинает проявлять интерес к идее. Прообраз ОГОНа существует даже на Украине.

Набрав кандидатов на таких встречах, огоновцы откроют семинар для будущих наблюдателей. Сейчас акцент делается на мониторинг судов по "Болотному делу".

"Сегодня на такие процессы ходят в основном политические активисты. Они могут оказать моральную поддержку обвиняемым, поднять шум по поводу неправедного суда. Но в основном мы можем узнать от них о "преступном режиме", а всех деталей процесса, конкретных правовых нарушений неподготовленные люди обычно передать не могут", - объясняет мне Вика. Огоновцы обучают методикам наблюдения, "дорожной карте наблюдателя". Технологии взяты из опыта международных правозащитных организаций, ОБСЕ, Международной комиссии юристов. "Мы берем разные пригодные методики и адаптируем их для широкого круга людей. На судах мы, конечно, не рассматриваем детально доказательства сторон, это - слишком сложная юридическая задача. Но обучаем оценивать, насколько суд процессуально соответствует Конвенции по правам человека".

По своему опыту скажу, что нет более угнетающего занятия, чем сидеть сегодня на российских судах с политическим уклоном. Но сидеть надо. И единственная возможность преодолеть обреченность и тоску там - вооружиться знанием и иметь конкретную цель. И тогда в действиях судей и прокуроров обнаруживаешь массу интересного! Кому-то "позиция невмешательства" покажется пассивной и бессмысленной. Но напомню: год назад все началось с того, что масса людей тоже пошла наблюдать. За выборами. Похоже, они многое для себя почерпнули.

И еще. Нет ничего нового на свете. 20 лет назад, в октябре 93-го, я тоже искал "третью силу". Тогда не нашел, но годы спустя оказалось, что она была.

И еще. В перечислении принципов ОГОН сказано:

"Беспристрастность и готовность быть непонятыми всеми сторонами. Это самый сложный принцип, который требует не только профессионализма и мудрости, но и огромного мужества и любви. Именно обвинения в недостаточной лояльности от всех сторон конфликта будут означать, что Группа становится «третьей силой» и успешно выполняет свою Миссию."

Я все думал, что мне это напомнило. Вот что:

"...Участник Бригад должен иметь некие универсальные признаки в одежде, чтобы не тратить время на то, чтобы быть узнанным и донести до конфликтующих свою задачу.
...Всегда есть предвестия бури. Заметив их, участник Бригады не будет дожидаться развития конфликта, постаравшись урегулировать его в начале, когда это легче и не приведет к трагическим последствиям.
...Он или она должен иметь живую веру в ненасилие. Это невозможно без живой веры в Бога. Без нее он не будет иметь мужество, чтобы умереть без гнева, страха и жажды возмездия. Это также означает уважение к жизни даже тех, кто может быть назван оппонентами или бандитами. Это необходимо для уверенного успокоения страстей, когда животное начало в человеке начинает побеждать."

Махатма Ганди. О формировании Бригад мира.

Группа ОГОН в Фейсбуке.
Группа ОГОН Вконтакте.

Я хочу возразить своему коллеге и другу Юре Тимофееву. Да, они "беспредельщики", и суд их - бутафория. И не надо верить, что, доказав что-то неопровержимо, человек в России обязательно добьется справедливости. Есть шанс, если дело не "заказное", в противном случае шансов мало. И если ты, Юра, имеешь в виду необходимость выходить на массовые акции - ты прав. Но...

Не для вердикта мы соблюдаем закон и не из страха. Так же, как не из страха не устраивали погромов и не шли сами на обострение столкновений люди на Болотной. Кроме попранного юридического закона живет в нас закон нравственный. И это - единственное оружие, которым может быть побежден произвол. Они не соблюдают законов, мы - будем. Если мы не докажем свою правоту правдой и законом, то как докажем? Силой? Уже было... Без нравственной чистоты и умения говорить правду, в том числе о себе и себе самому, ничего не выйдет, какие "технологии" мы бы ни использовали. И еще. Если привыкаешь никому и ни во что не верить, то с кем же строить новую жизнь?

Это придумал не я - Махатма Ганди:
"Чтобы стать способным к проведению на практике гражданского неповиновения, человек должен прежде всего пройти школу добровольного и почтительного повиновения законам страны. Ибо в большинстве случаев мы повинуемся законам только из боязни наказания за их нарушение. Особенно это верно в отношении законов, основанных не на нравственных принципах..."

И о словах. Нельзя убивать надежду. Ей на смену приходит только ненависть.

В сотый раз слушать весь это бред следователей про "может скрыться от следствия и продолжить свою преступную деятельность", на этот раз - в отношении серьезного 41-летнего человека, любящего семьянина, отца двух дочерей и весьма успешного профессионала, - уже просто невыносимо. Писать - тоже. Приходится лишь по одной причине: на 24-м фигуранте дела (и 14-м заключенном под стражу) следователей осенило! Оказывается, задержанный вчера Александр Марголин, замдиректора по маркетингу крупного издательского дома, почти 10 месяцев "скрывался от следствия", проживая в принадлежащей ему квартире. Но не по адресу прописки.

Припоминаю, что некогда говорящая голова СК Владимир Маркин призывал всех "преступников" Болотной явиться с повинной. Я еще подумал тогда, что неплохо было бы повторить Марш миллионов в направлении Следственного комитета: тысяч 20 хотя бы чтоб явилось. Они ведь всерьез считают всех демонстрантов преступниками!

Следователи, похоже, совсем уверовали в свою непогрешимость. Говорят, что есть запись марголинских "бесчинств", но адвокату показали лишь несколько скриншотов с видео, на которых Александр просто стоит в толпе.

Рассказывать хочется не о всякой мерзости, а о людях. Вот Марголин шел по коридору суда в окружении конвойной своры и вдруг увидел этих людей, ждавших его у дверей.



Он мне сразу понравился: спокойный, умные, с юмором глаза, легкая, но уверенная, чуть вразвалочку походка. Самостоятельный человек.



О глазах родителей и жены тоже рассказывать тяжко, но это - человеческие глаза. Так же, как глаза друзей. По издательству. И по футбольной страсти - к ЦСКА. Нормальный, говорят, он мужик. Не все же болельщики драчуны и гопники. Верю. И сами они именно что нормальные мужики. Я не знаю, какие у них "политические взгляды", но "про нашу жизнь" мы сразу друг друга поняли. Тем более что, оказалось, на Болотной они тоже были. Почему там оказался Марголин? Он не объяснял им. Они вообще о политике мало говорили - о работе, семьях, футболе. За всех ответил коллега Марголина. Замдиректора издательства, между прочим. "Ну что вы спрашиваете, будто сами этого не чувствуете? За...ло просто!"

Родители Александра с адвокатом Анной Полозовой:


Жена Елена:


Был на Болотной и Андрей Муха. Они с Александром подружились на митинге 5 декабря. Вместе сидели после задержания "сутки". На Болотной сперва были вместе, но Андрея быстро взяли. Обвинили в участии в прорыве, присудили трое суток. Хотя он стоял далеко от того места и подробно рассказывал мне, как прорыв выглядел со стороны. Вечером Марголин разыскал его в ОВД. Самого Марголина на Болотной не задержали, и он развозил еду и воду сидящим в отделениях. "Я никогда не видел такого количества ОМОНа в боевой амуниции, это выглядело как батальная сцена голливудского фильма! Я оказался в первых рядах, я понимал, что оставаться там опасно, но поймите: я должен был увидеть все своими глазами", - говорил Андрей Муха. А жена смотрела на него так, будто он уже в той клетке, где сейчас сидит Марголин.

Андрей Муха с женой:


Вот что самое главное было в суде. Отвага этих людей, которые, зная, что над каждым участником событий 6 мая висит угроза в любой момент оказаться за решеткой, все же пришли и говорят. Любовь, верность, жены, со страхом и надеждой смотрящие на мужей, рыдающая мать, сдержанный отец с застывшим лицом - болотная история превращается в настоящую драму, вовлекая в себя все новых и новых людей, круги, типажи, профессии, возрасты.

Это ужасно, если прав координатор "РосУзника" Сергей Власов, считающий, что следственный конвейер набирает обороты и власти решили раз за разом отправлять на скамью подсудимых группы человек по 15, чтобы воплотить так свою фантазию об истинно массовых беспорядках. И логично выходит, что обвиняемыми становятся самые разные - "обычные", "нормальные", "неполитические" люди. Но в этом и надежда. За "политического" сегодня вступятся только его сторонники. Обижая моего соседа, коллегу, друга, они сильно рискуют натолкнуться совсем не на ту реакцию общества, которой они добиваются. А иного способа спасти "болотников", как голос общества, сегодня просто нет.

И все же, если вы были на Болотной, стоит спрятать понадежнее свои (и чужие) фотографии и видео оттуда. И обновить гардероб - зачем хранить старую одежду? И помнить про 51-ю статью: человек не обязан оговаривать себя. Не от страха - к чему делать лишние подарки тем, кто вас не любит? А затем вспомнить о любви и верности. К друзьям, коллегам или соседям, которые уже сидят. И которые могут сесть. Вы были на Болотной? Может, ваш сын был, или подчиненный, или партнер?

