5 декабря в храме Христа Спасителя в одном из конференц-залов проходила международная конференция "Церковь и бедные". Православные и католики делились своим опытом в служении милосердия. Поражает величественная красота внутреннего убранства этой деловой части кафедрального собора: в пурпуре и золоте утопает святая святых - Зал церковных соборов. Лепнина, фрески, ларьки с приманчивыми сувенирами, в массивном золотом окладе портрет патриарха. Слева от входа книжный киоск. На столе в роскошных, блистающих глянцем переплетах - огромные альбомы с изображением Сталина. Их четыре: один - только портреты (календарь на 2013 год), второй - иллюстрированные жизнеописания, третий - война, с генералиссимусом во главе. Четвертый я не разглядел, потому что от обиды и возмущения у меня потемнело в глазах.

- Что же вы делаете? Как это можно? Кто разрешил?

На мои бессвязные вопросы продавщица едва повела бровью:

- А кто вы такой, что спрашиваете?

- Я? Я православный, - ответил я уже в полной растерянности.

- И я православная, - отрезала женщина. - Идите и не мешайте нам работать.

Рядом стояли ее сотрудники, два молодых человека. Эти на мое возмущение отреагировали чуть повежливее.

- Зайдите на сайт издательского дома "Достоинство". Мы от них торгуем.

Вечером я заглянул на этот сайт. Да, действительно, черным по белому: "Издательство "Достоинство" занимается пропагандой сталинизма".

...Оглянувшись по сторонам, я увидел представительного мужчину с нагрудным именным знаком. А он увидел меня, точнее, услышал. И тут же подошел к прилавку. Что-то шепнул продавщице, и та, злобно поглядывая в мою сторону, стала альбомы убирать.

В свое время епископ Иларион (Алфеев), поддерживая точку зрения патриарха, совершенно определенно высказался о Сталине: "Я считаю, что Сталин был чудовищем, духовным уродом, который создал жуткую античеловеческую систему управления страной, построенную на лжи, насилии и терроре. Он развязал геноцид против народа своей страны и несет личную ответственность за смерть миллионов безвинных людей. В этом плане Сталин вполне сопоставим с Гитлером. Оба они принесли в этот мир столько горя, что никакими военными и политическими успехами нельзя искупить их вину перед человечеством. Нет никакой существенной разницы между Бутовским полигоном и Бухенвальдом, между Гулагом и гитлеровской системой лагерей смерти".

Настоятелем кафедрального собора, значит, ответственным за все, что в нем происходит, является патриарх. Однако, судя по сатанинской продукции на книжном прилавке, не он один. Но и те товарищи, чья точка зрения на "вождя и учителя всех народов" расходится с точкой зрения патриарха. Они тоже православные, они вступили в церковь как в новую партию, сменив одну идеологию на другую. Невольно когда-то проговорился об их "вере" Лукашенко, белорусский президент: мол, я православный, но неверующий. Или Лужков, радевший о воскрешении этого храма, почетно, со свечой, стоявший у алтаря по праздникам: "Я не причащаюсь, я вина не пью". Ему и в голову не приходило (никто не вложил!), что в чаше со святыми дарами не вино и хлеб, а претворенные Кровь и Тело Христово. Не они ли, эти перевертыши, навязывают сегодня двоеверие, двоевластие в церкви?

Надолго ли, насовсем убрали сталинские альбомы из храма?.. На следующий день я решил проверить. Но в храм меня не пустили. Конференция кончилась, приглашение, по которому я накануне проходил в эти двери, уже не действовало. Любезный юноша вчера предусмотрительно поставил на нём жирную печать "ПОГАШЕНО".

Невозможно соединить несоединимое. Сам Христос предупреждал о тщетности подобных попыток: "Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит". (Мф.12:25)

Куда же деваться православному верующему, который знает всю страшную историю России в ХХ веке? Знает сколько, крови запеклось на усах генералиссимуса. А тут чуть ли не икона в окладе! Да-да, есть и икона. Но она, слава Богу, пока до храма Христа Спасителя не добралась.

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил, что в последнее время в стране усилились нападки на Русскую православную церковь, которые якобы напоминают атмосферу накануне революции. Какой именно революции? Может быть, святейший полагает революцией восстание декабристов 1825 года? Потому что незадолго до этого, в 1819 году, Пушкин написал четверостишие «Мы добрых граждан позабавим и у позорного столпа кишкой последнего попа последнего царя удавим». А в 1821 году великий поэт написал кощунственную «Гавриилиаду». И уже после восстания - «Попа и работника Балду», который до 1882 года по цензурным соображениям заменялся в печатных изданиях сказки на «купца Кузьму Остолопа». Не помню точно, в каком именно году Пушкин написал, что «греческая церковь остановилась и отделилась от общего стремления христианского духа» и что у русского духовенства «точно у евнухов, одна только страсть - к власти». Эти нападки на церковь имеет в виду патриарх?

Потому что я не знаю, как там, в синоде, но вот мы здесь все-таки университеты кончали и хорошо помним, что абсолютно никаких нападок на Русскую православную церковь ни накануне революции 1905 года, ни накануне революции 1917-го не было.

Наоборот, в 1905-1907 гг. впервые за всю историю России в Москве и Петербурге были основаны религиозно-философские общества, которым предшествовали религиозно-философские собрания, что являло собой окончательный поворот русской интеллигенции к Русской православной церкви. Собрания 1901-1903 гг. даже проводили с согласия обер-прокурора Синода Константина Победоносцева и митрополита Санкт-Петербургского Антония (Вадковского); председательствовал на них ректор Санкт-Петербургской духовной академии епископ Сергий (Страгородский), будущий патриарх (с 1944) и создатель нынешней идеологии Московской Патриархии. Все эти собрания, на которых были сделаны первые шаги по сближению русского образованного класса с церковью, объединяли крупнейших деятелей русского религиозного возрождения ХХ века, которые, за очень редкими исключениями (принявший католицизм Вячеслав Иванов), в будущем стали православными священниками, богословами и религиозными философами. Меньше чем за год число участников одного лишь Московского общества выросло с 40 до 300 человек. Это ли свидетельство нападок на церковь? А не наоборот ли?

Кто и с какой стати начал бы накануне революции нападки на Русскую православную церковь? Представители дискриминированных религий? Их целью была отмена дискриминации. Зачем же им было сеять вражду, тем более что ограничивала их права не церковь, а империя? Социалисты? Но ведь к тому времени в России уже существовали христианский социализм и православное рабочее движение, связанные с именами священников Григория Петрова, Григория Гапона, Валентина Свенцицкого и др.

