Четвертый день в аэропорту "Домодедово" в транзитной зоне находятся женщина и четверо детей. Отец семейства ждет их в аэропорту.

Бахром Ниязов (имя изменено) в 2011 году приехал в Россию, спасаясь от преследований спецслужб в Узбекистане за отказ в сотрудничестве и оговоре своего соседа.

На родине Бахром несколько дней был под арестом, подвергался допросам и жесткому давлению, пока не подписал согласие сотрудничать. Он бежал в Россию, где обратился за статусом беженца. Свою жену, Гулию (имя изменено), Бахром просил отвечать всем, что он уехал на заработки.

Гулией немедленно заинтересовались местные правоохранительные органы и СНБ. Ей угрожали, требуя, чтобы Бахром через неделю вернулся домой. В доме провели обыск, угрожали ей и детям. Гулия попыталась оформить документы, чтобы вывести детей в Москву к отцу. Ей нужно было получить справку от участкового сотрудника органов внутренних дел о его согласии на вывоз детей в Россию. Без этого ей не давали разрешение на вывоз детей – паспорт с вклеенными фотографиями детей со штампом ОВИРа. Усилия Гулии не увенчались успехом. Участковый справку не дал, а давление со стороны СНБ усилилось.

Осенью 2012 года Гулия уехала к мужу в Москву, оставив четверых детей (в возрасте от 2 до 14 лет) у матери. В Москве Гулия также обратилась за убежищем.

После этого к ее матери и детям в Узбекистане стали приходить сотрудники СНБ, расспрашивать про Гулию и Бахрома: где они, какие организации им помогают, снова стали поступать угрозы. Детей, представлявших опасность уже и для приютивших их родственников, перевезли в Киргизию, куда можно было добраться без официальных документов. Там детям помогал киргизский офис УВКБ ООН, который дал им жилье, еду и возможность связываться с родителями.

Четыре дня назад Гулия сама поехала за детьми в Киргизию. Покинуть Киргизию им успешно удалось.

В пятницу семья прибыла в аэропорт "Домодедово". На границе у них возникли проблемы, поскольку в паспорте Гулии были лишь вписаны имена детей, но не вклеены их фотографии.

Гулия заявила, что намерена обратиться за убежищем, но ее и детей сразу направили на депортацию. Гулия немедленно позвонила нам в Комитет "Гражданское содействие", объяснения с пограничниками ни к чему не привели. Гулию и детей пытались силой посадить в самолет, они сопротивлялись, кричали, сели на пол. Тогда мы обратились за поддержкой к представителям УВКБ ООН и руководителю отдела по вопросам убежища ФМС России Владимиру Ручейкову, который поручил УФМС по Московской области отправиться в аэропорт и опросить Гулию Ниязову.

Благодаря активным действиям сотрудников миграционной службы, приехавших в Домодедово и взявших у Гулии заявление на предоставление временного убежища, депортация не состоялась. На руках у Гулии осталась копия ее заявления, такую же копию сотрудник УФМС Александр Котов вручил пограничникам, пояснив им, что семья находится в России на законных основаниях, однако в страну их так и не пустили.

Ночь Гулия и дети провели на скамейках в нейтральной зоне. А утром их поместили в закрытую камеру – место, где в аэропорту "Домодедово" содержатся все, кто по тем или иным причинам "застрял" в транзитной зоне. Дети и женщина с подорванным здоровьем вынуждены находиться в тесном помещении в обществе пятнадцати мужчин, которые ожидают депортации.

Гулия не понимает, что с ней и ее детьми происходит, никто не объясняет ей этого. И хотя по всем законам – международным, российским и человеческим - депортировать эту семью невозможно, мы не уверены, что это не произойдет.

Четверо маленьких сноуденов: старший - Абдулкуддус, 15 лет, и три девочки - Зулайхо, 12 лет, Муслимахон, 10 лет, Музаяна, 3 лет - сидят в клетке с решетками. На всех у них одно одеяло, на котором спит трехлетняя Музаяна. Авиационная компания кормит их самолетной едой. Отец семейства носится в аэропорт и обратно, надеясь наконец увидеть своих детей.

Это дети, наши дети, и они ничем не заслужили такого обращения.

Когда в 2004 году арестованным за акцию в президентской приемной нацболам предъявили обвинение по статье о попытке захвата власти, у всех, что называется, отвисла челюсть. Обвинение выглядело настолько нелепым, что это казалось совершенно невозможным. Ну, начальник, ты ва-а-а-ще! Захват кресла в приемной – захват власти!

Правда, член правления общества «Мемориал» Александр Юльевич Даниэль определенную логику в таком обвинении увидел. Для российского чиновника, заметил он, кресло – это и есть сама власть. Символ власти, атрибут власти. Еще вертушка и секретарша. Сегодня они кресло захватили, завтра по вертушке поговорить захотят. А что будет послезавтра – подумать страшно.

Впрочем, «умные люди» понимали, что кремлевские паханы так просто куражатся для острастки. Поучат немного мальцов, чтоб впредь неповадно было, покажут, где их место в россеянии, поглумятся и заменят откровенно издевательские обвинения на более адекватные. Так и произошло.

Так же думали многие «умные люди», когда столь же абсурдные, притянутые за уши обвинения были предъявлены участницам панк-молебна в бизнес-центре РПЦ. И были весьма удивлены, когда на этот раз власти довели дело до обвинительного приговора. Заговорили о глупости и неадекватности властей. Как власти могли не предвидеть, какими колоссальными и «долгоиграющими» репутационными потерями все это для них обернется?

После пиратского захвата судна экологов из «Гринписа» российскими силовиками, подрабатывающими холуями у газпромовской братвы, ситуация начинает повторяться. Антон Орех призывает власти одуматься и не устраивать нового вселенского позорища, аналогичного «делу» Pussy Riot. Однако вызывает тревогу срочно проведенный опрос ВЦИОМа, по которому большинство россиян одобряет действия властей по отношению к экоактивистам. Так же, как они одобряли приговор участницам панк-молебна.

