Пришла осень - пора, как и год назад, навещать Бориса Стомахина, осужденного по совокупности приговоров к семи годам строгого режима по части 1 ст. 205.2 УК РФ (публичное оправдание терроризма). Напоминаю, что во время публикации в ЖЖ статьи "Или пару вокзалов взорвать здесь железнодорожных", вменяемой публицисту в вину, Стомахин находился в московском СИЗО "Медведь", не имея доступа к интернету.

Борис Стомахин, как водится, становится костью в горле у любого начальства, куда бы его судьба ни забрасывала, в СИЗО или в лагерь. Он вечный отказник, неподписант, штрафник. Его обвиняют одновременно в склонностях и к побегу, и к суициду, и к экстремизму, ставят на "профучет", то есть помещают под особый надзор, когда надо ходить отмечаться днем и когда к тебе являются с проверкой даже ночью.

Год прошел, а ситуация все та же. Сразу по прибытии в колонию Борис был помещен в ОСУОН (отряд строгих условий отбывания наказания). Это за то, что еще с Москвы остался за ним "должок". То есть наказывают его не только за отказы подежурить в бараке либо почистить от снега дорожки на благо родины, встающей в лагере с колен каждое утро под звуки сталинского гимна. За отстегнутую, например, летом в СИЗО пуговицу - поскольку выданная государством роба была ему просто мала.

И по прибытии в пермский лагерь строгого режима его сразу определили в ОСУОН, не объясняя, за что именно. А все, оказывается, потому, что когда-то, в московском изоляторе, он был "не по форме одет"! За пуговицу!

В ОСУОНе человек 70 в одном помещении, вещи положить просто некуда. Тумбочки Борису не досталось. Кончились в колонии все тумбочки. По доброте душевной один зэк предоставил ему половину своей. Кое-что туда уместилось, но для еды, например, там места уже нет.

Поэтому Борис даже не пытается остатки личной провизии затребовать из каптерки. "Я привык уже жить на сечке да баланде, мне как-то все равно даже стало, голода не чувствую", - рассказывает он нам с Феликсом Шведовским в телефонную трубку во время краткосрочного (четыре часа) свидания через стекло.

Незадолго до свидания происходила натуральная "баня" в колонии. То есть вызов зэков на дисциплинарную комиссию - с последствиями в виде изолятора для наиболее "злонамеренных". Еще эту процедуру называют "крещением". Борису особенно повезло - боевое "крещение" в понедельник начали с него... Он был уверен, что его обязательно упрячут в ШИЗО и что свидание ему в ближайшее время будет запрещено. Но он ошибся. Лагерные власти проявили нетипичный либерализм: Борису и еще десятку заключенных объявили всего лишь выговор в тот замечательный понедельник.

Между тем знакомство с местным руководством (начальника лагеря сменили, пока Стомахин был в СИЗО "Водник") прошло не слишком гладко. Стомахину снова выдали робу не по размеру, и он был вынужден снова ходить с отстегнутой пуговицей. Начальник колонии полковник Асламов поднял страшный шум и гам, когда такое вольнодумство заметил, но, поняв, в чем причина, Борису предъявлять претензий не стал, а лишь мобилизовал заключенных сшить ему одежку попросторнее. "За робу я тебя наказывать не буду, - сообщил он Стомахину. - А вот за то, что ты мне во время нашей беседы нагрубил, - посажу".

В чем же заключалась эта грубость? Да ни в чем. Грубости и не было, просто отсутствие пресмыкательства и заискивания перед руководством лагеря считается нестерпимым, вызывающим хамством. А Борис всегда ставит барьер между собой и вертухаями любого ранга, слишком горд (в их интерпретации - груб), а это как-то не по статусу заключенному, который сродни лагерной пыли в глазах мусоров, вот он и платит за это последними крупицами свободы, какие у него еще есть.

- Не верю, - сказала я начальнику лагеря, - что Борис хамил вам, это не в его стиле. Он просто привык держаться отчужденно с теми, в ком он видит идеологических врагов. А вас он, естественно, считает представителем бандитского режима, который необходимо срочно демонтировать. Так что никакой грубости не было.

Не уверена, что полковник меня правильно понял...

Еще мы узнали у г-на Асламова, что привезенные нами книжки пацифистского и духовного толка изучит сначала "воспитатель" на предмет содержания экстремизма или еще чего-то вредного, а потом уж он лично решит, давать их впечатлительному грубияну Стомахину или нет.

Убийственная цензура здесь встречается на каждом шагу: как в одежде (кнопки-клепки нельзя, только пуговицы!), так и в еде, и в книгах, и в письмах. Тот ограниченный набор продуктов, который дозволяется к передаче, превращается заранее в пункте приема в "пищевой комок": чипсы, сухарики и лапша оказываются ссыпаны и перемешаны в общем пакете, конфеты "Маска" раздеты и слеплены между собой в месиво, сырокопченую колбасу в вакуумной упаковке зачем-то протыкают ножом. Требуется немало хладнокровия, чтобы наблюдать такое, не вступая в бессмысленный спор.

Претензии к руководству мы приберегли ко дню отъезда, когда ходили на прием к начальнику этого "исправительного" заведения. Феликс Шведовский - буддийский монах, он приехал в колонию в соответствующем оранжевом облачении. Мы шли к административному зданию ИК-10 по каменистой и пыльной дороге под звуки священного барабана и долгозвучной молитвы, которыми Феликс освящал и гармонизировал, насколько мог, это печальное пространство. Молитва эта нам обоим придала бодрости для неприятного разговора, в ходе которого нам удалось выбить для узника всего лишь персональную тумбочку. Но, во всяком случае, мы напомнили ответственному лицу, что условия, в которых они содержат Стомахина, с его состоянием здоровья, являются пыточными, особенно когда его помещают в ШИЗО и принуждают там целый день в холоде сидеть с его переломом позвоночника, а постель пристегивают к стене. В Буреполоме, первым сроком, у Бориса был постельный режим, а здесь, напротив, только и ищут повода побыстрей загнать живого человека в гроб.

- Ничего с ним не будет, - сказал нам Асламов, - мы все делаем в рамках закона, можете жаловаться куда хотите.

Мы пообещали, что обратимся во все инстанции, какие знаем. И что опубликуем информацию о происходящем в ИК-10 везде, где только возможно. Регина Леонидовна Стомахина уже написала в прокуратуру и омбудсмену Пермского края, и это только начало. Спокойно жить мы никому здесь не дадим, заявили мы. Будем приезжать сами, будем делегировать адвокатов и правозащитников. Между прочим, предшественник Асламова, по поводу которого мы написали множество запросов и жалоб по инстанциям, не так давно был отправлен на пенсию.

Хотелось бы, конечно, отправить не на пенсию, а на принудлечение галоперидолом, сульфазином, электрошоком и оздоровительной поркой все это безумное заведение полным составом. Вот бы они тогда почувствовали себя всеми фибрами души снова в СССР, по которому так грустят. Но для этого надо, чтобы тошнотворный режим садистов и убийц пополз по швам уже капитально. А этого все нет и нет.

Не знаю, способны ли люди в путинской Эрэфии ускорять тектонические сдвиги. Последнее время мне все чаще кажется, что нет, совершенно не способны, придется ждать, когда наш дурдом, голосующий за Путина, совсем выживет из ума и скончается от идиотизма.

После 18 августа я участвовала в обороне парка Дружбы у метро"Речной вокзал". Местные жители без всяких политических лозунгов около месяца круглосуточно дежурили у незаконно огороженной под коммерческую застройку поляны в парке. Удавалось долго не пускать туда бульдозеры, поставили палатки. Но приехал так называемый КОБР ("Казачий отряд быстрого реагирования") и, напав ночью на дежуривших, сильно их избил. После этого на поляну вошла тяжелая техника и тарахтит там до сих пор. Позже, даже когда был многолюдный сход в защиту парка с участием Митрохина и Зюганова, многие готовы были пойти и, пользуясь численным преимуществом и присутствием журналистов с камерами, завалить забор и остановить незаконные работы. Но организаторы дежурств сказали, что "нельзя подставлять людей под дубинки" - это раз, и что, если мы остановим технику, нам не разрешат пикет на Пушкинской и у Мосгордумы. Это два. Ну и все. На этом дежурства с обороной парка закончились, и "борьба" переместилась куда-то в Думу, в префектуру. Там происходит теперь культурный обмен бумажками, обещаниями, тянутся какие-то заседания и обсуждения, а парк тем временем уничтожается.

