В среду, 3 апреля, по следам рейда по НКО, затронувшего 27 марта и нашу организацию, мне позвонил один из проверяющих нас сотрудников прокуратуры города, с которым мы вполне мирно договорились созвониться в понедельник, для того чтобы назначить встречу. Он предложил прийти в удобное нам всем время, получить документы и обсудить все интересующие проверяющие организации вопросы.

Накануне, 2 апреля, мы передали копии 30 документов привлеченному прокуратурой сотруднику налоговых органов по списку, продиктованному им бухгалтеру 27 марта. Копию уставных и регистрационных документов мы отдали проверяющим прямо во время их визита.

В четверг, 4 апреля, после 3-х часов дня, когда меня не было в офисе, тот же проверяющий позвонил и явился с новым требованием, значительно превышавшим предыдущее: массив запрашиваемых документов был расширен, а времени на их подготовку не было дано вовсе. Проверяющий был резок с моим заместителем Еленой Буртиной, и она отказалась принимать его требование под подпись. От былой вежливости и корректности не осталось и следа. Через некоторое время мы получили это требование факсом.

К 5 апреля нам предлагалось документы в полном объеме по новому списку предоставить в прокуратуру вместе с их заверенными копиями.

В связи с изменением стиля и содержания работы прокуратуры по проверке нашей организации мы приняли решение приостановить предоставление запрашиваемых документов до выяснения вопроса об основаниях и законности проведения проверки Комитета «Гражданское содействие».

Мы изначально считали и считаем проводимую проверку противозаконной. Однако по причине открытости и прозрачности работы нашей организации, а также в целях налаживания сотрудничества и взаимопонимания с государственными органами готовы были передать прокуратуре затребованные документы.

Если же органы прокуратуры намерены расширять свои требования до неприемлемого для нас уровня, мы также вынуждены изменить свое отношение к происходящему.

В связи с этим 5 апреля мы направили заместителю прокурора Москвы Ведерникову, от имени которого нам направлены дополнительные требования, письмо - в нем мы ставим его в известность о приостановлении нашего сотрудничества в рамках проводимой проверки.

В тот же день в 12:45 в наш офис явились два(!) оперуполномоченных по ГУВД Москвы из отдела по борьбе с экстремизмом Дмитрий Евгеньевич Катышев и Игорь Эдуардович Чуйкин, которые принесли нам требование В.В. Ведерникова и снова потребовали от Елены Буртиной расписаться в получении.

Поскольку события последних двух дней уже преданы гласности, мы решили не задерживать двух сотрудников ГУВД, вместо борьбы с экстремизмом выполняющих роль курьеров, и Буртина расписалась на копии принесенной нам бумаги.

И весь этот театр абсурда происходит в благотворительной организации, стены которой увешаны грамотами и благодарностями обоих президентов, мэра Москвы и еще многих других уважаемых лиц, включая Атаманскую грамоту «За Веру и службу России».

А вы-то кому служите, господа прокуроры и борцы с экстремизмом? Однажды ведь и вас спросят, кому вы приносили пользу, на чьи деньги парами разносили бессмысленные бумажки, приходили вшестером и мешали людям работать, почему не выполняли свои прямые обязанности? И никакие приказы не послужат вам оправданием.

«Когда-нибудь спросят: а что ты можешь, так сказать, предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу - большой, а сердце – справедливым».
Евгений Шварц. «Золушка»

Заместителю прокурора г. Москвы
г-ну Ведерникову В.В.

Настоящим письмом ставлю Вас в известность, что наша организация Комитет «Гражданское содействие» приостанавливает предоставление запрашиваемых у нас прокуратурой г. Москвы документов впредь до выяснения вопроса об основаниях проводимой проверки и ее законности.

Это решение связано с тем, что 4 апреля 2013 г. во второй половине дня Вами были направлены нам новые требования с расширенным объемом документов по сравнению с тем списком, который был нам предоставлен 27 марта 2013 г. и подписан заместителем прокурора города г-ном Захаровым.

Более того, в присланной нам факсом бумаге сказано, что «документы необходимо представить в прокуратуру к 05.04. 2013».

Очевидно, что подписанное Вами требование невыполнимо по срокам. Невыполнимо оно и по содержанию, поскольку мы не готовы в соответствии с Вашим факсом, «предоставить в прокуратуру г. Москвы запрашиваемые документы в полном объеме, а также заверенные организацией копии». Это бы означало, что прокуратура изымает у нас документы, а не проводит их проверку. Никаких законных оснований для этого у прокуратуры нет.

В Вашем факсе от 4 апреля содержится также требование представить тексты выступлений участников наших просветительских семинаров, в то время как эти семинары проходят в форме живой дискуссии, и запрашиваемых текстов просто не существует.

Относительно некоторых запрашиваемых документов у нас возникли большие сомнения в возможности передачи их кому бы то ни было без разрешения лиц, чьи данные в них содержатся. Мы не можем разрешить эти сомнения без консультации со специалистами. А получение разрешений субъектов персональных данных потребовало бы немало времени.

Хочу отметить, что нами переданы привлеченному сотруднику ФНС России не часть документов, как пишете Вы, а все запрошенные им документы в согласованной с ним форме.

Ровно по прошествии недели с 27 марта, т.е. 3 апреля, у меня состоялся вполне доброжелательный разговор со старшим помощником прокурора Михаилом Викторовичем Должиковым, который предложил мне продолжить сотрудничество в удобное для нас время и созвониться утром 8 апреля. Поэтому его появление на следующий день в нашей организации с новыми требованиями и в мое отсутствие было нарушением установившейся формы и содержания сотрудничества.

В связи с изложенным, а также поскольку в статье 22 Закона РФ «О прокуратуре» четко сказано, что прокурор вправе «проверять исполнение законов в связи с поступившей в органы прокуратуры информацией о фактах нарушения закона»,
наша организация будет решать вопрос о продолжении сотрудничества по интересующему прокуратуру вопросу только после ответа на переданный мною заместителю прокурора города прокурору г-ну Захарову через старшего прокурора Татьяну Леонидовну Матвееву под расписку обращения, в котором я прошу ответить на следующие вопросы.

1. На основании какой информации о фактах нарушения организацией закона проводится данная проверка?

2. Какое отношение имеет каждый из запрашиваемых документов к имеющейся информации о нарушении закона, если таковая информация имеется?

Г-жа Матвеева заверила меня в том, что ответ на мое обращение я получу в установленные законом сроки.

Надеюсь, что эти сроки будут соблюдены и мы получим ответ, после чего наша организация, всегда готовая к сотрудничеству, будет вновь рассматривать вопрос о предоставлении прокуратуре г. Москвы интересующих ее документов.

