Таганский суд Москвы признал виновными Андрея Ерофеева и Юрия Самодурова, организаторов выставки "Запретное искусство-2006", в разжигании национальной и религиозной розни.

Сегодня праздник не помнящих родства своего граждан бывшей советской империи.

Сегодня осудили не погромщиков, а "евреев", за то, что "евреи" вызывают у погромщиков недобрые чувства.

Внуки и правнуки тех, кто после 1917 года врывался в храмы и разрушал их, кто топтал и сжигал иконы, кто распинал священников и заключал монахов и монахинь в тюрьмы и лагеря, тех, кто уничтожал крестьян, расстреливал голодных рабочих, преследовал писателей и музыкантов, высылал с родной земли целые народы; дети и внуки тех, кто травил и судил всех, кто отказывался носить форму и ходить строем, тех, кто пускал книги под нож и картины давил бульдозерами, – все они сегодня триумфаторы. Это они, лишенные памяти, послушно следуя за политическим заказом, снова громят выставки, подают иски, и это к их истошным крикам прислушивается окончательно дискредитировавший себя российский суд.

Это их праздник. Теперь можно все. Можно преследовать за одежду (в СССР детей исключали из школ за жвачку и шариковые ручки, дружинники устраивали облавы на стиляг, милиция гонялась за женщинами, которые смели ходить в брюках). Теперь можно преследовать за цвет и выражение глаз. Можно сживать со света ненавистного соседа и приватизировать его жилье целиком.

Большую поддержку 12 июля 2010 года получили граждане, которые и до этого процесса оскверняли синагоги, мечети, молельные дома баптистов и пятидесятников – и делали это только потому, что сам вид этих богоугодных заведений разжигает в них тяжелые приступы религиозной и национальной ненависти.

Скучно жить в России, господа. Все повторяется, и все воняет кровью.

История с конголезскими студентами имела сегодня логическое продолжение.

Как и обещали, мы пришли к посольству Республики Конго вместе с приехавшими из разных городов студентами. При встрече выяснилось, что утром все стипендии были выплачены в полном объеме, а студентам было сказано: «Примете участие в акции – будете иметь проблемы с учебой сейчас и с карьерой в будущем». Часть студентов (в основном первокурсники) испугались слов посла и приняли решение не идти на акцию. Но несколько человек все же пришли и сказали, что готовы.

Во время нашей беседы из посольства выглядывали люди: уже знакомые нам атташе и советники.

Посовещавшись на месте, мы приняли решение не проводить пикет как таковой, но передать послу письмо, в котором выражается удовлетворение тем, что удалось найти решение вопросу со стипендиями, а также уверенность, что подобная ситуация больше не повторится. Кроме того, мы описали основные проблемы, с которыми сталкиваются студенты из Конго в России.

Помимо своевременной и удобной для студентов выплаты стипендий (не наличными в Москве, а на карточку или личный счет в банке), это и своевременное обеспечение студентов билетами на родину по окончании учебы (бывали случаи, когда студенты по месяцу ждали отправки домой, не имея уже возможности жить в общежитии и получать пусть даже нерегулярную стипендию), и безопасность студентов на территории РФ (содействие в расследовании расистских нападений, участие в судьбе жертв нападений).

Письмо подписали студенты и мы – представители российских гражданских организаций.

Тем временем из здания вышел советник посла. Он посмотрел на нас, махнул кому-то в посольстве, и через минуту появился посол. Его-то мы и ждали и двинулись к нему с письмом. Но господин Жан-Пьер Луйебо снова исполнил свой коронный номер – рванул бегом к машине и скрылся за тонированными стеклами дипломатической кареты. Едва дождавшись переводчицу и чуть ли не держа двери (чтобы, видимо, мы не присели рядом на сиденье), посол уехал, оставив у нас стойкое ощущение побега.

Советник, к которому я обратилась за неимением посла, ответил мне на прекрасном русском (которого, казалось, не понимал еще в понедельник), что он не имеет права принимать письма. Сотрудник милиции не пропустил нас внутрь, и мы оставили письмо в почтовом ящике посольства.

