Право
В блогах
Павел Быков, заместитель главного редактора журнала "Эксперт"
Дело в том, что за последний год Россия бросила США сразу несколько вызовов в той сфере, где американцы привыкли безраздельно доминировать, а именно в сфере этической. Началось все с запрета американцам усыновлять российских детей... Наконец, ударом по "моральному лидерству" Запада, а значит, по лидерству США прежде всего, стал и российский закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних... За год фундамент для идеологического давления Соединенных Штатов на Россию оказался полностью разрушен.
"И разговаривать тут не о чем"
Что творят в Твери
16 августа. 9:00.Утренняя электричка Москва - Тверь. Мы едем на судилище над Сергеем Череповским, активистом "Другой России", арестованным в Твери по ложному обвинению по ст. 318, часть 1.
В вагоне человек 10 невыспавшихся активистов. Правозащитница Санникова. Кто-то встает и выходит на минуту в тамбур. Из ниоткуда возникает человек лет пятидесяти, шлепается на освободившееся место. Он с короткой специфической стрижкой, в остроносых ботинках. Отглаженная белая рубашечка, дорогой пиджак. Стеклянный взгляд.
- Девушка, а вы в тюрьме сидели?
Гладских, от неожиданности вздрагивая:
- Нет.
- А вам всем стоит посидеть...
9:35. Выходим. Тверь. Тусклый, убогий, страшный город. Олицетворение путинской России. По улицам, слабо попискивая мобильниками, идут местные зомби, которые явно "стали более лучше одеваться". Вера Лаврешина теряется на площади у вокзала. Оказывается, она нас обогнала.
10:00. Подъезжаем к зданию суда. Пусто. Только полиция. Полицейские тетки, толстенькие, глаз нет. На скамейке наконец обнаруживается единственный неиспуганный местный житель. Валентина Шарипова. Череповского еще не привезли.
Около 10:20.На пожарную лестницу на соседнем доме, стоящем торцом к суду, карабкается молодой человек с растяжкой. Сбегаются полицейские. Вцепляются в уже свесившийся край полотнища. Растяжка летит на асфальт. Задерживают молодого человека. Это нацбол Сергей Заплавнов. Пока толпа полицейских и несколько человек бегут смотреть, что произошло, активисты "Другой России" Дмитрий Колесников, Евгений Петров, Денис Кузнецов, Евгений Попов встают у здания суда с растяжкой "Свободу Череповскому".
Примерно 10:25. Вся толпа полицейских, эшников, фсбшников кидается на другороссов и задерживает их. В том числе и тех, кто снимал акцию, даже крохотную Машу Вахрушеву. Пытаются задержать журналиста и оператора Стаса Власова, но, видимо, испугавшись, что он добровольно не пойдет, отпускают. Эшник наставляет на него камеру, так они и снимают друг друга некоторое время. Камера в камеру. Эшник сдается первым. Ушел.
Около 11:00. Пытаемся пройти в суд. Вход перекрыт, приставы усилены ОМОНом. Шмон "до трусов", многих просят снять обувь. Меня и Стаса Власова не пускают под предлогом того, что рюкзаки "крупногабаритные". Спрашиваю, что значит "крупногабаритный", прошу показать правила. Омоновец, закрывающий собой амбразуру беззакония:
- Что тут крупногабаритное, решаю Я.
Даша Гладских, которую уже почти пропустили в суд, говорит, что ее пропустили, а вот рюкзак же такой же...
- Тогда и вас не пропустим!!!
Около 11:15. Остаюсь на скамейке в окружении полиции и рюкзаков. Дашу выкидывают из суда минут через 10. Не удалось пройти с телефоном. Она мрачно садится рядом. Минут через пять выкидывают Стаса. Аккредитация от "Новой" не помогла. Потерпевший против ведения фото- и видеосъемки в суде. Пытался жужжать, что нельзя, дескать, записывать суд на диктофон. Однако судья в присутствии Шариповой и Санниковой признала все-таки, наконец, что ст. 241 ч.5 УПК действует даже в Твери. То есть можно, можно хоть записать все на диктофон! Елена Санникова ведет запись с кучей диктофонов. Маленькая победа. На прошлом суде то же самое пытался сделать Строганов, дело кончилось штрафом за неисполнение требований приставов убрать диктофон.
Полдень. За нами с Дашей и Стасом ходят по пятам. Даша берет "от греха" дорогую аппаратуру и пытается "отходить" к вокзалу. Мы с камерой поплоше ждем окончания суда.