Все дело в том, что, столкнувшись с массовыми протестами против фальсификации итогов выборов, путинский режим сделал ставку на мобилизацию традиционалистски настроенной части общества против его «вестернизированной» части. Накрепко связал себя с поддержкой консервативной массы. И не мог себе позволить эту массу разочаровать. А она желала, чтобы посягнувших на «святое» наказали. И неважно, насколько это «наказание» будет соответствовать закону. Напротив - чем абсурднее будет обвинение, тем лучше. Чтоб знали. И не стоит особенно полагаться на то, что с экологами следствие покуражится, как с нацболами в 2004-м, да и заменит им обвинение. Скажет, что разобралось. Через пару месяцев доподлинно установило, что под маской экоактивистов не скрывались страшные исламские террористы из Сомали.

В той среде, с которой повязал себя кремлевский пахан, представления о праве и законе самые пещерные. В этой среде критерием легитимности власти считается не честность при подсчете голосов на выборах, а способность украсть голоса и остаться безнаказанной. Как в этих условиях оппозиция может доказать свою «легитимность»? Только одним способом: продемонстрировать способность идти на жертвы, но не согнуться, не подчиниться гангстерам.

Сегодня, 2 октября, Президиум Верховного суда РФ должен был решить, отменять ли приговор по первому уголовному делу бывшему сотруднику "ЮКОСа" Алексею Пичугину в связи с решением в его пользу Европейского суда по правам человека. Но не случилось.

За два дня до заседания, 30 сентября, журналисты обнаружили, что дело Пичугина исчезло из списка дел, назначенных к слушанию Президиумом. 1 октября адвокату осужденного Ксении Костроминой сообщили по телефону из секретариата суда, что слушания не состоятся.

Ни тогда, ни день спустя, когда защитник приехала в Верховный суд сама, причины и сроки переноса судебного заседания не уточнили.

Чудеса, начавшие происходить с делом Пичугина, остались почти без внимания СМИ, которые предпочли переключиться с несостоявшегося события на текущие. А напрасно. Ведь решения, принятые Страсбургским судом, обязательны (а отнюдь не рекомендованы) к исполнению Россией, являющейся частью европейской правовой системы. И российская Конституция провозглашает приоритет международного права над национальным.

Я совсем не любитель конспирологии и гаданий. Но в отсутствие информации, созданной отечественными госорганами, почти ничего другого не остается. В кулуарах уже звучат неофициальные предположения, будто отмена заседания Президиума по делу Пичугина связана с недавним ДТП, в которое попал Вячеслав Лебедев.

Между тем по регламенту участие председателя Верховного суда РФ в заседании его Президиума совсем не обязательно, но…

Указание Страсбурга оказалось столь однозначным (проведение нового судебного разбирательства либо возобновление производства), а дело Пичугина уходит корнями в столь высокие политические круги, что, похоже, Верховный суд без своего руководства просто не решается к нему подступиться. Наша судебная система слишком долго остается управляемой.

Разумеется, независимо от любых предположений, господину Лебедеву можно пожелать только крепкого здоровья.

А судьям всех уровней – судить по закону, а не по указу. Тогда не придется прятать голову в песок от решений Страсбурга.

Успехов им в этом.

Мэру г. Москвы Сергею Семеновичу Собянину
от Кавказской Натальи Николаевны,
Савелова Виктора Ивановича,
и других родственников подследственных
и подсудимых по «Болотному делу».

Уважаемый Сергей Семенович!

Мы родные и близкие подсудимых и подследственных по так называемому делу «о массовых беспорядках 6 мая 2012 года», заседания по которому проходят в Замоскворецком суде столицы.

Почти все мы - москвичи, и многие из нас получили именное предвыборное письмо от Вас с множеством теплых слов. «Москва - это город, которому вы отдали свои силы, талант и душу», - написали Вы. И это действительно так: за нашими плечами годы работы ради благополучия, безопасности и обороноспособности нашего города и страны.

И мы действительно хотели бы, как Вы верно заметили, «чувствовать себя в Москве защищенными и уверенными в завтрашнем дне». Но, к сожалению, сейчас в Москве быть «защищенным и уверенным в завтрашнем дне» не может никто. Как бы ни благоустраивали и ни украшали Москву, это не повлияет на защищенность москвичей, если не соблюдаются права граждан.

В ходе судебных слушаний нам стало очевидно, что основной причиной событий на Болотной площади 6 мая 2012 года стало внезапное изменение руководством ГУВД г. Москвы схемы мероприятия, согласованной ранее на совещании с участием представителей Департамента региональной безопасности правительства Москвы. Это изменение спровоцировало замешательство среди народа, привело к давлению цепи ОМОНа на людей, усиливая и без того невыносимую давку. Полиция жестоко избивала демонстрантов в попытке расчистить улицы. Но по этим фактам уголовных дел возбуждено не было. А вместо реальных виновников столкновения в заключении оказались наши родные. Суд над большинством из них начался в июне 2013 г. и, вероятно, будет проходить еще очень долго.

В дни суда у наших родных ранний подъем (5-6 утра), позднее возвращение в камеры (около полуночи и позже), многочасовое ожидание в тесном боксе, плохо растворимый сухой паек на обед и длительные судебные заседания. Эти условия создают значительные ухудшения самочувствия даже для здорового человека. А ведь среди подследственных есть инвалид второй группы Михаил Косенко (у которого недавно умерла мать, а ему не сообщили ни о ее болезни, ни о ее смерти, и не отпустили на похороны) и Владимир Акименков, которому грозит полная слепота.

