Мы, привлекавшиеся по Болотному делу, их родные и близкие, категорически против результатов назначений в общественных наблюдательных комиссиях, которые по сути прекращают их деятельность. В результате перевыборов и произведенных сокращений единственная общественная структура независимого контроля над местами принудительного содержания граждан может фактически прекратить свое нормальное функционирование в части контроля за правами заключенных.

Полученный нами опыт подтверждает, что от тюрьмы зарекаться не может никто, вне зависимости от того, преступал человек черту закона или нет.

Независимо от тяжести содеянного каждый заключенный имеет право рассчитывать на сохранение в местах лишения свободы здоровья, жизни и собственного достоинства.

Однако мы видели, насколько трудно человеку в заключении получить медицинскую помощь, тем более своевременную и хотя бы минимального уровня, насколько бесчеловечны условия содержания в переполненных камерах, насколько легко нарушаются даже те мизерные права заключенных, которые установлены законом. Заключенных лишают встреч с близкими, оказывают психологическое, а порой и физическое давление.

Наш опыт, опыт работы ОНК, к сожалению, показывают, что действующие государственные системы контроля, в том числе прокуратуры, неспособны искоренить нарушения. Зачастую это связано с единым системным мышлением проверяемых и проверяющих.

Поэтому единственным способом защиты законных прав заключенных остается наличие в местах лишения свободы общественных контролеров, никак не связанных с государственными силовыми ведомствами ни системно, ни ментально.

В нашей стране, история и действительность которой омрачены немалым количеством несправедливых приговоров, годами репрессий, стране, где пытки заключенных могут применяться к заключенным даже тогда, когда вы читаете этот текст, такой контроль тем более необходим и должен быть расширен!

21 октября 2016 года Общественная палата России обнародовала списки новых составов общественных наблюдательных комиссий за местами принудительного содержания граждан в 42 регионах России. Общественная палата не только не увеличила, но уменьшила количество мандатов, выданных общественным наблюдателям. По непонятным причинам в выбранный состав ОНК не вошли правозащитники, наиболее эффективно занимавшиеся общественным контролем все последние годы и пользующиеся заслуженным авторитетом у заключенных и сотрудников учреждений ФСИН. Сомнительным также выглядит решение Общественной палаты о включении в состав наблюдателей бывших сотрудников самого ФСИН - людей, никак не связанных с правозащитой и общественным контролем, зато имеющих в этой системе дружественные и рабочие связи и, следовательно, лично прямо или косвенно заинтересованных в оправдании действий ФСИН.

Опираясь на свой горький опыт, мы считаем такую ситуацию недопустимой и крайне опасной.

Мы требуем от Общественной палаты отменить результаты выборов и вернуть в состав ОНК наблюдателей, рекомендованных правозащитным сообществом.

Мы требуем увеличить количество мандатов членов ОНК на каждый регион соразмерно количеству находящихся там учреждений принудительного содержания граждан, обеспечив таким образом реальный контроль наблюдателей в исправительных колониях, тюрьмах и СИЗО.

Мы требуем также расширить полномочия членов ОНК, обеспечив их допуск в закрытые медицинские учреждения, где содержатся люди, приговоренные к принудительному психиатрическому лечению.

Мы просим всех поддержать наше обращение и помочь добиться независимого контроля над безопасностью и правами заключенных.

Помните: от тюрьмы не застрахован никто!

НЕОБХОДИМ НЕЗАВИСИМЫЙ КОНТРОЛЬ ТЮРЕМ.

Акименков Владимир
Антон Стелла
Барабанов Андрей
Барабанова Татьяна
Гаскаров Алексей
Гущин Илья
Зимин Степан
Игнатович Ольга
Кавказский Николай
Косенко Ксения
Косенко Михаил
Кривов Сергей
Лузянин Максим
Луцкевич Денис
Марголин Александр
Марголин Евгений
Марголина Елена
Полихович Алексей
Савелов Артем

Следствие по делу болотника Максима Панфилова завершено, скоро суд. Уже второму фигуранту Болотного дела грозит принудительное психиатрическое лечение, поскольку экспертиза Центра имени Сербского признала его невменяемым. Первый, Михаил Косенко, вышел из спецпсихушки очень быстро - врачи сочли, что ему там нечего делать.

Есть два пути, если тебе подают знак надежды: затихнуть, чтобы "не сглазить", или продолжать говорить о несправедливости. Я уверен, что быстрое освобождение Косенко во многом объясняется тем вниманием, которое к нему было привлечено. Скандал разгорелся в профессиональном сообществе психиатров, шумели правозащитники, Amnesty International признала его узником совести. Поэтому сегодня необходимо говорить о Максиме.

Надо понимать, что в Болотном деле не может быть оправдательного приговора или освобождения. Это просто запрещено. Когда оказывается, что выдвинутые обвинения совсем уж абсурдны, у исполнителей воли государства (следователей, прокуроров, судей - а они тоже люди и не хотят подставляться) есть несколько выходов:

1. Приговор ниже низшего, когда человек уж совсем очевидно невиновен (Савелов, Белоусов, Непомнящих).
2. Амнистия (когда так и не удалось доказать применение насилия к полицейскому, а значит, и участие в массовых беспорядках, ибо никаких других признаков массовых беспорядков найти не получалось).
3. Объявление человека сумасшедшим (Косенко).

Для того чтобы приговорить человека к принудлечению, необходимо доказать его "общественную опасность". В случае Косенко государству повезло: защита досконально доказала его невиновность, но у него был легкий психиатрический диагноз. Человек жил себе тихо, пил антидепрессанты и читал книги. Если бы он не решил сходить на митинг, жизнь его вряд ли привлекла бы чье-то внимание. Михаила полгода держали в тюрьме без лекарств. Потом, чтобы "отработать" приговор, судмедэкспертиза изменила его диагноз на предполагающий ту самую "общественную опасность". И неважно, что там было еще написано, как назвали его болезнь. Именно эта "опасность", а не конкретный диагноз или лечение (то есть забота о самом человеке) становится главной задачей государства и подвластных ему "врачей". Именно эта "опасность" стала главным ярлыком, приклеенным пропагандой ко всем болотникам.