Со стороны остановки у суда на проспект выходят с растяжкой "Свободу политзеку Череповскому" гражданские активисты. Перекрывают частично движение. В руках - дымы. Зрелище феерическое. Пытаемся снимать, краем глаза вижу бегущих к нам эшников. Дергаю Стаса за рукав - и делаем марафонский забег во дворы. Уже слишком хорошо понятно, что редакционные задания, карта прессы и прочее ничего в Твери не значат. Хочется спасти видео. Окончания суда дождаться не удалось.
13:00 - 15:00. Сидим в кафе. Ждем, что будет первым - дойдет видео на файлообменник или сюда придут за нами. "За нами" кучкуются напротив. Дошло видео. Победа, теперь все равно, заберут или нет. Бежим бегом на электричку. Влетаем в последний момент. Объявляют отправление.
15:30.Электричка стоит. Стоит еще минут 10. Поехали. В электричке через некоторое время обнаруживается утренний "мужик в дорогом пиджаке", говоривший Даше про тюрьму, и "группа сопровождения".
18 августа. Нижний Новгород. Мне звонит Строганов от дверей СК в Твери. Задержана в качестве подозреваемой по той же статье, что Сергей Череповский, Вера Лаврешина. Остальные участники акции - Строганов, Мичурин, Прудников - пока свидетели. Их отпустили, после двух суток в ОП.
Тверь. Равнодушие.
Свинцовый занавес.
Тайна двух понятых и загадка минаевских затмений
На суде над 12-ю "болотниками" сегодня был маленький праздник: прокуроры впервые за все время не стали возражать на ходатайство защиты, а судья разрешила (со второго раза) Александре Духаниной (ставшей после замужества Наумовой) переехать к мужу и отбывать свой домашний арест там.
Мы почти досмотрели все следственное видео и разобрались в хитросплетениях всех этих бесконечных дисков, файлов, номеров и описаний, зачастую пересекающихся, повторяющихся и перепутанных так, что черт ногу сломит. Мы поняли методику, с помощью которой следователь Гуркин (составлявший все эти описания) умудрился превратить упрямо сопротивляющийся видеоматериал в стройную концепцию следствия об организованных массовых беспорядках.
Развивается сюжет с таинственными понятыми. Адвокат Сергей Бадамшин насчитал 11 протоколов просмотра и описания видеофайлов, которые подписали двое понятых: Медведев Дмитрий Витальевич, проживающий по адресу: Московская область, г. Люберци, ....., и Мальцев Антов Олегович, проживающий по адресу: ......
По подсчетам Бадамшина, эти "профессиональные понятые" провели за изучением видео больше 4 рабочих дней. При этом - совершенно бескорыстно: нигде не упомянуто, что им было выплачено полагающееся в таких случаях по закону вознаграждение за отвлечение от работы и потраченное время.
Вряд ли стоит удивляться тому, что "понятые" не зафиксировали в протоколах ни одного из многочисленных несовпадений увиденного на видео написанному в "протоколе описания". Именно эти расхождения раз за разом педантично перечисляли адвокаты после просмотра каждого видео в зале суда. Чудеса на этом не кончаются. В протоколах отмечено время, потраченное на каждое "следственное действие" (изучение и описания видеосюжетов). Оно оказалось значительно меньше длительности самого видео. Видимо, следователь с понятыми "тщательно" изучали видео... в режиме ускоренной перемотки!
Усомнившись в том, что понятые присутствовали при просмотре, да и вообще - в самих протоколах "следственных мудрецов", Бадамшин в блестяще составленном ходатайстве призвал вызвать в суд "автора" протоколов - следователя Гуркина и обоих понятых. Судья, как обычно, отказала, сославшись на "несвоевременность" ходатайства.
Нескончаемый просмотр "кино с параллельными местами" из следственных протоколов доказал лишь одно: все обвинение существует лишь в воспаленном сознании обвиняющей стороны. И скорее всего, оно родилось там до самих событий. Я попробовал наложить выдержки из протокола, "описывающего" знаменитую трансляцию Сергея Минаева, на соответствующие им по времени места самого видео. Сравните их с комментариями Минаева. И с тем, что вы видите на картинке. Свои впечатления вы можете направлять судье Никишиной.
Доходная молитва
"Услышал Ты, Господи, молитвы мои. Наши танки идут на Цхинвал". Так откликнулся патриотически настроенный публицист Максим Соколов на известие о нападении России на Грузию в августе 2008 года. Кажется, спустя пять лет история повторяется – разумеется, как выразился бы сам Максим Юрьевич, mutatis mutandis.
