Государство не имеет права ни на какую форму дискриминации в связи с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Ни на какую. И дискриминация по этому принципу должна влечь за собой вплоть до уголовного преследования... Вот категорически нельзя. Категорически нельзя... Вместе с тем государство не должно, с моей точки зрения, ни в какой форме поощрять расширение, развитие нетрадиционной сексуальной ориентации. Поэтому я, например, был, есть и буду противником гомосексуальных браков... А вот когда начинают регистрироваться браки гомосексуальные, то получается, что государство, регистрируя такой брак, тем самым высказывает свое положительное отношение... Они осеняют печатью загса такой союз... Если государство регистрирует гомосексуальные браки, то это и есть пропаганда гомосексуализма по факту...
Умные люди ставят вопрос сразу о том: "О'кей. Значит, пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений в школе запрещена, а пропаганда традиционных? Она же тоже запрещена"... На что я отвечаю: "Так зря запрещена. Зря запрещена". Потому что если вы хотите бороться с этим трендом, то прививайте изначально правильные представления... Поэтому если вы в школе... будете рассказывать, откуда берутся дети и почему мужчину тянет к женщине, а женщину тянет к мужчине, то, рассказывая это, вы тем самым отрицаете, что женщина должна тянуться к женщине, а мужчина тянуться к мужчине.

Ссылка

Политическое (NB!) заявление, сделанное следственным чиновником Владимиром Маркиным на ведомственном корпоративчике МВД, не комментирует теперь только ленивый. Напомню основные тезисы этого «евангелия от Маркина»:

1. Государство следует беречь как базовую ценность, и только тогда можно привнести ценности Права.
2. Важнейший принцип правового государства – уважение к защитникам правопорядка, статусу, погонам, мантиям.
3. Наши правозащитники отрицают ценности Права, что выражается в частности в поддержке ими «откровенных экстремистов» - то есть узников "Болотного дела".

На это, конечно, можно много чего возразить. И то, что государство, то есть аппарат насилия, не может быть «базовой ценностью» по определению – оно может только (и то не всегда и не обязательно) служить для поддержания, охраны и защиты реальных базовых ценностей. И то, что правовое государство определяется не уважением общества к мантии судьи Шемяки и мундиру папаши Мюллера, а подобострастным, рабским преклонением судов и «правоохранительных органов» перед Законом, единым для всех – от бомжа до президента. И наконец, что (вне рассмотрения вопроса о виновниках событий на Болотной и роли в них подсудимых) поддержка экстремистов – это именно что дело правозащитников и борцов за права человека. В международной правовой практике вообще не существует юридического термина «экстремизм», и в мире он обыкновенно, хотя и с негативным оттенком, используется как синоним для политического радикализма, причем в демократических странах, как отмечает английская Википедия , экстремистами признаются антилибералы, а в авторитарных – либералы.

Все это сказать можно - но не нужно. Потому что это будут возражения совершенно мимо кассы. Потому что собирательный Маркин нас не услышит. Сказать, что мы с ним «говорим на разных языках», значит не сказать ничего. Мы и Маркин вроде бы пользуемся одними и теми же словами, но вкладываем в них совершенно различный смысл. С одного языка на другой можно перевести, но как перевести с языка Маркина на наш? Это так же невозможно, как перевести с классической латыни на средневековую и обратно: как объяснить Цицерону, привыкшему, что слова comes, dux, princeps означают «спутник», «вождь», «председатель сената», понятия «граф», «герцог» и «принц»?

Поэтому анализировать текст Маркина надо не с точки зрения выискивания у него ошибок, а так, как этнограф анализирует записанный миф или медиевист – текст «Золотой легенды». Надо понять, что же имеют в виду эти удивительные люди, которые, вроде, живут бок о бок с нами, но ментально дальше от нас, чем Цицерон и Ульпиан?

Итак, условно примем за аксиому, что не государство существует для подданных, а подданные для государства, которое есть «базовая ценность» и ценно само по себе. Из этого само собой вытекает, что всякого рода «экстремизм» и покушения на потрясение основ – в том числе даже попытка воспрепятствовать слуге Государства бить дубинкой женщину – есть преступление, гораздо худшее, чем воровство и убийство. Это есть преступление, можно сказать, метафизическое, ибо оно покушается на самые основы космического порядка - каковой достодолжный космический порядок по сути и определяется через термины «право» и «правовое государство».

