На входе в Мосгорсуд приставы первым делом спрашивают: "Фотовидеотехника есть?" В российские суды нельзя входить с оружием, взрывчаткой, фото- и видеокамерами.

Сегодня на заседание по "делу 12-ти" приехал Навальный. От машины до здания суда его провожает охранник. Навальный заходит в суд, но остается в коридоре. В зал ему нельзя - он свидетель по этому делу.

Сначала в зал пускают участников процесса - адвокатов, общественных защитников, Духанину, которая находится под домашним арестом. Потом родственников, потом прессу. Затем места в зале заканчиваются. Владимир Рыжков и Лев Пономарев проходят по пресс-картам. Вначале перекличка. Судья отмечает присутствующих. Как в школе: "Адвоката Аграновского вижу. Где Баронова?" Баронова опаздывает. Чтобы ее дождаться, объявляют перерыв. Баронова приходит, говорит, что опоздала из-за того, что у нее протекла крыша: "В прямом смысле крыша".

В перерыве группа поддержки встает перед клеткой-"аквариумом" и машет узникам. Заключенные улыбаются, машут знакомым. Кривов сидит в "аквариуме" в футболке "Ходорковский GO HOME!". Узники выглядят весело. Перешучиваются.

Приход Бароновой всех оживил. Начали обсуждать, куда убежит Путин. Кавказский утверждает: "Путин получит политическое убежище во Франции". "Вы слышали, Берлускони дали семь лет!" - говорит Баронова.

Из публики в зале умещается около 40 человек. Оставшиеся в коридоре скандируют "Свободу!" и хлопают, когда двери открываются. Через час после начала суда скандировать перестают. Может, приставы отогнали активистов от двери, может, люди сами разошлись.

По рядам передают и подписывают бумагу с обращением Комитета 6 мая к международным правозащитным организациям. Комитет протестует против бесчеловечных условий содержания и ограничения права на защиту подсудимых. Приставы зорко следят, чтобы публика не снимала на телефоны и планшеты.

Обвинение ходатайствует о приобщении медицинской экспертизы Архипова - омоновца, получившего камнем по лицу на Болотной. Защита считает, что Архипов не потерпевший: ведь на прошлом заседании он сказал, что подсудимых не знает, на площади их не видел и претензий к ним не имеет. Поэтому защита возражает против приобщения экспертизы. Судья отметает возражения и приобщает экспертизу. В зале смех. Судья: "Мужчина с бородой в третьем ряду - выйдите!" Приставы выводят одного из смеявшихся.

Обвинение зачитывает медицинскую экспертизу Архипова. "Ушибленная рана в области подбородка", "повреждения в области нижней губы". Защита спрашивает, почему приобщается копия экспертизы, а не оригинал. Представитель обвинения говорит, что сейчас не прения и на вопросы защиты он отвечать не собирается. Кривов из аквариума заявляет ходатайство против приобщения экспертизы. Судья, ухмыляясь: "Мы рассмотрим это ходатайство". Сразу становится понятно, каков будет результат рассмотрения. Заслушивают адвокатов, обвинение, затем судья Никишина с той же ухмылкой отклоняет ходатайство.

Приходит свидетель Дейниченко, представитель ГУВД Москвы. 6 мая 2012 года он был заместителем руководителя оперативного штаба ГУВД и руководил действиями полиции на Болотной. Дейниченко говорит тихо, изредка сверяясь с конспектом. Люди в зале возмущаются: "Ничего не слышно". Одного из недовольных выводят. Полицейский утверждает, что "урезанный" вариант митинга, без захода в сквер, был заранее согласован с организаторами акции. Водометы и слезоточивый газ не применялись из-за боязни того, что демонстранты упадут в реку. По словам полицейского, в "массовых беспорядках" активно участвовали 300-400 человек. Еще 1500 человек участвовали пассивно - "давили на цепочку сотрудников". Перед началом митинга полиция изъяла несколько палаток. Это, по словам свидетеля, является доказательством того, что "беспорядки" готовились заранее. Удальцов (полицейский называет его "товарищ Удальцов") призвал сесть на асфальт. После этого - свидетель утверждает, что слышал это собственными ушами, - Удальцов в мегафон призвал идти на прорыв. Ни одного из подсудимых свидетель не узнал. Он стоял за оцеплением.