Не далее как сегодня утром г-н Соколов горько сетовал на неожиданную мягкотелость властей предержащих, которые, по его мнению, закрывали глаза на явственные нарушения закона в предвыборной кампании Алексея Навального. И вот Генпрокуратура, будто услышав эту взволнованную речь, предъявила кандидату на пост московского мэра свои претензии, требуя возбуждения уголовного дела.
Пока неизвестно, возносил ли публицист молитвы Всевышнему и на этот счет. Но очевидно, что его пожелания исполняются с пугающей быстротой.
Август тринадцатого
Развитие событий последних полутора лет не оставляет сомнений в том, что 37-й год, возвращения которого мы боялись, подсмеиваясь, впрочем, над своими страхами, в действительности уже на дворе. Нынешнее лето легко перенесло нас на три четверти века назад. Массовые репрессии – это не причина, а следствие: это результат уверенности власти в своей силе и в ничтожности собственного народа, результат ее отношения к народу как к своей собственности.
Нынешняя власть, как и та, 76-летней давности, уверена, что для нее не существует никаких ограничений – ни моральных, ни политических, ни законных. Она готова решать свои задачи любым способом, который окажется ей доступным. Средства для этого она методично создавала последние годы и, судя по ее поведению, считает, что со своей задачей справилась. Создан безграничный чиновничий аппарат, включающий отлаженную репрессивную машину. Политический процесс представляет собой не более чем имитацию: как только возникают опасения, что он может выйти из-под контроля, власть тут же, не стесняясь, применяет силу.
Отношение власти к народу хуже чем пренебрежительное: его, как маленьких детей, пугают рассказами обо всех ужасах – от иностранных агентов до педофилов. Цель – убедить в страшной опасности, грозящей отовсюду. И, как маленьких детей, радуют: президент находится в превосходной физической форме.
Сейчас стало понятно президентство Медведева. Государь на время отошел от власти, передав ее доверенному лицу: посмотреть, как поведут себя соратники в его отсутствие. Часть соратников повела себя неразумно: позволила либералам публично высказывать свои идеи, более того, даже выслушивала их. Государь вернулся и быстро навел порядок. Его возмутили не идеи – он не придал им никакого значения, как и всему исходящему не от него; его возмутило, что кто-то посмел озаботиться интересами отечества по собственной инициативе, без прямого указания верховной власти. Его привело в ярость то, что кому-то приходит в голову рассматривать интересы отечества как нечто касающееся каждого, а не только его самого и узкого круга близких и преданных ему людей. Наконец, он искренне оскорбился тем, что кто-то без его предварительной санкции обратился к депутатам Госдумы, а те уделили этому обращению какое-то внимание. Это поведение депутатов нарушило «понятийное соглашение», по которому Госдума обслуживает исключительно верховную власть и сама не вправе позволить себе абсолютно ничего.
Ярость президента вылилась в «дело экспертов», по которому, как пишут газеты, вызываются на допросы не только сами эксперты, но и депутаты с чиновниками. Если сначала казалось, что власть недовольна либеральными идеями, высказанными экспертами, а также тем, что деятельность экспертов финансировалась, хоть и совершенно легально, но из-за рубежа, то теперь уже ясно, что ситуация много серьезнее. Верховная власть не допускает, видимо, даже мысли, что в стране возможны умственные движения без ее одобрения и полного контроля. Тем более «преступными» являются попытки «развратить» идеями лиц, обслуживающих эту власть. Всем заявлено: у власти есть только один орган – и все его знают. Остальное существует для видимости, и вступать в отношения с этой «видимостью» запрещено. Сейчас депутаты и чиновники бросятся к ногам власти объяснять и доказывать, что они ничего не хотели и ничего не думали, что они в принципе ничего не могут ни хотеть, ни думать, - что сегодня является, наверное, чистой правдой.
Гнев президента немедленно принял форму уголовного дела, потому что другого и не бывает в стране, где власть не стеснена ни законом, ни здравым смыслом. Возбудить дело в связи с общественной экспертизой процесса Ходорковского и разработкой концепции либерализации уголовного законодательства невозможно: тут преступлением даже не пахнет. Следственный комитет нашел выход: стал расследовать деятельность экспертов в рамках дела 2003 года по обвинению Ходорковского в хищении акций ОАО «Апатит». Так следствие обходит требование закона проверять основания для возбуждения дела еще на первоначальной стадии: раз дело уже возбуждено, следствие может теперь не проверять, содержат ли новые обстоятельства признаки хоть какого-нибудь преступления.
