Россия в такой ситуации (революция на Украине. - Ред.) может вообще ничего не делать, руководствуясь принципом "Терпение и время - два моих молодца". К чему вмешиваться, когда партнеры только и ждут, чтобы свалить на русских всю вину, - не лучше ли дать им провалиться по полной? Рано или поздно сами призовут, тогда можно будет и выставить условия. В идеале возможен и вариант, описанный кн. Голицыным в арии из оперы "Хованщина": "Вырвал из пасти крулей жадных родные земли;// Те земли, кровью предков облитые,// Принес я в дар моей святой отчизне". Шансы на ирредентистский успех не нулевые - главное держать паузу.

Максим Соколов, публицист

Цезарь Борджиа. Надо будет его съесть. Да, надо, надо. По-моему, сейчас самый подходящий момент. Человека легче всего съесть, когда он болен или уехал отдыхать. Ведь тогда он сам не знает, кто его съел, и с ним можно сохранить прекраснейшие отношения... Да, надо будет съесть его. Надо, надо!

Евгений Шварц. "Тень"

Заявление "Международного Мемориала"

Неправосудный приговор, вынесенный в Замоскворецком суде по «Болотному делу», не вызывает удивления.

Но этот приговор обязывает нас кое о чем напомнить.

Власти - о том, что ее попытки такими средствами заглушить и разрушить общественный протест контрпродуктивны. События на Украине - пример того, к чему может привести последовательное игнорирование общественного мнения.

Исполнителям - о том, что, помимо ответственности заказчиков, существует их собственная ответственность. Те, кто взялся исполнять заказ власти, делали это не под угрозой расстрела, им, скорее всего, не грозил даже запрет на профессию. Следователи и судьи, сфабриковавшие «Болотное дело», совершили преступление против правосудия.

Правление Международного общества «Мемориал»

Я не проводил в Киеве социологических опросов. Я могу только показать то, что видел сам на Майдане и вокруг него. Видел очень разных людей. Может показаться, что эти люди почти не связаны между собой. Отчасти это верно: одни приходили сюда после работы или по выходным, другие были здесь постоянно. Одни вооружены палками, другие - чаем с булочкой. Но эти люди не проводили разделительной черты между собой. Хотя бы потому, что когда те, что в шлемах, стояли под огнем, другие - подносили им этот чай. И камни.

Еще я видел, как 19 февраля, наутро после ночного штурма, даже по отдаленным районам шли люди с сумками в направлении Крещатика. Я не сомневаюсь, что все очень сложно и сложностей еще будет много. И гибель такого количества людей - огромная трагедия. Можно ли было ее избежать, я не знаю: я видел стихию, цепную реакцию.

Я понимаю, что многие соотечественники испугались повторения этой трагедии у себя дома. Тем более что мы уже видели в Москве и танки, и гибель людей. Я лишь не понимаю, зачем оскорблять память погибших и тысяч других, кто сам сделал свой выбор в этой ситуации. Никто ими не двигал, как пешками, они пришли сами. Я это видел.

Украинцам не пофигу, когда своих сажают, похищают, убивают. И все у них будет хорошо, хотя им и трудно сейчас. А наших ребят вот судят завтра невиновных, а людям до лампочки. Сколько пришло 21-го к суду? Это смешно!

Мы терпим, терпим. Но на самом деле уровень агрессии в нашем народе гораздо больше, чем у них, и это чувствуется. Потому что они не терпели и отстояли своих. Не они развязали войну - их похищали, убивали, жгли.

Та же война, которая у них вышла наружу, нас разрывает изнутри, и в гораздо больших масштабах. Все это растрачивается в очередях и на лестничных клетках, где угодно, только не там, где надо.

Россия упускает все возможности для мирного протеста, которых на самом деле масса. Вот, сейчас, 24-го, неужели будет еще меньше народу? А может быть, то, что называют маргинализацией протеста, это наше спасение от войны и крови?

Посвящается всем, кто смотрит сейчас телевизор с мудрой усмешкой и думает, что война - это не про нас. Вы ошибаетесь, эта война - она и наша тоже. В то время, как наш народ смотрел новости по федеральным каналам, наши спецслужбы убивали там людей.

И то, что будет завтра в Замоскворецком, это тоже все - про нас.

Вы видели, как надо освобождать политических заключенных?

Российские статусные либералы каких только хитрых схем амнистий и помилований не придумывали, лишь бы дать возможность палачам соблюсти все свои формальности и не выглядеть виноватыми. А украинской революции понадобилось всего несколько часов на то, чтобы утрясти все юридические формальности. Вернее, на то, чтобы отбросить все формальности свергаемого режима к черту.

Стратегия нашей либеральной оппозиции исходила до сих пор из двух императивов:

1. Необходимость сохранения правопреемственности во что бы то ни стало. Изменение режима должно произойти в строго конституционных рамках, с соблюдением всех предусмотренных действующими законами процедур. Ситуация «перерыва в праве» недопустима. Отсюда – как можно, например, требовать досрочных перевыборов нелегитимной Думы, когда возможность таких перевыборов не предусмотрена действующим законодательством?

2. Необходимость компромисса с правящей элитой. Ее представители должны получить гарантии от судебного преследования, гарантии сохранения собственности и большей части должностей. По сути вопрос ставился не о демократизации, а о либерализации. То есть все остаются на своих местах, только полиция перестает хватать людей за то, что они демонстративно раскрывают зонтики на улице в центре Москвы.

Либеральные публицисты исписали огромное количество печатных листов, силясь убедить правящую элиту в том, что ей ничего не угрожает. Что они готовы списать полиции «винтилово» за зонтики, только не винтите за зонтики впредь. В самом радикальном варианте осторожно намекали, что, мол, если вы нас не послушаете, то тогда по не зависящим от нас причинам может случиться «перерыв в праве». Причем сами не демонстрировали никакой решимости на этот «перерыв в праве» идти.

Дорогие мои! Когда вы демонстрируете готовность списать полиции «винтилово» за зонтики и не демонстрируете готовность идти на «перерыв в праве», это ведет отнюдь не к тому, что полиция перестает винтить за зонтики. Это ведет к тому, что полиция рано или поздно начинает стрелять в вас с чердаков из снайперских винтовок.

