22 марта 2011 года премьер-министр России Владимир Путин на пресс-конференции в столице Словении Любляне заявил: «...мы сейчас должны думать... о жертвах, количество которых приумножается и в результате гражданской войны, которая по существу сейчас идет в Ливии, и в результате нанесения ракетных и бомбовых ударов по территории этой страны. Мы все должны думать именно об этом, прежде всего... Но, конечно, об этом должны в первую очередь думать те, кто причастен к этой трагедии. Думать об этом и молиться за спасение своей души».

Вернемся лет этак на одиннадцать-двенадцать лет назад. Путин тогда тоже был премьер-министром и исполнял обязанности президента.

7 октября 1999 года при бомбардировке села Элистанжи погибли более 30 мирных жителей, в том числе женщин и детей, десятки ранены.

21 октября 1999 года в результате ракетного удара по центру Грозного погибли более 100 человек, ранены более 200 человек.

29 октября 1999 года при бомбардировке колонны беженцев у чеченского села Шаами-Юрт согласно официальным данным (явно заниженным) погибли 16 и были ранены 11 мирных жителей.

В тот же день артиллерийскому обстрелу подверглась колонна беженцев, двигавшаяся от села Петропавловское к станице Горячеисточненской. Погибли не менее 23 человек, еще 7 впоследствии скончались в больнице.

4-7 февраля 2000 года при обстреле села Катыр-Юрт погибли более 100 человек. Только по официальным (явно заниженным) данным погибли 43 и ранены 53 мирных жителя.

5 февраля 2000 года в ходе «зачистки» села Новые Алды и прилегающих кварталов Грозного расстреляны 56 мирных жителей, включая женщин, стариков и ребенка. Это зафиксировано в материалах уголовного дела.

Вот лишь некоторые примеры из громадной череды преступлений против мирного населения Чеченской Республики.

Выступая в 2011 году в Любляне, Путин, видимо, совсем позабыл не только о том, что творилось в его собственной стране, но и о своей причастности к тем трагическим событиям. Может быть, премьер-министру стоит для начала помолиться о спасении собственной души?

Правление Международного общества «Мемориал»

Показания в свободной форме Орлова Олега Петровича, обвиняемого по уголовному делу №310555, возбужденному по ч. 3 ст. 129 (клевета) УК РФ.
3 марта 2011 года, судебный участок №363 района Хамовники города Москвы.

Ваша честь,

Я не признаю себя виновным.

Я не отрицаю, что 15 июня 2009 года говорил журналистам слова, которые позднее были включены в пресс-релиз Правозащитного центра «Мемориал». На следующий день, 16 июня, я повторил эти слова на пресс-конференции в Независимом пресс-центре в Москве.

Вот эти слова:

«Я знаю, я уверен в том, кто виновен в убийстве Наташи Эстемировой. Мы все этого человека знаем. Зовут его Рамзан Кадыров, это президент Чеченской Республики.

Рамзан уже угрожал Наталье, оскорблял, считал ее своим личным врагом.

Мы не знаем, отдал ли он приказ сам или это сделали его ближайшие соратники, чтобы угодить начальству.

А Президента Медведева, видимо, устраивает убийца в качестве руководителя одного из субъектов РФ».

(Читать целиком)

Заявление Гражданского конституционного форума

В Москве 11 декабря произошли трагические события – массовые бесчинства и погромы на почве национальной ненависти. Центр столицы фактически оказался на несколько часов в руках банд погромщиков при полном бессилии и попустительстве милиции. Есть пострадавшие. Пролилась кровь. Практическое отсутствие представителей правоохранительных органов на площадях, улицах и станциях метро во время погромов и их неспособность защитить людей, ставших объектом преступной расистской агрессии, при том, что о проведении массовой акции было известно за три дня, вызывает наше возмущение.

Мы выражаем глубокие соболезнования пострадавшим в ходе погромов. Мы также глубоко соболезнуем родным и близким убитого несколькими днями ранее Егора Свиридова. Мы требуем найти и наказать всех виновных в организации погромов, произошедших 11 декабря, и всех виновных в убийстве Егора Свиридова.

Мы заявляем, что происшедшие события стали результатом постоянного заигрывания властей с радикальными националистическими группировками и использования их для силовых акций против гражданских активистов, многолетней имперской риторики с самой вершины власти и неспособности правоохранительных органов пресечь проявления агрессивной ксенофобии.

Прямую ответственность за произошедшую трагедию несет высшее политическое руководство России. Мы требуем от Президента и Председателя правительства России отчитаться перед российским обществом, как власть смогла допустить националистические погромы. Мы требуем в качестве первого и очевидного шага немедленно отправить в отставку министра внутренних дел и руководство московской милиции.

Трагедия в Москве – не единичный случай. Подобные выступления националистов прошли одновременно в Санкт-Петербурге, поступают сообщения о планах проведения расистских акций в других городах России. Для того, чтобы волна радикального ксенофобского насилия не захлестнула страну, необходимы немедленные действия.

В пятницу, 10 декабря, в день вручения Нобелевских премий, у посольства Китая в Москве (м. «Университет», ул. Дружбы, 6) с 16:00 до 17:30 группа граждан и представителей организаций планировала провести пикет в поддержку Лю Сяобо, лауреата Нобелевской премии мира 2010 года.

Премия присуждена Лю Сяобо «за длительную ненасильственную борьбу за фундаментальные права человека в Китае». Однако писатель, литературный критик и правозащитник не сможет присутствовать на вручении, потому что находится в тюрьме.

В 2008 году более 300 общественных деятелей и борцов за права человека в Китае подписали «Хартию-08», составленную Лю Сяобо. В манифесте содержался призыв к реформам и демократизации КНР. 25 декабря 2009 года китайский суд приговорил Лю Сяобо к 11 годам тюрьмы за попытку свержения государственного строя.

В связи с тем, что Лю Сяобо – политзаключенный, в церемонии отказались принять участие представители шести стран, среди них Россия. Российские власти тоже боятся мирного выражения народного недовольства, и поэтому Россия вошла в число стран, отказавшихся от участия в нобелевской церемонии. Россия оказалась в компании Казахстана, Кубы, Марокко, Ирака и Китая. Нам стыдно за это.

Московские власти, долго отказывавшиеся сообщить организаторам о судьбе поданного уведомления, в последнюю минуту отказали в проведении пикетирования, вопреки закону и сложившейся практике. Также было отказано в проведении аналогичной акции в Петербурге.

