Сегодня утром в метро увидел спешившего на работу полицейского. Он был в джинсах, но в форменной теплой куртке с надписью «Полиция» на спине и груди. Но я, собственно, не из-за джинсов решил, что он не на службе, - он был без бронежилета. Он поднимался на эскалаторе и не глядел на лица людей, спускавшихся ему навстречу (а куда еще глядеть, стоя на эскалаторе?) - он неприметно непрерывно озирался на стоявших и проходивших рядом каким-то бегающим, тревожным взглядом. И на лице его явно читался… страх на его лице читался, панический страх: вот так, одному, в форменной куртке и без бронежилета, шлема «Джетта» - и в толпе!

И именно в этот момент я остро почувствовал, о чем говорили полицейские «терпилы» и «свидетели», бесконечной чередой допытываемые нами на "процессе 12-ти" по Болотному делу.

« - Я принял решение войти в толпу на задержание особо активного молодого человека, кидавшегося камнями… - И что, задержали? - Нет. - А почему? Что вам помешало? - Я увидел слева, как наших товарищей, сотрудников полиции, пытались затащить в толпу, и пошел им на помощь. - То есть вы не стали задерживать преступника? - Нет. Наших затягивали в толпу...»

« - Я стоял в третьем ряду и держался правой рукой за бронежилет впереди стоящего. - А зачем? - Чтобы его в толпу не затащили. - А затаскивали? – Нет, но могли. – И? – Ну, затащить же могли...»

« - С меня сорвали каску «Джетта» и ухватили за бронежилет!.. – Вас били? – Нет... ну то есть я не помню... Еще ПР-73 вырвали! – И ударили вас ей? – Нет, выкинули в реку. – А почему не ударили? - ... – А что делали граждане, когда отобрали у вас шлем и дубинку? – Смеялись и кричали оскорбительные слова! – И все? – Ну да, оскорбляли...»

Все эти ребята не москвичи. Все они бог знает из каких провинций. По данным их паспортов в графе «место рождения» можно составлять карту «Умершая Россия». И этот гигантский город с непонятными для них людьми, говорящими на почти иностранном языке и живущими непостигаемой жизнью с какими-то марсианскими интересами, совершенно чужой, страшный, пугающий город, где никто никого не знает. Я помню как Веня Ерофеев со смехом рассказывал о своем первом приезде в совершенно еще тихую, маленькую, провинциальную по сегодняшним меркам Москву середины 50-х гг. (из родных ему Чупы, Лоухов и Кировска в Хибинах) поступать в университет: он вышел на площадь трех вокзалов, посмотрел на тогдашние толпы народа и суету машин (да были ли они тогда вообще по нынешнему счету!), увидел высоченные дома... сел и заплакал! Так вот, эти ребятки из провинции попадают в казармы, оказываются практически отрезанными от этой и без того непонятной жизни, им промывают и без того не эйнштейновские мозги отцы-командиры (а образчик такого отца-командира предстал перед нами на "процессе 12-ти" в светлом образе подполковника И. Беловодского, заявившего, что считает себя потерпевшим от всех в зале и что «раз сидят – значит не зря!»), наконец, их обязывают практически всегда и везде быть по полной выкладке – в бронежилете, с дубинкой (простите, со «спецсредством ПР-73»), наручниками, а то и в «Джетте». Даже когда они патрулируют (а вообще – какого хрена?) станции метро.

Поставьте себя на их место: на станцию метро – вниз, в освещенный, сверкающий мрамором зал, где, понятное дело, каждый день режут ножами и заточками и палят из стволов! – посылают в бронежилете, с дубинкой, целым нарядом – кругом же зеленка, партизаны за каждым кустом... Вот и ходят, прижавшись плечом к плечу: зазеваешься на мгновенье – утащат в толпу и поминай как звали! Хорошо если значок с номером найдут – родным (если есть) сообщить...

Так ведет себя оккупационная армия – и это поведение в порядке «второй производной» усиливает и без того нехилый оккупационный синдром. Полиция – в кольце врагов. Враги повсюду. И любые разговоры/уговоры/переговоры становятся невозможными: мы говорим уже не на разных языках – мы живем в разной системе координат. Попросту говоря, мы принципиально по-разному ответим на детский вопрос: «Что такое хорошо и что такое плохо?»

Как известно из истории, из этой ситуации есть всего два выхода: или оккупационная армия помалу вырезает оккупированное население, или уходит.

Для первого варианта нужно, чтобы у оккупантов было чувство превосходства – расового, национального, религиозного, культурного, социального – какого угодно! И чтобы у них была ясная и чистая идея – сияющая или чудовищная (сколь часто это одно и то же!), лишь бы была. Но нет ни того ни другого. А вместо этого – подавленное, запрятанное чувство собственной ущербности и неполноценности: именно оно прорывается прогрессирующими эксцессами озверения и жестокости.

Стало быть, вопрос не в том, что они уйдут, а в той цене, которую мы за это заплатим. И в том, что нам потом делать с ними и с той Россией, которая воспроизводит им подобных пока что с неотвратимостью печатного станка.

P.S. Я надеюсь, никто не сочтет этот текст попыткой «о бедном гусаре замолвить слово»: вопреки распространенному мнению, у каждого из нас всегда есть выбор: остаться/стать сволочью или слугой сволочей – или остаться/стать человеком.

Причины и суть сегодняшних событий в Москве еще будут обсуждаться и осмысливаться. По горячим следам мы можем лишь сравнить действия протестующих и реакцию властей на ситуацию в Бирюлеве и события 6 мая на Болотной площади.