Люди, категорически неспособные к прямому и конкретному действию в результате самоорганизации, не желающие рискнуть (хотя бы немного) здоровьем и свободой, дабы настоять на своем, не достигнут никогда своих целей. Всегда кто-то, какой-нибудь "лидер", будет решать за них, как им жить и что им делать. Будет приходить и "организовывать" их бессмысленные пикеты у Мос- и Госдуры. И отговаривать "провоцировать" охранников в парке, останавливая бульдозер. Лишь бы ничего не делать по-настоящему и до конца - только символически и чуть-чуть. Ведь мы же хорошие, позитивные люди, не хулиганы какие-нибудь, чтобы конфликтовать с властями: мы уж лучше запустим шарики и крикнем хором, что "парк наш"!

Не случайно Стомахин считает, что здесь у нас некого и нечего спасать. Что спасать надо не ее (Россию), а от нее. Весь остальной мир. Еще живую цивилизацию. Сам Борис при этом производит впечатление совершенно непотопляемое, оптимистическое. При том что следующее свидание - в лучшем случае через полгода.

Борис надеется, что оставшиеся еще в РФ мыслящие люди, несмотря на разногласия, все же объединятся ради обрушения режима. Можно и нужно делать общую газету, раздавать листовки, писать краской ночью на домах программные слоганы.

Защита политзаключенных и поддержка военнопленных в этой тревожной и позорной обстановке - главное занятие, которое у нас есть.

Свободу политзаключенным.
Слава Україні. Героям слава.
Смерть фашистской империи Путина.

Публикация тремя американскими православными христианами открытого письма, упрекающего почтенного американского католического профессора Джорджа Вайгеля в «оскорблении русской Церкви», свидетельствует о нарастающем недомогании в лоне православной церкви - как в России, так и среди ее представителей в западном мире. Вайгель всего лишь осудил российскую агрессию в Крыму, как это сделали почти все страны - члены ООН (за исключением десяти), и выступил в защиту греко-католической церкви от систематических и необоснованных обвинений со стороны Московского патриархата. Два священника и православный мирянин, «глубоко раненные» правдивыми высказываниями католического богослова, решили изложить причины, по которым они лично продолжают поддерживать Московского патриарха Кирилла.

Составляя это письмо, они хорошо знали, что и без блестящих анализов Вайгеля весь мир сейчас с изумлением наблюдает за моральным распадом Московского патриархата и концом мифа о возрождении русской церкви, в который после 1991 года искренне хотело верить множество людей. Действительно, сегодня каждый (будь он христианин или нет) отлично понимает , что действия христианской церкви, благословляющей захватническую войну и поддерживающей аннексию территорий соседнего государства, глубоко противоречат благой вести ее Основателя. Вот почему я не считаю, что решение наших авторов опубликовать открытое письмо профессору Вайгелю нужно трактовать как акт пропаганды. Авторы этого письма не могли не знать обо всем известных кадрах с патриархом Кириллом, освящающим военный завод в Сибири, или епископом Волгодонским, благословляющим российские бомбардировщики на украинской границе.

Я воспринимаю это письмо как крик о помощи.

А вот и их скрытые, не сформулированные, наболевшие, а затем и полемические, вопросы: Как случилось, что Русская православная церковь, церковь святого Владимира и святого Серафима Саровского, могла так заболеть? Разве святая православная церковь может ошибаться? Может, это все-таки Запад сошел с ума? Но почему тогда так прискорбно слушать отзывы западной прессы о захватнической идеологии «русского мира», проповедуемой патриархом Кириллом? И как понимать заявления российского правительства об ответственности американской администрации за изменение правительства в Киеве, тогда как каждому, по крайней мере в Соединенных Штатах, известно, что Украина далеко не является геополитическим приоритетом Белого Дома и что Европейскому Союзу коммерчески невыгодно предпочитать Украину России?

Подробнее - в моей статье.

Вчера я выступала защитником в суде по делу сирийских курдов, которые с 10 сентября находятся в транзитной зоне аэропорта Шереметьево. Они обвиняются в незаконном пересечении границы (Ст.30, ч.1; ст. 322 УК РФ). Химкинский суд рассматривал вопрос о мере пресечения. У Хасана Ахмана Абдо и его жены Гулистан Шао Исса четверо детей в возрасте от 3 до 13 лет. Семья бежит от войны. У Гулистан в Самаре есть сестра, к которой они и ехали. Она попросила помощи у комитета "Гражданское содействие", который привлек меня в качестве адвоката.

На все заседание наложил сильнейший отпечаток инцидент перед его началом. Семья ждала в автобусе, на котором их привезли из аэропорта. До этого они две недели находились в ужасных условиях в транзитной зоне, где невозможно ни поесть, ни помыться, ни встретиться с родственниками. Представьте, в каком состоянии были напуганные и уставшие дети. И когда мужчины в форме куда-то повели маму, у младшей девочки случилась истерика. Судья тем временем торопит дознавателей. Я вступилась: "Вы слышите, мама не может прийти, потому что ребенок плачет". Потом вопрос решился, а судья стала предъявлять претензии приставам и дознавателям. Заседание было очень нервным.

Хасан и Гулистан объяснили, что они получили настоящую российскую визу в Ираке. Они не собираются оставаться в России, а хотят переждать войну. В объяснении пишут: "Приехали, чтобы спасти жизнь своих детей, которым угрожала смерть и рабство. У нас не было другого выхода, потому что нам угрожали исламисты". Родственники в Самарской области готовы их принять.

В Сирии семья жила в курдском анклаве, самостоятельно выдающем паспорта, которые они в обычном порядке и получили там в полицейском участке. Однако в аэропорту специалист ФСБ заключил, что паспорт имеет признаки подделки, причем поддельным считается весь документ. Родственник беженцев подтвердил мне, что паспорт и вправду отличается от обычного сирийского паспорта. Например, для нас с вами паспорт ЛНР, выданный где-то в Луганской области, недействителен, а там он считается нормальным. Когда была чеченская война, в Ичкерии выдавали ичкерийские паспорта с печатью волка. Во всей России он, конечно же, считался недействительным, а внутри Чечни его признавали.

Я возражала против того, чтобы им назначали залог (хотя в постановлении написано, что я не возражала). Я сказала: "Ваша честь, сколько же еще они будут находиться в транзитной зоне, в этих нечеловеческих условиях? По телевизору у нас показывают, как в Европе обращаются с беженцами, а как мы обращаемся с беженцами?" У меня было дело, когда сириец Мохаммад Али шесть месяцев находился в транзитной зоне. Это был крепкий мужчина, но он страдал - присылал видео, в каких он находится ужасных условиях. А здесь четверо детей. И мы хотим довести дело до такой же ситуации? И как отделить детей от родителей? Я предложила отпустить их в Самарскую область к родственникам, учитывая, что еще 13 сентября они подали заявление в миграционную службу о предоставлении статуса беженцев, а вопрос о паспорте может рассматриваться еще очень долго.

Что касается меры пресечения, то они и так уже задержаны, находясь в изолированной транзитной зоне. К тому же беженцам не обязательно иметь документ. В Европе так делают многие российские граждане, которые хотят остаться: выкидывают свои паспорта и обращаются за убежищем. Кроме того, по статье 31 международной конвенции "О статусе беженцев" лицо, ищущее убежища, в том числе пересекшее границу нелегально, не должно подвергаться наказанию.

Впрочем, как уже говорилось, суд рассматривал вопрос не о вине этой семьи, а только о мере пресечения. Суда же по существу можно ждать очень долго. В итоге был назначен минимальный залог в 50 000 рублей.

Нужно сказать, что судья Морозова не относилась к ситуации бездушно и формально. Она сказала, что сама мать и очень недовольна, что дети находятся так долго в таких условиях. Однако есть рамки законодательства. Зная, что я с этими дознавателями встречаюсь в процессах не первый раз, она предложила нам совместно выработать план действий. Дознаватель предложил, что если у них будет действующая виза в иракском паспорте, то он их отпустит, но кто сможет это сделать? Нам это не под силу. Если же из миграционной службы удастся быстро получить документ о том, что их дело находится на рассмотрении, может быть тогда их и отпустят. А если мы с родственниками сможем получить подтверждение из того полицейского участка, где им выдавался паспорт, то и все уголовное дело получится "поломать".

Прямо сегодня я еду к их родственникам, которые внесут залог, и мы с квитанцией отправимся в транзитную зону аэропорта договариваться о капсульном отеле, организовать им передачу, может быть, какое-то горячее питание.

Такого процесса, как вчера, у меня еще не было.

Нам нужно сегодня посмотреть также на ряд проблем, которые существуют, включая тему, связанную с ранее данными поручениями по отдельным направлениям деятельности, по финансированию отдельных объектов, отдельных проектов. Давайте сделаем это прямо сейчас, пройдемся по соответствующим предложениям, а результатом, естественно, будет принятие ряда решений.