Когда чуть отошли от места событий, к нам со всех сторон стали стекаться студенты. И те, которые не решились прийти раньше, и те, кто немного опоздал. Это были ребята, обучающиеся в Твери, Воронеже и других городах. Мы записали всем наши телефоны и электронные адреса – чтобы в случае чего можно было оперативно связываться. Они не очень верят, что эта «прививка послу» будет действовать долго, поэтому уже сейчас ищут тех, кто сможет им в будущем помочь получить свои небольшие стипендии.

Напоследок фотографировались: и все вместе, и по очереди. И кто-то трогательно в этой веселой толпе сказал: «Это наша Юля». Ну да, это я хвастаюсь, не удержалась :)

Запрет «Славянского союза» - это всего лишь подтверждение суда первой инстанции, и в общем-то было мало сомнений, что это решение утвердят. В политическом плане это очень позитивное решение. Власти демонстрируют, что не готовы мириться с одиозными неонацистским группировками, каковой являлась организация Демушкина.

Поведение Демушкина очень странное. Фактически его мнение, если оно правильно передано вчерашней «Российской газетой», свидетельствует о том, что он не собирается, несмотря на заявление о роспуске, прекращать деятельность организации. На эти мысли наводят его слова о том, что, несмотря на то что организация запрещена, в судебном решении не упоминается запрет символики, сайта и ему не разъяснили, может ли он дальше возглавлять какую-либо другую организацию.

Видимо, он будет продолжать такую организационную неонацистскую деятельность. Но либо у него плохие юристы, которые ему не могут разъяснить закон, либо он откровенно дразнит государство, продолжая нарываться на уголовное преследование. То, что он откровенно пытается спровоцировать уголовное преследование против себя, мы отмечаем с ноября прошлого года.

Запрет на символику и сайт не прописан в законе, но вся правоприменительная практика, которая на сегодняшний день есть, свидетельствует о том, что закон толкуется именно таким образом. Если организация запрещена, то запрещена вся деятельность, которая может быть с ней ассоциирована, и символика в первую очередь.

Демушкин, конечно, не в состоянии собрать сейчас новую серьезную организацию. Решение о запрете, вероятно, привлечет туда каких-то людей, запрет всегда является стимулом для тех, кто настроен на «борьбу». Но это всего лишь ненадолго отсрочит тихое умирание «Славянского союза», которое наблюдается последние год-полтора. Совершенно очевидно, что нет новых людей в этой организации, очевидно, что в организации серьезный идеологический и организационный кризис.

Возможно, будет какой-то приток свежей крови, но вряд ли надолго. Не уверена, что люди готовы брать на себя уголовные сроки ради удовольствия принадлежать к группе Демушкина, пусть известной, но не очень авторитетной в среде ультраправых организаций.

Случилось нам с Веником вчера побывать на встрече с послом Республики Конго.

Все началось с того, что в середине июня мне написали письмо товарищи по Молодежному правозащитному движению (МПД) из Воронежа. И рассказали историю о студентах из Конго, которые учатся в разных городах нашей необъятной родины на деньги родины своей. Но так случилось, что на протяжении последних 6 месяцев посольство перестало переводить своим студентам стипендии. И люди натурально живут на воде и хлебе. Они хотели пойти к посольству в Москве и потребовать свои деньги, но по российскому законодательству неграждане проводить публичные мероприятия не могут. Вот, собственно, за этим ко мне и обратились студенты и мои товарищи по МПД – содействовать в проведении акции у посольства.

Мы с двумя другими гражданами РФ подали уведомление на проведение пикета 28 июня 2010 года. Студенты из Воронежа, Тамбова и Орла обещали приехать на акцию, и вроде все было на мази. Но за неделю до акции случилась железнодорожная трагедия, унесшая жизни десятков конголезцев, в связи с чем в Конго был объявлен национальный траур. Разумеется, мы все отменили. И уже после принятия решения мне позвонили из МИДа с просьбой провести мероприятие в другой день. Я подтвердила, что пикета не будет. МИД сказал: «Спасибо».