Сергей Семенович, надеемся, что мы, москвичи, для Вас не безликая масса, а личности со своими судьбами и нуждами. И мы хотим ответа: почему уже больше года наши родные страдают безо всякого доказательства вины, а избивавшие народ полицейские находятся на свободе и выступают в качестве потерпевших, которые часто и не помнят обвиняемых и не имеют к ним отношения?! Кому-то из них неизвестные порезали палец, другого только толкнули, отчего он «испытал сильные физические страдания», третьего потянули за одежду, а четвертый получил синяк...

Массовых беспорядков, предполагающих масштабные разрушения, поджоги, применение оружия, на Болотной площади 6 мая 2012 года не было. На этом можно было бы просто поставить точку, но, в сущности, именно " массовыми беспорядками" и обусловлен весь процесс. Очевидно, что уровень такого судебного разбирательства не выдерживает никакой критики.

В своем письме Вы приглашали нас на выборы, конечно, подразумевая, что они должны быть честными. Именно честных выборов и требовали наши дети, братья, мужья; именно за это они находятся в заключении, и им грозят немалые сроки. Судя по Вашему письму, Вы хотите сделать наш город лучше, москвичей - счастливее. Но о чем можно говорить, если здесь, в Москве, у всех на виду идет суд над невиновными людьми - молодежью, учеными, журналистами - над будущим страны?

Если Вы действительно беспокоитесь об облике Москвы, то Вы, конечно, обратите внимание на уродливый спектакль, разыгрывающийся в здании Московского городского суда, который позорит страну и город! Мы обращаемся к Вам с просьбой прийти на суд, заседания которого проходят каждый вторник, среду и четверг в Апелляционном корпусе Мосгорсуда, зал 635 (c 1 октября - в Никулинском райсуде, зал 303. - Ред.). И Вы сами убедитесь в том, что судья работает на стороне обвинения, что представленные обвинением доказательства не выдерживают никакой критики, что свидетели обвинения - сотрудники полиции - вынуждены лгать под присягой. Приходите, чтобы лично убедиться, что презумпция невиновности на этом процессе не работает, что суд со стороны выглядит полным цирком... если бы только в стеклянной клетке этого суда не находились наши дети.

Мы просим Вас разобраться в этом " судебном деле" и содействовать тому, чтобы в будущем ни один москвич или гость столицы, попав на мирный согласованный митинг, не был избит полицейскими дубинками, обвинен в «массовых беспорядках» и брошен в тюрьму.

Мы просим Вас, Сергей Семенович, сделать все, чтобы спасти наших родных.

Ждем Вашего ответа.

С уважением,
Наталья Кавказская (мама Николая Кавказского)
Юрий Кавказский (отец Николая Кавказского)
Виктор Савелов(отец Артема Савелова)
Алексей Полихович (отец Алексея Полиховича)
Тамара Лиханова (жена Ярослава Белоусова)
Стелла Антон (мама Дениса Луцкевича)
Артем Наумов (муж Александры Духаниной-Наумовой)
Екатерина Тарасова (теща Леонида Ковязина)
Василий Ковязин (брат Леонида Ковязина)
Ольга Игнатович( мама Ильи Гущина)
Ксения Косенко (сестра Михаила Косенко)
Мария Баронова (обвиняемая)
Татьяна Барабанова (мама Андрея Барабанова)
Александра Кунько (невеста Степана Зимина)

Полемика леводемократического историка Александра Скобова с праволиберальным журналистом Сергеем Пархоменко о событиях двадцатилетней давности выводит на очень важные вопросы. Мне хочется в нее вклиниться - с позиции, если так можно выразиться, праводемократической. Вот мои тезисы.

Революция – это всегда разрыв легальности и создание новой легитимности. Во время революции говорить о конституционности смешно, потому что революция и направлена на ликвидацию системы, освященной действующей конституцией. Тут формальная западня для юриста–зануды, ибо трудно найти фиксированные временные точки, когда конституционность уже можно нарушать, а когда уже нельзя. .

Самый жесткий тезис Александра Скобова – о том, что "расстрел парламента" должен так же глодать либеральную совесть, как "тридцать проклятый" - совесть левых. Интеллигенции вообще-то полезно пострадать угрызениями совести. Пусть страдает. Над нами тяготеет клиповое сознание. У всех перед глазами картинка обстрела Белого дома из четырех танков. При этом обстреле никто не пострадал..Но картинка стала символом "либерального кровопускания". Больше всего жертв было при обстреле толпы, осадившей Останкино в ночь на 4 октября. Но этой картинки CNN не давало, поэтому она и не стала символом.

Теперь главное – если бы российские ультраправые (только в России антибуржуазных сторонников феодальной реакции и реставрации империи могут именовать "левыми"), по недоразумению именуемые "левыми патриотами", не были апологетами сталинского террора, то "партии Ельцина" трудно было бы найти такую общественную поддержку в борьбе со своими оппонентами.

В октябре 1993-го явился призрак тоталитарного переворота, аналогичного перевороту Ленина-Троцкого за 76 лет до того. Государство имело право - моральное и историческое право не пустить апологетов сталинского террора к власти любым путем, точно так же, как западногерманское государство имело право и даже обязанность не пустить к власти апологетов гитлеровского террора. Мало того, прояви оно слабость перед реваншистами, Западная Германия была бы немедленно реоккупирована союзниками. Для меня сторонник сталинского большого террора и сторонник гитлеровского уничтожения евреев, цыган и геев морально равны и одинаково не имеют права на участие в политике. Любой ценой.

Думаю, мало кто в современном мире стал бы горевать, если бы в марте 1933 года рейхсвер разогнал нацистов и штурмовиков и вернул к власти хотя бы фон Шлейхера. И пусть это нарушило бы Веймарскую конституцию и волю германского избирателя, о чем и сейчас возмущенно писали бы некоторые публицисты в Германии (в границах 1937 года).

