Бурное обсуждение  пресловутого чумадана на Красной площади вызывает лично у меня мучительное чувство.  С одной стороны, на площади,  изначально называвшейся просто «Торг» и частично сохранившей свои коммерческие функции даже до сего дня (в лице Верхних торговых рядов –ГУМа), самое место для всяких торгово-рекламных павильонов и балаганов. С другой стороны, действительно совершенно неприлично  ставить такие чудеса на территории уникального ансамбля, внесенного в список памятников ЮНЕСКО. Но! Мы имели бы право возмущаться этим, если бы это была главная культурная проблема Москвы. Если бы у нас под носом не ломали дом Болконского, не готовились снести комплекс Сретенского монастыря, не собирались построить не временное, но постоянное грандиозное здание Мосгордумы у Петровских ворот, впритык к памятнику федерального значения – Ново-Екатерининской больнице. Но на это никто не обращает внимания - вообще.  А вот временный павильон, который сегодня поставили – завтра разобрали, оскорбляет наших «патриотов» до глубины их патриотической души.

Весьма забавно и поучительно читать рассуждения этих граждан. Все они оскорблены в своих лучших чувствах, потому что Красная площадь – их святыня, но что такого святого в Красной площади и почему на ней нельзя строить чумаданы, формулируют очень вразнобой.  Поминают то кладбище, то парады 1941 и 1945 годов, но все это звучит как-то бледно и неубедительно. Ибо святыни всегда – интегральная составная часть общего культурно-религиозно-идеологического контекста, а здесь контекст утрачен, остались только привычки, предрассудки - обломки некогда цельной «древней правды».

На самом деле древняя  правда состояла вот в чем.

При царе-батюшке Торг-Пожар-Красная площадь, разумеется, никакой святыней не была.  Почитался только Кремль как средоточие основных православных святынь, а также сакральной, богопомазанной царской власти (или исторической памяти о ней – это уже для поколений Золотого и Серебряного века).
Максимилиан Волошин описал Кремль безо всякого благоговения, но исторически очень точно:

Приют бояр, юродивых, смиренниц,
Дворец, тюрьма и монастырь,
Где двадцать лет зарезанный младенец
Чертил круги, как нетопырь…

Любопытно еще одно стихотворение Волошина, посвященное первомайской демонстрации 1917 года.  Оно выражает момент столкновения старых и новых смыслов, и по нему очень хорошо видно, как те смыслы, которые последующие поколения стали именно и связывать с Красной площадью, кажутся в 1917 году вопиюще чуждыми, абсурдно противоречащими ее историческому духу:

В Москве, на Красной площади
Толпа черным-черна,
Гудит от тяжкой поступи
Кремлевская стена.
На рву, у места Лобного,
У церкви Покрова,
Возносят неподобные,
Нерусские слова.
Ни свечи не засвечены,
К обедне не звонят,
Все груди красным мечены,
И бьется красный плат…
По грязи ноги хлюпают.
Молчат. Подходят. Ждут.
На паперти слепцы поют
Про кровь. Про казнь. Про суд.

Большевики отменили прежние смыслы напрочь и возвели новые в ранг официальной религии. Хотя Совнарком и в Москву переехал, и в Кремле обосновался из сиюминутных и привходящих соображений (попросту говоря – сбежал от немцев и на новом месте нашел для себя безопасную крепость), его новое местопребывание тотчас стало обрастать идеологическими смыслами. Сердце Третьего  Рима превратилось в сердце Третьего Интернационала.  В сердце Третьего Интернационала не место поповскому мракобесию – потому половина кремлевских святынь была снесена (и даже Красное крыльцо Грановитой палаты зачем-то снесли). В 1924 году формирующееся сакральное пространство обрело свой центр – гробницу героя-основателя,  которая, в полном соответствии с античными традициями, была устроена на главной площади города (где, впрочем, еще с Октябрьских дней повадились хоронить героев в языческом смысле этого термина).  Эта система утвердилась и достигла зрелости примерно к 36-37 году.  Кремль явился центром мифологического советского космоса, ибо в нем  имеет свою резиденцию живое божество,  которое днем и ночью бдит, поддерживая порядок в космосе и не давая ему ввергнуться в первозданный (до 1917 г.) хаос.  Комплекс "Кремль - Красная площадь" превратился как бы в один большой храм, в котором Большой Кремлевский дворец и Сенат играли роль алтаря, Спасские ворота – Царских врат, а Мавзолей с окружающим его герооном – иконостаса с чудотворной святыней. «Начинается земля, как известно, от Кремля…»

После смерти Сталина акценты сдвинулись. Хрущев и Брежнев не могли придавать святости Кремлю – наоборот, теперь Кремль придавал святость Хрущеву и Брежневу.  Центром сакрального пространства стал Мавзолей – роль Красной площади еще более возросла.  Лишившийся божества алтарь стали почитать за несколько неопределенную «седую старину» и «историю», не уточняя, разумеется, что «историческая святыня» была святыней благодаря храмам, монастырям и царям.  Сакральность Кремля создавала теперь уже просто аура сосредоточения мистической Власти, каковая власть рассматривалась уже как непрерывная, восходящая к традициям Третьего Рима.

На рубеже 90-х все советские идеологические обоснования рухнули, тогда как досоветские были прочно забыты. Нельзя ставить балаганы на Красной Площади,  потому что… ну, потому что это святыня, да.  Горячо чтимая нами, всеми патриотами, национальная святыня! А почему это святыня? И тут несчастное сознание начинает панически метаться в поисках ответа, пока наконец не натыкается на спасительный миф ВОВ (единственный миф, еще остающийся в идеологическом арсенале).  Потому что оттуда в ноябре 41-го на фронт уходили, а в июне 45-го там гитлеровские знамена кидали, во!!! А еще там могилы. То есть уже не Героон, не мавзолей Демиурга, а просто – могилы каких-то людей, на которых петь и плясать нехорошо.  Да зачем же там могилы? С какой стати там могилы? Что вообще делают на площади могилы? Не дают ответа.

Наиболее близко к смыслу неосознанно подошел тот человек, который заявил, что КП для него свята, потому что рядом с ней стоит Кремль,  который свят, потому что является «административным центром страны». Т.е. по большому счету «святость»  определяется причастностью к власти! Очень хорошая проговорка. В этом-то и состоит смысл скандала. Красная площадь по привычке воспринимается как место, причастное (через соседний Кремль) таинству Власти; десакрализуя Красную площадь, власть десакрализует саму себя, напоминая, что она превратилась не более чем в коммерческое предприятие – ЗАО «РФ». Это, конечно, была с ее стороны ошибка. Особенно на фоне кампании по «усилению духовных скреп».

Но к истинным ценностям истории и культуры, безжалостно уничтожаемым властью при молчаливом попустительстве растленного общества (или наоборот – бизнесом при попустительстве власти), это не имеет никакого отношения!

Б.М.Кустодиев. Вербный торг  у Спасских ворот. 1917 г.

Я никогда не знал, сколько ей лет. Как-то она не ассоциировалась ни с каким возрастом. Хотя было понятно, если учитывать хронологию ее жизненного пути, что лет ей немало.