В случае с Панфиловым, казалось бы, ничто не мешает его осудить: он сам признался, что снял с полицейского шлем. Страшное преступление для Болотного дела! Но Максим тяжело болен, и это видно всем. Вероятно, и обвинители понимают: пребывание в тюрьме может быть для него смертельно опасным. Болотники стали объектом мирового внимания, ЕСПЧ принимает по ним одно решение за другим, все не в пользу нашего государства. И с ним решают поступить так же, как с Михаилом Косенко. А в чем разница?

Максим, как и Михаил, жил себе незаметно. По словам матери, страдал от одиночества. Симптомы синдрома Туретта, которым он болен, - страшные тики из судорог и непроизвольных невнятных выкриков - не особо располагают к общению. Это за границей существуют сообщества страдающих этой болезнью, о них снимают сочувственные фильмы, они становятся даже виртуозами-парикмахерами - мы пока до этого не дожили. В 2011-м Максим нашел, казалось бы, общественное призвание и компанию - присоединился к наблюдателям на выборах. С этими новыми друзьями и поехал в Москву на митинг.

Наверное, ему было трудно в такой толпе. Мать подтверждает типичную для этой болезни реакцию - тики усиливаются в присутствии посторонних людей, особенно проявляющих агрессию в отношении больного. На Болотной он получил сполна: народ гоняли туда-сюда, сжимая в кольцо, про агрессию тоже сказано достаточно. В очередной раз ОМОН врезался в стоящих на крошечном пятачке людей, прижимая их к самому парапету канала. Позади была вода, спереди - цепи ОМОН. Кадры показывают, что Максим попытался вырваться из толпы, уйти с этого места, но было некуда. Прямо перед ним вырос омоновец с дубинкой, и Максим сдернул с него шлем. Тут же бросил на землю и вновь попробовал протиснуться прочь. Здесь его и повязали. Кто же создавал там эту самую "общественную опасность"?

Потом он четыре года спокойно жил дома. В общественную жизнь больше не совался. Потом за ним пришли. Прежде чем отправить на экспертизу, полгода держали в камере без лекарств (как и Косенко). Когда болезнь обострилась до крайности, признали опасным ненормальным. Теперь ему предоставлен издевательский выбор: пытаться оспаривать диагноз, чтобы угодить на 3,5 года в колонию, как Денис Луцкевич (его тоже обвиняли в сдергивании шлема), или сидеть в режимной спецпсихушке.

Я не врач и не могу обсуждать диагноз. Я только знаю, что общество в отношении больного человека должно руководствоваться двумя принципами: его благом и безопасностью окружающих. В чем для него польза от сидения на зоне или в сумасшедшем доме? И какую безопасность обеспечит это решение обществу, если полиция и дальше будет давить и врезаться, а больной Максим окажется в самых мучительных для себя условиях?

Чего добивается государство? Очередных разгромных решений ЕСПЧ? Изгнания российских врачей из международных организаций, как 30 лет назад? Не полезнее ли отпустить наконец человека домой, прекратив его мучения, избежав очередного скандала, просто позаботившись об обеспечении его нужными лекарствами?

В том, что болотник Максим Панфилов серьезно болен, следователь Уранов смог убедиться достаточно быстро после его ареста, и, похоже, его это не сильно обрадовало. Сейчас возникает подозрение, что следствие нашло для себя выход из неприятной ситуации, решив поступить с Максимом так же, как в свое время с Михаилом Косенко. Действительно, иметь тяжелобольного обвиняемого слишком хлопотно. Гораздо выгоднее представить очередного болотника опасным психопатом и направить его на принудлечение.

По этическим соображениям я не могу пересказывать все симптомы заболевания Максима. Что такое синдром Туретта, легко понять, набрав это словосочетание в YouTube. Однако страдающие им люди совершенно вменяемы. Они осознают, что с ними происходит, и это делает их муки еще тяжелее. Симптомы этой неврологической болезни могут многократно усиливаться при постоянном пребывании на людях, в обстоятельствах ограниченного пространства и при проявлении агрессии со стороны окружающих. Я не знаю, как сказались на поведении Максима давка и атаки полиции на Болотной. Но в тюрьме он находится в маленькой камере на восемь человек. По его словам, с ним сидят бывшие полицейские - явные антагонисты, учитывая его 318-ю статью.

За последнее время Максим трижды писал обращение к руководству СИЗО-5 с просьбой о медицинской помощи. Пять запросов об оказании помощи передали в медчасть его адвокаты. На два из них получены ответы, что заявления зачем-то переправлены в медчасть ФСИН по Москве. К Максиму за это время врач так и не зашел.

До этого фельдшер передал Максиму неизвестные таблетки, отказавшись сказать, что это такое и от какой болезни. Адвокатам было заявлено, что Максима «лечат достаточно», а феназепам (который он принимал дома) без рецепта специалиста давать в любом случае не будут. Специалист его пока не осмотрел.

Следствие вроде бы все сделало правильно: по ходатайству адвокатов изъяло в Астрахани все медкарты Максима и передало их в медчасть СИЗО под официальную бумагу. Так что теперь за него отвечают медики. Но почему ему не помогают, так до конца и непонятно.

«Своими заявлениями вы только создаете бумажную волокиту и мешаете нам его лечить», - упрекнул защитников начальник медчасти Валерий Иващенко. Но его и не пытались лечить. Видимо, все время уходит на писание ответов.

В среду посетители и журналисты не попали в Мосгорсуде на апелляцию по решению Басманного суда, продлившего арест Панфилова. Сперва мы по непонятной причине почти пять часов прождали начала заседания. А в последний момент нам сообщили, что заседание будет в другом зале, все туда побежали, пристав пропустил адвокатов и тут же закрыл дверь перед носом у остальных, заявив, что заседание уже началось.

Увидеть Максима, участвовавшего в заседании по видеосвязи, смогли только его адвокаты. Они поразились тому, насколько резко ухудшилось его состояние за последние две недели. "Я еще ни разу не видел его таким", - сказал адвокат Сергей Панченко. Возможно, публику и не пустили в зал, чтобы никто не увидел, как Максим в судорогах бьется о прутья решетки. Что происходило с Панфиловым в последнее время в тюрьме и получал ли он какие-то препараты, узнать не удалось.

Больше месяца назад Максима направили на судебно-психиатрическую экспертизу, но до сих пор он остается в СИЗО. В медчасти сказали: это потому что у них нет пробирок, чтобы сделать необходимые для отправки в Центр Сербского анализы. Я думаю, если еще немного помариновать его тюрьмой, «довести до кондиции», спецам из Сербского будет легче поменять ему диагноз на особо опасный психиатрический, как они это сделали с Михаилом Косенко.