К событиям осени 1993 года нельзя подходить с традиционной меркой легитимности мирного времени. Во время революции легальность всегда "плавающая". . Октябрь-93 был контрреволюцией по отношению к Августу-91, точно так же, как Октябрь 17-го по отношению к Февралю. Но победи тогда Хасбулатов, он назвал был свой Октябрь победоносным завершением Августа – победой над ельцинской реакцией.

Гламурная рассказ о том, как 19-22 августа 1991 года Ельцин и демократы защищали советскую конституцию и законную власть президента Горбачева, имеет такую же педагогическую ценность, как рассказ детсадовцу о нахождении детей в капусте. 20 августа 91 года в России началась антикоммунистическая антиимперская революция. С советской точки зрения ГКЧП был так же легитимен, как свержение Хрущева в октябре 1964-го. Страной правят ЦК КПСС и КГБ. Генсек может чудить, объявляя себя на американский манер президентом, но это не оспаривает право Политбюро ЦК и ГБ его смещать. Поэтому августовская революция была борьбой с КПСС и "советской нахлобучкой" над Российской Федерацией.

Поэтому в октябре 1993 года целью обитателей Белого дома была не "защита конституции", а свержение либералов, разрешивших союзным республикам "распуститься" и пустившим приватизацию в обход контроля традиционной номенклатуры. Неудавшееся революция, как известно, именуется мятежом. Поэтому ГКЧП – путчисты, Хасбулатов, Руцкой и Макашов – мятежники, а Ельцин – революционер. Поэтому Ленин – революционер, а генерал Корнилов – мятежник. Играть словами бессмысленно.

20 лет назад во имя "защиты Белого дома" объединились самые наивные идеалисты и самые чудовищные реакционеры.

Спор был о выборе двух режимов личной власти - либо Ельцин (и Коржаков), либо Хасбулатов с Руцким (и Макашов). Рассуждения о гипотетическом расцвете парламентаризма под эгидой Хасбулатова напоминают о перспективах расцвета нравственности под эгидой Мизулиной.

Еще раз о легитимности. Установление нового конституционного порядка было принято всеми политическими силами России. Все оппоненты Ельцина – "левые патриоты", "правые патриоты", "левые демократы", "правые демократы" - признали законность выборов 12 декабря 1993 года (ибо в них участвовали) и их результатов.

Кровавый конфликт 93-го года был запрограммирован в декабре 91-го. Руководство Верховного совета, в ноябре 91-го санкционировавшее резкие либеральные реформы в чрезвычайном режиме, уже в январе 92-го демагогически выступило против них. Потом на их сторону перешел председатель тогдашнего Конституционного суда Зорькин. С формальной точки зрения, Съезд, фактически наделенный правами учредительного собрания, мог в любой момент не только свергнуть правительство, но и лишить Ельцина любых значимых полномочий. Что и намечалось на ноябрь 93-го. А потом Борису Николаевичу пришлось бы досиживать в нынешнем статусе Саакашвили, бессильно наблюдая как бросают в тюрьму его сподвижников и хоронят его реформы. Ельцин с таким был не согласен и подготовил свой вариант конституции. Это вариант поддержал весь истеблишмент кроме "партии советских Советов". В результате у Ельцина на руках был проект конституции – при полной невозможности его принять. Роспуск парламента и конституционный референдум - это был единственный выход. Верховный совет этого не хотел. Обойти его, соблюдая процедуры, было невозможно. Такой красивый вариант, как "замораживание" Съезда и выборы Учредительного собрания (предложенный Ельциным в марте 1993 года) был заблокирован Зорькиным. Машина была запущена.

И смертельная схватка между сторонниками и противниками либеральных реформ, и стремление послереволюционного государства найти отдушину в "победоносной войне" были запрограммированы. Можно было поменять месяцы гражданских конфронтаций и географию "восстановления конституционного порядка" ("целостности российского народа"). И еще фамилию диктатора.

Губернатор Мурманской области Марина Ковтун назвала меры российских силовых структур "по ликвидации угрозы со стороны активистов "Гринпис" адекватными.

Отвечая на вопрос корреспондента "Радио Свобода", она отметила, что действия экологов, "вероятнее всего, нельзя назвать пиратством в хрестоматийном понимании этого слова, но то, что члены экипажа нарушили российское законодательство, очевидно".

Очевидно?

Губернатор Ковтун не знает, какой закон нарушили гринписовцы, но какой-нибудь нарушили, компетентные органы разберутся.

Мы не сомневаемся, что разберутся, дайте только срок. А срок дадут.

Дадут неравнодушным людям, приехавшим со всех концов земли, потому что их волнует качество жизни в находящемся под угрозой полярном регионе, где живут российские граждане, которые выбрали Марину Ковтун губернатором.

Да о чем я, никто ее не выбирал.

С ноября суд над Михаилом Косенко практически не шел. Заседания назначались через месяц. И вдруг недавно, когда обвинение внезапно остановилось буквально на полуслове, а ход перешел к защите, судья Москаленко "погнала вскачь". Заседания через день. Защите надо было срочно привлекать свидетелей, оформлять материалы, готовиться к очень плотному дню. Свидетели ждать полгода не могут. Кто уехал, кто заболел, у кого телефон не отвечает. Вопросы решались до поздней ночи накануне дня заседания. Но все получилось.

Сегодня Михаила конвоировали с собакой. Огромный, красивый молодой европейский овчар с умными глазами расположился почти у моих ног в тесном зале. Его хозяин, не менее здоровый парень, все заседание с любовью трепал его морду и уши, и чуть не целовался с ним. Псу скучно, а шуметь и бегать нельзя! Затем задремал. Просыпался и взрыкивал почему-то лишь тогда, когда вставал со своего места прокурор с вопросами. Когда выводили Мишу, пес позади отчаянно тявкал. Пришедшие возмущались: травят собаками человека! А тот просто засиделся и рвался на улицу, гулять!