В такой ситуации организаторы приняли решение провести серию одиночных пикетов, не требующих, согласно закону, подачи уведомления, напротив посольства КНР начиная с 16:00 10 декабря 2010 года.

Своей акцией мы хотим выразить свою солидарность с Лю Сяобо, пожелать ему выйти на свободу и снова начать работать на благо его прекрасной древней родины, которая еще будет гордиться им.

Организаторы:
Правозащитный центр «Мемориал»;
Союз солидарности с политзаключенными;
Комитет «Гражданское содействие»;
Либертарное движение «Свободные радикалы»,
Объединенное демократическое движение «Солидарность»

Наши лозунги:
«Свободу нобелевскому лауреату Лю Сяобо!»
«Прекратить политические репрессии в Китае!»
«МИД, прекрати поддерживать диктатуры!»

Мне кажется, рано говорить о расколе, потому что если есть разногласия, это не обязательно раскол. Никто же не сказал, что Лимонов и Косякин не примут участия в том митинге, который состоится. Мне об этом ничего неизвестно. Я надеюсь, что они на митинге выступят, это было бы совершенно правильно. Странно этого не сделать, раз есть согласованная акция. Поэтому говорить о расколе по крайней мере преждевременно. Надеюсь, что его и не произойдет.

Мы ведь хотим привлечь к себе людей? Вот я общаюсь с массой людей, которые не варятся внутри той или иной организаций, внутри тех, кто Стратегию направляет, но сочувствуют. Они абсолютно не понимают, почему надо отказываться от компромисса, который сложился. И отказ от него на данный момент, на мой взгляд, оттолкнет массу людей от Стратегии, вообще от дальнейшей борьбы. А мы хотим, чтобы как можно больше людей в борьбу вовлекалось. Поэтому надо дать людям возможность собраться и выступить, провести эту акцию - ведь добились в конце концов. Отказ выглядел бы странно.

Лимонов говорит: «Где оставшиеся 700 человек?» Но никто же их, надеюсь, не будет хватать, тащить в автозаки, не пускать. Сколько придет, столько придет. Я уверен, что у новых московских властей хватит разума и, в конце концов, инстинкта самосохранения, чтобы не разгонять этот митинг вне зависимости от того, сколько придет людей. Ну а организаторы, если придет больше людей, чем обозначено, будут нести какую-то ответственность: получат предостережение или оплатят какой-то штраф. Людмила Михайловна на это вполне готова. На мой взгляд, всем организаторам этого мероприятия надо быть готовыми.

Если мы хотим добиться таким образом окончательной победы – не оставить камня на камне от позиции московских властей, - то надо понимать, что это промежуточная победа, не окончательная. У нас победа где-то впереди маячит, когда 31-я статья у нас будет соблюдаться. Но этот компромисс – значительное продвижение вперед. Я в общем всегда был, как и Людмила Михайловна, как и многие другие наши единомышленники, противником бескомпромиссной борьбы. Когда люди говорят, что будут бороться бескомпромиссно, это попахивает большевизмом. А я не большевик, и не национал-большевик ни в малейшей степени, и слово «большевик» для меня является ругательным. Поэтому мы не хотим вести бескомпромиссную борьбу. Мы хотим вести последовательную линию: по принципиальным вопросам, конечно, на уступки не пойдем, но понимаем, что борьба предполагает готовность к тем или иным компромиссам.

Что будет дальше со Стратегией-31, я не знаю. Надо собираться, обсуждать, думать. Будущее покажет.

Арест Пономарева – это позор. Позор для власти российской и, к сожалению, для всего российского государства. К сожалению, потому что Россия – это и мое государство. Позор.

Очевидно, что это демонстративное нежелание исполнять нормы закона, нормы Конституции. Это нарастание репрессивных действий в ответ на нарастание протестных акций в Москве и других городах. 31 августа мы видели, что более жестко разгоняли, чем раньше.

Второй административный арест Льва Пономарева - абсолютно бессмысленная, вопиющая, совершенно уже абсурдная вещь. Милиционеры дают показания в суде, что человек давал интервью. Не кричал, не скандировал лозунги, не поднял плакат, хоть и имел право. Но даже этого не было. Он давал интервью и тем самым мешал прохожим! Что за вопиющая бессмысленность?

По всей видимости, это только начало, и я думаю, мы еще увидим продолжение этой зачистки общественного поля накануне выборов. Такая демонстрация оппозиционерам, протестующим того, что их ждет.

Об аресте Пономарева говорили сегодня и на встрече с Майклом Макфолом. Еще до начала встречи в кулуарах мы начали поднимать этот вопрос. Участники встречи очевидным образом выразили обеспокоенность произошедшим. Место Льва демонстративно оставалось пустым на протяжении всей встречи, как символ. Пожалуй, это была одна такая конкретика. Потому что все остальное скорее шло по общей проблематике.

Мы говорили не столько о конкретных ситуациях, сколько о том, как мы хотим, чтобы действовали США в целях исправления ситуации с правами человека в России и помощи гражданскому обществу. То есть вопросы были скорее об алгоритмах, чем о конкретике, которую они в общем достаточно хорошо знают.

Американская сторона сразу заявила, что взаимоотношения России и Америки за последнее время значительно улучшились. Это можно только приветствовать, конечно. И я считаю, что на этом фоне улучшения отношений было бы правильно более пристально обращать внимание на ситуацию с правами человека.

Они нас спрашивали: что вы считаете важным, как следует действовать, как выражать свою точку зрения Соединенным Штатам? Они все время говорили: "Америка и Россия – партнеры. И партнер у нас не только государство, но и гражданское общество". С гражданским обществом они взаимодействуют через комиссию Суркова-Макфола, не помню, как она официально называется. Но не только. Наше общение сегодня – это еще один канал.

Я высказал позицию, которую в большей или меньшей степени мои коллеги поддержали: что необходимо публичное выражение позиции, нужны публичные оценки ситуации с правами человека в России, абсолютно недостаточно кулуарных разговоров, переговоров, полукулуарных диалогов.

Дальше шла речь в значительной степени о том, как организовать открытый диалог, который на самом деле уже начался в рамках комиссии Суркова-Макфола. Этим летом проходил форум во Владимире, посвященный теме «Дети», в том числе ювенальной юстиции (дети в тюрьмах), а также пенитенциарной системе и миграции. Все три темы, кстати, больные и для России, и для США. И, кстати, высказывалось мнение, что надо поднимать темы, которые действительно болезненны для обеих сторон: Гуантанамо, борьба с терроризмом, миграция, пенитенциарная система. То есть не сводить обсуждение только к плохой ситуации в России.