Левые социалисты-радикалы? Это нетрудно проверить. Кто может быть левее Ленина? Давайте посмотрим, что он писал «накануне революции» о церкви в своей основополагающей на сей счет работе «Социализм и религия» (1905): «Государству не должно быть дела до религии, религиозные общества не должны быть связаны с государственной властью. Всякий должен быть совершенно свободен исповедовать какую угодно религию или не признавать никакой религии, т. е. быть атеистом, каковым и бывает обыкновенно всякий социалист. Никакие различия между гражданами в их правах в зависимости от религиозных верований совершенно не допустимы. Всякие даже упоминания о том или ином вероисповедании граждан в официальных документах должны быть безусловно уничтожены. Не должно быть никакой выдачи государственной церкви, никакой выдачи государственных сумм церковным и религиозным обществам, которые должны стать совершенно свободными, независимыми от власти союзами граждан-единомышленников. Только выполнение до конца этих требований может покончить с тем позорным и проклятым прошлым, когда церковь была в крепостной зависимости от государства, а русские граждане были в крепостной зависимости у государственной церкви, когда существовали и применялись средневековые, инквизиторские законы (по ею пору остающиеся в наших уголовных уложениях и уставах), преследовавшие за веру или за неверие, насиловавшие совесть человека, связывавшие казенные местечки и казенные доходы с раздачей той или иной государственно-церковной сивухи. Полное отделение церкви от государства — вот то требование, которое предъявляет социалистический пролетариат к современному государству и современной церкви». И далее: «Как ни забито, как ни темно было русское православное духовенство, даже его пробудил теперь гром падения старого, средневекового порядка на Руси. Даже оно примыкает к требованию свободы, протестует против казенщины и чиновнического произвола, против полицейского сыска, навязанного "служителям бога"».

Какие же это нападки? Вполне нормальные и оправданные требования. Даже его известная «сивуха» - лишь его частное мнение как атеиста-радикала. Высказывать мнение – это не нападки на церковь. Это обыкновенная свобода слова. К тому же в данном контексте Ленин со всей очевидностью именует этим словом не вообще христианское учение, а именно казенное государственно-церковное православие.

В чем здесь нападки? Или патриарх Кирилл хочет для Московской Патриархии особых привилегий, при которых принадлежность к ней станет гарантией лояльности и патриотизма, а церкви остальных деноминаций будут систематически разрушаться и грабиться «православными активистами», как это произошло в Новокосине?

Сегодня Московская Патриархия вновь требует, чтобы в пушкинском «Попе и работнике Балде» заменили попа купцом Остолопом. Таковая замена как раз и была бы той самой государственно-церковной сивухой, о которой так резко высказался Ленин. И весь скандал с Pussy Riot, включая их осуждение, лживые пропагандистские фильмы о них и их арест – тоже типичная казенная государственно-церковная сивуха.

Неужели патриарх Кирилл всерьез думает, что и во времена Пушкина и «накануне революции» Русскую православную церковь (ее человеческий аспект) не было за что критиковать? Что в империи все было идеально? Отчего же в таком случае даже член Союза Русского народа прославленный правый консерватор протоиерей Иоанн Восторгов заявил после Февральской революции, что «в старом строе в епархиальной жизни все было придавлено, оттого, что и епископы, и Синод были в рабстве»? Отчего тот же протоиерей после падения империи самочинно, без благословения московского митрополита собрал под своим председательством Московский Столичный Совет Благочинных, на котором стал инициатором принятия заявления о «единогласном и вседушевном, во имя пастырского и патриотического долга, подчинении Временному Правительству»? И о приветствии «со всею радостью заявления Обер-прокурора св. Синода В. Н. Львова о новом направлении церковной жизни, в смысле полного невмешательства Церкви и ее служителей, как таковых, в их церковно-пастырской деятельности, в политический строй страны»?

Если патриарх Кирилл всерьез полагает, что в положении Русской православной церкви до революции все было так замечательно, значит, коммунистический период нашей трагической истории ничему его не научил, а сам он беспредельно наивен. Что сомнительно. Тогда к чему этот дешевый демагогический прием – сознательно прибегать ко лжи, дабы вместо ответа на справедливую критику демонизировать своих критиков? Или нечего отвечать?

Я думаю, что современному русскому обществу было бы желательно, чтобы патриарх Кирилл дал ясные и внятные ответы на все эти вопросы. В противном случае создастся впечатление, что Московская Патриархия категорически отказывается от всякого диалога с обществом ради симфонии с систематически и сознательно нарушающей права человека государственной системой. И тщится сегодня по приказу Путина превратить православие в род духовной сивухи, в которой рабы путинского режима топят свой человеческий образ и свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь.

В ожидании разъяснений патриарха мне бы хотелось в виде приложения добавить к этому тексту еще несколько бесспорно нетленных истин. Быть может, патриарх Кирилл заодно прокомментирует и причины их возникновения в русской культуре и духовности?

"Святое Писание дано нам от Бога ради нашего спасения и прославления имени Божия: ради того должно его читать, и поучатися, и внимать. А когда ради православия нашего читаем и тщимся его знать, то оно не токмо не в пользу, но во вред будет нам".
Св. Тихон Задонский, епископ и духовный писатель.

"Духовенство наше все еще худо. Все еще много пьяниц, все учились сему ремеслу в семинариях и все делались там негодяями".
Андрей Болотов, писатель.

"Установление свободы в исповедании обидит одних попов и чернецов, да и те скорее пожелают приобрести себе овцу, нежели овцу во Христово стадо".
Александр Радищев, писатель.

"Католическое духовенство было чем-то, между тем как православное духовенство никогда, ничем и нигде не было, кроме как слугою и рабом светской власти... Наше духовенство во всеобщем презрении у русского общества и русского народа... Не есть ли поп на Руси, для всех русских, представитель обжорства, скупости, низкопоклонничества, бесстыдства? Большинство нашего духовенства всегда отличалось только толстыми брюхами, теологическим педантизмом да диким невежеством. Его грех обвинить в религиозной нетерпимости и фанатизме. Его скорее можно похвалить за образцовый индифферентизм в деле веры".
Виссарион Белинский, критик.

"В то время, как христианский мир величественно шествовал по пути, предначертанному его божественным основателем, увлекая за собою поколения, - мы, хотя и носили имя христиан, не двигались с места. Хотя мы и назывались христианами, плод христианства для нас не созревал". 
Петр Чаадаев, философ.

"Духовенству нашему недостает независимости, что и весьма справедливо. Духовенство наше на армейском положении. Есть между ними солдаты, обер- и штаб-офицеры, есть даже и генерал-аншефы, но все они без изъятия подчинены светской власти".
Князь Петр Вяземский, поэт.

"Грубость России, когда она приняла христианство, не позволила ей проникнуть в сокровенную глубину этого святого учения, а ее наставники утратили уже чувство первоначальной красоты его. Оттого-то народ следовал за князьями, когда их междоусобицы губили землю русскую; а духовенство, стараясь удалить людей от преступлений частных, как будто бы и не ведало, что есть преступления общественные".
Алексей Хомяков, славянофил.

"Церковь просвещенная и свободная! Но назначение патриарха всегда зависело от власти светской"...
Алексей Хомяков, славянофил.

"В России несвободна только русская совесть. Оттого и коснеет религиозная мысль, оттого и водворяется место запустения на месте святе, и мертвенность духа заступает жизнь духа, и меч духовный – слово – ржавеет, упраздненный мечем государственным, и у ограды церковной стоят не грозные ангелы Божии, а жандармы и квартальные надзиратели как орудия государственной власти, - эти стражи нашего русского душеспасения, охранители догматов русской православной церкви, блюстители и руководители русской совести!"
Иван Аксаков, славянофил.

"В Российской Империи, как издревле в Византии, религия, отвлекаясь от ее божественного происхождения, есть одно из тех установлений, посредством которых управляют народом; изменения, которым подверглась Восточная Церковь, исходили от светской власти или получали ее одобрение; служители Церкви - в то же время прислужники государя".
Михаил Лунин, декабрист.