Воровская правящая элита перед лицом революции имеет две опции: «воровской пароход» и «осиновый кол». Но на воровской пароход еще надо успеть. У воровских пароходов свое расписание, и никто не будет корректировать его ради теряющей власть правящей элиты. Украинская правящая воровская элита на свой воровской пароход опоздала. Было сделано все, чтобы Янукович, выторговав какие-то гарантии себе и своим людям, добровольно отдал шпагу. Он этого не сделал. Он просто потерял свою шпагу. С потерявшими шпагу не ведут переговоров о гарантиях.

Мы все знаем про многочисленные опасности и ловушки, создаваемые ситуацией «перерыва в праве». Но она открывает и возможности. Сегодня украинская революция не связана необходимостью идти на компромисс с воровской правящей элитой, не связана никакими обязательствами перед ней. Поэтому у украинцев есть шанс вырвать криминальную олигархию с корнем. Никакого снисхождения коррумпированным чиновникам, криминальным олигархам, запятнавшим себя насилием и кровью силовикам! Осиновый кол им! Вокруг него мы станцуем и споем Ça ira. И пусть российская правящая воровская элита видит, что бывает с теми, кто сначала избивает свой народ дубинками, потом стреляет в него, а потом опаздывает на свой воровской пароход.

Это противостояние нельзя называть гражданской войной. Это совсем не то, что переживали наши народы в начале 20-х годов прошлого века.

Гражданская война – это та запредельная трагедия, когда 15-летниму дроздовцу со светлым и пламенным взором противостоит столь же искренний и пламенный Бумбараш. Это когда мальчишки, каждый со своей правдой в душе, стреляют друг в друга за светлое будущее общей страны. Это то, что описано в романе Пастернака: когда доктор Живаго находит листок с молитвой на окровавленной груди мальчика-белогвардейца и почти такой же – у столь же юного павшего "красного". Схожие друг с другом пламенной готовностью жертвовать жизнью за свободу и правду, эти юноши были жертвами общей исторической беды. И тех, и других добивали в подвалах НКВД спустя два десятилетия. Драму гражданской войны ни сердцем, ни умом охватить до конца невозможно.

Ничего похожего нет в сегодняшней Украине. Здесь искренность, бескорыстие и жертвенность очевидны только у одной стороны. У другой же – лишь грубая сила и депрессивные, злобные взгляды бесцветных лиц из-за мощных железных щитов.

Три дня назад мне с трудом верилось, что я вижу прямую трансляцию из Киева, а не кадры художественного фильма, когда я увидела застланный дымом и пламенем горизонт, людей в обрамлении этого пламени и двух священников у микрофона, поющих с присущей украинцам душевностью песню-молитву, обращенную к Богородице:

Подай нам руку,
Не дай нам муку,
Матко милосердна...

Это мелодичное, спокойное и красивое пение на фоне дыма и огня будто бы сливалось с пламенностью людей, с уверенностью и спокойной твердостью вставших против до зубов вооруженной неправедной мощи. Это напомнило и гданьские верфи польской «Солидарности» в начале 80-х, и Вильнюс в январе 1991-го, и схожие события, где правда слишком уж отчетливо главенствовала только на одной стороне. Поддержанный духовенством и гражданами всех слоев общества, впитывающий трезвые, разумные, от сердца идущие речи митинга, длящегося в непрерывном режиме, Майдан не только являл собой безоговорочную правоту, но и свидетельствовал о том, что победа его неизбежна.

На Майдане стояли свободные люди с отчетливой гражданской позицией. А тот бедолага из «Беркута» разве же гражданин? Он всего лишь винтик в злом механизме, у которого нет своей воли, который боится начальства и тех безоружных людей, что противостоят ему с его мощной экипировкой. Он боится тех, кто его не боится. Он неспособен на поступок чести и совести – отказаться выполнять преступные приказы. У него нет мужества на поступок. Он стоит, заслонившись щитом, и не понимает, что происходит и почему в лицо ему валит этот дым от покрышек. А когда ему отдают приказ бить безоружных людей, он бьет, срывая на жертве злость пережитого страха. И когда отдают приказ стрелять – стреляет, не сознавая, что может убить собственного брата. Он не воин, а всего лишь жертва тех, кто отдал ему циничный приказ.

Участь тех, кто избивал до полусмерти лежащих людей, и тех, кто стрелял в безоружных, так же печальна, как участь тех воевавших в Чечне, кто поучаствовал в мародерстве и пытках, а вернувшись, либо спивался, либо кончал самоубийством.

На Майдане было отчетливое противостояние добра и правды – злу и насилию, свободы и чести – рабству и лжи. На одной стороне были свободные и мужественные люди, на другой – черная сила, поднявшая руку на свой народ.

Нравственная победа Майдана была изначально очевидна, фактическая – неизбежна. И теперь бы только удержать Украине эту победу. Вооруженная сила не сможет ее отнять. А вот озлобленность и жажда мести – сможет.

Но хочется верить в народ Украины и надеяться, что он не допустит бессудных расправ. Что преступники, стрелявшие в народ, предстанут перед цивилизованным судом, а не перед разъяренной толпой. И что победой, добытой такой горькой ценой, народ не даст воспользоваться тем, кто ее недостоин.

Хочется надеяться, что радость сегодняшнего дня не сменится унынием и депрессией, как это было у нас после августа 1991-го. И хочется верить в достойное будущее Украины.

А еще донести бы до героев Майдана благодарность тех россиян, которые все эти дни были душой с ними, переживали и болели за них, сострадали раненым,плакали над убитыми, радовались силе и стойкости духа сопротивлявшихся. Таких людей, я полагаю, в России гораздо больше, чем можем мы себе вообразить.

Низкий поклон героям. Вечная память павшим. Горькое соболезнование их родным. Искренне пожелание выздоровления раненым.

За нашу и вашу свободу, украинские братья и сестры!

Я сегодня уже много встречался с людьми, советовался - у меня была такая возможность. Я дальше поеду по юго-востоку страны, который пока еще менее опасный или более безопасный... Меня охватывает горе за нашу страну. Я чувствую ответственность... Я буду призывать всех международных наблюдателей, всех посредников, которые участвовали в этом политическом конфликте, чтобы они остановили бандитов. Это не оппозиция - это бандиты... Я буду искать пути, я посмотрю на международную реакцию, как они будут выполнять свои обязательства... Выход из Партии регионов... Есть люди, которые не выдерживают, боятся за свои семьи. Это происходит под давлением. Есть и предатели. Я не хочу сейчас об этом говорить. Я не хочу называть никакие фамилии. Пусть это будет на их совести и на их ответственности.