Но она всегда была Наташей. Не только для близких друзей. Так называли ее и совсем молодые поэты, и это не было проявлением панибратства. Это было проявлением нежности и безграничного доверия, которое она умела внушать людям с первых минут общения.

Незачем перечислять ее заслуги перед нашей историей - они все на виду. А тем, для кого они неочевидны, все равно ничего не объяснишь.

Она была поэтом прежде всего, поэтом по преимуществу и поэтом замечательным, но ее видимое миру социальное геройство временами заслоняло ее поэтический масштаб.

Я счастлив, что знал ее лично. И если бы меня попросили определить одним словом всю сумму разнообразных впечатлений от ее необычайной личности, если бы меня попросили одним словом определить, какой была Наташа, я бы, недолго подумав, произнес бы слово «трогательная».

Она была удивительно трогательной - маленькая, хрупкая, с детской беззащитной улыбкой, с отчетливой, по-ученически старательной и всегда точной речью.

Всяческое геройство, всяческая гражданская и художническая доблесть, всяческая нравственная несгибаемость бывают особенно убедительными тогда, когда их носителями выступают люди с застенчивыми улыбками. Таким был Сахаров. Такой была Наташа.

Наташа мне казалась наиболее выразительной персонификацией сопротивления. С ее трогательностью, человечностью, деятельным беспокойством, хрупкостью, лишенным наружного пафоса мужеством, поразительной независимостью от внешних обстоятельств, царственным пренебрежением как к житейским лишениям, так и к мировому признанию.

Такой она была. И ее, этой маленькой Наташи, так не хватает теперь.

Но она уже была. Она уже есть и всегда будет. И лишь это немножко примиряет с горечью утраты.

Настало, наверное, время высказаться по поводу работы Общественной наблюдательной комиссии в Петербурге, мандат члена которой я получил сегодня. В общем-то, комиссия сложилась из примерно четырех групп. Самая многочисленная - «группа Матуса» (Матус, Эсмедляев, Холодов и др.). Их еще можно назвать условными «силовиками» - они постоянные участники всех и всяческих общественных советов при всяческих структурах, представляют различные ветеранские и т.п. организации. Вторая по численности группа - «группа Шнитке», которую можно назвать «правозащитной» (Шнитке, Рыбаков, Нестеров и др.) - они представляют в основном старые правозащитные структуры вроде «Солдатских матерей», «Гражданского контроля» и т.п.

Третью группу, «группу Пантелеева» (Пантелеев, Агафонов, Малков и др.), сложно как-то обозвать одним словом. Назовем это «системнейшие либералы»... Сам Пантелеев, чтобы со мной встретиться, выписал мне пропуск в ЗакС в приемную депутата Милонова. Заодно я и с помощником Милонова познакомился, который тоже стал членом ОНК. Названия организаций тут самые мистические и многообещающие. Если не ошибаюсь, именно к этой группе принадлежит «Санкт-Петербургский свободный профсоюз охраны окружающей среды "Лукоморье Плюс" работников культуры и инвалидов творческих специальностей» - самое завораживающее название в этом созыве.

Представлена в ОНК и наша небольшая дружина, в основном из активистов «Наблюдателей Петербурга». Направления у нас от разных организаций, в первую очередь «помогающих».

Отдельно хочу заявить, что я не считаю какую-либо из этих групп злонамеренной, желающей помешать остальным работать, не желающей работать самим, желающей прислуживать всяким преступникам в погонах и т.п. Просто у всех своя мотивация и не самый позитивный опыт совместной работы. Дальнейшие события показали, что работать совместно будет несколько проблематично.

Поясню про опыт. В предыдущем составе ОНК большинство было у «группы Шнитке», вследствие чего был установлен режим «демократуры». Согласно регламенту уведомления в учреждения о предстоящих инспекциях должен был посылать только председатель или заместитель. Все заместители также были избраны из числа «шнитковских». Таким образом, людям Матуса и Пантелееву, также членам ОНК, следуя регламенту, надо было ради каждого посещения идти на поклон к Шнитке. Впрочем, он им никогда не отказывал. Просто у него нет дома факса, а согласно регламенту они сами себе запретили уведомлять по телефону. Поэтому члены ОНК никак не могли нам помочь в ситуациях, когда надо было срочно выехать в отделы полиции. Очень хотели, но у них нет дома факса. Собственно, если бы не было этой досадной проблемы, я бы и не стал взваливать на себя эту работу... Я готов завести дома хоть факс, хоть телетайп, хоть какие-нибудь там устройства для клинописи, если надо будет уведомлять клинописью. Почтовых голубей раздобыть могу где-нибудь, если регламент предпишет такую форму.

Шнитке, обнаружив, что большинства у него больше не будет, подал протесты на выдачу мандатов части членов комиссии и как-то договорился, что пока они ждут решений, мандаты нам выдавать не будут, а действовать будет прежняя комиссия. Тем не менее, согласно закону комиссия должна собраться не позднее чем через 30 дней после формирования, т.е. не позднее завтрашнего дня. Матусовцы решили, что Шнитке хочет вообще не собирать комиссию, дождаться этого срока и через Москву распустить комиссию. Не знаю, насколько эти их опасения верны (Шнитке, разумеется, все отрицает).

В итоге в среду мне сообщили и попросили оповестить остальных о том, что некая инициативная группа из 26 человек предлагает собрать заседание комиссии в пятницу вечером. Исходя из этого я понял, что Матус решил сыграть на упреждение, сговорился с Пантелеевым. Еще один товарищ ясно дал понять, что кворум у них будет, они в этом уверены полностью, а от того, придем туда мы с товарищами или нет, зависит только наша роль в новой демократуре.
Кстати, прислали свою версию регламента. Очень правильный такой регламент. У меня даже зачесались руки его как-то ужесточить, а то какая-то чересчур анархия.

Еще парой дней раньше один товарищ встретился с В. Грибом, и тот по его просьбе простимулировал местных чиновников-общественников, зажавших мандаты. Они должны были их выдать в пятидневный срок, но вот начали выдавать на этой неделе.

Узнав об этом, Шнитке сотоварищи тут же быстро сориентировался и назначил свое «первое заседание ОНК» на понедельник, в три часа дня. Он (и возможно, совершенно справедливо) счел, что это собрание в пятницу организовано специально так, чтобы его там не было, ибо он в командировке аж в Армении. И вроде как он убедил приехать в понедельник какое-то московское начальство, дабы придать больше значимости своему этому собранию. Заманить туда людей Грибом и Каннабих.

Я долго страдал, пытаясь понять, что делать с этой ситуацией. Это ж классика - в один день заседать будут на пиках точеных, в другой - на членах возбужденных. Вы с кем заседать будете, мон шер? Классическое решение - вырвать пики, да порубить члены. Мне с членами ОНК еще три года работать, между прочим. И еще важно не перепутать - что вырывать и что рубить. Да и как-то вырывалка, знаете ли, не выросла. В итоге подумал, что надо бы туда все-таки идти. На оба заседания. Попробовать, может, уговорить их как-то совместное провести. Но коллеги - кто-то заболел, кто-то не смог так быстро поменять свои планы, а кто-то и не счел нужным.