"Лет двадцать пять тому назад английский путешественник, бывший в Москве, сказал одному архимандриту: «Ваш митрополит, должно быть, святой человек?» «Почему вы так полагаете?» - спросил архимандрит. «Он такой худощавый», - отвечал англичанин. «Помилуйте, - возразил архимандрит, - черт еще худощавее его!»
Князь Петр Долгоруков, историк.

"Правительству казались подозрительными даже благочестивые протестантские миссионеры, отправлявшиеся нести свет слова Божия диким племенам: им не дозволили продолжить святое дело, которое они намеревались развивать в наиболее отдаленных и наименее цивилизованных уголках империи. Власть усмотрела в них эмиссаров европейского либерализма".
Николай Тургенев, экономист.

"Разница между духовенством и другими русскими сословиями: здесь много пьяниц, там мало трезвых".
Василий Ключевский, историк.

"Если судить по словам ее защитников, наша церковь уже не «малое, но верное стадо», а стадо великое, но неверное, которого «пастырем добрым» — полиция, насильно, дубьем загоняющая овец в стадо!"
Владимир Соловьев, философ.

"Во что бы то ни стало хотят иметь свою особую религию, русскую веру, императорскую Церковь. Она не является ценной сама по себе, за нее держатся как за атрибут и санкцию исключительного национализма. Но не желающие пожертвовать своим национальным эгоизмом вселенской истине не могут и не должны называться христианами".
Владимир Соловьев, философ.

"Покойный митрополит Филарет находил, что телесное наказание преступников полезно для их духовного настроения и потому он стоял за телесное наказание".
Константин Леонтьев, писатель.

"Печально мне смотреть на братию мою, учащуюся со мною: все наполнены хитрости, обмана и богохульства, что должно быть непростительно в наших летах".
Федор Решетников, писатель из духовного сословия.

"В половине мая жена получила из конторы госпиталя бумагу за подписью комиссара и письмоводителя, что она не говела, что такие-то статьи закона и распоряжения начальника войск обязывают ее непременно говеть, поэтому предписывают на сем же донести, почему она не говела".
Федор Решетников, писатель из духовного сословия.

"Никак нельзя сказать, чтобы православие, которое когда-то было свойственно русскому народу, было свойственно ему и теперь. Из отчетов обер-прокурора Синода вы можете видеть, что наиболее духовно развитые люди народа, несмотря на все невыгоды и опасности, которым они подвергаются, отступая от православия, с каждым годом все больше и больше переходят в так называемые секты. Во-вторых, если справедливо то, что народу свойственно православие, то незачем так усиленно поддерживать эту форму верования и с такою жестокостью преследовать тех, которые отрицают ее".
Лев Толстой, писатель.

"Я убедился, что учение русской православной церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения".
Лев Толстой, писатель.

"У нас церковь обратилась в мертвое, бюрократическое учреждение, церковные служения - в службы не Богу, а земным богам, всякое православие - в православное язычество. Вот в чем заключается главная опасность для России. Мы постепенно становимся меньше христианами, нежели адепты всех других христианских религий. Мы делаемся постепенно менее всех верующими".
Сергей Витте, министр.

"Чем сознательнее начинаем видеть «Святую Русь» в идее, тем более исчезает она как факт, заменяясь какой-то уродливой смесью французского с нижегородским".
Лев Тихомиров, публицист и общественный деятель.

"Не подлежит сомнению, что если бы церковь не взяла с самого начала все свободолюбивое движение под подозрение, как преступление против России, а попыталась бы указать правительству пути осуществления христианской свободы в государственной и социально-экономической жизни, то Россия не дошла бы до революции".
Федор Степун, философ.

"В противовес католически-протестантскому антропоморфизму, православное религиозное сознание выдвигает понимание всего как божественного, вплоть до готовности оправдывать свои недостатки, и обнаруживает равнодушное невнимание к человеческому, иногда превращающееся в специфическую холодную жестокость".
Лев Карсавин, философ.

"В известном народном пересказе беседа Христа с Самарянкой передается буквально так: «Она Ему говорит: как же я Тебе дам напиться, когда ты - Еврей; а Он ей в ответ: врешь, говорит, я чистый русский». Рассказ этот всегда неизменно вызывает снисходительную улыбку по адресу темного, безграмотного простого народа. Между тем он выражает собою самую сущность той национально-мессианской психологии, которая, быть может, еще в большей степени увлекала людей высокообразованных".
Князь Евгений Трубецкой, философ.

"Христианская церковь две тысячи лет служила источником, из которого черпались оправдания правового и экономического ограничения женщин".
Максим Горький, писатель.

"Русский дух хочет священного государства в абсолютном и готов мириться со звериным государством в относительном. Он хочет святости в жизни абсолютной и только святость его пленяет, и он же готов мириться с грязью и низостью в жизни относительной. Поэтому святая Русь имела всегда обратной своей стороной Русь звериную. Россия как бы всегда хотела лишь ангельского и зверского, и недостаточно раскрывала в себе человеческое. Ангельская святость и звериная низость — вот вечные колебания русского народа, неведомые более средним западным народам. Русский человек упоён святостью и он же упоён грехом, низостью. Смиренная греховность, не дерзающая слишком подыматься, так характерна для русской религиозности".
Николай Бердяев, философ.

"Почему Россия - христианская Россия - забыла о покаянии? Я говорю о покаянии национальном, конечно. Были ли когда-нибудь христианское поколение, христианский народ, которые бы перед лицом исторических катастроф не видели в них карающей руки, не сводили счеты со своей совестью? На другой день после татарского погрома русские проповедники и книжники, оплакивая погибшую Русь, обличали ее грехи... Жозеф де Местр видел в революции суд Божий. А в православной России не нашлось пророческого обличающего голоса, который показал бы нашу вину в нашей гибели. Это бесчувствие национальной совести само по себе является самым сильным симптомом болезни".
Георгий Федотов, историк.

"Древнерусская Церковь, при почти полном отсутствии в ней школьного научного просвещения, представляет собою довольно грустное и даже жалкое зрелище. По силе благочестия и аскезы, это - герой, почти богатырь. А по немощи богословской мысли и невежеству, это - в лучшем случае дитя, в худшем - слепец".
Антон Карташев, историк церкви.

"Народ русский никогда не был православным. Никогда не был религиозным сознательно. Он имел данную форму христианства, но о христианстве никогда не думал. Этим объясняется та легкость, с которой каждый, если ему как бы предлагается выход из отчаянного положения - записаться в коммунисты, - тотчас сбрасывает всякую «религиозность». Отрекается, не почесавшись. Невинность ребенка или идиота".
Зинаида Гиппиус, поэтесса.

"Как совместить три четверти века богоборческого коммунизма с тысячелетним исповеданием православной веры?"
Князь Александр Оболенский, историк.

"Если для Грозного самое ревностное обрядовое благочестие совместимо с утонченной жестокостью (опричнина задумана как монашеский орден), то и вообще на Руси разврат и жестокость легко уживаются с обрядовой строгостью, на удивление иноземцев".
Князь Александр Оболенский, историк.

События 2012 года показывают, что пришло время для организованной общественной защиты православия... Атака сатанистов и их сторонников на Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в Интернете, осквернение храма Христа Спасителя одержимыми из группы Pussy Riot, информационная война, развязанная против РПЦ и православной традиции, – все эти "достижения" уходящего политического года заставляют патриотов России и ревнителей православия объединиться перед угрозой новых атак... защита Патриарха должна стать одной из обязанностей "владычного полка".

