Случилось нам с Веником вчера побывать на встрече с послом Республики Конго.

Все началось с того, что в середине июня мне написали письмо товарищи по Молодежному правозащитному движению (МПД) из Воронежа. И рассказали историю о студентах из Конго, которые учатся в разных городах нашей необъятной родины на деньги родины своей. Но так случилось, что на протяжении последних 6 месяцев посольство перестало переводить своим студентам стипендии. И люди натурально живут на воде и хлебе. Они хотели пойти к посольству в Москве и потребовать свои деньги, но по российскому законодательству неграждане проводить публичные мероприятия не могут. Вот, собственно, за этим ко мне и обратились студенты и мои товарищи по МПД – содействовать в проведении акции у посольства.

Мы с двумя другими гражданами РФ подали уведомление на проведение пикета 28 июня 2010 года. Студенты из Воронежа, Тамбова и Орла обещали приехать на акцию, и вроде все было на мази. Но за неделю до акции случилась железнодорожная трагедия, унесшая жизни десятков конголезцев, в связи с чем в Конго был объявлен национальный траур. Разумеется, мы все отменили. И уже после принятия решения мне позвонили из МИДа с просьбой провести мероприятие в другой день. Я подтвердила, что пикета не будет. МИД сказал: «Спасибо».

В день отмененной акции мне позвонила секретарь посольства и сообщила, что посол Республики Конго хотел бы встретиться. Тема встречи неизвестна, но состояться она должна непременно сегодня. Назначаю время, зову Веника, созваниваюсь со студентами, пишу письмо послу с основными тезисами. Письмо получилось на две страницы и состояло из двух частей – о стипендиях студентов и о нападении на одного из московских студентов.

Это немного другая история, но придется вкратце коснуться и ее, поскольку событие тоже нерядовое и тоже про Конго. 9 мая 2010 года на студента-конголезца из Московского государственного университета пищевых производств напал однокурсник-расист с друзьями. Парня били около его общежития восемь или девять (он не успел точно посчитать) человек, его телом разбили стекло на автобусной остановке, упав в осколки, он сильно порезал себе голову, к тому же получил несколько ударов ножом. Охрана, к которой парень, истекая кровью, обратился за помощью, отказалась даже скорую помощь вызвать. И скорую, и милицию ему пришлось вызывать самому. Милиция отказалась принимать заявление по двум причинам: «Сегодня праздник» и «Это Россия». Скорая оказала первую помощь и предложила госпитализацию.

На следующий день в больницу к пострадавшему приехал декан и объяснил, что тот больше не является студентом университета – его отчислили за пять опозданий в общежитие, распитие пива на экскурсии и приглашение друзей в общежитие в неположенное время, а также за драку (так было названо нападение). На то, что студент – круглый отличник, видимо, решено было закрыть глаза. Главное – моральный облик. К защите студента подключилось «Гражданское содействие», но поднять эту тему на встрече с послом в любом случае было нелишним.

Ровно в 15-00 мы вошли в посольство. Там увидели героя второй части нашего письма – он пришел говорить с послом о восстановлении в университете. Оказалось, что, отчисляя студента, университет сослался на то, что «посольство не против». «Как вы думаете, - спросил меня отчисленный студент, – кто врет: посольство или университет?». «Мне кажется, дипломаты не врут», - наивно ответила я. Студент грустно усмехнулся, но промолчал. «А чем же еще они занимаются?» - удивленно спросил Веник.

Тем временем нас пригласили в кабинет посла. Студент остался сидеть в холле, хотя я звала его с нами. Войдя, мы увидели, похоже, всю посольскую верхушку: посол Жан-Пьер Луйебо, министр-советник Кристалл Факунжур, советник Кукун Посиан, премьер-секретарь мадам Нганга, культурный атташе господин Еленга, заместитель военного атташе мадам Еленга, ассистент посла мадам Нгаи и секретарь посла Наталья Ланская приветствовали нас суровыми и сдержанно возмущенными взглядами.

Мы сели за стол, выслушали имена всех присутствующих, после чего посол спросил нас: «А вы, собственно, кто? С кем мы разговариваем?». Это при том, что секретарь подробно записала наши ФИО и организации еще по телефону утром. Я впервые за эту встречу почувствовала себя Юрием Шевчуком. И, следуя его примеру, мы скромно представились.

Посол, поняв, что перед ним активисты и журналисты, сразу понял в каком русле вести беседу. Первым делом он рассказал нам, что в Республике Конго нет политических заключенных, нет осужденных журналистов, никого не задерживают и не бьют на публичных акциях, нет безвинно осужденных в тюрьмах и даже(!) есть правозащитники. Видимо, некоторый скепсис отразился на наших лицах, потому что после этого посол больше не пытался нам понравиться. Он начал давить.

Разумеется, начал он с дружбы народов. С того, как ценит он дружбу с РФ и как больно ему видеть, как какие-то люди толкают студентов его страны «на забастовку», «на войну». Он страшно любит всех своих 284 студентов в России, и вообще: «Невозможно любить наших граждан больше, чем их любим мы».

Стипендия студентам, как рассказал посол, переводится ежеквартально, последний перевод был произведен между февралем и мартом, просто деньги идут из Конго через Камерун и Францию, а иногда еще и через Германию, поэтому бывают проволочки. Эта информация чуть позже будет опровергнута им самим.

