Полагаю, что создание в Москве концентрационного (именно так - для концентрации в нем людей) лагеря для мигрантов и масштабная кампания по лишению их свободы без суда является уголовным преступлением по российским законам, а также фундаментальным нарушением международных обязательств в области прав человека и международным преступлением.

Что касается внутреннего права, то тут применима прежде всего ч. 2 ст. 127 УК РФ — незаконное лишение свободы человека, не связанное с его похищением, совершенное группой лиц по предварительному сговору, - а также ч. 3 ст. 286 — превышение должностных полномочий, совершенное должностным лицом с применением насилия или угрозой его применения.

С точки зрения международного уголовного права данные деяния образуют состав преступления против человечности в виде незаконного лишения свободы. Вот как описан этот состав в Элементах преступлений Международного уголовного суда (Россия не является участником Римского статута, но данные элементы, по общему мнению специалистов, отражают состояние нормы обычного международного права):

Статья 7(1)(e). «Преступление против человечности в виде заключения в тюрьму или другого жестокого лишения физической свободы. 1. Исполнитель заключил в тюрьму одно или несколько лиц или иным образом подверг одно или несколько лиц жестокому лишению физической свободы. 2. По своей тяжести деяние являлось нарушением основополагающих норм международного права. 3. Исполнитель сознавал фактические обстоятельства, свидетельствовавшие о тяжести такого деяния. 4. Деяние было совершено в рамках широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население. 5. Исполнитель знал, что деяние является частью широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, или имел умысел сделать его частью такого нападения.

Напомню, что термин «нападение» в контексте преступлений против человечности может быть определен как линия поведения, включающая совершение насильственных действий. Поэтому понятие «нападение» не означает только военные нападения. Им охватываются любые ситуации жестокого обращения с гражданским населением, в том числе с лицами, находящимися в местах содержания под стражей. Характер этих насильственных действий (их интенсивность, сила тяжести, природа) в процессе осуществления нападения может меняться (см. напр.:Международный трибунал по бывшей Югославии: Решение судебной камеры по делу Кунараца и др. от 22 февраля 2001 г., пар. 416. Решение апелляционной камеры по делу Кунараца и др. от 12 июля 2002 г., пар. 86. Решение судебной камеры по делу Васильевича от 29 ноября 2002 г., пар. 29-30. Международный трибунал по Руанде: Решение судебной камеры по делу Кайшема и Рузиндана от 21 мая 1999 г., пар. 122).

Что же касается Европейской конвенции о правах человека, то проще перечислить статьи, которые данным безобразием не нарушаются. В связи с этим, а также учитывая количество правозащитных организаций в городе-герое Москве, возникает вопрос: почему до сих пор юристами ведущих правозащитных НПО не поданы соответствующие обращения в Следственный комитет, прокуратуру и национальные судебные органы? В таких ситуациях надо действовать быстро и решительно.

В полемике о полицейских «зачистках» и «лагерях» для мигрантов много путаницы. Разговор о том, сколько нужно мигрантов в России и каких, как следует регулировать миграцию, - слишком сложный и многосторонний, чтобы его обсуждать сейчас.

Но сам термин «незаконная миграция» предполагает согласие с тем, что какое-то регулирование миграции правомерно и необходимо. С этим, кажется, согласны почти все. А раз существует регулирование миграции, неизбежны и государственные меры принуждения в отношении тех, кто их нарушает. Очевидная и общепринятая мера в отношении лица, незаконно находящегося на территории страны, – выдворение обратно. Также понятно, что технически организовать такое выдворение не так просто и между моментом, когда установлен факт нарушения закона, и выдворением может пройти какое-то время. В этой связи негодование по поводу самого факта создания «лагерей» довольно странно. Специальные учреждения для содержания ожидающих выдворения иностранцев должны быть лучше, чем нечеловеческие условия содержания в ОВД или тюремные условия СИЗО. Как называть эти учреждения, «лагерями» или «центрами», - отнюдь не главный вопрос, хотя, конечно, с «лагерем» связаны понятные трагические ассоциации.

И все же, на мой взгляд, шум надо поднимать не по поводу создания «лагерей», а по поводу того, как они создаются, кого туда помещают и в каких условиях содержат.

Конституция РФ предусматривает, что «каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов» (ст.22). «Иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором Российской Федерации» (ст.62). «Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления. Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. Никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам» (ст.21). Эти положения конкретизируются российскими законами и международными договорами РФ.

Эти и другие права иностранцев, ставших жертвами полицейских «зачисток», нарушаются вопиющим образом. В репортажах и отчетах о посещении московского «лагеря» приведены многочисленные примеры этих нарушений. Мигрантов, включая детей и беременных, бросают в этот лагерь без законных оснований, после задержания держат в нечеловеческих условиях, не оказывают медицинской помощи, морят голодом. Людей принуждают жить фактически на улице, в абсолютно не приспособленном для этого месте.

Ни поводов, ни причин для такого обращения с иностранцами нет. Нет войны с Вьетнамом или Киргизией, требующей немедленно интернировать их граждан, нет восстания гастарбайтеров, нет ничего. Если власти решили вдруг следить за соблюдением миграционного законодательства, то им следовало бы сперва выделить достаточно судей для разбирательства в установленном порядке каждого дела в положенный срок, переводчиков, определить механизмы исполнения решений о депортации, построить нормальные центры содержания с человеческими условиями. То, что происходит сейчас, не имеет никакого отношения к борьбе за соблюдение закона, а, наоборот, является отвратительным произволом и беззаконием, затеянным исключительно в целях пропагандистской кампании.