В день отмененной акции мне позвонила секретарь посольства и сообщила, что посол Республики Конго хотел бы встретиться. Тема встречи неизвестна, но состояться она должна непременно сегодня. Назначаю время, зову Веника, созваниваюсь со студентами, пишу письмо послу с основными тезисами. Письмо получилось на две страницы и состояло из двух частей – о стипендиях студентов и о нападении на одного из московских студентов.

Это немного другая история, но придется вкратце коснуться и ее, поскольку событие тоже нерядовое и тоже про Конго. 9 мая 2010 года на студента-конголезца из Московского государственного университета пищевых производств напал однокурсник-расист с друзьями. Парня били около его общежития восемь или девять (он не успел точно посчитать) человек, его телом разбили стекло на автобусной остановке, упав в осколки, он сильно порезал себе голову, к тому же получил несколько ударов ножом. Охрана, к которой парень, истекая кровью, обратился за помощью, отказалась даже скорую помощь вызвать. И скорую, и милицию ему пришлось вызывать самому. Милиция отказалась принимать заявление по двум причинам: «Сегодня праздник» и «Это Россия». Скорая оказала первую помощь и предложила госпитализацию.

На следующий день в больницу к пострадавшему приехал декан и объяснил, что тот больше не является студентом университета – его отчислили за пять опозданий в общежитие, распитие пива на экскурсии и приглашение друзей в общежитие в неположенное время, а также за драку (так было названо нападение). На то, что студент – круглый отличник, видимо, решено было закрыть глаза. Главное – моральный облик. К защите студента подключилось «Гражданское содействие», но поднять эту тему на встрече с послом в любом случае было нелишним.

Ровно в 15-00 мы вошли в посольство. Там увидели героя второй части нашего письма – он пришел говорить с послом о восстановлении в университете. Оказалось, что, отчисляя студента, университет сослался на то, что «посольство не против». «Как вы думаете, - спросил меня отчисленный студент, – кто врет: посольство или университет?». «Мне кажется, дипломаты не врут», - наивно ответила я. Студент грустно усмехнулся, но промолчал. «А чем же еще они занимаются?» - удивленно спросил Веник.

Тем временем нас пригласили в кабинет посла. Студент остался сидеть в холле, хотя я звала его с нами. Войдя, мы увидели, похоже, всю посольскую верхушку: посол Жан-Пьер Луйебо, министр-советник Кристалл Факунжур, советник Кукун Посиан, премьер-секретарь мадам Нганга, культурный атташе господин Еленга, заместитель военного атташе мадам Еленга, ассистент посла мадам Нгаи и секретарь посла Наталья Ланская приветствовали нас суровыми и сдержанно возмущенными взглядами.

Мы сели за стол, выслушали имена всех присутствующих, после чего посол спросил нас: «А вы, собственно, кто? С кем мы разговариваем?». Это при том, что секретарь подробно записала наши ФИО и организации еще по телефону утром. Я впервые за эту встречу почувствовала себя Юрием Шевчуком. И, следуя его примеру, мы скромно представились.

Посол, поняв, что перед ним активисты и журналисты, сразу понял в каком русле вести беседу. Первым делом он рассказал нам, что в Республике Конго нет политических заключенных, нет осужденных журналистов, никого не задерживают и не бьют на публичных акциях, нет безвинно осужденных в тюрьмах и даже(!) есть правозащитники. Видимо, некоторый скепсис отразился на наших лицах, потому что после этого посол больше не пытался нам понравиться. Он начал давить.

Разумеется, начал он с дружбы народов. С того, как ценит он дружбу с РФ и как больно ему видеть, как какие-то люди толкают студентов его страны «на забастовку», «на войну». Он страшно любит всех своих 284 студентов в России, и вообще: «Невозможно любить наших граждан больше, чем их любим мы».

Стипендия студентам, как рассказал посол, переводится ежеквартально, последний перевод был произведен между февралем и мартом, просто деньги идут из Конго через Камерун и Францию, а иногда еще и через Германию, поэтому бывают проволочки. Эта информация чуть позже будет опровергнута им самим.

Дальше мы неоднократно выслушали, что мы толкаем и толкаем и толкаем студентов на конфликт с посольством. Что они молодые и глупые и врут нам, как врут дети родителям, что все проблемы решаемы и что подчеркивалось особо – исключительно без нашего вмешательства. И вообще, сказал посол, со своими проблемами в России сначала разберитесь: «Их у вас столько, что если ими заниматься, некогда будет спать». С «Чечней своей», например. С расизмом. И вообще вмешиваться в дела другого государства неприлично.