Приложение: список копий тридцати финансовых документов, предоставленных участнику проверки г- Федосову – главному государственному налоговому инспектору Инспекции Федеральной налоговой службы № 33 по г. Москве.

С неизменным уважением,

Светлана Ганнушкина председатель Комитета «Гражданское содействие»,
член правления Общества «Мемориал»,
член Правительственной комиссии по миграционной политике
эксперт Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека.

Привожу без единой правки заключительную часть ходатайства следователя о продлении срока содержания под стражей узника совести Бориса Стомахина. Попробуйте вчитаться в этот текст - и согласитесь с тем, что в основе разделения России на два непримиримых лагеря, находящихся в состоянии непрерывной холодной гражданской войны, лежат мощнейшие культурные основания, которые ярко выразил в свое время Андрей Синявский: "У меня с советской властью стилистические разногласия". Это столкновение цивилизации и агрессивно-послушного мракобесия, человечности и животной озлобленности, бессмысленной и беспощадной...



Срок содержания обвиняемого Стомахина Б.В. под стражей истекает 10.04.2013 и составит 04 месяцев 19 суток в связи с тем, что в настояще время необходимо завершить осмотр объектов, изъятых в ходе проведенного 20.11.2012 обыска, получить заключение амбулаторной судебной психиатрической экспертизы, после чего предъявить обвинение Стомахину Б.В. в окончательной редакции возникает необходимость в продлении срока содержания под стражей Стомахина Б.В.

Оснований для отмены избранной Стомахину Б.В. меры пресечения или изменения ее на иную, не связанную с содержанием под стражей, не имеется, поскольку Стомахин Б.В. обвиняется в совершении преступлений, одно из которых уголовным законодательством отнесено к категории средней тяжести, наказание за которое уголовным законом предусмотрено в виде лишения свободы на срок от 2 до 5 лет, принимая во внимание характер и общественную опасность совершённых им деяний и тот факт, что Стомахин Б.В. ранее судим Бутырским районным судом города Москвы 20.11.2006 по ч. 2 ст. 280, ч. 1 ст. 282 УК РФ, приговорен к 5 годам лишения свободы, освобожден 21 марта 2011 года по отбытию срока наказания судимость в установленном законом порядке не снята и не погашена, в связи с чем, несмотря на то, что Стомахин проживает в г. Москве и является гражданином России, у следствия имеются достаточные основания полагать, что находясь на свободе, последний может скрыться от органов предварительного следствия и суда, о чем свидетельствует осознание им степени тяжести инкриминируемых ему преступлений продолжить заниматься преступной деятельностью, о чем свидетельствуют данные о его предыдущей судимости, и иным образом воспрепятствовать производству по делу.

Медицинских противопоказаний по содержанию обвиняемого Стомахина Б.В. под стражей не установлено.

На основании изложенного и руководствуясь ст. 109 УПК РФ.

ПОСТАНОВИЛ:

Ходатайствовать перед Бутырским районным судом города Москвы о продлении срока содержания обвиняемого Стомахина Бориса Владимировича, 24.08.1974 г.р., уроженца города Москвы, гражданина Российской Федерации, ранее судимого Бутырским районным судом города Москвы 20.11.2006 по ч. 2. ст. 280, ч. 1 ст. 282 УК РФ, приговоренного к 5 годам лишения свободы, невоеннообязанного, холостого, детей не имеющего, зарегистрированного и постоянно проживающего по адресу: город Москва, ул. Мурановская д.NN, кв. NNN под стражей на 01 месяц 11 суток, а всего до 21 мая 2013 года, то есть до 06 месяцев 00 суток.

Старший следователь
Лейтенант юстиции
С.А. Абоев

• Сбор подписей в поддержку Бориса Стомахина и других политзаключенных
• Другие варианты участия в кампании за свободу слова и мысли
• Комплексный план кампании "Свободу Стомахину!"

После прошлой публикации мне в комментариях был задан вопрос: мол, все это хорошо, но что конкретно вы предлагаете, чтобы изменить ситуацию? Вопрос наркополитики весьма непрост - недаром ни у одной политической партии России нет наркополитического блока в программе, в то время как для Европы drug policy - стандартный пункт в программе. Предлагаю на обсуждение вот такой проект наркополитической программы. Этот проект был предложен в качестве рабочего документа на съезде Пиратской партии России, начавшем работу 1 апреля в Москве.

Проект программы по наркополитике и профилактике зависимостей

Российская наркополитика последние полвека строится почти исключительно на идеях прогибиционизма. Ее целью является утопическое "общество, свободное от наркотиков". Современные научные исследования доказывают: некоторые из запрещенных психоактивных веществ менее вредны, чем разрешенные табак и алкоголь или некоторые продукты фарминдустрии с высоким потенциалом зависимости. В сфере законодательства упор делается на репрессивную концепцию социального прессинга наркопотребителей. В результате дети, молодежь и не употребляющие наркотиков люди оказываются менее защищены от сопутствующих нелегальному наркопотреблению социальных проблем и заболеваний. Полиция и суды оказываются перегружены по сути незначительными делами, наказания за мелкие наркопреступления велики несоразмерно содеянному, эпидемии ВИЧ, гепатита С и туберкулеза становятся фактором опасности для всего населения. Ежегодно тратятся миллиарды рублей налогоплательщиков на неэффективные и даже контрпродуктивные действия. Пришла пора покончить с резонерскими реляциями о борьбе с наркотиками вместо помощи живым людям, с государственным потворствованием шарлатанству и мракобесию вместо просвещения и ресоциализации.

Культура досуга и ответственность

С древних времен использование психоактивных веществ - это часть любой человеческой культуры. Помимо ритуальных и религиозных целей, эти вещества всегда использовались также для целей рекреационных: отдыха, удовольствия, досуга. Фармакологическая революция радикально сменила тренд в XVIII-XIX веках: в медицинский обиход вошли более сильнодействующие средства, а культура досуга в новейшее время стала выходить за пределы, ранее ей отведенные. Веря в общественный прогресс, мы считаем, что в обращении с психоактивными веществами следует избегать крайностей. Нельзя допускать маркетинг и рекламу подобных веществ, как это делалось в XIX веке, к примеру, в период опиумных войн, но нельзя продолжать основанную на предрассудках столетней давности политику войны с наркотиками, как это делалось в ХХ веке. Становится очевидным, что репрессии себя не оправдывают. Требование тотальной абстиненции остается в мечтах, а не в действительности. Лишь разрастается возникший в послевоенном мире черный наркорынок, не ведающий ни охраны прав потребителей, ни защиты детей и подростков, а также тех, кто вообще не потребляет психоактивных веществ. В результате количество проблем все увеличивается, а декларируемые методы их решения носят формальный, бюрократизированный, далекий от реальности характер. В ХХI веке нам нужна новая, сбалансированная наркополитика, соответствующая современному уровню развития, основанная на ответственном личном поведении в свободном обществе.