Три года назад я писал о Михаиле Косенко:
"Суть происходящего проста: человека с безобидным депрессивным диагнозом обвиняют в опасном для общества преступлении. Для этого ему сперва радикально меняют диагноз. А затем держат в совершенно неприемлемых для его реального диагноза условиях. Изматывают прессингом мучительного ожидания. Чтобы потом сказать: "Вот видите!". Человека методично и последовательно сводят с ума в корыстных целях". Кажется, это становится стандартным приемом в Болотном деле.

Уже давно и регулярно ЕСПЧ признает условия содержания заключенных в российских СИЗО пыточными и противоречащими статье 3 Европейской конвенции о защите прав и основных свобод. Для Максима Панфилова это по определению пытка в связи с его диагнозом.

После того как Максима Панфилова, последнего из арестованных болотников, заключили под стражу несмотря на серьезный неврологический диагноз, о нем как-то подзабыли. Между тем, поводов вспомнить хватает.

К примеру, защита получила протоколы суда по аресту. Оказалось, что они изрядно отличаются от аудиозаписей заседания, имеющихся у адвокатов. "Протоколы содержат не просто искажения или ошибки, - говорит адвокат Максима Сергей Панченко. - Они практически полностью игнорируют все аргументы защиты, связанные со ссылками на Европейский суд. Я не думаю, что судья выполнял какое-то указание сверху. Скорее это типичный пример самоцензуры, опасение проявить хоть малейшее "потакание" защите".

Пропали не только ссылки на ЕСПЧ (включая упоминание дела "Фрумкин против России", в котором суд фактически возложил на полицию вину за все произошедшее на Болотной). Из протоколов "выпали" слова матери Максима о том, что он вынужден принимать весьма серьезные лекарства, или о прохождении им комиссии на инвалидность. Налицо желание суда не замечать серьезного диагноза Максима. Адвокат связывает это с жесткой установкой нашего государства на содержание человека в тюрьме невзирая ни на какие доводы милосердия. Не вошла в протокол и замечательная реплика следователя Уранова о том, что "юридическая квалификация действий Панфилова для решения вопроса об аресте не столь важна, как наличие административных протоколов за распитие спиртных напитков в общественных местах (давно утративших силу за истечением срока давности. - Д.Б.)".

Вот некоторые фрагменты протоколов судебного заседания и целые куски текста, оказавшиеся "потерянными". Все цитаты подтверждаются аудиозаписями заседания, имеющимися в распоряжении адвокатов и редакции.

Как положено, адвокаты, получив на руки протоколы, направили судье свои замечания. Обычно суд адекватно реагирует на такие вещи, если они вызваны техническими причинами (ошибками ведущего запись секретаря и пр.). Но судья Басманного суда Валентина Левашова в ответ выдала изумительное постановление: "В протоколах в полном объеме отражен ход судебного заседания". Не было этого, и все!



"Зачем с таким апломбом принимать закон о необязательности решений ЕСПЧ, а затем стыдливо стирать любые упоминания о нем из судебных документов?" - недоумевает адвокат Максима.

Остается снова вспомнить Сергея Кривова. Смеялись над ним: что за упертый буквализм - устраивать голодовку из-за отсутствующих или неточных протоколов суда? Ну вот они - судебные протоколы в Болотном деле...

Но и это еще не все чудеса в деле Панфилова. В среду на 14:45 назначена апелляция на постановление об аресте в Мосгорсуде. И на завтра же, на 11:30, - уже давно ожидавшаяся медицинская экспертиза в психиатрической больнице № 1 им. Н.А. Алексеева, куда с самого начала направило Максима следствие. На всякий случай один из адвокатов Максима будет дежурить в суде, другой - в больнице (защита получила право присутствовать при проведении исследования).

Сергей Панченко считает, что скорее всего рассмотрение апелляции будет отложено. 8 июня истекает срок ареста. За семь дней до того в суд должно поступить ходатайство от следствия о продлении ареста. Вряд ли за это время успеют назначить новое апелляционное заседание. То есть, как уже не раз бывало в Болотном деле, обвиняемого успеют уже "в очередной раз арестовать" и только потом рассмотреть жалобу на арест предыдущий. В обычных уголовных делах такого, как правило, не допускают. Но в Болотном деле система с маниакальной страстью идет на что угодно, лишь бы не выпустить человека из тюрьмы. Ни на один день. Вспомнить хотя бы, как ни на каких условиях не отпускали Андрея Барабанова на похороны бабушки. Ни анекдотичность доводов следователей, что студенты будут оказывать давление на свидетелей-омоновцев, ни сляпанные под копирку обвинения, ни даже очевидная ошибка следствия, спутавшего Дмитрия Бученкова с другим человеком, не играют никакой роли. Однажды попавший в маховик Болотного дела человек должен сидеть!

6 мая нижегородцы провели пикет в поддержку узников Болотной - в годовщину памятных московских событий 2012 года.

Четыре года назад немало наших товарищей приехало в столицу, чтобы воспрепятствовать воцарению Путина на третий срок, и своими глазами они наблюдали побоище, устроенное на Болотной. Мы не можем быть безучастными к судьбе тех людей, которых затянуло в мясорубку репрессий, раскручиваемых путинским режимом по делу 6 мая. Тем более что одним из недавних подозреваемых стал наш земляк Дмитрий Бученков.

Акция солидарности была организована нижегородской группой "Политический красный крест", ее поддержали Нижегородское гражданское сопротивление и независимые гражданские активисты. "Свободу политзаключенным" - главный лозунг акции.

Вчера я ходил в Следственный комитет на допрос по делу Дмитрия Бученкова.

Бученков стал фигурантом Болотного дела только недавно. Его арестовали 2 декабря прошлого года. С самого начала следствие велось с грубейшими нарушениями. К обвиняемому не допускали адвоката Светлану Сидоркину, и она не только не имела возможности защищать его на суде по мере пресечения, но и затем в течение нескольких дней не могла узнать, где он находится. В это время на него оказывали психологическое давление.

Дмитрия обвиняют в участии в массовых беспорядках (ч. 2 ст. 212 УК), якобы имевших место на Болотной площади 6 мая 2012 года, и в применении неопасного для жизни насилия к представителям власти. Дмитрий и его близкие сообщают, что в тот день его вообще не было на Болотной площади - он был у своих родителей в Нижнем Новгороде, поэтому никаких правонарушений совершить не мог.

