Мы ехали вслед затухающему розовым закату, а вокруг, приветствуя наше торжественное движение, зажигались фонари. Александра восторженно глазела по сторонам: "Я год мечтала прогуляться по вечерней Москве, даже не могу поверить! Чувствую себя провинциалкой - все как впервые вижу!" Я вез ее на новый адрес домашнего ареста - к мужу. "Ой, вот здесь я так мечтаю с Темой погулять! И тут тоже, и тут!"

Маршрут наш волшебным образом сложился так, что я мог периодически тыкать пальцем: "А вот это мой дом. А тут живет моя дочь. А здесь - другая дочь. А вот за тем особняком - брат". "У вас такая семья интересная и большая!" - продолжала восхищаться Сашка. За это время почти вся моя семья успела побывать в суде, и я педантично всех с ней перезнакомил. "Не могу поверить, - все твердила она. - Буду жить с мужем, в своей квартире!"

Когда смотришь на счастливого человека, все собственные проблемы и беды стремительно улетают прочь. "Я вообще-то готовлюсь, что меня закроют. Может, и ненадолго, но все равно. Надо нарадоваться впрок", - сообщает Александра хозяйственно и становится серьезнее. "Даже в тетиной квартире, где можно загорать на балконе, питаться нормально, книги читать любые, год - это очень много. Каково же ребятам там, в тюрьме, я даже представить не могу!"

Мы приезжаем на Нахимовский, к Теме и серой кошке. Восхищенная Александра, периодически покручивая свободной от браслета ногой (ставить новый придут только завтра, вместе с районом сменился надзирающий), принимается распаковывать немногочисленный скарб. Деловитая! Периодически прерываясь, чтобы поцеловаться с Артемом. Ну так они и в суде постоянно целовались в коридоре. Этого пока не запрещали.

Домой еду совсем вольготно по опустевшему летнему городу, в окно - теплый ветер, движок урчит ровно и мягко, парочки тенями плывут по тротуарам. А я продолжаю фиксировать маршрут: "Каширка, сейчас будет дом, где прожил жизнь до ареста Миша Косенко. Там осталась сестра. И мама - если ей не стало хуже и ее снова не увезли в больницу..."

И я постоянно думаю: зачем? Кому нужен был этот год, проведенный ребятами в неволе? Неужто кто-то впрямь питается их жизнями, счастьем, надеждами, верой в будущее? У этих ребят всего этого в достатке, подобрали полноценных доноров! И сколько еще крови из них высосут? Они - крепкие, я чувствую это ежедневно, сидя в паре метров от них, хоть и спиной, хоть и через стекло "аквариума". Но ведь не беспределен любой запас. Это не ошибка тупой машины, думаю я. Это осознанное поведение вампиров. Вурдалаков, питающихся чужими жизнями. Это преступление против жизни, молодости и счастья. И мои дочери в один прекрасный день могут оказаться такими жертвами. И я не могу, не должен позволить сделать этого с ними. И с Сашкой Духаниной, моей подзащитной на "Болотном процессе".

На суде над 12-ю "болотниками" сегодня был маленький праздник: прокуроры впервые за все время не стали возражать на ходатайство защиты, а судья разрешила (со второго раза) Александре Духаниной (ставшей после замужества Наумовой) переехать к мужу и отбывать свой домашний арест там.

Мы почти досмотрели все следственное видео и разобрались в хитросплетениях всех этих бесконечных дисков, файлов, номеров и описаний, зачастую пересекающихся, повторяющихся и перепутанных так, что черт ногу сломит. Мы поняли методику, с помощью которой следователь Гуркин (составлявший все эти описания) умудрился превратить упрямо сопротивляющийся видеоматериал в стройную концепцию следствия об организованных массовых беспорядках.

Развивается сюжет с таинственными понятыми. Адвокат Сергей Бадамшин насчитал 11 протоколов просмотра и описания видеофайлов, которые подписали двое понятых: Медведев Дмитрий Витальевич, проживающий по адресу: Московская область, г. Люберци, ....., и Мальцев Антов Олегович, проживающий по адресу: ......

По подсчетам Бадамшина, эти "профессиональные понятые" провели за изучением видео больше 4 рабочих дней. При этом - совершенно бескорыстно: нигде не упомянуто, что им было выплачено полагающееся в таких случаях по закону вознаграждение за отвлечение от работы и потраченное время.

Вряд ли стоит удивляться тому, что "понятые" не зафиксировали в протоколах ни одного из многочисленных несовпадений увиденного на видео написанному в "протоколе описания". Именно эти расхождения раз за разом педантично перечисляли адвокаты после просмотра каждого видео в зале суда. Чудеса на этом не кончаются. В протоколах отмечено время, потраченное на каждое "следственное действие" (изучение и описания видеосюжетов). Оно оказалось значительно меньше длительности самого видео. Видимо, следователь с понятыми "тщательно" изучали видео... в режиме ускоренной перемотки!

Усомнившись в том, что понятые присутствовали при просмотре, да и вообще - в самих протоколах "следственных мудрецов", Бадамшин в блестяще составленном ходатайстве призвал вызвать в суд "автора" протоколов - следователя Гуркина и обоих понятых. Судья, как обычно, отказала, сославшись на "несвоевременность" ходатайства.

Нескончаемый просмотр "кино с параллельными местами" из следственных протоколов доказал лишь одно: все обвинение существует лишь в воспаленном сознании обвиняющей стороны. И скорее всего, оно родилось там до самих событий. Я попробовал наложить выдержки из протокола, "описывающего" знаменитую трансляцию Сергея Минаева, на соответствующие им по времени места самого видео. Сравните их с комментариями Минаева. И с тем, что вы видите на картинке. Свои впечатления вы можете направлять судье Никишиной.

Прежде всего зацепилась за уши фраза из экспертизы: "Обладая физическим и моральным превосходством..." Это о Данииле Константинове по отношению к его якобы жертве. Через некоторое время вспомнил ее, когда отец убитого рассказывал о сыне: тягал гантели, бегал, росту два метра! Странный язык странных процессов странного правосудия...

Затем поразило, насколько учтивы приставы в Чертановском суде, как спокойно судья разрешила затаскивать в зал скамьи до упора, чтобы вместить всех желающих. А затем и вовсе - разрешила снимать во время заседания!



Вечером 3 декабря 2011 года (накануне выборов) у метро "Улица академика Янгеля" был зарезан молодой человек. В убийстве обвиняется Даниил Константинов. Даниил утверждает, что весь тот вечер с друзьями семьи отмечал в ресторане день рождения матери. На противоположном конце Москвы. То есть имеет полное алиби.

Даниил - националист, выбранный от курии в Координационный совет оппозиции. Сын известного на рубеже 90-х оппозиционера, а позднее - депутата расстрелянного в 93-м парламента Ильи Константинова. Один из организаторов "Лиги обороны Москвы", "Марша против этнопреступности", кампании "Хватит кормить Кавказ".


Суд начался с допроса обвиняемого, а тот - с заявления:
"Я бы мог превратить это суд в фарс. Но мне стыдно и неудобно перед отцом убитого. Из судьбы его сына сделали разменную монету. Я буду пытаться быть максимально серьезным. На месте гособвинителя я бы прямо сейчас отказался от обвинения, чтобы избежать позора. Нужно вернуть дело на доследование и найти реальных убийц!"

Затем подробно рассказал о том вечере в кругу семьи, описал ресторан "Дайкон" (которым часто пользовался и раньше), столик, некоторые детали меню. Затем перешел к мотивам следствия.

На несанкционированном шествии 5 декабря 2011 года (после выборов в Госдуму) его задержали. По словам Даниила, в ОВД "Тверское" пришел некий человек в штатском и завел с ним разговор. "Там, где появляюсь я, возникают крупные уголовные дела!" - заявил он с места в карьер, представившись Маркиным. "Я выдворял Линдермана в Латвию. Я тот, от кого сбежал Малюта. Я курирую ваших ребят". Даниил считает, что человек был крупным чином центра "Э" - все вокруг относились к нему с почтением. Он предложил Даниилу сотрудничество: "Я тебе позвоню и все обсудим, будем работать. Ты не рыпайся, все будет хорошо". Что ему было нужно? По мнению Даниила, власть почувствовала, что на волне выборов разворачивается широкое протестное движение. И ЦПЭ хотел знать о планах крупных совместных акций оппозиции. Интересовались и конкретными активистами. Даниил, по его словам, отказался говорить и тут же услышал угрозы: "Тогда для тебя все закончится тюрьмой или смертью".

Арестовали его 22 марта 2012-го. Сообщили адвокату, что везут "в Головинскую прокуратуру", а отвезли в ОВД "Чертаново". И пока адвокат искал его, в течение 5-6 часов вели "беседу без протокола". Показывали фотографии разных людей в толпе демонстрантов. "Ты нам не нужен! Дашь раскладку на этих людей и через полчаса пойдешь домой". Он отказался. "Значит, будешь сидеть за других!"

Чьи были фотографии? "Группы безопасности", работавшей с ним при организации "Марша против этнопреступности" 1 октября 2011 года. По словам Даниила, это были футбольные фанаты. Он хорошо знаком с Гошей Калошиным, который и привел ребят в помощь. Даниил видел их раз в жизни - на Марше.

И вновь тема центра "Э". "Я знал, что ЦПЭ участвует в наших акциях", - заявил Даниил. С органами, в частности, сотрудничал соратник Даниила по "Лиге обороны Москвы" Дмитрий Феоктистов. "Он не раз советовал мне поддерживать с ними отношения, но я отказывался участвовать в неформальных беседах с эшниками". В феврале Феоктистов позвонил Даниилу: "Даня, беда! Тебя подозревают в убийстве, есть фоторобот!" Даниил считает, что таким образом его еще раз предупреждали и вынуждали к сотрудничеству.

После отказа и ареста Даниилу устроили опознание единственным свидетелем (который, впрочем, не видел убийства) - Софроновым. Тот вошел, опустив голову, так и сказал, глядя в пол: "Номер три". "Ты понимаешь, что ты делаешь?" - спросил его Даниил. "А мне думать уже нечем", - отвечал свидетель. Даниил считает его наркоманом. По словам Даниила, во всех документах за первую неделю следствия не значится даты преступления. Сказано: "В начале декабря". Не смог вспомнить дату убийства и свидетель Софронов. Скоре всего, на суде еще будут изучены эти документы и мы сможем проверить слова Даниила. "Впервые я узнал о дате убийства 29 марта, когда мне было предъявлено обвинение", - говорит Даниил. "Тогда же я сразу предъявил свое алиби".