При этом мои коллеги высказывали мнение, что такой диалог должен быть серьезным и вестись более глубоко, чем сейчас: с привлечением конкретных специалистов, российских чиновников, ответственных за ту или иную область, и с привлечением соответствующих специалистов со стороны Америки. Чтобы это был не только Госдеп и Совет безопасности, которые были представлены на встрече сегодня, но чтобы привлекались широкие специалисты из разных областей права в Америке. Это что касается углубления.

Также мы говорили, что необходимо расширять пространство диалога. Юра Джибладзе высказал предложение, которое мы все поддержали: что необходимо поднять вопросы трех реформ в России, которые декларированы. Это судебная реформа, которая декларирована, но по ней ничего не делается практически. Это реформа МВД, которая декларирована, что-то начало делаться, но, похоже, она абсолютно забуксовала. И третья – реформа пенитенциарной системы, которая тоже задекларирована, что-то делается, но вполне очевидно, что этого совершенно недостаточно. Российская сторона вряд ли может возражать против такого расширения, потому что даже наш президент говорит об этих проблемах как о важнейших.

Еще говорили о том, что к этому диалогу важно привлекать гражданское общество, чтобы это был не исключительно межгосударственный диалог. Нужно, чтобы четыре стороны на равных участвовали, публично: два государства и гражданское общество обеих стран. И будет видно, насколько уважительно, насколько серьезно государство Америка и государство Россия ведут диалог со своим собственным обществом. Это будет очень наглядно и полезно и для наших чиновников.

Американская сторона предложила дополнить разговор еще одной темой – свободы собраний в России. Абсолютно всеми нами эта идея была горячо одобрена, потому что мы только что говорили о вопиющем случае со Львом Пономаревым и вообще о разгонах мирных демонстраций в Москве.

Насколько удастся эти все идеи воплотить в жизнь, зависит не только от американцев, но и от нас – гражданского общества, а также от позиции российской государственной стороны.

Во-первых, любой обвинительный приговор по такому делу – позор для страны.

Во-вторых, вполне очевидно, что, вынося этот приговор, власти пытались создать видимость взвешенности, поэтому (слава богу) нет срока даже условного, все-таки отделались только штрафом. Власть, очевидно, не хотела идти на слишком большой скандал вокруг этого, и поэтому такой «взвешенный» приговор.

Третье. Несмотря на «взвешенность» и на общее наше чувство удовлетворенности по поводу того, что обвиняемые на свободе, конечно, это вызывает тревогу за будущее. Вполне очевидно, что приговор, как и тот, который был раньше – за выставку «Осторожно, религия!», - направлен на создание самоцензуры в России.

Художники, галеристы, любые творческие люди, журналисты будут теперь каждый раз думать, вспоминать этот приговор, предыдущий и многие другие аналогичные приговоры за высказывания, творчество и так далее.

На мой взгляд, совершенно естественно, если у художника есть собственное самоограничение, основанное на том, например, чтобы не оскорбить кого-то. Но ужасна ситуация, когда в стране создается атмосфера самоцензуры и люди должны себя ограничивать не потому, что им внутренний голос говорит, а потому что боятся наказания от государства.

Должен при этом сказать, что я говорил Юре Самодурову, и Юра, по-моему, понимает вполне мою позицию: мне эта выставка откровенно не нравилась. Я на ней был, сказал Юре, что она мне не нравится, и даже написал текст, который размещен, кстати, на сайте Сахаровского центра (Юра же и разместил). Но, естественно, мне и в голову не может прийти одобрять уголовное преследование за проведение такой выставки.

Вместо нормальной общественной дискуссии, вместо нормальной выработки критериев, когда сам художник в конце концов решает, допустимо это или нет с точки зрения морали или прочих обстоятельств, создается внешняя государственная цензура, что очень печально для всей страны, для художественного творчества и для российского общества в целом.

Мои слова были несколько неверно интерпретированы журналистским сообществом. Дело в том, что у меня вчера с утра был разговор с одним корреспондентом. Я я ему говорил о серьезных угрозах «Мемориалу», исходящих от Рамзана Кадырова. И корреспондент, конечно, задал мне вопрос: «А рассматриваете ли вы вопрос о приостановке деятельности «Мемориала» в целях безопасности?» Я сказал, что пока мы так вопрос не ставим еще, у нас такого обсуждения не было. Тогда он спросил: «Исключаете ли вы возможность такого обсуждения?» Я ответил, что постановку такого вопроса я не исключаю.

Сейчас мы это действительно обсуждаем, но это совершенно не значит, что мы примем именно такое решение. При принятии такого решения у нас должен быть главный критерий – безопасность наших сотрудников в Чечне. И тогда у меня вопрос: если мы приостанавливаем нашу работу – добавит ли это безопасности людям (из числа сотрудников и членов «Мемориала»), которые останутся жить в Чечне? У меня лично есть сомнения, что подобный шаг добавит безопасности.

Мы не можем эвакуировать всех наших сотрудников, их семьи, всех родственников, да и многие из них не хотят уезжать. В каких-то крайних случаях мы были вынуждены вывозить наших сотрудников за пределы республики, за пределы России и в прошлом году, и раньше. В отдельных случаях мы это делаем. Потребуется ли эвакуировать кого-то в этот раз – посмотрим.

Сегодня в 15 часов мне должны предъявить обвинение. Это формальная вещь, которая четко прописана в Уголовно-процессуальном кодексе. Если у следствия есть достаточные основания и в процессе первого дознания и начала следствия собраны достаточные, по мнению следствия, доказательства, человеку предъявляется обвинение. С этого момента он обвиняемый и к нему может применяться мера пресечения. Когда человек подозреваемый, мера тоже может применяться, но, как написано, «в исключительном случае». После этого дело готовится для передачи в суд. Такая формальная, прописанная в рамках УПК процедура.

Мне предъявят обвинение, спросят, согласен я с ним или нет. Может быть, попросят о продлении следствия, что-то еще захотят отточить, перед тем как в суд передать.

Я ничего не знаю в рамках уголовного дела о попытках досудебного урегулирования конфликта. Ни на меня, ни на моих сотрудников господин Красненков (адвокат Кадырова) не выходил.