Ну и вот пришел я на заседание имени Матуса и Пантелеева. Проходило оно в помещении какой-то «школы трезвости» на Сампсониевском. Ну, где за солидное такое бабло новый член ОНК организует занятия по избавлению от зависимостей по вот такой смешной «лицензии».

Я сперва не очень понял, куда там идти. Увидел дверь с надписью "Центр Бронезащиты". Дурной знак. Там вообще какой-то завод, который всякие спецматериалы производит. Так что на следующей двери висела гордая надпись - «Беркут». Второй дурной знак. Настроение стремительно портилось. В зале кучковалось человек пятнадцать. Кучковалось и кучковалось. Кворум все не объявлялся (надо было двадцать). Я не понимал, оставаться мне или идти уже домой. И я решил обратиться с этим вопросом к единственному всезнающему. «Летающий макаронный монстр - пошли мне знак!», - прошептал я. И тут же он был дан...

Мимо меня к столу президиума выдвинулся вышедший на днях из рядов РПР-ПАРНАС Леонид Агафонов, здесь представляющий «Совет ветеранов войны, труда, вооруженных сил и правоохранительных органов Московского района Санкт-Петербурга». Он помог Борису Пантелееву (в группу поддержки которого он, видимо, входит) повесить на стену большой рекламный плакат. На нем было написано: «Отряд специального назначения Тайфун». Я укрепился в вере и поехал домой.

А кворум они все-таки собрали. Но это уже совсем другая история. Будет забавно, если в понедельник тоже соберется кворум.

Весь вчерашний день провел в Твери – ездили с нацболами на приговор к Сергею Череповскому. Поскольку он не Навальный, ему по статье средней тяжести выписали «двушечку» реального срока. Руководитель нашего московского отделения Константин Макаров поехать в Тверь не смог – только днем освободился после 15-суточного ареста. На нары Костя угодил за атаку на польское посольство в Москве. Вы помните, наверное, «симметричный» ответ «Другой России» на беспредел польских нациков в Варшаве. Их президент Комаровский еще извинялся потом.

Освободившись, Костя уже вечером отправился с ребятами на Триумфальную, где Илья Варламов и Максим Кац проводили митинг на градостроительную тему. Мы знали, что они предлагали мэрии выбрать проект реконструкции площади на архитектурном конкурсе, однако мэрии добровольные помощники оказались не нужны - наши начальники предпочитают вести свои дела кулуарно, не учитывая мнение граждан. Варламов и Кац решили привлечь внимание к проблеме политическими методами – собрали митинг.

Разумно рассудив, что мы являемся естественными союзниками (по сути, мы боремся с одним и тем же – волюнтаризмом власти и ее «независимостью» от граждан и закона), мы решили пригласить участников градостроительного митинга на Стратегию-31. Подготовили соответствующую листовку. Ее-то ребята и отправились распространять на Триумфальную. Там, однако, их ждал совсем недружественный прием. Максим Кац заявил полиции, что организаторы возражают против политической агитации. Полиция восприняла его слова как приказ и нацболов с митинга удалила.

И вот теперь я спрашиваю: на хрена тебе, Максим, это нужно - ссориться с нацболами? Ну, раздали бы мы свои листовки и ушли. Не надо бояться! Махнул бы рукой и дело с концом. Нет натравил ведь полицию, а Илье Варламову пришлось потом прикрывать тебя, шалопая, в своем ЖЖ:).

А вот, кстати, текст той листовки. И кто скажет, что мы не правы?

ЗА СВОБОДУ СОБРАНИЙ!

Мэрия Москвы согласовала сегодняшний митинг в защиту Триумфальной площади. Неравнодушные граждане получили возможность высказать свое возмущение решением Департамент капитального ремонта, отказавшегося проводить архитектурный конкурс и кулуарно назначившего проектировщика главной площади Москвы.

Вместе с тем городские власти абсурдно ограничили численность митинга 192 участниками. Откуда взялась эта цифра? Оттуда же, откуда и проектировщик, – с потолка. Мэрия произвольно, по собственному усмотрению, назначает подрядчиков, «разрешает» или «не разрешает» митинги. В городе царит волюнтаризм, а не закон.

Четвертый год каждое 31 число на Триумфальной площади проходят акции в защиту свободы собраний. Мэрия не согласовала их ни разу. Притом, что 31-я статья Конституции закрепляет право граждан на мирные собрания.

Вы считаете себя неравнодушным? Приходите 31 декабря в 18.00 на Триумфальную площадь отстаивать свободу мирных собраний. Вместе заставим Собянина соблюдать закон.

«Другая Россия»

Защита Алексея Пичугина получила на руки полный текст постановления Президиума Верховного суда РФ, вынесенного в отношении бывшего сотрудника "ЮКОСа" 23 октября.

О том, что Алексею Пичугину и его адвокатам отказано в отмене приговора по первому уголовному делу, стало известно из резолютивной части постановления, оглашенной непосредственно на судебном заседании. Тогда в своем ходатайстве осужденный и его защита ссылались на вынесенное год назад решение Европейского суда по правам человека, выявившего факты нарушения права Пичугина на справедливое судебное разбирательство, закрепленного в ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Согласно этому решению ЕСПЧ, "наиболее уместным видом возмещения было бы в принципе проведение нового судебного разбирательства либо возобновление производства".

Однако чем именно руководствовалась высшая судебная инстанция России, оставалось неизвестным, поскольку 23 октября мотивировочная часть постановления не оглашалась. Теперь с ней может ознакомиться любой желающий, загрузив этот файл.

Решение Президиума прокомментировали адвокат, руководитель проектов Центра содействия международной защите, Комиссар и член исполнительного комитета Международной комиссии юристов Каринна Москаленко, а также защитник Алексея Пичугина Ксения Костромина.

Каринна Москаленко:

"Президиум Верховного суда проявил глубокое остроумие и поразительную степень мастерства в имитации. Он возобновил производство, на необходимость чего указал Европейский суд. Но разве он как-то восполнил закрытость судебного заседания, которая скрывала отсутствие в доказательной базе против Пичугина логики? Наличие публики в зале, контроль гражданского общества над справедливостью творимого процесса – основополагающий принцип правосудия. Отказ от него невозможно оправдать вдруг появившейся в деле Пичугина пачкой неких секретных документов, которая так и не была исследована в судебном заседании. Возникает резонный вопрос: не создали ли эту пачку специально для данной цели?

Разве Президиум Верховного суда допросил свидетеля К. (насильника и серийного убийцу Игоря Коровникова, бывшего главным козырем обвинения. - В.В.), о котором у нас есть тревожные сведения, что он уже умер?

Как компенсировать осужденному Алексею Пичугину все те нарушения, которые были признаны Европейским судом, в том числе такое глобальное нарушение, как недопуск публики в зал? Если Европейский суд пишет, что другого восстановления права на справедливое судебное разбирательство, кроме как пересмотр дела, не может быть, так это значит не может быть".