И не стоит смешивать практикуемое во всем мире регулирование миграции с тем, что сегодня творит от нашего имени все более безумный режим. Его деградация, боюсь, не оставляет шансов на то, что он хоть что-то способен осуществить иначе, чем через ж..у. Лучшее, что он может сделать, - уйти.

Неделю назад написала Мише письмо:

"Привет, Миш, только сегодня получила твое письмо. За тот месяц, в течение которого шел твой ответ, произошло много разных событий. И прежде всего хочу плохую новость сообщить. Короче: мама сейчас в Москве, лежит в седьмой больнице. Вчера беседовала с врачом, она сказала, что прогноз неблагоприятный. У нее отказали почки, ей каждый день делают диализ (прочищают кровь), клапан в сердце тоже уже не работает. Она сильно ослабла и даже повернуться на кровати без посторонней помощи она не может. Задыхается, и поэтому постоянно ей дают кислород. Легочные сосуды не справляются, дышать ей крайне тяжело... и вот уже пару дней у нее кашель с кровью.

Я хожу к ней каждый день, у меня даже постоянный пропуск в больницу есть. Поддерживаю ее как могу, подбадриваю, покупаю все, что нужно из ухаживающих средств. При мне ее осматривали врачи: и тот доктор, который ей делал последнюю операцию на сердце больше 15 лет назад, и реаниматолог, и другие. В больнице уход за ней хороший, я вижу, что врачи реально делают все, что только могут, но ничего ей не помогает. Вот такая вот фигня. Сколько ей осталось - я не знаю. Но, уж извини, сейчас внимания тебе буду уделять значительно меньше, у меня задача приоритетная сейчас другая, сам понимаешь.

Она иногда надеется, что встанет, а иногда впадает в уныние... А я ее подбадриваю, говорю, что мы с ней еще на выборы за Навального голосовать пойдем... Надо было ей хоть на наш домашний адрес тебе писать, а я бы ей пересылала письма в деревню. Она каждый раз спрашивает о тебе, а мне приходится говорить ей, что ты часто пишешь и у тебя все хорошо и ты приветы ей передаешь".

...А сегодня пришел ответ: "Администрация СИЗО-2 "Бутырка" извещает вас, что письмо 233897 не прошло цензуру".

Я вот не понимаю, ПОЧЕМУ мой брат не имеет права знать о состоянии здоровья его мамы?

«Вьетнам и Россия – многолетние стратегические партнеры, и мы не понимаем, почему узнаем о лагере для наших граждан из средств массовой информации. Наше правительство выражает глубокую обеспокоенность ситуацией с нашими гражданами в Москве. Мы направили запрос в МИД России, мы просим ответить, как могло получиться, что нас не оповестили о подготовке такой акции». Советник консульства Вьетнама в России Нгуен Куанг Минь говорит спокойно, но с огромным внутренним напряжением. Очевидно, что происходящее глубоко оскорбляет его.

Андрей Бабушкин представляет нас: себя и Женю Боброва как членов Совета при президенте РФ, меня как эксперта Совета, Сашу Куликовского. Все мы уже посещали лагерь два дня назад. Кто-то из моих спутников пытается объяснить, что мы представляем общественные организации, а не государственные структуры, что мы пришли помочь. Но г-н Нгуен Куанг Минь и сам это понимает, просто чувства переполняют его и не могут не вырваться наружу.Очевидно, лагерь у вьетнамцев вызывает самые неприятные и не очень давние исторические ассоциации.

«Здесь, может быть, 600 вьетнамцев, но в посольство постоянно звонят тысячи их родственников, которые не могут связаться с ними. Они напуганы и не понимают – почему нужно было помещать людей в закрытый лагерь, что будет с ними дальше. От этих звонков я не сплю по ночам», - говорит он.

Г-н Нгуен Куанг Минь недоумевает, почему российские власти не обратились в посольство Вьетнама, чтобы вместе решить проблему незаконного труда граждан Вьетнама в России.

У входа в лагерь, где мы встретили официальных представителей посольства Вьетнама, стоит еще два автобуса с вновь прибывшими вьетнамцами. Их привезли из Преображенского суда, автобусы набиты до отказа, но людей из них не выпускают – офисная палатка пока занята. Предыдущие четверо суток люди провели в отделении полиции.

На 4 августа лагерь почти заполнен, это произошло за двое суток. В момент нашего предыдущего посещения здесь было всего 17 человек. Лагерь предполагают расширить, но больше полутора тысяч человек в него никак не поместится, а задержанных, как говорят, уже почти три тысячи. Вопрос о том, где эти люди и куда их намерены поселить, остается открытым.

По лагерю ходят сотрудники МВД и исполняют несвойственную им роль социальных работников. Делают что могут, но могут немногое. Беременные женщины, голодные мужчины, не способные употреблять в пищу нашу любимую гречневую кашу, разлученные с близкими узбеки и таджики, случайно выловленные на улице, – все со своими бедами теперь зависят от десятка сотрудников полиции и ОМОНа. У многих нет паспортов - они вместе с вещами остались в общежитиях, где люди жили. У кого-то есть постановление суда, у большинства их нет. Как всегда, непонятно, каким образом без единого документа суд установил личность привлекаемых к административной ответственности. Сами постановления выглядят весьма странно. В одном из них я прочитала, что человек «был выявлен» по адресу лагеря: 2-й Иртышский проезд 8, а задержан совсем в другом месте.