Очередной день слушаний дела "болотника" Михаила Косенко начался с того, что в здание суда долго не пускали посетителей, а затем стали обыскивать каждого с необычайной тщательностью. В начале заседания сестра Михаила Ксения, которая также является его законным представителем (Косенко признан недееспособным), попросила судью дать ей возможность пообщаться с братом во время перерыва. На прошлом заседании она жаловалась, что ей не дают свидания в СИЗО. Судья Солопова не позволила им переговорить, хотя в соответствии с УПК любой участник процесса может общаться с подсудимым в суде.

Прокурор продолжила читать материалы обвинения. Сперва был представлен список вещдоков, найденных на "поле брани". Выглядело это не столь ярко, потому что прокурор зачитывала так: "листовка с текстом", "плакат с надписью", "брошюра с заголовком". Так что смысл приобщения всех этих предметов к делу для неподготовленного слушателя остался неясен.

Затем пришел черед многочисленных полицейских, пострадавших от рук демонстрантов. И тут начало происходить необъяснимое! Нам читали один за другим результаты медицинских освидетельствований, описывающие следы ушибов, гематомы и глазные воспаления. Каждое заключение завершалось словами, что медицина не может сделать достоверный вывод о причине и времени получения травм. Да и как могло быть иначе, если освидетельствовали пострадавших через две-три недели после событий на Болотной. Но после этих слов прокурор продолжала чтение: "Таким образом установлено: травмы были получены при исполнении служебных обязанностей 6 мая". Неужели медик-эксперт сделал два взаимоисключающих вывода?

Оказалось, обвинитель Иванова просто поменяла местами части документа. Сперва читала выводы экспертизы, а в конце - вводный текст, написанный следователем при составлении запроса на обследование.

Адвокат Айвазян потребовал занести в протокол свое возражение на столь странное прочтение документов дела.

Затем мы узнали об изъятых у омоновцев брюках и экспертизах по установке их повреждений - пятен и надрывов ткани. А также о другой попорченной на Болотной полицейской амуниции и сумме понесенного полицией ущерба.

Что касается самого Косенко, то его имя мы услышали единственный раз. В самом начале, завершая начатое в прошлый раз описание фото и видео из дела, обвинитель описала фотографию, на которой «человек в красной майке и темной куртке, установленный как Михаил Косенко, стоит в окружении омоновцев с флагштоком в руке». Как я понял, на этом фото — момент задержания Михаила.

На следующем заседании, назначенном на 4 марта, мы наконец увидим первых свидетелей. Обвинение собирается пригласить единственного фигурирующего в деле пострадавшего из числа демонстрантов - пенсионера, обожженного горючей смесью из бутылки, брошенной "неизвестным лицом из толпы". Подчеркну: пока что единственный названный следствием пострадавший демонстрант оказывается свидетелем обвинения.

Кроме того, ожидается выступление представителя ГУ МВД по Челябинской области (челябинский ОМОН был задействован на Болотной). А также свидетеля от ООО «ЭкоУниверсал» (владельца биотуалетов) и ЖКХ ЦАО, которые, видимо, должны обосновать гигантские суммы ущерба (до 28 миллионов рублей), причиненного этим организациям действиями демонстрантов на Болотной.

Оксана Челышева, занимающаяся делом Долматова в Голландии, пишет в Фейсбуке:
"Кто эти люди? Получив доступ к миграционному делу Александра Долматова, я узнала, что он и 1 и 6 мая делал фотографии подобных людей в масках, которые "вели себя подозрительно". Более того, в своих показаниях миграционному ведомству Долматов говорил о том, что 1 мая он видел, как подобные "обмешковленные" деятели выполняли распоряжения Окопного (сотрудник центра "Э" Алексей Окопный. - Д.Б.) и "Улыбки" (оперативник по прозвищу Леша Улыбка. - Д.Б.). 6 мая ситуация повторилась. Александр вывез снимки провокаторов в Голландию. Интересно, кто его убеждал, что "он предал хорошего человека"..."

"Эти люди" - молодежь в масках, попавшая 6 мая на снимки фотокорреспондентов. Да, они были на Болотной. Их было немного, но, как правило, они вели себя агрессивнее других. Некоторые из них бросали камни. Это все, что мы пока можем сказать.

Я знаю, что на любом митинге есть опера и провокаторы в штатском. В зависимости от обстоятельств они выполняют разные функции. Я также знаю, что среди разных неформалов есть последователи "европейской" традиции уличных схваток. Это все тоже ни о чем не говорит. Кроме напоминания, что мы, к сожалению, не Европа.

Кого мог предать Долматов, если прочитывать его слова в этом смысле (в чем мы тоже отнюдь не уверены)? Например, он мог узнать, что человек, снятый им и показанный голландцам ради оправдания своих опасений возвращаться домой, оказался не "агентом", а обычным демонстрантом. Который вполне мог так же, как Александр, пытаться получить политубежище. И которого он "подставил". То есть - такой же, как он, борец с режимом. Ну, чуть более радикальный.

Тогда в этой ситуации есть только один виновный: наша страсть во всем искать руку врага. Мне кажется, что это какой-то конспирологический вирус, более опасный, чем все реальные враги вместе взятые. И он, кстати, распространен не только в политизированной среде. Хотя в ней особенно. За ним теряется любая реальность, которая бывает и проще, и сложнее.

Как вообще мы определяем "провокатора"? По маске? Маску сегодня может надеть любой: и сторонник Pussy Riot, и футбольный фанат, и полицейский. К тому же в слово "провокатор" каждый вкладывает свой особый смысл. Для кого-то это агенты спецслужб или "нашисты". А для кого-то - лимоновцы или радикалы-анархисты. А для кого-то - Удальцов. Вас никогда не называли провокатором? Меня - неоднократно. И как правило - когда человек в чем-то был со мной не согласен.

А ведь главная реальность Болотной не в том, что власть была заинтересована в эскалации насилия. И не в том, что этого, возможно, желал кто-то еще. А в том, что подавляющая масса людей оказалась привержена мирному протесту. Полиция ждала: вот люди поддадутся на провокации. А люди не стали. И вышло, что главными провокаторами стали сами полицейские, жестокими силовыми действиями вызвавшие справедливый гнев людей и сопротивление. Та же история была в Минске, когда пять человек били стекла, а десятки тысяч были названы участниками "массовых беспорядков".

Реальность Болотной в том, что никаких массовых беспорядков не было. Была реакция на провокационные действия полиции. Я считаю, что и это ошибочно. Если уж мирный протест - то по Ганди. Но я не претендую на конечную истину. И я там не был. Возможно, сам бы не удержался.

Надо ли искать провокаторов Болотной? Конечно. Тем более что есть уголовное дело. И тем более, что ни следствию, ни суду (которые должны это делать) я не верю. Просто делать это надо, щепетильно проверяя каждый факт и нюанс, не спеша с выводами и понимая, что это не главное. Это может стать только еще одной маленькой частью правды.

Дело даже не в том, что в результате скоропалительных выводов мы можем "попасть не в того". Это еще не так страшно: человек, идущий на решительные действия, должен сам понимать меру ответственности и опасности, которую на себя берет. Нам грозит гораздо большая опасность: безумие. Потеря связи с реальностью. И связей друг с другом. И, возможно, судьба Александра Долматова. Я не знаю, что он имел в виду в своем предсмертном послании. Но в любом случае, похоже, он стал жертвой этого вируса конспирологии и фантомов сознания, которым охвачено большинство окружавших его людей. И полубезумные страсти, развернувшиеся теперь вокруг этой истории, лишь утверждают меня в этой мысли.

"Чем больше в нас внутренней силы и уверенности, тем меньше страхов и сомнений. Так раскрывается наше сердце. Нам легче общаться со своими братьями и сестрами, ведь, если мы открыты, другие ответят нам тем же. Если же мы полны страха, ненависти и сомнений, то двери нашего сердца закрыты, и мы каждого встречаем с подозрением. Мне кажется, это хуже всего — испытывать подозрения и сомнения; начинает казаться, будто другие питают такие же подозрения и сомнения на наш собственный счет. В итоге мы все больше замыкаемся в себе. Это ведет к одиночеству и разочарованию". Далай Лама XIV

В 6 часов утра к нему домой «настойчиво позвонили». Как рассказывает его мать Ольга Николаевна, зашла «куча людей». Просмотрели компьютеры и все найденные флешки, ничего не нашли интересного, забрали два мобильных телефона и одежду, в которой он был на Болотной. В той заметной майке, кстати, он потом ходил едва ли не все лето. Как и Николай Кавказский, и некоторые другие обвиняемые. Затем следователи выпили предложенный перепуганной мамой чай, поели бутербродов и забрали Илью с собой.

В течение дня в присутствии назначенного адвоката Илья опознал себя на предъявленном видео и написал «чистосердечное признание». В котором говорит, что стоял в сцепке с другими демонстрантами и не применял насилия к полицейским, за исключением одного случая - когда полицейские избивали лежащих у них под ногами людей. Илья счел их действия недопустимыми и, чтобы прекратить избиения, схватил одного из омоновцев за амуницию сзади, чтобы оттащить его от избиваемого.