За время выступления посла - а человек он оказался многословный - я набросала 14 реплик в ответ на его вопросы. Успела озвучить только три. Он резко перебил меня, поднял крик, разговор ушел в непонятную сторону и пришел почему-то к каким-то дипломатическим обедам. Я спросила, могу ли закончить свою речь, на что посол напомнил мне: «Вы в моем офисе, прошу не забывать об этом». И тут я поняла: передо мной сидит не дипломат, передо мной сидит обычный советский чиновник – хамоватый, придурковатый, пускающий в ход различные психологические приемы по подавлению личности. Просто он говорит по-французски. Вот и все отличие.

«Что же, мне теперь молчать, раз я в вашем офисе? - возвысила я голос над этим бардаком. – У меня нет возможности высказать свою точку зрения?» Посол почему-то вдруг понял меня без перевода и сказал, что, конечно, я могу говорить дальше. Но терпения его хватило ненадолго, он перебивал и махал руками, но меня было уже не сбить.

Веник похлопал меня по плечу – мол, пойдем, незачем унижаться перед ними. Но я почувствовала себя Юрием Шевчуком во второй раз. У меня был еще один важный вопрос, как и у Шевчука, и я вытерпела гневную и местами оскорбительную тираду, чтобы упомянуть о нем.

Я спросила о судьбе избитого студента и его образовании. Посол достал «секретные материалы» проверки выездной комиссии посольства. Пригласили самого студента, чтобы не читать документы за его спиной. Выяснилось, кроме того, что нам уже было известно, что в день какого-то футбольного матча студент прошел по коридору общежития «недостаточно одетый», чем сильно оскорбил ректора. «Как можем мы бороться за такого человека? – посол возвел глаза к небу. – Мы бы и рады биться за него, но наши силы на исходе, а он не хочет меняться».

Веник заметил, что эта ситуация довольно типичная для студентов. Рассказал также случай из своей академии, где учились несколько нигерийских ребят. Они дрались, пили пиво, ухаживали за девушками и водили гостей в неположенное время. Но они учились, и их не трогали. Штрафовали, делали выговоры, но считали, что учеба важнее какого-то «правильного поведения». Им дали доучиться. Почему нельзя дать доучиться этому отличнику? И почему проблема его поведения в данный момент важнее страшного нападения на него?

Подошло время ставить вопрос ребром. У меня было три таких вопроса.

Во-первых, я хотела, чтобы высказался сам студент. Но посол замахал руками и сказал, что это их дело и он не собирается говорить с самим студентом при нас – кто мы, мол, такие. Запуганный к тому моменту студент уже не возражал.

Во-вторых, я спросила, действительно ли посольство не против отчисления избитого студента. Посол снова замахал руками и стал уводить в сторону. Я нагло перебила его и попросила вернуться к моему вопросу. После второго ухода в сторону я громко сказала, что ответа я не слышу, видимо, его нет. Посол разгоряченно сказал: «Что значит нет ответа? Давайте поедем с вами вместе в университет и встретимся с ректором!». «Давайте, - говорю я. – С большим удовольствием». Посол резко пришел в себя, но отступать было некуда – помощница пошла звонить ректору МГУПП и договариваться о встрече.

В-третьих, я вернулась к вопросу выплаты стипендий. Я спросила, почему у студентов нет денег на счетах? Где они застряли: в Конго, в Германии, в Камеруне или во Франции? Посол почему-то вздрогнул при слове «Франция» и вдруг признался, что деньги не вышли из Конго – мол, у государства сейчас финансовые проблемы и деньги действительно в течение последних 6 месяцев не переводились (а только что говорил, что в феврале-марте отправляли!). Но у меня перед глазами стояли голодные студенты, и я стояла на своем: «Когда будут выплачены стипендии в полном объеме?». Посол взвился и закричал: «Кто вы такая? Вы что, судья, чтобы задавать мне такие вопросы?» И с чего это он вдруг про суд заговорил?