Но что же является источником Права? Неужели это четыре сотни двуногих коней и кобылиц, введенных Цезарем в здание на Охотном Ряду? Нельзя не улыбнуться от одной этой мысли. Все понимают, что помянутые лошади обоего пола нужны лишь для того, чтоб дружным ржанием подкреплять волю Пославшего Их. Источник воли один, и его-то воля и составляет Право, находя свое выражение в законах, указах, должностных инструкциях и устных приказах, спускаемых вниз по столбу вертикали. Источник, как известно, имеет имя, отчество и фамилию. Его воля является Законом для Маркина и Колокольцева; в свою очередь, воля Маркина и Колокольцева является Законом для подчиненных им следователей и полицейских, а уж воля любого следователя и полицейского по определению Закон для штатских представителей vulgus profanus.

Итак, мы установили, что в данной системе В.В. Путин является центром и источником всякой власти, или, научно выражаясь, суверенитета. Из него суверенитет истекает, к нему же он и восходит.

«Но позвольте! – наивно воскликнет какой-нибудь студент, еще не вполне сумевший углубиться в законы чужой ментальной Вселенной. - Ведь существует же Конституция РФ, а в ней статья 3, черным по белому указывающая, что носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ»?

Да, конечно существует - и вышеизложенному ничуть не противоречит. Ибо В.В.Путин и есть этот самый олицетворенный народ. Разве римский народ во времена Августа не передал принцепсу свою законодательную власть и вообще свой суверенитет? По всем демократическим правилам передал, как уверяют историки, в народных собраниях на Марсовом поле, с урнами и табличками для голосования – причем о фальсификации голосования никто и не заикался. Разве французский народ плебисцитами не передал свой суверенитет обоим Наполеонам, а немецкий народ, тоже плебисцитами и 99% голосов (причем в большинстве, как уверяют те же историки, отданных искренне и добровольно), – Гитлеру? Так что все в полном логическом порядке. Закон – это Народ, Народ – это Путин, не нравится – уезжайте, активно протестуете – будете сидеть как «экстремисты».

Отсюда понятна и роль «экстремистской» 282-й статьи. Это гораздо больше, чем то, что вы подумали. Это вовсе не аналог западных норм о «речах ненависти» и т.п., под которые она косит, но аналог Закона об оскорблении величия римского народа. Противодействие воле Народа, воплощенного в принцепсе, – это, повторяю, преступление не простое, а метафизическое, это потрясение социальных и космических основ, виновный в нем не просто преступник, но hostis publicae – враг народа, лицо, лишенное покровительства законов и всех вообще прав кроме одного – права быть низвергнутым с Тарпейской скалы и затем отволоченным крюками в Тибр.

Отсюда, кстати, и та детская наивность, с которой Маркин расписался в политической подоплеке преследования Навального. Он действительно не понимает, почему об этом неприлично говорить вслух. Что тут, собственно, такого? Понятно же, что кража леса, была она или нет, – это мелочь, вздор, судят Навального не поэтому, а потому, что совершил метафизический грех, в качестве откровенного врага противопоставив себя Народу и Закону. А вы как хотели? По головке его гладить, ваши либеральные сюси-пуси с врагами народа разводить? Нет, господа хорошие, не дождетесь! Всякое правовое государство только тогда чего-нибудь стоит, когда оно умеет защищаться!

Здесь бессмысленно спорить. Бессмысленно объяснять Маркиным, что такое право и правовое государство. Они знают это не хуже нас – в своей системе. Да, это не ошибка, это система. Мы с ними просто существуем в разных ментальных вселенных, построенных по разным законам – мир и антимир. Но, к сожалению, наш мир постоянно соприкасается с их антимиром и вынужден вступать с ним в некое взаимодействие. По всем законам физики и социологии долго так продолжаться не может. Или мы уничтожим их, или они – нас.

Когда я снимал акцию ЛГБТ-активистов у Госдумы, в меня попало яйцо, брошенное одним из гомофобов. Оно разбилось о мою голову, и брызги полетели в протестующих. Внутрь была залита какая-то вонючая жидкость. Гомофобы кинули несколько таких яиц, обливали ЛГБТ-активистов мочой. Потом "православная общественность" радостно скандировала "Вы смердите!"