Собственно, то же самое показывает и боец Антонов Сергей Александрович. Добавляя, что когда его дернули за шлем, он почувствовал физическую боль от врезавшегося в шею ремешка. А потом он не помнит точно, но, возможно, он даже упал. А обернувшись, увидел молодого человека, которого теперь опознал в Гущине. А другой боец, Давыдов Игорь Евгеньевич, оказался рядом в качестве свидетеля и запомнил, как Гущин дергал Антонова.

В своем признании Гущин пишет, что в тот момент считал противоправными именно действия полицейских, но теперь понял, что совершил незаконный проступок, сожалеет об этом и рад, что не причинил сколько-нибудь серьезного вреда человеку.

Я нашел этот эпизод на видео и хочу показать, как на самом деле разворачивались события. Вероятно, следствие располагает видеозаписью с другого ракурса, где действия Ильи видны яснее. Зато здесь мы можем хорошо увидеть, на что он среагировал и почему поступил именно так.



Просматривая разные записи, я еще несколько раз встречал там Илью. Как он и утверждает, в остальных случаях он лишь стоит в цепочке демонстрантов. На одном кадре он оказался даже рядом с Ярославом Белоусовым. Национально-демократичекая партия, которой они оба сочувствуют, теперь будет добиваться регистрации без их участия. Они оба будут сидеть в тюрьме в ожидании суда. А меня поразил рассказ члена ЦК НДП Всеволода Радченко, пришедшего в суд поддержать Илью. Оказалось, что он учился В РГГУ у Валентины Зиминой, матери еще одного «болотника» Степана Зимина. Она не дожила до ареста сына. «Но когда я, националист, узнал об аресте антифашиста Зимина, я вдвойне посочувствовал ему», - сказал Радченко. Такие дела.

Ярослав Белоусов (слева) и Илья Гущин (справа) на Болотной 6 мая:


Друзья приветствуют Илью в суде


Мама Ильи Ольга Николаевна


Илья Гущин отправляется в тюрьму

Вчера Комитет 6 мая (к которому я имею честь принадлежать) совместно с РПР-ПАРНАС представил первые результаты и дальнейшие планы общественного раследования событий 6 мая на Болотной. Одновременно с этим на "Дожде" РосУзник рассказывал о своих успехах на этом поприще. Есть и другие инициативы. Я уже услышал разговоры о "конкуренции", о том, что растерявшиеся свидетели не знают, "куда бежать и кому доверять".

Ну, доверять у нас никому не принято, это давно известно. А выбрать, кому "отдаться", человек уж как-нибудь сам сумеет. Ведь те же самые люди разобрались как-то на Болотной, знали, кого от кого надо защищать. И никакие идейные разногласия или партийные интересы не помешали.

Я думаю, причина такой активности не в стремлении "выпятиться". Просто пришло время. В мае прошлого года общество получило изрядную оплеуху. Кто расcчитывал на быструю победу над властью, понял, что это не так просто. Принципиальные последователи мирного протеста обнаружили, что их миролюбие не особо останавливает омоновские когорты. И все одинаково получили по башке дубинкой. И сажать начали самых разных. В обществе сработал традиционный механизм защиты: срочно дать простое объяснение, найти виновных. Ими для разных людей стали организаторы, драчуны-радикалы, провокаторы. Все это надо было переварить. Потому первые попытки общественных слушаний и поиска свидетелей, готовых открыто рассказывать о своем участии в событиях, оказались почти безрезультатными. На первых слушаниях выступали всего четверо участников событий.

Сегодня наконец заработали разные группы. И это хорошо, потому что каждый находит свои пути к выяснению истины. Ставятся разные конечные задачи. РосУзник прежде всего помогает адвокатам в поисках свидетелей для суда (причем не только по конкретным эпизодам с участием обвиняемых, но и по событиям в целом - ведь над всеми висит обвинение в пресловутых массовых беспорядках). Проект ПАРНАСа и Комитета 6 мая предполагает собственное исследование и итоговый доклад, составленный тремя группами - правоведов, правозащитников и "уважаемых членов общества". Есть еще и отдельная группа молодых правозащитников, которые готовят материалы для международных экспертов, и другие инициативы. Чем их будет больше, тем лучше, чтобы привлекать внимание к этому политическому процессу. Нам лишь стоит наладить взаимодействие и помощь, как это сделали самые разные люди на Болотной.

Похоже, и участники событий начинают принимать решение. РосУзник говорит о сотне человек, готовых хоть завтра выступать в суде. Рабочая группа Комитета 6 мая обработала уже более 200 опросных анкет, размещенных на сайте. Наши анкеты отличаются тем, что человек может сам выбирать уровень своей открытости - от полной анонимности до согласия выступать в суде. Обрабатывающая анкеты рабочая группа не имеет доступа к именам отвечающих, для экспертов все анкеты анонимны. Самое интересное, что 80% ответивших готовы давать официальные показания. От нескольких знакомых, заполнявших опросник, я услышал одинаковую историю: "Начиная отвечать, я поставил статус "анонимно", но после того как подробно ответил на все вопросы, вернулся к началу и согласился свидетельствовать в суде. Нельзя прятаться!"

Конечно, Комитет 6 мая также свяжет с адвокатами тех, кто готов свидетельствовать в суде. Надо предложить адвокатам и наш сводный анализ всех анкет. А показания встречаются крайне интересные. Я боялся, что люди будут более ангажированы, что прошедшее время и бурные эмоции заставят их описывать не то, что было, а то, что хотелось бы видеть. Но большинство свидетельств весьма точны и аккуратны. Мне все чаще кажется, что люди в массе своей гораздо умнее, чем принято считать.

Интересно предстает пресловутая тема "провокаторов". Честно говоря, я относил все разговоры о них к разряду конспирологических. Но из показаний встает несколько иная картина. Вполне вменяемые люди (в числе которых, кстати, и члены Комитета 6 мая) рассказывают одинаково о парнях в черном, бросавших камни (особенно на первой стадии конфликта) и затем спокойно выходивших сквозь полицейское оцепление. На самом деле по опыту я знаю: провокаторы есть на любом массовом мероприятии. И не они определяют его ход. Но и эта деталь нуждается в тщательном расследовании.

Вскрываются и другие интересные обстоятельства. На брифинге журналистка спросила, не боимся ли мы, что наши результаты будут такими же обвинительными, как и у официального следствия, - только в противоположную сторону. Я не боюсь этого. Во-первых, стоит компенсировать однобокость правоохранительной машины, которая уже нашла все соринки в чужом глазу. Для справедливой оценки событий надо указать ей на ее собственные. А во-вторых, я опять же надеюсь на совесть и здравый смысл тех, кто занимается этим делом. Я знаю, что в Комитете собрались люди честные и искренние, остается преодолеть свои предубеждения и штампы сознания. Но это задача для всего общества на сегодня. Трудно, но что делать?

Конечно, 200 или 300 человек, готовых открыто говорить о своем присутствии на Болотной, - не 10 000. Но это очень много. Достаточно, чтобы подать пример другим. Но есть и другая трудность. Ни у кого нет опыта подобных расследований. Наше общество вообще не склонно брать на себя функции государства, а напротив - старается передоверить ему побольше собственных прав и обязанностей. Лишь в последние пару лет мы обнаружили, что можем сами тушить пожары, спасать затопленных или помогать детям. Теперь нам предстоит разобраться в нюансах законов и следственных действий. Так называемые профессионалы не особо стремятся этим заниматься. Что делают сотрудники Следственного комитета - понятно. Но особых усилий в стремлении к истине со стороны негосударственных юристов, правоведов и прочих специалистов я тоже пока не заметил. Например, мы пытались найти профессиональных психологов, способных и имеющих право провести психологическую экспертизу действий людей в тех стрессовых обстоятельствах. Готовых взяться за эту работу в приложении к Болотному делу так и не нашлось! Значит, надо продолжать искать. Убеждать. Учиться самим. Другого не остается.

К 65-летию убийства Махатмы Ганди

Пожалуй, я не видел более странного музея, чем музей Ганди в Дели. С одной стороны, чистый, аккуратный, утилитарный: краны с питьевой водой в коридоре, стерильные туалеты, хорошо пригнанные аккуратные двери. С другой - нищенская экспозиция в духе провинциального краеведения.

В настоящих индийских закусочных вода тоже ставится на стол бесплатно:



Библиотека, архив занимают большую часть здания. А в паре залов экспозиции - плохонькие фотографии, письма, авторучка, прялка. Все. Самое невероятное - в центре зала: под стеклом и софитами - груда изношенного, застиранного личного белья, несколько пар покоробленных, сбитых сандалий, потрепанное байковое одеяльце в клетку. Сразу представил себе какого-нибудь "апостола", тайком вытаскивающего дырявые трусы учителя из мусорной кучи. Вряд ли Ганди сам торжественно подносил их в дар кому-либо. Что это, зачем? Еще более непривычно выглядит рубаха со следами крови и дыркой от пули - в ней он вышел на свою последнюю прогулку.




Только начав читать тексты самого Махатмы, понял: музей все же создает точнейший образ. Воздержание, гигиена, практичность. И еще - искания духа, сомнения, фанатизм. Передать это можно лишь языком искусства. Но если последователи смотрели на мир так же, как он, то к чему тогда пустопорожнее изобретение какого-то художественного образа?