Адвокат Аграновский долго пытается выяснить, кто приказал выставить цепочку ОМОНа за Малым Каменным мостом. Дейниченко не помнит, чье это было распоряжение.

Из зала удаляют еще одного человека. Он пересаживался с места на место, чем, без сомнения, нарушал порядок судебного заседания.

Баронова спрашивает полицейского свидетеля: "Вы говорите правду?" Судья снимает этот вопрос.

Заключенные могут быть не извещены о дате и времени суда. В этом случае на суд утром поднимают неожиданно - не успеваешь толком собрать документы, позавтракать, даже попить чаю. Далее обыск, препровождение в "стаканы" - узкие камеры, где трудно поместиться одному, а помещают по двое, так что одному уж точно не присесть, вентиляция слабая.

Отстой (стояние) может занять от нескольких минут до часа, далее сборка - большое помещение, где помещаются все, кого вывозят. Там ожидание может занять от часу до трех часов. При выводе из камеры обыск может быть полный - раздевание догола и приседание. После сборки - перекличка и посадка в автозаки. Там узкое помещение с двумя скамьями, приходится ставить коленки в шахматном порядке, чтобы уместиться.

В боксах внутри здания такие же узкие стаканы с каждой стороны (1х2м), также по двое, сидеть невозможно, грязно, тускло, плохая вентиляция, очки заставляют оставлять у входа, при досмотре документов их могут расшить (скрепки запрещены) и перепутать - как хочешь, так потом и собирай. Есть чуть получше стаканы, но туда помещают за деньги. Там до суда и после приходится проводить по 1-3 часа, а то и больше. Иногда после суда сажают в автозаки, но это еще хуже, так как там слишком тесно, а потом сортируют по прибывшим машинам. В них также могут держать часами.

Условия содержания в суде известны - стеклянные клетки, куда едва помещаются по 6 человек. Из-за скученности начинает болеть спина, невозможно слышать и видеть, что происходит, особенно в задних рядах. Если кто-то с кем-то разговаривает, то даже через щель не слышно, что говорит адвокат. Если в заседании не делают перерывов, в течение которых заключенных спускают обратно вниз, то они по 4-7 часов не могут ни сходить в туалет, ни покурить, ни попить воды. Доставка одновременно идет в несколько судов, и если ваш суд не первый, приходится трястись и стоять в пробках по много часов. То же и с развозом из судов.

К сухпайку дают кипяток, 1-2 раза, по обстоятельствам. Другая вода запрещена.

Такие пытки могут начинаться в 6:00 и продолжаться до полуночи, причем день за днем, так как заседаний много. Понятно, что в таких условиях заключенный совершенно не в состоянии нормально защищаться или участвовать в процессе.

Изнурительно долго, недоступно пониманию, до слез обидно, безнадежно... Кажется, что Болотный процесс 12-ти стоит на месте. Зачем все эти нескончаемые мелочные препирательства, ходатайства, заявления? Кажется, что адвокаты, вместо того чтобы грамотно разбить в пух бредовые доводы обвинения, занимаются ерундой, препирательствами, скрывая свою лень и некомпетентность. Кажется, что все процессуальные тонкости УПК специально придуманы "против нас"...

Но это оттого, что мы вообще не привыкли судиться. Судить - да, а к суду как процессу - нет. Хочется быстрее и чтобы "за наших"! Но если суд, а не революция (к которой склонны даже те, кто формально от нее отказывается), то только так - нудно и не спеша. Разбираясь в процедуре, думая над словами. Тогда становится интереснее и понятнее.

Понятнее, что да, процедурой этой обвиняющая сторона вертит как хочет. Именно поэтому нам нужно ее понимать и неукоснительно следовать ей. Если хотим в итоге оказаться правыми.

В четверг дело 12-ти снова буксовало до 4-х часов дня. А что делать? По очереди подсудимые выдавали жалобы на скотское содержание. Вчера, когда в суд "забыли" доставить Кривова, остальным пришлось сидеть 8 часов в "стакане" - временной камере в здании Мосгорсуда.

Белоусов: "Я, как и другие, находился на "сборке" 8 часов в невыносимых условиях: вдвоем в камере 1х1,5 метра с очень грязным полом и стенами".
Кавказский: "После вчерашнего дня у меня очень сильно болит позвоночник".