«Дело экспертов» ясно показывает: власть хочет быть тоталитарной. Во всем, что исходит не от нее, она видит угрозу себе. Все, что не есть она сама, смертельно пугает ее. При таком отношении верховной власти к себе и к обществу совсем недалеко до массовых репрессий. Начнутся ли они и если начнутся, то когда – предугадать невозможно. Аппарат готов и ждет сигнала, власти достаточно пошевелить пальцем или нахмурить бровь.
Предотвратить репрессии может наше единодушное нежелание стать их жертвами. Если мы объединимся и внятно объясним власти, что с 37-го года все изменилось, что страна и народ другие, что мы будем сопротивляться, будем стоять друг за друга – власть неизбежно отступит. Пока еще существуют законные способы донести эту мысль до власти. Потом таких способов может не быть. Предстоящие выборы – это, не исключено, последний шанс общества показать власти свое отношение к ней. Надо оставить внутренние – пусть даже серьезные – разногласия и выступить вместе. Внутренние споры в решающий момент ведут к смерти. Предстоящие выборы ничего не значат и ничего не решат как выборы – власть обеспечит нужный ей исход, - но эти выборы позволят обществу остановить наступление тоталитаризма. Задача состоит в том, чтобы не делить голоса между разными кандидатами оппозиции: если пять кандидатов оппозиции наберут по пять процентов голосов каждый, власть ничего не почувствует; если же единый кандидат оппозиции получит 25 процентов голосов, власть поймет, что ее власть не безгранична, и не рискнет повторить 37-й год. Давайте помнить, что нам предстоят не рядовые выборы в демократическом государстве и вообще не выборы, а референдум по вопросу, хотим ли мы быть уничтожены, как это было в 37-м году, или не хотим.
Даниил обличает центр "Э"
Прежде всего зацепилась за уши фраза из экспертизы: "Обладая физическим и моральным превосходством..." Это о Данииле Константинове по отношению к его якобы жертве. Через некоторое время вспомнил ее, когда отец убитого рассказывал о сыне: тягал гантели, бегал, росту два метра! Странный язык странных процессов странного правосудия...
Затем поразило, насколько учтивы приставы в Чертановском суде, как спокойно судья разрешила затаскивать в зал скамьи до упора, чтобы вместить всех желающих. А затем и вовсе - разрешила снимать во время заседания!
Вечером 3 декабря 2011 года (накануне выборов) у метро "Улица академика Янгеля" был зарезан молодой человек. В убийстве обвиняется Даниил Константинов. Даниил утверждает, что весь тот вечер с друзьями семьи отмечал в ресторане день рождения матери. На противоположном конце Москвы. То есть имеет полное алиби.
Даниил - националист, выбранный от курии в Координационный совет оппозиции. Сын известного на рубеже 90-х оппозиционера, а позднее - депутата расстрелянного в 93-м парламента Ильи Константинова. Один из организаторов "Лиги обороны Москвы", "Марша против этнопреступности", кампании "Хватит кормить Кавказ".
Суд начался с допроса обвиняемого, а тот - с заявления:
"Я бы мог превратить это суд в фарс. Но мне стыдно и неудобно перед отцом убитого. Из судьбы его сына сделали разменную монету. Я буду пытаться быть максимально серьезным. На месте гособвинителя я бы прямо сейчас отказался от обвинения, чтобы избежать позора. Нужно вернуть дело на доследование и найти реальных убийц!"
Затем подробно рассказал о том вечере в кругу семьи, описал ресторан "Дайкон" (которым часто пользовался и раньше), столик, некоторые детали меню. Затем перешел к мотивам следствия.
На несанкционированном шествии 5 декабря 2011 года (после выборов в Госдуму) его задержали. По словам Даниила, в ОВД "Тверское" пришел некий человек в штатском и завел с ним разговор. "Там, где появляюсь я, возникают крупные уголовные дела!" - заявил он с места в карьер, представившись Маркиным. "Я выдворял Линдермана в Латвию. Я тот, от кого сбежал Малюта. Я курирую ваших ребят". Даниил считает, что человек был крупным чином центра "Э" - все вокруг относились к нему с почтением. Он предложил Даниилу сотрудничество: "Я тебе позвоню и все обсудим, будем работать. Ты не рыпайся, все будет хорошо". Что ему было нужно? По мнению Даниила, власть почувствовала, что на волне выборов разворачивается широкое протестное движение. И ЦПЭ хотел знать о планах крупных совместных акций оппозиции. Интересовались и конкретными активистами. Даниил, по его словам, отказался говорить и тут же услышал угрозы: "Тогда для тебя все закончится тюрьмой или смертью".