Действия протестующих

Болотная площадь 06.05.12 Сидячая забастовка. Разрыв полицейской цепи в результате вызванной обстоятельствами давки, в прорыве оказываются несколько десятков человек из десятков тысяч демонстрантов. Отсутствие агрессивных действий до начала силового разгона полицией согласованного митинга. Отсутствие погромов, поджогов, порчи транспорта, нападений на гражданских лиц. Противодействия задержаниям, отдельные факты сопротивления полиции.

Западное Бирюлево 13.10.13 Погром торгового центра "Бирюза", попытка его поджога. Погром нескольких торговых лавок. Переворачивание автомобилей. Попытка штурма овощной базы, выломанные ворота. Нападения на гражданских лиц "неславянской внешности". Противодействия задержаниям, отдельные факты сопротивления полиции.

Оперативная оценка событий руководством полиции

Болотная площадь 06.05.12
Начало "сидячей забастовки" - 17:15.
Первое сообщение (в эфире Минаева) о намерениях полиции завести уголовное дело, расценив "сидение" как "провокацию", - через полчаса после начала "сидячей забастовки", за две минуты до первого физического соприкосновения демонстрантов с полицией. Возбуждение уголовного дела по ст. 212 ("массовые беспорядки") - вечер того же дня.

Западное Бирюлево 13.10.13
Первая попытка погрома торгового центра "Бирюза" - 17:00.
Реакция полиции (к 23:00): "Люди стали переходить грань законодательства, и это стало граничить по сути с массовыми беспорядками" (начальник ГУ МВД по Москве Анатолий Якунин); решение о возбуждении уголовного дела по ст. 213 УК (хулиганство); федеральные каналы называют происходящее "нарушением общественного порядка".

Оперативные официальные решения властей

Болотная площадь 06.05.12
За прошедшие полтора года так и не был получен официальный ответ на требования, выдвинутые участниками "Марша миллионов".

Западное Бирюлево 13.10.13 21:21 В связи с событиями в Бирюлеве в префектуре ЮАО Москвы создается штаб по противодействию нелегальной миграции, который будет собираться в ежедневном режиме.
21:23 Глава Федеральной миграционной службы Константин Ромодановский призывает как можно быстрее найти и привлечь к ответственности убийцу Егора Щербакова.
22:14 Нелегальных мигрантов будут выискивать народные дружинники.
22:21 Полиция устанавливает личность убийцы москвича Егора Щербакова (по сообщениям НТВ и Интерфакса).

Контакты власти с протестующими

Болотная площадь 06.05.12
Несмотря на многочисленные призывы демонстрантов и усилия депутатов Гудковых и Пономарева, ни один уполномоченный чиновник МВД или мэрии не вышел к людям для общения или переговоров.

Западное Бирюлево 13.10.13
"К митингующим к выходил глава управы Западное Бирюлево Виктор Легавин".
"Исполняющий обязанности начальника УВД по Южному округу Александр Половинко заверил жителей района, что убийца 25-летнего москвича будет найден, однако местные жители жалуются на притеснения со стороны приезжих. Половинко заявил, что "будут приняты все меры для задержания преступника".
"В Западное Бирюлево, где продолжаются стычки с полицией, прибыл первый заместитель министра внутренних дел Александр Горовой".

Здравствуйте, дорогая Дарья!

Большое спасибо за Ваше письмо. Спасибо за поддержку в эти трудные для меня дни, мне это очень дорого. Судебный процесс растянулся длительно, все фигуранты "Болотного дела" сидят так долго, что жизненные утраты приходятся на этот срок.

Пусть счастье всегда будет с вами, когда-нибудь оно дойдет и до нас.

До свидания!

Михаил

Была сегодня утром у Миши в Бутырке. Хорошо сходила: посмотрела на Мишу, увидела, что держится он нормально и чувствует себя неплохо. Сказал, что лекарства дают. Произвел впечатление такого цельного человека - нет какого-то раздрая, депрессии. Молодец.

Там отдельные кабинки, в которых закрывают посетителей, и дальше через проход идут длинные кабинки для ребят, которых выводят на свидания. Миша удивился свиданию, его никто не предупредил, хотя обычно это делается накануне. Сказал: «Не ожидал, что ты придешь». Я говорю: «Ты что, я же обещала!»

Он, конечно, переживает очень за дальнейшее. Говорили про амнистию, Миша сказал, что сильно не надеется и, в общем-то, готов в больницу поехать. «Я готов, чтобы двенадцать ребят по амнистии освободили, а я отбуду свое в больнице», - говорит. У него так кристаллизуется личность, очень заметно становится.

Жалоб у него никаких нет, бытовых неудобств он не испытывает. Единственное - не дают пользоваться общей библиотекой, почему-то нет у них такого права. Книги можно брать только из какой-то небольшой библиотеки, которая есть на их этаже, остальные книги недоступны. Не знаю, можно ли пополнять эту библиотеку, поскольку только утром об этом узнала. Пресса Мише не приходит, никаких газет нет, только телевизор.

Зато доходят письма. Миша сказал, что очень много писем получил после смерти мамы, большое количество идет и сейчас, после приговора. Когда говорил об этом, расчувствовался очень, ему приятно, что люди пишут.

В целом у него таких проблем, как у двенадцати ребят, нет. До апелляции он будет в Бутырке. Я разговаривала с адвокатом Шухардиным, спрашивала, как все дальше будет по срокам. Он сказал, что месяца два до рассмотрения в Мосгорсуде и еще какое-то время пройдет после, если приговор останется в силе.