По гражданскому делу он действительно приходил, разыскивал меня, но пришел не в Правозащитный центр «Мемориал», а в Международный «Мемориал», говорил немного не по адресу какие-то невнятные вещи, это было еще в прошлом году. Как я понял, хотел от меня извинений. И тогда, видимо, они бы сняли иск этот. Но лично мне таких слов он не передавал, моим сотрудникам тоже. Я узнал об этом визите задним числом от других мемориальцев. Оснований для извинений в данном случае не было никаких, с моей точки зрения. Поэтому разговор был бы достаточно бессмысленным.

С точки зрения процессуальной, я понимаю, почему события так развиваются. С точки зрения непроцессуальной - а тут играют роль, как мне кажется, именно непроцессуальные вещи, - я не до конца все понимаю.

С точки зрения процессуальной, клевета, в которой меня обвиняют, относится к ст. 129 Уголовного кодекса, часть 2 и 3 – это публичная клевета через средства массовой информации и обвинение должностного лица в совершении тяжкого преступления. Это не является делом частного обвинения, это дело публичного обвинения. И это уже государство само решает.

Если по части 1 этой статьи достаточно сторонам заявить: «А мы примирились! Мы не хотим больше судиться, все нормально», - автоматически дело прекращается. А по части 2 и 3 это не так. Государство и только государство само решает, прекратить уголовное дело или нет. С другой стороны, в УПК сказано, что в случае нетяжких преступлений – а преступление, которое мне инкриминируется, нетяжкое – также возможно примирение сторон. Если обе стороны заявят, что примирились, то следствие может согласиться с этим и закрыть уголовное дело. А может и не согласиться.

Поэтому Кадыров сам по себе мог говорить все что угодно. Без формального примирения сторон, без того, чтобы Кадыров сказал: «Стороны примирились», у следствия нет оснований прекращать уголовное дело. Но в принципе следствие могло бы посчитать заявление господина Кадырова примирением и могло бы мне сообщить, считает оно это примирением или нет. Мне ничего такого следствие не говорило.

Поэтому тут, с одной стороны, формально следствие право. С другой стороны, почему-то именно сейчас происходит такое возбуждение, инициирование дальнейшего расследования, игнорирование заявлений Кадырова. Что-то за этим стоит. Что – я не знаю.

Группа граждан – Людмила Михайловна Алексеева, Константин Юрьевич Косякин и Эдуард Вениаминович Савенко (Лимонов) – в соответствии с законодательством Российской Федерации в очередной раз подала заявку на проведение на Триумфальной площади публичного мероприятия в защиту 31-й статьи Конституции. На этот раз заявка была подана на 18 часов 31 мая.

Московское правительство в очередной раз отказало в согласовании митинга. Это девятый по счету отказ в проведении подобной акции в указанное время на указанном месте. Предлог для отказа, как и прочие отказы в последнее время, носит вызывающий характер: на площади состоится очередное культурно-массовое мероприятие, название которого подававшим заявку даже не удосужились сообщить.

Подобным поведением власти демонстрируют откровенное неуважение норм Российской Конституции. Статья 31 Конституции РФ гласит: "Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование". Руководствуясь нормами этой статьи, организаторы митинга объявили о своем намерении проводить каждое 31 число на Триумфальной площади мирные акции в защиту 31-й статьи Конституции РФ, несмотря на незаконный запрет властей.

Правозащитный центр "Мемориал" находит неприемлемым демонстративный отказ властей согласовать публичное мероприятие. В связи с этим мы, так же, как Московская Хельсинкская группа и Общероссийское движение "За права человека", поддерживаем акцию и намерены выйти 31 мая 2010 года в 18:00 на Триумфальную площадь, надев бэйджи в защиту 31-й статьи Конституции.

Мы призываем власти соблюдать законность.

Мы надеемся, что власти не допустят насилия по отношению к участникам акции, осуществляющим свое конституционное право.

28 мая 2010 года

Заявление Международного общества «Мемориал»

21 апреля в Аргентине свершилось правосудие по отношению к тем, кто в годы военной диктатуры направлял и осуществлял государственный террор.

(Подробности)

Мы видим, что происходит нечто странное. Тут можно десятки версий выдвинуть самых разных, от теории заговора до случайной глупости. Поэтому уверенно могу сказать только одно: я знаю, что ответственные люди из следственной группы сказали также очень ответственному моему сотруднику, что у них нет установленного имени убийцы. И что сообщение об этом в прессе не соответствует действительности.


Кто прав, кто виноват, нашли, не нашли – я не знаю. Я знаю, что эти слова моему сотруднику были произнесены, и я их просто передал. Остальное – домыслы.

Остается только надеяться, что этот человек будет арестован и будет арестован живым. И не окажется, что этот человек уже давно убит. Это раз.

Второе. Остается надеяться, что этот человек причастен к убийству Наташи Эстемировой.

А третье – хочется верить, что в данном деле не получится, как всегда: арестован исполнитель и неизвестен заказчик. Очень хотелось бы, чтобы следствие установило бы и имя заказчика. Вот такие три надежды.

Предание гласности доклада о секретных тюрьмах вызвало негодование властей Российской Федерации. Этот доклад на тему "Мировые тенденции содержания лиц в секретных тюрьмах в контексте борьбы с терроризмом" представляет собой совместное исследование Специального Докладчика ООН по продвижению и защите прав человека и основных свобод в контексте борьбы с терроризмом, Специального Докладчика ООН по пыткам и жестокому, бесчеловечному и унижающему достоинство обращению или наказанию, Рабочей Группы по незаконным задержаниям и Рабочей Группы по насильственным исчезновениям. Представитель Российской Федерации в Совете ООН по правам человека Владимир Жеглов назвал доклад "конфронтационным" и заявил, что документ должен быть убран с официального сайта ООН.

Чем же вызвана столь резкая реакция?

Раздел доклада, посвященный Российской Федерации, содержит краткое изложение заявлений, решений и документов различных международных инстанций (Комитет Совета Европы по предотвращению пыток, Европейского Суда по правам человека, Комитета ООН по правам человека, Комитета Совета Европы по юридическим и правовым вопросам) или ссылки на них. В них говорится о практике содержания задержанных в секретных тюрьмах в ходе осуществления контртеррористической операции на Северном Кавказе, пытках, насильственных исчезновениях. В разделе также приведены изложения интервью трех жителей Северного Кавказа, которых опрашивали эксперты, привлеченные для написания доклада.

Этот обзор системы секретных тюрем в зоне вооруженного конфликта на Северном Кавказе лишь намечает контуры преступной практики похищений, пыток, содержания в незаконных тюрьмад, внесудебных казней, ставшей одним из основных методов проведения "контртеррористической операции" в регионе.