Арестовали его 22 марта 2012-го. Сообщили адвокату, что везут "в Головинскую прокуратуру", а отвезли в ОВД "Чертаново". И пока адвокат искал его, в течение 5-6 часов вели "беседу без протокола". Показывали фотографии разных людей в толпе демонстрантов. "Ты нам не нужен! Дашь раскладку на этих людей и через полчаса пойдешь домой". Он отказался. "Значит, будешь сидеть за других!"
Чьи были фотографии? "Группы безопасности", работавшей с ним при организации "Марша против этнопреступности" 1 октября 2011 года. По словам Даниила, это были футбольные фанаты. Он хорошо знаком с Гошей Калошиным, который и привел ребят в помощь. Даниил видел их раз в жизни - на Марше.
И вновь тема центра "Э". "Я знал, что ЦПЭ участвует в наших акциях", - заявил Даниил. С органами, в частности, сотрудничал соратник Даниила по "Лиге обороны Москвы" Дмитрий Феоктистов. "Он не раз советовал мне поддерживать с ними отношения, но я отказывался участвовать в неформальных беседах с эшниками". В феврале Феоктистов позвонил Даниилу: "Даня, беда! Тебя подозревают в убийстве, есть фоторобот!" Даниил считает, что таким образом его еще раз предупреждали и вынуждали к сотрудничеству.
После отказа и ареста Даниилу устроили опознание единственным свидетелем (который, впрочем, не видел убийства) - Софроновым. Тот вошел, опустив голову, так и сказал, глядя в пол: "Номер три". "Ты понимаешь, что ты делаешь?" - спросил его Даниил. "А мне думать уже нечем", - отвечал свидетель. Даниил считает его наркоманом. По словам Даниила, во всех документах за первую неделю следствия не значится даты преступления. Сказано: "В начале декабря". Не смог вспомнить дату убийства и свидетель Софронов. Скоре всего, на суде еще будут изучены эти документы и мы сможем проверить слова Даниила. "Впервые я узнал о дате убийства 29 марта, когда мне было предъявлено обвинение", - говорит Даниил. "Тогда же я сразу предъявил свое алиби".
Затем допросили отца убитого парня, Темникова. Немолодой, очень простой человек. Такое впечатление, что он постоянно оправдывается. На все вопросы о сыне: "Да откуда я знал, что я, следить буду - парню 23 года?" "Ну на гитаре играл, а что - нельзя?" "А что, я ему запрещать должен?" "Девушку его тоже не знал, познакомился с ней только на похоронах". "Поступил в институт, учился, а на кого - я как-то..." "Нормальный был, как все, спортом занимался"...
По версии следствия, Даниил убил Темникова за принадлежность "к неформальному движению панков". Отец отмахивается: "Да не был он панком, если б я узнал, то шею бы свернул ему!" Но кто такие панки, он, кажется, не очень представляет: "С ирокезом которые, ну что вы спрашиваете, индейского кино не смотрели?!"
И тут вышел конфуз со свидетелем Софроновым. Видимо, на следствии отец сказал, что Софронов был другом сына и однажды приходил к ним домой. Но на допросе выяснилось, что имени приходившего друга отец не знал, а насчет Софронова - только предполагал. Или это следователь предположил? В общем, был ли главный свидетель другом убитого, так и осталось неясным. И теперь неизвестно, с ним ли именно отправился встречаться в тот вечер сын. "Ну я так думал..." - мог лишь сказать отец.
Первый день оставил странное впечатление и устойчивую мысль: "Никогда, ни при каких обстоятельствах не общайтесь со спецслужбами!"
Лагерь есть, а слова нет
Как отметил Исаев, в законодательном акте лучше использовать не слово "лагерь", а выражение "нестационарный пункт временного содержания нелегальных мигрантов", потому что иначе у людей могут возникнуть негативные ассоциации с концлагерями.
Ссылка
Эвфеми́зм (греч. ευφήμη - "благоречие") - нейтральное по смыслу и эмоциональной "нагрузке" слово или описательное выражение, обычно используемое в текстах и публичных высказываниях для замены других, считающихся неприличными или неуместными, слов и выражений. В политике эвфемизмы часто используются для смягчения некоторых слов и выражений с целью введения общественности в заблуждение и фальсификации действительности. Например, использование выражения "более жесткие методы допроса" вместо слова "пытки" и т.п.
Википедия
...А вскоре на дверях в коридорах то тут, то там стали появляться и другие записки, при виде которых человек просто каменел: "Здесь жил еврей Вайль". Почтальонша уже знала, что можно не тратить время на поиски его нового адреса; отправитель получал свое письмо обратно с эвфемической припиской: "Адресат выбыл". Так что слово "выбыл", в его жутком значении, вполне можно отнести к LTI, к разделу лексики, связанной с евреями.