Я являюсь свидетелем в этом деле, потому что много лет лично знаком с Бученковым и находился на Болотной площади 6 мая 2012 года.

11 декабря 2015 года в интернете появилась фотография "человека в черном", которого следствие (по предположениям активистов) считает Дмитрием Бученковым.

Я в белой майке рядом с "человеком в черном"

Я не знаю, что за человек в черном капюшоне на этой фотографии и много ли вреда он нанес полицейскому в каске и полном обмундировании, но мне очевидно, что это не Дмитрий Бученков.

Когда я увидел эту фотографию и понял, что на ней не Дмитрий, я связался с адвокатом Сидоркиной, сообщив, что могу быть свидетелем по делу Дмитрия.

Впоследствии я узнал, что этот человек в черном обвиняется в переворачивании биотуалетов на Болотной площади. Я находился с самого начала рядом с теми, кто переворачивал кабинки, и был поблизости до окончательного разгона толпы полицией. Могу свидетельствовать, что Дмитрия Бученкова там не было.

Между сквером на Болотной и набережной, я в центре в белой майке (источник)

Чуть ближе к Болотной от того места. Я слева от центра в белой майке. Фото: Евгений Фельдман

Общая последовательность событий такова: я примерно к началу (т.е. 15:00) приехал к метро "Октябрьская", откуда началось шествие. Я шел в колонне защитников Pussy Riot, у меня была на голове розовая балаклава (потом она висит у меня на груди на фотографиях). На Большом Каменном мосту на нас и представителей ЛГБТ с радужным флагом напали провокаторы и пытались вырвать флаг. Далее рядом с "Ударником" была сидячая забастовка. Я думал тоже посидеть, но не очень понравилось. На Болотную я не мог пройти, хотя хотел попасть на митинг, потому что туда, кажется, никого не пускали. Перекрытие входа на Болотную считают одной из многочисленных полицейских провокаций на этом митинге.

Потом кто-то вроде бы решил прорывать оцепление полицейских. Я не уверен, видел ли я это сам или читал потом в интернете, но эта затея мне казалась и кажется довольно глупой, потому что полицейских было очень много и те люди, кто прорвались за первое оцепление, попали скорее всего прямиком в автозак. В какой-то момент в полицейских полетели камни. Больше всего мне запомнилось, как полицейские рассекли толпу перед "Ударником" на несколько частей и огромной колонной бежали через пустое пространство с дубинками, которыми без разбора били тех, кто стоял с краю.

Постепенно я сместился ближе к Болотной площади. Там я какое-то время стоял в сцепке с людьми, которые думали, что это может быть эффективной самозащитой. Но было не так: полицейские с дубинками постоянно бросались на людей, били их и вытаскивали кого-нибудь из толпы, чтобы задержать. Потом я помню, что кто-то с немного безумным взглядом предложил мне опрокидывать туалеты, как будто это было очень важным и могло бы нас защитить от толп полиции. Потом все растекалось по асфальту, а со стороны Болотной площади прибежали еще полицейские, которые разогнали группу людей и там (это было уже между сквером на Болотной и набережной). Я ушел обратно через Большой Каменный мост около 20:00.

Как устанавливали палатку, я тоже помню (хотя не могу поручиться, что это та же). Автор фотографии: Евгений Фельдман, "Новая газета".

Этот человек совершенно не похож на настоящего Дмитрия Бученкова:

Человек в черном и Бученков. Совершенно разные формы носа и подбородок.

Подробное сопоставление фотографий Бученкова и человека в черном читайте в анализе Дмитрия Борко. Эксперт-криминалист уверен, что Бученков и человек в черном - это разные люди. Там же приводятся психологические и политические несоответствия. Действительно, почему полиция только через три с половиной года смогла найти активиста, который был ей давно известен, если его фотографии и видеозаписи с самого начала были растиражированы в интернете? Напомню, что Максима Лузянина, который все время был в маске и который почти никому не был известен в протестном движении, нашли уже в мае 2012-го.

Человек в черном весьма привольно чувствует себя на Болотной площади. Он бьет полицейских, бросает их на асфальт, кидает в них стеклянные бутылки, брызгает в них из газового баллончика, переворачивает туалеты. Он явно чувствует свою безнаказанность.

Фото: Евгений Гурко/OpenSpace.ru

Будучи давним участником акций протеста, я могу сказать, что такое поведение практически невозможно для активиста с большим опытом. Анархисты и антифашисты очень часто закрывают лица даже на согласованных акциях, на которых ничего противозаконного не происходит. Примерно половина деятельности гражданского общества связана с защитой несправедливо осужденных товарищей, политических заключенных. Все давние активисты (каким был и Бученков) прекрасно знают, что если они дают хоть малейший повод, то их моментально сажают в тюрьму, а если не дают, то дело против них легко фабрикуют.

Для меня очевидно, что с таким ощущением безнаказанности вести себя не мог никакой оппозиционный активист, а значит, это мог быть человек, связанный с властью, которому безопасность была заранее гарантирована. Я не верю, что это был случайный человек, потому что он явно был хорошо подготовлен к своим действиям, избежал задержания, имел при себе баллончик (разве что маску почему-то не надел). Гражданским активистам подобные "тренировки" проходить явно негде. Я считаю, что это мог быть только специально обученный сотрудник спецслужб, - это и объясняет, почему его "не могут найти" (скорее всего и не искали).

Другой вопрос, почему вместо него понадобился Бученков. Вполне возможно, что они хотят оказать давление на протестных активистов накануне выборов (а анархистов и антифашистов они готовы сажать в любое время). Кроме того, вполне возможно, что их ведомства не координируют свои действия и привлечение к ответственности другого человека - это их просчет.

На Болотной площади было очень много провокаций (по сравнению с другими акциями). Более того, власти изначально о них знали, но ничего не сделали для их предотвращения - скорее ими воспользовались (а многие из них сами организовали).

То, что на фотографиях не Дмитрий Бученков, очевидно мне и другим людям, которые были с ним лично знакомы.

Более того, я не видел Дмитрия Бученкова на Болотной площади в течение всего дня 6 мая 2012 года.

Я находился непосредственно рядом с человеком в черном во время эпизодов, в которых его обвиняют. Разумеется, сейчас я хуже помню этого человека. Но если бы моего знакомого рядом со мной избивала полиция и он осуществлял такие действия, как этот человек в черном, я бы не мог этого не запомнить.