Виктор Янукович, низложенный президент Украины

1-я голова. Зачем, зачем я ударил его второй левой лапой? Второй правой надо было.
2-я голова. Эй, кто-нибудь! Ты, Миллер! Ты мне хвост целовал при встрече. Эй, Фридрихсен! Ты подарил мне трубку с тремя мундштуками и надписью: "Твой навеки". Где ты, Анна-Мария-Фредерика Вебер? Ты говорила, что влюблена в меня, и носила на груди кусочки моего когтя в бархатном мешочке. Мы издревле научились понимать друг друга. Где же вы все? Дайте воды. Ведь вот он, колодец, рядом. Глоток! Полглотка! Ну хоть губы смочить.
1-я голова. Дайте, дайте мне начать сначала! Я вас всех передавлю!
2-я голова. Одну капельку, кто-нибудь.
3-я голова. Надо было скроить хоть одну верную душу. Не поддавался материал.

Евгений Шварц. "Дракон"

...И вот теперь в этом близком и понятном быту - вдруг стрельба, бандеры, евроинтеграция. Поневоле примеряется к собственной жизни, которая в бытовом смысле не очень-то и отличается... Успешно рекламировать киевский пример можно лишь тем, кто давно уже и так разагитирован и находится в таком же состоянии невменяемости. Но таких не очень много. Своя шейка - не копейка... я не то что с Марковым, Никоновым, Затулиным, Яровой, но даже с валаамовой ослицей готов быть единомысленным. Если прогрессивная общественность желает и далее играться в эти игры, то это ее дело - очевидно, кого Бог хочет погубить, того Он лишает разума, но это еще не основание для того, чтобы лишаться разума самому.

Максим Соколов, публицист

А эти баловни в натянутых перчатках,
С батистовым бельем,
Женоподобные, в корсетах на подкладках,
Там были ль под ружьем?
Нет! их там не было, когда, всё низвергая
И сквозь картечь стремясь,
Та чернь великая и сволочь та святая
К бессмертию неслась.
А те господчики, боясь громов и блеску
И слыша грозный рев,
Дрожали где-нибудь вдали, за занавеску
На корточки присев.

Огюст Барбье. "Собачий пир" (перевод Владимира Бенедиктова)

Вечером 21 февраля в Киеве произошло событие, историческое значение которого трудно переоценить. Народное вече (сход, Майдан) дезавуировало соглашения, заключенные от имени украинской оппозиции с представителями европейских держав.

Лидеры системной оппозиции, обещавшие ничего не подписывать без консультации с Майданом, не сдержали своих обещаний. Их назвали предателями.

Кличко извинялся.

У нас на глазах, в прямом эфире, Майдан стал субъектом европейской политики. Поскольку представительная демократия не сдала экзамена, а прямая пока действует, Украина может стать первой после Швейцарии европейской страной, где народ будет иметь право голоса минуя политиков.

Если развить этот пример, то конфедеративное устройство вполне могло бы успокоить жителей восточных регионов и Крыма, все еще опасающихся «западенцев».

Конфедерация - это не раскол страны.

Швейцария живет себе и не раскалывается.

А если вспомнить, что еще в начале ХХ века Швейцария была нищей крестьянской страной, то перспективы у Украины вполне заманчивые.

Максим Кононенко отказался от войны на Украине... Но это - моя война!.. Нынешняя Украина - это не край и не сосед, это живая плоть, наша общая плоть... И невозможно спокойно смотреть на то, как твою родную сестру пытаются соблазнить Америка и Европа, полапать ее в непотребных местах... Я не воинственный человек, но уже чувствую, что очень трудно сдерживаться... ну что же вы молчите, Владимир Владимирович?! Надо же что-то делать!

Сергей Роганов, философ

П р о х о р о в. Мало того, этот боцман имел намерение запродать ЦРУ карту питейных торговых точек Советского Союза. И попутно - нашу синеглазую сестру Белоруссию - расчленить и отдать на откуп диктатору Камеруна Мише Соколову...
С т а с и к (фланируя мимо, как обычно) . Да. За такие вещи по таким головкам не гладют. Я предлагаю снять с него штаны и пальнуть из мортиры...

Венедикт Ерофеев. "Вальпургиева ночь, или Шаги командора"

Вечером 20 февраля Европа пообещала наконец-то ввести санкции против украинской власти, а парламент принял постановление об отзыве войск из Киева. Это пока не победа, хотя этого все очень ждали – но ложка дорога к обеду. Спасение украинцев оказалось делом рук самих украинцев. Три месяца политики, активисты и пользователи соцсетей пытались донести до Европы ту нехитрую мысль, что у власти в Украине уголовник и диктатор. Что нельзя разгонять резиновыми дубинками мирных демонстрантов ради установки новогодней елки. Что градус насилия со стороны властей постоянно нарастает и, если не принять меры сейчас, дальше будет хуже. Но еврокомиссары с их постоянным «мы очень обеспокоены» дотянули до того момента, когда уже половина страны объявлена террористами и спецназ стреляет в протестующих боевыми патронами. К счастью, удалось спасти жизнь волонтеру-медику Олесе Жуковской, которой выстрелили в шею. Многих других активистов спасти не удалось.

Одного моего знакомого сегодня хоронят. Второй получил контузию, но в порядке. Третий длинным списком перечисляет повреждения: на левой руке, на правой руке, на одной ноге, на другой ноге… Четвертого спасли из оцепления «Беркута» люди, представившиеся российскими журналистами, и только они сами знают, правда ли это или же удачный блеф, спасший человеку жизнь.

Моя подруга-атеистка молится - говорит, никаких иллюзий не испытывает, но бояться в форме молитвы все же легче. Я тоже атеистка, но тоже испытала желание помолиться.

Самые главные нужды сейчас, соответственно, медицинские. Одна из очень дорогих платных клиник начала бесплатно принимать пострадавших в режиме скорой помощи. Организованы пункты скорой помощи в церквях, и даже владельцы одного бара в центре объявили, что готовы предоставить свое помещение под медпункт. В киевскую больницу скорой помощи, очень плохо финансируемую из бюджета, волонтеры купили холодильник для хранения крови. Вне больниц врачи оперируют раненых на обычных столах, но техникой и лекарствами все медпункты обеспечены полноценно.