Виктор Клемперер. "LTI. Язык Третьего рейха. Записная книжка филолога "
Незаконная тюрьма в Москве
7 августа наш адвокат Ирина Бирюкова посетила своих подзащитных в лагере для мигрантов в Гольянове.
Сначала охранники лагеря пропустили ее на территорию лагеря. Она сообщила, что ей надо встретиться с подзащитными, назвала их имена (два сирийца и один афганец). Это вызвало недоумение. Она просит направить ее в штаб. После некоторых препирательств ее отводят в палатку, где за партами сидят полицейские и заполняют журналы со списками мигрантов. Ирина пыталась найти кого-то, кто мог бы организовать ее встречу с подзащитными. Разговаривать никто не хочет.
Наконец появился главный человек в этом лагере. На вопрос Ирины он представился: Юрий Юрьевич Блинов, заместитель начальника 4-го отделения охраны общественного порядка. Несмотря на принадлежность к полиции, он был не в форме. Ирина сказала, что она адвокат. «И че?» - последовал вопрос. Сказала, что хочет встретиться со своими подзащитными. Блинов ответил: «Я вас не пущу. У вас есть разрешение?» - «От кого?» - «А вы не знаете?» Ирина сослалась на то, что после недавнего визита уполномоченного по правам человека В.П. Лукина было объявлено, что в лагерь будут допущены адвокаты. «Я могу выписать ордера. Хотите?» - спросила она. «Хочу», - ответил Блинов. «А что мне указать в ордере? Как называется этот лагерь?» - «Никак. Вы что, телевизор не смотрите?" (Эта ссылка на телевизор очень характерна. Мы слышали ее множество раз во время подобных беззаконных кампаний - античеченских, антигрузинских и проч. А и правда, на что еще сослаться?) "Я вообще не буду вас пускать. Идите на Петровку, берите там разрешение".
Ирина пыталась объяснить, что адвоката обязаны допустить к подзащитному и никакие разрешения для этого не требуются. Но без толку. Ирина позвонила и сообщила о происходящем Светлане Алексеевне. «Кому вы звоните? »- «С.А. Ганнушкиной, она - руководитель правозащитной организации, приезжала с Лукиным, вы ее не знаете?» - «Не знаю». И Ирину в сопровождении омоновцев выпроводили за ворота.
Ирина опять позвонила Светлане Алексеевне. Через некоторое время вышел полицейский и сказал, чтобы Ирина выписала ордера, затем ушел, закрыл ворота. Потом вышел и сказал, что не может ее пустить ни с ордером, ни без, этот вопрос, как он выразился, нерешаемый. Ирина продолжала стоять за воротами. Несколько раз на нее выглядывали из окошка, спрашивали: «Вы адвокат?». После утвердительного ответа окошко снова закрывалось. Там же у входа стояли журналисты РЕН-ТВ. Их тоже не пустили.
В конце концов к Ирине вышел сотрудник полиции в форме, попросил представить ордера на каждого человека, которого она хотела посетить. У Ирины было с собой только 2 ордера, она выписала их на двух сирийцев. Ее впустили и в сопровождении двух дюжих конвоиров провели на территорию. Предложили встречаться с подзащитными рядом с мусорным баком, не дав ни стола, ни стула. Сирийцы и адвокат были разделены забором, разговор шел в присутствии омоновца.
Одного из сирийцев, молодого, задержали недалеко от лагеря, он провел в каком-то отделении полиции 3-4 дня, на суде не присутствовал, какой это был суд - не знает, в суде из зала кто-то вышел без мантии, дал ему что-то подписать. Решение в лагере отобрали, Ире его тоже не выдали. Второго сирийца задержали, когда он делал утреннюю пробежку. У него с собой был паспорт с действительной визой. Он нормально говорит по-русски и имел возможность поговорить с судьей. Показал судье документы, сказал, что не может возвращаться в Сирию, там идет война, там его русская жена, которую надо оттуда вывезти. Судья сказала: это ваши проблемы. Это, видимо, был Преображенский суд.
Ирина сообщила, что у всех живущих в лагере отобраны документы. В лагере нет света, поэтому мигранты не могут зарядить мобильники и позвонить близким. Нет горячей воды, моются холодной. Мало питьевой воды. Хлеб дали только позавчера.
Но не это главное. Самое возмутительное - это то, что в Москве на глазах у всего мира открыто функционирует незаконная тюрьма, так как создание подобных закрытых лагерей не предусмотрено никаким законом. Именно поэтому там царит произвол: не пускают адвокатов, отбирают судебные решения, лишая людей права на обжалование. А обжаловать есть что: решения о депортации, вынесенные за секунды, без участия привлекаемых, без учета имеющихся у них документов, незаконное содержание под стражей свыше 48 часов без суда, содержание в незаконном месте.