В этом вся суть гомофобии по-русски. Сначала тебя обливают чем-то вонючим, а потом говорят "От тебя смердит!". Точно так же поступает власть. Сначала в подконтрольных СМИ раскручивает гомофобную истерию, а потом кивает на опросы общественного мнения - "Смотрите, большинство россиян неприязненно относится к геям". Забывая при этом, что такое неприязненное отношение сформировалось под влиянием масс-медиа.

Я скажу простую вещь: ни один человек не рождается гомофобом. Не бывает врожденной ненависти к геям. У многих людей есть врожденный страх высоты, огня, насекомых или больших собак. Это инстинкт. Инстинктивного страха перед геями не существует. Гомофобные предрассудки появляются под влиянием общества. Если ребенку вбивать в голову, что "дядя с тетей хорошо, дядя с дядей плохо", то из этого ребенка вырастет гомофоб.

Нам говорят "Общество еще не готово к принятию равноправия ЛГБТ", но я считаю, что если прекратить гомофобную пропаганду в провластных медиа, общество будет готово.

Согласно новому закону против "пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений" будет запрещено говорить, что однополые отношения так же нормальны, как и разнополые. Получается, что вместо прекращения гомофобной пропаганды власть запретит пропаганду равноправия.

В воскресенье, 9 июня, в Вильнюсе открылась 23-я международная конференция по снижению вреда от наркотиков, собравшая рекордное количество участников. Более 600 человек съехалось со всего мира - от России и Афганистана до Канады и Латинской Америки. "Ценности снижения вреда" - такова тема форума, критикующего условно-традиционные тренды мировой наркополитики - репрессивное отношение к наркопотребителям и ханжескую двойную мораль.

Выступившая на открытии конференции российская активистка Ирина Теплинская поблагодарила собравшихся за ту поддержку, которую оказало ей сообщество несколько лет назад, когда она была задержана в международной зоне калининградского аэропорта и получила обвинение в контрабанде одной таблетки метадона. Тогда в течение буквально нескольких дней о случае с Ириной стало известно во всем мире, а звонки по телефону из ООН в нашу Госдуму навели в конце концов калининградских силовиков на мысль, что взяли кого-то не того.

Они-то думали: вот сейчас задержим эту мерзкую наркоманку, которая нам тут город баламутит, в международные суды заявления подает, требует введения заместительной терапии, - а мы ей таблеточку метадона в авоську - бац! Вот она и сядет, и никто не квакнет: наркоманку не жалко! И вдруг уполномоченный по правам человека Лукин на своем сайте про Ирину Теплинскую пишет, в ООН волнуются. Оказалась калининградская наркоманка известной правозащитницей, правда, в малоизвестной тогда для нашей страны области - она защищает права одной из наиболее стигматизированных и забитых в теневую асоциальность группы - наркопотребителей, наркозависимых.

Ирина возвращалась тогда из Украины, где знакомилась с системой метадоновых программ (в Украине, как, впрочем, и везде в бывшем СССР, кроме России и Узбекистана, заместительная терапия введена в медицинский обиход). Тем, кто решил сфабриковать дело против нее, показалось логичным "найти" эту самую таблетку метадона, хотя активисты, тем более в области наркополитики, в России слабоумием не отличаются и, как пелось в песне, никогда ничего не носят с собой.

После внезапного международного скандала прокуратура закрыла дело на Ирину, причем судьба злополучной таблетки так и осталась непроясненной - то ли она была, то ли ее не было. Теплинская, однако, уехала из страны и ныне живет в Украине,. Она стала одной из наиболее известных в мире российских сторонниц стратегии снижения вреда. После выступления в большом зале вильнюсского отеля Radisson Blu ей долго аплодировали. Но еще большие аплодисменты неожиданно сорвал министр здравоохранения Литвы Витянис Повилас Андрюкайтис. Никто не ожидал столь эмоциональной и яркой речи от чиновника, хотя именно Литва стала первой бывшей советской республикой, всерьез продвинувшей концепции harm reduction, в том числе заместительную терапию, до сих пор запрещенную в России, несмотря на все рекомендации ВОЗ и ООН и научную обоснованность этого метода работы с наркозависимостью.