Активисты блокируют выезды из военных частей, в спальных районах Киева спонтанно формируются отряды самообороны. После штурма Майдана в ночь на 19 февраля киевляне полностью обеспечили его едой уже к обеду - и это при полностью неработающем метро. Вчера чиновники массово пытались покинуть Киев, но удалось это сделать не всем - местные жители блокировали оба аэропорта. И все эти дни, конечно же, строились новые баррикады - старые достояли бы до апреля, если бы по-апрельски теплая погода не наступила уже сейчас.

И если для митингующих на Майдане евроинтеграционные требования стали неактуальны еще 30 ноября, то сейчас уже и всей Украине Европа больше не нужна. Европе самой есть чему у нас поучиться. Украинская прямая демократия оказалась функциональна, европейская бюрократия - контрпродуктивна. Спустя почти сто лет после Нестора Махно оказалось, что его политические позиции и практические подходы вполне актуальны - власть здесь мы, эта земля наша, бери в руки оружие, тебе ее защищать. И сейчас, конечно, уже очевидно, что рано или поздно защитим. Только очень погибших жалко.

Сегодня ночью Украина на шаг отползла от края пропасти, за которым были бы уже тысячи погибших. А всего-то надо было, чтобы Рада постановила запретить силовикам применять оружие и обязала их убрать свои формирования с улиц. Это было не ясно с самого начала? Кому-то было неясно, что держать ненавистный протестующим «Беркут» в постоянном соприкосновении с ними - это значит прямо провоцировать гражданскую войну?

Силовики не спешат постановление Рады выполнять. Янукович, конечно, может опять попытаться потянуть время. Затеять свою обычную шулерскую игру в процедурные закавыки и мямлить что-то о необходимости согласования с силовиками механизма реализации постановления. Но если он в ближайшие часы не даст отмашку своим псам убраться с улиц, это значит, что он продолжает провоцировать гражданскую войну.

Как бы то ни было, в последний момент Рада повисла на руках у Януковича и его бандформирований. Отдать приказ о штурме с применением оружия Януковичу стало на порядок труднее. Гораздо выше стала вероятность, что как минимум половина его «вертикали» просто перестанет выполнять его распоряжения. То есть «вертикаль» рассыпется.

Верить Януковичу все равно нельзя ни на грош. У него так и осталась психология мелкого уголовника, карточного шулера, наперсточника, кидалы. Он просто не может удержаться, чтобы не кинуть. Уже независимо от того, в его ли это интересах. Клептомания на последней стадии. Он уже обещал возвращение Конституции 2004 года. Ничто не мешало ему сделать это уже десять раз и тем разрядить ситуацию. Но он продолжал «разводить лохов» и провоцировать гражданскую войну.

А вот те, кто пытался любым способом не дать собрать кворум на ночном заседании Рады, - что это за люди, из чего у них нервы, течет ли в их жилах кровь? Они не понимали, что они и есть те снайперы, которые вчера расстреливали майдановцев?

А вот кто те «регионалы», которые на заседание все-таки пришли? Возможно, не убоявшись угроз (есть сведения, что депутатов шантажировали безопасностью их семей). В любом случае, им надо поклониться. У людей все-таки оказалась совесть. Но кое-что помогло их совести проснуться. И это «кое-что» - Майдан. Решимость его защитников умереть, но не отступить. Каждый, кто пришел на Майдан в ночь со вторника на среду, уже точно знал, что там могут убить. И их мужество, их воля оказались сильнее бронированной военной силы. А для некоторых украинских «жуликов и воров» перспектива оказаться виновниками тысяч смертей оказалась невыносима.

Я не настолько идеалист, чтобы верить в самопроизвольное пробуждение совести в членах партии жуликов и воров любой страны. У некоторых пробудить совесть может лишь страх оказаться в итоге проигравшими. Известия о том, как в регионах захватывают здания властных структур. Как целые подразделения силовиков переходили на сторону восставших. Поэтому не надо причитать: мол, как это ужасно, когда захватывают органы власти. Захватившие их в числе тех, кто остановил бойню в Киеве.

Алексей Венедиктов пишет, что все равно надо договариваться. Иначе может быть только кровавая силовая победа одной из сторон. С кем договариваться? С патологическим кидалой Януковичем, который уже никогда не отмоется от вчерашней крови? Да, у Киева и западенцев будут проблемы с востоком и югом. Да, с ними надо договариваться. Но только напрямую. Через голову Януковича.

И неправда, что хорошего выхода из нынешней ситуации нет. Он очевиден. Этот выход дает новое большинство в Раде. Ему надо всего лишь не мешать. И это последний шанс для Януковича уцелеть. Не политически. Политически он уже труп, и это необратимо.

Правда ли, что решение о прощальной песне Олимпиады принимал лично Владимир Путин?

Я считаю, что главным является не выбор песни, а сам факт, что нам удалось сделать этот детский хор частью музыкальной жизни современной России. Выступление в Сочи имеет огромную важность, но еще важнее, что вообще удалось такой коллектив собрать. Хочу обратить внимание всех коллег, что это только первый шаг. В рамках работы Всероссийского хорового общества мы будем добиваться, чтобы в каждом городе, где живет больше 100 тысяч человек, был свой тысячеголосый хор. Вот тогда мы сможем говорить, что опять становимся страной Чайковского и Римского-Корсакова... Потрясения 1905 и 1917 годов, Гражданская и Вторая мировая войны, сталинские репрессии - все это прошло, и сейчас нам нужно снова ощутить себя как поющую страну, верную своим культурным корням.