Дмитрий Медведев, премьер-министр России

Учрежденья объяты ленью.
Заменили дело канителью длинною,
А этот
отвечает
любому заявлению:
- Ничего,
выравниваем линию. -
Надо геройство,
надо умение,
чтоб выплыть
из канцелярщины вязкой,
а этот
жмет плечьми в недоумении:
- Неувязка!

Владимир Маяковский. "Искусственные люди"

На фоне паноптикума паясничающих мракобесов, по привычке именуемого российским парламентом, сенатор Константин Добрынин выглядит почти приличным. Критикует запретительно-репрессивные инициативы своих коллег и практику применения принятых на их основе законов. Выступает за гуманизацию пенитенциарной системы. Такой "путинист с человеческим лицом". И вот теперь он предлагает объявить оправдание сталинских массовых репрессий экстремизмом. То есть запретить информационные материалы, содержащие такое оправдание. Со всеми вытекающими репрессивными последствиями за их распространение.

Чем продиктована эта инициатива? Может быть, искренней тревогой по поводу нарастания общественного одобрения политического насилия, произвола и жестокости? Боюсь, что многие видные либералы, именно так воспримут инициативу Добрынина. Увидят в ней настоящий подарок. Вот только подарок этот с начинкой. Как та ахейская лошадь.

Защищать поклонников Сталина нет никакого желания. Во-первых, потому что противно. Люди, оправдывающие сталинский террор, вызывают точно такую же неприязнь, как те, кто оправдывает Холокост. Во-вторых, потому что сегодня они реально опасны. Ничего не забывшие и ничему не научившиеся, они начали войну за возвращение того, что многие опрометчиво посчитали ушедшим в прошлое навсегда. И опасны они не только для России. Они стали боевым авангардом путинской политики неоимперского реванша, угрожающей разрушить всю современную систему международного права, международной безопасности, погрузить мир в хаос. В-третьих, антисталинисты, переживающие за права сталинистов, должны четко осознавать, что на взаимность они рассчитывать ни в коем случае не могут. Дмитрий Аграновский не шутит, когда заявляет: "Сталинские репрессии - миф демшизы. Давно пора вводить уголовную ответственность за бездоказательное очернение истории СССР".

Но вот на этом месте возникает вопрос: должны ли мы чем-то отличаться от Дмитрия Аграновского? Кроме этого вполне риторического вопроса есть и вполне рациональные соображения. Проект Добрынина, если он будет принят, послужит прекрасным дополнением к закону Яровой, карающему за осуждение советских преступлений времен Второй мировой войны. Если одни сталинские преступления нельзя будет оправдывать по закону Добрынина, а другие нельзя будет осуждать по закону Яровой, останутся ли вообще в советской истории страницы, по поводу которых можно будет высказывать разные точки зрения?

Неужели в России любой идейный спор обречен быть соревнованием в принятии репрессивных законов друг против друга? Состязанием, кто кого запретит, привлечет к уголовной ответственности, посадит? Запреты против сталинистов не уравновешивают запреты в пользу сталинистов, а лишь увеличивают количество запретов, сокращают пространство свободы и расширяют пространство несвободы, на котором единственно допускаемую точку зрения устанавливает государство.

Разве не об этом говорит сенатор Добрынин, когда разъясняет критерии, по которым он предлагает определять, какие сталинские преступления подпадут под запрет их оправдывать, а какие нет? Не подпадут "действия, не ставшие объектом официального государственного осуждения". А вот те действия, которые стали объектом официального государственного осуждения, оправдывать будет уже нельзя. Вот выйдет постановление Святейшего Синода, тогда и узнаем, круглая Земля или все-таки на трех китах стоит. Фактически Добрынин предлагает сталинистам своеобразный раздел сфер влияния. Вот здесь будут действовать наши запреты, а вот здесь ваши.

Предложение Добрынина уже поддержал глава президентского Совета по правам человека Федотов. И это типично для наших системных или придворных либералов. Даже лучшие, прогрессивнейшие представители нынешнего российского истеблишмента остаются в душе верноподданными государствопоклонниками. В своих чаяниях они не идут дальше полутоталитарной модели с полусталинистской государственной идеологией. Они уповают на то, что государство защитит общество от вируса человеконенавистнических идей мудрыми и справедливыми идеологическими запретами. Это как желание поставить мента у своего супружеского ложа.

В 2009 году объединеннейшая и демократичнейшая партия "Яблоко" уже предлагала ввести уголовную ответственность за отрицание либо оправдание преступлений сталинизма. Тогда ехидный Илья Мильштейн написал:

Очень живо представляю себе эту картину. Черные "воронки" по ночам. Вырванный с мясом звонок. Строгий следователь с лицом Сергея Митрохина: "По нашим сведениям, вы отрицаете преступления, совершенные сталинскими палачами. Соседи доносят, что также и оправдываете". А потом, десятилетия спустя, волна посмертных и прижизненных реабилитаций. И две России, глядящие друг другу в глаза: та, что сажала, и та, что сидела. За отрицание или оправдание сталинских репрессий.

Дальше Мильштейн признает, что это гротеск. А когда активистку Юлию Усач судят за антифашистские карикатуры по статье о демонстрации нацистской символики, это гротеск? Когда на замечание Усач о том, что свастики были и в антифашистских произведениях Кукрыниксов, прокурор Кузнецов отвечает "если надо, мы и Кукрыниксов привлечем", это гротеск? Верноподданные придворные либералы будут придумывать мудрые запреты, а "правоприменять" их будут пришибеевы и держиморды, которые будут строить в три шеренги всех - сталинистов и антисталинистов, фашистов и антифашистов. Которым позволь - так они дотянутся своими лапами и до Кукрыниксов. Или, как в песне Галича, по этапу пригонят в Инту и загонят в барак Черное море.

Да, сталинисты - враги, идейное примирение с которыми невозможно. Вопрос в том, способны ли мы распространить на наших врагов наши нормы этики и права. Не в обмен на взаимность с их стороны, а просто потому, что мы считаем эти нормы правильными. Универсальными. Общечеловеческими. Цивилизация отличается от дикости способностью видеть человека в "чужом". И даже уважать врага. Даже на войне. Потому и возникло понятие "законов и обычаев войны". Убивайте врагов ваших так, как вы бы хотели, чтобы они вас убивали.

Если ты видишь человека, на которого распространяются твои представления об этике и праве, только в "своем", выделен ли он по родоплеменному, сословному, корпоративному или идеологическому признаку, то ты дикарь. Даже если тебе кажется, что ты защищаешь цивилизацию от дикарей. Сталинизм можно и нужно победить на поле боя, когда он берется за оружие. Но сталинизм нельзя победить идеологическими запретами. Потому что идеологические запреты - это и есть сталинизм. Что же касается инициативы Добрынина, то это повод лишний раз повторить: бойтесь данайцев, дары приносящих.

Вчера наш Сахаровский центр ожидаемо проиграл апелляцию в Мосгорсуде по жалобе на действия Минюста, который в декабре 2014 года внес нас в реестр "иностранных агентов".

В суде мы повторили свои доводы. Напомнили, что нам так и не дали ознакомиться с доносом, вызвавшим внеплановую проверку, которая и привела к включению нас в реестр. Я также задал мой постоянный вопрос: как получилось, что в нашей деятельности в 2013 году Минюст не нашел нарушений, а в 2014-м вдруг нашел, хотя наша деятельность абсолютно не изменилась - те же дебаты, те же дискуссии. Настаивали мы и на основном тезисе: наша деятельность не политическая.

Представители федерального и московского минюстов, со своей стороны продолжили речи о том, что наша деятельность политическая, а донос-заявление они нам показывать не обязаны. Любые оценки общественных проблем, любые оценочные суждения, прозвучавшие в какой-либо дискуссии, доступные широкому кругу лиц, являются влиянием на общественное мнение и политической деятельностью. А заявление-донос был закрыт для нас на основании закона о персональных данных и просьбы заявителя не разглашать их (хотя мы были готовы пойти на закрытое заседание, да нам и не нужны были персональные данные этого человека - только содержание документа).

Привычно прозвучали и "каверзные" вопросы, интересующие все суды: за что мы получаем деньги. Нет, эти средства не являются оплатой какой-то конкретной работы. Мы ничего ни с кем не согласуем.

Судейская тройка удалилась буквально на три минуты. Наша апелляция осталась без удовлетворения, а мотивированное решение мы получим позже. Не питая иллюзий, мы изначально нацеливались на Европейский суд по правам человека. Но если нужна будет кассация в Верховном суде, мы пойдем и туда

Это судебное дело лишь одно из наших трех дел - и самое, видимо, бесперспективное. А два других дела не так "нагружены".