В общем, ответов я не получила. Передала письмо с нашими требованиями и с сообщением о том, что 2 июля с пикета у посольства начнется общественная кампания в защиту студентов Республики Конго на территории нашей страны. Получила угрозу от посла: «Встретимся с вами в Международном трибунале!». Ответила ему, что по российскому законодательству клевета (насчет подстрекательства к конфликту между студентами и посольством) считается уголовным преступлением, и поняла, что говорить больше не о чем.

Мы встали и направились к выходу из комнаты. И тут вдруг дипломат выскочил из-за своего стола и побежал к нам, обегая столы и стулья со своими атташе и секретарями. «Мадам! Месье!» - кричал он нам вслед, и мы обернулись. Он подошел и протянул нам руку. Мы пожали ее по очереди, хоть и задумались оба, стоит ли это делать. «Мерси», - сказал посол. «Мерси, мерси», - эхом отозвались атташе и секретари.

То ли всем стало очевидно явно недипломатичное поведение этого дипломата, то ли все-таки серьезные растраты позволило себе посольство Республики Конго и им просто нечего переводить своим студентам, но под конец встречи они выглядели растерянными, а некоторые – напуганными. Посмотрим, откуда теперь мне будут звонить.

9 июня 2010 года в Музее Сахарова состоялась московская премьера моего фильма «Любите меня, пожалуйста» - о Насте Бабуровой, погибшей от рук нацистов 19 января 2009 года. После фильма состоялась почти двухчасовая дискуссия. Я выслушал достаточно много мнений о фильме, и среди них было немало нелицеприятных. Дискуссия продолжилась и все последующие три недели в Интернете, причем количество скачиваний с более десятка площадок уже перевалило за 3000. При этом соотношение положительных и резко отрицательных отзывов остается примерно равным. В чем же упрекают меня «антифа»? Ведь именно с их стороны идет наиболее резкая критика фильма. Позволю себе привести несколько наиболее характерных цитат.

Smile:

-зачем вообще нужны были эти "соц.исследования" в виде бесконечных вставок нацистского "творчества"??отличный пиар для наци- скама, "Паук" с его шлюхами и Тесак - отличный фон для похорон...

Droni.spb:

1 - уместны ли в этом фильме все эти цитаты нацистов по поводу убийства
2 - количество наци - пропаганды в этом фильме опять же очень сильно смущает

Ninel:

Насчет самого фильма соглашусь целиком с теми, кто считает, что это реклама правым. А в фильме же фашня показана как герои. Даже на уровне того, что вставлено в фильм, например, много кричат "Слава России!" и "Зиг хайль!", но ни разу не крикнули "Хайль Гитлер!".

Вот парадокс - антифашисты увидели в антифашистском фильме фашистскую пропаганду. Вот уж чего в самом страшном сне не мог себе представить!

Впрочем, причины такого восприятия мне вполне очевидны. Телевизионная «документалка» с ее псевдорасследованиями, которой заполнен наш эфир, приучила зрителя к линейному нанизыванию эпизодов, к «плюсованию» аргументов за и против, к однозначности оценок, к подведению публики к заранее заданному идеологическими манипуляторами выводу. В соответствии с этими клише, раз в предлагаемой киноструктуре достаточно много эпизодов с нацистскими роликами, значит (по законам привычной «телеарифметики») фильм пропагандирует нацизм. Приехали...

Впрочем, не все подходят к фильму с таким лекалом. Очень многие, даже не слишком искушенные зрители если не умом, то сердцем прочитывают его послание. Послание, которое оставили нам и Стас, и Настя – и не только своей жизнью, но своей гибелью.

Silentiom:

Посмотрела сегодня фильм "Любите меня, пожалуйста"... очень странно смотреть фильм, героями которого становятся люди, которых ты знал и уважал лично... Но это история выходит за рамки просто личной трагедии - ведь это история нашей страны.

nataly-zoo:

Сейчас посмотрела новый фильм Валерия Балаяна о Насте Бабуровой - "Любите меня, пожалуйста". Фильм очень хороший! тяжелый вот только.... не смотря на противоречивые отзывы об этом фильме в интернете, меня он просто потряс... Очень правильные вещи говорили и родители Насти, и коллеги, и друзья ...А когда стали показывать родителей Насти я не смогла сдержать слез... да так и сидела до конца фильма и терла руками глаза..