Нельзя сказать, что Ганди совсем нечувствителен к прекрасному. Напротив, священные тексты он видит не как свод правил, а как высокую литературу. Его мышление чувственно и интуитивно - но лишь касаясь человеческих характеров, слов или поступков. Пока не нашел у него ни единой мысли, а тем более восторга от созерцания красоты мира. Той яркой, неудержимой красоты, которой кипит вся индийская жизнь.

"Храм богато декорирован", но главное - "антисанитария внутри". И все. Зато теме питания, того самого белья и туалетов - огромное внимание. Это похоже на манию. На самом же деле для него все материальное призвано лишь поддерживать в человеке жизнеспособность, не мешая свободному развитию духа. Смятение, страстный поиск, вера - все там, внутри. Снаружи - прагматизм и чисто вымытый ночной горшок.

Когда постепенно начинаешь видеть этот сложный и тернистый путь духовного движения личности, как-то неинтересно становится рассуждать о том, какой еще национальный лидер смог бы оставить потомкам лишь штопаную простыню и рваные сандалии. Не в этом дело. Или в этом тоже?

Поднимаешь трубку и слышишь голос Учителя, будто позвонил ему:



И все же в музее нашлось место искусству: в небольшом отдельном уголке - картины художников в память о нем.




И три самые удивительные фотографии музея: Рабиндранат Тагор и Ганди в молодости и зрелости:


Я не жалею, что первым делом, приехав в Дели, отправился в этот музей. Но все же стоит почитать тексты самого Ганди.

"Средство от трусости не в физической силе, но в бесстрашии перед опасностью. Пока родители среднего класса испытывают робость сами, они продолжают передавать ее своим детям, стремясь сохранять тех в вате, лишая любых возможных рисков. Они должны решиться оставить своих детей в одиночестве, пусть они идут на риск и даже время от времени погибают на этом пути. Каждый несет в своем сердце свой крик ужаса и должен преодолеть его сам. Ведь до сих пор самый мускулистый зулус съеживается перед английским пареньком. Каждый народ, каждая деревня и каждый человек должны найти собственный выход из своего страха, сковавшего сердца броней бесчувственности".
Газета Young India, 29.05.1924

"Для того чтобы созерцать всеобщий и вездесущий дух истины, надо уметь любить такие ничтожнейшие создания, как мы сами. И человек, стремящийся к этому, не может позволить себе устраниться от какой бы то ни было сферы жизни. Вот почему моя преданность истине привела меня в сферу политики".

"Иногда осознанное поражение на самом деле является победой. На своем опыте я знаю, что наблюдая человеческое несовершенство, ты можешь не чувствовать своего поражения. Так, отказываясь от кампании гражданского неповиновения в 1922 году, я был полон надежд на победу в будущем, и сегодня я продолжаю жить с той же надеждой. Это не просто эмоциональная вещь. Даже не видя признаков рассвета, я не должен терять веру. Все должно прийти в свое время."

"Чтобы стать способным к проведению на практике гражданского неповиновения, человек должен, прежде всего, пройти школу добровольного и почтительного повиновения законам страны. Ибо в большинстве случаев мы повинуемся законам только из боязни наказания за их нарушение".
Из книги "Моя жизнь"

"Солдат, который льстит себе надеждой, что избегает насилия, стреляя в воздух, вовсе не исповедует ненасилие. По моим представлениям такой человек должен считаться трусом и лжецом. Трусом - потому что пошел в армию, чтобы избежать наказания за уклонение от службы, а обманщиком - потому, что назвав себя солдатом, он не оправдывает ожидания общества и не стреляет, как обещал. Такие вещи дискредитируют саму идею ведения войны против войны. Войны сопротивления должны быть как жена Цезаря - вне подозрений. Их сила заключается в абсолютной приверженности к морали и принципам".
Газета Young India, 31.12.1931

Адвокат: "...И поскольку уж мы присутствуем на процессе политическом..."
Судья (прерывая): "С чего вы взяли? Это никакой не политический процесс!"
Адвокат: "Ваша честь, к сожалению, вам придется смириться с тем, что этот процесс носит именно политический характер".

На коллегии Мосгорсуда судьи Селина, Полякова и Неделина рассматривали кассацию адвокатов Сергея Кривова на приговор суда Басманного. Который, как известно, пачками штампует с подачи Следственного комитета продление арестов для всех "болотников". Арестованный позднее всех Кривов после того суда начал голодовку. Прошел месяц. По нынешнему закону насильственное кормление в тюрьме запрещено. Над Сергеем нависла серьезная опасность. И это давало основание на что-то рассчитывать...

С другой стороны, у Кривова появился новый адвокат - многоопытный Вячеслав Макаров. И он выдал! Длиннющую речь с кучей юридических слов, статей закона, ссылок на Конституцию, Верховный суд и прецеденты. Суть ее, как я понял, сводилась к следующему.

Процедурное: Болотное дело по закону неподсудно Басманному суду, поскольку "место преступления" относится к ведению Замоскворецкого суда, место содержания под стражей - Преображенского и т.д.
Логическое: тезис следствия о том, что Кривов "продолжает преступную деятельность", "участвуя в пикетах и митингах", искажает Конституцию и закон, ибо участие в пикетах - священное право российского гражданина.
Моральное: тот же суд разрешил г-же Васильевой домашний арест с многочисленными поблажками (право выходить в магазин, иметь домработницу и пр.), в то время как тяжесть вменяемого ей ущерба для страны (миллиарды рублей) несоизмерима с кривовской (даже если просуммировать все придуманное для "болотников", включая испорченный асфальт).

Вывод прост: отвод всей коллегии Мосгорсуда, как ангажированной и руководствующейся политическими мотивами.

Сам Кривов добавил еще несколько ходатайств: о личном участии в процессе (его "вывели" на трансляцию из СИЗО); о вызове потерпевших омоновцев; наконец - просто о возможности прочитать приговор суда Басманного (оказалось, что ему так его и не выдали).

С последним судейский триумвират решил разобраться посерьезнее. Оказалось, что по сложившемуся обычаю подсудимый подписывает бумагу о получении копии приговора прямо в зале суда. А приносят ее позднее. Кривов и подписал. А приговор, по его словам, так и не принесли. А без этого он не мог писать кассацию. Прямое нарушение УК. Хорошо, адвокаты написали.

Судьи несколько раз удалялись обсуждать ходатайства. И каждый раз оказывались даже лаконичнее, чем судья райсуда. "Ходатайство отклонено, потому что НЕ ИМЕЕТ ОСНОВАНИЙ" (судья читала это с особым ударением, как диктант первоклассникам). И все. Да, про не полученную копию приговора было сказано: "Она получена". Ну да, подпись-то стоит, чего там разбираться?!

Разумеется, как обычно, упоминания защитой фактов фальсификаций в деле, несоответствия деяний 212-й статье и прочая малозначимая мишура встречалась судом традиционным аргументом: "Вот на суде и разберетесь". А пока пускай сидит. Тем более что прокурор подготовил свою бомбу: Кривов тайком ест, никакой голодовки нет! Предоставив суду ксерокопию заявления, написанного кем-то из ФСИН от имени неизвестного охранника без имени и адреса, якобы видевшего в глазок камеры, как Кривов принимал пищу. Возмущенный Кривов вскричал, что это ложь, а медицинского наблюдения за его голодовкой не ведется, показатели взвешивания вписываются неизвестно как (никто его не взвешивал). Но рядом восседал спокойный прокурор, лаконично заверявший суд, что все с заключенным в порядке и закон не нарушается.

Вот и все. На Сергея Кривова мы посмотрели в телевизор. Встречавшийся с ним на днях адвокат Макаров сказал, что выглядит он не очень, но держится молодцом, особенно когда видит такую поддержку, как сегодня. А столько народа, как сегодня, я пока не видал на "болотных" судах. И группа поддержки Сергея, должен сказать, восхищает меня своей неутомимостью и оптимизмом. Да и люди там собрались просто удивительные. Но на это лучше посмотреть.

Художница Лена Хейдиз опубликовала в Фейсбуке предложение использовать ее работы на шествии 13 января ("Ким Саммерс и ее "забанненый" Россией сын Престон" и другие работы). Даже крупноразмерные файлы выложила - для печати. Может, для кого-то Лена - спорный художник. Но поступок уникален.

Нет, я не спрашиваю "С кем вы, мастера культуры?". Я знаю: большинство из вас испытывают искренние чувства по поводу судьбы своей родины. Более того, что называется "на своем месте делают все возможное, чтобы........" Я как раз про это "свое место".

Выходит так, что в этом "своем месте" проживаем мы с вами - умные да талантливые. И старательно делимся друг с другом своими переживаниями. Наверное, это правильно, когда каждый исполняет свою природную функцию. Только почему-то что наши чаяния никак не исполняются. Не выходит! Не слушают! Значит, мы либо разговариваем не так, либо находимся "не на своем месте", либо на самом деле хотим вовсе не того, о чем говорим во всеуслышание.

Лена Хейдиз поступила нетипично: она пошла со своего места - "вниз". А я, как репортер, живу скорее там - "внизу". И знаю, что там жуткая нехватка всего. И не столько денег, сколько мозгов, знаний, профессионализма, творчества.