Так вот, министр Андрюкайтис буквально вскричал у микрофона: "Приветствую вас за вашу смелость и последовательность! Вы делаете важнейшее дело - вы разрушаете стены, которые строим мы, политики!". Он отметил, что снижение вреда потому важно, что спасает жизни.

Еще одним известным политиком, принявшим участие в церемонии открытия, стал бывший президент Польши Александр Квасьневский, ныне участник Глобальной комиссии по наркополитике. Он не был столь громогласен, но тоже сказал кое-что необычное: оказывается, свое решение ужесточить политику в отношении наркотиков в Польше в бытность главой государства Квасьневский расценивает теперь как ошибочное.

Среди интересных моментов на открытии - представление Евразийской сети людей, употребляющих наркотики (ЕСЛУН). Эта сетевая структура, включающая как активных наркопотребителей, так и людей, проходящих лечение и реабилитацию или вообще прекративших употреблять психоактивные вещества, создана с целью защищать права и свободы, а самое главное - здоровье. В координационный совет входит Ирина Теплинская - представитель России. Именно она, выступая на открытии, попросила встать присутствующих в зале участников ЕСЛУН - и по всему залу встало несколько десятков человек в ярких голубых майках с надписью "Снижение вреда работает - поддержи его!".

К сожалению, наша страна, отстаивающая наиболее дремучие принципы наркополитики, не только не поддерживает основные ценности снижения вреда, но порой действует контрпродуктивно и на международном, и на внутреннем уровне. В России нет программ обмена игл-шприцев - одного из важнейших компонентов профилактики ВИЧ, а между тем факты неоспоримы: во всем мире, даже в Африке, распространение ВИЧ-инфекции снижается, только в России и Украине продолжает увеличиваться количество инфицированных. (Казалось бы, вот повод задуматься и политикам, и медикам, и даже сотрудникам ФСКН, хотя они, как мне кажется порой, способны думать исключительно о собственных заработках).

В России, как уже говорилось, нет заместительной терапии. Ни метадоновой, ни бупренорфиновой, ни суботексовой - никакой. Даже вести публичные разговоры на эту тему становится небезопасно под угрозой обвинения в пропаганде наркотиков. Между тем именно этот метод позволяет увести активных потребителей инъекционных опиатов с улиц, вывести их из теневой сферы и сделать доступной помощь со стороны социальных, психологических. наркологических служб.

Но у нас предпочитают делать вид, что этих уличных потребителей просто нет, а ставку делать исключительно на полицейские меры - примерно так в США и Западной Европе действовали аж в 1970-х! Как шепнул мне один наш антинаркотический чиновник в 2011 году, "мы на этих людях поставили большой жирный черный крест". Что же, выходит, государственная российская наркополитика нацелена на убийство собственных граждан, если они больны "неправильной" болезнью: наркозависимостью в сочетании с ВИЧ, гепатитом С и выходящим из-под контроля лекарственно-устойчивым туберкулезом? Не хотелось бы так думать, но факты волей-неволей наводят на эту мысль.

В Челябинском облсуде вот уж который месяц судят пятерых ребят, обвиняемых ни много ни мало в подготовке насильственного захвата власти. Как готовили? Элементарно: с помощью разговоров о смысле жизни и поисков оного в идеологии запрещенной у нас организации «Хизб ут-Тахрир», которую 10 лет назад Верховный суд признал террористической за фантазии о халифате. По мнению сторонников «Хизб ут-Тахрир», халифат должен наступить сначала в одной отдельно взятой стране, как только все ее население уверует в то же самое, что и они сами. В отличие от коммунистов, мечтатели о халифате считают, что добьются своего без оружия – исключительно методом «идей, овладевших массами». Ну и несут свои идеи тем, кому охота их слушать. Ой, как опасно!

Однако шутки в сторону: по статье 278 УК - «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти» - положено от 12 до 20 лет лишения свободы. За подготовку – то есть по обвинению в неоконченном преступлении – выйдет поменьше, но тоже мало не покажется. По крайней мере в 2009 году – во времена диетические в сравнении с нынешними – на аналогичном процессе в Казани, где судили 12 человек, максимальный срок составил 8 лет. Вменены подсудимым еще ст. 205-1 (содействие террористической деятельности), по которой причитается от 5 до 10 лет, и ст. 282-2 (организация деятельности экстремистской организации) – но это, можно сказать, мелочь, по ней больше 3 лет не получишь. Так что надо всякий раз разбираться в том, что же такого ужасного представляет сторона обвинения в суде и как тот соблюдает фундаментальные принципы независимости, беспристрастности и состязательности сторон.