Свидетели защиты. Сегодня защита оспаривала вторую статью, вменяемую Михаилу, - "участие в массовых беспорядках". Наша общая позиция - никаких массовых беспорядков не было вообще.

Александр Пилькин, участник шествия:

"На повороте с моста на набережную лежали кучи асфальта высотой 50 см. Дорожное покрытие было идеально уложено, и было ясно, что асфальт остался от каких-то прежних работ.

Раз 20 омоновцы отделялись от цепи, врываясь в стоящих, там что-то происходило секунды, и они возвращались, волоча людей. Вслед им летели бутылки, пластиковые древки. Поставили желтую палатку на асфальте, полиция сконцентрировалась у сквера и стремительно двумя двойными линиями отрезала палатку и окружающее пространство. Все, кто попал в загон, не могли выйти. Просили выпустить. Люди, стоявшие на набережной, не имели отношения к палатке, но их все равно не выпускали".

М. Косенко: "В чем главная причина произошедшего? В григорианском календаре, по которому живем. Назавтра была инаугурация так называемого всенародно избранного президента. И сотрудники органов старались создать ощущение массовых беспорядков, чтобы разделаться с оппозиционно настроенными людьми".


Екатерина Пархоменко, журналист, редактор, участник шествия:

"Собрались на митинг в красивый майский день, атмосфера праздничная. На Малом Каменном встревожило, что уплотняемся. Со мной были юные племянницы и пожилые люди. В какой-то момент я все же просочилась вперед. Люди в левой части колонны были просто там задавлены, и было ясно: что-то сейчас случится. Я сообщила своим, что надо выбираться. Люди кричали "пропустите, что происходит?". Полиция все слышала, но не реагировала. Все попытки задать вопрос охране не имели успеха. Полицейские командовали: "Уходите!" Я спрашивала: "Куда?" Выхода не было.

Как себя ведут люди в давке? Пытаются выбраться, толкаются. Слава богу, никто не упал, иначе бы не выжил. Главная кричалка была: "Что вы делаете?" Люди не понимали что происходит, не знали, куда им деться. Сперва это были обращения к перегородившим проход, звали их начальника, ведь за ними была огромная пустая площадь. Выйти, проявить здравый смысл было невозможно.

По этому маршруту ходили 4 февраля, была открыта вся площадь до входа на Большой Камменный мост. Там все прекрасно помещались.

Затем людей стали вдавливать в парапет, омоновцы ввинчивались в толпу, махая дубинками, попадая по людям. Когда на ваших глазах кого-то бьют или хватают, ты не можешь оставаться спокойным. Волокли голой спиной по асфальту. Груда обуви и вещей оставались на земле. Я не видела окровавленных полицейских, а демонстрантов - кучу.

То, КАК полиция организовала охрану митинга, спровоцировало ситуацию. Потом полиция напала на мирный митинг. Видела пластиковые бутылки, потом пару раз кинули асфальт".

Прокурор: "Известно ли, с какой целью участники политической демонстрации брали с собой детей?" - "Я сама взяла своих племянниц, уверена, что дети должны понимать, что такое гражданское действие. Поскольку митинг был соласован, никто не ждал такого. Люди шли выразить свое отношение к жизни страны. Они имеют на это право".

Прокурор: "Видели людей в масках?" - "В шлемах видела!"

Прокурор: "Видели ли металлически заграждения, как кто-то бил по сотрудникам?" - "Я видела, как через эти заграждения полиция била людей по головам, рукам, видела кровь".

Сергей Давидис, один из заявителей митинга. Сегодня он подал документы на регистрацию Партии 5 декабря.

Рассказывает о согласовании. "Времени на подробную проработку на местности не было. Мэрия сказала, что все будет "как в прошлый раз" (в феврале), но увидели совсем иное. Я сопровождал колонну. Ответственные от полиции не брали телефон.

Шли переговоры Гудковых с полицией, я ждал, что полиция отойдет. Но продолжались их набеги на толпу, избиения. Потом началось вытеснение людей на противоположную сторону канала и дальше.

Все знали, что мероприятие согласованное. Мы обязаны выполнять законные требования полиции, а незаконные - нет. Люди их не выполняли, я тоже, и считаю это правомерным. Считаю поведение людей закономерным и оправданным. Видел в основном попытки не дать незаконно задерживать.
Я подал иск о нарушениях, он рассматривается уже больше года".

Прокурор: "На сколько человек согласован?" - "На 5000".
Прокурор: "А вы на какое рассчитывали?" - "Когда подавали уведомление, на такое и рассчитывали. К 4 мая стало ясно, что будет гораздо больше, о чем я лично сообщил в мэрию".

Кузнецов Михаил Иванович, участник шествия. Очень крупный пожилой мужчина. При его появлении зашептались: "Вот еще псих, демшиза". Обожаю это определение! Все люди разные. Чудаковатый дядька с немосковским говором. При этом детали описывает точно, язык образный, почти деревенский.

"Долго не мог никуда пройти, ждал. Человек из "Солидарности" уходил, оставил мне два флагштока. Они ценные - телескопические, выбрасывать жаль. Чуть разредилось - прошел. Сразу за мостом справа, у реки был какой-то скверик, травка, там остановился. Пожилой мужчина достал бутерброды, присел на травку, я - рядом. Появились омоновцы, ногой ударили по этой сумке, еда полетела, он испугался. Я за дерево спрятался, а куда дальше? Там ступеньки и подъем на этот мост... Говорю: к сцене пройти должен, там надо быть. Омоновец ногой раздавил мне флагштоки. Я замешкался, поднимая их. И тут меня электрошокером ударили два раза. Я заявлений кучу подал - ничего..."