Моей основной задачей было найти среди этого хаоса и беззакония наших основных подопечных – лиц, ищущих убежища. Весь день 3 августа наши юристы искали их по судам, но не успели вовремя отловить.

Двух сирийцев и афганца я обнаружила сегодня в лагере, разумеется, с решением суда об административном выдворении. Видимо, судьи не смотрят ТВ, не читают газет и не знают, что сейчас происходит в Сирии. Они не знакомы с позицией УВКБ ООН и МИД РФ о том, что возвращение сирийцев на родину сейчас невозможно.

Хасан Мохаммад Касаду, 1994 г.р., год назад бежал из Сирии от войны. Он жил у друга, говорит, что только спал и кушал, то есть не работал без разрешения. Он не знал о возможности обратиться за убежищем, просто ждал, когда можно будет вернуться. Приехал по визе, но она закончилась. Забрали его 29 июля, судили 3 августа, на суде у него не было паспорта, при задержании у забрали сумку, а паспорт был в ней. Где сейчас его вещи, Хасан не знает. Его видели вчера наши коллеги в ОВД «Текстильщики», но наш адвокат не успел попасть на суд. У Хасана разбита губа.

Фирас Альфатулу Альбустани, 1977 г.р., в России 7 месяцев, виза действительна еще 3 месяца. Приехал к дяде – гражданину РФ, жил у него. Жена и четверо детей в Алеппо, не могут выбраться из Сирии. Очень беспокоится за жену. Она русская, поэтому, по словам Фираса, ей очень опасно передвигаться по территории Сирии. Он хотел немного обосноваться в России и найти способ вывезти семью. Задержан был во время утренней пробежки, одет в спортивный костюм. Хорошо говорит по-русски. Просит о помощи, дал адрес дяди в Реутове.

Мохаммад Юсуф Мохаммад Юнус, 1986 г.р., наш старый знакомый из Афганистана. Уже однажды был приговорен к административному выдворению в Курске. С нашей помощью адвокат обжаловал это решение суда, и жалоба была удовлетворена. Опасность на родине ему грозит из-за кровной мести со стороны сильного рода. Сам он ничего против членов враждующего с ними рода не совершил, но, по его словам, он следующий в очереди на убийство. Подал ходатайство о предоставлении статуса беженца в УФМС по Московской области. Говорит, что ему на понедельник назначено интервью, называет имя сотрудника, который его вызвал. На вопрос, рассказал ли он все это в суде на слушаниях, ответил, что ничего сказать не успел.

К этим троим мы направим адвоката для обжалования постановления суда о выдворении.

Кроме них, из дальних стран в лагере еще двое: марокканец и египтянин. Оба с туманными историями. Вынести определенное мнение об их положении мне не удалось. Суд, разумеется, сделал это легко и без лишних заморочек.

Кроме вьетнамцев и пятерых других «настоящих» иностранцев, в лагере 10-15 наших бывших соотечественников и соотечественниц из Узбекистана, Таджикистана, Киргизии.

Нусратуло Резваншоев был задержан 29 июля, регистрация у него заканчивалась 30 сентября. Судья Преображенского районного суда не признал его виновным, все документы были в порядке. И тогда полицейские направили его в Измайловский районный суд, в котором судья Семенова признала несуществующее нарушение и избрала самую тяжелую форму наказания - принудительное выдворение. Нусратуло утверждает, что регистрацию не покупал, а получил в том же ОВД «Гольяново», где ее признали фальшивой. Дал номер телефона жены Раи, чтобы мы помогли ему разобраться в ситуации. В разговоре с Раей я узнала, что ее муж страдает болезнью легких, его состояние вызывает у нее большое волнение.

Молодая узбечка жалуется, что у нее остался паспорт в комнате, где она жила, говорит, что с регистрацией все в порядке, но на суде не было документов, поэтому она не смогла себя защитить. В Москве работала вместе с мамой, которую не хочет волновать, поэтому не звонит ей.

У гражданки Киргизии здесь учится сын, ее вещи тоже остались в общежитии. Паспорт другой киргизки пропал во время задержания, вещи тоже в общежитии. Обе работали швеями, денег за работу не получили.

Еще одну узбечку задержали у станции метро. Ее муж работал, она хозяйничала дома, собиралась выехать 11 августа, на суде показала билет, теперь беспокоится, что ее долго продержат в лагере и помешают уехать.

Четверо таджиков жалуются на пропажу паспортов и вещей, в частности ноутбука, который, как один из них утверждает, отняли при задержании.

Многие жалуются на недомогания, главным образом на кашель.

Связь с родными потеряна, мобильные телефоны негде зарядить, нет мыла, нет одежды на смену. Женщины еще как-то приспособились к походным условиям: постирали и помылись. В палатках мужчин трудно долго находиться.

В то, что документы пропали у многих, поверить нетрудно: в такой суете это естественно. Постановления суда выносятся не на основании фактов, а в соответствии с установкой.