Хорошие художники, архитекторы и дизайнеры ходят теперь на митинги, ура! Но почему на этих митингах так унылы и стандартны плакаты, где талантливое оформление сцены, почему я двадцать лет слышу там одну и ту же фонограмму (где диджеи, черт возьми?!), где авангардные и технологичные сайты, привлекающие молодежь? Все твердят, что "революция", "перемены", "протест" стали модным трендом. Где его проявления, кроме как в понтовых клубах для олигархов? Потому, что там бабки платят? А с другой стороны - почему деятельные активисты сами не ищут таких авторов? Привычка делать все самому? Неверие в то, что кто-то откликнется?



В Комитете 6 мая, занимающемся узниками Болотной, собрались искренние и бескорыстные люди. Но почему там не хватает высокопрофессиональных адвокатов, журналистов, правоведов - ведь "процесс века" на носу?! Искали серьезных психологов для экспертизы непростой ситуации 6 мая: не нашлось желающих!

Я знаю превосходных полиграфических дизайнеров. Некоторые даже на митинги ходили. А не слабо, ребята, забацать таких листовочек, чтоб на улицах с руками отрывали? Ведь их с такими муками сочиняют сисадмины или инженеры (в лучшем случае).

Перемены, даже в себе самом, требуют большого труда. Не сизифова труда - творческого, свободного, даже веселого. А творчество - это прежде всего вариативность, неожиданные решения. "Лайкание" чужих мыслей в Фейсбуке, зная лишь два заклинания: "Путин ссыт, система рассыпается сама" и "Все говно, в этой стране ничего не может быть" - не творчество. И даже не труд. Это сидение на пятой точке. "На своем месте".

"Официальные версии" всех времен и событий чем-то схожи между собой. Читаем про 21 августа 1991-го, бой в тоннеле под Калининским:

"В момент выезда из тоннеля в БМП полетели камни и бутылки с зажигательной смесью. Находившиеся на броне военнослужащие получили различные ранения: капитан Лапин Евгений Алексеевич - перелом пальца на руке; сержант Асауленко Николай Михайлович, командир БМП № 602 - рассечение левой брови; прапорщик Будетский Валерий Николаевич - ранение в голову. Первые 6 машин прорвались через баррикаду. 7-ю машину (БМП № 536) толпа блокировала вновь сдвинутыми троллейбусами...
При этом погибли трое защитников Белого дома: Дмитрий Комарь, Илья Кричевский и Владимир Усов. Комарь, набрасывая брезент на смотровые щели БМП, зацепился за него и, когда машина сделала резкий маневр, разбил себе голову. Усов был убит одним из предупредительных выстрелов, рикошетом от люка БМП. Кричевский был убит выстрелом в голову при невыясненных обстоятельствах. Они были единственными жертвами путча 1991 года".

В сознании невольно всплывает Болотная. И не только потому, что трагические последствия вполне закономерны, когда власть демонстрирует силу для устрашения граждан. Скорее вспомнились омоновцы с Болотной: с пальцем, сломанным камнем Луцкевича (который и не камень вовсе, и палец сломан иным образом и в другом месте, как говорит экспертиза), с многочисленными ушибами и травмами головы "от действий Косенко, удерживавшего лежащего бойца" (Косенко на видео наклонился куда-то ровно на 1 секунду) и т.д.

Тогда, в 91-м, я добежал к тоннелю лишь к финалу инцидента. Но помню, как там было за час до его начала. Страшное напряжение сотен человек, вторая бессонная ночь, темень, нервы. И после - долгие переговоры на грани нервного срыва, когда любое неосторожное движение могло вызвать новый взрыв насилия или огня. Чудо, что все ограничилось тремя жертвами. Кто-то бегал окровавленный, кто-то истерил, через 10 минут после бойни услышал пять разных версий происшедшего. Кто там мог зафиксировать сломанный палец?! К счастью, есть грамотный рассказ очевидца.

Но для судьбы конкретного человека важнее правды - справедливость в отношении его самого. Тогда, в 91-м, справедливости оказалось больше:
"Против военных было возбуждено уголовное дело. После четырех месяцев следствия экипаж БМП-536 оправдан. Также было объявлено об отсутствии вины нападавших на колонну защитников Белого дома. Уголовное дело в отношении командиров и членов экипажей бронетехники прекращено постановлением прокуратуры г. Москвы от 20.12.1991 за отсутствием состава уголовно наказуемого деяния".

В итоговом материале "Граней" об акции 15 декабря я увидел Быкова, Немцова и Сванидзе, прочитал мнения Ильи Пономарева, Маши Слоним и Олега Козловского. Честно говоря, сегодня на Лубянке я не видел этих людей. Или просто не заметил. Кто-то сказал, что уже задержали Навального и Собчак, но большинство собравшихся это как-то мало волновало. Через полчаса все мои технические средства безнадежно замерзли, и я превратился в рядового участника. Ощутив прилив внутренней свободы, я обнялся с парой десятков друзей, широко улыбнулся паре сотен незнакомцев и отправился греться в кафе.

Вернулся к тому моменту, когда шеренга полицейских привычно животами выталкивала самых морозостойких вдоль Политеха к метро. Люди отходили, но как! Ни тени застенчивости или страха. Даже не кричали истерично в ответ, как бывало раньше - зачем? "Ну-ну, поглядим еще", - читалось в спокойных глазах.

Сегодня люди пришли уверенно. Кто-то в интернете нервно обсуждал возможные последствия. Знакомые со страхом рассказывали, что их сын "туда отправился", и что же теперь будет? И я даже рад, что камера замерзла: хватит пересказывать и смотреть кино! Никакой интернет не даст человеку ощущения уверенности и превосходства над всей этой шоблой серых и голубых топтунов в валенках и шлемах. Надо просто приходить и смотреть своими глазами.

Да и самое массовое организованное шествие этого чувства не даст. Оно может родить лишь иллюзию безопасности - в лучшем случае. А в худшем - чувство безнаказанности. А это снова путь в тупик.

Нас ждут нелегкие времена. Все будет очень сложно, воронье еще долго будет сильнее. Кто-то будет мучительно биться за крохи истины, кто-то - сидеть, а кто-то уедет. А люди будут смотреть на все это своими глазами. Будут все отчетливее чувствовать эту столь противоречивую реальную жизнь. Соотносить с ней себя. Постепенно прощаться с былыми иллюзиями и фантомами сознания. И терять страх. И вот тогда (я не сомневаюсь, что так будет) начнется самое интересное. А пока пусть люди смотрят и думают. Своей головой.

И еще один "суд по продлению". Сегодня солируют молодой следователь Денис Курдюков из Ярославля и председательствующая в Басманном суде Солопова. Судья на порядок грамотнее и увереннее.

Следователь: "...и оба сотрудника его опознали. Кажется. Подтверждается очными ставками и... и ..."
Судья: "Наверное, протоколами подтверждается?"
Следователь: "Да, и протоколами".
Судья: "Так оценивайте же эти данные! Почему вы настаиваете на продлении срока содержания под стражей?"
Следователь: "Ну... Он может продолжаить преступную деятельность..." (Смех в зале)
Судья: "А чем подтверждается ваше мнение, что он может продолжить и (с особым нажимом, поскольку следователь забыл эти слова) препятствовать следствию?"
Следователь: "Он постоянно, и даже после совершенного преступления, участвовал в митингах и пикетировал Следственный комитет!"

Я давно выучил стандартные формулы ходатайств обвинения и доказательств жуткого могущества обвиняемых, в силу которого их и надобно содержать под стражей. А вот следователи все никак не выучат...

А я снова рассматриваю приставов. В Басманном суде они соревнуются в элегантности ношения беретов. Сегодня один из них появился в зеленом (форменные - черные), угол его заглажен до толщины бумаги и язычком свешивается на висок бравому парню. Они молоды, невысоки, худощавы и очень вдумчивы. Кажется, они всерьез верят, что здесь творится нечто серьезное - Правосудие! Вдруг вспоминаю фотографии юных бойцов красных кхмеров, виденные не так давно в Камбодже, и становится совсем неуютно.

Вину Сергея Кривова (помимо участия в мифических массовых беспорядках) доказывают два свидетеля, бойцы ОМОН - Алгунов и Моисеев. Я так и не понял, в каком качестве они фигурируют - пострадавших или свидетелей? Следователь называл их то так, то этак. Алгунов пострадал сильнее - после того как он в борьбе за металлические загородки потерял дубинку, ему диагностировали ушиб правой кисти. Моисеева Кривов якобы толкнул двумя руками в грудь, отчего тот "потерял равновесие". Оба виденные мной в видеозаписи эпизода полицейские описывают... не совсем точно. Во всяком случае, мне не удалось увидеть на записи ни одного удара со стороны Кривова, да и дубинку у полицейского отнял не он. Но утверждается, что отнял, а затем и бил ей по рукам омоновца.

Сам Кривов вполне бодр и собран. Украдкой хитро подмигивает сидящим в зале соратникам. Но не расслабляется, показалось, что чуток лишнего напряжен. Уверенно описывает события: "Несколько высоких ребят с плакатами сзади начали бросать палки и камни в полицию и толпу, через несколько минут исчезли. После этого полиция стала активно вытеснять демонстрантов к каналу. Статья 212 для данных событий вообще неприменима, поскольку предполагает погромы, использование огнестрельного орудия, взрывчатых веществ и т.п. Ничего этого не было".