"Мемориал" и другие правозащитные организации опубликовали за последние 10 лет много документов, подтверждающих существование секретных тюрем.

Европейский суд по правам человека вынес десятки решений по делам об исчезновениях людей, доказав наличие секретных тюрем на Северном Кавказе.

Все эти годы правительство РФ отрицало наличие секретных тюрем – что, впрочем, отражено и в докладе, так не понравившемся Жеглову. Его требование лишь подтверждает, что власти РФ предпочитают не устранять беззаконие, а по-прежнему отрицать очевидные для всех вещи.

9 февраля 2010 года пресс-секретарь Президента ЧР сообщил о принятом Р. Кадыровым решении "отозвать иски и прекратить любые действия по возбуждению уголовных дел в отношении Орлова, Алексеевой и группы журналистов".

В сообщении свалены в одну кучу гражданский и уголовный процессы, иски о защите чести и достоинства и заявления о возбуждении уголовных дел.


Что же касается иска Р.Кадырова к О. Орлову и ПЦ "Мемориал", то суд его уже рассмотрел и решение вступило в законную силу. Разговоры об отзыве этого иска лишены какого-либо правового смысла. Ни я, ни мои коллеги из ПЦ "Мемориал" не согласны с решением суда и сейчас готовим жалобу в Европейский суд по правам человека.

Несмотря на это, нельзя не выразить удовлетворение прошедшим судебным разбирательством, в ходе которого нам удалось добиться серьезного и подробного обсуждения ряда вопросов, включая:

- политическую ответственность Р.Кадырова за убийство Натальи Эстемировой,

- ответственность Р.Кадырова за крайне тяжелое положение независимых правозащитных организаций в нынешней Чечне.

В обоснование своей позиции ответчики предоставили суду множество документов, свидетельств, публичных заявлений самого Р. Кадырова, записей передач грозненского телевидения, материалов нашей переписки с органами прокуратуры и т.п.

Материалы этого процесса размещены на сайте "Мемориала", а также в различных интернет-изданиях. Любой непредвзятый человек, ознакомившись с ними, сделает для себя очевидный вывод.

Если говорить о возбужденном в отношении меня уголовном деле по обвинению в клевете, то и я, и мой защитник ясно понимали, что в ближайшее время следствие прекратит это уголовное дело в связи с отсутствием в моих действиях состава преступления. Вероятно, понял это и Р. Кадыров. Впрочем, возможно, об этом ему сообщили из Москвы и порекомендовали найти выход из неудобного положения, в которое он сам себя поставил, необоснованно потребовав возбуждения уголовного дела. Отсюда и последовало заявление об "отзыве исков".

У нас только что прошла пресс-конференция, посвященная десятой годовщине зачистки в Новых Алдах. На пресс-конференции мы показали фильм. Но главное - мы привезли в Москву жительницу Новых Алдов, которая как раз в этом фильме (снятом в 2000 году) присутствует. В фильме она говорит у лежащих тел ее убитых соседей и родственников. Рассказывает, как ждали конца войны, надеялись, что придут российские войска и окончится насилие. И вот они пришли. Оказалось, что те, кто говорил, что борется с терроризмом, сами оказались террористами.

Сегодня эта женщина – Мадина Дамбаева – была на пресс-конференции и рассказывала совершенно ужасающие подробности того, что они тогда пережили. Она рассказала, как пришли в их дом с зачисткой: как убили дядю, как угрожали убить ее 11-летнего сына, как они чудом спаслись. Выступала сотрудница "Мемориала" Татьяна Черникова из нашей программы по Европейскому суду - рассказывала, какие есть решения Европейского суда и как они не исполняются, потому что ничего не расследовано до сих пор.

Мы говорили о том, что это не одно нерасследованное преступление, а как раз наоборот: расследованные можно пересчитать по пальцам одной руки, а нераследованных – тысячи. Это убийство – знаковое преступление, символ для Чечни. Так же как в первую войну символом были Самашки. Тоже зачистки, массовые убийства, сожжения. Новые Алды - такое же символическое место для чеченцев, они помнят это преступление.

Зачистка, которая там творилась, превратилась в вакханалию насилия. То есть повальный грабеж, вымогательство, сожжение домов, изнасилования, убийства... Они этого никогда не забудут. Пока не расследовано это преступление, о каком мире может идти речь? Точка не поставлена.

При этом известно, совершенно точно известно, в том числе из материалов уголовного дела, кто осуществлял эту зачистку – Санкт-Петербургский ОМОН. Казалось бы, что стоило дальше попытаться потянуть ниточку. Более того, один чеченский следователь сделал героические усилия: несмотря на сопротивление, привез часть фотографий из альбома Санкт-Петербургского ОМОНа в Алды, и один сотрудник был опознан. Требовалось только одно: доставить его в Чечню, чтобы прокуратура Чеченской Республики провела полноценное опознание. Но ведь не сделали этого. Просто не выдали этого человека чеченской прокуратуре. И заметим, вся петербургская общественность, включая и демократическую общественность, поднялась на дыбы. Как так, нашего петербуржца будем отдавать в Чечню!

Если мы и дальше будем так говорить – тогда Чечня не часть России. Пока все не будет расследовано и не будет поставлена точка, никогда там мира не будет.

Вчера я, как и многие другие «мемориальцы», принял участие в акции в защиту 31-й статьи Конституции РФ на Триумфальной площади. Был задержан.

За что?

Как выяснилось из милицейского рапорта, за то, что выкрикивал лозунги «Свобода!» и «Да здравствует 31-я статья Конституции!»

Вот вам и «свобода лучше, чем несвобода».

В очередной раз власть тупо разгоняла мирную акцию. Именно из-за действий власти на Садовом кольце создалась огромная автомобильная пробка. А ведь можно было позволить провести митинг на части площади, организовав проезд для транспорта. Но нет, центр площади оградили, народ туда не пускали, заставив всех скопиться на проезжей части.


Впрочем, сначала мне показалось, что на этот раз милиция действует относительно мягко. Милиционеры организовывали коридор для проезда машин и не реагировали на то, что собравшиеся что-то скандируют. ОМОНа и вовсе видно не было.

Но скоро началось... Цепи милиционеров начали рассекать толпу, выдавливая ее с площади. Меня и стоящих рядом людей вытолкнули на проезжую часть. Движение машин снова было перекрыто. Началась страшная давка. Куда нас пытались выдавить, я так и не понял. Кто-то из милицейских начальников кричал: «Уходите в метро!» Но сделать это было невозможно: со стороны метро на собравшихся давили не менее сильно, кто – понять было невозможно – то ли милиция, то ли участники акции. Все чаще и чаще из толпы стали выхватывать людей – тех, кто поднимал плакаты, кричал или просто не понравился чем-то.