По двое в камере 1х1,5! Это очень сильно располневший Коля Кавказский. Это Степа Зимин ростом 2,05!

Так обходятся со всеми, но эти не желают мириться. Судья пытается продолжать, но Акименков кричит: "Ваша честь, у меня тоже заявление!". "Мы уже слышали об этом", - отбивается судья, но Володя не отступает: "МЕНЯ не выслушали! Я хочу воспользоваться своим правом, занесите в протокол мое заявление". И в десятый раз рассказывает о пыточных условиях: "Там почти нет света, люди теряют зрение! Я третьи сутки не ел горячего. Вчера меня забрали из СИЗО в 6:20. Сегодня позже, в 8:00, но перед тем не включили в камере свет и я не смог даже подготовить себя к выходу". Они не желают подчиняться тому, что уже давно и для всех "так принято".

Адвокаты тоже не желают.
Обычно невозмутимый Клювгант почти кипит: "Я пытался передать своему подзащитному постановление ЕСПЧ о пыточных условиях содержания в российских СИЗО и постановления Верховного суда. Но пристав отобрал у меня большую стопку бумаг и начал читать каждое слово. К началу заседания он так и не передал в "аквариум" бумаги".

Тот же Клювгант терпеливо объясняет в бесконечных перерывах журналистам: "Поймите, это только кажется, что решение процедурных вопросов мешает начать слушания по существу. Ибо грань между формальностями и слушанием "по существу" очень гибкая. Например, как можно "по существу" защищаться от обвинения, которое по форме составлено столь неграмотно, что его фактически нет?!"

К четырем часам вечера начинается допрос первого свидетеля из числа более 300 полицейских. Следствие начиналось с поиска "виновных" на видеозаписях. И адвокаты настаивали на предварительном просмотре следственного набора видео. Иначе непонятно, о чем говорить. Но судья вызывает первого "пострадавшего" - прапорщика Архипова. Адвокатам приходится опираться только на его устные показания. Но это их не смущает и допрос продолжается больше трех часов. Адвокат Макаров выстраивает тонкую и сложную игру в череду вопросов минут на 45. Наблюдать за процессом становится интереснее.

Защите повезло: прапорщик оказался честным малым. Что не помнит - не сочиняет. А не помнит почти ничего. Задержал одного, затем "словил" камень в челюсть. От кого камень - не видел. Никого из 12-ти подсудимых не помнит, ущерба от них не понес, претензий не имеет. Массовыми беспорядками считает выкрикивание лозунгов и "недостойное поведение". Но признает, что использует это словосочетание не в юридическом, а в чисто житейском смысле. Поджогов, погромов и применения оружия от демонстрантов не видел, не слышал и призывов к ним. Только к "неподчинению полиции".

Считал своим долгом не разгонять, а защищать людей. От кого? "От самих себя!" - говорит. Ну что ж, вполне искренняя позиция. Просто он так видит мир. Полицейский.

В деле этих конкретных людей он никакой не пострадавший. Если по закону. Но обвинение, похоже, исходит не из закона, а из такого же "полицейского" взгляда на мир. Для которого любой протест - "массовые беспорядки", а прилетевший в омоновца от кого-то конкретного и неизвестного камень - повод для массовых репрессий. Для показательного наказания всех подряд.

И не только для следствия, но и для суда. Поэтому дружного предложения защиты перевести Архипова в статус свидетеля судья не принимает. На следующем заседании ждем еще более интересного свидетеля: по конкретному эпизоду Сергея Кривова. Будем выяснять, кто, у кого и зачем отобрал дубинку.

Это бойцы московского ОМОНа Максим Санаев и Сергей Лукьянов, свидетели по делу Миши Косенко. То есть свидетели того, что Миша побил их товарища Казьмина. Его и впрямь чуток (меньше, чем многих демонстрантов) побили. Только Миша его не бил. А им надо это рассказать. Чтобы Миша - человек не вполне здоровый психически (слегка нездоровый, еще меньше, чем побили бойца Казьмина) - отправился на бессрочное принудительное лечение как опасный для общества безумец и смутьян. Чтобы в конце превратиться в тюремной психушке в овощ.