Адвокат Айвазян: "Вы видели, что электрошокером ударил вас именно полицейский?" - Судья снимает вопрос. - "Вы какие ответы получили на жалобы?" - Вопрос снят как не имеющий отношения к делу.

Документы

Адвокат Мирошниченко, тщательно обосновывая по УПК, предлагает судье приобщить к делу доклад Комиссии общественного расследования. Толстенный том с сотнями показаний свидетелей и выводами. Судья долго листает и вдруг принимает документ. Невероятно, ведь на "процессе 12-ти" мы уже пытались это сделать - не позволили.

Адвокат Ржанов вытаскивает бумаги и компьютерный диск. Это видеозапись и покадровые распечатки, которые в последний момент принесли из "Новой газеты". Мы давно видели официальный ролик "Новой" о событиях 6 мая, есть он и в деле. Удалось опознать там кусок эпизода с Косенко, но только самый "хвостик". Оказалось, на исходном файле - эпизод целиком. В "Новой" тщательно оформили ответ на адвокатский запрос, сопроводительное письмо, и судье ничего не оставалось, как приобщить эти материалы. Это - второе видео, на наш взгляд, доказывающее непричастность Михаила к избиению бойца Казьмина.

Были еще ходатайства. Об изучении медицинских документов, которые стали основанием для медэкспертизы Казьмина, признавшей его травмы. И допросе врача, делавшего экспертизу. Но на взгляд судьи, в материалах нет противоречий. По мнению защиты, они есть.

И о запросе в райсуд Саратова. Там единственный из участников шествия выиграл дело у полиции и даже получил компенсацию за незаконное задержание. Саратовский судья запросил в Москве видеозапись, сделанную 6 мая с полицейского вертолета. И ее туда прислали! Защита расчитывала, что на этой записи может быть и Косенко. Судья отказала, посчитав, что в деле уже достаточно видеоматериалов.

На этом обмен доказательствами закончился. В понедельник - прения сторон. На стороне обвинения - смутные показания единственного свидетеля, полицейского Лукьянова. И "массовые сказки" о "массовых беспорядках". У зашиты - две видеозаписи, три свидетеля и 700 показаний участников шествия в Общественном расследовании.


Ксения Косенко и журналистка "Новой" Юлия Полухина довольны днем, наблюдатель Комитета 6 мая Кондратьев устал твитить из зала суда, адвокаты Мирошниченко и Ржанов распределяют роли в предстоящих прениях. Фото Грани.Ру

(О захвате судна Arctic Sunrise и аресте активистов Greenpeace)

Где это происходило все, по их мнению? А, в международных водах. Так вот, в Арктике, как вы знаете, с советского времени сектора ответственности государств идут до Северного полюса. Там нет никаких территориальных вод. Это, значит, говорит о том, что "Гринпис" участвует просто в мировой борьбе... понятно, что там огромные запасы нефти и газа. Поэтому "Гринпис", очевидно, находясь на подряде у каких-то конкурентов, хочет оспорить эту систему, создать прецедент, при котором заявить, что нет никаких территориальных вод России, нет никакой зоны ответственности. Конечно, я серьезно! А вы что думаете? На кону огромные деньги, сотни миллиардов долларов на кону. Северный шельф - это предмет борьбы. Вы думаете, это все шутки, что ли?..

В данном случае мы видим, как "Гринпис" действует против претензий России на арктические воды, на арктический шельф, создавая прецедент, который уже мы обсуждаем с вами, что это якобы не российская территория и не российские воды. А я считаю, что это российские воды, потому что я помню из советских карт: вот эта вот граница шла до Северного полюса таким сектором. Если они были внутри этой границы, ну, правильно их арестовали - пусть сидят.

Ссылка

В комментариях на статьи об аресте Дениса Синякова высказываются сомнения: почему к Денису должно быть особенное отношение - ведь он участвовал в акции Greenpeace? В основном эту тему поднимают платные кремлевские блогеры и искренние клинические идиоты, но, надеюсь, есть среди комментаторов люди, которые заблуждаются. Этот пост для них.

Дело в том, что Денис не участвовал в акции – он просто присутствовал на месте проведения акции, собирая материал для освещения ее в СМИ. Вот выдержка из действующего сейчас закона о СМИ:

Статья 47. Права журналиста
Журналист имеет право:
6) производить записи, в том числе с использованием средств аудио- и видеотехники, кино- и фотосъемки, за исключением случаев, предусмотренных законом;
7) посещать специально охраняемые места стихийных бедствий, аварий и катастроф, массовых беспорядков и массовых скоплений граждан, а также местности, в которых объявлено чрезвычайное положение; присутствовать на митингах и демонстрациях...

«Массовые беспорядки», «массовые скопления граждан» - ни слова в законе нет о том, что эти скопления должны быть санкционированы властями, а «предусмотренные законом случаи» - это режим КТО (контртеррористической операции), эту норму ввели после трагедии «Норд-Оста». Означает это, что во время КТО журналистам могут запрещать снимать и выходить в эфир. Режим КТО на «Приразломной» объявлен не был, а даже если был бы, привлекать журналиста можно было бы по какому-нибудь закону о нарушении режима КТО (не знаю, есть ли такой), но не за участие в акции.

Все очень просто: даже если журналист вместе с повстанцами атакует президентский дворец, он не участвует в атаке – он собирает материал для освещения атаки на президентский дворец в СМИ. Естественно, в руках у него камера, а не оружие. И это не мои домыслы – это нормы действующего закона!
Бороться за освобождение всех участников акции Greenpeace необходимо! Обвинения в пиратстве – идиотские, но в случае Дениса власть на международном уровне цинично демонстрирует наплевательское отношение к собственным законам и шлет немногим оставшимся настоящим журналистам последнее предупреждение: «На законы нам плевать! Если будете публиковать неудобные для нас материалы – окажетесь в тюрьме по сфальсифицированному делу!»