Одно - это дело о штрафе за отказ внести самих себя в реестр иностранных агентов. Суд мог бы прислушаться к нашей аргументации о том, что проверка в августе не нашла никаких нарушений. Мы не знали, что по их версии мы иностранные агенты. Мы опирались на позицию государственного контролирующего органа. Но даже если бы суд встал на нашу сторону, мы все равно уже находимся в реестре, и нас оттуда не выпустят. Так или иначе, штраф обжалован.

Еще одно дело - это вопрос о маркировании всех наших материалов как "иностранных агентов". Отчасти мы отказались от маркировки из общего отвращения ко лжи, поскольку мы не агенты и поскольку вообще нельзя быть агентом неопределенного круга лиц. Кроме этого, все решения по нашим делам обжалованы и не вступили в законную силу.

Минюст по этому поводу прислал нам предупреждение. Мы, со своей стороны, сообщили на сайте о решении Минюста, хотя с ним и не согласны. Однако Роскомнадзор поверх предупреждения Минюста составил на нас протокол о нарушении закона. Уже было одно заседание суда. Но до сих пор никакое решение тоже не принято. При этом мы считаем само предупреждение необоснованным двойным наказанием, поскольку оно позволяет Минюсту ставить вопрос о закрытии организации.

Вот почему мы категорически против того, чтобы нас называли иностранными агентами.

Мы считаем, что негоже организации, которая носит имя Сахарова, возводить на себя напраслину. Нам предлагают сказать, что мы выполняем чью-то волю, действуем в интересах третьих лиц, в то время как мы действуем только в общественных интересах. Никогда никакие грантодатели не говорили нам: "Сделайте то-то и то-то". Если наша заявка совпадает с их целями, то мы получаем грант, если нет - не получаем.

Это моральный аспект, а есть еще практический. Введение этого маркера - введение особого правового статуса. С этой выделенной группой организаций можно делать что угодно, вводя дополнительные ограничения и обременения. И они нарастают.

Сегодня мы оказались без российского финансирования. Что касается иностранного финансирования, то два очень важных для нас фонда - Фонд Мотта и Фонд Макартуров - прекратили свою работу в России, видимо? опасаясь оказаться в списке нежелательных организаций. В совокупности нам становится работать труднее и труднее. Но пока сохраняется возможность продолжать почти все, что мы делаем.

P.S. Спасибо Фонду "Общественный вердикт" и лично адвокату Максиму Крупскому из московской коллегии адвокатов "Липцер, Ставицкая и партнеры" за юридическую поддержку.

Подполковник Беловодский на Болотной площади и в зале суда

После перерыва возобновился процесс над последним (пока) из болотников - Иваном Непомнящих. У него (как и у всех прежде осужденных по этому делу) две статьи: 212-я (участие в массовых беспорядках) и 318-я (насилие над представителем власти). Я уже разбирал подробно его случай, ничего нового пока не прибавилось. В отличие от прошлого заседания (где показания "давали двое "пострадавших" от Ивана полицейских) этот день стал бы малоинтересным. Если бы не подполковник Игорь Борисович Беловодский.
Обвинение, как и в предыдущих процессах, выставляет полицейских - свидетелей и потерпевших - "по 212-й", то есть продолжает упорно доказывать само наличие массовых беспорядков. Хотя, казалось бы, преюдиция по этому вопросу уже существует. Эти свидетели в своих показаниях ничего не сообщают о конкретных эпизодах, в которых фигурируют обвиняемые (в данном случае Иван), а "потерпевшие", оказывается, потерпели от "неизвестных лиц". Были массовые беспорядки на Болотной или это было нечто другое - спорить об этом давно устали. Прежние суды признали, что были, это дело их совести.

Для судьбы каждого из обвиняемых (и для Ивана тоже) гораздо важнее, казалось бы, другой вопрос: какое отношение имеют его действия к этим происходившим "на территории от Малого Каменного моста до Фалеевского пер. в период от 17:00 до 20:00" мифическим беспорядкам?
Логика обвинителей такова: мы доказываем наличие массовых беспорядков, обвиняемый толкнул (схватил, дотронулся) до полицейского, значит, он сознательно принял участие в беспорядках. А если нет уверенности, что он вообще что-то сделал (толкнул, схватил, дотронулся), то последним аргументом против него является то, что он был участником массовых беспорядков. Значит, должен был что-то незаконное сделать. Замкнутый круг, по которому мы ходим уже который процесс. И за которым как-то незаметно теряется тот факт, что и массовые беспорядки доказаны липово, и конкретные действия подсудимых описаны в липовых показаниях липовых свидетелей. А уж связь между этими двумя вещами (статьями 318 и 212) вообще не приходит в голову доказывать. Зачем, если и так все ясно?

Эти умопостроения обвинителей не просто и не только "госзаказ". Это ментальность. И не случайно обвинение упорно вызывает свидетелем подполковника Беловодского уже на третий процесс. Он выражает эту ментальность, возможно, лучше многих прокуроров и следователей. Потому что она его сущность. Он так думает и потому говорит правду. Или то, что ему кажется правдой. Поэтому он почти каждое свое утверждение сопровождает словами "по всей видимости", "это мое личное мнение" и даже "это мои убеждения" (уже только поэтому суд не должен бы учитывать его показаний). Поэтому он легко говорит о том, чего сам не видел, но в чем убежден. Его картина мира ясна: есть "правильные" люди, и есть враги. Поэтому все те, кто, по его мнению, "прорывал оцепление и устраивал провокацию", одеты в темную одежду. Поэтому вместо возбужденных и возмущенных людей, окруживших его на площади, он видит "группу накачанных спортивных молодых людей в черном", напавшую на него. Что с того, что в результате "нападения" этой страшной банды с него всего лишь сорвали погон?

Он не видит противоречия в своих словах о провокаторах, которые "провоцировали толпу", спрашивая полицию, почему людей не пропускают. Это для нас очевидно: если пройти можно, то этот вопрос никого не спровоцирует. А если пройти нельзя, то "почему не пропускают" - вопрос логичный. Но только не для подполковника: если не пропускают, значит, просто надо подчиняться. Для полковника нет слова "разгон", а есть "сотрудники работали по зачистке мероприятия". Звучит мудренее - и никакого эмоционального оттенка. И вроде все в порядке.

На "процессе 12-ти" подполковник отличился тем, что на вопрос, имеет ли он претензии к кому-то из сидящих в клетке обвиняемых (ни одного из которых он на Болотной не видел), ответил: "Имею ко всем. Потому что они все попрали закон". А почему вы уверены, что попрали? "Потому что сидят здесь!". Сотруднику правоохранительных органов даже не пришло в голову, что до приговора на всех распространяется презумпция невиновности.

В этот раз подполковник превзошел самого себя. На вопрос адвоката Динзе: "За какие противоправные действия полиция задерживала людей?" - полковник дал ответ, наиболее кратко и точно отражающий полицейскую логику власти. Он сказал: "Я лично считаю всех находившихся на площади совершившими противоправные действия тем, что они не прошли к месту законного митинга". Власть до сих пор запугивает участников той демонстрации, периодически возвращаясь к истории Болотной новыми арестами и обвинениями. Но пугает как-то иносказательно, намеками. Подполковник Беловодский первым за три с лишним года сказал четко и внятно, по-военному: виноваты все уже тем, что там были.

Следующее заседание суда 29 сентября, в 10:00.

Я в безопасности. Это то редкое чувство, которого у меня не было до отъезда в Швецию. И мало кто его испытывает, когда узнаёт, что объявлен в международный розыск и арестован. Хоть и заочно. Сегодня я узнал, что в отношении меня принята именно такая мера - заочный арест.

Сегодня же ровно два месяца, как я уехал из России, опасаясь за свою свободу. Я уехал, потому что знал, что меня ожидает срок по сфабрикованному делу по статье 282 ч. 1 ("возбуждение ненависти или вражды"). В деле я фигурирую в статусе подозреваемого. Следственное управление СК по Самарской области предполагает, что я в период с марта по 22 июня 2014 года размещал в социальной сети ВКонтакте материалы, разжигающие ненависть по отношению к социальной группе "русские граждане России". Поясню: тогда происходила аннексия Крыма Россией и подогревался восточноукраинский сепаратизм. Четыре или пять постов во ВКонтакте. Каждый про Украину и про Россию. Про украинцев и про русских. Про агрессию, имперский надменный национализм и передел границ. Про то, что Крым не наш, как бы кто ни считал.