Михаил Шорин, руководитель Волгоградского отделения Российского монархического центра, автор проекта "владычного полка"

Уже занималась заря. В серое небо поднимались дымы пожаров. На площади валялись трупы. А в центре ее чернел ровный неподвижный квадрат... Это были всадники, стоящие в неправдоподобно точном строю, в длинных черных плащах, в черных клобуках, скрывающих глаза, с черными треугольными щитами на левой руке и с длинными пиками в правой.
- Пр-рошу! - сказал дон Рэба лязгающим голосом. Он весь трясся. - Смиренные дети господа нашего, конница Святого Ордена. Высадились сегодня ночью в Арканарском порту для подавления варварского бунта ночных оборванцев Ваги Колеса вкупе с возомнившими о себе лавочниками! Бунт подавлен. Святой Орден владеет городом и страной, отныне Арканарской областью Ордена...
- Мы еще не знакомы, - тем же лязгающим голосом продолжал он. - Позвольте представиться: наместник Святого Ордена в Арканарской области, епископ и боевой магистр раб божий Рэба!

Аркадий и Борис Стругацкие. "Трудно быть богом"

Я всегда с большим удовольствием читаю все, что пишет Владимир Абаринов, и почти всегда внутренне соглашаюсь с написанным. Но когда я прочитал его эссе об убогом безбожии, мне захотелось всерьез заступиться за атеистов.

Сколь бы ни был Белинский изнурен болезнью (Достоевский также был больным человеком и еще большим мизантропом), я, уважая мнение автора эссе, все же не думаю, что "Письмо Гоголю" правильно аттестовать как "злосчастное" и уж тем более выводить из него какие-то "беды России". Высоко ценя "Выбранные места из переписки с друзьями" Гоголя, я тем не менее считаю письмо Белинского об этой книге бесспорным литературным памятником мирового значения. А самого Виссариона Григорьевича полагаю нашим величайшем литературным критиком и одним из самых важных представителей великой русской литературы, не уступающим Пушкину, Гоголю, Достоевскому и Толстому. Когда Белинский пишет Гоголю, что России нужны не проповеди, а "пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение", - что же на это можно возразить? Буквально все в этих словах – истина.

Белинский пишет: "Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия - что Вы делаете? Что Вы подобное учение опираете на православную церковь - это я еще понимаю: она всегда была опорою кнута и угодницей деспотизма; но Христа-то зачем Вы примешали тут? Что Вы нашли общего между ним и какою-нибудь, а тем более православною церковью? Он первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения. И оно только до тех пор и было спасением людей, пока не организовалось в церковь и не приняло за основание принципа ортодоксии. Церковь же явилась иерархией, стало быть поборницею неравенства, льстецом власти, врагом и гонительницею братства между людьми, - чем и продолжает быть до сих пор".

Верна ли нарисованная великим критиком картина? Как характеристика истории религии или церкви в целом - разумеется, нет, тут и говорить не о чем. Но как критика негативных аспектов в истории религии и церкви, поданная крупным планом в рамках явного свободомыслия, - увы, все это чистая правда. Ибо Русская православная церковь, еще вчера сама преследуемая, перенесшая чудовищные гонения, опять на глазах у всего мира и перед лицом всего нашего общества становится сегодня поборницею неравенства, льстецом власти, врагом и гонительницею братства между людьми, даже братства между христианами. Что касается проповеди кнута, то это положение даже не требует доказательств: вспомним недавний массовый психоз среди "православных патриотов", соборно требовавших выпороть Pussy Riot.

Вот почему, как христианин, я думаю, что изложение истории религии в том ключе, что "почти все церкви почти во все времена душили свободу, насаждали дикие суеверия и предрассудки... выступали в роли угнетателей сами, либо как минимум прислуживали угнетателям, оправдывали угнетение, отравляли сознание народа ядом покорности", к сожалению, во многом справедливо. Не надо бояться признавать свои ошибки. Другое дело, что такое понимание слишком односторонне.

А разве определение Белинским тогдашней России как "общества, в котором кипят и рвутся наружу свежие силы, но, сдавленные тяжелым гнетом, не находя исхода, производят только уныние, тоску, апатию»" не является точной формулой и России сегодняшней?

То, что после смерти Белинского его имя было запрещено употреблять в печати, что за чтение "Письма" при царизме приговаривали к смертной казни, – прямое свидетельство святой справедливости его строк. В письме великий критик резко обличает феодально-крепостническую систему в России. Но Белинский умер, а феодальная система взяток сверху донизу, местничества, круговой поруки, беззакония и произвола сохраняется и по сей день, причем в формах, намного худших, чем в период империи. Сохранена и система манипулирования народом, использования его для обогащение коррумпированной власти и в виде пушечного мяса, его фактического бесправия – крепостничества под другой личиной.

А что Белинский многого не понял в книге Гоголя, так ведь в то время Гоголя не понял никто, включая его ближайших друзей и выдающихся представителей церкви - оптинских старцев и епископа Игнатия Брянчанинова. Последний отозвался о "Выбранных местах" так: "Книга издает из себя свет и тьму... не может быть принята целиком за чистые глаголы Истины. Тут смешение; тут между многими правильными мыслями много неправильных". Как известно, к очень небольшому числу церковных деятелей, полностью принявших книгу, относился библеист и православный гуманист (птица в нашей церкви столь редкая, что ее следовало бы занести в Красную книгу) архимандрит Феодор (Бухарев), чьё гуманистическое мировоззрение в целом и защита Гоголя в частности вызывали неудовольствие высшей иерархии до такой степени, что он был вынужден снять с себя сан, а в наши дни, не заслужил от "православной общественности" даже статьи в Википедии. Что больше говорит не о Бухареве, а о состоянии сегодняшнего русского православия.

Не приходится спорить с Владимиром Абариновым, когда он замечает, что религиозные познания большинства граждан России крайне поверхностны. Однако скудость религиозных познаний россиян все-таки никак не может компенсироваться преподаванием богословия в МИФИ и любых иных светских вузах. Это правда, что богословие занимается совсем другими предметами, чем физика или биология, но вот богословы-то бывают разные, и многие из них считают своей обязанностью, не утверждая более, что Земля плоская, тем не менее агрессивно навязывать креационизм и даже подразделять верующих людей на своих и чужих, правильных и неправильных в зависимости от их отношения к теории эволюции. А это абсолютно неприемлемо. Ибо проповедь креационизма есть проповедь не религии, а идеологии.

Кроме того, пройдитесь по православным сайтам - и вы убедитесь, что православное духовенство сегодня в большинстве своем сознательно отрицает саму идею правового общества, демократии, конституционализма, прав человека и свободы совести. Это всеобщее отрицание - трюизм для любого православного идеолога. Многие идут еще дальше, извлекая из нафталина скомпрометированную историей идеологию клерикализма, церковно-государственной симфонии (никогда не являвшейся официальной для православной церкви), призывают "совсем отказаться от диалога с миром" и т.д. А коль скоро большая часть православных верующих в современной России – особенно как раз православных интеллигентов – и без того склонна вольно или невольно подменять религию идеологией, тем более не обязана плодить образованцев и невежд высшая школа. Ее цель – плодить специалистов.