Затем допросили отца убитого парня, Темникова. Немолодой, очень простой человек. Такое впечатление, что он постоянно оправдывается. На все вопросы о сыне: "Да откуда я знал, что я, следить буду - парню 23 года?" "Ну на гитаре играл, а что - нельзя?" "А что, я ему запрещать должен?" "Девушку его тоже не знал, познакомился с ней только на похоронах". "Поступил в институт, учился, а на кого - я как-то..." "Нормальный был, как все, спортом занимался"...

По версии следствия, Даниил убил Темникова за принадлежность "к неформальному движению панков". Отец отмахивается: "Да не был он панком, если б я узнал, то шею бы свернул ему!" Но кто такие панки, он, кажется, не очень представляет: "С ирокезом которые, ну что вы спрашиваете, индейского кино не смотрели?!"

И тут вышел конфуз со свидетелем Софроновым. Видимо, на следствии отец сказал, что Софронов был другом сына и однажды приходил к ним домой. Но на допросе выяснилось, что имени приходившего друга отец не знал, а насчет Софронова - только предполагал. Или это следователь предположил? В общем, был ли главный свидетель другом убитого, так и осталось неясным. И теперь неизвестно, с ним ли именно отправился встречаться в тот вечер сын. "Ну я так думал..." - мог лишь сказать отец.

Первый день оставил странное впечатление и устойчивую мысль: "Никогда, ни при каких обстоятельствах не общайтесь со спецслужбами!"

Вот уже который день на суде над 12-ю «болотниками» мы смотрим кино. В наступивший век «тотальной съемки» фотографии и видеозаписи становятся мощным аргументом в суде. Право не поспевает разрабатывать принципы использования таких материалов. «Болотный процесс» - первый, в котором обвинение основывается на гигантском объеме видеоматериалов. Мы уже отсмотрели в суде более 20 часов записей, и это не конец.

Видеозаписи УПК относит к вещественным доказательствам. Если не брать во внимание обрывки плакатов, флаги и разрозненную обувь, обильно собранные следствием на Болотной площади вечером 6 мая, видео - основной вещдок. Именно с него начинали следователи поиски «преступников», именно оно лежит в основе всех обвинений. Есть еще свидетели и потерпевшие из числа полицейских. Но, скорее всего, они «появились» уже после обнаружения и опознания на видеозаписях конкретных обвиняемых.

Все правила сбора, изучения и принятия вещественных доказательств тщательно прописаны. Процедура - основа суда. Без нее суд превращается в демагогию.

Сперва вещдок должен быть в общем виде обследован и описан в присутствии понятых. Чтобы понять его происхождение и отношение к делу, на суде сперва зачитываются протоколы: появления вещдока (обнаружения в каком-то месте или изъятия у какого-то человека) и общего описания. Затем суд изучает сам предмет. В нашем случае - смотрит видео.

Чтобы понять многочисленные протесты защиты, посмотрим, как это происходит на «Болотном процессе».

Нам читают протокол описания видео. К примеру:

«В толпу митингующих входят группы сотрудников полиции для задержания наиболее агрессивно настроенных участников массовых беспорядков».

Что не так? Откуда бесстрастный зритель (а именно таким и должен быть следователь, описывающий вещдок) знает о намерениях полицейских? Как он определяет «наиболее агрессивных»? Наличие массовых беспорядков еще предстоит установить суду.

« ...На отрезке видеозаписи с 02 ч. 57 мин. по 02 ч. 58 мин. запечатлено, как на участке местности на повороте с Малого Каменного моста на Болотную набережную г. Москвы большая группа людей прорывает оцепление сотрудников полиции. В первых рядах... находится Савелов А.В. В момент прорыва оцепления Савелов А.В. вторым, толкая в спину мужчину, стоящего перед ним, на сотрудников полиции, стоящих в оцеплении, проходит через образовавшуюся брешь... После этого Савелов быстро встает и быстрым шагом направляется в сторону Большого Каменного моста».

Что не так? Выходит так, что Савелов - осознанный участник и едва ли не инициатор прорыва. В действительности он идет не спеша, растерянно озираясь. Куда он идет - также неясно из видеозаписи. Следователь описал свою историю, а не видеозапись. Сам Савелов утверждает, что в давке его просто засосало в щель прорыва.

«В кадре появляется боец... Насонов А.В., одетый в форменное обмундирование «Ночь 91», каску «Джетта» черного цвета, бронежилет черного цвета... и командир 2-го взвода Кувшинников К.Е., одетый в форменное обмундирование «Ночь 91», каску «Джетта» черного цвета, бронежилет черного цвета... Они ведут, с разных сторон взяв за руки, Зимина С.Ю., одетого в....»

Что не так? Откуда описывающий знает имена закованных в броню и закрытых касками полицейских? Откуда ему известно имя Зимина? В деле нет ни опознания этим следователем Зимина, ни тем более - экспертизы, устанавливающей идентичность людей на кадрах.

«В кадре СПИНОЙ К СНИМАЮЩЕМУ появляется Я. Белоусов с небольшой бородкой и усами светлого цвета».
Комментарии излишни.

В описаниях много и прямой фантазии. Ну не видим мы того, о чем подробно рассказывает следователь! Силовые действия полиции при этом не отмечаются ни разу.

Основной предмет для рассмотрения судом - сам вещдок. То есть видеозапись. Но обвинение называет ее лишь «приложением к Протоколу осмотра». Главным аргументом становится Протокол - банальная техническая опись, превратившаяся в вольную фантазию следователя Гуркина С.А. И фактически пересказывающая текст обвинения.

Естественно, после каждого такого опуса защита требует исключить это «доказательство».
Адвокат Вадим Клювгант: «Вместо одного следственного действия (описи вещдока) в протоколах объединены сразу три: опись, опознание и свидетельские показания». Причем свидетельские показания дает следователь Гуркин... самому себе! Ведь именно так можно назвать то, что он делает: посмотрев видео, пересказывает своими словами собственные впечатления от увиденного, дает интерпретацию. УПК запрещает человеку, давшему показания, участвовать в следствии. А опознание не может смешиваться с другим действием, для него есть отдельная, очень строгая процедура.

Но это далеко не все. В «пакете» вещдоков по Саше Духаниной лежит 15 видеофрагментов. На них показаны то ли два, то ли три эпизода, но с разных точек. Более того, три файла абсолютно идентичны между собой. Возможно, это одно видео, скачанное с трех разных страниц интернета... Выходит, что Духанина обвиняется в том, что 15 раз бросала что-то в полицейских? Или нет? Обвинение не удосуживается пояснить.

Совсем смешное: большинство протоколов, составленных в разные дни, подписала одна и та же пара понятых: Медведев Дмитрий Витальевич и Мальцев Антов Олегович (орфография оригиналов). Кто эти два стоика, отсмотревшие вместе со следователем многие часы видеозаписей?

Про отсутствие оригиналов видео и говорить нечего. Приложенные к делу файлы - результат многих компиляций и перезаписей, причем "в отсутствие специалиста". Об исходных файлах история умалчивает. Точное время и место съемки сюжетов также не установлены.

Что мы смотрим и читаем? Читаем беллетристику, говорят адвокаты, смотрим художественное кино...

Напоследок - полный набор видео, "доказывающего" виновность Владимира Акименкова. Файлов всего два. Второй обвинение описывает так:
"На видеозаписи запечатлены массовые беспорядки в районе Болотной площади г. Москвы. С 12 мин. 03 сек. по 12 мин. 22 сек. зафиксирован участок местности на Болотной набережной, скопление граждан, группа сотрудников полиции в окружении граждан, Акименков В.Г., находящийся справа от указанной группы сотрудников полиции со стороны Водоотводного канала. Он выходит из скопления граждан и становится перед указанной группой сотрудников полиции, начинает подходить к ним, исчезает из кадра, снова появляется, два сотрудника полиции задерживают Акименкова В.Г. и отводят его в сторону Малого Каменного моста, во время задержания Акименков В.Г. замахивается на сотрудников полиции".
Судите сами.

Все выглядело вполне буднично: подходишь по бесконечному коридору Мосгорсуда к привычному уже залу заседаний, а у окна Коля Кавказский стоит, улыбается. С друзьями болтает о погоде. Только мама рядом на него как-то неотрывно смотрит. А он, хоть и улыбается постоянно, но при этом - важный такой! Я, говорит, все равно остался социалистом, хотя мы там все, конечно, общались и хорошо понимали друг друга. А в зале ребята встречают его шутками из клетки, и видно, что все за него рады. Теперь он будет сидеть по-человечески, рядом с адвокатом, за столом. А Людмила Алексеева, говорят, расплакалась от счастья.

Год бесконечных усилий. Кассаций, ходатайств, жалоб, заявлений, прошений, общественной кампании. И вот одного из десяти выпустили под домашний арест. Еще не совсем понятен объем налагаемых на него ограничений. Саше Духаниной, например, запрещено практически все: говорить по телефону, читать интернет и даже газеты. Моя жена говорит: "Но представь себе - вот он приехал из тюрьмы и оказался на чистых, белых простынях, в родной кровати!"

За остальных продолжается борьба. Сегодня по очереди адвокаты, опираясь на решение президиума Мосгорсуда по Николаю, ходатайствовали об освобождении своих подзащитных. Но судья Никишина брать на себя ответственность категорически не захотела. Даже за освобождение Владимира Акименкова. Который почти не видит показываемого нам день за днем видео. Решение то, говорит, - строго индивидуальное и касается одного только Коли. Хотя на самом деле сказано в нем больше о принципах правосудия, чем о конкретных Колиных обстоятельствах. Но ясное дело: начальство велит - отпустим, а самим зачем подставляться? Так что остальные девять будут завтра продолжать смотреть следственное видео из-за стекла "аквариума". Но мы не остановимся. Нужно будет решение высших инстанций - добьемся его.

А пока посмотрим "кино". С ним, как со всем в этом деле, продолжается полная путаница. В новых предлагаемых протоколах повторяются уже виденные файлы и еще много всякой ерунды. Будем отклонять и протестовать. А пока - праздник: Коля вышел из тюрьмы!