Новая наркополитика

Мы выступаем за гуманную наркополитику, построенную на принципах прагматизма, научной обоснованности и без прогибиционистских стереотипов. Мы считаем, что нынешнее разделение психоактивных веществ на легальные и нелегальные сомнительно с научно-медицинской точки зрения. Вещества должны объективно оцениваться на базе современных исследований исключительно по уровню их опасности. Соответствующие действия медиков, правоохранителей, психологов, соцработников и т.п. должны руководствоваться именно этими данными, а не умозрительными запретами и мифами прошлого. Необходимо прекратить криминализацию простых наркопотребителей, приведя медицинские и социальные сервисы помощи наркозависимым в соответствие с международными договоренностями и обязательствами, а всю тяжесть полицейских мероприятий направить на противодействие оптовому наркотрафику. Чтобы значительно ослабить черный рынок наркотиков, наряду с депенализацией наркопотребителей необходимо ввести федеральный закон о заместительной терапии, а также разрешить выращивание и продажу медицинской конопли. Такие рамочные условия создадут возможность для реальных и заметных улучшений в отношении проблемного наркопотребления, снизив вред для здоровья и повысив общественное благосостояние.

Поддержка, профилактика, просвещение

Профилактика должна быть откровенной и по существу. Как в 1920-е проводились кампании по борьбе с безграмотностью и распространению гигиены, так же необходимо нынче вести разъяснительную работу в области отношения к наркотикам. Вспышки проблемного наркопотребления в 1980-1990-е проходили при попустительском отношении к профилактическим мерам. В наши дни Россия исправно тратит миллиарды на терапию ВИЧ, но по-прежнему пренебрегает научно обоснованными мерами профилактики. Наркорегулирующие законы, предписания и инструкции должны быть свободны от идеологии и реалистично ориентированы, чтобы защищать граждан страны от настоящих опасностей, а не фантомных, обусловленных экономической конъюнктурой или политическим волюнтаризмом. Информационная работа в этой области должна строиться низкопорогово и бесцензурно, обеспечивая граждан объективной информацией по действию и побочным действиям психоактивных веществ по принципу "кто предупрежден, тот вооружен".

Мы выступаем категорически против поголовного наркотестирования граждан, в том числе несовершеннолетних. На практике это способствует лишь стигматизации наркопотребителей и десоциализации. Такое тестирование, однако, вполне может быть обязательным на тех производствах или службах, где требуется трезвое поведение и постоянная готовность к осознанным действиям, например, в связи с грозящей опасностью (авиадиспетчеры, операторы атомных станций и т.п.). Оно должно быть добровольным и проводиться специально сертифицированными медработниками.

Защита детей и молодёжи

Вне всяких сомнений, наш приоритет - защита здоровья и личности детей и подростков. В этой области необходимы хорошо продуманные законы и непротиворечивые предписания, учитывающие, например, особое гормональное состояние в пубертатном периоде. Воспитывать, а не наказывать, избегая травмы лишения свободы в малолетнем возрасте, - таков один из принципов. Другой принцип - вовремя обеспечить необходимой информацией об опасностях психоактивных субстанций, основанной на фактах и реальном их действии, а не на мифах и запугивании. Одними запретами и строгим регламентом нельзя добиться действенной охраны прав и здоровья подрастающего поколения. Открытый и честный разговор о сложных темах скорее поможет выстоять в кризисных жизненных ситуациях, чем лицемерное замалчивание. Целенаправленно выстроенное с ранних лет осознанное и ответственное поведение - это лучший путь подготовиться к вызовам жизни и избежать слабохарактерности. Невозможно сделать так, чтобы наркотики исчезли из нашего мира. Каждый молодой человек однажды в жизни столкнётся с психоактивными веществами и их потреблением - лучше быть заранее собранным, чтобы такая встреча не застала врасплох и не выбросила на край общества.

Исследования и медицина

Мы выступаем за продолжение исследований тех растительных, полусинтетических и синтетических веществ, что считаются сейчас запрещёнными, с целью прояснить их терапевтические перспективы. Необходимо обеспечить паллиативных пациентов и страдающих от боли людей доступными опиоидными анальгетиками. Необходимо решить вопрос генериков в области терапии гепатита С. Необходимо прояснить перспективы использования медицинского каннабиса в области онкологии. Нам нужны наши, российские исследования в этой области, в сотрудничестве с международным научным сообществом. Не секрет, что выдающиеся ученые России, исследовавшие психоактивные вещества, зачастую вынуждены работать за границей, так как у нас подобные исследования не поддерживаются и фактически блокируются, зато попустительством пользуется так называемый "шаманизм от наркологии".

В области терапии зависимостей наша страна находится в бархатной международной изоляции. Такое положение вещей нетерпимо. Медики должны в своей работе руководствоваться исключительно терапевтической перспективой для пациента, а не догматическими аргументами силовиков. Какой препарат следует применять для лечения, должен решать подготовленный профессиональный врач вместе с проинформированным обо всех побочных действиях пациентом. Должны быть созданы низкопороговые контактно-консультационные центры для наркопотребителей, а также службы социально-психологической реабилитации. Практика, когда пациентам отказывают в медицинском обслуживании на бюрократических основаниях, должна быть прекращена. За счет прекращения полицейского преследования наркопотребителей следует увеличить финансирование здравоохранительной и научно-исследовательской сфер. Очень важная часть - обеспечение доступом к лечению туберкулеза, гепатита С и ВИЧ заключенных в местах лишения свободы. Именно недоработки в этом отношении привели к вспышке в нашей стране опасного медикаментоустойчивого туберкулеза.