Невозможно не узнать знакомого, который находится на расстоянии вытянутой руки. Кроме того, во время эпизода с переворачиванием туалетов на том месте уже было гораздо меньше людей, толпа была значительно более разреженной. Поэтому "не увидеть" и "не узнать" моего знакомого там (тем более настолько выделяющегося одеждой и поведением и демонстративно находящегося в самом центре событий) тоже было бы невозможно.

Имели бы эти факты значение для объективного следствия? На мой взгляд, имели бы первостепенное значение. Но реальному следствию мое свидетельство оказалось не очень интересным. Еще 11 января я написал письменное заявление в Следственный комитет, что лично знаком с Бученковым, был на Болотной площади и могу быть свидетелем по данному делу. Старший следователь по особо важным делам генерал-майор юстиции Р.Р. Габдулин ответил мне формальной отпиской: "Сведения, изложенные в обращении, будут учтены при расследовании данного уголовного дела".

Следствие уже нашло полицейских, которые, наверное, никогда в жизни не видели Дмитрия Бученкова, но уже дали показания, какие хотело их начальство, - зачем нужны еще свидетели? Я считаю, что это свидетельствует о явной предвзятости следствия и нежелании устанавливать истину. На Болотной площади полицейские совершили множество преступлений, но ни один из них не был наказан. Где очевидно есть предвзятость, там не может быть правосудия.

"Ответ" Следственного комитета

Внезапно в этот понедельник, 24 апреля (то есть через три месяца после подачи заявления и через четыре месяца после ареста Бученкова) мне позвонил следователь Уранов и пригласил на допрос в Следственный комитет. Адвокат Сидоркина уже не рассчитывала, что меня вызовут в СК в качестве свидетеля, и включила меня в список свидетелей защиты, а в таком случае следователь обязан меня допросить.

Вчера к 12:30 мы приехали с адвокатом в Следственный комитет (изначально следователь назначил нам 13:00, но за 1,5 часа до этого перезвонил и сообщил, что в 13:00 проходная закрывается и нам нужно быть раньше). На настольной лампе следователя Уранова висела огромная георгиевская лента длиной с две ладони, а над столом висела картинка с осужденными по Болотному делу с сайта Комитета 6 мая.

После окончания допроса следователь взял с меня подписку о неразглашении данных предварительного следствия. Он пояснил, что я могу рассказывать о том, что было на Болотной, но не могу говорить, что спрашивалось на допросе и какие показания я давал. Он также предупредил меня об уголовной ответственности в случае разглашения данных следствия.

Поэтому я не пишу здесь о том, что было на допросе вчера, и все данные, изложенные в этом посте, являются или доступными в интернете, или моими собственными знаниями и суждениями, не связанными с закрытой информацией следствия.

На всякий случай я уточнил у другого знакомого адвоката, могу ли я это писать, и получил ответ: "Сами знаете, какое сейчас время. Был бы повод - статья найдется, а лучше не писать". Однако согласно ч .2 ст. 161 УПК "следователь или дознаватель предупреждает участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения ставших им известными данных предварительного расследования". Поэтому я решил действовать согласно словам самого следователя, и еще один адвокат подтвердил, что я могу об этом писать. Публичное свидетельство о том, что я видел на Болотной и почему Бученков к этому непричастен, я считаю очень важным, тем более что неизвестно, смогу ли я в будущем его представить.

Когда я написал, что меня вызвали на допрос в Следственный комитет по Болотному делу, очень многие мои друзья начали переживать. Многие писали, что из свидетеля можно почти мгновенно оказаться подозреваемым. Многие писали "лучше бы ты не ходил". Все советовали быть осторожным. Я могу за себя поручиться, что не делал ничего противозаконного на Болотной площади 6 мая, но понятно, что сфабриковать дело и найти целый взвод "свидетелей" они могут легко, как уже не раз делали. Я хотел лишь отметить, что в правовом государстве и с органами, работающими ради осуществления правосудия и защищающими права граждан, такое отношение общества к статусу свидетеля по уголовному делу было бы невозможно.

А сегодня на меня началось настоящее давление следствия. Уже на следующий день после допроса следователь внезапно позвонил и предложил явиться к нему сегодня вечером. Мой адвокат, к сожалению, сегодня вечером не мог, поэтому я предложил прийти с ним завтра. На это Уранов (после задержания Дмитрия он проводил обыск у его родителей в Нижнем Новгороде и не сообщал адвокату Дмитрия его местонахождение) ответил, что его это не очень волнует: "Вы можете прийти с другим адвокатом или без адвоката". И добавил: "Вы же в качестве свидетеля!"

При следующем звонке Уранов мне сообщил, что в то время, на которое я только что договорился с моим адвокатом, адвокат прийти не сможет, потому что его вызывает другой следователь по этому же делу. Но тогда мой адвокат сказал, что не пойдет на другое дело и готов прийти со мной на допрос завтра хоть к 10 утра. Весь этот диалог шел почему-то через меня, и следователь не раз повторял, что я могу найти другого адвоката.

Уранов также настойчиво советовал мне не писать об этом в фейсбуке, а искать других адвокатов и просил, чтобы я пришел к нему именно сегодня, поскольку это крайне срочно. Очевидно, что такая практика незаконна, потому что невозможность присутствия адвоката является уважительной причиной неявки на допрос. К счастью, поняв, что меня не удастся переубедить, следователь согласился на завтрашний день, но напомнил мне про административную ответственность и несколько раз повторил про возможность моего привода на допрос. В любом случае я бы подал письменное заявление, что не буду участвовать в следственных действиях без адвоката, и хранил бы молчание. Но я хочу отметить, что когда следствие ведет себя подобным образом со свидетелями, оно тем самым дает сигнал обществу, что у свидетелей по политическим делам будут проблемы.

С моим адвокатом мы уже раньше встречались по другому делу, и он показал себя с самой лучшей стороны. Сейчас он занимается также Болотным делом, поэтому мне очень важно было идти именно с ним. Однако когда я ему позвонил и сказал, что следователь может допросить нас завтра в 10 утра, оказалось, что у моего адвоката только что украли все документы и он не сможет завтра прийти. Надеюсь, что это не связано с этим делом...