. К сожалению, я никогда не смогу согласиться с некоторыми антифашистскими и анархистскими лидерами, которые считают, что борьба с фашизмом и фашистами должна происходить на улицах и площадях. «Фашизм исторически был побежден силой и должен побеждаться силой», - утверждают они.

Да, силой. Но представить себе, что победу над ним одержали только бойцы Сопротивления, партизаны-маки и подпольщики, довольно трудно. Для этого понадобились объединенные усилия великих государств и империй – советской, британской, американской. И еще долгая-долгая десятилетняя беспощадная работа внутри бывших фашистских государств – с карательными чистками, люстрацией и запретами на профессию.

Вы питаете иллюзию, что своими интеллигентными руками сможете физически остановить людоедскую поросль новых «наци»? Которые через одного уже неплохо вооружены, и, кстати, не только травматическим оружием? Вспомните обвиняемого Никиту Тихонова, при задержании которого была изъята целая сумка с боевым оружием и патронами.

Нет, ребята, я вас всех люблю и уважаю, но не подставляйте больше «малых сих» своих под «их» стволы. Хватит с нас и Насти со Стасом. Тимура Качаравы. Кашицына. Лункина. И многих еще других светлых и чистых ребят, чьи молодые жизни оборвала пуля или нож фашистов.

Поговорите лучше с их родными и близкими, а заодно подумайте о своих...

Означает ли это капитуляцию и сдачу перед тупой безжалостной силой? Нет, нет и нет.

Но уничтожите ли шлепками всех комаров в округе, если рядом огромное болото? Убежден – хотя наци и мало напоминают комариков, бороться с ними надо не так. Хотя руки, наверное, чешутся.

Все же, чтобы они повывелись, осушать надо привычные родные окрестности. А заодно и санировать сознание всех их обитателей. И без государственной силы, кажется, здесь не обойтись. При всей нашей горячей любви к нынешнему человеколюбивому государству.

В связи с шестой годовщиной гибели Николая Михайловича Гиренко

Уважаемый Сергей Петрович,

19 июня 2004 года членами неофашистской банды Боровикова-Воеводина был убит Николай Михайлович Гиренко. В память о нем и в знак продолжения дела борьбы с фашизмом, дела, за которое Николай Михайлович отдал свою жизнь, общественность Санкт-Петербурга проводит каждый год, ставший уже традиционным «Марш против ненависти» – мероприятие, не только объединяющее всех противников фашизма независимо от их политических убеждений, но и получившее поддержку российской и международной общественности.

В настоящее время в городском суде Санкт-Петербурга идет процесс над убийцами Николая Гиренко, которые обвиняются также в ряде других преступлений. При этом в Интернете опубликованы от имени находящегося на скамье подсудимых одного из фигурантов дела Алексея Воеводина скандальное интервью и книга, названная, по-видимому, по аналогии с соответствующим произведением Гитлера, «Моя война». В этом тексте, написанном в жанре «фэнтези» (очень популярный в среде неофашистов прием маскировки экстремистского содержания), излагается, тем не менее, совершенно конкретный план массового террористического акта на «Марше против ненависти», который Воеводин называет «Маршем врагов». Примечательно, что в тексте, действительно наполненном рядом явно выдуманных эпизодов, «марш против ненависти» выделяется точностью описания, исключающей свободную игру воображения: название, место и время проведения мероприятия, на котором планируется теракт, указаны совершенно правильно. Поражает цинизм автора, предлагающего использовать в качестве «живой бомбы» ничего не подозревающую об уготованной ей участи девушку из числа единомышленниц.

Ответ на вопрос, каким образом находящийся под стражей подсудимый Воеводин мог написать и передать на волю для публикации такой большой текст, стал ясен после того, как я случайно стал свидетелем эпизода передачи записки Воеводиным одному из конвоиров (как следует из ответа прокуратуры, это был милиционер Умбетаев Д.А.) непосредственно во время заседания суда. Получив записку, Умбетаев вышел с нею из зала. Обо всех этих фактах я поставил в известность прокуратуру и следственный комитет.