Помощь проблемным наркопотребителям

То, что какое-то количество людей имеет проблемы, связанные с потреблением психоактивных веществ - это часть нашей реальности, от которой нельзя избавиться. Но можно снизить вред и издержки общества. Многие люди выпивают - лишь меньшинство становится алкоголиками. Типологически так же обстоит дело и с другими психоактивными веществами, даже если они нелегальны. Не каждый способен ответственно обходиться с подобными субстанциями. Людям, страдающим от наркозависимости, или от сопутствующих хронической зависимости иных заболеваний и инфекций, необходимы наша помощь и понимание. Эти люди - часть нашего общества, их нельзя отсечь как сухую ветвь - на этом месте будет кровоточить и болеть. Низкопороговый доступ к сервисам помощи для проблемных наркопотребителей - это новая ступень для развития здорового общества. Концепции снижения вреда должны поддерживаться государством, а такие методы профилактики, как программы игл-шприцев должны быть внедрены повсеместно. Отвечающие спросу новые контактно-консультационные и реабилитационные центры должны быть связаны в единую информационную сеть по всей стране. Это не только снизит общественную фрустрацию, но и вовлечёт родственников и созависимых в конструктивный процесс, давая, а не отнимая надежду.

За здоровое общество

Страсть и алчность к чему угодно могут привести к зависимости. Потеря контроля над собой и над своими потребностями - это реальная опасность, но лучший способ борьбы с ней - профилактика, а не симптоматическое лечение. В большинстве случаев проблемное наркопотребление становится следствием более глубинных проблем, жизненных и психологических. Стигматизация зависимых и вытеснение их в "теневое пространство" лишь усиливают атомизацию общества и способствуют созданию параллельной субкультуры, где процветают криминогенность и высокая смертность. Изменить ситуацию к лучшему можно, но это требует сплоченных, продуманных действий и программ федерального уровня со среднесрочным и долгосрочным планированием. Вышеперечисленные принципы и мотивации должны стать питательной почвой для расцвета такой наркополитики, в центре внимания которой живой человек с его достоинствами и недостатками, а не иллюзорное существо, лишенное личностного сознания. Гуманная наркополитика, в отличие от антинаркотической утопии, может быть осуществлена здесь и сейчас, ради живущих в нашей стране людей, которые имеют право на здоровье и наслаждение жизнью.

Прокурорская проверка в России является классическим способом доставить неприятности. Он использовался всегда, правда, чаще против бизнеса, так что это не примета текущего времени.

У нас все устроено таким образом, что отыскание реальных нарушений и даже их фабрикация совершенно необязательны - собственно, большой неприятностью для организации является сам факт проверки. Особенно когда приходит много организаций проверять по всем параметрам, чтобы выкопать хоть что-нибудь. А то, что они ничего не найдут, уже не так важно по сравнению с масштабом проблем, которые создает сама такая проверка. Организация, куда она приходит, перестает работать и занимается выполнением требований контролеров. У контролирующих органов есть масса возможностей заставить организацию понести издержки: копирование документов, изъятие каких-то нужных документов, во время проверок бизнеса часто забирают компьютеры. Плюс, естественно, руководство и бухгалтерия просто перестают работать, а поскольку у нас все перерегулировано, никакие действия невозможны, если вы не можете их оформить.

Содержательная деятельность останавливается полностью. Если мы говорим об НКО, которая занята какой-то социальной помощью, это значит, что без помощи остаются люди, которые в ней нуждаются и для которых ждать две недели, пока проверка пройдет, очень тяжело.

Прокуратура в этом смысле самый универсальный инструмент, потому что она имеет право проверить практически на что угодно - у других организаций все-таки есть очерченные сферы полномочий. Прокуратура может привлечь к проверке кого хочет, любой другой контрольный орган, и это значит, что она может лезть во все одновременно. Поэтому в одной организации людей отправили делать флюорографию, в другой, предположим, придерутся к санитарному состоянию помещений, в третьей найдут что-то не то в компьютерах.

Что есть нового в том, что происходит сейчас, - это массированная проверка определенного типа организаций. Такие рейды, проверочные наезды осуществляются, как правило, по конкретным организациям, которым нужно доставить неприятности. А когда начинается массированная проверка всех НКО, причем по инициативе прокуратуры, которая не заявляет никакой конкретной цели этой проверки, конкретного нарушения, которое должно быть выявлено, это значит, что атака направлена против самой формы деятельности, самой идеи некоммерческой организации, которая частным порядком занята решением какой бы то ни было социальной проблемы или объединением людей на какой-то платформе. Такое ощущение, что наезд идет на сам факт свободного объединения граждан и их совместной деятельности.

Другой аспект вопроса - есть ощущение, что проверка реально сплошная, то есть прокуратура поставила себе целью проверить все некоммерческие организации. Как человек, изучающий деятельность силовых структур, я оцениваю возможности прокуратуры исполнить это задание так: могут, но на пределе. То есть если прокуратура перестанет делать что бы то ни было еще, в частности, просто проводить проверки в коммерческих и государственных организациях вообще, то она с этой задачей справится. Но это потребует всего персонала, который только вообще может быть на это выделен.

Прокуратура - это не такая большая организация. Это не МВД, в котором миллион с лишним человек, которых можно послать делать что угодно, проверять кого угодно, и еще люди останутся делать все остальное. Районная прокуратура - это в большом районе человек 35, часть из них занимается поддержкой уголовного процесса, от которого много людей не отвлечешь, потому что это постоянно действующий конвейер. Значит, если все остальные пойдут по НКО, я думаю, что они их все проверят. Но это значит, что прокуратура как субъект регулирования чего-то содержательного и борьбы с какими-то нарушениями существовать в ближайший год не будет. Я подозреваю, что бизнес вздохнет с облегчением. Хоть какой-то плюс.

Следующий малоприятный момент. Пока что мы не видим уголовных репрессий. Прокуратура используется как отмычка, поскольку она может прийти с внеплановой проверкой, а у других контрольных организаций есть ограничения: они должны заранее предупредить о проверке и делать ее на каком-то основании, например, по чьему-то заявлению. И в общем, насколько я могу судить по тому, что публикуется в прессе и ходит в социальных сетях, в основном у НКО требуют очень много документов, останавливают работу организации на неделю, заставляют ее нести совершенно незапланированные издержки. А у НКО нет лишних денег по определению. У нее нет прибыли, с которой она могла бы покрыть копирование всей своей документации, подчас нескольких шкафов с документами. Пока что это такие трудовые, материальные издержки, а главное, издержки, связанные с неоказанием помощи тем, для кого работает эта организация. Но у прокуратуры тоже есть отчетность: с людей, которые занимаются прокурорскими проверками, спрашивают за количество принятых мер, в том числе за количество возбужденных уголовных дел. И когда по окончании этой кампании, которая, конечно, является политической, прокуроры увидят, что у них нет оснований возбудить по итогам проверок примерно столько же уголовных дел, сколько они возбудили в прошлом году, что у них сильно упала собственная «продуктивность», они будут вынуждены как-то извернуться, чтобы эти дела возбудить.