Цитирует Уполномоченного по правам человека Лукина. Вину не признает: "По 318-й единственное вмененное мне - синяк, причем не доказано, что нанесенный именно мной. Я отдаю себе отчет в серьезности обвинений и последствий. Все следственные действия закончены, и я просто не смогу вмешиваться. В то же время, находясь на свободе, мог бы знакомиться с материалами дела гораздо быстрее и избавить государство от необоснованных трат".

Самое прекрасное, что вижу в суде, - "группа поддержки". Это самые стойкие и верные товарищи. Уличные активисты. "Пехота". Которые - и в мороз, и под дождем. Они часто путают юридические термины и относятся ко всему происходящему излишне эмоционально. Но такого количества тепла и поддержки, которые им удается передать арестованным в краткие моменты, когда это возможно, - взглядом в зале, хлопками в коридоре, когда проводят мимо под конвоем, - наверное, никто не смог бы передать. Возможно, именно они и нужны обвиняемым тут, в зале суда. Но не могу избавиться от ощущения какой-то полной изоляции. Все эти люди - и сидящий в клетке арестант, и те, кто в зале, кажутся пленниками в стане врага. Хозяева здесь - все, кроме них: от пристава до судьи.

Но эти пришедшие добровольно люди не хотят принимать правил дурной игры. Они ловят каждую интонацию судьи. "Видели, судья постоянно поправляла следователя и даже помогла адвокату, запутавшемуся в формулировке! Кажется, она сочувствует Сергею!" - надеются они. Эти судейские причуды я видел не раз. К чему они, если решение уже написано заранее, я не понимаю.

Но сегодня я увидел редкую картину: судья Солопова под охраной пяти приставов шла сквозь толпу по коридору под оглушительные крики "Позор!". И ничего, кстати. ОМОН не вызвали.

Адвокат Кривова, следователь Курдюков и прокурор Кольчук. Фото Грани.Ру

Мне случилось побывать на пресс-конференции новой партии с рабочим названием "Партия 5 декабря".
Смешная партия на первый взгляд. На сцене не один и не четыре (все это мы видели не раз), а целая куча народу - весь оргкомитет. Я думаю, там могли сидеть рядом и все 162 человека, уже принявшие решение вступить в партию. Потому что главным признаком организации объявляется "антивождизм". Может, и не главным, но с этого начинается манифест.

В числе учредителей немало членов "Солидарности". Я помню, как они старались воплотить демократические принципы и процедурную прозрачность в начале строительства "Солидарности". И помню толпу журналистов и гостей, бросавшихся в перерывах съездов и собраний на Каспарова или Немцова. Процедуры, мнение различных групп и прочие мелочи их мало интересовали. Я журналист и знаю, что мнение ВИПа, как бы оно тебе лично ни осточертело, прибавит сайту 100% кликов. Так уж мы устроены. Пока.

В новой партии ВИПов нет. Есть достаточно опытные и "широко известные в узких кругах" активисты. Есть те, кто пришел в политику в последний год на волне Болотных и Оккупаев. Зато каждый говорит со сцены свое. "В основе своей партия - либеральная" (Юлия Галямина). "Но в ней есть и социал-демократы, и я призываю товарищей присоединяться" (Маша Баронова). "Над всем будет главенствовать демократическая процедура совместной выработки решений и мнений" (Сергей Давидис). "Но мы должны сразу установить, что для нас неприемлемо" (Роман Доброхотов). "Важнейшая задача - аккумуляция и организация протестного движения" (Сергей Давидис). "И максимально широкое участие в выборах, особенно на местном уровне" (Константин Янкаускас).

Самое смешное сказала Юлия Галямина. Даже, я бы сказал, штамп произнесла: "Посмотрите, какие тут все симпатичные и хорошие люди!" Вспомнили и про лозунг "Вы нас даже не представляете!". Год назад эти слова звучали откровением, теперь такое самоумиление чаще вызывает иронию, если не сарказм.

И тут я вспомнил свою прабабушку. Отец рассказывал, что если кто-то из членов большой семьи приводил в дом нового человека, она спрашивала: "А он порадочный?". Это было одно из немногих русских слов, которые знала пожилая женщина, выросшая в еврейском местечке.

Черт возьми, да мне самому очень понравились практически все оказавшиеся в зале! И почему я должен игнорировать эту симпатию? В среде бульваров и Болотных, пожарных и крымских волонтеров зарождается новое понимание моральных ценностей. В противовес цинизму, лжи и меркантильности, охватившим общество при активной поддержке власти. Для прабабки важнейшим русским словом было "порядочный". Все наши наивные восклицания и "партии хороших людей" - детская радость человека, обнаружившего в себе способность вернуться к "прабабушкиным" этическим ценностям - честности, благородству, "порадочности". Детство гражданского общества. Не худшая пора, между прочим. Смеяться можно. Но хватит смеяться "над". Можно уже посмеяться и просто от удовольствия.


P.S. Интерфакс опубликовал фоторепортаж с этой пресс-конференции. В нем следующие лица: Илья Пономарев, Дмитрий Гудков, Борис Немцов, Евгения Чирикова. Все. Ни один из них не входит в оргкомитет. Вот это по-настоящему смешно!

Несколько разговоров с членами оргкомитета Партии 5 декабря

Типичный зальчик суда - две-три скамейки, вмещает не больше 20 человек. Первым делом смотришь, кто приходит на заседание. Вот Коля Кавказский - активист всевозможных движений, правозащитник, у него на суде пестро: и левые, и феминистки, и ЛГБТ. Косенко - человек сторонний для "политических" и нелюдим по природе, друзей нет. Поэтому в зале, кроме двух-трех постоянно пишущих о "болотниках" журналистов, в основном знакомые лица тех немногих "уличных" активистов, которые можно встретить буквально повсюду.

Удивило и обрадовало присутствие нескольких молодых и бодрых другороссов. Сидя на заседании, мы читаем в новостях, что по Москве идут облавы на членов их партии и проверки, в частности, на причастность к событиям 6 мая. А я уж подумал, что власть на время позабыла про них! Сестра Ксения постоянно в деле, став официальным представителем Михаила после психиатрической экспертизы, признавшей его невменяемым. Мамы нет, Ксения старается, чтобы та не покидала деревню, где живет сейчас. "Однажды она приезжала, посмотрела на все это. Так я боялась, что помрет просто. Пусть уж лучше там, подальше..."

Михаил не особо обращает внимание на людей в зале. Заметно, что ему вообще трудно. Ни разу не видел и тени улыбки на его лице. Он очень сосредоточен и старается внимательно следить за процессом, быстро и точно реагировать на все.

Адвокатов аж целых пять, очень разные люди. Известные в "политических" делах Шухардин и Липцер, тихий и вкрадчивый Айвазян, Ржанов от "Общественного вердикта". Пока не очень понятно, как они распределили свои роли. Судья чувствует себя уверенно, порой позволяет себе снисходительно напоминать адвокатам законы, которых, по ее мнению, они не знают.

Большую часть дня разбирали ходатайства адвокатов, в основном - чисто технические. Судья в основном отказывала. В какой-то момент взорвался Шухардин. Еще до начала заседания судебный пристав, постоянно мешавший общению адвоката с подсудимым, внезапно вырвал из рук Косенко какой-то документ, который ему показывал Шухардин, и начал его изучать. На заседании адвокат потребовал от судьи призвать приставов к порядку, но та ответила чем-то маловразумительным. Шухардин в сердцах потребовал отвода судьи. Естественно, судья не нашла мотивов для собственного отстранения.

Наконец, обвинение зачитало свое заключение. Весьма кратко. Известная уже по многочисленным судам по продлению ареста "болотников" фабула так и не обросла новыми подробностями и аргументами. Группа лиц подстрекала к массовым беспорядкам, они произошли и повлекли за собой разрушения, поджоги и пострадавших ("53 человека - служащих и гражданских". Это значит 51 полицейский и двое случайно пострадавших от камней и единственной брошенной бутылки с неизвестной горючей смесью. Пострадавших от действий полиции в деле нет.) Косенко, поддавшись подстрекательствам, "принял решение принять в них участие". Совместно с Лузяниным и неустановленными лицами сорвал амуницию с бойца ОМОН, повалил того на землю и удерживал, в то время как другие наносили удары и пробили ему голову. А Косенко "нанес как минимум один удар рукой и один ногой". Как это происходило в реальности, мы уже показывали на раскадровке видео.

По этому тексту есть масса мелких вопросов. Когда, почему и с какими мотивами решил Косенко "участвовать в массовых беспорядках"? Почему время конкретного эпизода с омоновцем описано столь неопределенно - с 17:10 до 20:00? Да и место - между Болотной улицей и Болотной набережной. Почему наличие у сотрудников милиции формы должно было заставить Косенко подчиняться им, а нарушение ими правил (отсутствие нагрудных знаков, предупреждений, объявлений об отмене митинга и пр.) он должен был игнорировать? И т.д. и т.п. Возможно, представляя доказательства, обвинение будет поубедительнее...