Ну и постскриптум. Я не поддерживаю акцию с черными квадратиками вместо фотографий. Они того и добиваются - чтобы не было фотографий, статей, репортажей.

Отношение к событиям двадцатилетней давности продолжает разделять наше общество. Более того, оно продолжает разделять лагерь, традиционно называемый «демократическим» и «либеральным». Преобладавшую до сих пор в этом лагере позицию выразил Бенедикт Сарнов в форме критики подачи событий осени 93-го года Дмитрием Быковым в написанной им биографии Булата Окуджавы.

Единственное, в чем Сарнову невозможно возразить, - это в том, что «в основе "правительственного кризиса, разрешившегося расстрелом Белого дома" лежало не противостояние между президентом Ельциным и вице-президентом Руцким, а куда более серьезное и глубокое противостояние между президентом и Верховным советом». А вот дальше начинается игра в названия, подменяющие анализ и аргументы.

Прежде всего Бенедикт Сарнов отказывает Верховному совету в праве называться парламентом. На каком основании? Парламентом в европейской политической традиции называется выборный представительный орган, наделенный правом издавать законы и принимать бюджет. Последовательное осуществление принципов парламентаризма предполагает также контроль парламента над исполнительной властью, реализуемый через право отправлять в отставку правительство. Съезд народных депутатов РСФСР и его составная часть – избираемый им и замещавший его между сессиями Верховный совет – обладали всеми этими признаками. И отказ называть его парламентом основан лишь на оценочном суждении о его деятельности как об исключительно вредной.

Бенедикт Сарнов называет сопротивление Верховного совета и его защитников указу Ельцина о досрочном прекращении полномочий депутатов (то есть о роспуске парламента) путчем и попыткой государственного переворота. Между тем действовавшая Конституция не давала президенту права досрочного роспуска парламента. Как не дает этого права президенту и Конституция такой президентской республики, как США.

Любопытно, что депутаты Съезда и Верховного совета почему-то (интересно, почему?) загодя подозревали Ельцина в намерении выйти за пределы его конституционных полномочий. И решили подстраховаться. Дополнили Конституцию специальной статьей, гласившей, что в случае попытки роспуска парламента президент автоматически утрачивает полномочия. Таким образом, с момента подписания указа №1400 Ельцин перестал быть законным президентом и превратился в государственного преступника. И все его дальнейшие действия – это узурпация, захват власти, государственный переворот. Не Верховный совет, а Ельцин поднял вооруженный мятеж против законной власти. Действия же Верховного совета и его защитников, направленные на воспрепятствование перевороту, напротив, были конституционны и законны. Все действия. В том числе и силовые. Даже таких неприятных персонажей, как Альберт Макашов. Да, да, Ельцин тогда не был конституционен, а Макашов был. Те, кто отказывается признавать действия Макашова конституционными, исходят из того, что его действия не могут быть конституционными по определению. Просто потому, что он Макашов.

Вообще-то я не фанатик безусловного соблюдения любых законов при любом режиме. Я признаю, что в истории бывают такие тупики, выход из которых невозможен без «перерыва в праве». Я полностью оправдываю насильственное свержение таких режимов, как, например, диктатура Сомосы в Никарагуа. Я посчитал бы исторически оправданным насильственное свержение путинского режима, хотя и для меня мирная революция предпочтительнее. Но давайте разберемся, почему и во имя чего конституционный строй России был насильственно свергнут Ельциным осенью 1993 года.

В истории бывали случаи, когда прогрессивные силы концентрировались вокруг исполнительной власти, а реакционные окапывались в законодательной. Бенедикт Сарнов пишет, что главной целью депутатов было «восстановление во всей его красе насквозь прогнившего и только что рухнувшего советского режима». Между прочим, это были те самые депутаты, которые избрали Ельцина своим председателем, ввели специально для него пост президента, сыграли самую активную роль в разгроме ГКЧП и приняли все главные законы, необходимые для рыночных реформ. Никаких принципиально новых законодательных актов, ускоряющих рыночные реформы, после этого не появилось.

На самом деле в подоплеке борьбы исполнительной и законодательной властей была сама эта борьба исполнительной и законодательной властей. Вернее, борьба бюрократии и представительного органа. Представительный орган пытался взять под контроль бюрократию, она же стремилась освободиться от какого бы то ни было контроля.

Вся политическая борьба в России начала XX века была завязана на вопрос о допуске представителей «общества» (то есть. людей, не принадлежащих к чиновничье-бюрократической касте) к участию в управлении. Когда под давлением революции 1905 года самодержавный режим вынужден был согласиться на создание Думы, главным требованием либеральной оппозиции стало требование «ответственного министерства», то есть такого правительства, которое формируется с согласия парламентского большинства и может быть этим большинством смещено. Но российская бюрократия тут встала стеной, а взять этот последний рубеж на пути к европейской парламентской форме правления у первой русской революции чуть-чуть не хватило напора.

На бумаге СССР был самой парламентской республикой в мире. Выборный представительный орган – Верховный Совет - имел право принять к рассмотрению и решить любой вопрос, в том числе и кадровый, касающийся состава правительства. Естественно, в условиях тотального господства единственной легальной партии это было фикцией. «Советский парламент» был декоративным собранием тщательно подобранных партноменклатурой статистов.

В условиях перестройки вмороженная в тоталитарную ледяную глыбу парламентская структура начала оттаивать, а это грозило чиновникам перспективой оказаться под реальным контролем общества. Это и был самый страшный сон советской номенклатуры. Осознав опасность, она принялась срочно встраивать в Конституцию всевозможные фильтры и блокираторы (введение неуклюжей двухъярусной системы представительных органов, треть неизбираемых союзных депутатов и т.д.), но до конца испортить ее не успела. После Августа 91-го она оказалась один на один с обществом при достаточно открытой и демократичной системе высших государственных органов.