Ксения Костромина:

"Формально они отменили решение, касающееся меры пресечения, но на суть дела это никоим образом не влияет, потому что Европейский суд признал нарушение ст. 6 в двух аспектах, а ни приговор, ни кассационное определение не отменили. Я считаю, что решение Европейского суда выполнено не будет, поскольку публичность была нарушена и ЕСПЧ признал, что основной свидетель обвинения не был должным образом допрошен стороной защиты при попустительстве суда".

"Дело Саввы"

12 апреля был арестован директор грантовых программ некоммерческой общественной организации "Южный ресурсный региональный центр" (ЮРРЦ), доктор политических наук, профессор Михаил Савва. Официальное обвинение – мошенничество, присвоение бюджетных средств в сумме 366 000 рублей, выделенных в виде гранта на проведение социологического исследования "Потенциал социализации мигрантов в Краснодарском крае" (ч. 3 ст. 159.2 УК РФ). Соучастницей преступления была названа директор фирмы "Пилот", краснодарский социолог Виктория Реммлер.

Расследованием, казалось бы, очень банального дела, занималось УФСБ России по Краснодарскому краю. Все шесть месяцев, пока длилось следствие, Михаил Савва находился в СИЗО-5 Краснодара, подведомственном ФСБ и находящемся в том же здании. Эта тюрьма рассчитана на 30 "сидельцев", и в ней должны содержаться опасные преступники. Михаил Савва находится в ней и сейчас, когда уже начались судебные заседания по существу дела.

Второе обвинение было предъявлено Михаилу Савве по ч. 1 ст. 159 УК 2 мая, когда он уже двадцать дней находился в СИЗО-5. Его обвинили в том, что он мошенническим способом получил со своей зарплатной карты 96 000 рублей за дисциплину "Теория и практика связей с общественностью" в объеме 57 часов, а занятия за него провел другой преподаватель. До сегодняшнего дня такой факт замены преподавателей в вузе не служил поводом для возбуждения уголовного дела. В нарушение п. 3 ч. 2 ст. 146 УПК не было указано, что явилось поводом для возбуждения уголовного дела. Что же стоит за всем этим?

Подоплека дела

Михаил Савва – известный ученый, специалист в области межэтнических отношений, автор более 130-научных трудов, эксперт Сети этнологического мониторинга. Не менее известен он и как общественный деятель. Он был заместителем председателя Совета по развитию гражданского общества и правам человека при губернаторе Краснодарского края, председателем Общественного совета при Краснодарском ГУВД, членом Общественной наблюдательной комиссии (ОНК). Придерживался умеренных политических взглядов. Не принадлежал ни к одной политической партии, хотя последние два года тесно сотрудничал с "Яблоком". Активно занимался правозащитной деятельностью. Например, как член ОНК помогал известному краснодарскому экологу, а ныне политэмигранту Сурену Газаряну. Жестко, хотя и конструктивно, критиковал российскую власть. Именно поэтому сразу возникло подозрение в политической подоплеке дела.

Опасения вызывало и совпадение по времени между уголовным преследованием Саввы и репрессивной кампанией "проверок НКО", получавших иностранное финансирование. ЮРРЦ получала иностранные гранты. Дискредитация НКО, получавших деньги из-за рубежа, могла быть истинной причиной его ареста.

О другой, более страшной причине я, как его жена, заявила в первые дни ареста. Я видела, что творилось при обыске в моей квартире 12 апреля. Оперативных работников ФСБ (а их в нашу квартиру набежало семеро) интересовал не злосчастный грант, а зарубежные поездки и контакты Саввы. Дело доходило до анекдота - из комнаты нашей дочери выносились ее старые тетради с заданиями по английскому языку с вопросом: "Здесь иностранные слова. Будем изымать?"

5 ноября на заседании Первомайского районного суда Краснодара Михаил Савва сделал заявление, в котором назвал три причины своего уголовного преследования. Это месть ФСБ за его правозащитную деятельность, дискредитация НКО и способ давления на него с целью фабрикации нового обвинения в государственной измене.

Политическим узником Михаила Савву признали международная организация Human Rights Watch, российские правозащитные организации "Союз солидарности с политзаключенными" и "Мемориал". На марше 27 ноября в защиту политзаключенных его имя звучало наряду с именами узников Болотной, Михаилом Ходорковским и другими жертвами ужесточающихся политических репрессий.



"Список Саввы"

Я начинаю публиковать "список Саввы". Нынешняя правящая элита России, пытаясь манипулировать общественным мнением внутри страны, лепит из Запада образ врага. При этом ее представители предпочитают лечиться, учить своих детей, покупать недвижимость в странах Запада. Создав фактически непригодную среду обитания в родной стране, они уезжают, накопив весьма неправедными способами капитал, на постоянное место жительства в Германию, Австрию, США и другие страны.

В этой связи актуальным становится расширение "списков Магнитского" и "списка Лукашенко". Я считаю, что это возможно за счет "списка Саввы". Тем более это важно, пока главный фигурант сфабрикованного ФСБ дела жив. Угрозы убить моего мужа со стороны ФСБ звучат очень часто. О них я уже сообщала в письмах президенту Владимиру Путину и председателю Совета по развитию гражданского общества и правам человека Михаилу Федотову. Другая угроза в его адрес также вполне реальна: сфабриковать уголовное дело по обвинению в государственной измене и посадить на 23 года, то есть сгноить заживо.

В этот список, на мой взгляд, должны войти должностные лица ФСБ, сфабриковавшие уголовное дело Саввы. Эти люди, как правило, не выезжают за рубеж, но их имена должны быть известны всем.

Это начальник краевого управления ФСБ генерал-лейтенант Михаил Власенко. Он работает в Краснодарском крае с августа 2010 года. Ранее руководил ФСБ Калининградской области. По слухам, которые упорно распространяют сотрудники ФСБ среди подследственных, следующий пост, который ожидает генерала Власенко, – место директора ФСБ России. Без санкции этого человека было бы невозможно уголовное преследование моего мужа.

Вторым в списке я предлагаю поставить начальника следственного отдела УФСБ России по Краснодарскому краю полковника И. Бессонова. Именно он утверждал уголовное дело Саввы. По информации, которую я получила от мужа, этот человек проводил множественные незаконные допросы моего мужа в отсутствие адвокатов с угрозой убийства либо фабрикации новых уголовных дел.

Старший следователь УФСБ по Краснодарскому краю подполковник Д. Гнатив. Фальсификация материалов дела Саввы – рук его дело. Уже в суде свидетели дают показания, что следователь понуждал их подписываться под фразами, которых они не говорили.

Оперативный работник УФСБ А. Богатырев. Именно он угрожал моему мужу вколоть психотропное вещество (о чем есть жалоба адвоката А, Савченко). Сейчас он часто сопровождает Савву в суд и в открытую фотографирует тех, кто пришел поддержать моего мужа.

Бывший сотрудник ФСБ, а ныне начальник службы безопасности Кубанского государственного университета Илларион Попов. Он входил в следственную бригаду, которая вела дело Саввы. Именно он проводил «воспитательные» беседы со студентами университета, поддержавшими профессора Савву.