Апелляционную жалобу Миша хочет писать сам. Я ему говорю - пусть пишут адвокаты, а он может просто что-то добавить со своей стороны. Как минимум Шухардин и Ржанов остаются в деле, я с ними держу контакт и уже обсуждала апелляцию. С адвокатом Айвазяном я еще не успела пообщаться.

Я думаю, что если начали давать свидания (как и обещали – после приговора), то теперь будет проще их получать. Надеюсь, что как минимум два свидания в месяц я буду иметь.

В целом осталось у меня очень хорошее впечатление. Мы общались больше часа, разговаривали про маму. Миша спрашивал, как она себя чувствовала, что говорила. Немного говорили о будущем, я ему сказала: «Ты не бойся, я тебя не брошу, ничего даже и не думай по этому поводу. Буду к тебе ездить, куда бы тебя ни отправили. Даже если за уральские горы отправят, все равно буду тебя навещать, никуда не денешься». Ну чтобы, мало ли, мысли какие не закрались, депрессия не началась.

Миша сказал, что если амнистии не будет, или если он под нее не подпадет и если приговор оставят в силе, то скорее всего его как москвича отправят в больницу под Чеховым.

В какой-то момент я расплакалась. Миша так удивился, что я сижу рыдаю, начал меня успокаивать: «Да ты что? Все будет хорошо, все нормально, и я в порядке. Я для себя четко понял, что безвыходных ситуаций не бывает. Либо так, либо эдак, хуже, лучше, но ничего ужасного не будет». Так трогательно утешал меня, хотя ведь это я пришла его поддержать. Потом я видела, что не одна с красными глазами выхожу. Из десяти посетителей было семь женщин, и все хлюпали носами после свиданий.

А как не плакать? Я же живой человек, я эмоции испытываю, иногда совсем невероятные захлестывают. Я их, может, не всегда считаю нужным показывать. Но вот когда в суде во время приговора я увидела, как Людмила Алексеева присела к решетке с Мишей поговорить, услышала, с какой заботой она стала с ним разговаривать – как мама с сыном, – у меня слезы навернулись, невозможно было спокойно смотреть. Так что глаза, конечно, часто на мокром месте.

Миша просил передать огромную благодарность всем, кто пришел его поддержать на приговоре. «После суда, когда меня единственного из всех, кого судили в этот день, вывозили в автозаке, я видел и слышал, как меня провожали», - сказал он. Это, говорит, ему очень помогло.

...у меня нет оснований полагать в данном случае, что это карательная психиатрия. Не потому, что я видел Косенко, как он себя ведет и прочее. Просто если бы применялась карательная психиатрия, то в психушку в первую очередь отправили тех как бы лидеров, громкие имена. Ну, кто знал Косенко до 6 мая 11-го года? Кто такую фамилию слышал?.. У меня нет оснований полагать, что это карательная психиатрия. Тем более что суд его признал тем самым невиновным, вы же понимаете, да? Одновременно.

Ссылка

В четверг "Болотный" процесс дважды опечалил меня. Одна вопиющая история случилась в суде.

Мы в очередной раз три часа ждали начала заседания, что с переездом в Никулинский суд становится нормой. Ожидание в пустом коридоре (все лавки перенесли в зал) не способствует свежести. Тем, кого везут из СИЗО, еще хуже: их вывозят рано утром, а затем катают в пробках и держат в "отстойниках". К семи часам вечера заканчивался допрос подполковника Беловодского. Завершал, как обычно, адвокат Макаров, известный своей манерой устраивать длительную осаду свидетелей. Оставались вопросы и у его подзащитного Кривова, и еще у кого-то. Все устали, стали просить отложить окончание на завтра. И тут сперва прокуроры, а затем и судья прямым текстом заявили защите УЛЬТИМАТУМ: вы не уйдете, пока не закончите допрос.

Глядя на голодных ребят в клетке, Макаров удрученно заявил: "Я не могу выдержать давление суда и прекращаю допрос". Это был не просто откровенный ШАНТАЖ судьи Никишиной. Изнурительный процесс постепенно подтачивает силы участников, и в первую очередь защищающейся стороны, поставленной изначально в неравные условия. Нервозность растет. Суд откровенно начал играть на этом, провоцируя конфликтные ситуации, стравливая между собой защиту, обвиняемых. Это уже за гранью. Я надеюсь, что все мы, имеющие отношение к процессу, понимаем, кто посадил в тюрьму наших подзащитных и создал эту невыносимую ситуацию. Верю, что и они это понимают.

Второе расстройство принесла хорошая, казалось бы, весть: вчера вечером стало известно, что Amnesty International наконец признала узниками совести первую троицу подсудимых - Косенко, Акименкова и Савелова. Я радостно передал новость в "Грани" и отписался в блогах. Почему троих, я знал гораздо лучше многих. Поскольку сам уже давно и упорно "тормошил" международные правозащитные организации по поводу болотных узников, консультировал, помогал с материалами. Да, "международники" прошляпили этот процесс и раскачивались долго. Но надо еще понимать, что для Amnesty главным условием признания человека "своим пациентом" является гарантия того, что он никоим образом НЕ ПРИМЕНЯЛ насилия. Это их принцип, их особенность. И их право, черт возьми! Мы ничего им не должны, но и они нам - тоже. Не в них корень наших бед и не они спасут наших узников. Мы можем воспользоваться какой-то помощью извне. Я думаю, что нужно пользоваться любой возможностью привлечь внимание к процессу. Но решать, кому у нас сидеть, а кому жировать, придется нам самим. И если наше общество в очередной наплюет на эти вопросы, то весь остальной мир тут ни при чем.

