На суде по Болотной право хода, наконец, перешло к защите. Пока на выделенном из общего "малом процессе" Михаила Косенко. До сих пор мы слышали только доводы обвинения - под сотню томов, переписанные под копирку показания десятков омоновцев. Но защита тоже готовилась. У нее есть и свидетели, и видеозаписи, и документы. Теперь можно увидеть, как суд принимает эти аргументы.

Перед началом Михаил успевает сказать сестре, что ему три дня не давали лекарств.

Эксперт "от Сербского"

Сначала заслушали Инну Ушакову, одного из трех экспертов Института им. Сербского, проводивших официальное освидетельствование Михаила. Именно их заключение неожиданно изменило диагноз Косенко на гораздо более тяжкий, "общественно опасный". Именно по причине его "опасности" Мише даже не сообщили о смерти матери. Эксперта вызвали по требованию защиты. В качестве специалиста комментировал Юрий Савенко, врач с 50-летним стажем, член Всемирной психиатрической ассоциации, президент Независимой психиатрической ассоциации России. Тот самый Савенко, что написал уже заключение на результаты экспертизы "от Сербского".

По его совету адвокаты задавали вопросы г-же Ушаковой. Выглядело так: "Специалисты утверждают, что лекарства, которые 10 лет успешно поддерживали Михаила, никогда не применяют при данном вами диагнозе. Как вы объясните это?" - "А я считаю, что применяют". Дальше - в том же духе. Выяснилось, что экспертиза проводилась амбулаторно: сперва с Михаилом поговорил один врач, а потом в течение получаса комиссия из трех человек утвердила новый диагноз. При этом признаков агрессии у Михаила не наблюдалось. Какие еще материалы исследовались комиссией? Медицинские документы из клиники и ПНД (ставящие совсем иной диагноз). А еще... материалы следствия! То есть недоказанное обвинение в насилии? - переспрашивают адвокаты. Да, экспертиза учла и это...

Когда перешли к обсуждению конкретных медицинских данных, Михаил сам попросил закрыть заседание и мы покинули зал. Известно лишь, что адвокаты, поддержанные Савенко, снова ходатайствовали о повторной экспертизе. Судья в который раз отказала.

Леонид Броневой

Зрители с некоторым боем вернулись в зал с началом допроса Леонида Беделизова, более известного в сети как "Леонид Броневой". В тот день он не имел какого-то журналистского задания и пришел на Болотную "чтобы выразить гражданскую позицию и рассказывать о происходящем". Леонид принес исходник снятого им видео с тем самым эпизодом Косенко и потерпевшего омоновца Казьмина. Еще и распечатанную раскадровку сюжета принес. Рассказал, чем, как и в каком месте снимал. Видео это давно лежит на его персональном сайте и на Youtube. Но судья Москаленко сочла, что эти материалы "получены непроцессуальными методами". То есть их должен был приобщать следователь, а если нет - то и суда нет.

Пришлось Леониду пересказывать видео устно: Косенко стоял в ряду людей, в 3-4 метрах от происходившей перед ними драки. Накачанный силач (Максим Лузянин) завалил полицейского на землю, еще двое нанесли ему несколько ударов, последний - ногой в голову. Эти люди неизвестны следствию. Прокурор встревожился и потребовал показать Леониду кадры с видео из дела. Якобы там картина иная. "А где ходатайство?" - возмутились адвокаты. "Это не ходатайство об осмотре, а просто вопрос с использованием фотографий", - парировал прокурор. Леонид твердо стоял на своем: ваши кадры сделаны до основного конфликта, дерущиеся перемещались, то приближаясь, то удаляясь от Михаила, но он участия в драке не принимал. Кадры видео Леонида Беделизова. Красным помечен Косенко. Казьмин лежит на земле, его пытается защитить свидетель Литвинов. Другой "свидетель", Пузиков, на переднем плане пытается вырвать у демонстранта флаг. Весь эпизод он стоит к происходящему спиной.

Леонид рассказал и о событиях в целом. "Прорыва не было, людям просто было некуда деться, сзади подпирали". "Полицейская цепочка создала дополнительную давку, сделав полтора-два шага вперед, вместо того чтобы хоть чуть отступить". "Слышал призывы не поддаваться на провокации, потому что митинг разрешенный". "Лозунги были - призывающие к конституционному соблюдению прав граждан". "Уйти с площади можно было только вплавь - прыгнув через парапет в канал". "Слышал крики в адрес полицейских: "Что вы делаете? Прекратите! Вы нарушаете закон!". "Дубинками полиция пользовалась с момента разрыва цепи до самого конца разгона митинга". "Полицейские выхватывали всех, кто кричал лозунги или был с флагами и плакатами".

