Михаил Калужский - журналист, драматург.

Дмитрий Дубровский - историк, этнограф, старший преподаватель факультета свободных искусств и наук СПбГУ.

Дмитрий Дубровский против гомофобии

Есть повод рассказать, как я чуть не пошел по 318-й на совершенно ровном месте. В январе 2009-го я снимал довольно спорную акцию молодежного отделения партии «Яблоко».

Акция спорная, но для ее проведения яблочники выбрали место намного сакральнее Красной площади - у здания ФСБ на Лубянке. Видимо, поэтому было решено задержать всех участников акции и тех, кто находился рядом. Задержали даже двух прохожих, которым хватило неосторожности взять листовки у «яблочников». По доставлении в каморку ФСБ их сразу отпустили. Ко мне подбежал мобилизованный для срочного задержания гаишник, я объяснил, что я журналист, участником акции не являюсь и нахожусь здесь в полном соответствии с законом о СМИ. Убежденный мною гаишник доложился распоряжавшемуся задержаниями подполковнику тогда еще милиции.

Подполковник подошел ко мне, я начал было повторять свои аргументы, но он огорошил меня вопросом: «А зачем ты меня по ноге ударил?». Подполковник подтянул брючину и начал демонстрировать мне свою белую лодыжку без каких-либо следов удара: «Ничего, проявится еще синяк до экспертизы, если надо будет, – пойдем лучше». Я отдал ему свои документы и пошел в кутузку.

Времена тогда были травоядные, всех через три часа отпустили, а «яблочников», которых обвинили в несогласованном пикетировании, даже оправдал мировой судья. Судья оправдал политический активистов – сейчас такое себе трудно представить, а тогда пусть редко, но случалось. Может быть, и подполковник не стал бы претворять свои угрозы в жизнь, решись я кричать-ругаться-возмущаться, но схему оформления 318-й статьи УК (применение насилия в отношении представителя власти) к любому, на кого покажут, он мне продемонстрировал в точности.

Позже отставные милиционеры мне объяснили, что субкультура милиции тесно взаимодействует с субкультурой криминального мира и быть «терпилой» (потерпевшим) и там и там совсем не престижно. Речь, конечно, не идет о погоне с перестрелкой, но факт, что простой «жулик» при задержании тебя избил, а ты не смог за себя постоять или позже «объяснить» ему, что он не прав, очков тебе не добавляет.

Можно предположить, что престиж совсем не страдает, если «ребята» знают, что «пацан» на самом деле не «терпила», а просто «фраера учит».

За это видео Генпрокуратура хочет возбудить против меня дело по уголовной статье и посадить лет на пять. Это не шутка. Когда я столбики погрузил в авто, Генпрокуратура посчитала себя неотмщенной терпилой и написала заяву по факту хищения.

Михаил Шац - телеведущий, член КС оппозиции.

Татьяна Лазарева - телеведущая, член КС оппозиции.

Антон Долин - кинокритик.

Антон Долин против гомофобии

На прошлой неделе неожиданно разразился скандал: СМИ выяснили, что в Федеральный список экстремистских попал материал, текст которой идентичен заметке с сайта kremlin.ru. Произошло это по решению Центрального районного суда Омска, признавшего экстремистским материалом очередной номер газеты «Радикальная политика». В решении суда перечислены материалы газеты – и в скорбном списке оказалась и та самая заметка.

Оставим за скобками прекрасную эволюцию, происшедшую с этой новостью: от сайта Центра «Сова» и Ленты.ру, корректно описавших ситуацию (что запрещенный текст практически совпадает с «кремлевским»; к нему приписано одно предложение) до «непрофильных» периферийных ресурсов, попросту заявивших: «Экстремистской признана заметка с сайта президента!» – речь сейчас не о профессионализме и не о журналистской этике.

Не будем подробно разбирать и забавную попытку оправдаться, которую предпринял Омский областной суд: пресс-секретарь которого заявила, что журналисты, мол, все неправильно поняли и никакая заметка с сайта президента не запрещена, а является частью экстремистского материала. Так-то оно так, только в судебном решении, которое и является основой для пополнения Федерального списка, эти два материала перечислены отдельно, даже не подряд – и трудно представить, чтобы их мог связать кто-то, не видевший запрещенный номер «Радикальной политики» собственными глазами.

Я о другом. Злополучное решение Омского суда внесло в список экстремистских материалов еще и перепечатку статьи Владислава Иноземцева из «Огонька», и эссе редактора интернет-портала «Открытый Омск» Виктора Корба, и некоторые другие материалы, в которых трудно усмотреть признаки экстремизма (Анджея Почобута, польского журналиста, осужденного в Белоруссии за клевету на Лукашенко, и Павла Люзакова, главного редактора газеты «Свободное слово»).

За Иноземцева я как-то не беспокоюсь: вряд ли юридический отдел ИД «Коммерсант» не изучал материал перед публикацией, и если его статья возникнет в виде перепечатки где-нибудь еще, то сомневаюсь, что к ней прицепятся. А вот что может быть с остальными? Ладно, тексты Почобута не особенно распространены в России, да и сам он за границей. Но Виктор Корб и Павел Люзаков – российские граждане. Корб, вон, очень нервничает из-за сложившейся ситуации. И я его понимаю: мало ли что придет в голову правоохранителям города Омска?

Вообще-то говоря, даже если сам по себе материал признан экстремистским и включен в Федеральный список экстремистских материалов, из этого не следует прямо, что он запрещен вообще. То есть, например, эссе Корба является экстремистским лишь в составе номера газеты «Радикальная политика», а на персональном сайте Корба оно таковым не считается. Но это, строго говоря, вытекает только из практики правоприменения и никакими нормами не урегулировано.