Единственная вещь на свете, которой боится российская бюрократия, - это потеря рычагов административной власти. Пока эти рычаги в ее руках, она всегда исхитрится и обойдет как законодательные, так и бюджетные права парламента. Съезд народных депутатов РСФСР имел конституционное право отправлять министров в отставку. Это значит, что действовавшая Конституция все еще сохраняла возможность установления общественного контроля над чиновничеством. Общество еще не научилось эффективно пользоваться этой возможностью. Но рано или поздно научилось бы.

Ельцин стал предпринимать шаги по выводу правительства из под контроля парламента сразу после Августа 1991 года. Но полностью и надежно избавиться от «парламентской зависимости» без радикального пересмотра Конституции было нельзя. Вот тогда-то окружение Ельцина и заговорило об устарелости советской Конституции и о нехватке в ней «разделения властей», трактуемого как независимость исполнительной власти от законодательной.

Между тем шансов на согласие самого Съезда народных депутатов с существенным перераспределением полномочий в пользу исполнительной власти не было. «Парламентаристский» пафос перестройки еще не был забыт, а «издержки рыночных реформ» заставили перейти в оппозицию многих депутатов, первоначально их поддержавших. Ельцинское правительство спасало лишь то, что процесс формирования партий еще только начинался. Депутатский корпус был очень слабо структурирован, а потому пока неспособен выдвинуть собственную правительственную команду парламентского большинства и настоять на ее назначении. Это и породило патовую ситуацию, затянувшуюся более чем на год.

Но в перспективе маячило все же «парламентское министерство». Что и подтолкнуло в конце концов Ельцина к «выходу за рамки правового конституционного поля».

Этот «выход за рамки» вовсе не был продиктован какой-либо чрезвычайной ситуацией. Вялотекущая пикировка «ветвей власти» вполне могла дотянуться до очередных выборов. Кроме того, у Ельцина оставалась возможность урегулировать конфликт с парламентом путем формирования правительства, пользующегося доверием депутатского большинства. Опрокинул ситуацию хрупкого равновесия именно указ №1400.

Сопротивляясь антиконституционному перевороту, Верховный совет был «в своем праве». Но формально-юридическое оправдание еще не означает политического. Воспользоваться формальным правом еще надо суметь. Действия Верховного совета были непродуманны, хаотичны. Многие депутаты оказались морально весьма неустойчивы, и их элементарно перекупили. Еще менее симпатична значительная часть примкнувших к защитникам парламента. Среди них были люди достаточно страшные, действительно мечтавшие о восстановлении тоталитарного режима.

Мы не можем знать, сумели ли бы сравнительно умеренные руководители парламента удержать контроль над ситуацией в случае своей победы - или сами были бы быстро сметены поднявшейся мутной волной жажды реванша и мести. Но сама эта волна была спровоцирована антиконституционными действиями президента. Именно его действия, попиравшие закон и право, превратили вполне маргинальных Баркашова и Макашова в реальную политическую силу, в реальную угрозу.

Я не хочу произносить патетических речей о нарушенной присяге на верность Конституции. На мой взгляд, Ельцин совершил более страшное предательство. Он надругался над самой идеей законности, конституционности, правового государства, в которую Россия только-только начала верить. На которой основывалось все перестроечное демократическое движение. Под знаменем которой победили в Августе. Ельцин предал тех людей, которые надеялись, что теперь-то в России для власти появилось слово «нельзя», появился какой-то барьер на грубую силу и кровь.

Все последующее насилие, произвол, нарушения прав человека – последствия переворота 93-го года. Широкое лицом российское начальство восприняло переворот однозначно: теперь снова все можно. Другое его последствие – психологически надломленное общество, с которым опять можно было делать что угодно. И наконец, почти самодержавная Конституция, превратившая представительные органы в бессильный придаток исполнительной власти и окончательно развязавшая руки правящей верхушке.

Как бюрократия воспользовалась полученной свободой, известно. Именно на период после 93-го года приходится пик вакханалии расхапывания госсобственности чиновниками и близкими к ним лицами. Конечно, было бы преувеличением считать депутатов хасбулатовского Съезда и Верховного совета истинными представителями «простого народа». Скорее они представляли различные группы интересов, конкурировавшие за получение своей доли в разворачивающейся приватизации. Но если бы эта конкуренция существовала и дальше, столь наглый захват богатств страны околокремлевским кланом был бы невозможен. Бюрократия вынуждена была бы действовать с большей оглядкой и на конкурентов, и на закон, и на общество в целом. Приватизация прошла бы более демократично. Глядишь, и «простой народ» получил бы чуть больше.

На том, что нынешняя авторитарная политическая система рождена осенью 93-года, сегодня сходятся столь разные люди, как Олег Кашин и Антон Носик.

Неоценимую помощь Ельцину тогда оказали так называемые «молодые реформаторы». Понимая, что их вариант «рыночных реформ» может быть навязан стране лишь обманом либо силой, они сделали ставку на бюрократию, а не на общество. Бюрократия закономерно ответила им взаимностью. Даже при недостатке западного экономического образования классовое чутье верно подсказало ей, какие личные перспективы открывает «приватизация по Чубайсу».

Внесли свою лепту в трагическую развязку и представители творческой интеллигенции. Поэты и художники не обязаны разбираться в юридических тонкостях и политических хитросплетениях. Недостаток политического профессионализма компенсируется у них обостренной способностью сердцем чувствовать, где правда, а где ложь. Остается лишь сожалеть, что у многих замечательных людей родовая травма унизительной жизни под властью советской партноменклатуры и панический страх перед возвращением той жизни притупили эту способность.