Думаю, Кадыров может гордиться: его опыт по созданию незаконных тюрем пригодился в Москве.
Художественное кино от Следственного комитета
Вот уже который день на суде над 12-ю «болотниками» мы смотрим кино. В наступивший век «тотальной съемки» фотографии и видеозаписи становятся мощным аргументом в суде. Право не поспевает разрабатывать принципы использования таких материалов. «Болотный процесс» - первый, в котором обвинение основывается на гигантском объеме видеоматериалов. Мы уже отсмотрели в суде более 20 часов записей, и это не конец.
Видеозаписи УПК относит к вещественным доказательствам. Если не брать во внимание обрывки плакатов, флаги и разрозненную обувь, обильно собранные следствием на Болотной площади вечером 6 мая, видео - основной вещдок. Именно с него начинали следователи поиски «преступников», именно оно лежит в основе всех обвинений. Есть еще свидетели и потерпевшие из числа полицейских. Но, скорее всего, они «появились» уже после обнаружения и опознания на видеозаписях конкретных обвиняемых.
Все правила сбора, изучения и принятия вещественных доказательств тщательно прописаны. Процедура - основа суда. Без нее суд превращается в демагогию.
Сперва вещдок должен быть в общем виде обследован и описан в присутствии понятых. Чтобы понять его происхождение и отношение к делу, на суде сперва зачитываются протоколы: появления вещдока (обнаружения в каком-то месте или изъятия у какого-то человека) и общего описания. Затем суд изучает сам предмет. В нашем случае - смотрит видео.
Чтобы понять многочисленные протесты защиты, посмотрим, как это происходит на «Болотном процессе».
Нам читают протокол описания видео. К примеру:
«В толпу митингующих входят группы сотрудников полиции для задержания наиболее агрессивно настроенных участников массовых беспорядков».
Что не так? Откуда бесстрастный зритель (а именно таким и должен быть следователь, описывающий вещдок) знает о намерениях полицейских? Как он определяет «наиболее агрессивных»? Наличие массовых беспорядков еще предстоит установить суду.
« ...На отрезке видеозаписи с 02 ч. 57 мин. по 02 ч. 58 мин. запечатлено, как на участке местности на повороте с Малого Каменного моста на Болотную набережную г. Москвы большая группа людей прорывает оцепление сотрудников полиции. В первых рядах... находится Савелов А.В. В момент прорыва оцепления Савелов А.В. вторым, толкая в спину мужчину, стоящего перед ним, на сотрудников полиции, стоящих в оцеплении, проходит через образовавшуюся брешь... После этого Савелов быстро встает и быстрым шагом направляется в сторону Большого Каменного моста».
Что не так? Выходит так, что Савелов - осознанный участник и едва ли не инициатор прорыва. В действительности он идет не спеша, растерянно озираясь. Куда он идет - также неясно из видеозаписи. Следователь описал свою историю, а не видеозапись. Сам Савелов утверждает, что в давке его просто засосало в щель прорыва.
«В кадре появляется боец... Насонов А.В., одетый в форменное обмундирование «Ночь 91», каску «Джетта» черного цвета, бронежилет черного цвета... и командир 2-го взвода Кувшинников К.Е., одетый в форменное обмундирование «Ночь 91», каску «Джетта» черного цвета, бронежилет черного цвета... Они ведут, с разных сторон взяв за руки, Зимина С.Ю., одетого в....»
Что не так? Откуда описывающий знает имена закованных в броню и закрытых касками полицейских? Откуда ему известно имя Зимина? В деле нет ни опознания этим следователем Зимина, ни тем более - экспертизы, устанавливающей идентичность людей на кадрах.
«В кадре СПИНОЙ К СНИМАЮЩЕМУ появляется Я. Белоусов с небольшой бородкой и усами светлого цвета».
Комментарии излишни.
В описаниях много и прямой фантазии. Ну не видим мы того, о чем подробно рассказывает следователь! Силовые действия полиции при этом не отмечаются ни разу.
Основной предмет для рассмотрения судом - сам вещдок. То есть видеозапись. Но обвинение называет ее лишь «приложением к Протоколу осмотра». Главным аргументом становится Протокол - банальная техническая опись, превратившаяся в вольную фантазию следователя Гуркина С.А. И фактически пересказывающая текст обвинения.
Естественно, после каждого такого опуса защита требует исключить это «доказательство».