Валерий Гергиев, художественный руководитель Мариинского театра

1-й горожанин. Слушаю-с. С тех пор мы живем о-очень хорошо.
Генрих. Нет, нет, любезный. Не так. Не надо нажимать на "о". Получается какой-то двусмысленный завыв: "Оучень". Поднаприте-ка на "ч".
1-й горожанин. С тех пор мы живем очччень хорошо.
Генрих. Во-во! Утверждаю этот вариант. Ведь вы знаете победителя дракона. Это простой до наивности человек. Он любит искренность, задушевность. Дальше.
1-й горожанин. Мы просто не знаем, куда деваться от счастья.
Генрих.Отлично! Стойте. Вставим здесь что-нибудь этакое... гуманное, добродетельное... Победитель дракона это любит. (Щелкает пальцами.) Стойте, стойте, стойте! Сейчас, сейчас, сейчас! Вот! Нашел! Даже пташки чирикают весело. Зло ушло - добро пришло! Чик-чирик! Чирик-ура! Повторим.
1-й горожанин. Даже пташки чирикают весело. Зло ушло - добро пришло, чик-чирик, чирик-ура!
Генрих. Уныло чирикаете, любезный! Смотрите, как бы вам самому не было за это чирик-чирик.
1-й горожанин (весело). Чик-чирик! Чирик-ура!
Генрих. Так-то лучше. Ну-с, хорошо. Остальные куски мы репетировали уже?

Евгений Шварц. "Дракон"

Я очень высоко оцениваю как писателя свою дочь Анну Козлову... У нее есть все данные, чтобы сделаться для молодых читателей культовой писательницей, властительницей дум в истинном смысле этого слова. Причем не снижая интеллектуального уровня своей прозы, а поднимая читателя на свою высоту... я верю, что она удивит, порадует и одновременно огорчит (ничего не поделаешь, таков ее стиль) всех нас своей новой прозой.

Юрий Козлов, писатель, главный редактор журнала "Роман-газета"

- Да ты о себе больше! - просил отец.
- Ну, папа, я съездила - очень удачно. Мой стихотворный сборник обещают включить в план издательства!! Правда, на следующий год. Но быстрей - не бывает. Быстрей представить себе нельзя!.. Конечно, если пойти просто так в издательство и предложить стихи - кто там с тобой будет разговаривать? Но меня Анна Евгеньевна познакомила с М*, познакомила с С*, я прочла им два-три стиха, им обоим понравилось - ну, а дальше там кому-то звонили, кому-то записку писали, всё было очень просто.
- Это замечательно, - сиял Павел Николаевич. Он нашарил на тумбочке очки и надел их, как если бы прямо сейчас предстояло ему взглянуть на заветную книгу.

Александр Солженицын. "Раковый корпус"

21 февраля - приговор восьми фигурантам Болотного дела, того самого, до которого большинству нашего населения нет никакого дела. Для кого-то это чужая беда, о которой не хочется думать, потому что слишком много своей собственной, кто-то самоуверенно жует жвачку государственной пропаганды, кто-то прямо признается в страхе перед любой социальной активностью, кто-то, увидев пикет в защиту «узников Болотной», вытаращив глаза кричит: «Сталина на вас нет!»

Ну, а интеллигентный человек в ответ на приглашение прийти 21-го может, например, посетовать на то, что в нашей стране много невиновных томится по тюрьмам, что «Болотка» - не самое страшное, что лучше помогать не столь известным людям. И останется дома пить чай, успокоившись на мысли о том, что всем все равно не поможешь.

Но, может, потому столько безвестных и невиновных людей и гниет в застенках, что ребят, вышедших на площадь за честные выборы, не поддержало общество, что большинство тех, кто был на Болотной, вспоминают об этом как о приключении, которое, к счастью, благополучно закончилось? И потому, что многие вообще никогда никуда не выйдут? Плоды собственной пассивности мы воспринимаем как некую самодовлеющую реальность, как бурю за окном, которая делает домашний очаг еще более уютным. «Все решается наверху... кому интересно наше мнение... ничего не изменишь, мы так живем веками...» Такая философия - это и есть то болото, которое делает возможным «Болотное дело».

А рядом, в центре Москвы, - арена, где разыгрывается судьба страны. И сейчас на этой арене происходит шоу, по своей грандиозности конкурирующее с Олимпиадой. Но подсудимые отказываются играть предписанную роль. Эти люди, выхваченные из жизни для того, чтобы другие смотрели и боялись, нашли в себе силы остаться верными себе.

Среди них 19-летняя Александра Духанина, Артем Савелов, которому, несмотря на его тяжелое заикание, приписывают выкрикивание каких-то призывов, Денис Луцкевич, молодой паренек, десантник, участвовавший в параде на Красной площади: Тогда он гордился тем, что прошел мимо Путина. Он еще не знал, что этот человек упрячет его за решетку. 6 мая 2012 года Денис пошел на митинг в первый раз, чтобы охранять знакомых девчонок, на его спине не осталось живого места после полицейских дубинок.

Ребята держатся, тем самым показывая, что можно бороться, что можно противостоять, что можно оставаться людьми - всегда. Они пример и укор для тех, кто, погружаясь в безразличие, повторяет, как заклинание, что «ничего не изменишь», или дает другим мудрые советы, пробегая мимо со своими авоськами или диссертациями - не все ли равно с чем? Позволяя этому спектаклю разыграться здесь, мы позволяем множеству других, гораздо более страшных спектаклей разыгрываться там, где никто не видит. На Украине это понимают и своих заложников вытаскивают. У нас таким заложником может стать человек, настолько далекий от оппозиции, как был, например, Денис. И это в Москве.

Не только судьба восьми ребят решается 21 февраля: это решается судьба страны, наша судьба, и нам предоставлено выбирать, какой она будет. Люди, которых судят, - не бизнесмены, не известные политики, с которыми власть сводит свои счеты. Это русская интеллигенция и молодежь, это Сергей Кривов - 50-летний ученый-физик... Их родные совсем не ожидали такого поворота событий. И вот прокуратура требует 5-6 лет тюрьмы им, взятым как будто по жребию. Скушаем ли мы это? Если скушаем, то не надо обижаться, когда нас настигнет та же судьба. Мы можем надеяться на счастливый случай - и только, а случай - вещь капризная.

Мы часто думаем: нас мало, кому мы страшны? Увязая в этой мысли, привыкая к ней, мы не надеемся выбраться и, вяло барахтаясь, погружаемся в трясину отчаяния все глубже. Но, может быть, сейчас самое время встряхнуться и встать на ноги. Хотя бы чтобы увидеть и понять: они нас боятся. А наше болото - это мы сами.

Если бы они не боялись нас, неужели они перекрыли бы каналы «Дождю», неужели набросились бы на Шендеровича, неужели травили бы «Эхо»? Если бы они нас не боялись, неужели бы посылали по 4 автозака на сход из 20 человек, из которых как минимум пятеро - пенсионеры? Само побоище 6 мая, само «Болотное дело» - это симптом их страха. И напрасно они пытаются спрятать его за помпезностью Олимпиады, он торчит отовсюду.