Я вынуждена отметить, что Кубанский государственный университет играет крайне неприглядную роль в преследованиях своего профессора. Именно с согласия ректора университета М.Б. Астапова, силовики сфабриковали второе уголовное дело Саввы. Никогда еще в России факт замены одного преподавателя другим не служил поводом для обвинения в мошенничестве. Теперь создается опасный прецедент устранения неугодных. Я считаю, что имя ректора Астапова должно быть в "списке Саввы".

Далее я считаю нужным включить в список работников прокуратуры, чьей прямой обязанностью является контроль соблюдение законности. В первую очередь следует назвать имя прокурора Краснодарского края Л. Коржинека. Именно под руководством этого человека прокуратура Краснодарского края отклоняла все жалобы адвокатов Саввы, утвердила обвинительное заключение. Об этом Коржинек уведомил Савву лично, посетив его в тюрьме. Курировал же дело моего мужа старший помощник прокурора края по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности, межнациональных отношениях и противодействии экстремизму А. Рюмин.

Далее я считаю нужным внести в "список Саввы" имена тех судей, которые несут персональную ответственность за незаконное избрание такой меры пресечения, как арест: федеральный судья Октябрьского районного суда Н. Казанская, арестовавшая Саву 13 апреля на два месяца. Данное решение обжаловалось в апелляционном порядке. Однако судебная коллегия по уголовным делам суда апелляционной инстанции Краснодарского краевого суда в составе председательствующего Н. Колесникова и судей В. Денисенко и Е. Шпортько, оставили решение судьи Казанской без изменения. 17 июня подана соответствующая жалоба в кассационном порядке, которая до настоящего времени не рассмотрена.

5 июня постановлением судьи Октябрьского районного суда Краснодара И. Чабан продлен срок содержания Саввы под стражей на два месяца. Данное решение обжаловалось в апелляционном порядке. Однако судебная коллегия по уголовным делам Краснодарского краевого суда в составе председательствующего Н. Бузько и судей: А. Дорошенко и Л. Перфиловой, оставили решение судьи Чабан без изменения.

8 августа судья Октябрьского райсуда В. Крюков продлил арест Саввы еще на два месяца. Без вынесения специального судебного постановления слушания о дальнейшей мере пресечения проходили в закрытом режиме. По устному распоряжению председателя суда Л. Дворникова пришедших вообще не пускали в здание суда. Таким образом был нарушен принцип гласности судопроизводства.

***

UPD: К "списку Саввы" я намерена обращаться неоднократно. Он требует уточнения, продолжения, расширения и т.д. Сейчас я хочу ответить на два вопроса, которые задали читатели.

Вопрос. Почему в списке нет Владимира Путина?
Ответ. Я считаю, что никто из конкретных исполнителей не должен прятаться за приказами начальства. Т.е. А. Бортников не имеет права прятаться за В. Путиным, начальник краевого управления ФСБ генерал- лейтенант М. Власенко за А.Бортниковым и т.д. Я много раз слышала фразу: "Они не садисты. Им просто приказали". Так вот, всем творцам нынешнего беззакония в стране нужно напомнить о личной ответственности.

Вопрос. На что Вы рассчитываете?
Ответ. Я отлично понимаю, что я вступила в безнадежную схватку. Но выбора у меня нет. Если не сопротивляться тому, что творится в стране, будет еще хуже. Я это четко понимаю, и, согласитесь, осознание данного факта есть достойный стимул борьбы.

Я предлагаю заложить в России новую традицию ненасильственного сопротивления усиливающимся репрессиям, формировать списки, подобные "списку Магнитского", писать их тогда, когда люди, незаконно брошенные за решетку еще живы. Можно уже сейчас подготовить "список С.Кривова" (не забыв включить в него имена тех врачей СИЗО, которые находили, что С.Кривов способен участвовать в судебных заседаниях), "список М.Косенко". К сожалению, в современной России таких списков придется формировать много.

Но у нас есть надежда. Это подтверждает и мой опыт. Когда мужа арестовали, мы с дочерью ожидали, что останемся один на один со своей бедой. И вдруг, мы узнаем об одиночных пикетах напротив здания краевого управления ФСБ (в день ареста моего мужа в одиночные пикеты стали журналист А. Кошик и аспирант Кубанского государственного университета Д.Канкия). Я никогда этого не забуду! В мою квартиру приезжали девочки-студентки, учившиеся и у меня, и у мужа. Они предлагали свою помощь. Еще не все так безнадежно в России.

В письме, отправленном из СИЗО-5 г. Краснодара, муж написал мне: "Продолжаю читать "Архипелаг ГУЛАГ". С каким удивительным упорством все худшее в нашей истории стремится вернуться! И то, что не возвращается именно в тех страшных формах и масштабах – это не их добрая воля, а наше сопротивление".

Несколько лет назад в семье Шерзода Абусаламова случилось несчастье: его сыну Шохрухбеку поставили страшный диагноз – нефробластома правой почки. Поначалу Шерзод и его жена Фатима ни о чем не подозревали. В их родном городе Ош в Киргизии врачи заверяли родителей, что странно увеличенный живот у мальчика не повод для беспокойства и с возрастом все пройдет.

Шерзод в 2010 году уехал в Россию на заработки, решил перевезти и семью, а заодно и показать ребенка здешним врачам. В детской поликлинике г. Ивантеевка Московской области мальчику сделали УЗИ и диагностировали патологию печени, требующую оперативного вмешательства. Шерзод получил направление в больницу Св. Владимира в Сокольниках, где профессор Туманян поставил диагноз: рак почки. Он был поражен состоянием ребенка, живот у которого был такой большой, что, казалось, вот-вот разорвется. Мальчику была срочно необходима дорогостоящая операция: от 400 до 500 тысяч рублей. Таких средств у семьи, конечно, не было, и профессор Туманян посоветовал родителям попытаться получить направление на бесплатное лечение. Шерзод обратился в посольство Киргизии, рассказав про диагноз сына, и оттуда направили письмо в департамент здравоохранения Москвы.

"Я сразу пошел в департамент, там мне сказали прийти через месяц, когда мой ребенок вот-вот умрет! Мне пришлось обращаться прямо к начальнику департамента. Когда тот услышал диагноз, мне немедленно выдали направление в Научно-практический центр помощи детям "Солнцево".

В этом центре трехлетнего Шохрухбека осмотрели специалисты. Диагноз подтвердился, и ребенка сразу направили на химиотерапию, а через 5 месяцев прооперировали: почку пришлось удалить, рак ее полностью уничтожил.

"Нам просто повезло, что это были почки! Одну можно удалить, и жить со второй. Врачи сказали, что если бы пришли на две недели позже, сына спасти не удалось бы".

Благодаря усилиям многих хороших людей Шохрухбек выжил. Сейчас ему уже 6 лет. С реабилитацией семье активно помогает Настя Майорова из благотворительного фонда "Подари жизнь". После операции мальчик 8 месяцев лежал в под капельницами, все это время мать вместе с ним жила в больнице. Фонд также в течение двух лет помогал с билетами: каждые три месяца Шохрухбеку необходимо проходить обследование в НПЦ "Солнцево" и каждые 6 месяцев обязательную компьютерную томографию.