В ответе прокуратуры на мое заявление не отрицается сам факт передачи записки Воеводиным Умбетаеву, однако утверждается, что это был газетный текст, который конвоир якобы вернул Воеводину «убедившись в том, что в нем нет ничего противозаконного». Очевидно, что никто кроме ведущего заседание судьи не может определять законность тех или иных действий подсудимых, совершаемых ими в ходе судебного заседания с участием присяжных.

По сути из ответа прокуратуры однозначно вытекает, что Умбетаев, даже если допустить, что он вернул переданный ему лист подсудимому, фактически совершил действия по уничтожению улики. Между тем подписавший ответ прокуратуры младший советник юстиции Д.А. Сычев взял на себя ответственность утверждать, что «нарушений в действиях сотрудников ОБО и КП и О ГУВД не установлено».

В таком же духе проанализирован вопрос об авторстве подсудимого Воеводина по отношению к упоминавшимся выше интервью и книге. Следствие не нашло ничего лучше как ограничиться непосредственным опросом Воеводина, который в сложившейся ситуации, разумеется, полностью отрекся от авторства обоих текстов. Хочется спросить – и это все? На какой еще ответ Воеводина можно было рассчитывать? Почему не был поставлен вопрос о возбуждении уголовного дела по факту подготовки и планирования террористического акта? Или прокуратура хочет дождаться теракта, чтобы начать поиск его виновников?

Действия прокуратуры и милиции по моему обращению свидетельствуют о том, что стремление «сохранить честь мундира» преобладает над требованиями закона, предписывающего прокуратуре и милиции предпринимать активные действия по предотвращению террористических актов. Что в этой ситуации можем предпринять мы, организаторы «Маршей против ненависти»? Как нам призывать граждан Санкт-Петербурга идти на площадь Сахарова в ситуации, когда в Интернете висит подробный план террористического акта, который предлагает совершить на этой площади один из убийц Николая Михайловича Гиренко? Причем есть веские основания полагать, что опубликован план этого «мероприятия» не без помощи милиционеров конвойного полка, которые не выполнили своих служебных обязанностей, и не обеспечили изоляции подсудимого Воеводина! Не кажется ли Вам, что наш вынужденный отказ от проведения в дальнейшем «Маршей против ненависти» будет означать, что неофашисты одержали победу над нашим городом как раз в 65-ю годовщину победы над фашизмом?

А теперь, уважаемый Сергей Петрович, представьте себе, что мы проигнорируем угрозы Воеводина и, удовлетворившись ответом прокуратуры, призовем граждан Санкт-Петербурга принять участие в седьмом «Марше против ненависти». И закончится этот марш так, как планирует Алексей Воеводин, – воронкой от взрыва на площади Сахарова и сотнями трупов. И статьями в прессе о бессилии властей, которые не могут защитить граждан Санкт-Петербурга даже от заранее объявленного массового убийства!

Не лучше ли нам действительно объединить свои усилия в борьбе с фашистским террором и добиться того, чтобы на улицах и площадях наших городов утвердились закон и порядок, а не власть неофашистских банд?

Член Правозащитного совета Санкт-Петербурга

Координатор общественного движения «За Россию без расизма»

Винников А.Я.

В том виде, в котором этот кодекс анонсирован, ничего хорошего он собой не представляет, к сожалению. А сама идея памятки для приезжающих в мегаполис очень здравая. Такая памятка нужна, потому что люди очень часто не понимают, где купить билеты в метро и что вообще нужно их покупать, как платить за проезд в автобусе и так далее, не говоря уже о каких-то экстренных случаях, когда украли документы или человеку стало плохо на улице. В принципе есть еще нормы поведения, которые могут быть неочевидны. В Лондоне, говорят, есть памятка, в которой сказано, что не надо прижиматься в очереди к впереди стоящему человеку, потому что это может быть воспринято как агрессия. В Москве все прижимаются ко всем.