Прокурор: "Чем вы можете подтвердить наличие потерпевших демонстрантов, если нет документально зарегистрированных?" "Видел своими глазами, - отвечал свидетель. - Видел удары, синяки на телах, слышал, как люди кричали от боли. Меня самого ударили по спине".

"Ваша честь, вы не хотите хоть глянуть на фото и видео - для объективности?" - спросили адвокаты напоследок. Ее честь не хотела.

Ольга Трусевич

Давнишний сотрудник "Мемориала", наблюдатель и эксперт. Описала хаотическую давку и, как следствие, небольшой разрыв цепи. Непрекращающееся насилие полиции в ответ. Людей гнали в очень опасное место у реки - там был откос и деревья с низкими острыми ветвями на уровне глаз. "Было сильное недовольство, что не дали митинг провести. Пройти из колонны на место было нельзя, я сама там застряла". Металлические заграждения демонстранты принесли, чтобы защититься от избиений и необоснованных задержаний. Много нарушений при задержаниях: не объясняли причин, жетонов не было, избивали. Она сама оказывала помощь избитым демонстрантам.

Камни бросали, откуда брали - не видела, бросали сзади. Многие кричали, чтоб не бросали, и пытались остановить бросавших. К полиции некоторые "применяли удерживающие действия". Затем Ольгу задержали, когда просто стояла и наблюдала события. Захватили сзади, понесли, уронили на асфальт. Было больно. В ОВД оказалась вместе с Михаилом, провела там ночь. Людей уводили по одному и заставляли фотографироваться и "катать пальцы". Еще в автозаке с ней оказался парень, которого ударили головой о стенку автобуса. Ему было очень плохо, и его увезли в больницу.

Прокурор нашелся, что спросить: Слышали ли крики "фашисты"? Нет. "А антиправительственные лозунги?" "Что это значит?" - возмутилась Ольга. "Я слышала: долой полицейское государство! Это - антиправительственно?"

Косенко Ольга заметила на площади только потому, что он стоял рядом с ее коллегой из "Мемориала", таким же наблюдателем, Яном Рачинским. Но больше не обращала на него внимания. Потому что в этой острой ситуации подмечала только тех, кто хорошо знаком или же совершал какие-то активные действия. Значит, Михаил их не совершал?

"Омоновец на водном транспорте" (так называется служба) Иван Круглов, судя по кадрам 6 мая, показался нам сперва безобидным перепуганным мальчиком. Он действительно сильно испугался, когда Лузянин "с неизвестными" завалили его на асфальт и слегка попинали. Его вопли в знаменитом ролике "Граней" облетели интернет. Он так и пишет в показаниях: "Решил, что меня сейчас убьют".

Впрочем, никакого физического урона он не понес. Люди оказались гораздо спокойнее, чем это мерещится до сих пор большинству приходящих в суд полицейских. Они всерьез рассуждают о повстанцах, стремящихся "на Кремль" и нападавших на несчастных стражей порядка. Им успешно привили этот страх перед простыми людьми.

Мы посмеивались: бедный хомяк! Но за свидетельской кафедрой Иван оказался не так уж прост. Обиженное выражение сменилось на глуповато-восторженную маску. Поедая преданными глазами судью Никишину, он старательно оттарабанивал выученную сказку: кидались, прорывались, остального не помню, не знаю, не видел, не обязан. Однажды проговорился, что получил приказ "на рассеяние толпы". Но на вопрос, как это делалось, исправился: "Мы подходили к гражданам и культурно им объясняли, что не надо хулиганить".

Так он и запомнится - "ребят, погодите, погодите, ааа!". Да еще фразой "Демонстранты нарушали ОХРАНУ общественного порядка". Плохо выучил, видать. Зато скандирование "Предатели России!" запомнил хорошо. Сперва я думал: задело за живое парня, человеческое чувство, обнадеживает! Но потом понял: именно этот лозунг отчетливее других слышен в ролике "Граней", который ему сто раз прокрутили следователи, чтоб получше запомнил, как рассказывать об инциденте. И ничего своего. Розовощекий пупс-винтик.

Такие вот обиды. Такие свидетели.

Кто может оценить вклад "узников Болотной" в оглушительный результат Навального на выборах? Это, конечно, не те несколько десятков голосов, которые дали политзаключенные, голосуя у себя в СИЗО. Это те сотни тысяч голосов москвичей, которые, голосуя за Навального, голосовали против репрессивного политического режима, организовавшего полицейскую провокацию на Болотной площади 6 мая 2012 года.