Итак, с 22 по 24 мая – три дня в Челябинском областном суде.

«Клетка» для подсудимых пуста – их еще в конце апреля удалили из зала суда вплоть до стадии дополнений. По словам защитников, причин было две. Во-первых, подсудимые заявили, что не знают, в чем их обвиняют, так как копии обвинительного заключения были им вручены в нечитабельном виде. Во-вторых, обвиняемые настойчиво отказывались от назначенных адвокатов, которые, по их мнению, практически не участвовали в процессе. К тому времени в деле уже появились два адвоката по соглашению (чуть позднее в него вступил и третий), которые, как известно, иногда бывают заняты в других процессах. Но если бы суд удовлетворил ходатайства об отказе от назначенных адвокатов, даты заседаний пришлось бы согласовывать с приглашенными. А оно суду надо? Так что начиная с 29 апреля дело рассматривается в режиме «без меня меня судили».

В зал входит коллегия – председатель Виолетта Мосина, судьи Надежда Курганова и Константин Кучин, – и процесс пошел. Защита заявляет ходатайства о возврате подсудимых в зал суда, снова – об отводе одного из назначенных адвокатов, а там и об отводе всей коллегии и прокурора. Ходатайства, ясное дело, отклоняются.

Начинается допрос свидетелей обвинения. За три дня допросили троих, в том числе одного секретного – с измененным голосом и в условиях, исключающих визуальное наблюдение. Предмет исследования сводился к тому, о чем говорили подсудимые во время чаепитий, на которые они собирались и приглашали других мусульман, были ли там разговоры о политике, обменивались ли участники встреч литературой и видеоматериалами, и если да, то какими, и конечно – были ли призывы к силовому свержению власти в России.

Из ответов свидетелей выяснилось любопытное: те двое, кого допрашивали открыто, сказали, что призывов к насилию не слышали, а по словам секретного свидетеля, возникавшие время от времени разговоры о джихаде пресекали сами подсудимые, из чего он сделал вывод, что они... опасались говорить в его присутствии. Все остальное, что обсуждалось за эти три дня, – тонкости трактовки норм ислама и привычное уже для таких процессов обсуждение вопроса о том, чем отличатся «традиционный» ислам от «нетрадиционного». Впрочем, где же еще разрешать эти теологические проблемы, как не в рамках уголовного судопроизводства светского государства? Такая вот доказательная база подготовки насильственного захвата власти.

В деле нет ничего, что указывало бы на реальную подготовку силовых акций. Не упоминаются там ни оружие, ни боеприпасы, ни снаряжение, ни какие бы то ни было схемы размещения, передвижения или действий всех пятерых предполагаемых участников (они же и предполагаемые организаторы) будущего государственного переворота – в общем, ничего из атрибутов революционера любого толка. А есть там только тексты о халифате на разных носителях и результаты прослушки разговоров на упомянутых чаепитиях все о том же халифате да о смысле жизни и несовершенстве ее нынешнего устройства.

Так, может быть, суд разберется и переквалифицирует всю эту болтовню? Или по крайней мере, если на ее основании сочтет доказанной причастность подсудимых к запрещенной организации, то и ограничится наказанием по ст. 282-2 которая, как раз и предусматривает ответственность за таковую?

Ну конечно, а как же иначе-то? Беспристрастность суда и соблюдение им принципа состязательности сторон особенно ярко проявились на третий день, когда защита допрашивала секретного свидетеля. Фраза председательствующей «вопрос снимается» повторялась многократно, а разок прозвучала в варианте: «Вопрос снимается, и я уже устала объяснять, почему» – короче говоря, в полном соответствии с УПК. При этом некоторые вопросы защитников, формулировки которых действительно бывали далековаты от идеала, судья переиначивала на свой лад, на ходу изрядно меняя их смысл, – и свидетель отвечал не совсем на то или совсем не на то, о чем у него спрашивали защитники. А следующие их вопросы, перефразированные четче, суд снимал, так как «свидетель на это уже ответил». При этом ни разу за три дня не был снят ни один из вопросов прокурора, хотя кое-какие из них явно содержали в себе ожидаемый ответ.