Владимир Осечкин обещает утром привести в лагерь две тонны риса, матрацы и постельное белье. Андрей Бабушкин описывает нужды жителей лагеря.

Постыдная кампания ширится и грозит перекинуться на другие города и веси.

В Москве происходит настоящая зачистка: МЧС возведен палаточный лагерь, задержано не менее двух тысяч человек. При этом совершенно непонятно, где до сих пор находятся люди, так как лагерь практически пуст.

Вместе с уполномоченным по правам человека в РФ Владимиром Лукиным правозащитники посетили лагерь вечером 2 августа. Нас встречали очень вежливые сотрудники органов внутренних дел, вслед за нами запустили толпу журналистов.

На территории лагеря стоят в ряд палатки, в некоторых из них впритык двухъярусные кровати, в других пусто. На территории есть вода, идущая из кранов на уровне колена взрослого человека, поставлены биотуалеты и полевые кухни. В одном котле что-то варилось - судя по запаху, та самая обещанная властями гречневая каша. Похоже, что каша была приурочена к приезду уполномоченного.

В палатках, где находятся 17 вьетнамцев, страшная теснота и духота. Вьетнамцы по-русски не говорят (или не слишком хотят говорить). Удалось только узнать, что кормили их до сих пор сосисками и хлебом. Это часть вьетнамцев, которые работали на территории того завода, где теперь стоит лагерь.

Единственное русское слово было произнесено мальчишечкой лет четырех, который весело носился по всему лагерю. Он получил шоколадку и сказал "спасибо".

Вежливый сотрудник полиции, принимающий Владимира Лукина, объясняет, что вьетнамцы ждут, когда их повезут в суд; он не может пояснить ни каков статус лагеря, ни каково в настоящее время правовое положение находящихся в нем вьетнамцев. Срок возможного задержания без решения суда - 48 часов - давно прошел, территория охраняется, то есть люди противозаконно лишены свободы и находятся на территории неопределенного статуса.

На вопрос о том, где же остальные тысячи задержанных, нам пояснили, что они ждут своей очереди отправиться в суд и находятся в отделениях полиции г. Москвы.

Сразу после отъезда Владимира Лукина и его свиты правозащитникам удалось заполучить переводчика и 20 минут поговорить с жителями лагеря. Как выяснилось, некоторые из них имели все необходимые документы: паспорта с действительной до сентября визой, миграционные карты.

Затем Андрей Бабушкин и Александр Куликовский – члены ОНК и Общественного совета при ГУВД Москвы - проехались по отделениям полиции. В ОВД «Текстильщики» они застали 30 задержанных женщин и мужчин, находящихся там вперемешку более суток в камерах временного задержания и других помещениях. По словам Куликовского, люди набиты как сельди в бочке, тут же спят, неизвестно что едят, туалет в чудовищном состоянии. Среди задержанных был молодой сириец с разбитой губой.

Около ОВД «Гольяново» стоял автобус, внутри которого на корточках, положив руки друг другу на плечи, сидели вьетнамцы. Через 10 минут автобус тронулся и отбыл в неизвестном направлении.

Александр Куликовский также сообщил, что в ОВД «Ивановское» уже 28 июля были обнаружены 5 человек, которые провели там 14 дней. Среди них находилась женщина, нуждающаяся в особой диете из-за перенесенной операции по удалению желчного пузыря, и тяжелый аллергик, кожа которого была сплошь покрыта красными пятнами.

Разумеется, суды не могут принять и рассмотреть невероятное количество свалившихся на них административных дел. Правозащитниками было зафиксировано 400 человек, ожидающих в автобусах своей «очереди на выдворение» в автобусах у дверей Преображенского суда. Качество рассмотрения дел в такой обстановке не вызывает никаких сомнений.

В Комитет «Гражданское содействие» информация о задержаниях начала поступать 25-26 июля. О некоторых стало известно, что они доставлены в отделения полиции, среди них было несколько сирийцев, высылка которых не рекомендуется УВКБ ООН и МИДом РФ.

Жена одного из граждан Киргизии разыскивала его два дня, мы обзванивали все ближайшие к месту задержания отделения полиции и везде слышали в ответ, что такого человека у них нет. Через три дня он вернулся жестоко избитый и ограбленный: у него отобрали приготовленные для оплаты жилья 9 тыс. рублей. Жаловаться семья не собирается, просто потому что боится усугубить свое положение. Сколько еще таких избитых и ограбленных попало под жернова кампании по борьбе с жертвами системы рабского труда иностранных рабочих?

То, что происходит, - незаконно, жестоко и ничем не может быть оправдано. Объяснение причины такого массового задержания людей реакцией на произошедшее на Матвеевском рынке избиение сотрудника полиции не имеет ничего общего с реальностью. Нападение на полицейского совершили граждане России, а кампания задержаний проводится среди иностранных работников.

Прямо сейчас повезли в суд гражданина Сирии, содержавшегося четыре дня в ОВД «Текстильщики». Он звонил оттуда и сообщал, где находится. Однако в ОВД категорически отрицали, что у них сидит сириец. Перед зданием суда стоит автобус, люди ждут очереди предстать перед правосудием. По другому сирийцу решение о выдворении уже принято.