Это даже не разговор о том, что сверху дано указание возбудить сколько-то дел. Может быть, такого и нет, но так организована прокурорская работа - они будут вынуждены выполнять план на том, чем они заняты. Одновременно обеспечивать положительную динамику показателей своей эффективности и проверять тысячи организаций, на которых этот план по-честному сделать, скорее всего, невозможно, - у них нет таких ресурсов.

Поэтому я думаю, что к концу года мы увидим некоторое количество дел, сфабрикованных против некоммерческих организаций, а о наличии или отсутствии политического заказа мы сможем судить только по тому, какие это будут организации. Если это сплошь окажутся какие-то сильно неприятные властям организации, то мы поймем, что был изначальный свисток на репрессии. Но я совершенно не исключаю варианта, к которому часто прибегают наши правоохранительные органы: что план будет выполняться на самых слабых и беззащитных. Выберут какие-то клубы и кружки, религиозные организации не самых традиционных конфессий, не защищенные авторитетом какой-нибудь РПЦ, за которых меньше вступятся, чем за «Мемориал».

И мне такой вариант кажется едва ли не наиболее опасным. Потому что он подорвет надолго низовую самоорганизацию людей, которые не готовы рисковать и выходить на площадь с лозунгами, но тех, которые решают свои собственные локальные проблемы. Эти проверки тех, кто, казалось бы, никому не мешает, не является сознательным противником режима и считает, что занимается чем-то относительно безопасным, напугают таких людей, не готовых рисковать, на много-много лет вперед. Я уверена, что против «Мемориала» дело можно только сфабриковать. На него невозможно действительно что-то накопать, было бы возможно – уже давно накопали бы. Я уверена, что сейчас за большие, известные, общественно-политически ориентированные организации с репутацией поднимется шум, но я совершенно не уверена, что общество будет готово с такой же интенсивностью защищать тех, кто наиболее беззащитен.

Что можно посоветовать организациям, куда еще не пришли? Думаю, прежде всего нужно найти юриста с хорошей репутацией, который не боится конфликта с правоохранительными органами, и поговорить с ним до того, как они придут. Кроме того, нужно аккуратно посмотреть с помощью юриста на бумажные следы своей деятельности. Любое нарушение фабрикуется из того, что зафиксировано в учетных документах. Чем меньше, проще и прямолинейнее вы фиксируете свою деятельность, тем меньше материала для того, чтобы собрать, как пазл, из этих бумажных элементов признаки нарушения. При нынешнем состоянии судов даже надеяться не надо, что хоть что-то суд поставит под вопрос. Не надо давать им материал.

На нас завели уголовное дело. За то, что мы зашли на ИХ, как они считают, территорию, да еще громогласно потребовали убираться из нашей жизни с их жандармскими законами. А Красная площадь и Кремль, как они считают, их вотчина, а никак не наша, нас только временами сюда пускают под присмотром погулять. Заявлять о себе, о своем гневе по поводу происходящего, мы отсюда якобы не имеем права. Здесь же кругом святыни тоталитарных времен (Мавзолей с мощами Ленина, заслуженные покойники в кирпичной стене и могилах - зиждители сталинско-андроповской системы ГУЛАГ). Времена эти и в XXI веке никак не кончаются и продолжают отравлять нам жизнь. Придумываются Думой все новые законы, погружающие нас в атмосферу страха, слежки и доносительства друг на друга.

Поэтому черный баннер со словами "Идите на хуй со своей регистрацией" у стен Кремля воспринимается властями как полноценный бунт, тем более что мы громогласно заявляли свои права на эту страну и этот город, которые нам пока не принадлежат. Пророчили Путину смертную казнь - у нас мораторий, да, но по закону он ее уже заработал. Войны в Чечне и Грузии, взрывы жилых домов эфэсбэшниками, Курск, "Норд-Ост" и Беслан - это далеко не полный перечень деяний нашего самодержца. И своей глухотой к протестам и страстишкой к репрессиям он сам протаптывает себе дорогу в ад. Грубый посыл узурпаторов власти на три буквы среди советских святынь, на главной площади столицы - это способ и равнодушных встряхнуть, и нашу решимость продемонстрировать. Отступать мы не намерены, делать из нас послушных скотов, держать в загоне и пересчитывать по головам мы не позволим. И слышать себя - заставим.

Можно спорить о том, этично или нет при помощи мата требовать свободы. Уверена, что да, хотя сама подобной лексикой пользуюсь лишь в исключительных случаях, и это был один из них.

Что ж, это дает дополнительный повод для разговора на животрепещущие темы, наши требования не так быстро удастся - информационно - похоронить. Вот и поговорим еще, надеюсь. О мате как методе воздействия, об ужесточении правил регистрации, теперь уже караемых посадкой - за фиктивную регистрацию, о том, как швондерские "домкомы" начинают ломиться с участковыми к людям с проверкой прямо в квартиры. Большой Брат хочет, как в прошлом веке, наблюдать за каждым проделанным нами шагом, реанимировать такое советское понятие, как прописка.

Владимир Мичурин, предложивший столь "крамольные" слова адресовать властям, теперь даже рад такому обороту дела. Ну да, считает он, нас могут посадить, вот уж и дело уголовное завели на всех кроме двоих несовершеннолетних анархистов, но суд послужит нам трибуной, не так просто уже будет от нашего мнения взять и отмахнуться. Публичность гарантирована. А говорить надо - о необходимости проведения Учредительного собрания, принятия новой, не авторитарной Конституции, немедленном освобождении политзаключенных. Тем для обсуждения накопилось очень много - помимо регистрационных.

Меня очень порадовало, что 18 марта полиция долго не могла сладить с нами, мы крепко стояли на ногах, развернув баннер, сцепляясь друг с другом, держась за железную ограду у Мавзолея. Нам выламывали руки, выкручивали уши, волокли, счищая с тела одежду. Алексею Никитину сломали палец. Ирину Калмыкову почти раздели, пока доволокли до автозака. У меня тоже куртка висела на шее и лице, вывернутая наизнанку.

Ирина Калмыкова была, наверное, единственная, кто соглашался идти добровольно: она перенесла инсульт, подняться на ноги самостоятельно не могла и попросила ОМОН: "Помогите мне встать - и я сама пойду". "Сейчас поможем", - нагло ответили ей и поволокли по брусчатке, счищая по дороге одежду. Ей потом в Тверском районном суде вменили неповиновение полиции и возжигание файера, которого у нее в помине не было.