Что же касается независимости суда – дождемся приговора, но верится с трудом. Во всяком случае такая «беспристрастность» поводов для оптимизма не оставляет. А если мой пессимизм оправдается, можно ли спорить с тем, что эти пятеро станут политзеками?

6 июня в Петербурге судья Камальдинов принял решение в пользу прокуратуры. ЛГБТ-кинофестиваль «Бок о Бок» оштрафован на полмиллиона рублей.

В начале процесса помощник прокурора В.В. Степанченко представила объяснение проверки организации: это оказался рапорт сотрудника прокуратуры Н.О. Мозжарова о том, что эмблема, использующаяся кинофестивалем «Бок о Бок», не зарегистрирована. Между тем адвокаты настаивали на незаконности такого объяснения, потому что проверка организации была проведена совершенно по другим основаниям – это было указание Генеральной прокуратуры России о проверке всех некоммерческих организаций.

Защита представила массу доказательств как незаконности самой проверки, так и безосновательности обвинения. Так, прокуратура по закону вообще не имеет права возбуждать административные дела против некоммерческих организаций и проводить проверки НКО без конкретных оснований, что, однако, было сделано для проверки огромного количества НКО по всей России.

Обвинения в политической деятельности кинофестиваля «Бок о Бок» связаны с изданием брошюры «Международное движение за права ЛГБТ-сообщества: от местной специфики к глобальной политике» и с кампанией «Вместе остановим гомофобный закон» в Петербурге. Вся эта деятельность проводилась организацией до вступления в силу закона об иностранных агентах, однако представитель прокуратуры, по-видимому, забыла о том, что закона не может иметь обратной силы .

Адвокаты утверждали, что деятельность организации не подпадает под требования закона об иностранных агентах, поскольку она работает в сфере культуры. Показ фильмов, дискуссии и издание информационных брошюр никак не могут быть квалифицированы как «политическая деятельность».

Между тем помощник прокурора В.В. Степанченко практически не участвовала в процессе, лишь периодически невпопад зачитывая текст из постановления, чем приводила в недоумение даже судью.

Дискуссии о характере деятельности как политической тоже не было. Прокурор просто сказала, что она против всех ходатайств и доводов защиты. Судья промолчал и пометил это в своих бумагах. Доводы адвокатов, говоривших о неконкретности закона об иностранных агентах, также были оставлены судом без внимания. Ходатайство адвокатов о запросе в Конституционный суд на предмет соответствия закона Конституции было отклонено.

Взяв десять минут на размышление, судя Камальдинов огласил свой вердикт: «Организация виновна. Штраф 500 тысяч рублей». В зале застыла тишина, реплика организатора фестиваля Менни де Гуэр «Нет справедливости!» осталась без ответа. Судья лишь грустно улыбнулся и утвердительно кивнул.

Некоммерческая организация «ЛГБТ-кинофестиваль Бок о Бок» стала первой в Петербурге жертвой драконовского закона об иностранных агентах. Этот судебный процесс показал, что действительной целью закона является борьба с инакомыслием: ведь именно то, чем занимается организация, – защита прав ЛГБТ-сообщества посредством культурных мероприятий – не понравилось прокуратуре и было объявлено «политической» деятельностью.

Организаторы фестиваля «Бок о Бок» будут обжаловать это решение в вышестоящей инстанции.

www.bok-o-bok.ru

5 июня Мосгорсуд рассматривал обжалование решения Бутырского суда от 4 апреля о продлении ареста Бориса Стомахина. Я была признана на том процессе защитником Бориса наряду с адвокатом по ходатайству обвиняемого, так что Мосгорсуд рассматривал две апелляционных жалобы: адвоката Бородина и мою. Поскольку Виктор Бородин не явился в суд по болезни и прислал просьбу провести заседание в его отсутствие, суд назначил дежурного адвоката Эвентова (по существующим правилам я могу защищать человека в суде только наряду с адвокатом).