Наверное, им было стыдно. И потому судья Замоскворецкого суда Москаленко сделала так: когда пристав пустил сначала в зал на минутку фотографов (так уж сложился обычай), она выскочила из своей комнаты и быстро-быстро начала заседание. А когда заседание началось, входить уже никому нельзя. И пристав честно никого не пустил. Так все посетители и журналисты остались за дверью. А фотографов тоже выгнали.

И бойцы Санаев и Лукьянов рассказывали то, что им надо было рассказать про массовые беспорядки и драчливого Мишу Косенко, в пустом зале. Бойцам так было легче, и я не знаю, хорошо это или плохо. Хотя был очень зол. И когда нас потом пустили в зал, я не встал при входе судьи. И еще кое-кто не встал. Но судья этого не заметила. А судебные приставы дружно отвернулись к стенке. И у меня не было возможности сказать судье Москаленко всего, что о ней думаю. Это жаль.


Фото со страницы фонда "Общественный вердикт" в Фейсбуке

Выдворили на улицу движение "За права человека". Ночью, силой, без документов, с провокациями, но это не самое важное. Уже привыкли, они по-другому не умеют. Важнее другое.

Опричнина

Главный "залп" уже наутро выдали не судебные приставы, полиция и муниципальные власти, а Максим Мищенко и "Румол". Я бы охотно разобрался в тонкостях арендного договора и вполне возможных ошибках Льва Пономарева. Но вовсе не соблюдение закона было мотивом ночной операции! Это был очередной "акт разоблачения". Такие акты теперь совершаются не следствием, прокуратурой или судами, а руками "третьих лиц": НТВ (они там тоже были и устроили успешную провокацию с "потерей камеры"), кремлевскими молодежками. Опричниками, в общем. Это важный признак времени.

Убивающее слово

Что же рассказали румоловцы за 21 минуту ролика, сидя в 6 утра над грудами каких-то бумаг? По их словам, Пономарев в окно передал пачку документов своему соратнику для уничтожения. Но они были начеку и теперь бумаги ЗПЧ в их руках. Дальше нужно цитировать:

"...Всех этих людей я неоднократно видел: и на Оккупае, и у Госдумы на акциях. Т.е. заготовленные такие были товарищи".
"Были замечены провокаторы, которых я видел и на Болотной площади".
"Определенные гранты, выделенные определенными государствами на подрыв власти в нашей стране. Есть информация о муниципальных депутатах, которые называли себя "оппозиционными" или "независимыми". Инструкции, как определенным образом вести подрывную деятельность. Это Константин Янкаускас, Елена Ткач, Наталья Чернышева. Инструкции такие: для того чтобы сделать то-то, нужно поступить так-то, провести митинг и так далее".
"...Они планировали внедрение своих людей в избирательные комиссии. И дальше можно только фантазировать, на что эти люди должны влиять - либо на срыв, либо на фальсификацию во время выборов".
"...Здесь много документов на английском, подписанных "Голосом" и Пономаревым, где написано очень четко по-английски".

Остальное - в том же духе. Опубликованы сканы нескольких документов. Это заявка на грант, сообщение об открытии в Новосибирской области отделения ЗПЧ. Черновик письма президенту США с предложением ответить на вопрос, является ли ЗПЧ (финансируемое независимым фондом NED) в прямом смысле "агентом США", т.е. выполняет ли поручения правительства США? Обычные деловые бумаги.

Это названо "разбором документов". Ни одного криминального факта. Ни одного факта вообще. Есть другое: СТРАШНЫЕ СЛОВА. И это - Россия-2013. Нет журналистcкого расследования. Нет следствия. Нет суда. Нет доказательств. Есть НАЗЫВАНИЕ. И СЛОВО становится реальностью, подменяя все остальное. Еще есть имена. Они конкретны. Это - те люди, которые должны стать следующими жертвами "охоты на ведьм". Вы еще не вздрагиваете, когда по телевизору называют чье-то имя, опасаясь услышать свою фамилию? Ничего, все впереди.

А что же мы?