Нас доставили в ОВД "Китай-город". Вскоре в полицай-участке рядом с нами на "скамейке штрафников" оказались представители прессы - Саша Сотник, Мария Решетникова, Д. Мелехин. Позже мы узнали, что их отпустили без составления протокола. Г. Строганова, С. Череповского, юную анархистку Машу и Настю Зиновкину оставили в "Китай-городе", а нас с И. Калмыковой и И. Дадиным погрузили назад, в автозак. Там нас встретили в ожидании дальнейших перемещений В. Мичурин, А. Никитин - со сломанным пальцем, но бодрый и веселый, - О. Прудников и А. Семенов.

Нас привезли к "Якиманке". Долго по одному изымали из автобуса для оформления документов. Страшно было наблюдать через решетку, как, скручивая все сильнее, избивая, волокли они в участок И.Дадина, отказавшегося повиноваться им. Похоже, час прошел, прежде чем явились за следующим.

Было очень холодно, а дверь в автозак держали распахнутой настежь. Скамейки, на которых мы сидели, казались высеченными изо льда. В результате я здорово застудила почки, Калмыкова тоже здорово простыла. Нас двоих "вымораживали" дольше остальных, чтобы потом отвезти в ОВД "Замоскворецкое".

По приезде мы им сразу заявили о нашем протесте против происходящего с нами - в виде сухой голодовки и неподписания каких-либо бумаг.

Надо сказать, замоскворецкие полицаи, ознакомившись с текстом нашего баннера, издали сочувственно-одобрительный возглас. Похоже, им самим этот усиление закона о прописке то и дело наступает на пятки.

Стали заполнять вместо нас все свои документы. Меня здесь быстро узнали, а у Ирины обнаружили копию паспорта.

Один из охранявших нас признался, что он вообще-то Путина сам ненавидит, с удовольствием пристрелил бы его как собаку. Поскольку с ним нет порядка в стране: все воруют, а работать никто не хочет. Русскому мужику палка нужна, а то ничего делать не будет. Народ разболтался, ему нужен новый Сталин и ГУЛАГ. Вот тогда-то и будет процветание и счастье.

- Интересно, - говорю, - а если бы на нас снова фашисты напали, как в 1941-м году, что бы ты стал делать?
- Записался бы к ним добровольцем. И тебя бы шлепнул первую. Ненавижу таких, как ты.
- Так ты фашист, что ли?
- Да, я фашист. Отвратительный, гнусный фашист. И горжусь этим.

Он, несмотря на открытую ненависть ко мне, все время лез с разговорами, к Калмыковой тоже. Временами он прицеливался из пальца мне в лоб и говорил: "Пух!" А потом смеялся, как идиот, радуясь своей шутке. Со скуки я стала читать вслух стихи Мандельштама, а потом и молитву "К Cвятому Духу" прочла, чтобы понаблюдать за реакцией моих оппонентов. Фашист и его напарник сначала переглядывались, нервно смеялись, а потом оба вылетели вон из помещения, что было забавно. Изгнание бесов состоялось, таким образом.

Обыскать себя я толком не дала, хотя стулья все остались целыми - я пораскидала их маленько, что существенно сократило досмотр. Благодаря легкому "буйству" я сберегла и крест на шнурке, и телефон в джинсах. Двое суток, пока трубка не села, я общалась тайком с внешним миром.

Нас посадили в камеру часа в два ночи, а днем повезли в суд. Процедура прошла довольно быстро. Отвезли нас в Тверской районный, держали в микроавтобусе под конвоем - у подъезда, чтобы лишить нас общения с друзьями. Видела через окно Дашу Гладских, приехавшую из Нижнего Новгорода, Надира Фаттяхетдинова, Юру Чалдаева, Диму Смирнова. В интервале между рассмотрением дел мы с изумлением узнали, что наших друзей отпустили - из "Якиманки" и "Китай-города". Я мельком увидела многих из них, когда меня потом спешно грузили назад в микроавтобус, чтобы везти назад, в мусарню. Мы дружно прокричали: "Долой власть чекистов" и "Путин будет казнен". Меня повезли все в ту же камеру, отнюдь не в спецприемник.

И. Калмыкову тогда по счастью освободили - ей была предоставлена защита из "РосУзника". И ее отпустили домой к ребенку, выписав штраф. Мне тоже выписали штраф в 20 тысяч и 8 суток за неповиновение.

Я подумала сразу, что определили в спецприемник меня единственную, чтобы поменьше внимания привлекать к нашей заметной акции. Резонанс тем не менее неплохой получился.

После второго моего завоза в "Замоскворечье"- после суда - здоровье мое резко закончилось. Начались спазмы и боли, вызвали "скорую", мне был сделан укол и выписаны таблетки. Друзья, дежурившие возле участка, немедленно их мне принесли. Стало намного легче.

Спецприемник на Симферопольском упорно отказывался меня принимать - ввиду отсутствия у меня каких-либо документов. На самом деле им приятно было, конечно же, поиздеваться надо мной. "Вы привезли мне неизвестно кого", - сказала моим конвоирам свирепая тигрица в дежурке и велела везти меня назад в участок за какими-то факсами. Это при том, что мы четыре часа отсидели в машине, ожидая своей очереди.

На суде почему-то мой паспорт не понадобился, судья Е. Сташина спокойно осудила меня по двум статьям, причем я устроила ей лежачую забастовку на скамейке в зале, в процедуре не участвовала и на вопросы не отвечала. Только сделала заявление о сухой голодовке с момента задержания на площади. А в спецприемнике, куда меня помещают уже четвертый раз, что-то вдруг не признали. Пришлось ехать в "Замоскворецкое" за документами - и снова, назад, на Симферопольский.

Любопытный получился - лично у меня - "набег" на Красную площадь, с последующим транзитом через три полицай-отделения, в одно из которых меня завозили трижды. Ради справедливости отмечу, что одна только злобная мадам в дежурке спецприемника надо мной и поиздевалась, гоняя взад-вперед на машине и что-то требуя. Остальные сотрудники, моментально меня "идентифицировав", в основном улыбались, словно я к ним в гости явилась, расспрашивали про акцию и выражали сочувствие. Несколько раз на дню меня посещали медики для измерения давления, дежурные справлялись то и дело, не вызвать ли "скорую". Дело в том, что с воли на них оказывали серьезное давление друзья-единомышленники - пикетами и многочисленными звонками по телефону. Навестили меня и представители ОНК с А. Каретниковой. Но просьб и пожеланий у меня никаких и не было - просила только народ не мерзнуть с плакатами напротив узилища, чтобы совесть меня не мучила. Ведь все идет нормально.