Борис Стомахин, вопреки ожиданиям, был доставлен в зал суда лично (обычно подследственные участвуют в подобных заседаниях по конференц-связи из СИЗО). Коллегия в составе судей Куприяновой, Литвиненко и Синицыной (председательствующей) в начале заседания удовлетворила ходатайство прокурора Ведерникова о приобщении к материалам дела постановления о привлечении Стомахина в качестве обвиняемого, согласно которому он обвиняется теперь уже в тяжком преступлении, а также постановление о продлении срока под стражей до 10 июля от 14 мая. Первое из этих постановлений было предъявлено Борису Стомахину после суда 4 апреля. До этого ему вменялись «преступления небольшой и средней тяжести» (соответственно статьи 282-я и 205.2, ч.1), теперь же он стал обвиняемым в «тяжком преступлении» (ст.205.2, ч.2: публичное оправдание терроризма, совершенное с использованием средств массовой информации).

Борис Стомахин был в судебном заседании предельно лаконичен и отвечал на вопросы не вставая.

Мне пришлось в дополнении к жалобе изложить очевидные доводы. Борис Стомахин был арестован в 20-х числах ноября 2012 года, и к началу апреля у следствия было достаточно времени, чтобы завершить свою работу, однако 4 апреля в Бутырском суде следователь Абоев назвал три основания продлить Стомахину срок заключения под стражей: надо окончить осмотр изъятых на обыске предметов, провести амбулаторную психиатрическую экспертизу и предъявить обвинение. Ничто из перечисленного не может быть основанием для того, чтобы продолжать держать человека в тяжелых условиях СИЗО.

Не говоря уж о том, что изначально никаких причин заключать Бориса Стомахина под стражу не было. Он не грабитель и не убийца, никакой опасности для окружающих людей не представляет, никакого давления ни на каких свидетелей оказать не может (свидетелей по делу к тому же практически и нет), его действия никому не причинили ни материального, ни морального, ущерба, в деле нет потерпевших. Единственное, что вменяется в вину Борису Стомахину, – статьи в интернете на страницах с мизерной посещаемостью. От этих статей никто не пострадал, ни в ком они ненависти не разожгли, никого ни к экстремизму, ни к терроризму не призвали (ни одного такого человека следствие не представило). То есть общественная опасность этих статей не доказана. И нет никаких оснований за эти тексты мучить в СИЗО больного человека. Что же касается нового обвинения, то оно абсурдно, так как блог в Живом Журнале средством массовой информации не является.

Я призвала суд вынести законное решение об изменении Борису Стомахину меры пресечения на не связанную с лишением свободы. Напомнила и о гуманности: у Бориса Стомахина одинокая престарелая мать, инвалид и сердечница, сам он тоже практически инвалид. Упомянула и о том, что содержание Бориса Стомахина под стражей приводит к противоположному результату: когда человек сидит в тюрьме исключительно за тексты, то появляется общественный интерес к этим текстам, то есть арест способствует их распространению.

Адвокат Эвентов поддержал мои доводы.

Борис Стомахин сказал, что сидит ни за что, ничего в его деле не доказано, все, предъявленное следствием, основано на предположениях.

Прокурор Ведерников очень кратко попросил оставить решение о продлении срока под стражей в силе.

Суд совещался не более пяти минут и вынес, как и следовало ожидать, решение об отказе в удовлетворении апелляционной жалобы.

Между тем следствие по делу Бориса Стомахина завершено, сейчас идет предъявление ему обвинения и знакомство с материалами дела. Поскольку следственные изоляторы переполнены, а конвоя и машин, как видно, не хватает, Стомахина уводят из СИЗО рано и привозят очень поздно (в день накануне суда его привезли в половине первого ночи), долгими часами держат в тесных клетках конвойных помещений.

И в заключение вот что хочется сказать. Я читала комментарии к предыдущим моим заметкам о деле Стомахина с цитатами «ужасов» из вменяемых Стомахину текстов. Честно говоря, я до сих пор не прочла того, что вменяют Стомахину теперь, а то, что вменяли раньше, производило на меня крайне неприятное впечатление. Стомахин – глубоко травмированный человек, и я полагаю, что крик отчаяния, сопряженный с ненавистью и злобой, должен в нормальном обществе вызывать сострадание к тому, от кого этот крик исходит, желание как-то разумно помочь, но никак не ответную ненависть.

Иначе и с обществом не все в порядке.