На главный вопрос, интересовавший сегодня журналистов, - чем объяснить то, что у Косенко оказалась самая строгая из всех участников - 2-я часть 318-й статьи (нападение на представителя власти с применением опасного для здоровья вреда), - ответа мы тоже не получили. Между тем Лузянину, действия которого ясно подтверждаются и видеокадрами, и собственным признанием, вменили лишь 1-ю часть.

Пока же самым неожиданным оказалось выступление самого Косенко. Вместо возражений на обвинение этот "ненормальный, опасный для общества" обвиняемый с волнением начал описывать предысторию Болотной и ход событий. "Вы уже даете показания?" - насмешливо спрашивает его судья. "Нет, просто у меня много возражений!" - отвечает Косенко и продолжает.

Обычному человеку трудно привыкнуть к строгому и сухому регламенту судебного процесса, где все в свое время. Хочется высказать сразу все, кажется, что стоит лишь описать, как оно было на самом деле, и весь этот кошмар закончится. Поэтому это больше походит на последнее слово, чем на "замечания к обвинению". Наверное, с точки зрения стратегии защиты ему стоило быть сдержаннее. Подумать о формулировках. Да он и готовился к выступлению, частично читает его. Но только сказать стремился не то, что было бы выгодно, а то, над чем явно думал и в чем всерьез уверен. "Люди имеют право собираться там, где хотят, а не где им указывают. Люди стали оказывать сопротивление полиции, потому что у них возникло чувство собственного достоинства", - говорил он. "Сперва следствие сделало политические выводы, а уж потом стало собирать под них доказательства. Оно изначально исходило из вины демонстрантов. В деле нет показаний участников митинга, и никто их не опрашивал". Вот полная запись его речи.

Кстати, Михиал зачитывает первичные показания свидетеля-омоновца из дела. В них нет упоминания Косенко, но, судя по видеозаписям, они вполне реально описывают других участников эпизода. Что же заставило бойца затем вспомнить и Михаила?

Похоже, несмотря на массу неувязок в обвинении, дело будет очень трудным для защиты. "Они могут пойти на компромисс и согласиться на 1-ю часть 318-й. Но от 212-й (массовые беспорядки) им никто не позволит отказаться", - говорит Шухардин.

Для того чтобы ответить на вопрос "что это было?" (или "были ли массовые беспорядки"), нужно обладать той простодушной прямотой, которой обладает (по верному замечанию независимого эксперта) этот "ненормальный" Косенко. Нужно просто называть вещи своими именами. Власть уже утратила эту способность в силу своей паранойи. А общество, боюсь, еще не избавилось от закомплексованности, страхов и ложных надежд...

Спор с приставом:

В зале - сестра Михаила Ксения:

В 20-числах ноября 1988 года в Москве происходило невероятное. В те годы, впрочем, многое заставляло привыкшего к однообразию и постоянству советского человека изумленно таращить глаза. Но выставка, посвященная сталинским репрессиям, - это было нечто из ряда вон...

Происходило все в Доме культуры Электролампового завода. Том самом МЭЛЗ, где в то время гремел рок-парад презентации "Ассы", выставлялись художники-авангардисты и вообще пировал юный дух перемен. Но на эту выставку шло очень много стариков. Не просто шли - стояли в многочасовой очереди!



Выглядело все очень доморощенно и рукодельно. Оно, наверное, и было сделано руками организаторов - историков и энтузиастов, а не "ведущих дизайнеров", но не в оформлении было дело. По стенам висели бесчисленные документы из дел, фотографии и лагерные письма. Настоящие! Люди трогали их руками - не могли удержаться, хотя и так можно было прочитать. Еще помню большую карту ГУЛАГа и бюст Сталина. Что тоже было удивительно: это имя не то чтобы было под запретом. Портрет его иногда можно было увидеть на лобовом стекле какого-нибудь дальнобойщика или таксиста. Но публично имя не упоминалось вообще. Будто и не было его вообще в истории. КПСС была, Революция, Победа, а Сталина - нет.

Но я о посетителях. Я впервые увидел столько пожилых людей с похожим выражением лица. Это были сами репрессированные или их дети. Все не мог понять, что за ожидание написано было на лицах у многих. Что они ждут от обнародования своего прошлого: известности и почета, денежных компенсаций - чего? Понял гораздо позднее. Многие из них ведь совершенно искренне верили в великие задачи, провозглашенные СССР. И даже осознавая всю несправедливость, творящуюся с ними, другой стороной своего сознания не могли понять, почему же именно они оказались той неизбежной жертвой, которую непременно надо было заплатить в этой непримиримой борьбе за счастье человечества? Ведь, значит, они все же чем-то хуже, "неправильнее" других, чем-то заслужили эту роль балласта истории, мусора, выброшенного по дороге.

Они ждали не просто реабилитации - прощения и оправдания Историей. И "Мемориал" возвращал людям веру в себя, в правду и в здравый смысл.



У стендов, кстати, часто шли ожесточенные дискуссии, люди вообще в тот год вдруг ощутили возможность поговорить и поспорить, и делали это повсюду, не боясь. Кто-то пытался возлагать цветы к бюсту Сталина, кто-то в гневе их выбрасывал.



Потом был Соловецкий камень на Лубянке и Дни политзека возле него, потом возник Правозащитный центр "Мемориала", занимавшийся уже сегодняшними делами неправомочных преследований. Был октябрь 93-го и, наверное, лучшее исследование тех событий, сделанное моим другом - мемориальцем Александром Черкасовым. Которое, кстати, размещено и на некоторых весьма "нелиберальных" и сталинистских ресурсах, посвященных тем событиям.

Споры об Истории были и будут всегда, это - нормально. Лишь бы не появлялась "генеральная линия" и насмерть припечатанные ею на человека ярлыки-определения. Сегодня мы во многом живем под их знаками: "либерасты", "нацики", "хомячки", "кремлядь"... Теперь вот - "иностранный агент", Олег Орлов, который в числе первых мемориальцев как раз и рассказывал об этом пути шельмования "неправильных" и о том, куда это ведет. Еще в 1988 году, на "Неделе совести" в ДК МЭЛЗ.



Рассказ одного из организаторов выставки на сайте "Мемориала".

Состоялось первое заседание суда по иску "широко известного в узких кругах" сотрудника центра "Э" Окопного к двум оппозиционерам-авторам и трем изданиям-публикаторам. Впрочем, "Радио Свобода", Газета.Ру и Грани.Ру пока значатся "третьими лицами". В отличие от первых - Сергея Аксенова и Павла Шехтмана, с которых Окопный требует по 250 000 рублей.

Опытный партиец Аксенов был достаточно аккуратен в своих интервью и собирается отстаивать неподсудность своих слов. Но не только. У его соратников богатый опыт общения с Окопным, и весь он, по их утверждениям, состоит из давления, провокаций и насилия с его стороны. На суде они хотят в очередной раз обнародовать эти факты. Ибо все предыдущие жалобы и иски к нему остались без ответа.

Экспансивный трибун Шехтман настроен еще более радикально. И в опубликованном тексте, и на суде он намеренно подставляется, рубя правду-матку и не задумываясь об обороне. Вот с таким настроем он входил в зал суда:

Неожиданно для меня в Симоновский суд поддержать ответчиков пришло очень много народа. На заседания по "болотникам" ходило меньше, а жаль. Но сам Окопный своим появлением не осчастливил. Его представляла солидная дама, вполне корректная и, судя по всему, достаточно грамотная. Поэтому придется ограничиться его портретом двухлетней давности:

Алексей Окопный. Кадр Грани-ТВ:


Но представление не осталось без бенефицианта. Им стал один из двух представителей правового управления ГУВД, носящий, насколько я услышал, славную фамилию Дедушкин (на снимке он справа).

Представители Окопного в суде. Фото Дмитрия Борко:


Каждому из ответчиков он задал один и тот же вопрос (буквально): "Скажите, вы признаете, что действительно писали и говорили то, что написано? И вы не отказываетесь от своего мнения?"

И Шехтмана, и Аксенова трудно назвать дураками. И потому они с чистой душой и с почти незаметной иронией отвечали: "Да, что-то говорили и писали, это где-то написано, и своим мнением дорожим!"

"Ну вот, ваша честь! - восклицал представитель правового управления. - Что тут рассматривать, они ведь сами признают!"

Признание - мечта российского полицейского. В чем там они признаются и что имеют в виду - неважно, главное создать иллюзию вины. И неважно, что копиями публикаций в интернет-СМИ истцы считают распечатки фрагментов текстов, а не полных страниц изданий (которые по закону и есть адекватное отображение). Что копии эти подписаны не нотариусом, а каким-то начальником отдела ГУВД по работе с прессой (он же в погонах, как может быть неправомочен?). Что в текстах (как в случае со "Свободой") появляются фрагменты, отсутствующие в интернете. Что подписанные точные адреса страниц в интернете перепутаны. Все же ясно!

Примеры "полицейской логики" представитель правового управления являл на каждом шагу. Так, по его "закону" доказательством правонарушения в отношении человека (например, няни ребенка Аксенова, жаловавшейся на домогательства Окопного) служит... поданное человеком заявление в полицию! Нет заявления - значит, человек не пострадал. Ах, подавала! И что показала наша полицейская проверка? Ничего? Так зачем опрашивать ее тут в качестве свидетеля?