Всю ночь в Малом Кисловском дежурили люди. Я видел человек 50. Их лица я вижу в последнее время повсюду. Я не понимаю, как у них хватает энергии. Их называют "отмороженными" и "демшизой". Хотя многих я знаю лично: обычные средние москвичи. В большинстве своем - не самые удачливые в жизни, не самые образованные, не самые талантливые, не самые богатые. Разве что бескорыстие и чувство справедливости у них явно повышенные. Чудики. С такими же людьми я работаю в Комитете 6 мая. Вернее, не работаю, а волонтерствую, потому что никто никому, естественно, за это не платит.

Я хорошо помню конец 90-х, когда против войны в Чечне протестовало на Лубянке 12 человек. Я помню "большие" митинги начала 2000-х человек по 100. Тогда тоже всех, кого что-то волновало, легко было запомнить в лицо. Теперь иногда на шествие собирается несколько десятков тысяч. Раз в пару месяцев прогулялись - гражданский долг выполнен. Вечером можно еще в блоге посокрушаться. Есть люди популярные в массах, вместе с которыми воздыхают тысячи их читателей. Ни разу к нам, в Комитет 6 мая, не заглянул, не позвонил, не написал ни один реально успешный писатель, режиссер, художник, адвокат, бизнесмен, стилист с простым вопросом: "Ребята, могу ли чем-то помочь?". Ни один по-настоящему серьезный и успешный профессионал. Нет, один такой среди нас есть с самого начала, и я восхищаюсь его поступками. Все остальное делают отважные дилетанты. Мы очень благодарны тем немногим "ВИПам", кто откликался на просьбу высказаться в поддержку наших "болотников". Правда, некоторые кое-что перепутали, но и на том спасибо!

На все углы не набегаешься, да. И защищаться сейчас приходится слишком многим. Хотя если бы все ходившие на Марш сделали хоть еще одну "ходку" (по очереди), за каждым насилием над законом наблюдало бы не 50, а 3-4 тысячи. Если бы все вздохи и проклятья в интернете перевести в любое конструктивное действие... Если бы каждый уважающий себя и заметный другим человек при любом удобном случае, на любой сцене, перед любой камерой или микрофоном, не забывал повторить: "Я не согласен с творящимся вокруг меня!"... Я понимаю: жизнь нынче дорожает, а у нас дети...

Только вот что. Жизнь на самом деле может так подешеветь, что перестанет вообще чего-либо стоить. А дети ваши, узнав когда-то, что именно мы их обрекли жить по законам этого мурла, могут и не захотеть оставаться нашими детьми.

Шестое заседание по делу "болотника" Михаила Косенко. Это уже превращается в анекдот: свидетели обвинения вновь не явились! Представитель ЖКХ Жбанова (которая "28 миллионов", судья называет ее "Жбанов"), обожженный пенсионер Яструбенецкий (судья зачитывает "Ястржембский") и пострадавший омоновец Казьмин - без объяснения причин. "Остальных не представилось возможным оповестить". "Остальные" - это бойцы ОМОНа. Рассказывайте сказки! Скорее всего дело тянут до начала "большого процесса" над 12 другими фигурантами.

В отсутствие свидетелей обвинение продолжает валять дурку. Зачитывают протоколы домашнего обыска. Изъятие одежды, книги "Номенклатура против России" и двух телефонов. Исследование мобильников. Длительность разговоров. С телефона Nokia отослано 9 СМС, принято 229. Списки контактов частично совпадают. В телефоне Philips "информации, интересующей следствие, не обнаружено". А в Nokia - обнаружено? Что они собираются доказывать: что Михаил был на Болотной? Так он этого и не скрывает. Или что он переговаривался с Навальным, вынашивая тайные планы захвата власти? Нет, этого они не скажут. Их методика - многозначительные намеки...

Ксения Косенко, сестра Михаила: К чему все это? Вещи - телефоны, документы, плеер сына (тоже изъятый) - вернули нам через три месяца. Этот толстенный кирпич - книгу - я еле дотащила домой из Cледственного комитета. Только ключи от квартиры не вернули - они вообще исчезли из всех описей. Между прочим, телефон Nokia вернули полностью заряженным!

Адвокаты на основании инцидентов на прошлом заседании дают отвод судье. Поразмыслив, судья Москаленко отказывается "отводиться".

Михаил Косенко: У меня комментарий к чтению документов обвинителем Ивановой. В прошлый раз, описывая видеозаписи, она сказала, что на кадрах видно, как я держу Казьмина. Это неправда, этого не видно, и я никого не держал, я отталкивал от себя дерущихся! Прошу занести в протокол.