Многие граждане были очень деморализованы Болотным делом. Но у меня нет пессимизма. Мне тоже было больно в течение нескольких лет видеть эту несправедливость и слышать, как мои знакомые были осуждены или были вынуждены покинуть страну. Однако общество - это сложная система, и политическая обстановка быстро меняется. Многие узники 6 мая были осуждены несмотря на массовые протесты против этого. Но это не повод сдаваться. У тех, кто не сдается, всегда есть шанс победить, и в политике это в особенности так. Я вижу, что дело против Дмитрия Бученкова очевидно грубо сфабриковано. Оно является полным провалом следствия по Болотному делу, и независимо от того, поддерживаете вы или не поддерживаете политические взгляды Дмитрия, о нем необходимо говорить как можно шире.

Против очевидно несправедливого дела в отношении Дмитрия Бученкова необходимо бороться.

"Ведет аморальный образ жизни", - жег глаголом следователь Александр Уранов на заседании по избрании меры пресечения новому "болотнику". Всякое у нас уже бывало: "имеет заграничных друзей в Фейсбуке", "путешествовал автостопом, поэтому может скрыться", "выезжал в страны с антироссийскими настроениями" - все это как обоснование необходимости ареста. А вот аморалки еще не было, поэтому я внимательно вслушиваюсь, что же такого ужасного делает парень из Астрахани. Оказалось, "злоупотребляет спиртными напитками" и не работает. Если второе связано с неврологическим диагнозом (синдром Туретта, об этом писалось и ранее), то вывод о злоупотреблении следователь сделал из количества протоколов о распитии в общественных местах - не менее 17. "Участковый на нем план делает", - говорит его мама Панфилова Марина Данилкина. Хотя кто знает, было ли при этом злоупотребление напитками, может, он всегда с первой банкой пива попадался... Следователь Уранов под конец даже подвел итог: не так важна в этом заседании юридическая квалификация действий Панфилова, как количество протоколов за распитие!

Хорошо, когда вокруг столько высокоморальных людей. Это напоминало бы классицистическую комедию, где добродетели обличают порок, если бы только не было так грустно.

Моральный следователь Уранов, ранее сфальсифицировавший дело Ивана Непомнящих, в котором "потерпевшие" (тоже наверняка безупречного облика граждане) к концу 2014 года вспомнили о боли, и взявшийся за новое. Панфилова он допрашивал тоже морально. Даже назначенный адвокат, как сказал обвиняемый, пришел только к концу допроса. Адвокаты же по соглашению - Мария Куракина и Сергей Панченко - все время получали противоречивую информацию о местонахождении своего подзащитного, пока не наступило десять вечера и Панфилов не оказался в ИВС на Петровке, где к тому моменту закрылось бюро пропусков. Это, конечно, не помешало написать в протоколе, что он велся в присутствии защитника. И что Панфилов "частично признал вину", хотя признал он лишь то, что был на Болотной и снял с омоновца шлем (выдача признания фактов за признание вины - их любимый прием, и не только в Болотном деле).

Отдельно Уранов отметил, что Панфилова нужно взять под стражу еще и потому, что у него нет регистрации на территории московского региона. А должна быть, видимо, хоть он и живет в Астрахани.

Моральный прокурор Карасев, традиционно сидящий со скучающим видом на болотных арестах. Ему что? Он не при делах. Просто надо во всем соглашаться со следователем. Присутствие прокуратуры на заседаниях по мере пресечения вроде как обосновано тем, что арест - дело серьезное и надо надзирать, чтобы следствие не допускало нарушений. Но это же такая формальность, вы же все понимаете...

Моральная "судья" Валентина Левашова, за которой числится сравнительно немного решений об аресте болотников, не менее трех (мы просто после второй волны не пересчитывали). В закрытии процесса на время обсуждения медицинских подробностей отказала (не могу найти этому никакого объяснения), зато любезно разрешила матери не называть диагнозы. То есть о симптомах рассказывать, а диагнозы не называть. А то неэтично получится.

Адвокаты попросили отложить заседание на 72 часа, чтобы, во-первых, получить историю болезни Панфилова из Астрахани, а во-вторых, документы собственника на квартиру, в которой обвиняемый мог бы содержаться под домашним арестом. Ничего сверхъестественного в этой просьбе нет: 72 часа на дополнительную подготовку к заседанию по мере пресечения давали и Ильдару Дадину, который никогда на здоровье не жаловался. Но облом. Медицинские документы не нужны, потому что синдром Туретта не входит в перечень заболеваний, препятствующих содержанию под стражей. А документов о собственности на квартиру не представлено, на нет и суда нет.

Таким образом, Максим Панфилов отправился в тюрьму, дабы не продолжить свою преступную, а главное, аморальную деятельность. 7 апреля моральные оперативники после обыска в доме у Панфилова соврали, что повезут его в опорный пункт полиции, а вместо этого повезли в аэропорт. Поэтому он не взял с собой феназепам (его суточная доза, по словам матери, две таблетки). Если члены ОНК в ближайшие дни сможет ему передать рецептурный препарат, будем считать это везением.

Скотство, конечно.

Видео Дмитрия Борко:

В связи с сообщением руководителя пресс-службы Следственного комитета В.И. Маркина считаем необходимым заявить, что вся деятельность Комитета 6 мая заключалась и заключается в поддержке политзаключенных по делу 6 мая и членов их семей, а также в привлечении общественного внимания к нарушениям прав граждан в связи с этим делом, т.е. является сугубо гуманитарной и правозащитной.

Являясь неформальным волонтерским объединением, Комитет ведет свою деятельность исключительно на пожертвования граждан и не связан с какими-либо отечественными и зарубежными правительственными учреждениями или фондами.

Вызывает недоумение отчетливо выраженное В.И. Маркиным пренебрежение фундаментальными правами человека на защиту, обеспеченными основополагающими международными конвенциями и соглашениями и Конституцией и законами Российской Федерации. Считаем необходимым напомнить г-ну Маркину, что судебное разбирательство в России имеет состязательный характер и функция защиты по своей сути заключается в дискредитации и опровержении аргументов стороны обвинения, подготовленных следственными органами.

Обращаем внимание г-на Маркина, что в своем решении по делу «Фрумкин против России» от 5 января 2016 г. Европейский Суд по правам человека в Страсбурге в результате всестороннего рассмотрения доводов и доказательств, представленных обеими сторонами, возложил всю ответственность за события 6 мая 2012 г. на Болотной площади на власти Российской Федерации, подтвердив позицию Комитета и выводы Комиссии общественного расследования от 23 апреля 2013 г., в котором Комитет принимал деятельное участие.