Напомню, что основным лозунгом многочисленных митингов 2011-2012 годов было «Освободить политзаключенных!». После 6 мая их стало на несколько десятков больше.

Сейчас этот лозунг вновь должен стать актуальным. Прежде всего мы должны требовать освобождения пока еще не осужденных фигурантов "Болотного дела" - и прекращения этого дела.

На процессе уже более трех месяцев идет представление доказательств обвинения. Присутствуя на суде в качестве защитника, уверенно говорю: никаких нормальных доказательств обвинение так и не представило. Каждый просмотр документальных съемок (даже с учетом монтажа), каждый допрос омоновца наглядно демонстрирует надуманность обвинения. Мы все лишний раз убедились в том, что массовых беспорядков не было и подсудимые невиновны - не только в массовых беспорядках, но и даже в насилии в отношении полицейских.

Выборы активизировали московское общество. Я призываю Алексея Навального и его штаб использовать все их мобилизационные ресурсы, подключиться к подготовке массовых акций в защиту "узников Болотной". Ближайшая акция скорее всего будет назначена на 6 октября.

Почему-то с детства не любил ментов. И ведь родители никогда не пугали чем-то типа "Будешь себя плохо вести - милиционера позовем!" - никогда такого не было. А вот не любил - и всё тут. И Дядя Степа милиционер не вдохновлял вовсе. Почему-то эта детская нелюбовь вспоминается неотступно каждый вторник, среду и четверг - в дни заседаний по Болотному делу.

Сейчас у нас на процессе - "период терпил": мы допрашиваем одного за другим "потерпевших" полицейских. Почти все врут. Врут нагло, хамски и чувствуя свою безнаказанность. Врут словами и внезапно поражающими их слабые организмы обширной и глубокой амнезией, топографическим кретинизмом, дальтонизмом, слуховыми галлюцинациями и потерей голоса. И столь же внезапно проявляющимися способностями видеть сквозь непрозрачные материальные тела и за углом, находиться в разных местах одновременно, ускорять и замедлять течение времени...

Бог уж с ними, что у них в головах ("Бунтовали и лозунги выкрикивали!" - "Бунтовали? А именно?" - "Ну, флагами размахивали..." - "А лозунги какие?" - "Антиправительственные!" - "Ну, например?" - "Это наш город!"), но и с нервной системой у них какой-то швах: болевой порог не просто понижен, а (наряду с совестью) просто отсутствует. "Пальчик бо-бо!" - самое типовое. Ну, говоря юридическим языком, "испытал боль". От попавшего куска асфальта (правда, судмедэкспертиза утверждает, что реально зафиксированное повреждение пальца в принципе не могло возникнуть от попадания камня, а является следствием скручивающих усилий - в носу ковырял, что ли?), от того, что ударили в корпус (правда, как удается установить на допросе, все же ладонями, а не кулаками, толкнули, а не ударили, и не в корпус, а в руки), что за бронежилет потянули (тут узнать ничего не удалось, потому как кроме самого терпилы этого никто не заметил).

Стоят перед нами зажравшиеся, наглые тридцатилетние мужики и страдают пальцами!

И, наверное, единственное, что можно было бы испытать в их отношении, - это чувство брезгливости. Только вот оборачиваешься, видишь ребят за стеклом - и брезгливость обращается ненавистью. Волчьей, тягучей, холодной. И оттого неистребимой.

Этим подонкам не просто наплевать на чужие жизни - они еще и удовольствие многие получают: поди, Герасим был их любимым литературным героем - а тут вот такие Муму в стакане! Топи их!

И если вдруг - а ведь случается такое! - появляется среди полицейских такой, что просто не согласен быть куском дерьма, который старается не врать и которому стыдно как-то, что за его плевую ссадину (да еще неизвестно как случившуюся) люди за стеклом сидят уже год и неизвестно, сколько еще будут сидеть, - так вот, когда появляется такой - все мы готовы чуть ли не стоя ему аплодировать. Хотя, собственно говоря, он просто не топит ребят, да и сам посмешищем быть не хочет - не велика вообще-то заслуга! Да в стране слепых, и одноглазый - король.

Я не знаю, сколько еще таких терпил выставит обвинение. Сколько полных провалов прокурорши готовы продемонстрировать в зале суда. Их ведь тоже ничто не стесняет: ни то, что их свидетелей и потерпевших раз за разом размазывают по асфальту нудными, бесконечными, но в итоге все обнажающими допросами. Им по фигу этот стриптиз - они все еще уверены в том, что и так сойдет.