Вчера на "Болотном процессе" был день поздравлений. Поздравляли молодоженов - Артема и Сашу Духанину, которая теперь Наумова. С прошедшим Днем ВМФ - Алексея Полиховича и Дениса Луцкевича. С днем рождения - Ярослава Белоусова. И даже "показательная порка", устроенная судьей Никишиной (она выгнала за "плохое поведение" два задних ряда зала целиком), не сломала настроения. Не так много поводов для праздничности на этом процессе. И не так много возможностей выразить чувства: махнуть рукой сидящим в "аквариуме", улыбнуться, крикнуть что-то, выходя по окончании. Раньше нельзя: выведут, и, может быть, не одного тебя.

А затем продолжили смотреть следственное видео. Его еще очень много. Тем, кто не особенно разбирался в событиях 6 мая, это может быть интересно. У адвокатов же оно вызывает лишь недоумение: случайный навал самых разнообразных сюжетов неизвестного происхождения, без опознавательных знаков, времени и места съемки, зачастую без авторства... Единственное, над чем поработали следователи, - постарались вырезать из записей сцены жестокостей полиции. Ну ничего, у нас тоже есть свое видео.

"Болотный" суд сегодня переехал в новое помещение. Обращение к председателю Мосгорсуда Егоровой дало результат: нам отвели большой зал в "Апелляционном корпусе". Правда, непонятно, надолго ли: пока переезд оправдан тем, что новый зал оборудован экранами для просмотра видео.

В зале две гораздо большие стеклянные "клетки", но подсудимые все сидят в одной. Я пока не спросил их, как они сами на это смотрят: может быть, совсем уж разделяться им будет невесело?

Судья начала заседание с почти школьного наставления: "Мы здесь гости. Пожалуйста, не ломайте оборудование, аккуратнее обращайтесь с микрофонами и прочей техникой". Да, Петенька, не елозь стулом...

После зачтения видеопротоколов перешли к просмотру. О "ценности" протокола я уже писал. Похоже, просмотр следственных видеосюжетов окажется столь же абсурдным.

Дело не в том, что обвинение начало с показа 5-часовой записи трансляции МинаевLive. Сама по себе эта запись, сделанная сверху, с "Ударника", очень важна. Не только следствие, но и Комиссия общественного расследования, и я сам опирались на нее при составлении общей картины событий. Она идет без купюр, значит, выстраивается время, а верхняя точка позволяет уточнить места разных эпизодов. Правда, половину времени Минаев с Гельманом вместо картинки Болотной нарциссически демонстрируют нам себя, сопровождая все весьма спорными и банальными комментариями. Но все же. Потом приступим к изучению более детальных и локальных эпизодов.

Нелепо - КАК обвинение приступило к показу. Сперва не хотел работать плеер в судебном ноутбуке. Потом стал икать и тормозить. Тогда сотрудник суда запустил другую программу и диск заиграл. Вот только это была иная программа, чем та, которой пользовался следователь при составлении описания видео. А это уже (с точки зрения юридического буквализма) ставит под сомнение чистоту просмотра. Мало того, на экран не вывели даже шкалу времени на плеере. И суд не может сверяться с обвинением: "На 11 мин. 46 сек. в кадре появляется Духанина и ..." Как, спрашивается, мы заметим этот эпизод, если на экране не "бежит" время?

Смотреть будем долго. Только первый протокол описывает видео на 23 часа. И это было бы неплохо - подробно разобраться в том, что же произошло 6 мая на Болотной. Не только отсмотрев 5-секундные эпизоды, из которых следствие высасывало вину подсудимых. А увидав, в какой ситуации они действовали. Что было до и после, в каком порядке. Нормальному суду это пошло бы только на пользу. Но...

Исходных файлов следствие не предоставляет - только какие-то компиляции, "сборки" на дисках, включающие совершенно разные сюжеты. Я просматривал эти подборки и сразу заметил, что во многих сюжетах, к примеру, вырезаны сцены особо жестоких действий полицейских. Кем? По какому праву?

Составляя описание, следователи не потрудились "привязать" файлы к реальному времени. Что можно было грубо сделать, хотя бы просмотрев "свойства файлов". Теперь нам покажут кино без "бегущего времени", без привязки к местности, без объяснения купюр и монтажа. Художественное кино. К судебному материалу оно не имеет никакого отношения.

Ребята в "аквариуме" смотрели внимательно. Акименков пытался жаловаться на плохое зрение, судья не прислушалась. Главный экран, обращенный к адвокатам и подсудимым не слишком большой. Но все же более-менее видно. Два монитора, повернутых к залу - гораздо мельче и расположены далеко от зрителей. К тому же они периодически окрашиваются то в синие, то в зеленые тона. Не знаю, можно ли что-то понять из зала.

За просмотром нам предстоит провести не меньше недели. Что это даст - увидим.

Пока что хитом дня стал вопль Сергея Минаева: "Прорвали оцепление и идут на Кремль!" Люди в кадре при этом растерянно озираются и никуда не идут. Так "интерпретировано" все Болотное дело.

Сегодня на суде над "выделенным болотником" Михаилом Косенко состоялась сенсация. Только странная она была и оставила в задумчивости.

Сперва мы два часа ждали начала суда. Это не редкость, но обычно быстро становится известна причина. Чаще всего - проблемы с "доставкой" подсудимых. Реже - судья не успел освободиться с другого дела. Сегодня все было слишком таинственно. Сперва ждали в коридоре, потом пустили в зал. Пристав сказал: "Ждем прокурора". На середине второго часа наконец ввели Михаила. Встали, похлопали ему. Он показался растерянным. Не успели снять наручники в клетке, как секретарша крикнула, появляясь в дверях: "Рано!". Снова надели наручники, увели. Минут через 15 ввели снова, появились прокуроры и судья. "Освободите место в первом ряду для свидетеля!" - приказал пристав. На это место сел высокий молодой мужчина весьма непривычного для суда вида: небритый, в тренировочных штанах, майке и вьетнамках на босых, не очень чистых ногах.

Его мы ждали давно. Главный пострадавший в деле Михаила - омоновец Александр Казьмин. По версии обвинения, Михаил избил его вместе с Максимом Лузяниным и "неустановленными лицами". Судья уже намекала, что теперь он серьезно лечится от последствий тех травм. По виду Казьмина и впрямь можно было предположить, что он прибыл прямо из больничной палаты. Привез его прокурор или он добирался сам, так и осталось загадкой. Он кратко повторил свои показания на следствии. Сперва стоял в отдаленной цепи у Большого Каменного моста. В 17:00 на площади появились люди в масках и стали призывать к прорыву и кидать камни. Его направили в толпу с группой задержания. Его товарищи Лукьянов и Пузиков задержали "метателя камней", он прикрывал их "отход" с задержанным, оказавшись между нарядом и толпой. Люди кинулись на него, сорвали амуницию, он опустил голову вниз, упал и никого больше не видел. До того увидел перед собой человека в черной куртке и красной рубахе (так был одет 6 мая Михаил). Но опознать в том человеке Михаила не может. И не знает, бил ли тот его.

Михаил Косенко - "человек в красной рубашке"

Казьмин говорит тихо и немного замедленно, упорно глядя в пол. И вообще он как-то сгорблен и неловок.

Неожиданно ясным и молодым голосом вступает в допрос Косенко. Признанный психически больным, он кажется гораздо бодрее и здоровее пострадавшего. "Вы видели видеозаписи этого эпизода в итернете?" - "Да". - "Я вам наносил удары?" - "Не знаю". - "А почему вы меня упомянули?" - "Я вас не называл, я просто запомнил человека в красной рубашке". - "Человек в красной рубашке наносит вам удары на видеозаписи?" - "Нет".

По ходатайству адвокатов зачитывают первые показания, которые Казьмин давал следствию. Тогда он не говорил о человеке в красной рубашке. Почему, выяснить так и не удается.

Адвокат Айвазян: "Каким образом вы пострадали?" - "Помню два очень сильных удара по голове и несколько по ребрам. Наверное, их было больше. Осталась большая шишка и синяки на ребрах". - "От чего вы лечитесь сейчас?" - "Паралич лицевого нерва. Поэтому мне немного трудно говорить". - "Когда он появился?" - "В феврале".

Ксения, сестра и представитель Михаила: "В результате действий вашей группы удалось задержать человека?" - "Нет". Михаил неожиданно комментирует: "Его не дали задержать люди, оказавшиеся рядом!"

Адвокат: "Там, на площади, вас сперва стали бить или сначала сорвали шлем и жилет?" - "Сперва сорвали, потом стали бить". - "Вы теряли сознание?" - "Не помню". - "А с памятью теперь как?" - "Неплохо вроде". - "В каком госпитале вы лежали?" - "МВД. Не помню названия". - "Вы говорили, что на следующий день уже были в порядке?" - "Да". - "А почему тогда легли в госпиталь?" - "Так положено: сотрясение мозга" - "Выписались здоровым?" - "Да. Но потом с моим здоровьем стали происходить странные вещи. Появились головные боли, аллергии. Я не хочу сказать, что это следствие 6 мая..."

Казалось бы, все. И тут Казьмин начинает говорить сам. "Я зла никакого не желаю товарищу Косенко. Я никому зла не желаю, я желаю ему здоровья. Не хочу, чтобы он сидел там, за решеткой, даже если это он мне наносил травму, я зла не держу".

Вопросов больше нет. Но Казьмин продолжает: "Можно я еще скажу? В интернете есть много блогов всяких, рассказов. Что я нагло вру. Что я - заслуженный отброс России. И что я избивал сограждан". Его голос звучит уже совсем по-иному - увереннее, громче, даже агрессивнее. Видно, что это для него очень важно. "Так вот, я хочу сказать - тут много журналистов - что я НИКОГО НЕ ТРОНУЛ ПАЛЬЦЕМ в этот день. Я пытался как-то это все минимизировать, объяснить морально, что не надо это все делать. Никого я не бил, говорю от чистой души, чтобы все знали. В согласии с законом о полиции разрешается применять силу. Но даже в этих эпизодах я старался минимизировать".

Присутствовавший в зале человек с медицинским образованием допустил, что у Александра могла развиться легкая энцефалопатия в результате удара по голове. Он выглядит нездоровым. Только Косенко здесь ни при чем, я уверен. И у защиты есть достаточно доказательств этому. Что до Казьмина, то мне интереснее, что происходит с его душой.