Михаил, в свежей летней рубашке и аккуратно причесанный (после предыдущего заседания Ксения постаралась передать побольше всякого, чтобы порадовать брата), выглядит несколько лучше и увереннее. Терпения ему!

Пятое заседание суда над "болотником" Михаилом Косенко состоялось через полгода после начала процесса. Темпы фантастические! Ни обвинение, ни суд не проявляют ни малейшего желания судить "опасного преступника". А ведь только позавчера НТВ показало нам очередной фильм про страшные злодеяния, совершенные 6 мая 2012 года на Болотной. И при том, что у Михаила из всех обвиняемых самая тяжелая статья - ч.2 ст.318 (насилие, опасное для жизни или здоровья, в отношении представителя власти). Даже у качка Лузянина, прославившегося своими "подвигами", - 1-я часть. Почему Михаилу выпал такой почет, тоже пока никто понять не может. Подозреваю, лишь потому, что Косенко - единственный признанный невменяемым.

Но почему его не хотят судить? Сегодня во второй раз не явились свидетели обвинения. А ведь это сотрудники московского ОМОНа! Объяснения, что "повестка была послана, а их телефоны не отвечают", выглядят анекдотом. Не пришел опять и представитель ЖКХ ЦАО, которого мы так ждали! Ведь именно он мог бы пролить свет на таинственные 28 миллионов за "пять кусков асфальта", фигурирующих в деле в качестве вещественных доказательств. Но нет, тайна этого "оружия массового поражения" осталась нераскрытой.

Единственный пришедший свидетель обвинения - представитель "туалетной" фирмы "Эко-Универсал" Рустам Сибгатуллин - проявил себя весьма странно. У него не оказалось доверенности от компании, но это не остановило судью при опросе. Затем он перепутал количество якобы поврежденных демонстрантами туалетов (в августе говорил про 6, теперь стало 7). Точную стоимость каждой кабинки назвал неточно и неуверенно (почему было не посмотреть документы перед показаниями в суде?). Он рассказал, что семь из привезенных на базу кабинок оказались невосстановимо испорчены: были поломаны крепления стенок и деформированы крыши. "Если туалет просто упадет, с ним ничего не сделается, а эти были разломаны совсем", - ответил свидетель на вопрос адвоката. Так что же такое сотворили с кабинками демонстранты? Ни в деле, ни на суде это пока не раскрыто. Меж тем Леониду Ковязину за эти кабинки светит до 8 лет! Да и всем по 212-й, тому же Михаилу.

Напомню, как массовые беспорядки описывает закон: поджоги, порча имущества, вооруженное сопротивление правоохранителям. Из всего перечисленного следствию легче всего доказать порчу собственности. Им бы и постараться. Но почему-то не особо стараются.

Адвокат Айвазян спрашивает, актированы ли повреждения. Свидетель отвечает, что да, и документы в деле. Но Айвазян говорит, что актов в деле не нашел. Судья отложила решение этого парадокса "на потом".

Неожиданным стало отношение фирмы "Эко-Универсал" к компенсации ущерба. Они решили не предъявлять Михаилу претензии в рамках "Болотного дела". А вот дальше, если суд признает Михаила виновным, предъявят ему гражданский иск. А если нет, то не будут. Это что - стремление к справедливости? Или компания почуяла сомнительность дела и опасается оказаться в глупом и неприличном положении?

Вот и все. От всего заседания остались в памяти лишь несколько безобразных деталей. Сперва обвинитель Иванова, заметив в зале делающую зарисовки девушку, категорически потребовала: "Меня рисовать нельзя, я не хочу, чтобы мое изображение появлялось где-то!" На попытки возразить, что рисование в суде - обычная практика и никакими нормативами (в отличие от съемок) не запрещена, обвинитель вскипела. Ее поддержала судья Москаленко: "Рисунки никакими законами не предусмотрены!" Не предусмотрены - значит запрещены. В устах судьи такое удручает.