Материалы Болотного дела они начали рассматривать давно. И эти трое оказались первыми, по отношению к кому, по мнению экспертов Amnesty, следствие не привело абсолютно НИКАКИХ формальных доказательств насилия с их стороны. Или уже были найдены доказательства невиновности (как в случае Косенко). Организации эти достаточно бюрократичны, принятие решения - дело долгое и сложное. Русские сотрудники очень хотели ускорить работу по Болотному делу. И, как только были собраны необходимые документы, "запустили" в работу первых троих. Продолжая работу по остальным. С тех пор были собраны многие новые материалы и доказательства, они внимательно следят за судом. А вчера первую троицу официально "утвердили".

Каково же было мое изумление, когда я начал читать в блогах о несправедливости "иностранных правозащитников", о том, что это вбивает клин между узниками. Придя в суд, я сразу спросил некоторых родителей. "Мы рады любой помощи любому из наших детей", - сказала мама Луцкевича Стелла. "Я уверена, что остальные получат этот статус вслед за первыми", - сказала Наталья Кавказская. А если не получат - мы привычно обвиним в наших бедах других?

Я понимаю, что наше общество больно недоверием и подозрительностью. Как могут мыслить люди в стране, где суд - это "как бы суд", социальные медицина и образование "как бы бесплатные", а власть "как бы выбрана". И власть делает все, чтобы люди еще меньше верили в добро и возможность сотрудничества между собой. И все же мне больно.

Мэру г. Москвы Сергею Семеновичу Собянину
от Кавказской Натальи Николаевны,
Савелова Виктора Ивановича,
и других родственников подследственных
и подсудимых по «Болотному делу».

Уважаемый Сергей Семенович!

Мы родные и близкие подсудимых и подследственных по так называемому делу «о массовых беспорядках 6 мая 2012 года», заседания по которому проходят в Замоскворецком суде столицы.

Почти все мы - москвичи, и многие из нас получили именное предвыборное письмо от Вас с множеством теплых слов. «Москва - это город, которому вы отдали свои силы, талант и душу», - написали Вы. И это действительно так: за нашими плечами годы работы ради благополучия, безопасности и обороноспособности нашего города и страны.

И мы действительно хотели бы, как Вы верно заметили, «чувствовать себя в Москве защищенными и уверенными в завтрашнем дне». Но, к сожалению, сейчас в Москве быть «защищенным и уверенным в завтрашнем дне» не может никто. Как бы ни благоустраивали и ни украшали Москву, это не повлияет на защищенность москвичей, если не соблюдаются права граждан.

В ходе судебных слушаний нам стало очевидно, что основной причиной событий на Болотной площади 6 мая 2012 года стало внезапное изменение руководством ГУВД г. Москвы схемы мероприятия, согласованной ранее на совещании с участием представителей Департамента региональной безопасности правительства Москвы. Это изменение спровоцировало замешательство среди народа, привело к давлению цепи ОМОНа на людей, усиливая и без того невыносимую давку. Полиция жестоко избивала демонстрантов в попытке расчистить улицы. Но по этим фактам уголовных дел возбуждено не было. А вместо реальных виновников столкновения в заключении оказались наши родные. Суд над большинством из них начался в июне 2013 г. и, вероятно, будет проходить еще очень долго.

В дни суда у наших родных ранний подъем (5-6 утра), позднее возвращение в камеры (около полуночи и позже), многочасовое ожидание в тесном боксе, плохо растворимый сухой паек на обед и длительные судебные заседания. Эти условия создают значительные ухудшения самочувствия даже для здорового человека. А ведь среди подследственных есть инвалид второй группы Михаил Косенко (у которого недавно умерла мать, а ему не сообщили ни о ее болезни, ни о ее смерти, и не отпустили на похороны) и Владимир Акименков, которому грозит полная слепота.

Сергей Семенович, надеемся, что мы, москвичи, для Вас не безликая масса, а личности со своими судьбами и нуждами. И мы хотим ответа: почему уже больше года наши родные страдают безо всякого доказательства вины, а избивавшие народ полицейские находятся на свободе и выступают в качестве потерпевших, которые часто и не помнят обвиняемых и не имеют к ним отношения?! Кому-то из них неизвестные порезали палец, другого только толкнули, отчего он «испытал сильные физические страдания», третьего потянули за одежду, а четвертый получил синяк...

Массовых беспорядков, предполагающих масштабные разрушения, поджоги, применение оружия, на Болотной площади 6 мая 2012 года не было. На этом можно было бы просто поставить точку, но, в сущности, именно " массовыми беспорядками" и обусловлен весь процесс. Очевидно, что уровень такого судебного разбирательства не выдерживает никакой критики.

В своем письме Вы приглашали нас на выборы, конечно, подразумевая, что они должны быть честными. Именно честных выборов и требовали наши дети, братья, мужья; именно за это они находятся в заключении, и им грозят немалые сроки. Судя по Вашему письму, Вы хотите сделать наш город лучше, москвичей - счастливее. Но о чем можно говорить, если здесь, в Москве, у всех на виду идет суд над невиновными людьми - молодежью, учеными, журналистами - над будущим страны?