Не сойдет. И каждое следующее явление в этом параде терпил - капля, точащая камень. Они уверены, что камень большой и прочный. Но капли все равно сильнее - об этом они забыли. Или не знают: плохо в школе учились.

И с каждым днем я все больше убеждаюсь, что неспроста я с детства не любил ментов.

Ксения Косенко: "Рен-ТВ сыграло какую-то странную роковую роль для нашей семьи: год назад мама узнала из новостей об аресте Михаила, а теперь он по тому же каналу услышал в тюрьме о смерти мамы..."

Так что Михаил уже знал. До вчерашнего дня мы не могли себе представить, как он появится в зале суда, а ему надо будет как-то об этом сказать. Крикнуть? Какими словами? Его ведь не только не отпустили на похороны - даже не сообщили. Представляю, каково было Ксении! Тем более что им запрещают общаться даже и в суде.

Внимательно смотрел, как вводили под охраной овчарки Михаила, отстегивали наручники. Круги под глазами, но вроде держится. Успокоились с началом заседания: Миша уже привычно твердым голосом включился в допрос нового свидетеля. Ксения не отставала. Брат и сестра, разделенные тюремными стенами, клеткой и свирепствующими приставами, только закаляются в этой истории. Не устаю восхищаться ими.


Ксения Косенко у дверей суда. Фото Дмитрия Борко/Грани.Ру

Свидетель - Роман Пузиков, омоновец. Совсем не богатырского вида невысокий парень в трениках и кроссовках, с простым живым лицом и волосами цвета пшеницы. Скорее вызывающий симпатию и доверие.


Свидетель Роман Пузиков

Если бы не одна деталь (о которой позже), его показания можно было бы назвать вполне честными и даже смелыми. Отдежурил на репетиции парада, затем перебросили на Болотную. Жетонов не выдавали. Включили в смешанные группы задержания. После "прорыва", когда "в полицию полетели камни, бутылки и обувь (!)", получил приказ "задерживать самых активных". Немного повыясняли, что значит "активных" и кто приказал. Задерживать велели "кричавших, в масках и с флагами". Почему? "С флагами - могли быть зачинщиками, в масках - тоже". Напомню, что запрет носить маски на массовых мероприятиях появился после 6 мая. С авторством приказа замялся - не хотел подставлять командира. "По рации получил". Так говорят и многие полицейские на "процессе 12-ти".

Потом Казьмина "затащили в толпу". Того самого Казьмина, побитого Максимом Лузяниным, который здесь уже желал свободы для Михаила. Михаил спрашивает: "Но вы же сами вклинивались в толпу?" - "Да. Нам приходилось, чтобы задерживать". Казьмина окружили люди, он с коллегами бросился на помощь, Казьмин вышел качаясь. Как его били - не видел, предположил по его виду. Лукьянов проводил Казьмина к скорой, а сам продолжил работать.

Михаила, сидящего напротив в клетке, не узнает. Повторяет это несколько раз. Был ли тот в толпе, окружившей Казьмина, - не помнит. Сам он дубинкой не бил - "только отмахивался". Задерживали, применяя "загиб руки за спину". Это такой боевой прием. Есть еще "ласточка". Но когда задержанные говорили, что им больно, то ослаблял захват. Наручники как крайнюю меру не использовал, потому что никто особо не сопротивлялся - хватало "загиба руки".

О том, что оказавшихся в этом эпизоде полицейских зовут Казьмин и Лукьянов, узнал... позднее во время допросов! Там же ему показывали много видео. Зачем же его привело обвинение?

И тут в панике взвился прокурор. Потребовал огласить показания Пузикова на следствии. В показаниях - практически то же самое. Затем утащил свидетеля к судейскому столу и начал показывать какие-то фотографии в томах дела. До адвокатов и зрителей доносилось лишь его отрывочное шипение: "Это ваша подпись? Признаете?". Оказалось, на следствии Пузиков (или следователь?) отметил на стоп-кадрах и Казьмина, и Лукьянова, и "человека в черной куртке и красной рубахе". Пузиков бормочет: "Да, я писал". Адвокаты протестуют: происходит непонятное непроцессуальное действие. Прокурор торжествует: тогда опознал на кадрах человека, а мы доказали, что тот человек - Косенко!

Вновь вступают адвокаты: "СЕГОДНЯ вы узнали хоть кого-то на кадрах?" После долгой заминки: "НЕТ!". Все, молодец парень.

А дальше началась фантасмагория! Обвинение решает показать видео. Наконец-то. Перед адвокатами ставят ноутбук. Никто, кроме них, в зале ничего не видит. Мало того, НЕ ВИДИТ И СУДЬЯ: экран ноутбука отвернут от нее! Это называется "СУД ИССЛЕДУЕТ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА"?!