Может быть, придя 21-го на приговор, мы вдруг обнаружим, что нас на самом деле не так мало? Может быть, именно в этот день мы наконец поймем, что мы народ? Мы не можем отвечать за других, но почти у каждого в отдельности есть эта возможность: прийти и позвать своих друзей, знакомых, а может быть, и незнакомых.

Независимо от того, что они думают там, за кулисами, этот день - наш шанс показать, что мы еще живы и не предали тех, кто вышел за нас на площадь. Будет ли еще хотя бы один шанс? Неизвестно. Вот если бы каждый отнесся к этому дню так, как будто от него зависит все, сделал все возможное, пригласил всех, кого возможно... Если бы мы шли 21-го с сознанием, что решается не только судьба ребят, но и наша судьба, судьба наших детей, - наверное, пошатнулись бы стены.

В Америке у меня... на кухне мексиканцы. Другое дело, что я отбираю из них самых талантливых, самых надежных и самых ответственных. И есть такие мексиканцы, что просто диву даешься. Точно так же с таджиками и киргизами.

Андрей Деллос, ресторатор

- Короче говоря, мадьяры - шваль, - закончил старый сапер Водичка свое повествование, на что Швейк заметил:
- Иной мадьяр не виноват в том, что он мадьяр.

Ярослав Гашек. "Похождения бравого солдата Швейка"

Происходящее сейчас на Майдане – это эпохальное событие для всего постсоветского пространства. Впервые народ становится ни объектом политики для продажных элит, часть из которых изображают оппозицию, а политическим субъектом. Фактически мы наблюдаем возрождение народа, через возрождение национального самосознания. В России пока народа нет, есть население, самосознание которого находится в плену имперских химер.

Да, это восстание. Направлено оно не против плохого царя Януковича, а впервые против системы – криминального оккупационного режима, интересы которого противоречат национальным интересам. Право граждан на восстание, на сопротивление угнетению относится к естественным правам и не требует подтверждения нормами позитивного права.

Майдан показал, насколько ничтожны все эти режимы криминальной оккупации с продажными элитами, аппаратами угнетения, провластной и псевдооппозиционной политпопсой, когда население становится народом. Весь надутый «План Путина», с которым он собирался править пожизненно как шагреневая кожа съежился до плана эвакуации себя любимого и любимого окружения. Путину и его элите теперь придется спать с тревожным чемоданчиком под подушкой и заучивать маршруты по которым в час «Х» придется бежать.

Быть благодарным за проявившую надежду для России мы должны украинскому народу – старшему брату в семье братских восточнославянских народов.

Слава Украине!
Героям слава!

На Западе уже давно сложился стереотип мышления по отношению к России, он сформирован умело, сознательно... западный обыватель находится в абсолютной власти антисоветского мифа. Вот, к примеру, я посмотрел фильм BBC "Кто убил Сталина?". Уровень экспертов-советологов, безапелляционность оценок, примитивность формулировок поначалу производили комический эффект. Но по ходу действия, когда русские актеры, изображающие "ближний круг" - высокопоставленных советских политиков, - начали безудержно пьянствовать, падать мордами в салат, превращаться в скотов, а нетрезвый Сталин взирал с саркастической улыбкой на эту оргию, фильм стал просто оскорблением нашей страны...

Владимир Меньшов, кинорежиссер и актер

Застолья последних лет в Сочи и в Кунцеве были многолюдными и пьяными. Я видела это несколько раз и всегда быстро уходила. Отец пил немного; но ему доставляло удовольствие, чтобы другие много пили и ели, и по обычной русской привычке гости скоро "выходили из строя". Однажды отец все-таки много выпил и пел народные песни вместе с министром здравоохранения Смирновым, который уже совсем едва держался на ногах, но был вне себя от счастья. Министра еле-еле уняли, усадили в машину и отправили домой. Обычно в конце обеда вмешивалась охрана, каждый "прикрепленный" уволакивал своего упившегося "охраняемого". Разгулявшиеся вожди забавлялись грубыми шутками, жертвами которых чаще всего были Поскребышев и Микоян, а Берия только подзадоривал отца и всех. На стул неожиданно подкладывали помидор и громко ржали, когда человек садился на него. Сыпали ложкой соль в бокал с вином, смешивали вино с водкой. Отец обычно сидел, посасывая трубку и поглядывая, но сам ничего не делал. По-видимому, Микоян и Поскребышев, которого отец называл не иначе как "Главный", были самыми безропотными. "Главного" чаще всего увозили домой в беспробудном состоянии, после того как он уже валялся где-нибудь в ванной комнате и его рвало. В таком же состоянии часто отправлялся домой Берия, хотя ему никто не смел подложить помидор.

Светлана Аллилуева. "Только один год"

В городе Киеве идет война. Я видел войны, но не мог себе представить, что в XXI веке увижу настоящую средневековую войну. Вчера, когда майдановские дружины выходили в боевых порядках с территории лагеря, меня поразило это зрелище. Но лишь сегодня, посмотрев, как люди готовятся к ночи, увидел: жители средневекового города готовятся отразить набег смертельно опасного врага. Эпичное и брутальное зрелище - нечто среднее между кадрами "Властелина колец" и Германа. Но это происходит сегодня в Киеве.

Сотни людей весь день идут пешком (метро не работает) с разных концов города, таща огромные пакеты с едой, молоком, водой, медикаментами, покрышками, дверцами от буфетов и книжными полками. Последние нужны для поддержания кольца огня вокруг площади - огненной баррикады, потому что остальные разрушены. Интеллигентные горожане несут в сумках пустые бутылки для коктейлей Молотова. Вечером на Крещатике женщины выковыривают брусчатку (половина центра мощена именно ей), мужчины дробят камни молотами, каждый проходящий мимо берет на плечо мешок этих "боеприпасов" и несет к передовой. А она совсем рядом, по краю площади. Фактически тысячи людей стоят лицом к лицу с наступающей армией, огороженные кольцом огня и градом летящих из первых рядов камней и горящих бутылок. Тысячи людей муравьями копошатся в дрожащем свете пожара, каждый занят чем-то полезным, внося свою лепту в оборону. Живые цепочки непрестанно передают камни из рук в руки. Иногда происходят рукопашные схватки. Две армии в доспехах, шлемах и при щитах крушат друг друга мечами, пиками, булавами и кистенями. И вновь отхлынув на несколько десятков метров, забрасывают друг друга камнями и сосудами с "греческим огнем". Единственным построенным горожанами орудием была катапульта, но ее разбили враги. Оружие определяет жестокость этой войны - наносимые им раны ужасны, сердца каменеют и наполняются жаждой мести.