Если Вы действительно беспокоитесь об облике Москвы, то Вы, конечно, обратите внимание на уродливый спектакль, разыгрывающийся в здании Московского городского суда, который позорит страну и город! Мы обращаемся к Вам с просьбой прийти на суд, заседания которого проходят каждый вторник, среду и четверг в Апелляционном корпусе Мосгорсуда, зал 635 (c 1 октября - в Никулинском райсуде, зал 303. - Ред.). И Вы сами убедитесь в том, что судья работает на стороне обвинения, что представленные обвинением доказательства не выдерживают никакой критики, что свидетели обвинения - сотрудники полиции - вынуждены лгать под присягой. Приходите, чтобы лично убедиться, что презумпция невиновности на этом процессе не работает, что суд со стороны выглядит полным цирком... если бы только в стеклянной клетке этого суда не находились наши дети.

Мы просим Вас разобраться в этом " судебном деле" и содействовать тому, чтобы в будущем ни один москвич или гость столицы, попав на мирный согласованный митинг, не был избит полицейскими дубинками, обвинен в «массовых беспорядках» и брошен в тюрьму.

Мы просим Вас, Сергей Семенович, сделать все, чтобы спасти наших родных.

Ждем Вашего ответа.

С уважением,
Наталья Кавказская (мама Николая Кавказского)
Юрий Кавказский (отец Николая Кавказского)
Виктор Савелов(отец Артема Савелова)
Алексей Полихович (отец Алексея Полиховича)
Тамара Лиханова (жена Ярослава Белоусова)
Стелла Антон (мама Дениса Луцкевича)
Артем Наумов (муж Александры Духаниной-Наумовой)
Екатерина Тарасова (теща Леонида Ковязина)
Василий Ковязин (брат Леонида Ковязина)
Ольга Игнатович( мама Ильи Гущина)
Ксения Косенко (сестра Михаила Косенко)
Мария Баронова (обвиняемая)
Татьяна Барабанова (мама Андрея Барабанова)
Александра Кунько (невеста Степана Зимина)

С ноября суд над Михаилом Косенко практически не шел. Заседания назначались через месяц. И вдруг недавно, когда обвинение внезапно остановилось буквально на полуслове, а ход перешел к защите, судья Москаленко "погнала вскачь". Заседания через день. Защите надо было срочно привлекать свидетелей, оформлять материалы, готовиться к очень плотному дню. Свидетели ждать полгода не могут. Кто уехал, кто заболел, у кого телефон не отвечает. Вопросы решались до поздней ночи накануне дня заседания. Но все получилось.

Сегодня Михаила конвоировали с собакой. Огромный, красивый молодой европейский овчар с умными глазами расположился почти у моих ног в тесном зале. Его хозяин, не менее здоровый парень, все заседание с любовью трепал его морду и уши, и чуть не целовался с ним. Псу скучно, а шуметь и бегать нельзя! Затем задремал. Просыпался и взрыкивал почему-то лишь тогда, когда вставал со своего места прокурор с вопросами. Когда выводили Мишу, пес позади отчаянно тявкал. Пришедшие возмущались: травят собаками человека! А тот просто засиделся и рвался на улицу, гулять!



Свидетели защиты. Сегодня защита оспаривала вторую статью, вменяемую Михаилу, - "участие в массовых беспорядках". Наша общая позиция - никаких массовых беспорядков не было вообще.

Александр Пилькин, участник шествия:

"На повороте с моста на набережную лежали кучи асфальта высотой 50 см. Дорожное покрытие было идеально уложено, и было ясно, что асфальт остался от каких-то прежних работ.

Раз 20 омоновцы отделялись от цепи, врываясь в стоящих, там что-то происходило секунды, и они возвращались, волоча людей. Вслед им летели бутылки, пластиковые древки. Поставили желтую палатку на асфальте, полиция сконцентрировалась у сквера и стремительно двумя двойными линиями отрезала палатку и окружающее пространство. Все, кто попал в загон, не могли выйти. Просили выпустить. Люди, стоявшие на набережной, не имели отношения к палатке, но их все равно не выпускали".

М. Косенко: "В чем главная причина произошедшего? В григорианском календаре, по которому живем. Назавтра была инаугурация так называемого всенародно избранного президента. И сотрудники органов старались создать ощущение массовых беспорядков, чтобы разделаться с оппозиционно настроенными людьми".


Екатерина Пархоменко, журналист, редактор, участник шествия:

"Собрались на митинг в красивый майский день, атмосфера праздничная. На Малом Каменном встревожило, что уплотняемся. Со мной были юные племянницы и пожилые люди. В какой-то момент я все же просочилась вперед. Люди в левой части колонны были просто там задавлены, и было ясно: что-то сейчас случится. Я сообщила своим, что надо выбираться. Люди кричали "пропустите, что происходит?". Полиция все слышала, но не реагировала. Все попытки задать вопрос охране не имели успеха. Полицейские командовали: "Уходите!" Я спрашивала: "Куда?" Выхода не было.

Как себя ведут люди в давке? Пытаются выбраться, толкаются. Слава богу, никто не упал, иначе бы не выжил. Главная кричалка была: "Что вы делаете?" Люди не понимали что происходит, не знали, куда им деться. Сперва это были обращения к перегородившим проход, звали их начальника, ведь за ними была огромная пустая площадь. Выйти, проявить здравый смысл было невозможно.

По этому маршруту ходили 4 февраля, была открыта вся площадь до входа на Большой Камменный мост. Там все прекрасно помещались.

Затем людей стали вдавливать в парапет, омоновцы ввинчивались в толпу, махая дубинками, попадая по людям. Когда на ваших глазах кого-то бьют или хватают, ты не можешь оставаться спокойным. Волокли голой спиной по асфальту. Груда обуви и вещей оставались на земле. Я не видела окровавленных полицейских, а демонстрантов - кучу.

То, КАК полиция организовала охрану митинга, спровоцировало ситуацию. Потом полиция напала на мирный митинг. Видела пластиковые бутылки, потом пару раз кинули асфальт".