Эта кампания не может пройти без жертв, она напоминает охоту за грузинами 2006 года, когда по крайней мере два человека погибли из-за неоказания медицинской помощи, были приняты десятки судебных решений, в которых путались имена привлеченных к административной ответственности, среди выдворяемых были граждане России с грузинскими фамилиями и т.п.

И так же, как тогда, эта кампания политически мотивирована. Она переключает протестные настроения москвичей на неприязнь к приезжим. Недаром нас постоянно вводят в заблуждение сообщениями о том, что половина (во времена Лужкова говорили и 70%!) всех преступлений в Москве совершают иностранные граждане. На самом деле иностранцы в России совершают около 3% всех преступлений, а по Москве от 15% до 17%, и эти цифры не меняются годами.

Кампания приурочена к выборам мэра, а возможно, и к Олимпиаде. Очистят Москву, поживем немного в тишине и покое, и все вернется на круги своя – вернется система рабского труда, созданная и укреплявшаяся годами. Система, которая кормит работодателя, полицейского, «крышующего» рынки и строительный бизнес, чиновника, торгующего разрешениями на работу, фирмы, выпускающие фальшивые разрешения на работу, виды на жительство, все, включая российские паспорта, и посредничающие между мигрантом и чиновником. Трудовые мигранты – последние в этой цепи, и они жертвы, а не создатели этой системы.

Фирмы, продающие государственные услуги, не надо искать по подвалам, они рекламируют свою деятельность у станций метро и в других людных местах. Работодателей тоже не надо искать по подвалам, их легко найти без всяких авральных проверок. Трудно представить себе, что власти не знали о полутора тысячах вьетнамцев, которые жили в Москве на территории промышленной базы, шили одежду и пришивали к ней фирменные ярлыки. Посмотреть документы хозяев, проверить наличие договоров с работниками, выплату налогов, организацию жилых помещений для рабочих – все это несложно. Разумеется, часть рабочих следует выслать из России. Но не достойнее ли было бы нашим властям озаботиться тем, чтобы работодатели выплатили им сначала неполученную зарплату? Или это волнует только общественные организации? Только нам стыдно перед массами вьетнамцев, таджиков, узбеков, которые уедут из нашей страны, не получив ни гроша за свой труд? Ведь это наши дамы покупают платья и сумки с биркой Versace за одну тысячу рублей, прекрасно понимая, что это за "Версаче" и кто его изготовил.

Что говорить, менять ситуацию необходимо. Но не с «нелегального лагеря для нелегалов» надо начинать. Устранять надо причины, а не следствия. Анализ ситуации давно проведен экспертами, не раз передавался правительственным органам. Но власти оказываются способными только на авральные хаотические действия вместо спокойного и планомерного изменения системы, которую невозможно сломать в один день.

Похоже, власти и не намерены ломать эту систему. Что, надо было проломить голову одному полицейскому на глазах у его проплаченных коллег, чтобы они это заметили? Знали, разумеется, и о том, что на территории бывшего «Черкизона» в ФОПе (физкультурно-оздоровительное предприятие) живут иностранные граждане, там была даже московская символика. Место это было неспокойным, но что же делать, если оно было единственным в Москве, куда можно было за приемлемую цену поселить иностранного гражданина, ищущего убежища? Москва сопротивляется устройству центра для лиц, ищущих убежища, Подмосковье тоже. Наше предложение организовать такой центр отвергнуто. Вместо этого ФМС обещает рассматривать вопрос о направлении наших заявителей в центры временного размещения в другие города в 2-3 дня. Но и там мест не хватает. Поэтому обещание по отношению к группе коптов из Египта было выполнено следующим неоригинальным образом: их ходатайства рассмотрели в течение нескольких дней и дали отказ в предоставлении им убежища.

Мы прекрасно понимаем, что безобразную "военную" кампанию против самых уязвимых нам не остановить. Но хотим напомнить нашим проснувшимся правоохранителям, что постыдная кампания против грузин 2006 года закончилась для России очередной жалобой в Европейском суде, огромными репутационными потерями и осложнениями в отношениях с культурно и исторически близким народом.

25 июля 2013 года Европейский суд по правам человека огласил постановление по делу "Ходорковский и Лебедев против России". После вала комментариев экспертов - от адвокатов экс-главы "ЮКОСа" до противной стороны, - не будучи юристом, не возьму на себя смелость делать собственный анализ. Однако не могу не высказаться о реакции некоторых коллег-журналистов.

Из документа, в частности, следует, что ЕСПЧ не нашел достаточных оснований для признания факта нарушения Россией в отношении заявителей статьи 18 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Первым отличился Интерфакс.

"Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) отклонил жалобу бывших топ-менеджеров компании "ЮКОС" Михаила Ходорковского и Платона Лебедева о том, что уголовное преследование в отношении них было политически мотивированным", - отрапортовало информагентство. При этом оно почему-то умалчивало о содержании большей части решения Страсбурга.

Далее в сообщении Интерфакса содержалась и совсем уж откровенная ложь:

"Кроме того, ЕСПЧ не выявил нарушений права Ходорковского и Лебедева на справедливое судебное разбирательство".

Вслед за Интерфаксом эту ложь распространили многие другие российские СМИ.

Читайте первоисточники, коллеги! Если уж не 200-страничное постановление ЕСПЧ на английском языке, то хотя бы русскоязычные пресс-релизы Суда.