27 ноября Фатима с сыном в очередной раз прилетела в Москву на обследование, но до больницы они так и не добрались.

"Они прилетели в 10.30 в Домодедово. - рассказывает Шерзод. - Я поехал их встречать в аэропорт, попал в пробку, жена звонит и говорит, что их задержали пограничники. Я сказал жене, чтобы она объяснила про больницу, показала выписку, шрам на животе сына, чтобы спросила, по какой причине задержали".

Фатима так и сделала, но пограничники и слушать не хотели. Фатима все время была на связи с мужем, и Шерзод мог слышать голос пограничника, который сказал ей: "Вы нам надоели! Мы кого хотим, того и примем!". У Фатимы отобрали паспорта и отправили обратным рейсом в Ош. По словам Шерзода, у него и жены всегда все было в порядке с документами, никаких причин для того, чтобы не впускать его семью в Россию, не могло быть.

Больничные выписки и шрам на животе ребенка пограничники проигнорировали, зато заметили у Фатимы бутылку коньяка, которую она везла в знак благодарности лечащему врачу сына. Один из пограничников с издевкой заметил: "Коньяк мы оставляем, а вас отправляем".

Осталось 178 дней до вступления в силу очередного волшебно-репрессивного законопроекта ФСКН по борьбе с наркоманами, подписанного в Кремле. Недавно я принял участие в телебеседе на канале RTVi о возможности надвигающейся (в некоторых заграничных странах) легализации продуктов каннабиса. Мой оппонент господин Мищенко, известный, среди прочего, своими новаторскими предложениями об улучшении онкологического сервиса, четко высказался и на этот раз: любые разговоры на наркотематику должны быть, по его мнению, до определенного возраста (видимо, совершеннолетия) табу. "Табу" - так назывался альбом группы "Аквариум", вышедший, жуткое дело, в 1982 году, а на нем имеется песня со словами: "А я сижу на крыше и я очень рад, потребляю сенсемилью как аристократ". 60-летний юбиляр БГ тогда еще не знал, что 32 года спустя его песня и вправду попадет под табу. А нам ведь предлагают отправиться еще дальше в прошлое и провалиться в пещерно-племенные отношения с элементами соц-дарвинизма по типу «выживает сильнейший».

Если не вдаваться в правовые детали, четко проанализированные, например, в "Рекомендациях ФАР к разрабатываемому законопроекту", а сосредоточиться на его символическом значении, то суть нового закона — это дальнейшая маргинализация людей, употребляющих наркотики и частичный вывод их за пределы общегражданского законодательства. Они теперь хоть и не вне закона, но в полузаконе. Наркопотребители — это еще одно из социальных меньшинств, приносимых в жертву в борьбе за агрессивное володинское большинство. Требуется всеобщая мобилизация на борьбу за нравственность, с внутренним и внешним врагом. В антинаркотической борьбе мы, как всем известно, преуспели. Бравые инструкторы ФСКН то помогают взять живьем языка в джунглях Центральной Америки, то наводят американский спецназ на героиновую фабрику где-то под Кандагаром. Наркотики еще не побеждены окончательно. Но в целом ситуация налаживается. Сейчас, сейчас, вот только национальную наркореабилитацию развернем, бубнят нам с Маросейки,12.

Таков неопуританизм путинизма — часть более широкого право-консервативного движения. Когда мы, сторонники гуманной наркополитики, говорим, что употребление психоактивных веществ не может быть само по себе причиной ареста, поражения в правах или пыток, в ответ получаем что-то вроде «все наркоманы покупают наркотики, а все наркотики нелегальны, значит, все наркоманы постоянно совершают уголовные преступления». Навязчивое расчеловечивание сконструированного фобией образа наркомана осуществляется через агрессивный новояз по типу ройзмановского или через наукообразные камлания сторонников отечественной репрессивной наркологии по Эдуарду Арменаковичу Бабаяну. Сухая логика уступает ярости слепой веры.

Принудительное лечение — ключевое понятие новоподписанных изменений в законодательстве. Кстати, а какое лечение в новой, свободной России могут получить люди, по каким-то причинам признанные наркоманами? В стране с 2004 по 2011 год практически демонтировалась государственная наркологическая служба. В недавно вышедшей книге «Наркология. Критерии эффективности» приводятся такие данные. Количество государственных ребцентров сохратилось в этот период с 4 до 3(!). Специальных реабилитационных отделений осталось 9, простых — 78. Всего на нашу необъятную родину, где, по не подтвержденному научными методами мнению той же ФСКН, пасется около 8,5 миллионов потенциальных наркоманов, приходится — внимание! — 25 277 наркологических коек, из них реабилитационных — 1730. Там же есть данные по негосударственной наркологии. Не меньше 604, а на самом деле больше тысячи частных платных рехабов с неустановленным количеством коек отвечают на высокий спрос населения в этой сфере медицинских и социально-психологических услуг. Количество частнопрактикующих врачей-наркологов (или прикидывающихся таковыми) установить невозможно. Государственный контроль качества тут просто отсутствует. Собственно, государство такую ситуацию и спровоцировало. Единственное лечение, которое сегодня могут предложить аддиктивным наркопотребителям, — временную изоляцию в закрытых помещениях со строгим внутренним уставом. По сути предлагается либо легализовать уже существующую (Ройзман, Чарушников и т.д.) систему частных полутюрем для нарко- и алкозависимых людей, либо кое-как воссоздать советские лечебно-трудовые профилактории.

Вспомним ПККН — знаменитый в недавнем прошлом Постоянный комитет по контролю за наркотиками, возглавлявшийся академиком Бабаяном, практически из него одного и состоявший. Странная полулоббистская структура выпускала в 1990-е таблицы количеств веществ, по которым и определяли, наркоман ты или нет, а стало быть, какой срок получишь. Эти таблицы по умолчанию использовались следственными и судебными органами, просто интуитивно чуявшими идеологическую близость ведомству Бабаяна. Сколько людей было отправлено тогда за решетку обычных наркопотребителей под видом «барыг» и «опасных рецидивистов»? Еще не написана история того, как тюрьмы вдруг оказались набитыми инъекционными аддиктами из депрессивных рабочих кварталов. ПККН сошел со сцены незадолго до вступления в силу репрессивных изменений в наркозаконодательство в 1997-1998 гг. А сегодня мы удивляемся, что у нас до сих пор самая высокая в мире скорость распространения ВИЧ-инфекции. Но нам же господин Мазус из московского СПИД-центра объяснил, что все дело в невероятном наплыве мигрантов, кстати, и туберкулез оттуда же повылазил. Мигранты-де по больницам шарятся и наших детишек тубиком заражают. Мигрант, как и наркоман, — еще одна новейшая фигура социального исключения. Надо дополнить триаду дежурным представителем ЛГБТ — и вот вам парии, низшая каста неопуританской России.