Прокурор: "Известно ли, с какой целью участники политической демонстрации брали с собой детей?" - "Я сама взяла своих племянниц, уверена, что дети должны понимать, что такое гражданское действие. Поскольку митинг был соласован, никто не ждал такого. Люди шли выразить свое отношение к жизни страны. Они имеют на это право".

Прокурор: "Видели людей в масках?" - "В шлемах видела!"

Прокурор: "Видели ли металлически заграждения, как кто-то бил по сотрудникам?" - "Я видела, как через эти заграждения полиция била людей по головам, рукам, видела кровь".

Сергей Давидис, один из заявителей митинга. Сегодня он подал документы на регистрацию Партии 5 декабря.

Рассказывает о согласовании. "Времени на подробную проработку на местности не было. Мэрия сказала, что все будет "как в прошлый раз" (в феврале), но увидели совсем иное. Я сопровождал колонну. Ответственные от полиции не брали телефон.

Шли переговоры Гудковых с полицией, я ждал, что полиция отойдет. Но продолжались их набеги на толпу, избиения. Потом началось вытеснение людей на противоположную сторону канала и дальше.

Все знали, что мероприятие согласованное. Мы обязаны выполнять законные требования полиции, а незаконные - нет. Люди их не выполняли, я тоже, и считаю это правомерным. Считаю поведение людей закономерным и оправданным. Видел в основном попытки не дать незаконно задерживать.
Я подал иск о нарушениях, он рассматривается уже больше года".

Прокурор: "На сколько человек согласован?" - "На 5000".
Прокурор: "А вы на какое рассчитывали?" - "Когда подавали уведомление, на такое и рассчитывали. К 4 мая стало ясно, что будет гораздо больше, о чем я лично сообщил в мэрию".

Кузнецов Михаил Иванович, участник шествия. Очень крупный пожилой мужчина. При его появлении зашептались: "Вот еще псих, демшиза". Обожаю это определение! Все люди разные. Чудаковатый дядька с немосковским говором. При этом детали описывает точно, язык образный, почти деревенский.

"Долго не мог никуда пройти, ждал. Человек из "Солидарности" уходил, оставил мне два флагштока. Они ценные - телескопические, выбрасывать жаль. Чуть разредилось - прошел. Сразу за мостом справа, у реки был какой-то скверик, травка, там остановился. Пожилой мужчина достал бутерброды, присел на травку, я - рядом. Появились омоновцы, ногой ударили по этой сумке, еда полетела, он испугался. Я за дерево спрятался, а куда дальше? Там ступеньки и подъем на этот мост... Говорю: к сцене пройти должен, там надо быть. Омоновец ногой раздавил мне флагштоки. Я замешкался, поднимая их. И тут меня электрошокером ударили два раза. Я заявлений кучу подал - ничего..."

Адвокат Айвазян: "Вы видели, что электрошокером ударил вас именно полицейский?" - Судья снимает вопрос. - "Вы какие ответы получили на жалобы?" - Вопрос снят как не имеющий отношения к делу.

Документы

Адвокат Мирошниченко, тщательно обосновывая по УПК, предлагает судье приобщить к делу доклад Комиссии общественного расследования. Толстенный том с сотнями показаний свидетелей и выводами. Судья долго листает и вдруг принимает документ. Невероятно, ведь на "процессе 12-ти" мы уже пытались это сделать - не позволили.

Адвокат Ржанов вытаскивает бумаги и компьютерный диск. Это видеозапись и покадровые распечатки, которые в последний момент принесли из "Новой газеты". Мы давно видели официальный ролик "Новой" о событиях 6 мая, есть он и в деле. Удалось опознать там кусок эпизода с Косенко, но только самый "хвостик". Оказалось, на исходном файле - эпизод целиком. В "Новой" тщательно оформили ответ на адвокатский запрос, сопроводительное письмо, и судье ничего не оставалось, как приобщить эти материалы. Это - второе видео, на наш взгляд, доказывающее непричастность Михаила к избиению бойца Казьмина.

Были еще ходатайства. Об изучении медицинских документов, которые стали основанием для медэкспертизы Казьмина, признавшей его травмы. И допросе врача, делавшего экспертизу. Но на взгляд судьи, в материалах нет противоречий. По мнению защиты, они есть.

И о запросе в райсуд Саратова. Там единственный из участников шествия выиграл дело у полиции и даже получил компенсацию за незаконное задержание. Саратовский судья запросил в Москве видеозапись, сделанную 6 мая с полицейского вертолета. И ее туда прислали! Защита расчитывала, что на этой записи может быть и Косенко. Судья отказала, посчитав, что в деле уже достаточно видеоматериалов.

На этом обмен доказательствами закончился. В понедельник - прения сторон. На стороне обвинения - смутные показания единственного свидетеля, полицейского Лукьянова. И "массовые сказки" о "массовых беспорядках". У зашиты - две видеозаписи, три свидетеля и 700 показаний участников шествия в Общественном расследовании.


Ксения Косенко и журналистка "Новой" Юлия Полухина довольны днем, наблюдатель Комитета 6 мая Кондратьев устал твитить из зала суда, адвокаты Мирошниченко и Ржанов распределяют роли в предстоящих прениях. Фото Грани.Ру

Прошедший день в суде вроде как ничем от предыдущих не отличался особо. Опять один свидетель-полицейский и один омоновец-терпила. Со ставшим уже стандартным набором вранья.