Я не понимаю, как к этому относиться, потому что это невозможно. Но это есть. Я ненавижу насилие, но эта война уже идет, и по ходу ее законы изменить нельзя.

Вторник пока остается самым кровопролитным днем этой войны. Утром огромная колонна демонстрантов впервые покинула территорию укрепленного лагеря и направилась к Раде, которая должна была обсуждать возврат к прежней Конституции (отменить изменения, внесенные за последние годы Януковичем). Рядом с безоружными горожанами и партийными колоннами с депутатами во главе шествовали "сотни" в полном боевом облачении. Не спеша прошли сквозь узкие ворота баррикады на Институтской. "Беркут", прикрывшись тяжелыми грузовиками, перекрывал переулки, ведущие в правительственный квартал. Дошли до поворота на Раду. Он тоже заполнен грузовиками и "Беркутом". Соседствующий Мариинский парк также был прорезан цепью милиционеров со щитами. За ними на возвышении стояла толпа "титушек", а за спиной у тех раскинулся их палаточный лагерь. Выглядели они почти так же, как многие ополченцы Майдана: армейские шлемы, биты, арматура.

Колонна встала, поскандировала. Затем вперед вылезли бойцы и как-то сразу прыгнули на грузовики, легко скинули с них беркутовцев, завели машины и отогнали в сторону. Но ломиться дальше к Раде не стали, а стали ждать вестей оттуда. Демонстранты скандировали, махали титушкам купюрами, те отвечали какими-то кричалками, стороны разделял черный безмолвный "Беркут". Мы с товарищем пытались подзарядить в соседнем кафе батарейки и выйти в интернет, когда с улицы раздались взрывы шумовых гранат. Оказалось майданцы пытаются прорваться к Раде сразу по нескольким переулкам. Грузовики полыхали, затягивая дымом все вокруг, в дым летел град камней, оттуда вылетали беркутовские светошумовые и газовые гранаты. С крыши резиновыми пулями били беркутовские стрелки. Их из пары мелкашек отогнали майданские снайперы.

По соседству группа демонстрантов осадила штаб-квартиру Партии регионов. Из окна их поливали водой. Сопротивление нескольких милиционеров сломили быстро, ворвались внутрь, выкинули груды листовок и флагов, запалили под восторженные крики. Пятерых охранников вывели с поднятыми руками и увели под охраной, не позволив их бить. Как потом оказалось, их спокойно передали "Беркуту". А вот двоим обнаруженным в здании чиновникам повезло меньше. Большинство бойцов сотен уже убежало воевать, пленных окружила разгоряченная толпа. Крикливый мужичок и пара гопотного вида пацанов, истерично крича, доставали их через головы кулаками, люди заводились, назревал самосуд. Ошалевший от ужаса типичный лысоватый чинуша потерял дар речи и только тряс головой. Мы с другом пытались помочь паре разумных мужиков остановить линчевание. С большим трудом удалось убедить людей отправить побитых пленных под конвоем в штаб.

Затем я бегал от одной точки столкновения к другой и пропустил самое страшное: "Беркут" оттеснил бойцов от парка, и на рассеянных повсюду демонстрантов бросились титушки с дубинами. Результат оказался ужасен. Вскоре выяснилось, что для наступления у майданцев просто не хватило сил. Одну из сотен отрезали в переулке, "Беркут" перешел в наступление. Рассыпанные по всей Институтской безоружные демонстранты - женщины, пожилые люди, до того просто глазевшие на боевые действия дружин, - в панике бросились назад к укрепленному Майдану. И застряли в узком проходе баррикады. Запрудив его и улицу, толпа не позволила подойти подкреплению, бросать в своих бутылки изнутри баррикад тоже было нельзя. Так на плечах бегущей толпы "Беркут" беспрепятственно ворвался на территорию Майдана, заняв окружающие высоты.

Вскоре ВВ прорвали и посты на Грушевского, отрезав Украинский дом. Оттуда через задние окна выносили раненых, таща их на руках в гору, к Михайловскому собору. Священники приняли спасающихся под свою защиту, теперь в трапезной госпиталь. Так милиция вышла на незащищенную площадь с трех сторон.

Говорят, именно милиция подожгла главный штаб в Доме профсоюзов. Раненых оттуда удалось вынести еще до этого, но оставшихся на верхних этажах людей еще долго спасали, расстилая брезент под окнами и забираясь наверх по конструкциям огромного экрана на стене здания. Несколько человек, как выяснилось, все же погибли в огне, сегодня обгорелые тела выносили медики. После этого началась бесконечная ночь сражения за площадь. За удивительной трансляцией этой ночи я уже следил из дома друзей неподалеку. Зашел подзарядить камеру, а вскоре вокруг дома началась стрельба. Оказалось все соседние переулки заполонили титушки, нападавшие на всех подряд. На углу остановили машину и расстреляли пассажиров, в том числе журналиста Веремия.

Казалось, Майдан продержится не дольше часа. Но он простоял до утра. А весь следующий день люди шли и шли - не все, чтобы биться, но каждый, чтобы чем-то помочь. Организовали автовладельцев развозить раненых и подвозить запасы. В стихийном госпитале при Михайловском еды на несколько дней, а лекарств - на целую клинику. Девушки, считающие для себя презренным занятием резать и разносить бутерброды, таскают камни с мужиками. Подходили свежие силы для сотен из провинции, хотя сегодня перекрыли движение поездов из западных областей. По городу можно встретить людей в бронежилетах, спокойно закусывающих в кафе. На Крещатике снова заработали точки мелкой торговли, спешно снявшиеся накануне.

Возможно, не весь Киев поддерживает Майдан. Но я вижу фантастическую поддержку. Можно упрекать майданцев, что во вторник они все же начали первыми. Да, слова про мирную "демонстрацию" звучат курьезно. Просто революция попыталась победить, но чуть не проиграла. За окном снова гремят взрывы и трещат летящие петарды. Все это слишком велико, чтобы говорить об это мусорным современным язычком кофе-шопов и политтехнологов.