Так что отсидка прошла на редкость гладко и легко. Хотя, конечно, принимать необходимые таблетки при сухой голодовке, запивая их двумя глотками воды в сутки, - не самый лучший способ провести время. Артериальное давление из-за отсутствия воды в организме все равно подскочило к выходным - до 190. Но в больницу совсем не хочется, когда два дня остается до воли. И я дотянула назначенный срок и вышла, хоть и передвигаться уже было тяжеловато.

Накопившиеся вещи в пакетах мне вынесли сами сотрудники спецприемника. Помимо друзей, на улице у ворот стояло каре из десятка полицейских, рядом патрульные машины, а на углу неподалеку торчал наготове автозак. Это на случай, если нам придет в голову устроить взятие местной Бастилии, я так думаю...

Сохраняется неумирающее чувство надежды, что наши пока локальные "захваты" Красной площади - всего лишь небольшого ее участка возле Мавзолея и всего лишь на четверть часа - не пройдут бесследно, расшевелят спящих людей. Площадь должна быть наша. Как и Старая площадь, и Лубянка, и Триумфальная. Это наш город, это наша страна. Мы ее себе все равно вернем.

То, что храбрая Е. Мальдон недавно вышла с впечатляющим плакатом к Мавзолею, продолжив нашу протестно-регистрационную тему, не давая информационному поводу угаснуть, - это просто прекрасно. Не надо позволять им расслабляться, пусть не воображают, что запугали нас и заткнули. Отсиживаться дома "до лучших времен" никто не собирается.

Видео Андрея Новичкова:

Митя Алешковский - руководитель волонтерского проекта "Нужна помощь".

Митя Алешковский против гомофобии

У нас была прокуратура с привлечением сотрудников налоговой службы, Минюста и ФМС. И МВД. Пришли к нам всего шесть человек: из прокуратуры трое, по одному из Минюста и налоговой службы - и еще представитель московского УФМС, который почему-то вместо Олимпийского проспекта поехал в Олимпийскую деревню, поэтому сильно опоздал. Он абсолютно дикий человек, только что хвоста на нем нет, а так абсолютный дикарь. Приехал он на полтора часа позже, его остались ждать два сотрудника прокуратуры. Он вошел в помещение, ни с кем не здороваясь, и пошел проверять документы у нерусских. Причем так и заявил: "Сейчас у всех нерусских проверю документы".

Я попросила его пройти в мой кабинет, но он отказался. Увидел человека, который сидел за рабочим столом, и стал проверять у него документы. Это был наш переводчик, афганец. Сотрудник ФМС кинулся на него с требованием предъявить паспорт. Услышав, что паспорта у него нет, страшно обрадовался и сказал: "Вот, у человека нет документов!" В общем, сначала ни за что не хотел со мной разговаривать, ни за что не хотел объяснить, что он собирается делать и на каком основании.

Но потом ему с большим трудом удалось втолковать, что паспорт гражданина Афганистана, имеющего статус беженца, хранится в Федеральной миграционной службе. Он об этом не знал. Да, работник ФМС об этом не знал. И стал настаивать на том, что такого не бывает. Тогда ему уже кроме удостоверения беженца предъявили справку ФМС о том, что принят документ, расписку. И тут он стал просить телефон того сотрудника ФМС, который дал афганцу эту справку. В общем, с большим трудом его удалось убедить, что этого достаточно.

При этом сотрудник ФМС вел себя очень агрессивно, не стесняясь в интонациях.

За это время я позвонила в УФМС Москвы и поговорила с его руководством. Когда начальница попросила его к телефону, он трубку не взял, не поверил: "Зачем я буду брать в руки чужой телефон?" Я ей сказала: "Он с вами разговаривать не хочет" Она сказала: "Ну хорошо, поступим по-другому". Через какое-то время раздался звонок на его телефон - видимо, от его непосредственного начальника. После этого гонору у него несколько поубавилось, и он спросил, есть ли у нас еще иностранные сотрудники. Я сказала, что да, есть переводчик с арабского. Переводчик с арабского предъявил ему вид на жительство. Его это устроило.

Потом кто-то вспомнил, что у нас работает украинский гражданин. Пошли знакомиться с украинским гражданином. У украинского гражданина разрешение на временное проживание. Он спрашивает: "А разрешение на работу?" Я ему говорю: "В этом году было отменено разрешение на работу для тех, кто имеет РВП (разрешение на временное проживание)". Он спрашивает: "Кто вам это сказал?" Я ответила: "Вы знаете, закон мне это сказал, это поправка к закону". То есть этого сотрудник ФМС тоже не знал. Вот таков уровень этого человека.

18 марта Страсбургский суд поставил точку в деле "Пичугин против России", признав неприемлемой жалобу правительства РФ. Таким образом решение ЕСПЧ по делу Алексея Пичугина вступило в силу.

Еще одну точку поставил сегодня Минюст РФ: пресс-служба ведомства подтвердила, что Россия исполнит решение ЕСПЧ, признавшего несправедливым приговор бывшему начальнику отдела службы безопасности НК "ЮКОС" по его первому уголовному делу.

Обязанности судебных властей России в случае установления Европейским судом нарушения государством прав заявителей регулируются статьями 413-415 Уголовно-процессуального кодекса. Адвокат Пичугина Ксения Костромина уже заявила, что намерена в соответствии с этими правовыми нормами направить в президиум Верховного суда ходатайство об отмене приговора ее подзащитному.

Остается надеяться, что понимание российскими властями исполнения решения ЕСПЧ совпадает с пониманием этого защитой.

Вопрос этот отнюдь не праздный. Большинство СМИ, передавая сообщения о вступлении в силу решения Страсбурга, в первую очередь обращали внимание на сумму денежной компенсации (9500 евро), которую Россия теперь обязана выплатить осужденному.

Но главное, конечно же, совсем другое. Главное – это недвусмысленное указание Страсбургского суда на необходимость отмены неправосудного приговора.

Именно отмена (а не только лишь выплата денег или что-то иное) и последующий пересмотр первого уголовного дела Пичугина справедливым и беспристрастным судом и будут являться полным исполнением решения ЕСПЧ. Однако Россия предпринимает попытки обойти необходимость исполнения "неудобных" для нее решений Страсбурга. Так, большой резонанс в СМИ вызвала предпринятая в 2011 году законодательная инициатива первого заместителя председателя Совета Федерации Александра Торшина, позволяющая Конституционному суду РФ блокировать решения ЕСПЧ.

Тогда поводом для законопроекта, внесенного в Госдуму г-ном Торшиным, послужило так называемое "дело Маркина" (офицер Константин Маркин настаивал на праве военнослужащих-мужчин получить отпуск по уходу за ребенком, и ЕСПЧ удовлетворил его жалобу).