И вот пока настоящие ксенофобы бродят на свободе, пока правозащитники годами не могут добиться привлечения к ответственности расистов, гомофобов, националистов - власть борется с теми, кто говорит правду. Разумеется, мне было обидно, что меня, антифашиста, обвиняют по одной статье с Марцинкевичем. 13 мая ко мне пришли с обыском - вынесли всю технику, в том числе не мою, предъявили постановление об обыске и о возбуждении дела. После повезли в Следственный комитет. Так я узнал о деле.

Я считаю, что дело носит заказной характер. Более того, я даже знаю фамилию заказчика. Определенным людям, которые крышуют коррупционные схемы по продаже военных билетов в Тольятти, очень не нравится, что моя правозащитная организация "Альтернатива призыву", помогающая призывникам, лишает этих оборотней в военной форме и медицинских халатах незаконного заработка. Посчитайте: мы помогли более чем четырем сотням призывников бесплатно защитить свои права - никто из них не прибег к покупке военного билета, а он сейчас стоит от 60 до 120 тысяч рублей. Разумеется, многие призывники в состоянии безысходности прибегают к незаконным методам, но если узнают о нас, мы показываем им другие пути - законные и безопасные.

Позже были попытки насильно положить меня в психиатрический стационар, но они не увенчались успехом, поскольку к процессу было привлечено слишком много внимания общественности - крупных международных организаций и правозащитников.

На следующий день после обыска я обнаружил свои данные в черном списке Росфинмониторинга - списке "террористов и экстремистов". Это совсем не веселое изобретение российской власти для максимального усложнения жизни тем, кто ей не угоден, - тебя могут внести в этот список до решения суда, то есть до того как тебя признают преступником. Все банковские счета будут заблокированы, как и возможность открывать новые. Все фигуранты политических дел вносятся в этот список.

У меня не оставалось выбора. Тем более что по 282-й статье оправдательных приговоров еще не было. Если дело доходит до суда - тебя объявляют преступником. У меня не было судимостей - я законопослушный гражданин, но согласно практике, даже если "экстремисту" дают условный срок, то сразу открывают второе дело и сажают уже реально.

В соседнюю к моим родителям квартиру подселили помощника участкового полиции. Он даже участвовал в одном из обысков в моем доме. Неужели я, обычный человек, у которого хватает совести говорить правду, опаснее для них, чем настоящие террористы?

16 июля я уехал из России. У меня не было подписки о невыезде, но, чтобы покинуть регион и страну, мне пришлось прибегнуть к целому ряду хитростей. Я продумывал план до самых мелочей, и у меня все получилось. В Стокгольме я подал документы в миграционную службу, чтобы стать соискателем статуса беженца. В тот же день мне предоставили место во временном лагере для беженцев. На следующий день со мной провели так называемое дорожное интервью - о том, как я приехал в Швецию. Это очень важно, потому что миграционному управлению необходимо знать, правильно ли ты въехал в Швецию. По Дублинскому соглашению в рамках Евросоюза те, кто ищет убежища в странах ЕС, обязаны его запрашивать в той стране, куда они попали сначала. В этот же день меня перевезли в другой временный лагерь в 300 км севернее Стокгольма, а еще через день на поезде в самый северный город Швеции - Кируну.

Швеция во многих отношениях идеальная страна для меня. Тут все помешаны на экологии, а недавно премьер-министр заявил, что именно шведы первыми в мире полностью перейдут на альтернативную энергетику, вместо угля и нефти. В каждом магазине - автоматы для сдачи пластиковой тары и батареек. В Швеции уже много лет нет умерших от СПИДа, тут высококачественное лечение для людей с ВИЧ, а также распространена доконтактная профилактика для тех, кто здоров. В Швеции нет призыва в армию. Военный - престижная профессия, а не вымышленный "долг". При этом Швеция много лет держит нейтралитет. И наконец, Швеция - одна из самых толерантных в мире стран по отношению к ЛГБТ. Здесь разрешены однополые браки и усыновления детей однополыми парами. Пастор Стокгольма - открытая лесбиянка. Это о многом говорит.

Дальше я планирую ЖИТЬ. Я не уверен, что в России я мог бы жить так, чтобы мне не угрожала постоянная опасность. В Швеции меня ждет ряд бюрократических сложностей. Естественно, что быть беженцем - это не сахар, но я справлюсь. У меня не было иллюзий по поводу того, в качестве кого и куда я еду. Сейчас я подтягиваю свой английский - его тут, в отличие от России, знают все, - а также начинаю изучение шведского. Планирую много писать, много читать, много ходить. Есть идеи новых проектов, в том числе правозащитных, а также связанных с творчеством. К концу этого года я собираюсь закончить книгу о том, что я делал в России, как меня преследовали и почему я уехал. Также хочу продолжить работу над парой правозащитных интернет-проектов. Права человека для меня - это мировоззренческая ценность, поэтому я не прекращу заниматься правозащитой. Буду продолжать помогать призывникам и ЛГБТ, может, через год-два дорасту до помощи российским политическим эмигрантам. В любом случае я знаю, что у меня все получится, потому что я прошел очень сложный путь, слишком сложный, чтобы остановиться и сдаться.

...А на родине меня объявляют в международный розыск. Мой адвокат узнает об этом прямо на суде. Наверняка следствие понимает, что никто выдавать меня в Россию не будет. Одного они не понимают - все их фамилии переписаны, и список ждет своего часа. А этот час рано или поздно придет. Каждому надо отвечать перед законом, даже тому, кто по должности обязан следить за его исполнением.

У нашей теории есть предшественники. Мы развивали концепцию Розы Люксембург… Ей не повезло. Она ругалась с Лениным в начале ХХ века. И по этой причине ее концепция о том, что для нормального развития в рамках капиталистической системы нужно постоянное расширение рынка, в Советском Союзе замалчивалась. Но после развала СССР мы продвинули ее линию и доказали, что сегодня механизм развития капитализма прекратил действовать. Это и есть суть нашей теории.

Михаил Хазин, президент Фонда экономических исследований Михаила Хазина

Копенкин надеялся и верил, что все дела и дороги его жизни неминуемо ведут к могиле Розы Люксембург. Эта надежда согревала его сердце и вызывала необходимость ежедневных революционных подвигов. Каждое утро Копенкин приказывал коню ехать на могилу Розы, и лошадь так привыкла к слову "Роза", что признавала его за понукание вперед…
- Роза! - уговаривал свою душу Копенкин и подозрительно оглядывал какой-нибудь голый куст: так же ли он тоскует по Розе. Если не так, Копенкин подправлял к нему коня и ссекал куст саблей: если Роза тебе не нужна, то для иного не существуй - нужнее Розы ничего нет.

Андрей Платонов. "Чевенгур"

Вчера вечером ко мне домой с обыском вломились современные опричники, сотрудники рязанского центра "Э". Я не стал внимательно рассматривать постановление, поскольку их заведомо незаконные документы меня не интересуют, а скрывать мне нечего. Им был нужен плакат "Судьи России и Рязани! Вы - не ваша честь, вы - ваша нечисть", с которым я еще 11 августа сфотографировался и опубликовал снимок на своей страничке во "Вконтакте". За эту публикацию на меня открыли уголовное дело по статье 319 УК (оскорбление представителя власти).

Все началось с того, что я вышел на одиночный пикет против застройки парка Морской славы Рязани, уничтожающей зеленые насаждения ради выгоды девелоперов. После этого районная судья Павлухина вопреки Конституции и не имея никаких доказательств моей вины, оштрафовала меня на десять тысяч рублей за то, что мой пикет якобы не был одиночным (месячная зарплата, например, школьного учителя - пятнадцать тысяч). Областной суд после апелляции вернул дело в тот же районный суд. Тогда другой судья - Барышников - вновь вынес решение о штрафе, и новая апелляция успеха уже не имела.

Мой эмоциональный постинг, где я стою с плакатом со словами про нечисть (а в тексте публикации называю их продажными тварями и проститутками) появился в августе, но пришли они с обыском только вчера. Я считаю, это было связано с выборами в областную думу. В этом году рязанское отделение ПАРНАСа, которое я возглавляю, решило не садиться с шулерами за один стол (чтобы к тому же не тратить зря миллион рублей на сбор подписей). Однако, думаю, власть перед голосованием вообще опасалась поднимать шум, поскольку хорошо знает мой характер и не хотела серьезных скандалов.

У меня сложилась в городе определенная репутация, после того как я дал пощечину печально знаменитому на Рязанщине Федору Провоторову. В девяностых он был известен в криминальных кругах как Федя Лысый, а при Путине оказался уже главой администрации Рязани и возглавил "Единую Россию". В 2006 году он на своем "Мерседесе" выехал на встречную полосу и сбил насмерть двух человек, ехавших на мотоцикле. Сначала его вину на себя взял другой человек, потом началась целая серия пересмотров и дело затянулось, при этом Провоторов продолжал занимать свой пост, в то время как вся Рязань знала, что он совершил. Это терпеть было больше невозможно, и я со словами "Вы трус и лжец" публично нанес ему пощечину.