Одну мою знакомую, которая, мне точно известно, ничего не кричала и вела себя абсолютно спокойно, трижды задерживали. Каждый раз ее выручало журналистское удостоверение. Кстати, на этот раз в действиях милиции было одно положительное новшество: задержанным журналистам стоило только предоставить удостоверение, как их тут же отпускали.

При каждом задержании собравшиеся с новой силой начинали скандировать: «Позор!». Меня выхватили из толпы и посадили в автобус с задержанными. В стоящем рядом автобусе довольно активно протестовала группа молодежи (наверное, из НБП). Они даже пытались раскачивать автобус изнутри. Когда туда запихивали очередную девушку, которая активно сопротивлялась, даже сломалась автобусная дверь. Моя знакомая, находившаяся в том автобусе, позже рассказала, что, по ее мнению, задержанные прямо провоцировали милиционеров, осыпая их оскорблениями. У нас в автобусе было, в целом, спокойно. И задержанные, и милиционеры вели себя корректно.

Наш автобус приехал в Пресненское ОВД. Первый час нас держали в автобусе. Прямо там и приступили к установлению личностей задержанных. Но сразу после появления представителей московской Общественной комиссии по наблюдению за местами принудительного содержания граждан нас перевели в актовый зал ОВД. Там мы просидели под портретами Медведева и Нургалиева еще несколько часов, пока оформлялись протоколы. В положенные по закону три часа сотрудники ОВД не уложились. Только около 23 часов я наконец узнал, за что именно меня задержали на Триумфальной площади. Согласно рапорту, я «в составе группы 300 чел. принимал участие в проведении митинга без согласования с органами исполнительной власти субъекта, а именно выкрикивал лозунги: «Свобода. Да здравствует 31. ст. Конституции»...

В протоколе об административном задержании я написал, что не согласен ни с протоколом, ни с рапортом: участников акции было заметно больше, чем отмечено в документах, а единственное, что я выкрикивал в адрес милиции и власти, было слово «Позор!».

Я и мои коллеги по Правозащитному центру «Мемориал» приняли решение о поддержке акции в защиту 31-й статьи Конституции, и в ближайшее 31-е число мы намерены выйти туда. Почему? Потому что вполне очевидно, что эта статья систематически нарушается властями по всей территории России. Совершенно вопиющим, наиболее вопиющим образом она нарушается властями Москвы, хотя и в других регионах России ситуация весьма плачевна в этом плане.

Мы считаем право людей на выражение своего мнения, своей позиции путем массовых мероприятий важнейшим элементом демократии, важнейшей составляющей частью демократического общества. Без этого демократия невозможна.

И, собственно, никакая модернизация невозможна без того, чтобы не было обратной связи у власти и общества. В конце концов, и власть, казалось бы, должна быть заинтересована в том, чтобы понимать ситуацию в обществе, в том числе и путем, когда граждане могут выразить свою точку зрения на улице. Мы же сталкиваемся с тем, что людям в принципе этого не позволяют. Значит, мы должны против этого протестовать.

Нам антизаконно запрещают это делать. Запрещают издевательским способом уже. Можно утверждать, что отказ под разными надуманными причинами становится уже просто издевательством над здравым смыслом. Поэтому мы намерены свое право осуществить явочным путем.

Мы надеемся, что у властей хватит здравого смысла не применять силу против мирного выражения своей позиции людьми, которые никому не собираются мешать, не собираются перекрывать движение, собираются просто выйти на это место у памятника и выразить свою точку зрения. Если движение будет перекрываться, если будет масса милиции туда нагнана, будет гражданам создана помеха для их нормальной жизнедеятельности – остальным москвичам, – то в этом вина будет властей, а не наша. Это будет значить, что именно власть сделала так, чтобы наша мирная акция затрудняла жизнь остальных москвичей.

Ближайшее время покажет нам, что будет на самом деле.

Выступление ответчика Олега Орлова в Московском городском суде 21 января 2010 года в ходе рассмотрения кассационных жалоб по гражданскому делу по иску Рамзана Кадырова к Правозащитному Центру "Мемориал" и Олегу Орлову

Уважаемый суд,

Решение Тверского районного суда от 6 октября 2009 г. о частичном удовлетворении иска Р.Кадырова к ПЦ "Мемориал" и ко мне о защите его чести, достоинства, деловой репутации, публикации опровержения, компенсации морального вреда грубо нарушает мои права.

Во-первых, в решении Тверского суда существенным образом искажаются мои слова и мои доводы, которые я приводил в ходе заседания суда.

Привожу цитату из этого решения:
"Доводы ответчика Орлова О.П. о том, что, употребляя в тексте слово "убийца", он говорит о вине Кадырова в политическом и социальном смысле, а не в правовом смысле". Конец цитаты.

Но я никогда ничего подобного не утверждал. Выступая в суде, я говорил совсем другое.

Обращаю внимание на то, что текст моего выступления приобщен к материалам дела. Я утверждал иное – что слово "виновен" (а отнюдь не слово "убийца") было употреблено мной не в уголовно-правовом, а в политическом и социальном смыслах.

В доказательство же правомерности употребления мной в отношении Рамзана Кадырова слова "убийца" я приводил совсем иные доводы, доказательства, материалы. Эти материалы тоже приобщены к материалам дела.

Мне представляется, что уже одно такое искажение моих слов и доводов в решении Тверского суда дают все основания для отмены этого решения.

Во-вторых, мои слова "Я знаю, я уверен в том, кто виновен в убийстве Наташи Эстемировой. Мы все этого человека знаем. Зовут его Рамзан Кадыров, это президент Чеченской Республики" являются не сообщением о факте, а есть выражение моего мнения, убеждения, это оценка деятельности Кадырова на протяжении ряда лет.

Я не утверждал о причастности Р. Кадырова к убийству Наташи Эстемировой. Но я говорил о вине. А это разные вещи. Я говорил о его политической ответственности и вине.

Именно в этом смысле, а не в уголовно-правовом я употребил слово "виновен".
Моё мнение о политической вине Рамзана Кадырова основывается на долгой работе нашей организации в Чеченской Республике.