Диалог между религией и естественнонаучным знанием, упомянутый митрополитом Иларионом (Алфеевым), действительно необходим, но есть одно место, где он, простите за каламбур, особенно неуместен. И место это – студенческая скамья. На студенческой скамье готовят физиков, биологов, врачей – не богословов. Богословов готовят на богословских факультетах университетов, в богословских институтах и духовных академиях. Или это вводится взамен курсов истмата с диаматом?

Приводимый митрополитом пример с "блестяще эрудированным человеком, который прекрасно знает русскую и мировую литературу и разбирается в других областях знания, но проявляет поразительную некомпетентность, как только речь заходит о религии" не работает. Ибо такой эрудит может проявлять точно такую же поразительную некомпетентность, как только речь зайдет о юриспруденции, о теории кино, об экономике или философии Кассирера. Если каждая форма общественного сознания (а религия – лишь одна из многих его форм) начнет навязывать себя обществу как некую тотальность, мы получим выпускников МИФИ, подробно разбирающихся в судопроизводстве, в разнице между единосущностью и подобносущностью, в философии Гоббса, Фихте и Витгенштейна, теории монтажа аттракционов и роли крупного плана в кинематографе, - но не знающих физики. Образованнейший богослов, кстати говоря, тоже нередко проявляет поразительную некомпетентность, как только речь заходит об авторском кино или эстетике современного андеграунда, о Кодексе Наполеона или экономических теориях Фридриха Хайека, не говоря уже о старофранцузской поэзии.

Общество это переживет. Если кто-то хочет иметь два или три образования – на то и существуют соответственные учреждения высшей школы. Классик гнойной хирургии архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) изучал богословие не в медицинской академии. Если физик захочет ознакомиться с основными положениями христианского или иного богословия, пусть идет на высшие богословские курсы или на специально созданный богословский факультет любого университета. Есть дети, способные учиться параллельно в музыкальной и общеобразовательной школах, и я не вижу причин отказывать в таких же параллельных занятиях студентам-физикам. Для этого совершенно не нужен митрополит Иларион. А то, что в своем выступлении перед студентами этот митрополит подчеркнул, что изучение теологии будет добровольным, еще больше настораживает. Разве у кого-то могли быть какие-то сомнения, так что пришлось специально оговорить этот пункт?

Довод насчет того, что в западных светских высших школах есть факультеты теологии, тем более не работает и лишь напоминает о новом материале для анекдота о том, «что такое сверхнаглость». А именно о неуклюжем высказывании представителя МИД России Александра Лукашевича о том, что на Западе "забывают о христианских корнях Европы, считая, что религия ограничивает демократию". Ясно, что Россия не имеет опыта ограничения демократии религией - а потому и не имеет морального права поучать Запад. Ибо Россия не имеет опыта демократии вообще. Откуда ей знать истины, элементарные для любого демократического общества? Единственная попытка демократии России длилась всего восемь месяцев - за все пять веков ее истории после насильственной ликвидации Новгородской и Псковской республик.

Первые западные университеты появились в средние века, когда власть церкви и церковного мировоззрения в обществе была почти всеобъемлющей. Но даже тогда у западной церкви было достаточно здравого смысла и терпимости, чтобы поощрять основание светских университетов. Неудивительно, что в некоторых из них, наряду с юриспруденцией, медициной и тем, что называлось "свободными искусствами" (грамматика, математика, музыка), открывались и факультеты богословия. У православной церкви такой традиции не было и нет. Поэтому создание богословских факультетов в университетах нормально, а преподавание богословия в институтах более узкого профиля недопустимо. Ибо решительно нарушает закон об отделении церкви от государства и выглядит как очередная попытка православной церкви взять под контроль светское образование в стране в целях промывки мозгов будущим ученым.

Это правда, что многие великие ученые были верующими. Но тут есть одна деталь. Ни один из них не был православным. Отсюда и резкие инвективы Белинского против православия. Если православие имело тенденцию воспринимать мир - творение Божие - исключительно как юдоль печали и слез - а именно такая тенденция до сих пор преобладает в массовом сознании православных, - нет ничего удивительного в том, что оно не считало нужным уделять внимание ни науке, облегчающей повседневную жизнь человека в мире, ни построению справедливого общества, основанного на правлении законов. Взгляните сегодня на православные страны от Эфиопии до Греции и найдите среди них хотя бы одну - я уже не говорю благополучную - хотя бы одну с чистыми туалетами.

Вот почему атеисты, агностики и скептики вправе подвергать сомнению благотворность православия для России, на которой настаивают все церковные деятели. Политическая реальность православных цивилизаций – упорная склонность к цезарепапизму – всегда облегчала светским владыкам процесс манипулирования сознанием населения.

Конечно, атеизм не должен быть убогим. Но за последние годы мы явились свидетелями столь убогого православия, что обвинять в убожестве атеизм просто несправедливо. Как аукнулись - так и откликнулись. Скандалы случаются в любых церквах, но не с епископами и не с патриархами. Между тем в послужном списке того же Илариона (Алфеева) отчего-то никогда не указывается главное, чем он известен. А известен он тем, что будучи совсем молодым назначенцем в Англии, сумел изощреннейшим образом испортить последние годы служения замечательного епископа и духовного писателя митрополита Антония (Блюма). Это ошибка молодости или блестяще выполненное задание КГБ, давно пытавшегося добраться до гражданина Англии, каковым был неподвластный кремлёвскому контролю Сурожский митрополит?

Когда церковь и поддерживающая ее администрация Путина годами навязывают публике таких убогих проповедников, как отец Дмитрий Смирнов, открыто злорадствующий по поводу смерти неугодных ему ученых, поскольку отныне, по его словам, они мучаются в аду, когда тот же священник сводит все православие к тому, сколько рук, ног, лопаток и брыжеек святых подвижников хранится в православных монастырях для поклонения оным святыням, и несет с телеэкрана прочий бред, воистину не знаешь, смеяться или плакать от этого убожества. Я уже не говорю о "православии" изолгавшихся шарлатанов от религии типа Максима Шевченко, от которого исходит постоянно ощутимая чернота, или скомороха Аркадия Мамонтова. Об убогости мышления "православных интеллектуалов" Никиты Михалкова, Владимира Крупина или адептов "православного патриотизма" и "византизма". О редкостной убогости ряженого сброда "православных" хоругвеносцев, казаков, активистов и т.д. Православие показало себя беспрецедентно убогим и в скандале с Pussy Riot.

Только убогое православие и аморальная "православная общественность" способны днем разглагольствовать о недопустимости осквернения сакрального пространства, а по ночам разрушать бульдозерами церкви других христианских деноминаций - и не испытывать в результате ни малейших угрызений совести. Когда в 1920-е годы готовился суд над патриархом Тихоном и церковным руководством, в их защиту не побоялись публично выступить раввины и представители других гонимых при царизме религий - именно потому, что они знали, что такое гонения. Когда еще вчера гонимая Русская православная церковь сегодня руками «православных активистов» разрушает и грабит церкви христиан веры евангельской - и патриарх слезно, коленопреклоненно и прилюдно не просит после этого у пятидесятников прощения и не передает в их вечное безвозмездное пользование новое помещение - тогда все разговоры о сакральном пространстве остаются ханжеским пустословием. По советскому законодательству (которое выполнялось до крайности редко) для открытия нового культового здания требовалось заявление всего двадцати активных верующих. Смело берусь утверждать, что в современной Москве вполне наберется по тысяче только активных баптистов, пятидесятников и адвентистов. Это значит по 50 церквей на деноминацию, всего 150 протестантских церквей. Где они? Когда их нет, а Московская патриархия, уже имея свыше шестисот храмов в столице, требует себе ещё 200 - тогда все разговоры о сакральном пространстве остаются тем же ханжеским пустословием. Сотрясением воздуха. Тошнотворным и невыразимо душным. Тогда лучше уж гонимая церковь. В неё хотя бы не валят толпами подонки, шарлатаны и карьеристы.