Дальше мы неоднократно выслушали, что мы толкаем и толкаем и толкаем студентов на конфликт с посольством. Что они молодые и глупые и врут нам, как врут дети родителям, что все проблемы решаемы и что подчеркивалось особо – исключительно без нашего вмешательства. И вообще, сказал посол, со своими проблемами в России сначала разберитесь: «Их у вас столько, что если ими заниматься, некогда будет спать». С «Чечней своей», например. С расизмом. И вообще вмешиваться в дела другого государства неприлично.

За время выступления посла - а человек он оказался многословный - я набросала 14 реплик в ответ на его вопросы. Успела озвучить только три. Он резко перебил меня, поднял крик, разговор ушел в непонятную сторону и пришел почему-то к каким-то дипломатическим обедам. Я спросила, могу ли закончить свою речь, на что посол напомнил мне: «Вы в моем офисе, прошу не забывать об этом». И тут я поняла: передо мной сидит не дипломат, передо мной сидит обычный советский чиновник – хамоватый, придурковатый, пускающий в ход различные психологические приемы по подавлению личности. Просто он говорит по-французски. Вот и все отличие.

«Что же, мне теперь молчать, раз я в вашем офисе? - возвысила я голос над этим бардаком. – У меня нет возможности высказать свою точку зрения?» Посол почему-то вдруг понял меня без перевода и сказал, что, конечно, я могу говорить дальше. Но терпения его хватило ненадолго, он перебивал и махал руками, но меня было уже не сбить.

Веник похлопал меня по плечу – мол, пойдем, незачем унижаться перед ними. Но я почувствовала себя Юрием Шевчуком во второй раз. У меня был еще один важный вопрос, как и у Шевчука, и я вытерпела гневную и местами оскорбительную тираду, чтобы упомянуть о нем.

Я спросила о судьбе избитого студента и его образовании. Посол достал «секретные материалы» проверки выездной комиссии посольства. Пригласили самого студента, чтобы не читать документы за его спиной. Выяснилось, кроме того, что нам уже было известно, что в день какого-то футбольного матча студент прошел по коридору общежития «недостаточно одетый», чем сильно оскорбил ректора. «Как можем мы бороться за такого человека? – посол возвел глаза к небу. – Мы бы и рады биться за него, но наши силы на исходе, а он не хочет меняться».

Веник заметил, что эта ситуация довольно типичная для студентов. Рассказал также случай из своей академии, где учились несколько нигерийских ребят. Они дрались, пили пиво, ухаживали за девушками и водили гостей в неположенное время. Но они учились, и их не трогали. Штрафовали, делали выговоры, но считали, что учеба важнее какого-то «правильного поведения». Им дали доучиться. Почему нельзя дать доучиться этому отличнику? И почему проблема его поведения в данный момент важнее страшного нападения на него?

Подошло время ставить вопрос ребром. У меня было три таких вопроса.

Во-первых, я хотела, чтобы высказался сам студент. Но посол замахал руками и сказал, что это их дело и он не собирается говорить с самим студентом при нас – кто мы, мол, такие. Запуганный к тому моменту студент уже не возражал.

Во-вторых, я спросила, действительно ли посольство не против отчисления избитого студента. Посол снова замахал руками и стал уводить в сторону. Я нагло перебила его и попросила вернуться к моему вопросу. После второго ухода в сторону я громко сказала, что ответа я не слышу, видимо, его нет. Посол разгоряченно сказал: «Что значит нет ответа? Давайте поедем с вами вместе в университет и встретимся с ректором!». «Давайте, - говорю я. – С большим удовольствием». Посол резко пришел в себя, но отступать было некуда – помощница пошла звонить ректору МГУПП и договариваться о встрече.

В-третьих, я вернулась к вопросу выплаты стипендий. Я спросила, почему у студентов нет денег на счетах? Где они застряли: в Конго, в Германии, в Камеруне или во Франции? Посол почему-то вздрогнул при слове «Франция» и вдруг признался, что деньги не вышли из Конго – мол, у государства сейчас финансовые проблемы и деньги действительно в течение последних 6 месяцев не переводились (а только что говорил, что в феврале-марте отправляли!). Но у меня перед глазами стояли голодные студенты, и я стояла на своем: «Когда будут выплачены стипендии в полном объеме?». Посол взвился и закричал: «Кто вы такая? Вы что, судья, чтобы задавать мне такие вопросы?» И с чего это он вдруг про суд заговорил?

В общем, ответов я не получила. Передала письмо с нашими требованиями и с сообщением о том, что 2 июля с пикета у посольства начнется общественная кампания в защиту студентов Республики Конго на территории нашей страны. Получила угрозу от посла: «Встретимся с вами в Международном трибунале!». Ответила ему, что по российскому законодательству клевета (насчет подстрекательства к конфликту между студентами и посольством) считается уголовным преступлением, и поняла, что говорить больше не о чем.

Мы встали и направились к выходу из комнаты. И тут вдруг дипломат выскочил из-за своего стола и побежал к нам, обегая столы и стулья со своими атташе и секретарями. «Мадам! Месье!» - кричал он нам вслед, и мы обернулись. Он подошел и протянул нам руку. Мы пожали ее по очереди, хоть и задумались оба, стоит ли это делать. «Мерси», - сказал посол. «Мерси, мерси», - эхом отозвались атташе и секретари.

То ли всем стало очевидно явно недипломатичное поведение этого дипломата, то ли все-таки серьезные растраты позволило себе посольство Республики Конго и им просто нечего переводить своим студентам, но под конец встречи они выглядели растерянными, а некоторые – напуганными. Посмотрим, откуда теперь мне будут звонить.