Юлия Латынина сравнивает две кампании - против Виктора Шендеровича, написавшего о сходстве гитлеровской и путинской Олимпиад, и против Ирины Родниной, опубликовавшей в Твиттере коллаж Барака Обамы с бананом и таким образом тонко намекнувшей, откуда, по ее мнению, не так давно слез президент Америки.

Юлия Леонидовна признает, что Роднина сказала гнусность, но, говорит она, свобода слова есть свобода слова и потому, как ни крути, обе кампании - что против Шендеровича со стороны государственных пропагандонов, что против Родниной со стороны либералов - являются не чем иным, как травлей.

Я хочу обратить внимание либеральной общественности на то, - пишет Латынина, - что принцип свободы слова не может соблюдаться только относительно либеральных высказываний. В современном западном мире создана очень странная атмосфера, при которой за твит, сочтенный „расистским“, могут выгнать с работы, снять с олимпийских соревнований. Кампании против Ирины Родниной предшествовала кампания против Ивана Охлобыстина, который что-то там предложил в очередной раз делать с геями...
Ребята, как же так? Свобода слова или есть, или ее нет...
Потому что в мире, где либеральная общественность считает, что свобода слова не распространяется на Охлобыстина и Роднину, кремлежулики и пропагандоны будут считать, что она не распространяется на либеральную общественность. И крыть либеральной общественности будет нечем.

Будет чем.

Но прежде всего - мои поздравления г-же Латыниной. Раньше она как-то не была уличена в либеральных воззрениях. А тут - парадоксальная ситуация - в привычной манере кроя либералов, призывает их к соблюдению одного из краеугольных камней современного либерального общества - свободе слова для всех, свободе любого слова.

Юлия Леонидовна может не беспокоиться - в нынешнем российском климате "кремлежулики и пропагандоны" в любом случае будут считать, что свобода слова "не распространяется на либеральную общественность". Можно подумать, что если либеральная общественность будет скрупулезно следить, как бы на "жуликов и пропагандонов" не перестал распространяться принцип свободы слова (не лишили бы, к примеру, эфира Дмитрия Киселева), то на федеральных каналах тут же появится Виктор Шендерович да и сама Юлия Латынина! Пропагандоны только руки будут потирать от удовольствия, посмеиваясь в душе над полезными идиотами, о которых так любит вспоминать Юлия Леонидовна. А на федеральных каналах она и Виктор Шендерович таки появятся, но для того, чтобы в очередной раз быть облитыми грязью.

Любимая идея Латыниной, которая в последнее время кочует из одной ее статьи в другую: всеобщее избирательное право не всегда хорошо. Всеобщее избирательное право может позволить себе зрелое гражданское общество с устоявшейся демократией. В странах же "недозрелых" такого права не должно быть у низов общества, всевозможных асоциальных элементов, люмпенов. Права Юлия Латынина или не права в этом вопросе - здесь можно спорить - но если быть последовательным, она должна была подумать и о том, что, быть может, не для всяких Шариковых и Швондеров допустима безграничная свобода слова.

Современное западное (либеральное) общество зиждется на двух китах: всеобщем избирательном праве и свободе слова. Почему первое для "недозрелых" стран Латынина считает возможным ограничить, а второе - нет?

Юлия Леонидовна, как завзятый либерал, причем либерал-теоретик, пытается применить принципы свободного общества к авторитарной путинской России, некоторые стороны жизни которой попахивают уже не только сталинщиной, но и средневековым мракобесием. Это при том, что даже на Западе, в странах устоявшейся демократии, и то нет абсолютной буквальной свободы слова.

Ведь она сама признает, правда, осуждая это, что "в современном западном мире создана очень странная атмосфера, при которой за твит, сочтенный „расистским“, могут выгнать с работы, снять с олимпийских соревнований". Хорошо это или нет, другой вопрос, но не будет же она отрицать, что западные страны - это страны с устоявшейся демократией? Тем не менее они считают возможными такие вот ограничительные меры.

Можно ли заподозрить в отсутствии свободы слова современную Германию? Но в Германии может пострадать не только автор расистских высказываний; за отрицание Холокоста могут привлечь и к уголовной ответственности.

Можно ли представить себе появление на федеральных немецких каналах фильмов, подобных "Анатомии протеста" или вот совсем свежему "шедевру" - "Биохимии предательства"? И могут ли быть ведущими тележурналистами в Германии такие господа, как Дмитрий Киселев, Аркадий Мамонтов, Константин Семин? Скорее всего такие люди вообще не смогут здесь работать журналистами.

Собственно, в самой России в УК есть статья насчет разжигания межнациональной и межрелигиозной розни, правда, применяемая весьма однобоко и своеобразно. Твит Родниной как раз подпадает под это дело. Хотя, как я понимаю, целью тех, кто осуждал Роднину за ее расистские высказывания, вовсе не было упечь ее в тюрьму. А Латынина путает - или делает вид, что путает или не различает, - уголовное преследование за сказанное слово и осуждение гражданским обществом. Это то, что называется институтом репутации, который в России давно утрачен. Высказать свое отношение к погромным высказываниям либеральная и любая другая общественность - может? На это свобода слова, которая или есть, или нет, распространяется?

Когда заморозки в России в очередной раз сменятся оттепелью и для особо преуспевшим пропагандонам попытаются ввести запрет на профессию, кто первый возопит о посягательстве на свободу слова? Ответ очевиден: сами пропагандоны. Не исключено, что благодаря добровольным помощникам из числа полезных либералов им удастся отстоять свое право на свободу своего слова. Тогда нечего будет удивляться, что российская история в очередной раз пойдет по кругу.

Вот если бы после разгрома нацизма совместными усилиями рафинированных либералов удалось отстоять право на свободу слова для Юлиуса Штрейхера, редактора погромной газеты Der Stürmer... Нет же, Нюрнбергский трибунал почему-то приговорил его к смертной казни через повешение, причем он единственный из нацистов получил такой приговор именно за слово. Он ведь никого не убивал - он только призывал убийствам... (Штрейхер - к убийству евреев, Охлобыстин - к убийству геев). Думаю, если бы сегодня вручалась антинаграда имени Юлиуса Штрейхера, то ее первым лауреатом мог бы стать Дмитрий Киселев.