Но главный довод полицейского юриста был впереди. По его словам, сегодня полиция просто задушена проверками начальства и контролем общества. Критерии отбора сотрудников настолько жестки, что никакой Окопный и секунды не прослужил бы, окажись правдой хоть малая толика того, в чем его обвиняют оппозиционеры.

Вопрос один: кто это все проверяет и выносит решения? "Да вы же сами-с..." Продолжать не стану во избежание.

Есть и более тонкие неувязки в логике иска. Приведенные в статьях сведения о том, как Окопный давил на активистов, арестовывал ребенка и угрожал несовершеннолетней девушке, истец считает наносящими ущерб его профессиональной репутации: моральный кодекс российского полицейского, мол... Но ни служебная проверка, ни суд не нашли в его действиях нарушений. А собственные решения "ментовская логика" считает главным своим же аргументом. Значит - так и надо? Так от чего же тогда "морально страдать"?

Я и сейчас думаю, что называть человека, даже последнего вурдалака, убийцей, не имея доказательств или абсолютной уверенности, непозволительно. Но готов согласиться с Павлом Шехтманом, пытавшимся дать отвод судье. Вообще всем судьям - "потому, что система, убившая Юрия Червочкина и притесняющая других, не может судить саму себя". Добавлю: система, разделяющая людей на "своих", которые всегда правы, и прочих, непременно виноватых уж в чем-нибудь.

Самое сложное было - бегать между вторым и четвертым этажами, где слушались дела Лузянина и Косенко. Зато этот день подарил массу эмоций и укрепил в понимании одной важной вещи .

Отца одного из "болотников" Артема Савелова уже привычно видеть, он посещает практически все суды. Жаль, он - один. Хотя он не такой уж простой "обыватель", каким представляется. Случайно в разговоре выяснил сегодня, что Виктор Иванович в свое время побывал у Белого дома и в августе 91-го, и в октябре 93-го. Особо не геройствовал, но поприсутствовать и увидеть своими глазами считал своим долгом. В 93-м в Останкино не поехал, ушел, говорит, вечером 3-го, а на следующее утро... И странно так смотрит. Потому что на следующее утро в оставшихся стреляли из пушек. И 6 мая не был на Болотной. Зато теперь сидит на "чужих" судах. Такой вот "инженер-дачник"...

Главных кулуарных тем - две. "Кинули" ли Лузянина вот так нагло прямо в зале суда или все же договоренность со следствием соблюдена и его солидный на первый взгляд срок - поблажка по сравнению с тем, что ждет остальных? И вообще кто он такой - Максим Лузянин: жертва, провокатор, подсадная утка?

По-моему, этот вопрос неверен в принципе. Хватит искать провокаторов, "сливших", "сдавших", "не сдюживших", и прочих врагов или предателей! Каждый, кто даже пошел на сделку, каждый проявивший слабость, каждый пойманный на чем-то и завербованный - жертва этой правоохранительной системы. Эта система построена на том, чтобы делать из людей предателей, провокаторов, доносчиков, чтобы заставлять их сдаться, почувствовать свое бессилие перед ней, признать ее верховенство над обществом и личностью.

Человек может проявить слабость. Это для кого-то несимпатично, но простительно. Государство (в лице следователя, прокурора, судьи) не имеет права морального насилия над личностью. Человек может быть аморален с какой-то точки зрения, отвечать за это - ему самому, своей совестью. Инструмент (а государство - не более чем общественный инструмент) аморальным быть не может в принципе, такого права у инструмента нет!

Инструмент, знай свое место!

Раз в несколько месяцев тайный следственный конвейер "им. 6 мая" вылезает на публичное обозрение. Когда приходит пора продлевать обвиняемым арест. Тогда происходят суды.

Сегодня судья Басманного суда Скуридина вместе с представителями следствия и прокурором Филипчуком "отработали" троих. Они очень разные. Владимир Акименков признает себя членом Левого фронта, Ярослава Белоусова в прессе называют националистом, Алексея Полиховича следствие считает "антифой". Вопрос, признавать ли свои политические взгляды на явно политическом процессе, - отдельный, и каждый решает его сам. Я не посмею советовать: сидеть им, а не мне. К тому же вряд ли кого интересуют реальные взгляды ребят в стране, где любое определение взглядов - не более чем штамп, заведомо относящий человека к категории друга или врага. А для Системы любой самоопределившийся без разрешения - враг по определению.

Они разные, а суды по ним - близнецы. И выглядят все - не фонтан: уже сказывается тюрьма. Различия - в малых деталях.

Акименков держится строго, говорит грамотно и солидно, а глаза воспалены и вообще какие-то странные, нездоровые. Он не просит, скорее обвиняет: "Я семь недель нахожусь в больничном блоке "Лефортова" для обследования, но никто меня не обследует. А условия здесь гораздо хуже, чем в СИЗО. Свет - только искусственный, мерцающий, такой, что здесь, в зале суда, после него я чувствую себя ослепленным. В результате я уже не вижу вашего лица, Ваша честь. Еда несъедобна, никаких витаминов, которые нужны для глаз, а на мои просьбы перевести сюда мои заказы и деньги из СИЗО мне хамски отказывают, и я не могу ничего купить. Ваша честь, мне не с чем сходить в туалет и нечем помыться. Это унижает мое человеческое достоинство, Ваша честь. Я не хочу слепнуть и имею право рассчитывать на достойную жизнь!" И адвокат Аграновский выбирает агрессивную тактику. "Во всем этом допотопном списке заболеваний, запрещающем пребывание в тюрьме, есть лишь одно про глаза - полная слепота. Вы, похоже, именно этого и добиваетесь! ...Я не понимаю, зачем держать всех этих ребят в тюрьме. Это варварство оппозицию не устрашает, а лишь дискредитирует власть!"

Ярослава Белоусова два адвоката защищают, напротив, спокойно, здесь другие аргументы. За него готовы поручиться 9 депутатов четырех муниципальных округов, где он активно участвовал в выборах, научные эксперты. Аграновский: "Биография Белоусова почти идеальна!" Студент-отличник, политолог, писал курсовую про роль соцсетей в организации массовых протестов. Учеба, жена, полуторагодовалый ребенок - куда ему скрываться? В середине заседания взрывается его теща, в доме которой живет молодая семья: "Да что мы тут сидим, это спектакль, лучше сразу проштампуйте!" Приставы, чему-то обрадовавшись, выводят ее из зала и оформляют административно наказуемое деяние - оскорбление суда. Проштамповали Ярослава чуть позже, "соблюдя" нужные процедуры.

Алексея Полиховича поддерживает в зале вся семья. Сам он немногословен, только смотрит на все удивленными глазами. До сих пор! Есть в Басманном суде один пристав - маленький, но крепкий, очень самоуверенный, вечно покрикивает хозяйски на посетителей, не особо и грубо, но чувствуется - получает человек удовольствие от власти. В какой-то момент они встречаются взглядами с Алексеем: искушенный жесткий сторож и добрый пес, не знающий, обижаться ему или удивляться тому, что его так больно пнули сапогом...

Все остальное - ходатайства следствия о продлении ареста, аргументы прокурора, решение судьи - под копирку. Я в восьмой или девятый раз слышу один и тот же текст. Разве что молодой следователь, сменивший своего коллегу на рассмотрении Полиховича, вносит некоторое веселье. Он путает слова, читая бумагу, и почему-то делает пропуски в привычном тексте. Судья тут же приходит ему на помощь: "А есть ли особая сложность следствия?" - "Есть, - радуется следователь. - Она в большом объеме следственных действий, значить!" - "Допрошено сколько?" (эти данные за все предыдущие разы мы выучили наизусть) - "Более 1500 человек!" - "Обвинение скольким предъявлено?" - "Я точно сказать не могу... 16 лицам, кажется, значить".

Я восьмой раз сижу на судах по продлению ареста "болотников". Восьмой раз защита вопрошает, в чем же "веские доказательства" необходимости держать людей в тюрьме. "В том, что они достаточны", - убеждено парирует прокурор. Все. Суд согласен.

Подследственные по мнению следствия "будут оказывать давление на свидетелей и продолжат свою преступную деятельность". Что это означает? Акименков бросил прямой длинный предмет в сторону полиции, не то палку, не то пластиковое древко флага. Куда попал - неизвестно. Свидетель - полицейский Егоров. Один. Белоусов бросил в полицию круглый предмет. Попал в плечо бойца Филиппова. Он и есть свидетель. Утверждает, что круглый предмет был биллиардным шаром. Полихович "схватил задерживаемого молодого человека за талию и тем мешал производить задержание".

Это то, что им вменяют. За это они будут сидеть в тюрьме до суда уже точно 7 месяцев. Правда, есть еще одно: "массовые беспорядки", 1500 опрошенных, 60 пострадавших полицейских, грузинские шпионы. Да, и еще - "поджоги", которые как-то незаметно появились в привычной по прежним "судам по мере пресечения" формуле. Без поджогов нельзя квалифицировать массовые беспорядки! Так что не зря будут сидеть ребята. Интересно, Бастилию - тоже они?