Однако законного наказания преступника мы так и не дождались. Провоторова перекинули в город Касимов, где он тоже возглавил администрацию. В итоге дело было закрыто за истечением срока давности, Федя Лысый стал почетным гражданином Касимова, а партия "Единая Россия" стала не только партией жуликов и воров, но и партией убийц.

Вся их правоохранительная система ничего не могла сделать с убийцей, но теперь пришла за мной. Хочу заметить, что мне на них совершенно наплевать и я их совсем не боюсь. Я сам отдал им компьютеры, которые они с неизвестной целью потребовали у меня и моей жены, а также плакат, который они, видимо, используют как вещественное доказательство.

Но я понимаю, почему эти ничтожества так нервничают и почему по всей России идет кампания против Партии народной свободы. В Рязани на выборах явка - 20-25 процентов. И они получили из этих 25 в лучшем случае половину (со всеми фальсификациями в ходе досрочного голосования, с бессовестной незаконной телепропагандой, с неприкрытыми подкупом и принуждением избирателей).

Они - никто, самозванцы, ничтожества, никчемные "твари дрожащие". Нас рассудит не их продажный суд, а время и люди.

Вчера я посещал место, где живут коренные жители, ненцы... Они в простоте душевной чувствуют Божие присутствие... и не хотят уезжать из тундры, то есть делают то, что абсолютному большинству людей не под силу... Мне было приятно очень услышать от этих людей, что у них самый лучший в Российской Федерации губернатор... А ведь они многое претерпели... Деньги никогда не приносят свободу. Свободу приносит Христос. И эти люди в тундре абсолютно свободны... У них полная свобода, в том числе от сильных мира сего.

Кирилл, патриарх Московский и всея Руси

- А мне кажется, можно многое сказать и за, и против рабства, - вступила в разговор изящно одетая женщина, сидевшая с рукодельем у открытых дверей своей каюты... - Я была на Юге, и, доложу вам, неграм там прекрасно живется. Вряд ли они могли бы так жить на свободе...
- Сам господь бог судил африканцам быть рабами и довольствоваться своим положением, - сказал солидного вида джентльмен в черном священническом одеянии.

Гарриет Бичер-Стоу. "Хижина дяди Тома"

Мой принцип - работать не на личности, а на ценности. "Вести недели" позиционируется именно как авторская программа, где я часто подчеркиваю "я думаю", "на мой взгляд"... Или "здесь с Путиным согласен лишь частично", или "лично я здесь не могу согласиться с президентом". Например, так было, когда Путин как-то назвал "обычной конкуренцией" препоны Запада "Южному потоку". На мой взгляд, это как раз была недобросовестная конкуренция, использование нерыночных методов в борьбе за рынки.

Дмитрий Киселев, глава информагентства "Россия сегодня", телеведущий

И о а н н
Подать мне бармы!
(Надевает царское облачение.)
Подойди, Борис!
Ты смело говорил. В заклад поставил
Ты голову свою для блага царства.
Я дерзкую охотно слышу речь,
Текущую от искреннего сердца!

Алексей Толстой. "Смерть Иоанна Грозного"

В минувшую субботу друзья и близкие вспоминали участников демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 года. Из восьми человек, вышедших в тот день с протестом против ввода советских войск в Чехословакию, шестеро были арестованы сразу, седьмую - Наталью Горбаневскую - арестовали годом позже. Лариса Богораз, Наталья Горбаневская, Константин Бабицкий, Владимир Дремлюга, Вадим Делоне и Павел Литвинов были приговорены к различным срокам заключения и ссылки, Виктор Файнберг и Наталья Горбаневская вкусили ад советских психиатрических спецтюрем.

Примечательно, что трое из демонстрантов - Наталья Горбаневская, Вадим Делоне и Константин Бабицкий - были поэты.

Этим летом ушел из жизни пятый из той легендарной восьмерки - Владимир Дремлюга.

Из ныне здравствующих ни Павел Литвинов, ни Виктор Файнберг никоим образом не являются церковными людьми, однако оба они приняли участие в панихидах по почившим соратникам - Павел Михайлович в Нью-Йорке, Виктор Исаакович в Париже. Собственно, и авторами идеи такого поминания были Павел Литвинов и Виктор Балашов, тоже бывший политзаключенный, живущий в Нью-Йорке.

Но первая в этот день панихида по ушедшим Вадиму, Константину, Ларисе, Наталье и Владимиру прошла в Москве. Заказал поминальную службу Сергей Шаров-Делоне, младший брат Вадима Делоне и активный защитник сегодняшних политзаключенных.

Протоиерей Александр Борисов назвал участников той демонстрации людьми, стоявшими за правду, и напомнил евангельские слова: «Блаженны алчущие и жаждущие правды». И несмотря на то, что вышедшие на площадь сразу же были схвачены и лишены свободы, их усилия не пропали даром и отозвались во многих сердцах. «Мы видели, что и в верхах стали появляться люди, которые захотели изменить лицо социализма на человеческое». В качестве примера Александр Борисов назвал Михаила Горбачева.

Священник напомнил также слова Евангелия, которые читались в этот день на литургии: «Претерпевший до конца спасется». Он назвал важнейшую отличительную черту христианина - способность молиться за врагов. «Когда мы молимся за них, это не значит, что мы их восхваляем. Мы молимся, чтобы Господь коснулся их сердец». В этом ключе читается сегодня в храмах и молитва об Украине: «Ожесточенные сердца умягчи... Кого мы имеем в виду? Не только тех, кто сидит в окопах, но и тех, кто занимает самые высокие посты... Очень важно молиться о мире. Потому что когда идет война, самые отвратительные вещи происходят».

И несмотря на все неустройства сегодняшнего дня, несмотря на то, что демократический режим не рождается сразу и современная жизнь во многом нас не устраивает, «свободы все-таки гораздо больше, чем было раньше, книги, которые немыслимо было тогда, в 1960-80-е годы, не только прочесть, но и достать, сейчас полностью доступны, читай - не хочу». Наряду с Солженицыным отец Александр упомянул Ходорковского, книги которого появлялись в свободной продаже в то время, когда их автор отбывал заключение.

Похожие мысли высказал священник Михаил Меерсон на панихиде в Нью-Йорке. Он поделился своими воспоминаниями о первой демонстрации на Пушкинской площади в защиту Синявского и Даниэля, вспомнил напряженные лица людей, стоявших перед памятником, и как мгновенно демонстрация была разогнана, плакаты порваны, люди схвачены. Однако событие, которое могли заметить лишь случайные прохожие, о котором не написала ни одна газета, имело большое значение в истории. Именно с него началось освободительное движение, которое можно называть и демократическим, и правозащитным. Что же касается демонстрации на Красной площади, то разогнана она была так же молниеносно, однако многие из тех, кто был так грубо схвачен, пережили эту мощную тоталитарную систему, а Чехословакия давным-давно уже другая страна, точнее - две страны.

«Как бы ни были могучи исторические завоевания, оказывается, что такие маленькие, скромные, но героические протесты куда сильней этих завоеваний. И здесь вспоминаются слова Бердяева, что Бог являет себя вот в подобных актах героизма», - сказал Михаил Меерсон.

После панихиды участники ее собрались на поминальное застолье, где Павел Литвинов рассказал о каждом из своих друзей, вышедших на площадь.

В Париже на панихиде в храме Серафима Саровского рядом с участником демонстрации Виктором Файнбергом стоял сын Натальи Горбаневской Ярослав. После панихиды люди пошли в соседнее кафе, сдвинули столики так, чтобы уместилось более 20 человек, и также из уст людей, в разное время покинувших Россию, прозвучали воспоминания об участниках тех событий. Для русских парижан самой ощутимой утратой была, конечно же, Наталья Горбаневская - вечно неутомимая, бодрая, полная творческих планов и надежд... А первым из этой восьмерки ушел в Париже в 1983 году Вадим Делоне - ему было всего 35 лет.

Протоиерею Александру Борисову, говорившему о нынешней относительной свободе, пришлось признаться, что перед службой к нему подходили сотрудники полиции и спрашивали, что за панихида будет в храме и зачем он ее собирается служить. Так прореагировали стражи порядка на сообщение о мероприятии в соцсетях.

«Я сказал им: если люди просят помолиться, мы не можем отказать, не имеем права. Но будем надеяться, что это пройдет без ощутимых последствий», - заключил с улыбкой отец Александр.