Думаю, что начальство или следователь "убедили" Александра Казьмина вспомнить о "красной рубашке". Да и свои первые показания он, похоже, просто подписал - слишком много там механической чуши, столь необходимой следствию. С другой стороны, он так и не стал врать, показывая на Михаила Косенко. А мог бы - ведь это так просто! И для него очень важно, чтобы люди ему верили: он сограждан не избивал. Бывает, что болезнь приводит человека к каким-то открытиям. В таком случае его страдания были не напрасны. Я не могу сказать, что Александр Казьмин вызывает во мне безусловное уважение. Но во всяком случае - гораздо больше надежды, чем судья Москаленко!

В начале заседания Косенко с адвокатами вновь восстали против манеры конвойных читать документы, передаваемые адвокатом подсудимому и обратно. Судья, как всегда, заявила, что вопрос не в компетенции суда. "Почему-то во всех судебных заседаниях никаких проблем с этим нет - только у вас. Вечно вы с этим! Все почему-то общаются, одни вы не можете! Не знаю, почему. От лиц это все зависит!" Свои замечания она привычно отпускает таким тоном, на какой не все торговки семечками способны. Почему-то мне кажется, что ее мало заботит мнение сограждан...

Протоколы допросов Казьмина А.В. на следствии

Сегодня, 17 июля, обвинение нам читало видео. Как это уже было на процессе Косенко. Да-да, не показывали, а именно ЧИТАЛИ. Адвокаты спорили. Что обещали сперва показать кино. Что бессмысленно слушать непонятные описания неизвестно чего. Что в результате сложится впечатление, которое помешает потом непредвзятому просмотру. Что резоннее всего идти тем путем, которым шло следствие: смотрели видео, опознавали людей, формулировали обвинение...

Наконец договорились, что будем работать в режиме "один протокол - затем показ сюжета". Но нас перехитрили: они умудрились запихать описания ВСЕХ видео из дела в один протокол. В итоге 5 часов мы слушали бормотание и завтра продолжим. А покажут ли после этого само видео - неизвестно.

Сам протокол описания следственного видео - поэма! В нем нет технических характеристик - формата исходных видеофайлов, времени съемки и т.п. Да и не может быть: ведь все видео многократно перезаписано, как-то и кем-то смонтировано в представленные диски. Я не раз предоставлял свои съемки защите на разных судах над активистами. И всегда требовались исходные файлы или кассеты. Так диктует закон. Следователи "Болотного дела" не заморачивались такими мелочами.

Но не это главное. Протокол - всего лишь опись предлагаемых суду для просмотра сюжетов. Исследовать их, изучать, делать выводы должен суд. Но то, что нам читают, - уже готовое обвинение. Техническая опись превращается в полноценное толкование. "Группа полицейских входит в толпу с целью задержания наиболее активных участников массовых беспорядков". Откуда известно о намерениях полиции? Почему неизвестные люди на картинке - "наиболее активные участники"? Наконец, наличие "массовых беспорядков" только предстоит доказывать в суде! Но следователю Гуркину, составлявшему протокол, уже все известно заранее. Мало того: он откуда-то знает, что мелькнувший в кадре человек - Ярослав Белоусов. Хотя никаких опознаний Белоусова не было. Он называет всех фигурантов поименно, хотя на момент появления у следствия видео о них ничего не было известно. В протоколе названы даже имена полицейских, хотя на кадрах они все одеты в пресловутые шлемы "Джетта" и не имеют жетонов!

Мария Баронова: "Я - единственная, кто знаком с этим следователем. Мы познакомились через 2 месяца после составления этого протокола. Мне он сказал, что жалеет, что протестующих на Болотной не поубивали".

Долгое нудное чтение прерывалось взрывами смеха. Когда мы слышали "ноги пострадавшего Яструбинецкого лежат на боку". Или "Кривов лежит на земле, полицейские пытаются его задерживать". Или "выбегает Духанина с темными волосами на голове". Или "на 14-й минуте Кривов исчезает из кадра, но появляется его голова"... Это было бы смешно. Но сквозь дурацкие слова этого протокола явственно проступают другие: "ДО ВОСЬМИ ЛЕТ ТЮРЬМЫ".

Еще один день "Болотного" суда. Наконец закончился изнурительный четырехдневный допрос ключевого свидетеля - полковника Дейниченко, "командовавшего парадом" на Болотной. Сегодня главным достижением было полное оглашение засекреченного полицейского "Оперативного плана". Именно в нем было "закопано" решение начальства ГУВД перекрыть площадь. Из сотен вопросов решающими оказались несколько: Дейниченко признал, что решение полиции не было доведено до организаторов, а значит, до всех демонстрантов. Что реальных погромов, поджогов и вооруженного сопротивления полиции на Болотной не происходило. Остальное - частности. Например, та самая "отсекающая" цепочка даже по "Оперативному плану" должна была не перегораживать путь колонне, а проходить ВДОЛЬ улицы, заворачивая у Большого Каменного моста.

Это юридическое. Но в суде всегда происходит масса "малых" событий. Они составляют реальную жизнь "болотников". Евгения, жена Леонида Ковязина, стала его защитником. Теперь они смогут встречаться в СИЗО. Так же, как сводный брат Степы Зимина. Они больше других были обделены свиданиями все это время. А Саша Духанина готовится к свадьбе.

На суд приходит все больше народа. Сегодня был заполнен весь холл, где ведется трансляция из зала. Утром перед зданием Мосгорсуда прошла первая за все время акция - три девушки в костюмах плачущей кровавыми слезами Фемиды и Правосудия высказались вполне внятно. Их не задерживали.

Уставшие ребята в стеклянной клетке успели поспать, пока зачитывался длинный Оперплан. Они его и так читали в деле. Вчера адвокат Аграновский рассказал, что Ярослав Белоусов не был в душе с 30 июня. Как и Володя Акименков. Сидя в метре от них, я вижу, что они постоянно шутят. Но и в процесс включены, работают. Их вопросы свидетелям иногда бывают наивны или излишне декларативны. Но адвокаты не решаются лишать их участия в собственной защите. И правильно: биться должны все вместе.

На заседании суда по "Болотному делу" 11 июля разгорелся скандал. Думаю, он не только не утихнет, но будет иметь неизвестное еще продолжение. На судах часто вскрываются неожиданные обстоятельства. Тем более на столь значимых. Ведь в "Болотном деле" сплелись судьбы, интересы и действия огромного количества очень разных людей и групп.

Меня в этом деле в первую очередь заботит судьба обвиняемых. Поэтому менее всего хотелось бы вносить разброд и ссору в их ряды и в команду их адвокатов. Но история эта будет обсуждаться еще долго и прежде всего нуждается в точном воспроизведении фактов. Поэтому считаю важным привести дословную расшифровку вполне качественной аудиозаписи, имеющейся у меня.

Надо заметить, что полковник Дейниченко за три дня допроса несколько раз театрально указывал на сидящего в зале Петра Царькова, как бы ища подтверждения своему рассказу о процедуре согласования (тот присутствовал на совещании в мэрии). Но официально имя Царькова до этого звучит лишь дважды - при зачтении протокола допроса Дейниченко на предварительном следствии. Он описывает совещание в мэрии:
«...в совещании по проведению мероприятия 6 мая. Присутствовали Майоров, Ткачев, Колыменко, представители заявителей Удальцов, Давидис, Митюшкина, Царьков».
Затем перечисляет, кто из организаторов чем занимался при подготовке митинга:
«По поводу технического оснащения. Царьков отвечал за координацию деятельности по установке сцены, Митюшкина - организатор по общим вопросам, подобные задачи и у Удальцова».

Затем защита настаивает на оглашении некоторых документов, и допрос продолжается. В процессе допроса имя Царькова всплывает совершенно необъяснимо.

Адвокат Бадамшин: Видите ли вы в этих документах какие-либо изъятия в части территории Болотной площади?
Дейниченко: Нет.
Б: Подтверждаете ли вы, что правительством Москвы была согласована именно Болотная площадь, а не какая-то ее часть для проведения митинга?
Д: Да.
Б: Подтверждаете ли вы, что вам - ГУ МВД России по Москве - было поручено обеспечить общественный порядок при проведении митинга на Болотной площади в соответствии с выданным согласованием мэрии?
Д: Частично.
Б: В какой части?
Д: В части участия в рабочей группе по согласованию места, размещения сцены и пр.
Б: Из чего это следует?
Д: Из того, что я получил устные указания прибыть на совещание рабочей группы. На данном совещании с организаторами конкретно проводилось согласование деталей.
Б: Как был исполнен пункт 1 письма Горбенко (о назначении представителей)?
Д: Не могу ответить.
Б: Вам известна упомянутая схема на сайте ГУ МВД?
Д: Я видел ее уже после событий 6 мая. Мне ее показывали следователи.
Б: Эта схема отличается от картографического решения Плана по обеспечению общественного порядка (ООП)?
Д: Да.
Б: Похожа ли эта схема с официального сайту ГУ МВД на схему митинга 4 февраля?
Д: Частично. Там не было указано, где там проход, где сцена, просто обозначен квадрат.
Б: (Ходатайствует об осмотре схемы с сайта ГУ МВД, находящейся в Деле - в показаниях Бароновой.)
Судья: (Отказывает.) Вы можете ссылаться на другую схему, которая уже была рассмотрена (это - совершенно другая схема, не имевшая публичного хождения. - Д.Б.)
Б: Соответствовала ли реальному расположению схема с сайта ГУ МВД, с которой могли ознакомиться организаторы, рядовые участники, сотрудники полиции и все люди?
Д: Та схема, которую все обсуждают, - не соответствовала.
Б: Скажите, в каких отношениях вы находитесь с организатором митинга Петром Царьковым? Можно ли их назвать товарищескими?
Д: Неприязни к нему не испытываю.
Б: Вы улыбаетесь, это хорошо. Скажите, передавал ли вам Царьков какую-либо доверительную информацию о планах организаторов и иных участников митинга?
Д: Теоретически, что если кто-то и будет заниматься палатками, то это не мы.
Б: То есть он вас информировал? О палатках он говорил?
Д: Что мы на себя это брать не будем, проверяйте, досматривайте, смотрите.
Б: То есть о палатках он говорил?
Д: Да. Что и было сделано, при досмотре контейнеров были найдены палатки.
Б: Все, спасибо, у меня больше нет вопросов.

(Несколько вопросов задает адвокат Клювгант.)