Новые поправки в закон ничего кардинально не изменят, но сделают нашу общественную жизнь еще более затхлой и напряженной. Никакого облегчения жизни не получат ни настоящие наркозависимые, ни их нередко созависимые родственники. Зато ликуют ястребы на Маросейке, 12. Стоит ожидать нового эффектного перформанса в стиле захвата антинаркотическим спецназом концертной сцены израильской псайтрансовой группы Infeсted Mushroom. Борьба со здравым смыслом продолжается и требует новых жертв.

Илья Варламов, который фотограф, а теперь еще и общественный деятель, на днях отправился в Киев, откуда транслирует свое вИдение нового украинского майдана с приставкой «евро». Вот-вот появится уже второй его пост на эту тему, а я только сейчас прочитал первый. Прочитал и буквально остолбенел. Вот что он, например, пишет:

«И еще бросаются в глаза совсем другие отношения народа с властью. Например, все знают, что имеют право митинговать, и если полиция пытается людей этого права лишить, то ее бьют. У нас как? Все знают, что скоро придет ОМОН и всех разгонит. В Киеве знают, что если придет Беркут и попытается кого-то разогнать, то получит отпор. Никто не боится. В Москве такого я не помню. Совсем другое ощущение свободы. В этом плане украинцы, конечно, большие молодцы. Прямо завидую, что у них такое возможно».

Вот так, в Москве он «такого не припомнит». Странно, ведь именно блестящие репортажи с Триумфальной площади сделали Илью широко известным фотографом. Разве не так?

А слова о том, что у нас в России никогда не было тех, кто выходит на площадь вопреки запрету, кто «не боится» ОМОНа, я воспринимаю ну просто как личное оскорбление. И себя, и своих товарищей нацболов, и тех, кто стоял рядом с нами все эти годы на Триумфальной. Разве не выходили тысячи граждан отстаивать свое конституционное право на мирные собрания? Разве не делали они это сами, без посредников, явочным порядком? Разве не отбывал Сергей Мохнаткин за это срок в тверской колонии?

Другое дело, что посредники, все эти правозащитники – бывшие члены КПСС, а ныне якобы демократы, все дело и загубили. Побежали, верные своей совковой привычке договариваться с начальством, к Суркову. Ну как же можно доверить гражданам самим добиваться своих прав?! А вдруг добьются? Зачем тогда будут нужны они, все эти политические брокеры?

И вот теперь нашу борьбу, искреннюю, сквозь годы, вот так вот затаптывают, делают вид, что этого не было. Не стыдно?

Вообще поразительное умение людей не видеть пророков в своем отечестве! На втором, если не третьем году Стратегии-31 в Белоруссии в связи с выборами начались стихийные уличные протесты, в ходе которых граждане чего-то там хлопали, выражая свое презрение к режиму. Помните - или забыли уже? Ну почему же у нас ничего такого нет, восклицали слепые и глухие соотечественники, не замечая, что как раз у нас в России это и есть. И как раз в самом что ни на есть «европейском» формате, когда граждане действуют сами, опираясь на конституцию, не спрашивая разрешения ни у власти, ни у кого еще.

Но нет, будут смотреть куда угодно – на Белоруссию, на Украину, хвалить их за смелость, но не видеть более мощный пример у себя же под носом. А может быть, вы просто трусы?

Прочитав в российских СМИ новость о том, что "гей-активисты атаковали Елену Мизулину в Лейпциге", многие удивились тому, что эту даму еще приглашают в приличные места. На самом деле конференция "За будущее семьи", на которой я устроил акцию протеста, никак не была приличным местом - это было сборище праворадикалов, неофашистов, антисемитов и сторонников всяческих теорий заговора, на которую НИ ОДИН действующий политик не пошел и не мог пойти в принципе. Разумеется, не было на этом маргинальном мероприятии и представителей католической и протестантских церквей Германии.

Конференция, организованная правопопулистским журналом Compact, собрала деятелей абсолютно нерукопожатных, давно и бесповоротно уничтоживших свою репутацию. Это, например, тележурналистка Ева Херман, которую выгнали со всех телеканалов за праворадикальные высказывания. Та самая, что увидела в трагической гибели 21 человека на "Параде любви" в Дуйсбурге "божественный знак" и повод "запретить гедонистическую западную культуру", то есть радовалась их смерти.

Были на конференции и совсем странные персонажи: так, одна из докладчиц доказывала, что радикальный феминизм убивает здоровые сперматозоиды у мужчин.

Все участники придерживались различных конспирологических теорий и никак не могли договориться между собой. Одни во всем видели руку Госдепа, другие - мировой гей-заговор, третьи - заговор еврейский и так далее.

Антураж был соответствующий, с неонацистским душком. В кулуарах торговали газовым оружием и сейфами, оформленными под консервные банки с кислой капустой и под туалетные ершики. Покупателям предлагалось "защищать наши консервативные ценности".

Узнав о приезде Мизулиной в Германию, мы с моими единомышленниками из движений ЛГБТ, антифа и правозащитных организаций создали "коалицию". Утром перед входом на конференцию встала группа антифашистов - они преграждали путь участникам, протестуя против немецких правых.

Когда скандальный политик Тило Саррацин заявил, что у разных наций разный интеллектуальный потенциал, из зала ему крикнули "Расист!". Того, кто крикнул, тут же вывела охрана. Был и еще один подобный эпизод. Наконец, к концу конференции, за участие в которой я заплатил 70 евро, Мизулина вышла для финальной "дискуссии". У меня было всего несколько секунд, чтобы достать припрятанный тюбик с красной краской, вымазать ею руки, поднять над головой радужный флаг и 5-6 раз выкрикнуть по-немецки и по-русски "У Мизулиной на руках кровь подростков - геев и транссексуалов, которые были убиты или покончили самоубийством". Все это проецировалось на большой экран. Мизулина никак не отреагировала, она продолжала, как робот, говорить в микрофон. Охранники, которые меня вывели, извинялись - мол, это наша работа.

Помимо Мизулиной в Лейпциге блистала ее коллега по Госдуме Ольга Баталина - она напрямую обвиняла Европу в том, что та "продалась агрессивному педерастическому лобби". А Наталья Нарочницкая, чей парижский Institut de la Democratie, спонсируемый Кремлем, выступил одним из организаторов конференции, рассказывала по-немецки, что в Европе ее якобы благодарят на улицах за то, что в России настоящая демократия.

Фото: Stefan Lauer, Daniel Jakobson/VICE.com

Каспаров.Ru опять тормозит с ответом. Поэтому свой ответ на статью Игоря Эйдмана размещаю здесь.


Как и Игорь Эйдман, я тоже давно заметил, что понятия «правые» и «левые» (в политическом смысле) в разных политических кругах трактуются весьма различно. В начале 1990-х, например, правыми считали тех, кто за сохранение совка, а левыми тех, кто за демократические преобразования. Так что коммунисты считались правыми, а демократы левыми. Позже трактовка этих понятий неоднократно менялась (всякий раз под предлогом приближения к международному пониманию), но ясности в этот вопрос это так и не прибавило. Поэтому не будем спорить о словах, перейдем к понятиям.