Адвокат Вадим Клювгант: «Вместо одного следственного действия (описи вещдока) в протоколах объединены сразу три: опись, опознание и свидетельские показания». Причем свидетельские показания дает следователь Гуркин... самому себе! Ведь именно так можно назвать то, что он делает: посмотрев видео, пересказывает своими словами собственные впечатления от увиденного, дает интерпретацию. УПК запрещает человеку, давшему показания, участвовать в следствии. А опознание не может смешиваться с другим действием, для него есть отдельная, очень строгая процедура.
Но это далеко не все. В «пакете» вещдоков по Саше Духаниной лежит 15 видеофрагментов. На них показаны то ли два, то ли три эпизода, но с разных точек. Более того, три файла абсолютно идентичны между собой. Возможно, это одно видео, скачанное с трех разных страниц интернета... Выходит, что Духанина обвиняется в том, что 15 раз бросала что-то в полицейских? Или нет? Обвинение не удосуживается пояснить.
Совсем смешное: большинство протоколов, составленных в разные дни, подписала одна и та же пара понятых: Медведев Дмитрий Витальевич и Мальцев Антов Олегович (орфография оригиналов). Кто эти два стоика, отсмотревшие вместе со следователем многие часы видеозаписей?
Про отсутствие оригиналов видео и говорить нечего. Приложенные к делу файлы - результат многих компиляций и перезаписей, причем "в отсутствие специалиста". Об исходных файлах история умалчивает. Точное время и место съемки сюжетов также не установлены.
Что мы смотрим и читаем? Читаем беллетристику, говорят адвокаты, смотрим художественное кино...
Напоследок - полный набор видео, "доказывающего" виновность Владимира Акименкова. Файлов всего два. Второй обвинение описывает так:
"На видеозаписи запечатлены массовые беспорядки в районе Болотной площади г. Москвы. С 12 мин. 03 сек. по 12 мин. 22 сек. зафиксирован участок местности на Болотной набережной, скопление граждан, группа сотрудников полиции в окружении граждан, Акименков В.Г., находящийся справа от указанной группы сотрудников полиции со стороны Водоотводного канала. Он выходит из скопления граждан и становится перед указанной группой сотрудников полиции, начинает подходить к ним, исчезает из кадра, снова появляется, два сотрудника полиции задерживают Акименкова В.Г. и отводят его в сторону Малого Каменного моста, во время задержания Акименков В.Г. замахивается на сотрудников полиции".
Судите сами.
Одного отбили
Все выглядело вполне буднично: подходишь по бесконечному коридору Мосгорсуда к привычному уже залу заседаний, а у окна Коля Кавказский стоит, улыбается. С друзьями болтает о погоде. Только мама рядом на него как-то неотрывно смотрит. А он, хоть и улыбается постоянно, но при этом - важный такой! Я, говорит, все равно остался социалистом, хотя мы там все, конечно, общались и хорошо понимали друг друга. А в зале ребята встречают его шутками из клетки, и видно, что все за него рады. Теперь он будет сидеть по-человечески, рядом с адвокатом, за столом. А Людмила Алексеева, говорят, расплакалась от счастья.
Год бесконечных усилий. Кассаций, ходатайств, жалоб, заявлений, прошений, общественной кампании. И вот одного из десяти выпустили под домашний арест. Еще не совсем понятен объем налагаемых на него ограничений. Саше Духаниной, например, запрещено практически все: говорить по телефону, читать интернет и даже газеты. Моя жена говорит: "Но представь себе - вот он приехал из тюрьмы и оказался на чистых, белых простынях, в родной кровати!"
За остальных продолжается борьба. Сегодня по очереди адвокаты, опираясь на решение президиума Мосгорсуда по Николаю, ходатайствовали об освобождении своих подзащитных. Но судья Никишина брать на себя ответственность категорически не захотела. Даже за освобождение Владимира Акименкова. Который почти не видит показываемого нам день за днем видео. Решение то, говорит, - строго индивидуальное и касается одного только Коли. Хотя на самом деле сказано в нем больше о принципах правосудия, чем о конкретных Колиных обстоятельствах. Но ясное дело: начальство велит - отпустим, а самим зачем подставляться? Так что остальные девять будут завтра продолжать смотреть следственное видео из-за стекла "аквариума". Но мы не остановимся. Нужно будет решение высших инстанций - добьемся его.
А пока посмотрим "кино". С ним, как со всем в этом деле, продолжается полная путаница. В новых предлагаемых протоколах повторяются уже виденные файлы и еще много всякой ерунды. Будем отклонять и протестовать. А пока - праздник: Коля вышел из тюрьмы!