Напоминаем, что в настоящее время по неправосудным приговорам в заключении продолжают находиться Алексей Гаскаров, Дмитрий Ишевский, Сергей Кривов, Леонид Развозжаев и Сергей Удальцов; Иван Непомнящих в заключении ожидает апелляции, а Дмитрий Бученков находится в СИЗО под следствием.

Защитник Дмитрий Борко
Защитник Сергей Шаров-Делоне

Из «болотников первой волны» продолжает сидеть один лишь Сергей Кривов. У него самый большой срок. Говорят, потому, что слишком упирался на суде. Да, он постоянно чего-то требовал и произносил многочасовые речи. Бурно обсуждалась его двухмесячная голодовка. Сперва говорили, что голодает зазря - протоколы, мол, суд имеет право и не выдавать до окончания процесса. Не обращая внимания на его слова, что он требует вообще вернуть процесс в правовое русло. Потом, когда Сергей стал терять сознание в зале суда, спохватились и стали возмущаться, что судья не допускает к нему врачей «скорой». Много было вокруг него шума.

Мосгорсуд скостил Кривову на апелляции лишь три месяца. Следующая инстанция - президиум Мосгорсуда. Сейчас Кривов в четвертый раз подал кассацию. Предыдущие три бесследно пропали вместе со всеми приложенными документами или были отклонены по несуществующим основаниям. Это происходит не где-то в Урюпинске, а в президиуме Мосгорсуда. Теперь текст кассации опубликован в интернете. А 10 февраля брянский суд рассмотрит его прошение об УДО.

В дни процесса, разбираясь в деле, я не раз пользовался удивительными разработками Кривова. Готовясь к суду, он исписал заметками и выписками из дела тонны бумаги. Да, Кривов иногда ошибался в трактовке законов - он не юрист. Да, иногда его действия вызывали раздражение у многих, обвинявших его в бессмысленном буквализме и цеплянии за любую мелочь. Казалось, что это рвет ход процесса, лишая его логики и понятности. Но была ли вообще какая-то логика в этом безумном процессе, об изначальной искаженности и незаконности которого не раз заявляли адвокаты?

Адвокаты, составляя жалобы, рационально выделяют лишь самые главные противоречия, на которые можно бить наверняка. Кривов несколько сумбурно вываливает все сразу. Но благодаря этому у него выходит некий «катехизис» Болотного дела со всеми его красками и дикостью. Что же пишет Кривов в своей жалобе, в чем его «крохоборство»?

Ходатайства

Кривов пишет: «Судья не раз отказывал в рассмотрении ходатайств Кривова, ссылаясь на ст. 271 и 291 УПК и то, что ходатайства могут быть поданы только на определенных стадиях суда. На просьбы заявить ходатайства суд делал замечания Кривову о нарушении правил судебного заседания и угрожал удалением из зала. Споры о праве заявить очередное ходатайство более пяти раз заканчивались удалением Кривова из зала суда».

Что же написано в этих статьях, на которые ссылалась судья Никишина?
Статья 271: «Председательствующий опрашивает стороны, имеются ли у них ходатайства. Лицо, заявившее ходатайство, должно его обосновать».
Статья 291: «По окончании исследования представленных сторонами доказательств председательствующий опрашивает стороны, желают ли они дополнить судебное следствие».
А в статье 120 прямо сказано: «Ходатайство может быть заявлено в любой момент производства по уголовному делу».

Я помню один из самых ярких примеров. 4 сентября допрашивался «потерпевший» от Кривова омоновец Алгунов. Он юлил, издевался над защитой и вызвал всеобщий хохот, когда после показа ему видеозаписи заявил, что не видит на ней, как полиция машет дубинками. Допрос затянулся до вечера. Перед объявлением перерыва Кривов заявляет, что имеет ходатайство (это часто бывает и во время допросов - например, огласить прежние показания свидетеля). Судья даже не стала его слушать. Все ждали, что на следующий день допрос важного свидетеля продолжится. Как же мы удивились, когда утром на свидетельском месте оказался новый полицейский! Некоторые адвокаты вообще не успели задать вопрос Алгунову, но Никишина просто не стала никого слушать. Я хорошо помню, как Кривов кричал из клетки: «Выведите меня отсюда, я не хочу участвовать в судилище!»

На апелляции в Мосгорсуде Кривов заявляет о необходимости рассмотреть отказы на 83(!) его ходатайства, поданных в ходе суда. И судьи коллегии Мосгорсуда спокойно пишут: «Отклонить, поскольку действующим УПК не предусмотрено апелляционное рассмотрение результатов каждого из ходатайств, рассмотренных судом первой инстанции».

А статья 389.2 говорит: «Определения или постановления ... об удовлетворении или отклонении ходатайств участников судебного разбирательства и другие судебные решения, вынесенные в ходе судебного разбирательства, обжалуются в апелляционном порядке одновременно с обжалованием итогового судебного решения».

Пресловутые протоколы

Сколько было из-за них споров! Кривов требовал, чтобы протоколы заседаний изготавливались по ходу суда. Да, по закону лишь «может изготавливаться по частям». Это зависит от решения судьи. Суд шел непрерывно восемь месяцев. Иногда были небольшие «технические» перерывы. Что мешало судье дать команду делать во время них протоколы порциями? Наверное лишь то, что больше нуждалась в них защита. Без них нам действительно было очень трудно готовиться к бесконечным допросам свидетелей. Кроме того, чем больше времени проходит, тем труднее заметить ошибки и расхождения протокола с тем, что на самом деле происходило. Когда протоколы все же стали выдавать, Кривов подал 13 жалоб на неточности протоколов. На самом деле это не так уж много на толстенные тома.

Доказательства обвинения

Кривов пишет: «Суд отказался не только приобщить к уголовному делу, но даже обозреть фотографии Кривова С.В., подтверждающие факт его избиения и получение им травмы головы. Фотографии сделаны свидетелем Детиной М.Ф. и представлены им лично суду в ходе своего допроса со всеми пояснениями. Детина М.Ф. представил суду также фотоаппарат, которым он делал фотографии, карту памяти с файлами самих снимков... Более полной информации невозможно представить. Тем не менее, суд выразил сомнение, что фотографии сделаны в указанное время и в указанном месте».