Только оттого, что в СССР государственной религией была неудобоваримая смесь из поклонения мощам в мавзолее, культа государственного официоза и героев партии и труда, воинствующего безбожия и гражданских панихид, убогое православие пытается сегодня всемерно демонизировать атеизм и любое свободомыслие. Навязывая вместо одного мракобесия, марксистско-ленинского, другое мракобесие, своё собственное. На деле атеизм не более чем одна из форм отношения к высшей силе. И любой гражданин имеет право его исповедовать, не подвергаясь атакам неоправославных опричников. На таком фоне нация вполне может себе позволить и некоторую убогость атеизма и не удивляться тому, что треть россиян не знает имени патриарха. Потому что знать его имя неинтересно. Потому что покамест невелика птица. Потому что самый убогий атеизм выглядит в сравнении с откровениями и действиями упомянутых господ высоким и изысканным интеллектуализмом. Разумеется, недопустимо выплескивать ребенка вместе с водой. Но не менее недопустимо сладострастно и злорадно избивать оным ребенком всех инославных или атеистов. Потому что, угадайте, кто страдает от этого больше всех? Совершенно верно. Ребенок.

Что касается условий содержания, то, приехав в ИК-6 в первый раз, я был приятно удивлен. Это учреждение было больше похоже на пионерский лагерь, чем на колонию строгого режима. У них там все условия – и спортзал, и хоккейная площадка, и тренажеры, и клуб, да и кормят там отлично. Вид у осужденных цветущий, я думаю, что многие из них на свободе вряд ли пребывали в таком здравии. Причины выступления заключенных мне вообще непонятны.

Ссылка

«Несчетное количество раз меня спрашивали
"Маша, ты с какой планеты?"»

Посадили философа и поэта, мыслителя и визионера - Надежду и Марию. Посадили и радуются, потирая руки, посадили и молятся, благодаря бога, посадили и ждут, когда философ и поэт «образумятся», превратятся в обывателей, слепых и жестоких, как их гонители. Не дождутся - поэты и мыслители живут в другом измерении, в других мирах черпают идеи и образы, мужество и веру.

Одна из активисток панк-группы рассказала о Марии Алехиной, что «в какой-то момент, когда она была на службе, ей привиделось, какой должна быть следующая акция Pussy Riot». Другими словами, ей было откровение, видение о панк-молебне. Визионер - тайнозритель, ему открывается то, что сокрыто от других, и он подчиняется внутреннему зову, описывая и воплощая в жизнь увиденное, смысл которого раскрывается со временем. Как написал свящ. Вячеслав Винников, «их Господь послал для нашего вразумления, как посылал юродивых - Василия Блаженного и многих других».

В июне 2012 г. Роман Прияткин к дню рождения Марии издал ее «Стихотворения и эссе», собрав открытые материалы из Живого журнала. Он посвятил сборник легендарной деве-освободительнице Жанне д’Арк - воину и визионеру, которую святые призывали к освобождению страны, церковь обвиняла в ереси и колдовстве, правители чернили клеветой, а суд угрозами и обманом склонял к покаянию.

«Сырая белая комната сдержала три вопля…»

Поэтические видения Марии звучат как пророчества о ее судьбе - о заключении панк-троицы, о мертвенном мире, лишенном любви, о боли, застывшей в груди:

Сырая белая комната сдержала три вопля.
В тех местах остались обои
Застывшими пузырями:
Пятнами синими на стене проступали,
Вниз стекали и под пол уходили;
И когда в эту комнату мы заходили,
То замолкали.
И те кто любил, уже не любили,
За окном птицы уже не летали,
Только тени по белому потолку плыли
И сливались с нами.

29.VIII.2010

Сырые стены казематов, по которым стекают холодные капли, я видела в будапештском музее политических репрессий - Доме террора. На стенах камер висят фотографии замученных жертв, а из динамиков льется монотонный стук капели, отбивающей безучастные секунды мучительного ожидания…

Белые глухие стены - это мы, равнодушные люди, непроницаемые, глухие к воплям страдающих, к плачу детей, к мукам неволи. Я много раз видела, как человек оборачивается холодной стеной при одном упоминании о Pussy Riot: лицо деревенеет, глаза затягивает пелена, добродушие сменяется злобой, извергающей потоки грязи. Что это? Проявление его сути? Природных запасов ненависти? Пропаганды, выливающей на Pussy Riot потоки клеветы? Не могу привыкнуть к этому трансформеру. Каждый раз превращение в монстра вызывает оторопь. Причем степень внезапного ожесточения не зависит от образования или религиозности, срабатывает сила настолько дремучая, что сметает все цивильные одежды человечности. Не только с тех, против кого была направлена акция, но и с тех, ради кого она была проведена.

Злоба обезличивает: люди начинают говорить одни и те же слова, будто читая одну для всех написанную роль. Я заранее знаю и молча кричу: «Только не это! Не надо. Стыдно. Как можно повторять злобно-затхлое и протертое до дыр «попробовалибывмечети-выпоротьместидвор-еслибыктебедомой-одетяхраньшенадобылодумать-правильнопосадили». Вот и новую ложь о якобы антисемитизме начнут повторять безликие рты. Все мертвое, чужое, без любви, без правды.

«Важно не изменить, а знать, что меняешь»

В одном эссе Мария описывает застывшее лицо аптекаря, который «сидел на стуле с чуть приоткрытым ртом, смотрел в одну точку, наклонив голову… Совсем не шевелился… Чуть позже в метро лица людей, почти все лица, напоминали ту или иную степень того человека, они замерли. Они не задумались, они провисли, потерялись. Даже если я смотрела в упор, в глаза, смотрела долго - они не отворачивались, как будто меня не видели. Как будто я умерла».

Нет, Машенька, вы живая в стране теней, плывущих по потолку белой комнаты. Это люди превратились в безликие стены, о которые бьется ваше сердце и ваше слово. Стены эти непробиваемы, они даже плачут холодными равнодушными слезами. Их сердце окаменело, и его не оживить. И все же надеешься: а вдруг? Засияют глаза, и услышишь: «Боже мой, что же мы наделали? Как могли вас так мучить? За что?» О таких видениях Марии мне ничего не известно. Увы.

Но есть в одном из ее эссе размышления о величии добра, обреченного на поражение: «Если вы выбираете делать добро, помогать во что бы то ни стало, знайте - вы проиграли. Вы точно проиграли. Но это не значит, что делать не надо. Важно помнить, кто мы. Важно знать, что совесть важнее. Важно делать по совести. Важно не изменить, а знать, что меняешь».