Законопроект Торшина так и не стал законом. Но Конституционный суд все же дождался запроса о том, как должно исполняться решение ЕСПЧ, если оно противоречит позиции КС РФ. Разъяснений в феврале этого года потребовал Ленинградский окружной военный суд, и именно в связи с пересмотром дела Маркина.

Весьма вероятно, что связь между делом Маркина и попытками России обойти "неудобные" для нее решения ЕСПЧ только формальная. Например, руководитель проектов Центра содействия международной защите Каринна Москаленко полагает, что в действительности российская власть не хочет быть поставленной Страсбургским судом перед необходимостью отменять приговоры по резонансным уголовным делам - таким, как дело Пичугина.

К российским чиновникам, пытающимся найти лазейки, подобные "законопроекту Торшина", и мотивирующим это заботой о суверенитете страны, хочется обратиться со старым добрым призывом советских диссидентов: "Соблюдайте вашу Конституцию".

Пункт 4 статьи 15 Конституции РФ гласит: "Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора".

То есть Конституция провозглашает приоритет международного права над национальным. А тем, кто озабочен вмешательством Запада во внутренние дела России, следует помнить, что Европейский суд настолько же "западный", насколько и российский. Так будет, пока Россия не вышла из Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Соблюдение же принципа государственного суверенитета (на который никто не покушается) выражается в том, что ЕСПЧ не разбирает уголовные дела стран-участников Конвенции по существу. Он лишь определяет, было ли при рассмотрении дела внутри страны нарушено то или иное право, закрепленное в Конвенции.

По этой причине ЕСПЧ не может оправдать и освободить Пичугина. У кого-то, кто знаком с болезнями нашей судебной системы, это наверняка вызовет горькое сожаление. Но разбираться со своим "басманным" правосудием нам придется самостоятельно. Заграница в этом нам не поможет.

Хочется верить, что разум и закон в деле Пичугина, находящегося в заключении уже почти десять лет, наконец, восторжествуют. Как и во множестве других уголовных дел. И в тех, о которых каждодневно пишут СМИ, и тех, в которые вовлечены "маленькие" никому не известные люди.

«Новая газета» инициировала сбор подписей за изменение меры пресечения тем, кто арестован по так называемому «Болотному делу» и уже бог знает сколько времени провел за решеткой, - конечно же, «в интересах следствия», а не в силу бессмысленной жестокости и садизма власти, как это может показаться на первый, на второй и даже на третий взгляд.

Каждая из подписей - это личное поручительство в том, что выпущенный под подписку о невыезде до суда не станет скрываться от следствия.

Эта акция «Новой газеты» лишний раз подтверждает главную, на мой взгляд, особенность протестного движения последнего времени. Это не столько «общее дело», сколько личное дело каждого. Это не «воля масс», это воля людей. Отдельных людей.

Отдельных людей никогда не бывает слишком много. И они никогда не берут количеством. Но бывают случаи - а это один из них, - когда «размер имеет значение».

Не в моих привычках выступать с какими-либо призывами. Не стану и теперь изменять своим правилам. Скажу лишь, что я подписал этот документ. И это, разумеется, мое личное дело.

Массовость прокурорских проверок общественных организаций, которые идут сейчас по всей России, вызывает день ото дня массу вопросов к самой прокуратуре и органам, которые в ряде случаев ее сопровождают, придавая тем самым проверкам комплексный характер. Получается, что включен режим перезагрузки системы компетенций и полномочий контролирующих органов без изменения законодательства, а вот это плохой симптом.

Массовость и география проверок. Проверки имеют общероссийский характер. Они уже идут в Москве, Петербурге, Пермском, Краснодарском, Приморском и Забайкальском краях, Саратовской, Самарской, Новосибирской, Оренбургской, Ростовской, Пензенской, Волгоградской и Челябинской областях, в Чувашской Республике. По данным источника в петербургской прокуратуре, в течение месяца будет проходить проверка в примерно 5 000 НКО города. Прокуратура Саратовской области планирует проверить около 70 НКО.

Разносторонность и масштабность проверок. Первый сценарий: прокуратура приходит совместно с Минюстом, налоговой службой, пожарным ведомством, трудовой инспекцией, с полицейскими, бывает, даже с ФСБ и центром «Э». Второй сценарий: прокуратура направляет в НКО уведомление о начатой проверке с огромным перечнем требуемых документов. Международное общество «Мемориал» только в первый день проверки предоставило контролирующим 600 страниц копий. В прокурорских запросах часто требуется предоставить документы за,три года. Предмет интереса проверяющих понятен – ведется поиск «иностранных агентов». Однако соответствующий закон вступил в силу 21 ноября 2012 года и обратной силы не имеет, то есть распространяется лишь на те ситуации, когда НКО получала средства из иностранных источников после этой даты. При этом сам факт получения ни о чем не говорит без «спецмаркеров»: действия в интересах этих иностранных источников и ведение политической деятельности, направленной на изменение проводимой государственной политики.

Срочность и оперативность проверок. Уведомления о проверке в одном из регионов содержали фразу «в целях оперативности запрос направляется факсом и дополнительно почтой». В прокурорском требовании о предоставлении документов, пришедшем в одну из пермских НКО, был указан срок 6 дней, в Москве бывает и 2 дня.

Внезапность проверок. Плановый характер проверок вызывает сомнения, поскольку по закону для надзирающих-проверяющих ведомств, приходящих вместе с прокуратурой, установлена периодичность проверочных мероприятий. Кроме того, на сайтах контролирующих органов в разделе «Плановые проверки на 2013 год» часто можно увидеть, что срок запланированного посещения НКО не совпадает с реальной датой визита. Между тем основанием для проведения внеплановой проверки могут служить только сообщения о допущенных нарушениях, поступивших из СМИ, от граждан и должностных лиц и т.д.

Многосторонность и параллелизм проверок. По закону прокуратура не должна проверять то, что входит в компетенцию специальных надзирающих органов (Минюста, налоговой службы т.д.), дабы не не дублировать их функции. Однако в ходе проверок прокуратура часто запрашивает самые разнообразные документы.

Несоблюдение принципа «одного окна». Прокуратуре при ее широких полномочиях на роду написано работать по принципу «одного окна», позволяющему значительно ускорить и облегчить бюрократические процедуры. Однако при проверках НКО этот принцип почему-то не работает

"Сигналы" для СМИ особого назначения. Непонятно, каким образом съемочная группа НТВ была оповещена о визите с прокурорской проверкой в «Мемориал». Но еще хуже, что телеканал, ссылаясь на прокуратуру, еще до окончания проверки объявил в эфире о якобы обнаруженных в "Мемориале" нарушениях.