Адвокат Чанидзе: Отвечая Бадамшину, вы сказали, что у вас перед началом митинга была доверительная беседа с Царьковым. Имелось ли в виду, что только организатор Царьков «ни при чем» или все остальные тоже? Как вы это поняли?
Д: Я так понял, что товарищ проинформировал меня, что возможны провокации с использованием палаток. И он уполномочен передать эту информацию мне, чтобы прореагировать. Он находился в месте проведения митинга. Там были Митюшкина и он. За Манежную, за Якиманку, как я понимаю, товарищ не мог отвечать. Он сказал «Вот здесь смотрите». Здесь - это Болотная. Он не сказал «Смотрите там» (т.е. на Якиманке). Я так понимаю, информация относилась к Митюшкиной и тем, кто у сцены работал.
Ч: Т.е. вы так понимаете?
Д: Да.

Адвокат Макаров: Разве Царьков сообщил вам, что организаторами будут пронесены палатки? Может быть, это он сказал в ответ на ваше предупреждение или в другом контексте? Или прямо предупредил: смотрите, вот палатки!
Д: Царьков, как добросовестный гражданин в доверительных отношениях, доверил информацию, что, возможно, будут провокации - попытка устанавливать палатки.
М: А когда и где это происходило?
Д: На пересечении Болотной улицы и Болотной набережной. В момент монтажа сцены. Около 16 часов, я не могу помнить точно.
М: Т.е. в это время вы находились в районе сцены?
Д: Да.
М: С другими организаторами общались?
Д: Только с Митюшкиной. С Удальцовым, Пономаревым, Немцовым не общался.

(Судья снимает вопросы защитника Шарова.)

Защитник Лиханова: Накануне вы знали о готовящихся провокациях?
Д: У нас есть звезда - Собчак. Я знал только то, что было в прессе размещено.
Л: Но она потом вывесила это, 7 мая!

(Айвазян задает вопросы о пострадавших полицейских.)

Адвокат Макаров: Ранее вы не упоминали в показаниях о факте общения с Царьковым. Почему...
Судья: Снимается.
М: Поскольку тут присутствует сам Царьков, я бы у него спросил.
Судья: Оснований не имеется. Задавайте вопросы Дейниченко.
М: Говоря так, вы действуете с какой целью: сказать правду или исказить что-то, вбить клин между организаторами?
Судья: Снимаю вопрос.

(В зале шум и крики.)
Судья: Тишина в зале!!!
Царьков (кричит из зала): Он будет сидеть!
Судья: Защита, сядьте, выведите его.
Макаров: (сквозь шум): Вы вчера заявили...
(Крики в зале)
Судья: Я сказала, удалите его из зала! (Царькова выводят.)
Царьков: Ты сядешь, урод!
Д: Оскорбление!
Судья: Составьте соответствующий документ.

(Заседание продолжается)

Появление этого свидетеля обвинения стало полной неожиданностью. Большинство документов еще не рассмотрено, защита не готовилась к его допросу. Но обвинение продавливает, а судья отводит протесты адвокатов.

На процессе 12-ти по "Болотному делу" начинается редкостный марафон. Три дня подряд допрашивают одного свидетеля. И продолжат в следующий вторник. Свидетель - один из ключевых: полковник Дмитрий Дейниченко был заместителем начальника Управления охраны общественного порядка ГУ МВД России по Москве и вторым человеком в оперативном штабе по мероприятиям 6 мая. Руководил всеми силами полиции, получая команды от генерала Козлова, начальника штаба.

Версия событий по Дейниченко не стала неожиданностью. Но выглядела еще жестче, чем текст обвинения. Все было согласовано с организаторами митинга на совещании в мэрии 4 мая: и закрытый сквер, и цепочка поперек движения колонны, и вторые рамки на Болотной набережной. Полиция не занималась самодеятельностью, а лишь отвечала на провокации участников массовых беспорядков. Активных участников было 300-400 человек, еще 1500 поддержали их, препятствуя задержаниям нарушителей и нажимая на полицейскую цепь. То есть по Дейниченко выходит, что 656 задержанных даже мало. Полиция не применяла массовых спецсредств (водометов, газа) только потому, что вблизи от парапета набережной это могло привести к человеческим жертвам. И вообще - действовала предельно корректно: дубинками пользовались лишь в крайних случаях, по голове не били, женщин, пожилых и нездоровых под ручки провожали через полицейские цепи домой (стоит посмотреть видео).

Организаторы же, напротив, совершенно не заботились о проведении митинга: вместо строительства стационарной сцены пригнали грузовик, звук не монтировали, прессу к сцене не привлекали (организаторы говорят, что телекамер у сцены хватало, а большую часть машин телеканалов не пропустили сами же полицейские и те вынуждены были расположиться на противоположном берегу канала; "грузовик" же был специальным огромным трейлером-трансформером). Полковник прозрачно намекал, что организаторы заранее знали: основные события будут не на сцене.

Особое внимание свидетель уделил провокационным выкрикам "Пропускай!" и призывам идти в сторону Кремля. Охрану осуществляли всего 1500 полицейских, остальные же экстренно перебрасывались с других мероприятий, которых в тот день было много (из документов Дела известно, что силы правопорядка в Москве насчитывали 12 759 человек). Выход с площади был постоянно открыт, а по окончании мероприятия (так и не удалось выяснить, что он понимает под "окончанием") на набережной оставалось много людей, которые "свободно гуляли и общались" (в сети легко найти кадры пустынного пространства, окруженного полицией и усеянного обувью, сумками и обрывками плакатов). И вообще "никакой зачистки набережной не проводилось".

Удальцов, по словам Дейниченко, сперва провоцировал массовые беспорядки, призывая идти на Кремль, и он сам это слышал (широко известны видеозаписи, где Удальцов сперва призывает сидеть перед полицейской цепью, а затем изо всех сил пытается остановить давку перед прорывом). А потом продолжил их организовывать, призвав со сцены не расходиться.

Адвокаты заходили и так, и этак. Дейниченко играл туповатого служаку, не отвечавшего ни за что. Он либо ничего не помнил за давностью, либо вопросы не входили в его компетенцию, либо ссылался на секретные служебные документы. В общем - выполнял приказы начальства. Упоминал он и важные документы из Дела. Но в суде нельзя обсуждать те материалы, которые еще не были рассмотрены. А большинство из них обвинение еще не зачитало. Выходило, что свидетель на документ ссылается, а защита не имеет права задавать про него вопросы.

Правда, на вопросы, видел ли он погромы магазинов и автобусов, поджоги автомобилей, нападение на граждан, вооруженное сопротивление полиции (признаки массовых беспорядков), полковник отвечал "нет". Но на следующий день заявил, что демонстранты использовали оружие - пластиковые флагштоки, камни и... туалетные кабинки, которыми "они таранили полицейских"! Упомянул он и кастеты. Но на вопрос, откуда это ему известно, где подтверждающие медицинские документы, видел ли сам - отвечать отказался.

Хуже всего обстояло дело с выяснением имен ответственных чиновников: он их не помнил ни одного. С трудом удалось выудить имя полковника Здоренко и генерала Козлова. Те же трудности возникали с выяснением численности и дислокации разных полицейских частей. Казалось, он неуязвим...

Адвокаты, как становится видно, используют разную стратегию. Пашков делает акцент на несоответствии происходившего юридическому определению массовых беспорядков. Клювгант и Бадамшин выжидают момент, чтобы двумя-тремя кинжальными вопросами бить наверняка. Макаров устраивает часовой штурм, уже прозванный "ковровой бомбардировкой" и вызывающий нервную зевоту у зала. В сотнях его хаотических вопросов о снаряжении разных групп полицейских, их действиях в разных ситуациях, распорядке дня, служебных инструкциях, словах команд и пр. многие не усматривают смысла. Но мне кажется, он пытается плести паутину для доказательства изначальной нацеленности полиции на силовой разгон. Посмотрим, насколько возможна тонкая игра в условиях нашего правосудия, привыкшего действовать топором. Судья, похоже, не слишком опасается таких действий, терпеливо снося эту осаду свидетеля. Но если чувствует опасность - решительно снимает вопросы. Предыдущий свидетель Архипов на вопрос "в каком смысле вы используете термин "массовые беспорядки - юридическом или житейском" простодушно ответил: "В житейском". Задать точно такой же вопрос Дейниченко она уже не позволила без объяснения причин. И так - регулярно.


И все же на третий день защите удалось настоять на зачтении нескольких важных бумаг. Протокола допроса Дейниченко следователем. Составленной им "Справки по результатам обеспечения общественного порядка в Москве 6 мая" (в котором он отчитывается, что чрезвычайных ситуаций удалось избежать). И главное - поручения заммэра Горбенко. Это - самый первый и базовый документ согласования митинга. И тут началось.

Документ гласит:

...Соответственно уведомлению... группой граждан 6 мая проводятся публичные мероприятия: с 16:00 демонстрация от Калужской до Болотной площади и митинг до 19:30 на Болотной площади.
...Поручается:
1. Префектуре ЦАО совместно с ГУ МВД по Москве для оказания содействия организаторам публичных мероприятий назначить своих уполномоченных представителей, письменное распоряжение заблаговременно направить организаторам...

Интересный процесс надо слушать, а не пересказывать. Это дуэль. Поэтому приведу стенограмму.