Затем взвились сразу все три адвоката. Это бывает только в вопиющих случаях. Обвинитель, за отсутствием свидетелей, начала вновь зачитывать материалы дела. В частности - текст очной ставки бойца Казьмина с якобы избивавшим его Михаилом. А дело в том, что показания свидетелей согласно УПК категорически нельзя зачитывать до их выступления в суде. И Верховный суд это не раз разъяснял. Казьмин вызван в суд для дачи показаний. А при очной ставке обе стороны обязательно повторяют свои показания. Выходит - прямое нарушение процессуального закона! "Объявите свои возражения, они будут записаны в протокол!" - невозмутимо парировала судья. И обвинитель продолжила чтение показаний.

Ничего нового. Все эти общие слова мы слышали на этапе следствия и на судах по мере пресечения. НИЧЕГО. Дела фактически нет. Судить Михаила не торопятся. Состояние его ухудшается на глазах. Как я уже писал, они просто сводят его с ума. Следующее заседание - 29 мая, в 16 часов.

Ответ Александру Герцену, 8 мая

Александр, добрый день! Большое спасибо за поддержку. Это действительно сильно мотивирует. На самом деле я никакой не герой, а такой же, как все. Просто в нашей стране сложилась такая ситуация, что для того чтобы оказаться за решеткой, не так много надо сделать. Я, конечно, не думаю сдаваться, и чем бы ни закончилась эта история - она никак не повлияет на мои убеждения. Но важно не надеяться во всем на лидеров, а выстраивать сеть, стремиться к самоорганизации, чтобы, когда одного человека сажают, это никак не сказывалось на всем движении.

Оказавшись в СИЗО, я в очередной раз убеждаюсь, что одним из важнейших направлений нашей работы должно стать распространение информации о том, что происходит в стране. Несмотря на то что здесь специфическая аудитория, уровень проникновения какой-то альтернативной точки зрения минимален.

У людей в голове «Анатомия протеста» и «Госдеп». Это при том, что многие из этих людей сами являются жертвами произвола со стороны силовых структур.

Еще раз спасибо за поддержу. Завтра 9 мая, поэтому: ни шагу назад. Наше дело правое. Победа будет за нами! Всех благ!

Ответ Римме, 9 мая

Здравствуй, Римма!

Спасибо за поддержку. Я, конечно, поддерживаю идею с письмами. Это действительно очень важно. Сейчас в нашем СИЗО, где сидит еще 7 человек по Болотной, даже нельзя передавать книги, а интересом к библиотечным книгам Марининой и всяким прочим современным «шедеврам» отечественной литертуры как-то не могу проникнуться.))

У меня все нормально сейчас, если не считать самого факта, что я здесь)). Я надеюсь, что следствие не будет сильно затягиваться, а в суде, несмотря ни на что, я считаю, есть неплохие шансы.

В целом свою посадку я воспринимаю как некое признание со стороны режима каких-то минимальных результатов своей активистской деятельности. Хотя я на самом деле ничем не отличаюсь от большинства тех, кто выходит на акции оппозиции.

Я получил довольно много уже писем от людей из разных городов и даже стран. Это действительно сильно мотивирует. Но я еще раз хочу подчеркнуть, что сам по себе статус «политического» еще не означает в наше время каких-то особых заслуг. Сейчас даже все идет к тому, что, возможно, мое дело будет в отдельном производстве с той пожилой женщиной, которую привлекали после Марголина (Еленой Кохтаревой. - Ред.).

В плане поддержки есть все-таки важная тема с 212-й статьей ("массовые беспорядки". - Ред.) и ее применимостью. Здесь важна общая консолидированная позиция адвокатов и обвиняемых, поддержанная хоть какими-то экспертизами. То есть надо постараться всем очевидные вещи закрепить документально. Я так понимаю, что сейчас не очень много успехов в этом направлении.

Ну и, конечно, общественная поддержка и присутствие «на улице» также очень важны. К сожалению, сейчас я даже не знаю, как прошел митинг (в годовщину событий 6 мая. - Ред.). Надеюсь, что все хорошо. Вот как-то так. Еще раз спасибо!

На связи!

Все письма "болотных узников"

Сайт поддержки Алексея Гаскарова

Мы, граждане России, вынужденные покинуть родину в связи с событиями на этой площади год назад, событиями, которые сегодня мы можем без преувеличения считать трагическими не только для узников Болотной и для себя, но и для всей страны, для всех ее граждан. За прошедший год мы стали свидетелями того, как государство окончательно сформулировало свою позицию и всеми действиями подчеркнуло, что его граждане – его главный враг. Граждане России, осознающие свои права и главное из них – право на свободу мыслить и иметь свое мнение, те, кто боролся за соблюдение основных принципов демократии, объявлены преступниками и находятся в заключении.