«Я спросила, почему нас отвозят по одному»

За два года до лагерного этапа появилось стихотворение о том, как их разлучат («разделяй и властвуй») и развезут в разные стороны: из белой комнаты – в белый дом, остров неволи, где история застынет храмом в Кижах, устремленным ввысь, древним храмом одинокого стояния в ровном поле, окруженном холодной водой:

Потолок поезда отрезал листву:
Я спросила, почему нас отвозят по одному.
Полей плывут полосы, спину лижут простыни.
Это - нож на воде или, может,
Это - остров Кижи,
Где мне разрешат остыть и
Откуда потом привезут историю, на нитку
нанижут.
Нет,
Это не может. Оглядывается провожатый:
«Вот эта, останавливаться,
Остановка
Ваша».
Белый дом, черная сажа.
И в сторону, чуть слышно: «Высаживай, не
наша».

18.IX.2010

Поезд увозит ее в другой мир: ваша - не наша. Под конвоем везут вдаль, отрезанную от природы и родных, а вокруг по-прежнему потоки разящей воды… В ее жизнь войдет церковно-тюремный остров, где образ храма рифмуется с холодом пыточного острия (Кижи-ножи), но история о ней вырвется из плена и станет легендой.

«У кого-то костыли вместо ног, а у меня ребенок»

У Марии особенный ребенок. О маленьком мудреце Филиппе читайте в Живом журнале его мамы. В видениях сын пытается спасти ее от преследования, открывая нам, что позвала маму Литература, что литературный талант, как дар инаковости, определяет ее судьбу:

Даня мне говорит: «Мы тебя спрячем,
Так или иначе,
Так или иначе.
Полезай в чемодан, старая кляча.
Какой там души фактура – халтура».
Даня пришептывает: «Литература
Литераутра, мама,
Сама позвала:
Что, не узнала?»

12.IX.2010

ЛитераУтра - утренняя буква, писание зари, новое слово, альфа искусства-протеста, которое не понимают, отвергают и сажают. Но оно вылетает из камеры и облетает вокруг земли, и ему рукоплещут.

«Только, Боже, тебе одному»

У поэта-визионера особое чувство распахнутых небес. И особая готовность принять все, что посылается свыше: и радость, и боль.

(…)
В последних утренних звездах
Скорлупчато-белый скрип.
Из него – я.
После него – радость без края,
И улицы пахнут свежестью,
И ты везде, ты везде.
Решето на небе:
Сквозь него
Градом ранит меня,
Роет меня… (…)

Через два дня после того, как Мария воплотила видение о панк-молебне в храме, она обратилась с доверительной молитвой к Богу, которая звучит как продолжение давнего разговора. Будто прежде они обсуждали замысел, а теперь пришло время последствий, которое требует особого мужества. Она просит Бога о поддержке, в надежде, что тот не отвернется от нее, даже если в слабости своей она предаст доверенное ей слово. Пронзительная молитва человека, сознающего свою немощь и любовь Того, кто ждет ее всегда на другом берегу, на другой «планете»:

Следствие - страх.
О, что мы?
- Разбились о капли, о стены.
Явились ли после кому?
Только, Боже, тебе одному.

И храни мою руку,
Когда просо слов
Брошу
И предам сразу же - жди меня.

На набережной,
На берегу
Я от них убегу.

23.II.2012

28 октября исполнилось 50 лет со дня кончины епископа Афанасия, в миру Сергея Григорьевича Сахарова, который провел более 20 лет в тюрьмах, лагерях и ссылке. В наше время, когда «на радость врагу» во многих умах и душах идет унылая вялотекущая конфронтация между РПЦ и гражданским обществом, очень полезно было бы вспомнить об этом человеке, который явил своей жизнью пример бескомпромиссного следования своему идеалу, твердой гражданской позиции, подлинной веры, глубинного понимания церковности и самого что ни на есть искреннего, просветленного христианства.

Юлий Даниэль писал в предисловии к своей мордовской поэме «А в это время»:

Тем, кто не сломлен лагерным стажем,
Рядом с которым наш - пустяки,
Нашим товарищам, нашим старшим -
Я посвящаю эти стихи.

Вот такими «товарищами и старшими» всем бывшим и нынешним политзаключенным, примером для подражания и источником душевных сил являются такие люди, как Афанасий Сахаров, - долгосрочники-политзеки, не сломленные запредельно большим лагерным стажем, сохранившие теплоту души, бесконечную доброту, веру и надежду в таких условиях и жизненных обстоятельствах, в которых, казалось бы, все живое в душе вымерзнуть бы могло.

Выходец из Тамбовской губернии, выпускник Владимирской духовной семинарии и Московской духовной академии, Сергей Григорьевич Сахаров (после принятия монашества в 1912 году - Афанасий) принял сан епископа в такое время, когда подобное повышение ничего кроме напастей и гонений принести не могло. 17 июня 1921 года, в возрасте 34 лет, он занял должность епископа Ковровского и викария Владимирской епархии.

Гонения ждать себя не заставили. Первый арест епископа состоялся в марте 1922 года. Механизм политических репрессий тогда еще только зарождался: дали всего год, выпустили по амнистии, через два месяца снова арестовали и снова выпустили, однако же в сентябре 1922 года епископу предстоял новый арест, этап в Таганскую тюрьму в Москве, суд и приговор к двум годам ссылки в Зырянском крае.

Вернувшись из ссылки во Владимир, епископ Афанасий в сентябре 1925 года на обновленческом (поддерживающем власть) епархиальном съезде призвал духовенство покаяться и покинуть заседание. В январе-марте 1926-го - новый арест и краткосрочное заключение, а с ноября 1926-го, несмотря на угрозы ОГПУ, Афанасий Сахаров принимает епископскую кафедру Ивановской епархии.

2 января 1927 года - снова арест, этап в Москву, Лубянка и Бутырка, и приговор: три года лишения свободы. Далее - Соловки. Срок епископ отбыл полностью, но на свободу выпущен не был. Без суда и следствия его ссылают в феврале 1930 года на три года в Туруханский край.

Епископ Афанасий не признал знаменитую Декларацию митрополита Сергия 1927 года. Во второй половине 1933 года он вернулся во Владимирскую епархию и заявил о своем выходе из юрисдикции митрополита Сергия, поскольку тот превышает полномочия заместителя патриаршего местоблюстителя. А надо ведь сказать, что епископ Афанасий пошел на конфронтацию с митрополитом Сергием вопреки тому, что был его другом и сподвижником, вместе с ним служил и работал, а приговор 1927 года получил за «принадлежность к группе архиереев, возглавляемой митрополитом Сергием (Страгородским)». Дружба дружбой, но истина оказалась куда дороже.

Афанасий Сахаров становится таким образом катакомбным епископом. 18 апреля 1936 года его вновь арестовывают и приговаривают за «связь с Ватиканом» и «с белогвардейцами на Украине» к 5 годам лагерей. Вины он не признает, истинной причиной ареста считает неприятие позиции митрополита Сергия, чему, собственно, и были в основном посвящены лубянские допросы.

Срок с 1936-го по 1942 год Афанасий Сахаров отбывает на Беломорско-Балтийском канале. По окончании срока его ссылают в Омскую область.