Адвокат Бадамшин: Видите ли вы в этих документах какие-либо изъятия в части территории Болотной площади?
Дейниченко: Нет.
Б: Подтверждаете ли вы, что правительством Москвы была согласована именно Болотная площадь, а не какая-то ее часть для проведения митинга?
Д: Да.
Б: Подтверждаете ли вы, что вам - ГУ МВД России по Москве было поручено обеспечить общественный порядок при проведении митинга на Болотной площади в соответствии с выданным согласованием мэрии?
Д: Частично.
Б: В какой части?
Д: В части участия в рабочей группе по согласованию места, времени, размещения сцены и пр.
Б: Из чего это следует?
Д: Из того, что я получил устные указания прибыть на совещание рабочей группы, которое проводилось 4 мая. На данном совещании с организаторами конкретно проводилось согласование деталей.
Б: Как был исполнен пункт 1 письма Горбенко?
Д: Там не написано, кому это указание.
Б: ГУ МВД!
Д: В лице кого?
Б: Там указано: ГУ МВД России по Москве. Мы можем еще раз прочитать.
Д: Лучше еще раз.
Б: (Показывает документ) Вот. Вам знакомо содержание документа?
Д: Да.
Б: Напомнить мой вопрос?
Д: Да, пожалуйста.
Б: Как исполнен пункт 1 письма Горбенко о назначении уполномоченных представителей и письменном и заблаговременном оповещении организаторов?
Д: ...Не могу ответить.
Б: Вам известна упомянутая схема на сайте ГУ МВД?
Д: Я видел ее уже после событий 6 мая. На следующий день. Мне ее показывали следователи. Говорят: "Что это такое?"
Б: Эта схема отличается от картографического решения Плана по обеспечению общественного порядка (ООП)?
Д: Да.
Б: Похожа ли эта схема с официального сайту ГУ МВД на схему митинга 4 февраля?
Д: Частично. Там не было указано, где проход, где сцена, просто обозначен квадрат.
Б: (Ходатайствует об осмотре схемы с сайта ГУ МВД, находящейся в Деле - в показаниях Бароновой.)
Судья: (Отказывает.) Вы можете ссылаться на другую схему, которая уже была рассмотрена (это совершенно другая схема, не имевшая публичного хождения. - Д.Б.)
Б: Соответствовала ли реальному расположению схема с сайта ГУ МВД, с которой могли ознакомиться организаторы, рядовые участники, сотрудники полиции и все люди?
Д: Та схема, которую все обсуждают, - не соответствовала.

Затем в бой вступает адвокат Клювгант.

Клювгант: Вы согласны, что ни в протоколе вашего допроса, ни в справке о результатах мероприятия, подписанной вами, нет сведений о призывах "Прорывай!", "Пропускай!" с целью следования в сторону Боровицкой площади, о которых вы неоднократно говорили здесь?
Д: Конечно.
К: Тогда почему в суде вы говорите об этом, а в документах, составленных по горячим следам, этого нет?
Д: На допросе я отвечал только на вопросы следователя. А справка составлена в свободной форме. Что казалось важным, то я и писал.
К: То есть тогда эти призывы не казалось вам значимыми?
Д: Мероприятия прошли, цифра была утверждена, взрывов не допущено, диверсий не допущено, здания не разрушены, это было главным. Что там еще было - неважно.
К: Сведения об этих призывах, о которых вы тут говорили, отсутствуют в справке потому, что были вам неизвестны, или потому что вы не считали их на тот момент существенно значимыми?
Д: Как меня спрашивали, так я и отвечал.
К: Вы считаете эти сведения существенными для анализа ситуации на Болотной?
Д: В рамках рассматриваемого сейчас вопроса - да. Это призыв к...
К: Не надо юридических квалификаций, вы лишь свидетель! Последний вопрос. Ваша справка названа "Об охране общественного порядка в Москве". Ею охвачено два события: шествие и митинг на Болотной. Еще там есть один абзац о событиях на пл. Революции. Никаких иных мероприятий в Москве в тот день не описано. Но вы постоянно ссылаетесь, что таких мероприятий в Москве было много. Почему?
Д: В справке описаны только события, прошедшие несогласованно.
К: А шествие разве было несогласованным?
Д: На нем были некоторые нарушения.
К: Да там шествию посвящено несколько страниц!
Д: ....(Затрудняется объяснить.)

Дальше могло стать еще интереснее. Но тут адвокат Бадамшин неожиданно для всех задает полковнику вопрос: "Скажите, в каких отношениях вы находитесь с организатором митинга Петром Царьковым? Можно ли их назвать товарищескими?". Разгорается скандал. Кто и зачем его запустил, еще предстоит разобраться. Но предчувствия с ним связаны самые неприятные. И, похоже, к заботе о судьбе 12 человек в стеклянной клетке это не имеет никакого отношения.

Изнурительно долго, недоступно пониманию, до слез обидно, безнадежно... Кажется, что Болотный процесс 12-ти стоит на месте. Зачем все эти нескончаемые мелочные препирательства, ходатайства, заявления? Кажется, что адвокаты, вместо того чтобы грамотно разбить в пух бредовые доводы обвинения, занимаются ерундой, препирательствами, скрывая свою лень и некомпетентность. Кажется, что все процессуальные тонкости УПК специально придуманы "против нас"...

Но это оттого, что мы вообще не привыкли судиться. Судить - да, а к суду как процессу - нет. Хочется быстрее и чтобы "за наших"! Но если суд, а не революция (к которой склонны даже те, кто формально от нее отказывается), то только так - нудно и не спеша. Разбираясь в процедуре, думая над словами. Тогда становится интереснее и понятнее.

Понятнее, что да, процедурой этой обвиняющая сторона вертит как хочет. Именно поэтому нам нужно ее понимать и неукоснительно следовать ей. Если хотим в итоге оказаться правыми.

В четверг дело 12-ти снова буксовало до 4-х часов дня. А что делать? По очереди подсудимые выдавали жалобы на скотское содержание. Вчера, когда в суд "забыли" доставить Кривова, остальным пришлось сидеть 8 часов в "стакане" - временной камере в здании Мосгорсуда.

Белоусов: "Я, как и другие, находился на "сборке" 8 часов в невыносимых условиях: вдвоем в камере 1х1,5 метра с очень грязным полом и стенами".
Кавказский: "После вчерашнего дня у меня очень сильно болит позвоночник".

По двое в камере 1х1,5! Это очень сильно располневший Коля Кавказский. Это Степа Зимин ростом 2,05!

Так обходятся со всеми, но эти не желают мириться. Судья пытается продолжать, но Акименков кричит: "Ваша честь, у меня тоже заявление!". "Мы уже слышали об этом", - отбивается судья, но Володя не отступает: "МЕНЯ не выслушали! Я хочу воспользоваться своим правом, занесите в протокол мое заявление". И в десятый раз рассказывает о пыточных условиях: "Там почти нет света, люди теряют зрение! Я третьи сутки не ел горячего. Вчера меня забрали из СИЗО в 6:20. Сегодня позже, в 8:00, но перед тем не включили в камере свет и я не смог даже подготовить себя к выходу". Они не желают подчиняться тому, что уже давно и для всех "так принято".

Адвокаты тоже не желают.
Обычно невозмутимый Клювгант почти кипит: "Я пытался передать своему подзащитному постановление ЕСПЧ о пыточных условиях содержания в российских СИЗО и постановления Верховного суда. Но пристав отобрал у меня большую стопку бумаг и начал читать каждое слово. К началу заседания он так и не передал в "аквариум" бумаги".

Тот же Клювгант терпеливо объясняет в бесконечных перерывах журналистам: "Поймите, это только кажется, что решение процедурных вопросов мешает начать слушания по существу. Ибо грань между формальностями и слушанием "по существу" очень гибкая. Например, как можно "по существу" защищаться от обвинения, которое по форме составлено столь неграмотно, что его фактически нет?!"

К четырем часам вечера начинается допрос первого свидетеля из числа более 300 полицейских. Следствие начиналось с поиска "виновных" на видеозаписях. И адвокаты настаивали на предварительном просмотре следственного набора видео. Иначе непонятно, о чем говорить. Но судья вызывает первого "пострадавшего" - прапорщика Архипова. Адвокатам приходится опираться только на его устные показания. Но это их не смущает и допрос продолжается больше трех часов. Адвокат Макаров выстраивает тонкую и сложную игру в череду вопросов минут на 45. Наблюдать за процессом становится интереснее.

Защите повезло: прапорщик оказался честным малым. Что не помнит - не сочиняет. А не помнит почти ничего. Задержал одного, затем "словил" камень в челюсть. От кого камень - не видел. Никого из 12-ти подсудимых не помнит, ущерба от них не понес, претензий не имеет. Массовыми беспорядками считает выкрикивание лозунгов и "недостойное поведение". Но признает, что использует это словосочетание не в юридическом, а в чисто житейском смысле. Поджогов, погромов и применения оружия от демонстрантов не видел, не слышал и призывов к ним. Только к "неподчинению полиции".

Считал своим долгом не разгонять, а защищать людей. От кого? "От самих себя!" - говорит. Ну что ж, вполне искренняя позиция. Просто он так видит мир. Полицейский.

В деле этих конкретных людей он никакой не пострадавший. Если по закону. Но обвинение, похоже, исходит не из закона, а из такого же "полицейского" взгляда на мир. Для которого любой протест - "массовые беспорядки", а прилетевший в омоновца от кого-то конкретного и неизвестного камень - повод для массовых репрессий. Для показательного наказания всех подряд.

И не только для следствия, но и для суда. Поэтому дружного предложения защиты перевести Архипова в статус свидетеля судья не принимает. На следующем заседании ждем еще более интересного свидетеля: по конкретному эпизоду Сергея Кривова. Будем выяснять, кто, у кого и зачем отобрал дубинку.

Это бойцы московского ОМОНа Максим Санаев и Сергей Лукьянов, свидетели по делу Миши Косенко. То есть свидетели того, что Миша побил их товарища Казьмина. Его и впрямь чуток (меньше, чем многих демонстрантов) побили. Только Миша его не бил. А им надо это рассказать. Чтобы Миша - человек не вполне здоровый психически (слегка нездоровый, еще меньше, чем побили бойца Казьмина) - отправился на бессрочное принудительное лечение как опасный для общества безумец и смутьян. Чтобы в конце превратиться в тюремной психушке в овощ.

Наверное, им было стыдно. И потому судья Замоскворецкого суда Москаленко сделала так: когда пристав пустил сначала в зал на минутку фотографов (так уж сложился обычай), она выскочила из своей комнаты и быстро-быстро начала заседание. А когда заседание началось, входить уже никому нельзя. И пристав честно никого не пустил. Так все посетители и журналисты остались за дверью. А фотографов тоже выгнали.

И бойцы Санаев и Лукьянов рассказывали то, что им надо было рассказать про массовые беспорядки и драчливого Мишу Косенко, в пустом зале. Бойцам так было легче, и я не знаю, хорошо это или плохо. Хотя был очень зол. И когда нас потом пустили в зал, я не встал при входе судьи. И еще кое-кто не встал. Но судья этого не заметила. А судебные приставы дружно отвернулись к стенке. И у меня не было возможности сказать судье Москаленко всего, что о ней думаю. Это жаль.


Фото со страницы фонда "Общественный вердикт" в Фейсбуке

Выдворили на улицу движение "За права человека". Ночью, силой, без документов, с провокациями, но это не самое важное. Уже привыкли, они по-другому не умеют. Важнее другое.