Выходя, люди с недоумением замечали полицейскую машину, стоявшую напротив входа в храм. И хотя священник посоветовал не придавать этому пустяку никакого значения, дело не такое уж и пустяковое. Если панихида по участникам события почти полувековой давности, давным-давно реабилитированным, протестовавшим против агрессии государства, которого давно уже нет, вызывает беспокойство у представителей нынешней власти - это значит, что такова эта власть и что очень уж мощным был тот заряд бесстрашия и воли к свободе.

А.П. Чехов на крыльце мелиховского дома. 1897 г.

Желательно вернуться к той модели, которая присутствовала когда-то и в Советском Союзе, и в Российской империи, когда человек родился - и пригодился там, где родился.

Сергей Шаргунов, писатель

Жить корнями - это чтобы Чехов никогда не уезжал из Таганрога.

Михаил Гаспаров. "Записи и выписки"

Я нашел только один кадр, на котором Юрий Афанасьев улыбается. Начало лета 1989 года, открытие первого съезда нардепов СССР. Радиотрансляции слушали на кухнях, в автобусах и на рабочих местах. Если на съезде что-то шло не так, собирались десятки и сотни тысяч и требовали своего. Собирались в далеких Лужниках, еще не воспринимая эти выселки как "слив протеста". Потому что никогда прежде такого не было и было неважно где. Отдаленная площадка была видна всему миру. Этот год до сих пор я считаю лучшим, потому что страна почувствовала свой шанс и еще верила в него. На съезде родилась Межрегиональная депутатская группа - первая оформленная фракция демоппозиции.



Афанасьев шел сквозь толпу, его приветствовали, как и многих других, и он смеялся. Мне он всегда казался человеком трагическим. Мощно возвышаясь на какой-нибудь трибуне, он обычно смотрел куда-то вдаль и, казалось, видел в грядущем нечто тревожное и драматическое. Даже когда уверенно и сильно говорил с каким-то полканом в 90-м. Тогда Горбачев вывел войска, чтобы перекрыть эти бескрайние людские реки, периодически разливавшиеся в центре Москвы в те годы. А на Садовом тем не менее собрались сотни тысяч. "Вы понимаете, что вы сейчас отвечаете и за возможную трагедию сегодня, и за наше общее будущее? Посмотрите, сколько людей, они ведь все равно пойдут, но какой ценой?" И солдатиков отводили в переулки, чтобы не мешали людям.



Очень символичный кадр для меня - межрегионалы на сцене, кажется, Дома кино. Было какое-то собрание демократов по ходу съезда, на котором дела шли хреново, они оставались там в меньшинстве, проигрывали какие-то голосования и постановления. Когда уже расходились, на сцене сложилась такая совершенно цельная композиция, олицетворявшая печаль и безнадежность. В центре ее располагался Афанасьев. Сегодня я думаю, что проиграли во многом из-за этой постоянной готовности к худшему и хронического чувства вины. Слишком долго и последовательно это воспитывали в нас, и все мы были инфицированы в той или иной степени.



В июне 93-го, еще до всех кровавых событий в Москве, Афанасьев внезапно отказался от депутатского статуса и ушел из политики. Так вышло, что встречи с ним отмечали для меня какие-то очень важные точки в истории. Следующий раз я встретил его в 2010-м и спросил: почему? Не было еще ни митингового всплеска 2011/12 гг., ни новых законов, ни Украины...

Глава Крыма Сергей Аксенов написал открытое обращение к представителям мирового шоу-бизнеса и большого спорта. Он отметил тенденцию: все больше зарубежных знаменитостей говорят о желании получить российское гражданство и жить в России - в том числе американский боксер Рой Джонс-младший, лидер американской рок-группы Limp Bizkit Фред Дерст и французский актер, известный по фильму "Такси", Сами Насери. Правительство Крыма не исключает появления на полуострове "аналога американского Беверли-Хиллс". Глава Евпатории Андрей Филонов рассказал "Известиям", что звезды смогут бесплатно получить землю, если будут участвовать в рекламном продвижении региона. Глава Феодосии Дмитрий Щепетков и глава Ялты Андрей Ростенко сообщили, что возможно выделение специального участка для "компактного проживания" знаменитостей.

"Известия"

- Еще дела какие? - помолчав, сказала Екатерина...
- Все французишки к тебе бегут, матушка, - сказал опять по-русски Нарышкин. - Верно, в Петербурге и в Сарском слаще жить, чем у немца. Гнала бы ты их в шею. Намедни заходил в кофейню Анри - француз на французе сидит.
- В самом деле, ваше величество, - подтвердил Храповицкий, - число французских эмигрантов, желающих поступить на русскую службу, растет весьма быстро. Не угодно ли взглянуть на эту папку? Здесь реестер имен и прошения...
Екатерина задумалась. Ей льстило, что на ее службе состоят представители знатнейших французских родов...
- Нет, надо что-либо сделать для эмигрантов, - сказала она задумчиво. - Это вопрос чести. Но в Петербурге им всем без дела сидеть, правда, незачем. Я посылала Ришелье к принцу Конде: предлагаю ему и всей его армии поселиться в России на восточном берегу Азовского моря. Пусть колонизируют нашу пустыню... И денег мы им на это отпустим...
- Так к тебе французишки и пойдут пустыню пахать, матушка, - сказал со смехом Нарышкин.

Марк Алданов. "Девятое Термидора"

Ситников, Ситников, Ижицкий, Ситников, Ситников... Хорошая монотонная колыбельная для 19-го часа наблюдения. Кострома в воскресенье выбрала губернатора, облдуму, гордуму - пять видов голосований.

Я была наблюдателем в центре города и, честно сказать, завидовала области с ее каруселями и провокаторами. В самой Костроме на рядовых участках день выборов прошел спокойно и без видимых нарушений. Под вечер только тряхнуло штаб наблюдателей "Открытой России" - сначала нападение провокаторов, а позже и полиция, выломавшая дверь и устроившая обыск, блокировавший работу координаторов.

А было бы ради чего городить огород: действующая власть безоговорочно набрала большинство по всем пяти голосованиям.

УИК 183, который находится ровно напротив штаба "Единой России" и в двух шагах от штаба "Открытой России", сонно открылся, сонно закрылся и в дреме посчитал голоса. Любые мои попытки наладить регламент подсчета встречали возмущение и реплики вроде "прислали нам умную". (Кстати, по моему опыту - а я была наблюдателем на выборах пять раз - лучше всего работала избирательная комиссия в Кунцеве, состоявшая не из "профессионалов", а из студентов: аккуратно, слаженно и по закону).

Да в общем-то в моем костромском УИКе ничего принципиально и не нарушали; типичный разброд, поддерживающийся десятилетиями в не очень педантичных комиссиях. К моменту вскрытия урн наблюдатели от парламентских партий спят в холле. Члены комиссии спят с открытыми глазами на своих местах. Хорошо хотя бы, что не напился председатель комиссии, как это было однажды в другом губернском городе.

При таком раскладе карусели и провокаторы кажутся нелепым развлечением для галочки и освоения бюджета.

Это не Ярославль-2012, когда шла ожесточенная борьба за пост мэра между провластным Якушевым и независимым Урлашовым и наблюдатели буквально выгрызали голоса горожан у фальсификаторов. В Костроме словно и не было десятков встреч Демкоалиции с избирателями, хотя Демкоалиция сражалась с властью: везла наблюдателей, провела десятки мероприятий. Власть "мочила" оппозицию фильмами по НТВ, рядила липовых дипломатов, снимала людей с поездов и устраивала аресты с обысками.

А костромичи проголосовали в своей параллельной вселенной. За стабильность.

Иногда следователь не остережется и пустит в ход любимый аргумент этих мест:
- У нас отсюда не выходят.
Но тут зек быстро спрашивает:
- Так что ж, по-вашему, советский суд уж никого и не оправдывает?
Сразу же создается острейшая тактическая ситуация: ведь не скажешь ни "да", ни "нет". И следователь начинает орать.
- Не смей оскорблять пролетарский суд! - захлебывается он. - Как это никого не выпускают! Кого надо, того выпускают!

Юрий Домбровский "Факультет ненужных вещей"

"Приговор был справедливым, всех невиновных освободили", - говорит счастливый Александр Погребов, бывший подсудимый по делу о перекрашивании звезды на Котельнической высотке. Его и его друзей только что оправдали, чего, казалось бы, уж и вовсе не бывает в российском "суде". А Подрезов, спрашивают журналисты, что, мол, о нем можно сказать? "Ну, Подрезов действительно участвовал. С ним обошлись жестоко, но в целом все честно..."