Михаил, встав, просовывается сквозь решетку, старается рассмотреть. Он очень сосредоточен, и по его мимике мы пытаемся угадать, что происходит на экране. В какой-то момент на скулах заиграли желваки и он произносит: "Вот так они вбегали в толпу..." Мы слышим лишь звук - демонстранты кричат "Предатели России!". Показав два каких-то коротких сюжета, обвинение неожиданно заявляет, что закончило представлять доказательства. Простите, а где же г-жа Жбанова, представитель ЖКХ, "понесшего убытки на асфальт в размере 28 миллионов"? Где доказательства основного матущерба и вообще - по статье "массовые беспорядки"?

Тут мы вспоминаем об одной странности в показаниях Пузикова. Он сказал, что, стоя в цепи на Большом Каменном мосту, видел, как у сцены падали рамки металлоискателей под напором толпы. Было это еще в самом начале, еще до разрыва цепочки. Когда многие пошли от сцены назад к месту затора, чтобы посмотреть, почему там застряло большинство. Их не выпускали с места митинга, создалась давка, рамки зашатались, и полиция сама убрала их, чтобы люди не подавились. Со своего места Пузиков ну никак не мог видеть этого: конец набережной и район сцены надежно скрывал от него сквер. Зачем его заставили произнести эту странную ложь? Возможно, поняв, что по Косенко он свидетель никакой, прокуроры решили "нагрузить" на него доказательство "массовых беспорядков". Ведь свалили рамки! А заодно еще и "порчу имущества" как признак беспорядков. Правда, обвинение не ставит в вину демонстрантам этот эпизод, ну и что? Будем импровизировать!

В любом случае обвинение "отговорило". Защита просит вызвать первого свидетеля - врача, проводившего единственную и очень странную психиатрическую экспертизу Михаила. Судья Москаленко принимает изощренное решение: "В ходатайстве отказать, но суд окажет содействие защите по вызову любых свидетелей". Судья даже обещает позвонить в медучреждение и подписывает повестку. Представляю, что она посоветует экспертам, если действительно позвонит. Ведь суд снял с себя ответственность за явку свидетеля.

Михаила Косенко суд отказался отпустить на похороны матери. В связи с этим масса «наблюдателей» задохнулась от возмущения. "Да как они смеют! Ничего святого! На похороны ведь. Гори в аду, кровавый режим!" - подобные возгласы наполнили Сеть.

Подобная эмоциональная реакция имеет причиной тотальное незнание российской правоприменительной практики. Подследственных, сидящих в СИЗО, не «отпускают» в подобных случаях НИКОГДА. Ни на похороны, ни на крестины, ни на именины.

И пусть Генри Резник и утверждает, что такие случаи якобы бывали, - ни я, ни полторы сотни нацболов, прошедших через тюрьмы, ни о чем подобном никогда не слышали. СИЗО не школа и не детский сад. Там все серьезно.

Серьезность эту российская пенитенциарная система унаследовала у советской. Когда-то, сидя на лефортовской шконке, из книги Натана Щаранского «Не убоюсь зла» я узнал, что, пока он отбывал срок, у него умер отец. Власти, конечно, и не подумали выпустить его похоронить. А ведь он был очень известный узник.

Уже в новейшее время, в середине 2000-х, в подобной ситуации оказался нацбол Владимир Линд. Его отец, голландский судья в отставке, так и не дождался сына. Сын остался сидеть на Бутырке, обвиняемый, кстати, по той же статье, что и Косенко, – массовые беспорядки.

Впоследствии Линд подал жалобу по этому факту в ЕСПЧ и выиграл дело. На это даже ссылался в суде адвокат Косенко Владимир Ржанов, но безрезультатно.

Чуть позже другой нацбол, сидевший на Бутырке по политическому делу, - Назир Магомедов - также не смог отправиться в Дагестан на похороны матери. Судья отказалась даже принять ходатайство об этом.

И эта практика касается ВСЕХ заключенных. Не только политических. Другие заключенные ведь тоже люди. У них тоже есть мама и папа. И они тоже, бывает, умирают, не попрощавшись с детьми. Не забывайте об этом.

То есть проблему эту надо решать и решать системно, так, чтобы изменения коснулись многих.

Чем бесплодно вздыхать о случае только Косенко, хорошо бы озаботиться изменением закона. Например, предусмотреть впредь возможность своеобразного «отпуска» подследственных или даже осужденных в таких случаях. Разработать и прописать правила конвоирования и т.п.