В ходе судебного заседания по нашему ходатайству к материалам дела были приобщены записи и расшифровки публичных заявлений по телевидению Рамзана Кадырова, его "правой руки" Адама Делимханова". В них правозащитники и эксперты, которые критикуют власти Чеченской Республики, прямо приравнивались к террористам и бандитам. И факт этих выступлений на суде никем не был опровергнут.

Мне представляется очевидным, что если высшее должностное лицо Чеченской Республики и люди из его ближайшего окружения публично выступают по телевидению с подобными заявлениями.
Если они при этом одновременно утверждают, что террористов и бандитов следует подвергать бессудным казням, а после этого правозащитников убивают, то прямую политическую вину за убийство правозащитников несут власти, в том числе лично Рамзан Кадыров. Таково моё мнение, моё убеждение.

Статья 29 п. 3 Конституции РФ гарантирует свободу мнений, запрещает принуждать к отказу от мнений и убеждений. Мнения и убеждения граждан не могут быть предметом рассмотрения в судах Российской Федерации.
Никто не может быть принужден государством (судом) к отказу от мнения и высказыванию чужих убеждений.

Между тем, решением Тверского районного суда принуждают Правозащитный центр "Мемориал", руководителем которого я являюсь, опровергнуть мои слова, выражающие мои убеждения. Таким образом, налицо противоречие решения Тверского районного суда нормам Конституции России.
Это решение Тверского районного суда также противоречит статье 19 Международного пакта о гражданских и политических правах и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (статья 9 и 10).

Тверской суд в своём решении необоснованно приписывает мне утверждение о прямой непосредственной причастности Рамзана Кадырова к совершению преступных деяний в отношении Натальи Эстемировой.

Между тем, мои слова "Мы не знаем, отдал ли он приказ сам или это сделали его ближайшее соратники, чтобы угодить начальству" указывают на обратное. Эти слова как раз и показывают, что я не утверждал, что Рамзан Кадыров непосредственно причастен к организации похищения и убийства Натальи Эстемировой. Нам неизвестно, кто именно отдал приказ.

Вместе с тем, я считаю, и говорил об этом, что версия (именно версия!) о подобной прямой причастности должна быть рассмотрена и расследована, невзирая на то, насколько эта версия может быть неприятна и неприемлема для властей.

Но Тверской суд удивительным образом в своём решении просто игнорирует это обстоятельство, вообще не давая оценку этим моим словам. Но при этом в резулятивной части решения абсолютно непонятно по каким основаниям суд обязывает опровергнуть и эти слова.
Вполне очевидно, что тем самым суд нарушил требование обоснованности судебного решения.

Суд необоснованно отверг массу доказательств того, что Р.Кадыров виновен в создании в республике атмосферы беззакония и безнаказанности, в систематическом нарушении правоохранительными органами Чеченской Республики норм законности, в создании атмосферы враждебности вокруг правозащитников. Эти доказательства имеют значение для обоснования политической вины Р.Кадырова за убийство правозащитницы.
Но суд без каких-либо обоснований утверждает, что они "к предмету исследования заявленных исковых требований не относятся".
Тем самым суд неправильно определил обстоятельства, имеющие значение для дела, что привело к неправильному разрешению дела. А это является основанием для отмены принятого решения.

Другое моё утверждение "Рамзан Кадыров сделал невозможной работу правозащитников в Республике" опять же не содержат сведений, не соответствующих действительности, а являются мнением, экспертной оценкой.
Тверской суд в своем решении устанавливает, что представленные ответчиками доводы и свидетельства не доказывают того, что в Чеченской Республике отсутствуют возможности ведения правозащитной работы, что там Р.Кадыров запретил такую деятельность.
Но я не утверждал, что Р.Кадыров формально запрещал ведение правозащитной работы в Чеченской Республике. Мои слова есть оценка крайне отрицательного влияния Р.Кадырова на реальную возможности ведения правозащитной деятельности по защите жизни, свободы, личной безопасности от посягательств правоохранительных органов Чеченской Республики. Обоснованность такого мнения была доказана в судебном заседании показаниями свидетелей шести свидетелей со стороны ответчиков и двух со стороны истца.

Но Тверской суд отверг все представленные сведения. При этом Тверской суд опять же вообще никак не обосновывает такое своё решение.
Тем самым суд нарушил требование обоснованности судебного решения.

При этом в своём решении Тверской суд принимает во внимание формальную цифру, сообщённую представителем аппарата Уполномоченного по правам человека в ЧР о том, что в Чечне действуют более 20-30 правозащитных организаций.

Однако главный вопрос, который ставила сторона Ответчиков, – в каких невозможных условиях они существуют и можно ли в этих условиях работать – суд вообще не счел нужным рассматривать.

Тем самым суд нарушил принципы состязательности и равенства сторон, установленные ст. 12 ГПК РФ.

Между тем, в ходе судебного заседания были представлены факты, показывающие, что правозащитники сталкиваются с угрозами, и не находят защиты со стороны органов власти.
Местные правозащитные организации поставлены в условия, когда они не могут даже открыто говорить о нарушениях прав человека со стороны республиканских правоохранительных органов.
Более того, происходят вопиющие случаи, когда представители власти распространяют заявления якобы от имени руководителей республиканских неправительственных правозащитных организаций даже не ставя этих руководителей в известность об этом.

Таким образом, выводы суда, изложенные в его решении, не соответствуют обстоятельствам дела, что является основанием для отмены решения (ст.362 ГПК РФ).

Остальные доводы и доказательства того, что решение Тверского суда незаконно, необоснованно и подлежит отмене, подробно изложены в кассационной жалобе.

Прошу отменить решение Тверского районного суда г. Москвы и отказать Р.А.Кадырову в его исковых требованиях.

Коротко я бы сказал так: непрофессиональные и провокационные действия милиции привели к беспорядкам в центре Москвы.

Безусловно, имели место нарушения норм законодательства об уличных массовых акциях и со стороны участников пикетов. Но мне представляется, что они не дают никакого оправдания неадекватному применению силы со стороны сотрудников ОМОН, применению спецсредств, массовым задержаниям.

Началось всё на Петровском бульваре. Там собралось много людей (явно несколько сотен, может быть, тысяча), большей частью молодые люди из различных группировок "Антифа".

У них были очень большие баннеры, растяжки. В руках у многих людей были фотографии убитых (Маркелов, Бабурова, Политковкая, Эстемирова), часть из которых изготовили мемориальцы.