Скажу лишь, что таким же способом не были приобщены снимки, предложенные защитой Луцкевича, Зимина, Савелова.

Одна из не приобщенных судом фотографий: Сергей Кривов на Болотной с огромной шишкой от удара дубинкой

На отведенных судом снимках - огромная кровавая шишка на лбу у Кривова. Но помимо этого, несколько свидетелей в суде показали, что Кривова избивал дубинкой «потерпевший» от него полицейский Алгунов.

Какое же это нашло отражение в приговоре?
«Что касается показаний допрошенных по ходатайству защиты свидетелей Богдановой П.А. и Детины М.Ф., также заметивших у металлических барьеров Кривова С.В., свидетеля Харитонова Н.И., удержавшего от падения Савелова А.В. в момент прорыва цепочки и видевшего мельком Кривова С.В. в момент противостояния демонстрантов и сотрудников полиции у металлических барьеров... то суд отмечает, что сведения, сообщенные указанными лицами, лишь подтверждают установленные судом обстоятельства присутствия подсудимых в районе Болотной площади».

То есть свидетели, по мнению суда, лишь «заметили и подтвердили присутствие подсудимых на площади». Остальное, по мнению суда, не имеет отношения к делу.

Преступный умысел

Кривов пишет: «Суд подменил слова Кривова о том, что он осознанно принял участие в согласованном мероприятии, а затем вынужден был обороняться от противозаконных избиений, на «спланированный умысел участия в массовых беспорядках».

Вообще этот самый «умысел», являющийся одним из главных мотивов обвинения, никак не доказывается судом в отношении всех «болотников». Возник и возник - судье виднее, что там у них в голове было «с 16 до 20 часов 6 мая 2012 года».

Удостоверения и прочие подтверждения полномочий

В суде Кривов и его защитник постоянно спрашивали у полицейских, были ли у них действующие удостоверения. Казалось бы, ерунда. А по ходу апелляции в Мосгорсуде случайно выяснилось, что прокурор Бабек не имеет доверенности на представление прокуратуры в данном заседании. Судья ответила, что новой доверенности прокурору не требуется, если он принимал участие в суде первой инстанции. Но Бабек не принимала участие в суде первой инстанции.

Подумаешь, всем же ясно, что перед нами прокурор! Зачем документ, если ясно, что только полицейский станет нас задерживать за какой-нибудь невинный и законный пикет. Ну не оформили правильно бумажку. Рапорт подписал за коллегу тот, кто задержанного и в глаза не видел. Потом пришлось на суд сходить за него - приврать. Следователь подскажет, как давать показания. Прокуратура не обратит внимания на бесчисленные подтасовки в деле и передаст его в суд. Суд...

Кривов всего лишь требовал законности во всем.

Мне показалось, что очередной вечер в поддержку политзеков заметно отличался от прежних (сколько их уже было!). Или я давно их не посещал. Нынешний проходил в клубе со странным названием "Дождь-мажор" - маленьком, простом, запрятанном глубоко в подвале, куда спускаешься по обледенелым расколотым деревянным ступенькам, как в котельную. Впрочем, нормальный андеграунд, вполне соответствующий теме. "Вечер поддержки Хороших Людей" был посвящен четверым: анархистам Сократу (Алексей Сутуга) и Дмитрию Бученкову, акционисту Петру Павленскому и "беспартийному" активисту Ильдару Дадину. Хотя вспоминали всех сидящих за свои убеждения.

Выступали политзеки - "болотники" Денис Луцкевич, Андрей Барабанов, Алексей Полихович, Владимир Акименков. Верные подруги Настя Зотова и Аня Королева сообщили, что подали заявление о браке с сидящими в московских СИЗО Ильдаром Дадиным и Дмитрием Бученковым. Выступили Ольга Сутуга - мать сидящего в колонии Сократа, адвокат Светлана Сидоркина, защищавшая многих анархистов и "болотников". Надя Толоконникова прекрасным глубоким голосом очень стильно пела под фортепиано. Харизматически хрипел "Укроп", патетично прогремел классику Брехта Сергей Васильев, солист "Кабаре Безумного Пьеро", роково зажгла группа "Аркадий Коц".

И народу довольно много пришло - никак не вмещались в тесный зальчик. Все бы душевно, но во всех выступлениях звучали только две темы: как писать политзекам и как правильно, с минимальными потерями "сидеть". Ни о вызволении тех, кто еще под следствием или ждет апелляций, ни тем более о скорой победе справедливости речи не шло. Даже сбор денег как-то отошел на второй план - все понимают, что кошельки соратников тают на глазах. Единственное пожелание "постарайтесь все же не садиться" прозвучало без особой надежды. Такое время.

Я четвертый год занимаюсь Болотным делом во всех его видах. Мне часто говорили: "Зачем? Ведь ничего не добиться от этих судов, они всегда сделают, как захотят!" Иногда мне казалось, что мы все же чего-то добиваемся. Пусть неэффективно, непропорционально приложенным усилиям, но отвоевываем какие-то крохи, месяцы у ожидавшихся приговоров. Это помогало жить, потому что даже месяц чьей-то свободы стоит того, чтобы за него побороться. А иногда я думал, что если бы общество (а я ждал от него тогда, в 12-м, гораздо большей поддержки) вообще не отреагировало на Болотное дело, а сами ребята, их адвокаты и мы - общественная защита - "сидели тихо", то им бы дали меньше. А само дело давно было бы закрыто и не сажали бы все новых и новых. Потому что это и была главная цель - заставить всех затихнуть. И тогда жена говорила мне: "Да, мы бессильны. Но мы работаем не для судей и прокуроров, а для тех, кто сидит за решеткой. Они должны чувствовать постоянную поддержку, тогда им будет легче перенести несправедливость".

Наверное, этот вечер был о том же. В сложившейся ситуации единственное, что мы можем, - сохранять друг друга, заботиться, беречь. Я бы только добавил, что беречь не только тех, кто сидит в тюрьме. Всех - соратников, единомышленников, друзей, родных. Поменьше искать врагов - они сами вылезут и себя явят, уж не сомневайтесь! Поменьше искать поводов для склок и раздоров. Недавно на антифашистском марше я всех спрашивал: "А что такое сегодня фашизм?" Многие отвечали: "Ненависть". Мы чувствуем ее наступление. Она нужна тем, кто хочет нами управлять с ее помощью. Но даже они заслуживают лишь презрения.