Но собственно этой неотличимостью он и показателен. Потому что, как говорил Фрэнсис Скотт Фитцджеральд, "одна красивая девушка - это одна красивая девушка, две красивых девушки - две красивых девушки, а три красивых девушки - статистки". Так и здесь: которая уже по счету пара "свидетель+терпила" - статисты, общее место, но общее место, отражающее общую тенденцию, направление потока.

Сегодня в меню были свидетель Доценко С.А., полицейский ОБ ВАО г.Москвы, и терпила Ягупин Р.Н., боец ОМОНа ЦСН. Оба ничего не знают, не помнят, не слышали, на местности не ориентируются... кроме того эпизода, который следствию интересен. Правда, и тут не без перлов и не без вранья. Вот Доценко: "Задерживали самых агрессивных. Задержал двух человек МЕЖДУ ЦЕПОЧКОЙ И БОЛЬШИМ КАМЕННЫМ МОСТОМ где-то между 20 и 21 часом (?!). Один из них - Белоусов - размахивал руками, выкрикивал "Вместе мы сила!", зазывал толпу из-за оцепления, при задержании добровольно не пошел, постарался уйти в толпу, чем оказал сопротивление, заломили руки..." Ну, во-первых, никого между цепочкой и Большим Каменным мостом (вольно или невольно участвовавших в прорыве) не осталось на площади уже минут через 20 после прорыва, то есть к 18:20 (кого повязали, кого выдавили); во-вторых, Ярослав Белоусов вообще не попал в прорыв; в-третьих, его задерживали вовсе не в 20:00-21:00, а примерно в 19:38; в-четвертых, в момент задержания Ярослав никак не мог размахивать руками, так как его выдергивали за ноги из "сцепки" - живой стены людей, стоявших сцепившись руками; в-пятых, понятное дело, никого он "из-за оцепления" не зазывал, поскольку не был в прорыве, в-шестых... Список можно продолжать до бесконечности - все вранье. И даже то, что задерживали "самых агрессивных", как выяснилось в ходе допроса, тоже враньем оказалось, поскольку Ярослав Белоусов, по специфической классификации бойца Доценко, попадал в категорию "просто агрессивных", так как "просто кричал", а "самые агрессивные" еще и "предметами кидались".

Или вот терпила Ягупин: ему в "джетту" попали два куска асфальта, да по рукам в защите два раза флагштоком попали. Боли он не почувствовал, за мед.помощью не обращался, медосвидетельствования не проходил, даже синяков не было... Но потерпевшим себя по-прежнему считает. И тоже врет: что металлическими ограждениями давили на полицию, что таким образом к Кремлю прорывались, что даже "заходя в толпу" ПР-73 (резиновую дубинку) не применял (а если кто и применял, то он лично видеть не видел)... Да, и конечно - "антиправительственные лозунги" кричали: "Мы здесь власть!"

Но это все уже до скуки привычно. А вот что стало все отчетливее проявляться, так это "одноразовость" полицейских. Спрашиваю Ягупина: "А после эпизода с заграждениями вы долго были еще на Болотной?" (Напомню, этот эпизод произошел в 18:25-18:30.) - "Примерно до 21-22 часов". - "И что делали?" - "Ничего. В цепочке стояли, пока люди не разошлись". - "То есть совсем ничего?" - "Ничего. В цепочке". И с Доценко та же история: задержал двоих - и свободен, больше ничего не делал.

Такая вот "одноразовость" - точнехонько под свидетельства обвинения. И ничего больше. И ведь все так! Все до единого!

Но вот я сам был на Болотной набережной с самого начала до самого конца. И как-то тогда, полтора года назад, я не сомневался, что на нас нападают озверевшие бандиты, просто одетые в форму полиции. Но мало ли что мне могло с перепугу какого померещиться!

Только вот уже три с лишним месяца идет суд. И с каждым днем я все больше убеждаюсь, что все омоновцы там присутствовали минут по десять-пятнадцать (так, забежали, задержали, куском асфальта получили - и отбой!), никого не били и вообще вели себя предельно предупредительно.

А кто ж бил-то нас? Вот и выходит, что и вправду бандиты какие-то неопознанные, только замаскировавшиеся под полицейских. И одно лишь как-то беспокоит: откуда их столько сразу, да еще в одинаковой форме, взялось? И куда потом делись, растворились - будто и не было вовсе...

Сегодня на процессе по Михаилу Косенко был бурный день. И что-то произошло. Пока еще непонятно, что. Силы остались лишь на то, чтобы собрать собственные твиты из зала суда.

Сперва по непонятной причине полтора часа ждали начала. Появившись, Михаил сообщил сестре, что по-прежнему не получает привычных лекарств. Первым дал показания свидетель защиты, мемориалец Ян Рачинский:

Долго стояли по неизвестной причине на мосту. Потом полиция начала теснить людей. Иногда это было опасно - в толпе было много пожилых и женщин. Выполнял функции наблюдателя. Полиция начинала атаковать первой, некоторые оказывали сопротивление. Призывов к противоправным действиям не слышал. ("Как профессионал, знаю, что такое противоправное, а что нет"). Видел минимум 4 эпизода, когда применялись дубинки, 2 из них - точно необоснованно. Сам получил вскользь по руке дубинкой, когда увещевал полицию не устраивать "Ходынки". Смысла действий полиции часто не было вообще. Предупреждений и требований я не слышал. Видел около 15 пострадавших демонстрантов, 7-8 человек были в крови. Видел очень эмоциональную реакцию людей, не понимавших смысл действий полиции. Было некоторое количество людей, заслуживающих задержания, но именно их не задерживали. В то же время ни одно из виденных задержаний не имело реальных оснований.