Таких случаев – не один и не два. Подобные коллизии возникают постоянно и повсеместно, никто их не решает, и ситуацию спасают лишь невнимательность, лень и, смею надеяться, здравый смысл. А вот что будет, если что-то одно из этого исчезнет (и боюсь, что здравый смысл)?

В очередной раз мы видим, что Федеральный список экстремистских материалов громоздок, бессмыслен, не работает. И для всех (и для граждан, и для судов, и для Минюста) лучше всего было бы его отменить – чтобы стыдно не было.

Александр Зельдович - кинорежиссер.

Александр Зельдович против гомофобии

Трагическая история гибели Александра Долматова пополняется новыми фактами. На днях я опубликовала статью о предварительных итогах своего расследования. Как выяснилось, в интервью миграционным чиновникам Нидерландов Долматов заявил, что сотрудники ФСБ предпринимали несколько попыток завербовать его. В 2008 году - на роль "крючка" для возможных западных шпионов, от чего Долматов отказался. В 2011 году он получил новое предложение: ему сказали, что он мог бы отправиться в поездку за рубеж для участия в какой-то промышленной ярмарке. Никаких "заданий" - просто надо остаться в этой стране после окончания ярмарки "за счет российского бюджета" (формулировка Долматова). Долматов должен был закрепиться за рубежом и затем "сыграть роль предателя" (снова формулировка самого Александра). От этого предложения он также отказался.

Также известно, что 16 января Долматов четко заявил сотрудникам депортационного центра Роттердама, что "не может вернуться в Росиию, так как ему угрожает опасность".

Теперь выясняется, что в миграционном деле Долматова есть еще один документ, который он привез с собой из России.

Нет, конспирологи, оставьте свои домыслы. Долматов явно не был из тех, кто легко делится секретами оборонной промышленности Родины. Этот инженер-конструктор был идеалистом высшей пробы. И пионерский галстук он тоже не случайно хранил. И абсолютно согласна с тем, что Долматова было трудно считать человеком, который мог бы испугаться трудностей: все-таки совсем мальчишкой почти год в Бутырке под следствием провел.

Что же тогда? Отдельный файл в миграционном деле отведен показаниям Долматова о документе, который он вывез с собой в Нидерланды и который четко выявляет одну из самых лютых проблем России - коррупцию. Вы знаете, что откаты не только в кадыровской Чечне практикуются, но и на оборонном предприятии, на котором работал Долматов. Этот документ - платежная ведомость сотрудников одного из бюро завода, из которой следует, что там велась двойная бухгалтерия.

Александр так объяснил суть этого документа: "Когда меня повысили в должности, я лучше понял, что творится на заводе. Все, что я увидел, было доказательством для меня, что происходящее на заводе - всего лишь отражение того, что творится на национальном уровне. Завод использовался для обогащения небольшой кучки людей. Начальство могло продавать продукцию за цену, превышающую реальную стоимость. Разница шла им в карман. Сотрудникам на руки выдаются гораздо большие суммы, часть которых наличкой они обязаны возвращать своим начальникам". Александр вывез одну такую платежку. Это список из 19 фамилий, напротив каждой - две колонки цифр: в первой колонке суммы от 17 500 до 10 000 рублей, во второй - суммы от 8 600 до 15 000 рублей. Каждая из фамилий вычеркнута. Александр объяснил эти вычеркивания так: "После того как подчиненный передавал часть зарплаты начальнику, его фамилия вычеркивалась".

Фамилии Долматова в списке нет: "Я наотрез отказался участвовать в таких схемах, поэтому меня нет в этом списке". Кроме того, Александр пояснил, что, отказываясь от очередного предложения о вербовке, которое он получил 30 ноября 2011 года, он "посоветовал" эфэсбешникам сосредоточиться на подобных коррупционных схемах, практикуемых руководством предприятия, вместо того чтобы предлагать ему "убежище за рубежом за счет РФ". В ответ он услышал, что "они ничего с этим сделать не могут: все работает именно по таким схемам".

Я уже писала о сомнениях по поводу аутентичности предсмертного письма Александра, которые есть у его матери и близких друзей. Они останутся до тех пор, пока не будет проведена графологическая экспертиза текста. Для этого нужно получить оригинал письма и образцы почерка Долматова разного времени, написанные в разных обстоятельствах. Дело в том, что Людмила Николаевна Доронина узнаёт своего сына только на той странице, которая начинается словами "Мама, мамулечка..." Само письмо и предложенная нумерация страниц вызывают очень серьезные сомнения, так как страницы были найдены у Долматова сотрудниками депортационного центра после смерти уже вырванными из блокнота. А потому остается открытым вопрос: писал ли Долматов письмо полностью, были ли написаны все страницы одновременно или все-таки в разное время, и самое главное - писал ли это письмо один человек. Проведение такой экспертизы возможно и в Росии. Более того, это желательно организовать именно в России. Мы говорили с руководителем следственной группы. Фемке Хомсте объяснила, что теоретически это можно организовать в Голландии. Однако им будет необходимо найти специалистов по кириллице. Встретившись с несколькими из своих российских коллег по правозащитной деятельности в Вильнюсе, мы обсудили возможности. Да, такую экспертизу можно провести в России. Есть контакты лаборатории. Однако есть возможность попросить о помощи специалистов из Болгарии. Мы будем просить голландцев рассмотреть эти варианты.