Прокурорская проверка в России является классическим способом доставить неприятности. Он использовался всегда, правда, чаще против бизнеса, так что это не примета текущего времени.

У нас все устроено таким образом, что отыскание реальных нарушений и даже их фабрикация совершенно необязательны - собственно, большой неприятностью для организации является сам факт проверки. Особенно когда приходит много организаций проверять по всем параметрам, чтобы выкопать хоть что-нибудь. А то, что они ничего не найдут, уже не так важно по сравнению с масштабом проблем, которые создает сама такая проверка. Организация, куда она приходит, перестает работать и занимается выполнением требований контролеров. У контролирующих органов есть масса возможностей заставить организацию понести издержки: копирование документов, изъятие каких-то нужных документов, во время проверок бизнеса часто забирают компьютеры. Плюс, естественно, руководство и бухгалтерия просто перестают работать, а поскольку у нас все перерегулировано, никакие действия невозможны, если вы не можете их оформить.

Содержательная деятельность останавливается полностью. Если мы говорим об НКО, которая занята какой-то социальной помощью, это значит, что без помощи остаются люди, которые в ней нуждаются и для которых ждать две недели, пока проверка пройдет, очень тяжело.

Прокуратура в этом смысле самый универсальный инструмент, потому что она имеет право проверить практически на что угодно - у других организаций все-таки есть очерченные сферы полномочий. Прокуратура может привлечь к проверке кого хочет, любой другой контрольный орган, и это значит, что она может лезть во все одновременно. Поэтому в одной организации людей отправили делать флюорографию, в другой, предположим, придерутся к санитарному состоянию помещений, в третьей найдут что-то не то в компьютерах.

Что есть нового в том, что происходит сейчас, - это массированная проверка определенного типа организаций. Такие рейды, проверочные наезды осуществляются, как правило, по конкретным организациям, которым нужно доставить неприятности. А когда начинается массированная проверка всех НКО, причем по инициативе прокуратуры, которая не заявляет никакой конкретной цели этой проверки, конкретного нарушения, которое должно быть выявлено, это значит, что атака направлена против самой формы деятельности, самой идеи некоммерческой организации, которая частным порядком занята решением какой бы то ни было социальной проблемы или объединением людей на какой-то платформе. Такое ощущение, что наезд идет на сам факт свободного объединения граждан и их совместной деятельности.

Другой аспект вопроса - есть ощущение, что проверка реально сплошная, то есть прокуратура поставила себе целью проверить все некоммерческие организации. Как человек, изучающий деятельность силовых структур, я оцениваю возможности прокуратуры исполнить это задание так: могут, но на пределе. То есть если прокуратура перестанет делать что бы то ни было еще, в частности, просто проводить проверки в коммерческих и государственных организациях вообще, то она с этой задачей справится. Но это потребует всего персонала, который только вообще может быть на это выделен.

Прокуратура - это не такая большая организация. Это не МВД, в котором миллион с лишним человек, которых можно послать делать что угодно, проверять кого угодно, и еще люди останутся делать все остальное. Районная прокуратура - это в большом районе человек 35, часть из них занимается поддержкой уголовного процесса, от которого много людей не отвлечешь, потому что это постоянно действующий конвейер. Значит, если все остальные пойдут по НКО, я думаю, что они их все проверят. Но это значит, что прокуратура как субъект регулирования чего-то содержательного и борьбы с какими-то нарушениями существовать в ближайший год не будет. Я подозреваю, что бизнес вздохнет с облегчением. Хоть какой-то плюс.

Следующий малоприятный момент. Пока что мы не видим уголовных репрессий. Прокуратура используется как отмычка, поскольку она может прийти с внеплановой проверкой, а у других контрольных организаций есть ограничения: они должны заранее предупредить о проверке и делать ее на каком-то основании, например, по чьему-то заявлению. И в общем, насколько я могу судить по тому, что публикуется в прессе и ходит в социальных сетях, в основном у НКО требуют очень много документов, останавливают работу организации на неделю, заставляют ее нести совершенно незапланированные издержки. А у НКО нет лишних денег по определению. У нее нет прибыли, с которой она могла бы покрыть копирование всей своей документации, подчас нескольких шкафов с документами. Пока что это такие трудовые, материальные издержки, а главное, издержки, связанные с неоказанием помощи тем, для кого работает эта организация. Но у прокуратуры тоже есть отчетность: с людей, которые занимаются прокурорскими проверками, спрашивают за количество принятых мер, в том числе за количество возбужденных уголовных дел. И когда по окончании этой кампании, которая, конечно, является политической, прокуроры увидят, что у них нет оснований возбудить по итогам проверок примерно столько же уголовных дел, сколько они возбудили в прошлом году, что у них сильно упала собственная «продуктивность», они будут вынуждены как-то извернуться, чтобы эти дела возбудить.

Это даже не разговор о том, что сверху дано указание возбудить сколько-то дел. Может быть, такого и нет, но так организована прокурорская работа - они будут вынуждены выполнять план на том, чем они заняты. Одновременно обеспечивать положительную динамику показателей своей эффективности и проверять тысячи организаций, на которых этот план по-честному сделать, скорее всего, невозможно, - у них нет таких ресурсов.

Поэтому я думаю, что к концу года мы увидим некоторое количество дел, сфабрикованных против некоммерческих организаций, а о наличии или отсутствии политического заказа мы сможем судить только по тому, какие это будут организации. Если это сплошь окажутся какие-то сильно неприятные властям организации, то мы поймем, что был изначальный свисток на репрессии. Но я совершенно не исключаю варианта, к которому часто прибегают наши правоохранительные органы: что план будет выполняться на самых слабых и беззащитных. Выберут какие-то клубы и кружки, религиозные организации не самых традиционных конфессий, не защищенные авторитетом какой-нибудь РПЦ, за которых меньше вступятся, чем за «Мемориал».

И мне такой вариант кажется едва ли не наиболее опасным. Потому что он подорвет надолго низовую самоорганизацию людей, которые не готовы рисковать и выходить на площадь с лозунгами, но тех, которые решают свои собственные локальные проблемы. Эти проверки тех, кто, казалось бы, никому не мешает, не является сознательным противником режима и считает, что занимается чем-то относительно безопасным, напугают таких людей, не готовых рисковать, на много-много лет вперед. Я уверена, что против «Мемориала» дело можно только сфабриковать. На него невозможно действительно что-то накопать, было бы возможно – уже давно накопали бы. Я уверена, что сейчас за большие, известные, общественно-политически ориентированные организации с репутацией поднимется шум, но я совершенно не уверена, что общество будет готово с такой же интенсивностью защищать тех, кто наиболее беззащитен.

Что можно посоветовать организациям, куда еще не пришли? Думаю, прежде всего нужно найти юриста с хорошей репутацией, который не боится конфликта с правоохранительными органами, и поговорить с ним до того, как они придут. Кроме того, нужно аккуратно посмотреть с помощью юриста на бумажные следы своей деятельности. Любое нарушение фабрикуется из того, что зафиксировано в учетных документах. Чем меньше, проще и прямолинейнее вы фиксируете свою деятельность, тем меньше материала для того, чтобы собрать, как пазл, из этих бумажных элементов признаки нарушения. При нынешнем состоянии судов даже надеяться не надо, что хоть что-то суд поставит под вопрос. Не надо давать им материал.