7 ноября 1943 года, в 36-ю годовщину Октябрьского переворота, его вновь арестовывают и снова везут в Москву. Опять Лубянка, опять ночные допросы. В 1944 году – новый приговор: 8 лет лишения свободы. Этот срок епископ отбывает лагерях Сибири, затем в Дубровлаге. В 1947 году тяжело больного 50-летнего епископа признают инвалидом и избавляют наконец от изнурительных лагерных работ. По освобождении в мае 1954 года он попадает в дом инвалидов Зубово-Полянского района Мордовии.

В октябре 1955 года епископа Афанасия наконец отпускают на свободу и он возвращается в город Петушки, где и живет до своей кончины 28 октября 1962 года. В реабилитации ему отказывают. В 1958 году прокурор Владимирской области, мотивируя отказ в реабилитации, поминает епископу слова, сказанные более 30 лет назад: о том, что у него «как человека верующего и служителя церкви нет и не может быть солидарности с воинственно безбожнической властью». И потому, мол, «приговор был вынесен справедливо и оснований для реабилитации нет».

В 1945 году, после кончины Сергия (Страгородского), епископ Афанасий признал патриархом Алексия I, не считая его замешанным в неправедных делах митрополита Сергия и не видя в создавшейся ситуации иного выхода. После освобождения, однако, он епископскую кафедру уже не занимал и богослужения совершал у себя дома.

Трудно оценить, сколько людей тянулось к епископу Афанасию, сколько их побывало на домашних богослужениях в Петушках, сколько шло к нему со своими бедами и вопросами. Епископ Афанасий принимал людей, оказывая им неоценимую духовную и моральную поддержку, не только в Петушках. Он и все годы заключения вел активную обширную переписку, ободряя и поддерживая из тюрем и лагерей тех, кто пребывал в подавленном состоянии на воле. Трудно подсчитать, скольким людям при жизни епископ Афанасий решительно помог, скольких исцелил от глубоких жизненных травм, скольких вывел из состояния отчаяния и горя.

Последние годы жизни епископ Афанасий много работал над богословскими трудами и статьями, над исследованием житий русских святых и текстов богослужений. Он и сам писал богослужебные тексты, вкладывая в них силу своего поэтического дара. Известны его чины «О сущих в различных обстояниях», «О мире всего мира и о прекращении войн» и другие тексты для церковных молебнов.

«... Великая пятница... а мы на лесоповале, в болотистой чаще дремучего леса, увязаем в тину с опасностью провалиться в так называемые волчьи ямы, а кто попадал в них, тот сразу погибал. И в такой обстановке мы исповедовались друг у друга», - писал епископ из заключения. Сколько раз он был на грани жизни и смерти, умирал от тяжелых болезней в невыносимых условиях, шел на тяжелую работу сквозь пургу с сердечными приступами, но ни разу не пожаловался, не попытался вызвать сострадания к себе, а только поддерживал тех, кто сам нуждался в сострадании. Современники вспоминали о нем как о человеке веселом, любившем пошутить и никогда не позволявшем себе предаваться унынию. К окружающим он относился с исключительной чуткостью, вниманием и милосердием.

Рукоположенный в сан епископа патриархом Тихоном, епископ Афанасий за годы своего архиерейства провел непосредственно на епископской кафедре 33 месяца, в изгнании - 76 месяцев, в лагерях - 254 месяца...

Грустно сознавать, что высшие церковные иерархи, канонизировав Афанасия Сахарова в августе 2000 года, и отдаленно не следуют в своем образе жизни его примеру.

Однако ничто не может помешать нам руководствоваться в жизни и деятельности, в гражданской борьбе и житейской повседневности, в радости, горе и нелегких обстоятельствах таким светлым примером, как жизнь и деятельность епископа Афанасия Сахарова.

Священник должен вести скромный образ жизни - это непреложная истина. В первую очередь это отсутствие всяческих излишеств, ограничение комфорта в жизни и др. Но разве наличие машины или ее марка определяет реальный уровень жизни? Существуют известные литературные и иные художественные образы обеспеченных людей, выставляющих напоказ ложную скромность. Я использовал эту "БМВ" для решения срочной проблемы, не подумав о возможной реакции окружающих... Вот сейчас многие говорят, что священник не должен принимать дорогие подарки. Но такой проблемы фактически не существует. Будучи настоятелем, я отвечал за реставрацию и ремонт храма и приходского дома. А где взять денег? На распространении церковной литературы и утвари много не заработаешь. Потому священник, так же как директор музея или школы, просто вынужден все время искать спонсоров. Вот приходит состоятельный человек и спрашивает: что вам нужно? Я говорю: то-то и то-то. Он дает обычно некую часть денег на осуществление дорогостоящей реставрации или ремонта и очень маловероятно, что при этом подарит еще и часы за 10 тысяч долларов. Бизнесмены - люди весьма прагматичные, и они следят за тем, как и на что были потрачены пожертвования.

Ссылка

Русская Церковь... будет находиться в диалоге с любой властью - с тем, чтобы через сотрудничество с властью, в том числе, служить этим высоким целям, которые перед ней стоят. Церковь не уклонялась от сотрудничества даже в советское время... Она не сойдет с этого пути и сегодня, какая бы власть ни была в России, потому что Церковь не является оппозиционной силой.

Кирилл, патриарх Московский и всея Руси

Этот мерзавец, любивший поговорить о том о сем, был откровенный негодяй. Он открыто высказывал свои политические взгляды и воззрения и в своем цинизме превосходил все, до сих пор живущее на земле.
Он говорил, что он прежде всего хочет жить. А все остальное существует для него постольку-поскольку и отчасти как нечто мешающее его жизни. На все остальное ему решительно наплевать. Ему наплевать на мировые проблемы, течения и учения. Что касается взглядов, то он, знаете, не вождь и не член правительства, и, стало быть, он не намерен забивать свою голову лишними взглядами. И заместо этого он лучше подумает о личных делах и удовольствиях и о собственном строительстве жизни. И вообще, он, между прочим, признает каждое правительство, которое стоит у власти, и каждое правительство он согласен горячо приветствовать.
Эту свою гнусную идеологию он прикрывал исторической необходимостью, говоря, что случайно ничего не бывает и если кто у власти, тому, стало быть, и предназначено историей стоять у власти и заворачивать делами...
Здоровье, - говорил Кашкин, - никому зря не дается... Я, говорит, держусь мнения митрополита Филарета, который прожил до ста пяти лет, не допуская до своего сердца никаких огорчений. Я, говорит, не считаю возможным огорчаться при жизни. А когда помру или когда буду к этому состоянию склоняться, вот тогда и начну беспокоиться. И когда меня начнут, черт возьми, зарывать в сырую землю, вот тогда я и буду огорчаться, беспокоиться и проситься наружу. Я, говорит, есть индивидуум, которому охота жить, а не расстраиваться.

Михаил Зощенко. "Возвращенная молодость"

О погроме в гей-клубе

Я понимаю возмущение русских людей. Священное Писание повелевает побивать камнями всех этих ребят нетрадиционной ориентации. Пока эта шваль с российской земли не уберется, я полностью разделяю взгляды тех, кто пытается от нее очистить нашу Родину. Если этого не делает государство, это будет делать народ.

Православная вера, культура, цивилизация несовместимы с этой скверной. Либо мы станем толерантным западным государством, где будет все разрешено, и потеряем свое христианство и нравственное начало, либо мы будем христианским народом, который будет жить в «богохранимой стране нашей в о всяком благочестии и чистоте».

К сожалению, я как священник не могу принимать участие в такого рода акциях.

Ссылка