6 мая 2012 года навсегда поделило нашу жизнь на «до» и «после», навсегда изменило нас. 27 человек стали фигурантами «Болотного дела», 18 содержатся под стражей по выдуманному обвинению, часть под подпиской о невыезде, другие объявлены в розыск, не менее двадцати человек покинули Россию, чтобы избежать преследования за несовершенные преступления. Активист партии «Другая Россия» Александр Долматов трагически погиб в Нидерландах, так и не получив статуса политического беженца, так и не вернув себе право на свободу.

Уже год мы убеждены в том, что 6 мая 2012 года на Болотной площади в Москве не было события, которому следствие дало квалификацию «массовые беспорядки». Все, чему мы стали свидетелями в дальнейшем, только укрепило нас в этой уверенности. Год назад люди, пришедшие на площадь, планировали поучаствовать в мирной протестной акции, они были одеты в обычную городскую одежду и обувь, не приспособленную для уличных боев, они пришли с детьми, среди них были пожилые люди, и у них не было планов устраивать драку с полицией.

Именно государство разделило, а затем столкнуло своих граждан между собой на этой площади, именно оно повинно в разожженной тогда ненависти и насилии, именно оно напало с помощью людей в форме на мирных горожан, и именно оно объявило одних преступниками, а других героями.

Главное, что мы хотели бы сказать, обращаясь к вам, не побоявшимся прийти сюда вновь: оставайтесь людьми, будьте сильными, помните товарищей, невинно арестованных и осужденных, будьте верными себе, своим идеалам и друг другу. Россия будет свободной!

Дженни Курпен, Алексей Девяткин, Михаил Маглов, Филипп Гальцов и другие политэмигранты

25 апреля 2013 года суд вынес приговор одному из фигурантов «Болотного дела» Константину Лебедеву, осудив его по ст. 30 ч.1 и ст. 212 ч.1 на срок 2 года 6 месяцев колонии общего режима.

Суд прошел в упрощенном порядке, без рассмотрения доказательств, так как Лебедев предпочел заключить соглашение со следствием, признав вину, в том числе и в организации массовых беспорядков 6 мая 2012 года на Болотной площади.

Комитет 6 мая еще раз заявляет, что никаких массовых беспорядков 6 мая 2012 года на Болотной площади не было. 212-я статья УК РФ определяет массовые беспорядки как события, сопровождавшиеся насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти.

Формулировки данной статьи к событиям 6 мая 2012 года на Болотной никоим образом применены быть не могут!

Признав вину в преступлении, которого заведомо не было, Константин Лебедев совершил самооговор. К сожалению, признав вину, он совершил также и оговор других невиновных лиц, также обвиняемых по сфабрикованной статье 212.

Зная, как работает репрессивная следственная машина, какое давление с целью получения признательных показаний оказывается на других «узников 6 мая», мы не можем исключать того, что признание Лебедева могло быть получено в результате давления и шантажа. Не можем мы, правда, исключать и других мотивов сделки Лебедева со следствием - тем более что у нас нет никаких сведений о фактах давления на него.

При этом сам факт признания Лебедевым мифических беспорядков, особенно на фоне огромного количества свидетелей, видевших, что в действительности происходило на Болотной, является еще одной иллюстрацией преступности следствия, без совести и стыда фабрикующего новые ложные доказательства обвинения участников мирного согласованного митинга 6 мая на Болотной.

Однако, при всей лживости режима и всех его составляющих, у каждого человека остается свое право выбрать правду или ложь, честь или бесчестие. Не первый год занимаясь общественно-политической работой, Константин Лебедев не мог в полной мере не осознавать последствий своего признания для других обвиняемых, безусловно оказавшихся в гораздо более сложных условиях для собственной защиты и доказательства своей невиновности.

В связи с решением Лебедева совершить оговор невиновных людей и встать на сторону обвинения, Комитет 6 мая заявляет о прекращении своей поддержки Константина Лебедева.