Пусть не для всех, а хотя бы для обвиняемых в преступлениях малой и средней тяжести. Для тех, кто содержится в СИЗО своего региона проживания. А таких на самом деле большинство.

Думаю, что сейчас власть пошла бы на такие послабления. Это было бы гуманно и безопасно для нее.

Займитесь кто умеет? Проявите инициативу. Люди спасибо скажут.

В практике Европейского Суда по правам человека немаловажным аспектом обеспечения права на уважение частной жизни является вопрос предоставления лицу, содержащемуся под стражей, возможности посетить находящихся в тяжелом состоянии или похороны умерших родственников. В конце 2011 года в постановлении по делу «Giszczak v. Poland» (№40195/08) ЕСПЧ расширил границы толкования права на уважение частной жизни. В рассматриваемом деле заявитель пребывал под стражей, в 2008 году его дочь после ДТП попала в реанимацию, но национальный суд отказал заявителю в посещении дочери в больнице. Через две недели дочь заявителя умерла, ему было разрешено посетить ее похороны под эскортом полиции. Заявитель не хотел появиться на похоронах в тюремной робе и попросил, чтобы ему, равно как и конвою, разрешили прийти на траурную церемонию в костюме. В этом ему было отказано.

В §§27, 31 указанного постановления Суд со ссылкой на ранее вынесенное постановление по делу «Ploski v. Poland» (№26761/95) указал, что отказ в предоставлении возможности заявителю посетить умирающую дочь в больнице составляет нарушение статьи 8 Конвенции. По второму эпизоду в §§39-41 постановления ЕСПЧ также признал нарушение статьи 8 Конвенции, мотивировав этот вывод тем, что заявитель не был своевременно и недвусмысленно проинформирован о возможных условиях посещения похорон. Следует отметить, что термин "недвусмысленно" был использован ЕСПЧ в контексте рассмотренного дела, директор учреждения разъяснил заявителю условия посещения похорон в устной форме таким образом, что заявитель был убежден, что иначе как в кандалах на ногах и в тюремной робе его туда не допустят, и отказался от посещения похорон, чтобы не создавать неудобств присутствующим (см. «Giszczak v. Poland», №40195/08, §38). Таким образом, Михаила Косенко не только обязаны допустить на похороны, но и должны были дать возможность попрощаться с матерью, пока она была жива.

Боец 2-го взвода 2-й роты 4-го батальона ЦСН ОМОН ГУ МВД Александр Алгунов, отвечая на вопросы защиты, не особо стремился к внятности. Вероятно, поэтому очевидцы, разнося по сети цитаты из его речений, часто теряют первую букву его фамилии. Впрочем, может, есть и другие причины?


Потерпевший омоновец Александр Алгунов (справа) и его коллега Тарасов, которого еще предстоит допрашивать. Фото Александра Барошина

Появление его на свидетельском месте было фееричным. "Вы узнаете кого-нибудь в зале?" - спросила прокурор. Алгунов лишь бросил взгляд на полк адвокатов и подсудимых и уверенно начал: "Да, вот эта девушка бегала и бросала, вон та - призывала к беспорядкам, этот - дрался, а тот..." Его прервал шквал адвокатских негодований. Процедура опознания выглядит несколько иначе! Тем более что свидетельствовал он лишь против Сергея Кривова.

Пострадал Алгунов от Кривова так. После первого массированного налета полиции на стоящих на набережной (месте согласованного митинга) демонстрантов те принесли от канала металлические оградки и попытались отгородиться ими от нападавших полицейских. Полицейские, колошматя дубинками по рукам, отобрали загородки и, оттащив в сторону, вновь врезались в толпу.

Именно в момент противостояния у загородок Кривов, по словам Алгунова, стал бить его кулаками по кистям рук (Алгунов держался за загородку). Затем якобы Кривов схватил дубинку, висевшую у него на руке, и сорвал ее, причинив боль шнурком. При этом Алгунов продолжал держаться за оградку. Затем передал дубинку другому демонстранту, который стал бить ею Алгунова. А Кривова он впервые сам опознал на видео NevexTV, которое сам отыскал в интернете и сообщил о том следователю.

Это он говорил на следствии. На суде боец (он уже не первый такой) обогатил свои показания ворохом свежих и ярких деталей. Оказалось, что Кривов вроде бы и сам несколько раз ударил дубинкой омоновца. Или пытался ударить - точно он не помнит. Еще он "вспомнил", что Кривов бил его до того флагштоком. Как и все его коллеги, Алгунов уверен, что оградки демонстранты отняли у полицейских, а до того они стояли "у сквера". Видимо, это загадочное массовое помутнение сознания - продукт работы следователей: даже на основной "улике" следствия - минаевской видеотрансляции - ясно видно, что заграждения люди несут оттуда, где никакой полиции и в помине не было!