Видел в упор эпизод избиения омоновца Казьмина (эпизод Косенко). Рачинскому по просьбе адвокатов показывают скриншоты видео из дела. Узнает себя. Рядом с ним - Косенко.

Судья: "А другие фото у вас есть?". Непонятно: она ведь в прошлый раз сама отказалась приобщить принесенное оператором видео и раскадровку!

Рачинский: "Косенко там не запомнил (узнал его позже, из прессы). Но гарантирую, что люди, стоявшие рядом со мной в первом ряду толпы, участия в избиении не принимали". Судья, прокурор, свидетель и адвокаты сгрудились вокруг листов со снимками. Судья впервые за долгое время проявляет интерес к содержанию документов, переспрашивает свидетеля. Предлагают показать свидетелю и "обвинительное" видео. Судья: "У меня нет технической возможности". Адвокат Мирошниченко торжествующе достает из портфеля ноутбук с дисководом. Смотрят.

Рачинский: "Сперва Казьмин был близко, но его не били. Потом его повалили и били, но он уже был далеко от Косенко и меня".

Михаил задает вопросы. Совершали демонстранты какие-то асоциальные действия во время шествия? "Нет, праздничное настроение, шли с детьми".

Рачинский: "Причина происшедшего - в непрофессиональных действиях полиции, все дальнейшее было лишь следствием".

Адвокат Ржанов: ходатайство (повторное) о приобщении уже отвергнутого в прошлый раз видео и раскадровок, снятых свидетелем Беделизовым. Судья внимательно смотрит предложенные картинки. Прокурор возражает. И неожиданное решение: ПРИОБЩИТЬ!

На скриншотах этого видео, снятого с чуть иного ракурса, чем представленное следствием, эпизод становится гораздо понятнее:



Свидетель Александр Подрабинек. Был в качестве журналиста французского радио, с бейджем прессы. "Люди требовали пропустить их на всю территорию Болотной. После разрыва цепи все успокоилось, но скоро полиция стала теснить и задерживать, было непонятно почему. Меня спасал бейдж. Некоторые сотрудники полиции пострадали. Но это было уже позднее. И несопоставимо по масштабам с пострадавшими демонстрантами. Я врач по образованию и сам оказывал помощь пострадавшим. Разгон и избиения продолжались до вечера в прилегающих районах. Лозунгов "На Кремль" не было - сам вел аудиозапись для радио. Полиция задерживала, завидев лишь неодобрение в глазах. Пробивались к задерживаемым буквально по головам других людей. Демонстранты стали сопротивляться незаконным действиям полиции, и я считаю это естественным гражданским проявлением!"

Судья: "Зачем полиция вклинивалась в толпу, если брали без оснований?" Подрабинек: "Они просто имитировали осмысленную деятельность".
Судья: "От кого же защищались демонстранты?"
Подрабинек: "От полиции, которая там бесчинствовала, конечно!"

Свидетель Олег Орлов. Сопредседатель "Мемориала", один из создателей правозащитного центра "Мемориал", член Экспертного совета по правам человека при Уполномоченном (Лукине).

"Я видел, как полицейские били ногами упавших. Полковник, с которым я пытался разговаривать в поисках разрешения конфликта, ударил пожилого человека на глазах подчиненных, тот упал головой об асфальт. Меня полковник тоже слушать не стал. Я не понимаю, почему полиция не отвела свои цепи на 50 метров, тогда все бы закончилось и разрешилось в один момент. Эта возможность оставалась у полиции постоянно, но они ей не воспользовались. Я не видел, как хватали людей, кидавших камни, зато хватали других людей. Видел развороченный асфальт на углу. Скорее всего он был разбит до событий, ибо руками это сделать невозможно. Затем увидел эпизод Косенко - Казьмина".

Орлов стоял позади Рачинского (они вместе наблюдали), среди толпы на набережной. Казьмина били парни, подскочившие с противоположной стороны. Один из них - качок в маске (Лузянин). Орлову показывают следственные кадры и новые - только что приобщенные. Узнает себя, Рачинского, "качка" и Косенко. Следил за ситуацией, поскольку драка началась в непосредственной близости от его коллеги Яна, опасался за него. Ни Рачинский, ни стоявшие рядом с ним в толпе люди (ближайшим на кадрах видим Косенко) не принимали участия в нападении на полицейского. Казьмин пытался кого-то задержать, они завалились на Рачинского и стоявшего рядом с ним (Косенко). Затем выскочил Лузянин и повалил на землю Казьмина. Это было уже в нескольких метрах от стоящих. Там подбежавшие с противоположной стороны парни и нанесли ему несколько ударов, в том числе ногами.

Орлов обращает внимание судьи: Косенко и Рачинский синхронно выставляют вперед руки, защищаясь от возможного падения на них дерущихся с полицейским людей. Участники процесса надолго склоняются над листами с фото, спорят и комментируют их. Судья заинтересованно переспрашивает. Про Михаила забыли, он пока беседует с сестрой.

Прокурор пытается доказать Орлову, что Косенко мог правой рукой что-то сделать, пока Казьмин был рядом (еще до падения и избиения). Орлов, как заправский эксперт, резонно разъясняет поведение и движения людей на кадрах.

Я впервые вижу, как Михаил Косенко радостно улыбается, глядя на происходящее. Он совершенно преобразился. Затем с уважением в голосе задает вопросы Орлову.

Судья: На последних кадрах Косенко выходит из поля зрения камеры. Вы видели, что он делал в это время?
Орлов: Я обращал внимание только на активные действия.