С ними, кстати, 25 июля тоже происходила беспрецедентная чехарда. Вероятно, она была вызвана вольной интерпретацией отечественными комментаторами сути решения.

ЕСПЧ был вынужден дважды(!) изменять заголовок пресс-релиза по делу Ходорковского и Лебедева.

В первоначальной версии говорилось, что "обвинения против двух российских бизнесменов имели весомые основания".

Вторая версия заголовка пресс-релиза была более нейтральной, но совсем не передавала сути постановления ЕСПЧ: "Суд вынес решение по делу Ходорковского и Лебедева против России".

Предположительно, обе эти версии отозваны, поскольку в настоящее время на официальном сайте Страсбургского суда они недоступны.

Наконец, заголовок третьего пресс-релиза гласит:

"Обвинения, предъявленные двум российским бизнесменам, были законны, но судебное рассмотрение их дела было несправедливым, а их направление в отдаленные исправительные колонии - необоснованным".

Эта версия пресс-релиза сейчас доступна на официальном сайте ЕСПЧ.

Благодаря третьему изменению, сделавшему заголовок менее компактным, но зато более точным, становится очевидной ложь о том, что "ЕСПЧ не выявил нарушений права на справедливое судебное разбирательство".

Страсбургский суд ВЫЯВИЛ нарушения этого права, гарантированного статьей 6 Европейской Конвенции - в связи с тем, что Михаилу Борисовичу и Платону Леонидовичу НЕ БЫЛА ОБЕСПЕЧЕНА ВОЗМОЖНОСТЬ КОНФИДЕНЦИАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ СО СВОИМИ ЗАЩИТНИКАМИ, а также в связи с НЕСПРАВЕДЛИВЫМ СОБИРАНИЕМ И ИССЛЕДОВАНИЕМ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ.

В свою очередь, статья 18 Конвенции говорит о том, что человек подвергся уголовному преследованию не за имевшие место (по версии следствия) преступления, а по другим причинам. В практике Европейского суда это крайне редкая статья.

И это, наверное, закономерно. Такие правонарушения крайне трудно доказуемы. Едва ли существуют документы, подписанные первыми лицами российского государства или хотя бы руководителями следственных групп по "делу ЮКОСа", где прописано кому-либо из судей совершать преступления против правосудия, а какому-либо из высших чиновников предоставлено право отдавать преступные указания.

Приведу хорошо известный мне пример из "смежного" уголовного дела.

Следователь Александр Банников, работавший под началом следователя Юрия Буртового, откровенничал с Михаилом Овсянниковым, фигурантом дела бывшего сотрудника "ЮКОСа" Алексея Пичугина: "...это дело государево, и не попасть в оборот можно, только сотрудничая с нами".

Тот же Банников увещевал уже самого Пичугина, что "знакомиться с этим "мусором" (материалы дела) не имеет никакого резона", поскольку "дело политическое". Мол, лично Пичугин никого не интересует, а "интересуют Невзлин, Ходорковский и другие совладельцы нефтяной компании". Какие бы прекрасные адвокаты его ни защищали, "исход дела предопределен".

Но эти беседы, конечно, велись наедине, а не в публичном судебном разбирательстве или хотя бы под прицелами объективов журналистов.

Насколько мне известно, при рассмотрении Страсбургом жалоб на Россию статья 18 была признана нарушенной только единственный раз - в деле Владимира Гусинского. Было установлено, что Гусинский преследовался в уголовном порядке не за те преступления, которые ему были вменены, а с совершенно иной целью - с тем, чтобы принудить его отказаться от активов.

Главное же сейчас то, что Постановление ЕСПЧ позволяет поставить вопрос об отмене приговора Мещанского суда от мая 2005 года и проведении нового – справедливого – судебного разбирательства.

В Твери начался политический судебный процесс. Судят Сергея Череповского. Вся его вина в том, что он посмел приехать в город Тверь и принять там участие в первомайской демонстрации Сергей Череповский - активист партии «Другая Россия», и на мероприятии 1 мая он развернул флаг с символикой партии, чем вызвал неадекватную реакцию местных «правоохранителей».

Как рассказал потом Сергей, сотрудники полиции набросились на него прямо во время шествия, вырвали флаг из рук, сломали древко, повалили Сергея на землю. Вместе с ним они схватили и его спутницу Анастасию Зиновкину. Увидев безобразия, творимые стражами порядка, за ребят вступились участники шествия, включая пожилых ветеранов ВОВ. Полицейские были вынуждены отступить, но потом вернулись с подкреплением, задержали и поволокли другороссов в ближайший двор, где, дожидаясь вызванной по рации полицейской машины, принялись избивать Сергея, угрожая ему, что теперь они его посадят.

Так и случилось. Доставленного в ОВД Центрального района Твери Сергея Череповского обвинили в том, что это он напал на полицейских и применил «насилие, не опасное для жизни или здоровья, в отношении представителя власти». Статья 318, часть 1 УК - до 5 лет лишения свободы. Сергея поместили в СИЗО Твери, где он находится до сих пор. 11 июля суд продлил ему содержание под стражей до 4 января 2014 года. И это несмотря на то, что у него есть малолетний ребенок, статья, по которой обвиняют Сергея, не относится к категории тяжких,и ранее он не был судим,

Сергей Череповский признан политическим заключенным:

19 июля началось рассмотрение дела Череповского по существу. Тверская правозащитница Валентина Шарипова отмечает, что «cуд над Череповским - первый политический процесс региона в новейшие времена». Она присутствовала на судебном заседании и опубликовала свой репортаж:

Политический характер процесса подчеркивало и неадекватное поведение судебных приставов, которые столь рьяно обыскивали пришедших на процесс, что заставляли некоторых из них снимать для осмотра даже обувь и носки.