Держался Алгунов браво. Над сидящими за столом "штафирками" - адвокатами - откровенно изгалялся. Выбирал, на какие вопросы отвечать, а на какие нет. Если не хотел, однообразно отсылал защиту к каким-то протоколам и справкам. В конце концов вывел из себя даже судью: "У нас устное исследование, и не ваше дело указывать, что суду изучать!"

Сегодня, стоя за кафедрой у микрофона, он умудрился вытащить из кармана фотокамеру и начать в открытую снимать адвокатов и подсудимых! Защита взорвалась протестами.

"Массовые беспорядки" он описывает как настоящую военную операцию. "Бойцы, прикрываемые группами поддержки, вырывали наших сотрудников из цепи. Я слышал голосовые команды в мегафоны со стороны митингующих, также я слышал радиостанции и другие руководящие действия, так лидеры направляли толпу". - "Почему же их на задерживали?" - "Не всегда было можно пройти туда даже группой, перед руководителями стояла стена людей. Не давали пройти сотрудникам".

По ходу допроса Алгунов все больше смелел. Вспомнил, что кроме бутылок и кусков асфальта в полицию летели даже... кирпичи! Смело признал, что видел пострадавших демонстрантов, но как!

Кривов: Были ли пострадавшие демонстранты?
Алгунов: Да, от камней, которые они сами кидали, и давки, устроенной демонстрантами.
Кривов: И что было с пострадавшими?
Алгунов: Сотрудники полиции отводили их в безопасное место.
Акименков: ОВД "Доргомилово" вы считаете безопасным местом?

Явно оскорбленная его манерами судья неожиданно быстро согласилась с предложением адвокатов повторно посмотреть кусок того самого видео. На видео сам Алгунов не просматривается, про Кривова тоже нельзя сказать что-то определенное.

- Вы увидели себя на видео?
- Где-то там увидел.
- А где, в какой момент?
- Там, где я находился, там себя и увидел. (Смех в зале.)
- Но все же - когда?
- В тот момент, когда Кривов вырывал спецсредство. (Недоумение в зале.)
- Вы видели этот момент на видео?
- Ну, на видео этого не было. Но конкретно - было!

И так далее. Но за него взялись подробно и детально - адвокат Макаров, а затем и сам Кривов. До каждой мелочи, жеста и движения. Изрядно занервничали прокуроры, начали неуклюже пытаться отводить вопросы.

Адвокат: Вы видели НА ВИДЕО, что делал Кривов?
Прокурор: Прошу снять вопрос, ведь потерпевший подробно РАССКАЗАЛ до этого, что делал Кривов! (Смех в зале.)

Кривов: Вы наблюдали нарушения работы общественного транспорта и связи, вызванные событиями на Болотной? (Это признаки статьи "Массовые беспорядки".)
Прокурор: Прошу снять вопрос как НЕ ОТНОСЯЩИЙСЯ К ДЕЛУ.
Адвокат Клювгант (под общий смех): Ну вот, обвинение само снимает 212-ю статью!

Большую часть времени допрос выглядел так:
- Вы наблюдали на видео, как полицейские бьют дубинками людей?
- Не рассмотрел. (Смех в зале.)
- И все же поподробнее опишите обстоятельтства, при которых Кривов нанес вам травмы.
- 6 мая на Болотной площади во время проведения "Марша миллионов".
- За какое место дубинки схватился Кривов?
- А какая разница?
- Вы говорите, что демонстранты совершали противоправные действия. А когда и почему это закончилось?
- До какого-то момента происходило, а потом закончилось. Может, я и что-то забыл...

Этот цирк продолжался три дня и, скорее всего, окончится завтра. У меня остался один вопрос, чисто риторический. Алгунов рассказывает, что до Кривова задержал четверых. Но абсолютно ничего не может вспомнить ни об одном из них. Почему же он так хорошо запомнил всех подсудимых?

Ну вот, побывала я сегодня в суде. Недолго, но успела увидеть ребят, помахать им рукой, поздороваться (а заодно и познакомиться) с совершенно замечательным Сергеем Мохнаткиным.

Да, не говорите мне, что все похоже. Вход в зал суда свободный, а нас и в здание суда не пускали. Как мы пять дней мерзли на Каланчевке во время процесса Галанскова, Гинзбурга, Д. и Лашковой. Про это поет Юлик Ким в песне "Мороз трещит как пулемет..."