К сожалению, г-н Соломенцев представил этот кодекс исключительно в дискриминационном ключе. Он сначала подчеркнул, что руководствуется русскими традициями, а потом описал, что он хочет запретить, собрав этнически окрашенные вещи. Жарить шашлык на балконе могут как приезжие чеченцы или армяне, так и москвичи в третьем поколении. Резание баранов во дворе – это уже претензия к религиозности, это должны регулировать общины. А вообще это вопрос договоренности между людьми: можно договориться. То, как это представляет Соломенцев, несет в себе дискриминацию не только по этническому или религиозному признаку, но и по принципу оседлости в Москве. Скажем, верующий мусульманин, татарин, чей род живет на Большой Басманной со времен князя Юсупова, ходит в религиозной одежде, и жена его ходит в религиозной одежде, и говорят они в семье по-татарски. Поскольку он москвич в каком-то там поколении, ему можно говорить по-татарски, а татарину, который приезжает из татарской деревни, этого нельзя.

Какое дело чиновнику до того, в какой одежде ходит человек? Голыми пусть не ходят и все. То же касается и языка - люди разговаривают на том языке, на котором им удобно. Другой вопрос, что для людей, приезжающих в Россию на длительный срок, очень желательно знать русский язык. Это вопрос безопасности самих людей - надо знать элементарные вещи, чтобы обратиться в больницу, в милицию. Это здравая идея, но она не должна быть принудительной, и она не должна касаться сферы частной жизни: идете по улице с соплеменником - можете разговаривать на каком угодно языке – хоть на тарабарском, хоть на эсперанто, хоть на фарси. Не понимаю, какое дело до этого чиновнику. В таком виде кодекс не несет ничего хорошего. Но сама идея полезна для того, чтобы люди, приезжающие в наш город, чувствовали себя комфортно и не попадали в неприятные ситуации.

(Доказывая, что в Советском Союзе была дружба народов)

У меня несколько родственников находились в смешанных браках, никаких проблем с этим никогда не происходило. Я вспомнил один конкретный пример, кстати, очень важный пример. У меня есть... отец моей жены, он взглядов скорее... либеральных. И он говорит, что... он через несколько лет после войны, году в 52-м, поехал на велосипедах... в Чечню. И приехал в Чечню, там отдыхал, там купался и наслаждался жизнью. И одновременно затевается разговор о том, что та страна была плохая... Я был крайне удивлен и говорю: представьте сегодня молодых людей 18 лет, которые поедут в Чечню на велосипедах и станут там отдыхать.

Ссылка

Примечание. В 1944-1957 годах на территории Чечни не было чеченцев - они были поголовно депортированы.

На мой взгляд, выборы президентом Соединенных Штатов Барака Обамы – проявление деградации политической системы США и результат, до которого доводит некогда великую страну политкорректность. Ведь на самом деле мы с вами наблюдали расистский выбор наоборот. Если раньше расизмом было линчевать негров, то теперь расизмом является в присутствии белого и черного голосовать за белого. Задайте себе простой вопрос: а если бы Барак Обама был белым, то со всем его жизненным путем был бы у него хоть малейший шанс стать президентом США? Чего он в своей жизни добился? Чего он сумел сделать, чем прославился? Да ничем. Человек, который ни одного дня ничем не управлял. Сенатор. По большому счету – это как у нас депутат Государственной думы. Всю жизнь этот человек занимался тем, что эксплуатировал тему своего цвета кожи. Что он умеет? Ничего. Что он знает? Ничего. Что мы знаем о нем?

Ссылка

(О политических оппонентах)

...а с чего, интересно, они решили, что их собственный уровень достаточен для журналистики... и вообще для чего-либо большего, чем рытье канав? Или нерусские фамилии (в печатной версии газеты "нерусские фамилии" заменено на "замысловатые фамилии". - Ред.) и готовность вылизывать все места своим зарубежным хозяевам есть достаточное основание для того, чтобы считаться интеллектуалом?

(О миссии России)

А нам даже не надо править другими - много чести им будет; нам достаточно быть лидерами мира во всем - и в достатке, и в свободе, и в справедливости, и в науке и культуре. Но главное, конечно, в духе - без этого не будет остального, по крайней мере у нас. Будет все это - сможем выполнять и свою вечную историческую миссию, свое национальное предназначение в масштабе Земли...

Ссылка