Уголовное преследование Сергея Череповского основано только на показаниях сотрудников полиции, которые таким образом решили избежать ответственности за незаконность своих действий по задержанию Череповского. Сергей не совершал инкриминируемых деяний, что подтверждается видеозаписью его задержания. Следует отметить, что сотрудники полиции меняли свои показания в ходе следствия, после того как им была показана видеозапись.

В тот же день, 19 июля, в Твери полицейские разогнали пикет в поддержку Череповского. Пикет был приурочен к началу рассмотрения по существу его уголовного дела в суде.

Следующее заседание суда по делу Сергея Череповского состоится 16 августа в Центральном районном суде города Твери. Начало в 10:30. Судья Мордвинкина Елена Николаевна. Зал № 302. Адрес суда: г. Тверь, пр-т Волоколамский, д. 31. тел.: (4822)35-46-58. факс:(4822)35-46-58.

Как учил Козьма Прутков, если на клетке слона прочтешь надпись «буйвол», не верь глазам своим. Вот и содержание любого закона должно соответствовать названию. Но только не в России, где появление законов уже давно происходит в режиме спецоперации.

Очередной закон «О внесении изменений туда-сюда...» содержит в длинном наименовании тематическое ограничение: «по вопросам совершенствования процедуры апелляционного производства». Только его содержание не исчерпывается небольшой конкретизацией апелляционного производства.

Рассмотрение апелляционных жалоб как было, так и будет далеко от совершенства. Но без всякой связи с апелляцией сотни тысяч, а то и миллионы осужденных оказались из-за нового закона ограничены в праве, для них самом священном: праве обжалования. Теперь все осужденные, которые « не воспользовались правом на обжалование в порядке надзора судебных решений, вступивших в законную силу до 1 января 2013 года, либо осуществили его не в полном объеме, вправе обжаловать такие судебные решения в срок до 1 января 2014 года».

Сразу же уточним: осужденные, приговоры которых вступили и будут вступать в силу начиная с 1 января 2013 года, в праве обжалования уже поражены: их жалобы рассматриваются по новому порядку. Во-первых, жалобы (раньше они назывались надзорными, теперь это кассационные жалобы, надзорные же будет рассматривать - теоретически - президиум Верховного суда РФ) могут быть поданы в течение одного года со дня вступления приговора в законную силу.

Во-вторых, однозначно запрещено внесение любой повторной кассационной жалобы, в том числе поданной иным лицом и (или) по другим, дополнительным основаниям. В-третьих, контрольные инстанции сокращены на одну ступень: отменено право обжалования председателю областного суда, который до 2013 года был вправе не согласиться с отказным постановлением судьи, предварительно смотревшего жалобу, и передать ее в президиум для рассмотрения по существу.

И неизвестно еще, исчерпываются ли ограничения прав осужденных этими тремя пунктами. Из текста новой главы УПК об обжаловании приговоров, вступивших в силу, буквально следует, что последнюю точку на приговоре ставит постановление судьи облсуда об отказе в передаче кассационной жалобы на рассмотрение президиума. Новое кассационно-надзорное обжалование грозит стать одноступенчатым.

Все это не относилось до принятия закона «о совершенствовании апелляции» к ранее осужденным. Так как новый порядок безусловно ухудшает их положение, он не мог иметь обратной силы. Это следовало из разъяснения президиума Верховного суда, который в постановлении от 26 декабря 2012 года указал, что по всем прежним делам действует прежний порядок обжалования. А именно, что все ранее осужденные сохраняют право бессрочного надзорного обжалования, в том числе возможность подать жалобу председателю регионального суда, приносить новые жалобы в ту же надзорную инстанцию по иным правовым основаниям и (или) другим субъектом обжалования (например, в лице другого защитника).

Усыпив таким образом бдительность осужденных, их родственников, адвокатов и правозащитников, Верховный суд внес в Думу предложения, ставшие теперь законом. Осужденные, рассчитывавшие пройти по прежней процедуре четыре надзорные инстанции, оказались перед закрывающейся дверью: на подачу надзорных жалоб осталось пять месяцев. Вот тебе бабушка и Юрьев день.

Этот закон будет, конечно, рано или поздно отменен как лишающий незаконно, неправедно осужденных права на восстановление справедливости. Ограничение срока обжалования приговора - нонсенс. Даже в «плохом» УПК РСФСР 1960 года таких ограничений не было.

Поразительно, что, загоняя осужденных в прокрустово ложе годового срока, ВС регулярно - пока в отношении ранее осужденных еще действует старый порядок, - практически ежедневно отменяет и изменяет приговоры четырех-, пяти-, шестилетней давности по их надзорным жалобам.