И что меня поразило: страшное одиночество судьи. Она сидит одна за своим столом, лицом к залу. Слева от нее - столик с тремя ее - кем??? ассистентами? стенографами? А справа от нее - стеклянные клетки с подсудимыми. Перед ними - два ряда защитников, среди них и Сережа Шаров-Делоне, который привез меня сюда, и вышеупомянутый Сергей Мохнаткин. Напротив нее - зал, заполненный родными, друзьями и сторонниками подсудимых. Ну и где-то по залу болтаются несколько охранников. Можно понять, что от такого противостояния судья звереет и забывает, что она здесь в качестве беспристрастного инструмента правосудия. Но... так как я вообще не могу понять, ЗАЧЕМ И ПОЧЕМУ ЧЕЛОВЕКУ ЗВЕРЕТЬ, а не делать то дело, которое на его плечи возложено, то надеюсь (DUM SPIRO, SPERO): а вдруг это одиночество откроет ей глаза и позволит обратно ОЧЕЛОВЕЧИТЬСЯ? И вершить правосудие честно, справедливо и беспристрастно. И, как положено судье, НЕЗАВИСИМО.

Старший сержант полиции, командир 1-го отделения 2-го взвода 3-й роты Герман Литвинов стал первым полицейским, поддержавшим ходатайство адвокатов на Болотном процессе. Целый день он отвечал на наши вопросы. Я уж не знаю, где честно, а где и нет. Мне кажется, наиболее искренним он был, отвечая на самые прямые и личные вопросы.

"Почему, на ваш взгляд, все это произошло?" - "Наверное, это все же было искусственно создано. Кому-то из лидеров было нужно, чтобы люди не проходили на митинг". - "Что, по-вашему, было причиной прорыва?" - "Я стоял далеко, не видел. Могу сказать лишь свое мнение: это было организовано провокаторами". - "Когда кидали асфальт, это правда был град камней, как утверждают следствие и многие свидетели?" - "Ну, не совсем. Скорее единичные броски".

Это его взгляд на события. В нем не чувствуется злобы или мстительности.

А потом в ответ на столь же прямой вопрос сказал, что не считает себя потерпевшим всерьез. Что был ошеломлен произошедшим, а пара царапин - пустяк. Что не имеет претензий ни к кому из сидящих в "аквариуме". Две дамы-прокурора что-то ему панически шептали. А он на вопрос судьи, как относится к ходатайству об изменении его статуса (с потерпевшего на свидетеля), ответил: "Поддерживаю".


Фото Александра Барошина

Хотя дубиночкой 6 мая он поработал, как видим из найденных мной уже вечером кадров. А убеждал сегодня, что спецсредство ПР-73 "просто в руках держал". Но ведь на Болотной и ОМОН поимел стресса сполна, и это тоже видно на кадрах. Происшедшее для всех стало неожиданностью.

Многие уже восторгаются его поступком на суде. Так хочется прекрасного! Я бы не стал пока. Ну срам ведь для мужика - стоять позорным "терпилой" со своей царапиной перед двенадцатью ребятами, которым светит 8 лет. Нормально поступил старший сержант.

Я бы не стал обольщаться и высматривая какие-то неуловимые глазу перемены в поведении судьи Никишиной. Вот отвела вопрос прокуроров, а те впервые выразили протест на ее действия. Адвокаты резонно протестуют второй месяц каждые 10 минут! Вот мягко заговорила с подсудимым, вот подсказала адвокату правильный вопрос. Все это стокгольмский синдром. Нас уже загнали в состояние полной безнадежности и бессилия. Судья - опытный профессионал, у нее своя партия. У прокуроров своя. А полицейские, даже те, кто уже признал, что не имеет претензий к подсудимым, даже старший сержант Литвинов, продолжают работать. А их работа не предусматривает непослушания начальству. И они думают, что массовые беспорядки - это антиправительственный плакат и много народу. И если мы завтра вновь окажемся на Болотной, а кому-то будет нужно нас разогнать, они это сделают. И даже, может быть, дадут ложные показания. Постаравшись по возможности не врать лишнего, чтобы не перегружать совесть.

Но все равно с ними нужно говорить - спокойно и прямо. Иногда это оказывается гораздо эффективнее, чем хитроумно обыгрывать. Здорово, что у сидящих за стеклом ребят есть возможность поговорить с полицейскими, пусть и в форме вопросов. Этот суд - большое везение для тех, кто окажется на свидетельском месте. Он дарит хороший шанс подумать. Им и нам всем.