В Москве начинается большой процесс по "Болотному делу". А мы начинаем прием работ на конкурс судебного рисунка. В сентябре мы проведем выставку "Рисуем суд - 2" в поддержку "узников 6 мая".

На выставке будут представлены работы не только профессиональных художников и самих подсудимых, но и тех, кто, присутствуя на процессе и не имея разрешения на фотосъемку, впервые берется за карандаш.

Можно присылать работы в различных жанрах: рисунки из зала суда; комиксы, в которых происходящее в судебном зале и за его пределами реконструируется с использованием текста; картины; инсталляции; проекты работ с применением любых средств современных медиа.

В фокусе выставки - не только столичные суды, но и политические процессы во всех городах России и стран СНГ. Обязательное условие подачи работ - текст с описанием сути процесса.

На сайте risuemsud.ru можно посмотреть рисунки с процессов над участницами Pussy Riot, Таисией Осиповой, Михаилом Ходорковским и другими политзаключенными. В разделе "Болотное дело" выложены первые 26 работ.

Первая выставка "Рисуем суд", организованная компанией SKCG и Сахаровским центром, состоялась в сентябре 2009 года. Выставка проходила в Москве, а затем в была показана в Лондоне, Брюсселе, Париже, Нью-Йорке и Вашингтоне. На ней были представлены работы, посвященные судебному процессу по делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.

Эти дикие, невообразимые преступления на почве гомофобии или любых других форм человеконенавистничества есть прямое следствие государственной пропаганды.

Законы против пропаганды однополой любви – несусветная глупость уже хотя бы потому, что любовь, в каких формах она бы ни проявлялась, все равно любовь. А любовь ни в какой пропаганде не нуждается - точно так же, как в ней не нуждаются воздух и вода.

Но это еще и очень опасная глупость, потому что она, эта глупость, как раз и является пропагандой – пропагандой ненависти, агрессии и насилия.

Ненависть, вообще-то говоря, тоже не нуждается в пропаганде – она глубинна и исконна, она гораздо старше, опытнее и изощреннее, чем любовь, она в различных формах и количествах и на разной глубине залегает практически в каждом и нетерпеливо ждет лишь сигнала «на выход». В пропаганде она не нуждается, но нуждается в высоком покровительстве и начальственной отмашке, потому что она – в отличие от любви - всегда труслива и не уверена в себе.

Любовь же, повторяю, в пропаганде не нуждается. Зато она всегда нуждается в защите.

Ходит идея, что режим погребет себя под обломками собственного маразма. Ждать этого, может быть, долго, а может, и нет. Расскажу пока кафкианскую историю вчерашнего суда над Вадимом Коровиным. Дело в том, что по закону судебные заседания открыты для публики. Публика - это любой человек, который хочет посмотреть, как отправляется правосудие. Любой прохожий может зайти в суд, в любой зал, где слушается дело, и наслаждаться. Это требования закона. Чтобы закрыть судебное заседание, судья должен вынести отдельное постановление и обосновать недопущение публики на слушание. Это может быть в случае оглашения секретных документов или личных данных несовершеннолетних потерпевших, но всегда нужно особое решение о проведении заседания в закрытом режиме.

Слушание дел Вадима Коровина должно было начаться в 18:00, а суд по пятницам работает до 16:45. Процесс Коровина был открытый, но двери здания суда были закрыты. Прессу пускали по спискам аккредитации, но по закону были обязаны пустить и публику. Кафкианским диалогом с судебными приставами насладился почти каждый из более чем тридцати человек, приехавших поддержать Вадима:

- Я хочу присутствовать на открытом судебном заседании по Коровину.

- Суд закрыт. В пятницу суд работает до 16:45

- Но сейчас будет в открытом процессе слушаться дело Коровина, я хочу пройти.

- Да суд открытый, но суд закрыт - в пятницу он работает до 16:45.

- Но суд по Коровину назначен на 18:00 не мной. Суд по мере пресечения должен быть открытый. Я хочу пройти на суд в качестве публики.

- Суд открытый, конечно. Но суд закрыт. Мы до 16:45 в пятницу работаем.

- Как это вы в закрытом суде проводите открытый процесс?

- Так суд до 16:45 по пятницам работает.

Из публики так никого на процесс и не пустили. Фактически, раз на открытый процесс не пускали граждан, слушания были незаконные. Но законность волнует законников в последнюю очередь.