Опричнина

Главный "залп" уже наутро выдали не судебные приставы, полиция и муниципальные власти, а Максим Мищенко и "Румол". Я бы охотно разобрался в тонкостях арендного договора и вполне возможных ошибках Льва Пономарева. Но вовсе не соблюдение закона было мотивом ночной операции! Это был очередной "акт разоблачения". Такие акты теперь совершаются не следствием, прокуратурой или судами, а руками "третьих лиц": НТВ (они там тоже были и устроили успешную провокацию с "потерей камеры"), кремлевскими молодежками. Опричниками, в общем. Это важный признак времени.

Убивающее слово

Что же рассказали румоловцы за 21 минуту ролика, сидя в 6 утра над грудами каких-то бумаг? По их словам, Пономарев в окно передал пачку документов своему соратнику для уничтожения. Но они были начеку и теперь бумаги ЗПЧ в их руках. Дальше нужно цитировать:

"...Всех этих людей я неоднократно видел: и на Оккупае, и у Госдумы на акциях. Т.е. заготовленные такие были товарищи".
"Были замечены провокаторы, которых я видел и на Болотной площади".
"Определенные гранты, выделенные определенными государствами на подрыв власти в нашей стране. Есть информация о муниципальных депутатах, которые называли себя "оппозиционными" или "независимыми". Инструкции, как определенным образом вести подрывную деятельность. Это Константин Янкаускас, Елена Ткач, Наталья Чернышева. Инструкции такие: для того чтобы сделать то-то, нужно поступить так-то, провести митинг и так далее".
"...Они планировали внедрение своих людей в избирательные комиссии. И дальше можно только фантазировать, на что эти люди должны влиять - либо на срыв, либо на фальсификацию во время выборов".
"...Здесь много документов на английском, подписанных "Голосом" и Пономаревым, где написано очень четко по-английски".

Остальное - в том же духе. Опубликованы сканы нескольких документов. Это заявка на грант, сообщение об открытии в Новосибирской области отделения ЗПЧ. Черновик письма президенту США с предложением ответить на вопрос, является ли ЗПЧ (финансируемое независимым фондом NED) в прямом смысле "агентом США", т.е. выполняет ли поручения правительства США? Обычные деловые бумаги.

Это названо "разбором документов". Ни одного криминального факта. Ни одного факта вообще. Есть другое: СТРАШНЫЕ СЛОВА. И это - Россия-2013. Нет журналистcкого расследования. Нет следствия. Нет суда. Нет доказательств. Есть НАЗЫВАНИЕ. И СЛОВО становится реальностью, подменяя все остальное. Еще есть имена. Они конкретны. Это - те люди, которые должны стать следующими жертвами "охоты на ведьм". Вы еще не вздрагиваете, когда по телевизору называют чье-то имя, опасаясь услышать свою фамилию? Ничего, все впереди.

А что же мы?

Всю ночь в Малом Кисловском дежурили люди. Я видел человек 50. Их лица я вижу в последнее время повсюду. Я не понимаю, как у них хватает энергии. Их называют "отмороженными" и "демшизой". Хотя многих я знаю лично: обычные средние москвичи. В большинстве своем - не самые удачливые в жизни, не самые образованные, не самые талантливые, не самые богатые. Разве что бескорыстие и чувство справедливости у них явно повышенные. Чудики. С такими же людьми я работаю в Комитете 6 мая. Вернее, не работаю, а волонтерствую, потому что никто никому, естественно, за это не платит.

Я хорошо помню конец 90-х, когда против войны в Чечне протестовало на Лубянке 12 человек. Я помню "большие" митинги начала 2000-х человек по 100. Тогда тоже всех, кого что-то волновало, легко было запомнить в лицо. Теперь иногда на шествие собирается несколько десятков тысяч. Раз в пару месяцев прогулялись - гражданский долг выполнен. Вечером можно еще в блоге посокрушаться. Есть люди популярные в массах, вместе с которыми воздыхают тысячи их читателей. Ни разу к нам, в Комитет 6 мая, не заглянул, не позвонил, не написал ни один реально успешный писатель, режиссер, художник, адвокат, бизнесмен, стилист с простым вопросом: "Ребята, могу ли чем-то помочь?". Ни один по-настоящему серьезный и успешный профессионал. Нет, один такой среди нас есть с самого начала, и я восхищаюсь его поступками. Все остальное делают отважные дилетанты. Мы очень благодарны тем немногим "ВИПам", кто откликался на просьбу высказаться в поддержку наших "болотников". Правда, некоторые кое-что перепутали, но и на том спасибо!

На все углы не набегаешься, да. И защищаться сейчас приходится слишком многим. Хотя если бы все ходившие на Марш сделали хоть еще одну "ходку" (по очереди), за каждым насилием над законом наблюдало бы не 50, а 3-4 тысячи. Если бы все вздохи и проклятья в интернете перевести в любое конструктивное действие... Если бы каждый уважающий себя и заметный другим человек при любом удобном случае, на любой сцене, перед любой камерой или микрофоном, не забывал повторить: "Я не согласен с творящимся вокруг меня!"... Я понимаю: жизнь нынче дорожает, а у нас дети...

Только вот что. Жизнь на самом деле может так подешеветь, что перестанет вообще чего-либо стоить. А дети ваши, узнав когда-то, что именно мы их обрекли жить по законам этого мурла, могут и не захотеть оставаться нашими детьми.

Хорошее шествие было сегодня. Мне показалось, тыcяч 12-15 было (говорят, и того больше). Не 100, конечно, но разве это мало? Не море, но полноводная река. Если регулярно выходят 20 000, это достаточно серьезно. Я помню, как в середине 2000-х этих "регулярных" было 50-100 человек...

Состав сегодня был однороднее, чем на ТОЙ Болотке. Но, как и на ТОЙ Болотке, достаточно разные собрались: и про социальную справедливость, и про науку, и про выборы, и "Русские против репрессий" (меня особенно этот лозунг повеселил, будто остальные здесь - не русские вовсе и за репрессии!).

Я понимаю Аркадия Бабченко, но он не прав. Против коктейля Молотова найдутся пулеметы, а на ту бабушку с Таксима у нас есть Людмила Николаевна, которую с ее костылями сто раз вязали, а ей все нипочем. И в численности самой по себе ничего плохого нет: не боялись бы кремлевские численности, не устроили бы с перепугу свой шабаш 6 мая в прошлом году. В одном он прав: важно, что ты делаешь.

70 тыщ - хорошо. И 20 тыщ - тоже хорошо. Если эти 20 000, раз в месяц-два прогуливающиеся до Болотной, в остальное время станут жить так, будто с той Болотной и не уходили. Если каждый из этих 20 000 в повседневной своей жизни регулярно будет говорить только правду, не даст взятки гаишнику или школьному учителю сына, незаконное решение бюрократа непременно обжалует в суде, не позволит над собой поиздеваться любому мелкому чиновнику или менту, не пойдет работать, пусть и за хорошую зарплату, к ворюге и бандиту (а главный ворюга и бандит у нас - государство), если встретившись с заблуждениями и неведением, не отвернется презрительно, а станет терпеливо и доходчиво объяснять то, что сам уже понял, и т.д, и т.п... Вот тогда эти 20 000 будут прирастать не по дням, а по часам, и через какое-то время и впрямь не нужно будет их считать, потому что куда ни кинь - всюду ОНИ будут.

Но это и не работа вовсе, скорее - образ жизни. А вот чтобы научиться жить так, придется поработать, но - над собой. Над своими привычками, представлениями о жизни, ценностями. Иначе, сколько ни пуляй из рогатки - попадешь только в себя. Рогатка - иногда очень полезная вещь. Но не всем же из них пулять. А работать все равно придется. В условиях тяжелых, мерзких, небезопасных и угнетающих чувствами безнадежности и депрессии. Кто как может работать. У каждого свой Таксим.

Шестое заседание по делу "болотника" Михаила Косенко. Это уже превращается в анекдот: свидетели обвинения вновь не явились! Представитель ЖКХ Жбанова (которая "28 миллионов", судья называет ее "Жбанов"), обожженный пенсионер Яструбенецкий (судья зачитывает "Ястржембский") и пострадавший омоновец Казьмин - без объяснения причин. "Остальных не представилось возможным оповестить". "Остальные" - это бойцы ОМОНа. Рассказывайте сказки! Скорее всего дело тянут до начала "большого процесса" над 12 другими фигурантами.

В отсутствие свидетелей обвинение продолжает валять дурку. Зачитывают протоколы домашнего обыска. Изъятие одежды, книги "Номенклатура против России" и двух телефонов. Исследование мобильников. Длительность разговоров. С телефона Nokia отослано 9 СМС, принято 229. Списки контактов частично совпадают. В телефоне Philips "информации, интересующей следствие, не обнаружено". А в Nokia - обнаружено? Что они собираются доказывать: что Михаил был на Болотной? Так он этого и не скрывает. Или что он переговаривался с Навальным, вынашивая тайные планы захвата власти? Нет, этого они не скажут. Их методика - многозначительные намеки...

Ксения Косенко, сестра Михаила: К чему все это? Вещи - телефоны, документы, плеер сына (тоже изъятый) - вернули нам через три месяца. Этот толстенный кирпич - книгу - я еле дотащила домой из Cледственного комитета. Только ключи от квартиры не вернули - они вообще исчезли из всех описей. Между прочим, телефон Nokia вернули полностью заряженным!

Адвокаты на основании инцидентов на прошлом заседании дают отвод судье. Поразмыслив, судья Москаленко отказывается "отводиться".

Михаил Косенко: У меня комментарий к чтению документов обвинителем Ивановой. В прошлый раз, описывая видеозаписи, она сказала, что на кадрах видно, как я держу Казьмина. Это неправда, этого не видно, и я никого не держал, я отталкивал от себя дерущихся! Прошу занести в протокол.

Михаил, в свежей летней рубашке и аккуратно причесанный (после предыдущего заседания Ксения постаралась передать побольше всякого, чтобы порадовать брата), выглядит несколько лучше и увереннее. Терпения ему!