Когда кончилось время пикета и милиция разрешила движение с одного пикета на другой, милицейские чины в мегафоны объявили, что движение разрешается только группами по 50 человек и со свёрнутыми плакатами. Говорят было даже сказано: "Необходимо убрать наглядную агитацию". Но очевидно, что фотографии убитых свернуть или убрать было невозможно.

Милицейская цепь расступилась и пропустила первую партию. Но туда сразу же устремилась толпа, и прошли человек 200-300. Причем с развёрнутыми баннерами и растяжками.

Это, вполне очевидно, являлось попыткой провести не разрешенное шествие. Группа двинулась вперёд по бульвару. В ходе этого продвижения кто-то дважды зажигал файеры. Это тоже нарушение.

Но в конце Петровского бульвара у Трубной площади людей остановили новые милицейские цепи. Тут стоял и ОМОН. Снова в мегафон раздались призывы свернуть плакаты. Молодые люди что-то в ответ скандировали. Но никаких попыток прорыва не было. Более того, на моих глазах они стали сворачивать баннеры и растяжки. И тут в толпу вклинился ОМОН. Людей валили на землю, били, тащили, задерживали. Причём задерживали не только тех, кто держал плакаты или что-то скандировал - так были задержаны Сергей Кривенко, Алик Мнацаканян, рядом со мной пытались схватить мемориальца Мишу Мазо (возможно, только за то, что он держал в руке портрет кого-то из убитых).

Всего так были задержаны 23 ил 24 человека, которых доставили в Тверской ОВД. Возможно, что были и ещё задержанные (были сведения, что и в Басманное ОВД кого-то доставляли, не уверен в точности этих сведений).

Мне представляется, что никакой необходимости подобных действий со стороны милиции не было. Группа, если и провела маленький несанкционированный марш, то исключительно по бульвару, никому при этом никак не мешая. Она была блокирована, и выйти на Трубную площадь у неё возможности не было. Попыток прорыва не было. И самое главное - люди начали сворачивать плакаты и т. п. Впрочем, милицейские начальники могли рассматривать подобные действия как своеобразное наказание, что абсолютно не законно.

В конце концов тех, кого не задержали, пропустили идти по тротуарам в сторону Чистопрудного бульвара. Затем пропустили и остальную, блокированную на Петровском бульваре, часть пикетчиков.

В 20 часов у памятника Грибоедову на Чистопрудном бульваре начался второй пикет. Сначала всё было абсолютно мирно. Тут были и люди, пришедшие с Петровского бульвара, и подошедшие сюда из метро. Место было обнесено металлическими ограждениями, пропускали через "рамки". Участники поставили у памятника портреты убитых, зажгли свечи, развернули плакаты. Пришедшие Явлинский, Ковалёв давали интервью. Лев Пономарёв прогнал за пределы ограждения какую-то сумасшедшую даму с провокационным плакатом. Всё было абсолютно мирно. Правда, в какой-то момент кто-то опять зажег файер (за пределами ограждения), но этим всё и ограничилось.

Всего собралось несколько сотен человек (может быть, до тысячи).

Потом у памятника в руках у кого-то появился мегафон и начались выступления. Я не знаю, кто выступал. Но выступление(я) было(и) абсолютно мирными и цивилизованными - про то, что растёт ксенофобия и этому надо противостоять, что фашисты убивают и приезжих, и тех, кто противостоит фашистам, что власти не борются с фашистскими организациями. Повторяю - всё было абсолютно мирно.

Конечно, мегафон на пикете - это формальное нарушение норм законодательства. Но, во-первых, милицейские начальники обещали организаторам акций, что не будут протестовать против не сильных звукоусиливающих устройств на втором пикете. Во-вторых, звук был, действительно не сильный и ни кому не мешал - его с трудом было слышно на краю толпы. В-третьих, если даже и придираться к такому нарушению, то можно было обратиться к организаторам пикета, которые открыто стояли тут же (милицейские начальники были в постоянном контакте с Пономарёвым) и потребовать от них прекратить нарушения; ещё более правильным было бы уже после окончания акции обратить на это внимание организаторов (вплоть до применения к ним санкций). В любом случае, в силу мирного характера акции, в силу отсутствия призывов экстремистского характера, в силу того, что громкость выступления никому не могла ничем мешать - прерывать выступление силой не было никакой необходимости.

Но произошла дикость. Группа милиционеров, подойдя сзади, из-за памятника, набросилась на выступающего, у него стали вырывать мегафон и попытались его задержать. Это спровоцировало окружающих людей, те начали отбивать человека у милиционеров. К милиционерам подошла подмога. Началась схватка, в ходе которой милиционеры получили сильный отпор.

Далее началась свалка. Толпа ринулась на милиционеров, те применили слезоточивый газ. В какой-то момент милиционеров стали теснить с помощью металлических заграждений. Затем ринулся ОМОН, толпа побежала. Потом молодёжь начала кидать в милицию то, что было под рукой - слава Богу, что это были только куски снега.

Было задержано 18 человек. Я видел, как толпа отбивала одного из задержанных - милиционеру крепко досталось.

В какой-то момент раздались звуки, похожие на выстрелы. Одни говорили, что милиционеры стреляли в воздух; другие, что это рвались какие-то петарды; третьи связывали эти звуки с применением газа. Не знаю, но я слышал эти звуки.

В общем, чёрте что!

Милиционеры, получив сильный отпор, не рискнули, по-видимому, зачищать место пикета, хотя часть людей, от греха подальше, ушла с места событий. В конце концов, когда закончилось время, милицейский начальник заявил в мегафон, что время истекло, надо покинуть это место, в противном случае будет применена сила.

Тут же в мегафон выступил Лев Пономарёв, который сказал, что ему генерал милиции Козлов обещал, что если сейчас все спокойно разойдутся, то 18 задержанных будут освобождены без составления протоколов. Молодёжь требовала большего - освобождения всех задержанных. Но Пономарёв и с ним ещё какой-то незнакомый мне лидер неформальной молодёжи уговорили людей разойтись.

В самом деле, после того, как основная часть людей ушла в метро, 18 задержанных были отпущены. Правда, остались ещё 4 человека, которых задержали за то, что они зажигали файеры (не знаю, при каких обстоятельствах). Пономарёв уехал в милицию, где ему должны предъявить претензии по поводу нарушений со стороны организаторов пикетов.

Позже, после составления протоколов, были отпущены из Тверского ОВД и 23 или 24 задержанных на Петровском бульваре. Мнацаканяну написали, что он, несмотря на требования милиции, держал в руке плакат и скандировал: "Долой власть чекистов!".

Вот такие события.