Год назад Павел Ушивец по кличке Мустанг устроил российским властям троллинг: в самом центре Москвы превратил звезду на сталинской высотке в жовто-блакитную. Троллинг удался, но с большими жертвами. Схватили четверых, которые эту звезду даже не видели, а просто, пользуясь открытым входом на верхние этажи, прыгнули с парашютом. Уже через несколько часов было очевидно, что они к акции не причастны. Более того, о них никто в политтусовке не знал: смотрели по базам задержаний - нет, даже по базам наблюдателей, где представлен наиболее широкий срез протестной общественности, - никого из них.

Парашютистов взяли под домашний арест, что было похоже на сигнал: следователи уже поняли, что взяли не тех, но не отпускать же.

Следующими жертвами стали руферы, на этот раз это были люди, знакомые с Мустангом. Кирилла Ишутина привлекли за хранение легких наркотиков, Владимира Подрезова сделали соучастником Мустанга, поскольку он провел украинца на крышу. Оба, оказавшись в СИЗО, подписали показания о групповом коварном заговоре с участием парашютистов с целью осквернения всего, что является святым для добропорядочного совка, а также ради доминирования Украины над Россией.

В "суде" Подрезов отказался от оговора, заявив, что с бейсджамперами не знаком и что к покраске звезды они не имели никакого отношения. О "вине" же его самого можно судить лишь по его собственным показаниям - никаких других доказательств нет. Он поднялся с Ушивцем до 28-го этажа, тот полез на звезду один, сказав, что хочет сфотографироваться с украинским флагом или даже оставить его там. Подрезов попросил не оставлять, чтобы сторожа потом не закрыли пролаз, узнав, что им кто-то пользуется, и остался ждать внутри шпиля. Мустанг спустился уже со следами синей краски, а по дороге показал результат своей работы - сине-желтую звезду. Уже потом они оба из интернета узнали о задержанных парашютистах.

Кто знает, как выглядело бы это дело, если бы Подрезов не отказался публично от показаний, "любезно" предложенных ему оперативниками. Мне показалось, что судья Орлова всерьез пыталась понять, что это за история, действительно ли парашютисты ни при чем и почему все это происходит. Может, она и не была связана политическим заказом, но почему-то мне кажется, что традиции использования презумпции невиновности в России так слабы, что только 146-процентное алиби может привести к оправданию подсудимого, да и то не всегда.

Кто бы ни принимал решение об оправдании, если бы Подрезов не ушел в отказ, такой картины полной непричастности бейсджамперов бы не было.

погребов говорит, что не считает, что должен быть благодарен подрезову, который отказался его оговаривать всуде. благодарен он только суду.

— Сологуб (@ivegottheflu) 10 сентября 2015

«Палечка, спасибо, что помог нам!» - все-таки говорит Подрезову мама Алексея Широкожухова («Палево Вездесущее» - ник Подрезова «Вконтакте»). И то хорошо.

Простите, но 19-летний мальчик с уголовной биографией, решившийся на честные показания, заслуживает слов поддержки, тем более если вы попали с ним в одну беду...

Подрезов за знакомство с Мустангом и подъем на высотку получил срок в девять раз больший, чем по малолетке отсидел за кражу. К политике он имел отношение такое же, как и другие подсудимые, - никакое. Об украинском флаге говорил так: мол, Ушивец из Украины, вот и полез с украинским флагом, был бы белорусом - полез бы с белорусским, мне-то что.

Парашютисты бравировали своей аполитичностью, и уж конечно, это стало решающим фактором, более важным, чем доказательства непричастности. Евгения Короткова заявляла в прениях, что она никогда не проявляла политической позиции, потому что у нее ее попросту нет. Только спорт, никакой политики, хором говорили парашютисты и их защитники.

Довольно забавно при этом мне было слышать, как подсудимых возмущало, что расследование их дела ведется несправедливо. Да? Правда? Вы впервые про такое узнали? А, да вы же вне политики, пардон. Следователи лгут ради повышения по службе? Да ладно?

Понимали ли они, что говорят именно о политике? Что беспредел в правоохранительных органах - это не их исключительная ситуация, а оно вообще так. И что он скрепляется бессменной вертикалью, безнаказанностью полицейских, погромами в отношении правозащитников, расследующих пытки... Что высотное дело взялось не с потолка, а потому что Россия разожгла войну в Украине. Что именно это дело ведется не просто для повышения раскрываемости, а в соответствии со славными традициями показательных политических процессов, когда на соплях фабрикуется виртуальный сюжет путем неубедительного скрепления людей и событий - только не дышите, а то с грохотом развалится.

В прениях, конечно, этого говорить не стоило, а то бы не оправдали. Но потом-то!

Мне хочется верить, что когда-нибудь до них дойдет, что у Подрезова такая же презумпция невиновности, как у них. Что в посадке за прогулку с Мустангом нет ничего честного или справедливого. Что несправедливо само вменение статьи о хулиганстве по данному делу, так как все действо описывается статьей о вандализме, по которой обвинение просило всего-то год ограничения свободы. И что флаг Украины вообще-то ничего не оскверняет. Потому что воевать не надо.

Это, впрочем, даже не столько про этих четверых, счастливо избежавших тюрьмы ни за что, но так ничего и не понявших, а про общество в целом. Моя хата с краю. А меня-то за что? (А почему нашего сына в плен взяли и не обменивают?...) Меня пронесло, потому что я молодец. Он сел, потому что сам виноват.

Кого-то и правда пронесет. Кого-то нет.

Если бы Европа была отдельным, конкретным человеком, мне хотелось бы взять его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы опомнился... Мне хочется сказать: если вы не цените свою Европу, которая за последние двадцать лет и без того изменилась до неузнаваемости и сохраняется какими-то отдельными кусками и островками в том самом чудесном и столь любимом нами виде... Так вот, если вы ее не цените и вам все равно, то попытайтесь ее сохранить и сберечь не для себя, а для мировой культуры... Нет! Не сохранят!

Евгений Гришковец, писатель

Европа - но ведь это страшная и святая вещь, Европа! О, знаете ли вы, господа, как дорога нам, мечтателям-славянофилам, по-вашему, ненавистникам Европы, - эта самая Европа, эта "страна святых чудес"! Знаете ли вы, как дороги нам эти "чудеса" и как любим и чтим, более чем братски любим и чтим мы великие племена, населяющие ее, и все великое и прекрасное, совершенное ими. Знаете ли, до каких слез и сжатий сердца мучают и волнуют нас судьбы этой дорогой и родной нам страны, как пугают нас эти мрачные тучи, все более и более заволакивающие ее небосклон?

Федор Достоевский. "Дневник писателя"

Сейчас я нахожусь в Петербурге, ни к какому вручению не готовлюсь. Неужели вы, такие наивные, думаете, что моя картина что-то получит? Никаких призов не будет, это невозможно, вы же журналисты, опытные люди, должны понимать, что происходит в мире и о чем моя картина... Европейские кинодеятели ненавидят музеи, культуру и серьезные разговоры о ней. Им удобно жить в тех параметрах, в которых они существуют. Тем более сейчас в Европе, насколько я могу судить, кошмарная цензура. Люди всего боятся, они в страхе от любого серьезного разговора, от любого термина, от любой дискуссии. Да, фильм одновременно на первом месте в рейтинге критиков и зрителей. Но устроители фестиваля думают иначе. У них совершенно другие интересы, и им глубоко наплевать на такого рода картины. Посмотрим, как будет меняться политическая обстановка в Европе, потому что сейчас там ситуация с цензурой гораздо сложнее, чем у нас.

Александр Сокуров, кинорежиссер

- Вот вы много повидали, много поездили. Скажите: где больше ценят русского человека, по ту или по эту сторону Пиренеев?
- Не знаю, как по ту. А по эту - совсем не ценят... В двенадцать ноль-ноль по Гринвичу я уже был представлен директору Британского музея, фамилия у него какая-то звучная и дурацкая, вроде сэр Комби Корм. "Чего вы от нас хотите?" - спросил директор Британского музея. "Я хочу у вас ангажироваться. Вернее, чтобы вы меня ангажировали, вот чего я хочу..." "Это в таких-то штанах чтобы я вас стал ангажировать?" - сказал директор Британского музея... Пошел в палату лордов и там сказал: "Лорды! Вот тут у меня за дверью стоит один подонок. Он из снежной России, но вроде не очень пьяный. Что мне с ним делать, с этим горемыкой? Ангажировать это чучело? Или не давать этому пугалу никакого ангажемента?" А лорды рассмотрели меня в монокли и говорят: "А ты попробуй, Уильям! Попробуй, выставь его для обозрения! Этот пыльный мудак впишется в любой интерьер!"

Венедикт Ерофеев. "Москва - Петушки"