Ограничения срока пересмотра приговора - как для ранее, так и для вновь осужденных - категорически антиконституционны. Позиция Конституционного суда РФ по этой проблеме выражена во многих решениях и прежде всего в сохраняющем высшую юридическую силу постановлении от 2 февраля 1996 года № 4-П, где указано: «При отсутствии других механизмов установление в законе фактического запрета обращаться к органам судебной власти за защитой от ошибочных решений… означает для человека обязанность подчиниться незаконному, необоснованному осуждению. Лишение права оспаривать такое осуждение явно умаляет достоинство личности. Между тем в соответствии со статьей 21 Конституции Российской Федерации "ничто не может быть основанием для его умаления". Это постановление готовила заместитель председателя КС Тамара Морщакова.

Моя позиция изменилась после мысли Рамзана Кадырова. Я доверяю его суждению. Он задал вопрос: "Вы что, хотите, чтобы могилы террористов превратились в мемориалы для их сторонников"? И я задумался. Потому что я думаю, что в каждом регионе есть свое понимание этого вопроса. Есть регионы, как в Чеченской Республике, где... проливается кровь и люди имеют между собой тяжелые отношения. Ведь чеченцы убивают чеченцев по сути. А есть регионы, где террористами называют в том числе и тех, чья вина совершенно не доказана... Поэтому мне кажется, что надо разбираться в каждом случае применительно к региону и индивидуально. Если это террорист... который замешан в чем-то, наверное, его тело выдавать не надо. Если выясняется, что это человек невиновный (или условно виновный) и не участвовал в свирепых терактах, то мне кажется, что можно к этому подходить и по-другому.

Максим Шевченко, журналист, член Совета по правам человека

И тут старик мой сказал:
- Сын мой, - начал он тихим и страшным голосом, - раньше, если кровник убивал своего врага, он, не тронув и пуговицы на его одежде, доставлял труп к его дому, клал его на землю и кричал его домашним, чтобы они взяли своего мертвеца в чистом виде, не оскверненным прикосновением животного. Вот как было. Эти же убивают безвинных людей и, содрав с них одежду, по дешевке продают ее своим холуям.

Фазиль Искандер. "Сандро из Чегема"

Судебное заседание по делу Сергея Череповского, назначенное на 10:30, открылось с опозданием часа этак на два. Вроде и судья была на месте, несколько раз шелестела по коридору мантией, и прокурор присутствовал, а все не начинали. Ждали акций? И то сказать, наутро после протестов в Москве по делу Навального... Вот только в Твери заседания ждали считанные единицы. А ребята из группы поддержки, прибывшие из Москвы, попыталась провести пикет с требованием освобождения Сергея Череповского у стен областной администрации. И само собой, были задержаны, самой собой, были составлены административные протоколы...

Но и в суде на Волоколамском проспекте все несколько оживились, когда в зал провели Череповского - вот тут судебные приставы и развернули грудь в бронежилетах. И заставили нас, троих, вывернуть все свое наизнанку: парням снять ботинки, показать каждую складку в карманах и сумках, перелистать и стряхнуть не только книжки и блокноты, но и паспорта. Понятное дело, в судах сканируют, обыскивают на входе, но чтобы вот так да на пороге зала судебного заседания... Через унижение, но через порог пустили, да только у Геннадия Строганова стали отбирать телефоны. Он попытался было протестовать. Но с полковником не поспоришь – Гену вывели. А милицейский чин (милицейский ли?) командовал дальше - указывал, кому куда сесть, и приставам тоже, пресекал реплики, усматривая в самых невинных, некое оскорбление. Так не понравилось слово «органы». Обидчивые, однако.

Наконец расселись, сидим, ждем. Сережа переговаривается с адвокатом, на вид если не весел, то вполне бодр. Только выглядит несовершеннолетним подростком. Так и на передней лавке сидел такой же юный и субтильный, только стриженный, потерпевший - милиционер Васин, всего-то на два года старше обвиняемого. Только в отличие от обвиняемого Череповского кое-чему обученный. И потому милиционер в роли потерпевшего выглядит - как бы это помягче сказать? Нет, мягче не выходит, и потому оставим юношу Васина без определений. Он ведь фигура подневольная: за рукав его хватали ветераны-коммунисты, а «взять в наручники» приказали нацбола Череповского. А то ведь листовки и газеты заезжего агитатора тянули лишь на «административку». Но вот обвинение в избиении представителя власти – совсем другой коленкор. Настоятельное, так сказать, требование текущего момента. И момент рекомендует открыто и без стеснений шить обвинение из ничего - из воздуха, что нагнетают из Кремля.

И тут самое время отметить некое обстоятельство. Суд над Череповским - первый политический процесс региона в новейшие времена. Последний такой состоялся в Твери в 1980 году, когда судили Иосифа Дядькина. Напомню, член Московской Хельсинкской группы Иосиф Гецелевич Дядькин получил тогда три года лишения свободы за публикацию свой книги за рубежом. В книге на основе открытых источников приводились данные о количестве жертв политических репрессий в СССР. Содействовал изданию книги Александр Солженицын. Сам Иосиф Дядькин себя невинной жертвой не считает. Сережа Череповский, возможно, тоже. Но при всей свой молодой революционности, он явная жертва нынешнего российского произвола. И потому Череповский, как и десятки других оппозиционеров, нуждаются в гражданской защите. Суд над ним обещает быть не скорым. Сегодня его отложили до 16 августа. Вступивший в дело новый адвокат попросил перенести слушания – нужно время для изучения документов. Судья Мордвинкина просьбу удовлетворила.