Пятое заседание суда над "болотником" Михаилом Косенко состоялось через полгода после начала процесса. Темпы фантастические! Ни обвинение, ни суд не проявляют ни малейшего желания судить "опасного преступника". А ведь только позавчера НТВ показало нам очередной фильм про страшные злодеяния, совершенные 6 мая 2012 года на Болотной. И при том, что у Михаила из всех обвиняемых самая тяжелая статья - ч.2 ст.318 (насилие, опасное для жизни или здоровья, в отношении представителя власти). Даже у качка Лузянина, прославившегося своими "подвигами", - 1-я часть. Почему Михаилу выпал такой почет, тоже пока никто понять не может. Подозреваю, лишь потому, что Косенко - единственный признанный невменяемым.

Но почему его не хотят судить? Сегодня во второй раз не явились свидетели обвинения. А ведь это сотрудники московского ОМОНа! Объяснения, что "повестка была послана, а их телефоны не отвечают", выглядят анекдотом. Не пришел опять и представитель ЖКХ ЦАО, которого мы так ждали! Ведь именно он мог бы пролить свет на таинственные 28 миллионов за "пять кусков асфальта", фигурирующих в деле в качестве вещественных доказательств. Но нет, тайна этого "оружия массового поражения" осталась нераскрытой.

Единственный пришедший свидетель обвинения - представитель "туалетной" фирмы "Эко-Универсал" Рустам Сибгатуллин - проявил себя весьма странно. У него не оказалось доверенности от компании, но это не остановило судью при опросе. Затем он перепутал количество якобы поврежденных демонстрантами туалетов (в августе говорил про 6, теперь стало 7). Точную стоимость каждой кабинки назвал неточно и неуверенно (почему было не посмотреть документы перед показаниями в суде?). Он рассказал, что семь из привезенных на базу кабинок оказались невосстановимо испорчены: были поломаны крепления стенок и деформированы крыши. "Если туалет просто упадет, с ним ничего не сделается, а эти были разломаны совсем", - ответил свидетель на вопрос адвоката. Так что же такое сотворили с кабинками демонстранты? Ни в деле, ни на суде это пока не раскрыто. Меж тем Леониду Ковязину за эти кабинки светит до 8 лет! Да и всем по 212-й, тому же Михаилу.

Напомню, как массовые беспорядки описывает закон: поджоги, порча имущества, вооруженное сопротивление правоохранителям. Из всего перечисленного следствию легче всего доказать порчу собственности. Им бы и постараться. Но почему-то не особо стараются.

Адвокат Айвазян спрашивает, актированы ли повреждения. Свидетель отвечает, что да, и документы в деле. Но Айвазян говорит, что актов в деле не нашел. Судья отложила решение этого парадокса "на потом".

Неожиданным стало отношение фирмы "Эко-Универсал" к компенсации ущерба. Они решили не предъявлять Михаилу претензии в рамках "Болотного дела". А вот дальше, если суд признает Михаила виновным, предъявят ему гражданский иск. А если нет, то не будут. Это что - стремление к справедливости? Или компания почуяла сомнительность дела и опасается оказаться в глупом и неприличном положении?

Вот и все. От всего заседания остались в памяти лишь несколько безобразных деталей. Сперва обвинитель Иванова, заметив в зале делающую зарисовки девушку, категорически потребовала: "Меня рисовать нельзя, я не хочу, чтобы мое изображение появлялось где-то!" На попытки возразить, что рисование в суде - обычная практика и никакими нормативами (в отличие от съемок) не запрещена, обвинитель вскипела. Ее поддержала судья Москаленко: "Рисунки никакими законами не предусмотрены!" Не предусмотрены - значит запрещены. В устах судьи такое удручает.

Затем взвились сразу все три адвоката. Это бывает только в вопиющих случаях. Обвинитель, за отсутствием свидетелей, начала вновь зачитывать материалы дела. В частности - текст очной ставки бойца Казьмина с якобы избивавшим его Михаилом. А дело в том, что показания свидетелей согласно УПК категорически нельзя зачитывать до их выступления в суде. И Верховный суд это не раз разъяснял. Казьмин вызван в суд для дачи показаний. А при очной ставке обе стороны обязательно повторяют свои показания. Выходит - прямое нарушение процессуального закона! "Объявите свои возражения, они будут записаны в протокол!" - невозмутимо парировала судья. И обвинитель продолжила чтение показаний.

Ничего нового. Все эти общие слова мы слышали на этапе следствия и на судах по мере пресечения. НИЧЕГО. Дела фактически нет. Судить Михаила не торопятся. Состояние его ухудшается на глазах. Как я уже писал, они просто сводят его с ума. Следующее заседание - 29 мая, в 16 часов.

Басманный суд утвердил арест еще одного "болотника" - Алексея Гаскарова. Казалось бы, это становится привычным. Но сегодня я заметил принципиальный поворот в "Болотном деле". Дело не в том, что Гаскаров - фигура заметная. Он не столь шумно известен, как Удальцов, но по своему потенциалу как минимум ему не уступает. И не в том, что первый человек обвинен непосредственно в "командовании" беспорядками.

Дело в том, что "сыщики" и "воры" (а правильнее - "охранка и народ") сегодня поменялись ролями. Представители политического сыска впервые застенчиво спрятали во время опознания своих свидетелей. А сам обвиняемый и его защитница Светлана Сидоркина впервые в этом деле не стали оправдываться - какой он добрый и законопослушный. Они не просто наступали. В доказательство своей правоты они приводили аргументы, которые обычно приводит следствие, доказывая вину.

Да, Гаскаров - известный общественник, да - он антифашист, да - недавно он избран тысячами жителей в Народный совет Жуковского, первый альтернативный орган общественного самоуправления. Да, он также член Координационного совета оппозиции. В независимой газете "Жуковские вести" он ведет свой проект, где жители города сами рассуждают о городских проблемах и ищут пути их решения. Основатель киноклуба, где показывают острое и актуальное социальное кино. Да, он правозащитник, и потому за него поручается Лев Пономарев.

Вы (государство) утверждаете, что все это - усугубляющие обстоятельства? А мы, напротив, считаем, что это говорит о нем как об ответственном и полезном члене гражданского общества. Как о человеке, живущем для других и для будущего.

Вы говорите, что 6 мая он нападал на сотрудника полиции? Нет, это не он нападал. "Я действительно оттащил сотрудника полиции от человека. Потому что видел, как тот применяет в отношении человека опасные и незаконные действия. Я никого не бил и не имел цели нанести вред, я пытался остановить опасное беззаконие", - откровенно и уверенно признал Алексей.

"Правду говорить легко и приятно". Иногда - опасно, но эта опасность - на короткой дистанции. А впереди жизнь. И от того, какая сторона будет врать и изворачиваться, а какая - говорить правду, верить в нее и настаивать на ней, эта дальнейшая жизнь и будет зависеть.

Странно было слушать обвинительное заключение по делу Константина Лебедева, которое быстренько < href=/tags/may6/m.213982.html>зачитывал обвинитель. Не оставляло ощущение комедии абсурда. Хотя бы вопрос денег. Насколько я понял, Таргамадзе, по версии обвинения, передал в несколько заходов троим «заговорщикам» - Удальцову, Развозжаеву и Лебедеву - 140 000 долларов. Вряд ли друзья представили следствию подробную бухгалтерскую отчетность, но откуда-то точно известно, что из этих денег они положили себе ежемесячную зарплату в 50 000 рублей. Доход несолидный, средний менеджер и то больше получает, а тут уникальные мастера заговора, нанятые втроем свергнуть всю эту могучую государственную вертикаль! Видимо, следствие все же уважает их революционное бескорыстие.

Даже машины себе купили подержанные. Вообще описание троицы, раскатывающей на "Ауди" 2006 года выпуска" по всей стране и подстрекающей население на бунт, упорно вызывало в памяти бессмертные образы Труса, Балбеса и Бывалого. Или же Остапа Бендера с Паниковским и Балагановым на "Антилопе Гну". В этом случае на роль Козлевича как нельзя подходит Аймалетдинов: вроде и при делах, но на самом деле ни при чем. Моя версия, что следователи насмотрелись в детстве хорошего советского кино, похоже, находит все новые подтверждения.

Есть в обвинении и другие безумные толкования. Например, что Удальцов накануне 6 мая рассылал эсэмэски по всей Москве, "призывая прийти на митинг как можно большему количеству людей с целью создания давки". То есть на митинги люди приходят именно с этой целью. Или что, "устраивая сидячую забастовку" на Болотной, Удальцов понимал, что сидение непременно "приведет к прорыву оцепления". Я помню по школьным урокам физкультуры "лягушачий шаг" - когда передвигаешься сидя и подпрыгивая. Видимо, так и прорвали.

По сведениям обвинения, троица объехала Тверь, Иваново, Тулу и Ярославль, сзывая жителей приехать в Москву на митинг 6 мая. А после успешно проведенных на Болотной "беспорядков" продолжала кататься по Орловской, Курской, Воронежской и другим областям, готовя беспорядки там. И даже планировали синхронные волнения заключенных на разных зонах с одновременным блокированием железной дороги в Иркутской области.

Это все было бы очень смешно. Если бы все эти детские фантазии следователей не превращались в реальные сроки. А что еще хуже - они поселяются в сознании россиян страхами перед мифическим врагом и тотальным недоверием к любой общественной активности.

Но не это самое главное в услышанной краткой версии обвинения (часть его, касающаяся сделки со следствием и каких-то показаний Лебедева, слушалась в закрытом режиме). Честно говоря, я не знаю, куда они там ездили и о чем болтали. Это и неважно, и недоказуемо, потому что ничем не кончилось. Зато на Болотной, повинуясь удальцовским указаниям, «Лузянин, Барабанов, Луцкевич, Зимин, Духанина, Белоусов... и другие неустановленные лица... предприняли попытку прорвать оцепление, забрасывали полицейских камнями, палками, бутылками(!) с зажигательной смесью, портили имущество и наносили побои сотрудникам полиции». Вот прямо так - все вместе прорывали, кидали единственную, неизвестно кем брошенную бутылку и пр. Коллективное действие. И коллективная ответственность. Неважно, что в их персональных делах каждому указано его (предполагаемое) индивидуальное действие. А на этом суде можно всех скопом. Как выгодно, так и напишем. Правосудие, а че!

Как ни крути, Болотная оказывается ключевым моментом всей истории. Не будь ее, все эти россказни воспринимались бы как не более чем анекдот. Но Болотная была. И от того, как мы увидим события 6 мая, зависит участь и Удальцова с Развозжаевым, и «болотников», и в конечном счете всего гражданского общества в России.