Примем (условно) определение Эйдмана: левые это те, кто защищает интересы большинства, не относящегося к статусной элите. Если бы практические идеи левых соответствовали этой теоретической предпосылке, я наверное и сам был бы левым. Однако, чтобы утверждать, что защищаешь чьи-то интересы, нужно сперва понять, в чем эти интересы заключаются. Более того, нужно, чтобы тот, чьи интересы пытаешься защитить, с этим согласился. Иначе это будет лишь наше мнение о его интересах, а не интересы как таковые. А для этого надо предварительно решить еще более фундаментальный вопрос – кто относится к этому, условно говоря, большинству, а кто, опять же условно, к элите. Речь, разумеется не о том, чтобы к каждому гражданину прикрепить соответствующий «ярлычок». А о критерии, по которому любого члена общества можно отнести к той или другой категории.

Поскольку большие социальные группы, объединенные по признаку положения, которое его члены занимают в системе общественных отношений, называются классами, речь фактически идет о делении общества на классы. О критике этого деления, распространенного среди левых, я уже писал. Повторю лишь, что главный межклассовый конфликт нашего общества это не конфликт между работодателями и наемными работниками (эти категории в нынешних обстоятельствах как раз являются союзниками), а между «вертикалью власти», включая афелированных лиц, и трудящимися, включая предпринимателей. Если под «элитой» понимать первых, а под «большинством» вторых (пишу эти слова в кавычках, поскольку речь идет не собственно о кремлевской элите и не вообще о большинстве населения России, а о терминах, которые определил выше), придется признать, что главный интерес «большинства» в том, чтобы власти было как можно меньше. Точнее чтобы власть занималась исключительно теми проблемами, для которых она предназначена (охрана правопорядка, обеспечение прав граждан и т.п.), а в экономику влезала как можно меньше. Ведь чем больше власть будет распределять ресурсов, тем больше ей придется отнимать их у «большинства», поскольку больше отнимать не у кого. А чем меньше будут отнимать, в частности у предпринимателей, тем больше достанется всем, в том числе наемным работникам.

К сожалению, таких «идеальных» левых, которые бы подходили к этому вопросу таким образом, я никогда не встречал. Чаще всего левые делят общество на классы по уровню доходов – на богатых и бедных. Хотя совершенно непонятно, какой доход и на каком основании они считают границей между этими классами. У такого деления есть весьма существенный недостаток. Здесь в один класс с честными тружениками – жертвами государственного грабежа – попадают бездельники, не желающие трудиться, но живущие на подачки «власти», которые та щедро раздает в обмен на лояльность. А в один класс с успешными предпринимателями – бюрократы и коррупционеры. Какие же общие интересы могут быть у таких, с позволения сказать, «классов»? Разумеется, всякий богатый заинтересован сохранить и преумножить свое богатство. Что один это делает за счет оптимизации своего бизнеса, а другой за счет ограбления народа, данной классификацией в рассчет не принимается – она приравнивает одно к другому. То же и с бедными. Всякий бедный заинтересован стать хоть немного богаче. Только один для этого повышает качество своего труда (например повышает квалификацию, осваивает новые технологии и т.п.) или пытается более выгодно свой труд продать (меняет место работы, участвует в профсоюзной деятельности), а другой стремится угодить богатому бюрократу в надежде получить дополнительную мзду за подтверждение права этого бюрократа распределять ресурсы, то есть грабить народ.

Чьи же интересы, в таком случае, защищают реальные (не идеальные) левые? Тот, кто ответственным за свое материальное положение считает в первую очередь себя самого, вряд ли станет обращаться за помощью в его улучшении к политическим партиям. От власти ему ничего не нужно, лишь бы мешала поменьше. А вот живущему на властные подачки без политиков никак. Он вечно будет жаловаться на свою бедность и требовать давать ему больше. Но ведь защищающий их интересы, тем самым ущемляет интересы трудящихся. Ведь чем больше власть раздает, тем больше она будет вынуждена отнимать у них. А чем больше она отнимет, к примеру у предпринимателя, тем меньше он вынужден будет платить работникам. В противном случае ему вообще придется закрыть свой бизнес и всех работников уволить.

Так что борьба «с правящим меньшинством за интересы бесправного большинства» свойственна и правым. Не сислибам, разумеется, а например либертариям. Только вот представление об этих интересах у большинства левых ИМХО непозволительно поверхностное.

Последняя неделя на «процессе 12-ти» по Болотному делу - которая по счету, я уже, по совести сказать, сбился - окончательно обозначила некоторый перелом. Как бы ни ужесточала судья Никишина свои действия в отношении защиты до этого (а она изначально играла на стороне обвинения), все же она делала все возможное, чтобы избежать прямых нарушений Уголовно-процессуального кодекса, сохраняя видимость объективного процесса и не «подставляясь». На этой неделе процесс, как самолет, у которого вдруг отказал двигатель, сорвался в штопор. И прямые нарушения УПК посыпались одно за другим.

Вот краткая «хроника пикирующего бомбардировщика».

Понедельник, 18 ноября. Вопреки протестам защиты зачитываются показания, данные на предварительном следствии потерпевшим Яструбинецким. Это реальный потерпевший, пенсионер, участник манифестации, выдавленный за спины цепочки ОМОНа во время «прорыва», пытавшийся выйти обратно, посланный полицеским офицером куда подальше («Идите куда хотите!»), возле которого упала и разбилась та самая невесть откуда прилетевшая единственная бутылка с зажигательной смесью, полыхнувшей и опалившей пенсионеру брюки и обжегшей ноги. Реальный потерпевший - не верзила-омоновец, у которого «пальчик бо-бо».

И вот обвинение просит суд огласить его показания без вызова в суд. Боюсь, что для того чтобы понять остроту ситуации, мне придется обременить читателей пространной цитатой из далеко не самого «беллетристического» произведения – родного УПК:

«Статья 281. Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля.
1. Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля, ранее данных при производстве предварительного расследования или судебного разбирательства... допускаются с согласия сторон в случае неявки потерпевшего или свидетеля, за исключением случаев, предусмотренных частью второй настоящей статьи».

Защита, как уже говорилось, возражает. Почему? А очень просто: во время следствия потерпевший на допросе оказывался один на один со следователем и мог подвергаться давлению с его стороны. Здесь же, в суде, путем перекрестного допроса у всех сторон процесса появляется возможность узнать, как же все обстояло на самом деле. Потерпевшего в суде нет – значит, вступает в силу уже упомянутая часть 2 ст. 281. Открываем и читаем:

«2. При неявке в судебное заседание потерпевшего или свидетеля суд вправе по ходатайству стороны или по собственной инициативе принять решение об оглашении ранее данных ими показаний в случаях:
1) смерти потерпевшего или свидетеля;
2) тяжелой болезни, препятствующей явке в суд;
3) отказа потерпевшего или свидетеля, являющегося иностранным гражданином, явиться по вызову суда;
4) стихийного бедствия или иных чрезвычайных обстоятельств, препятствующих явке в суд».

Всё. Больше никаких оснований для оглашения протоколов в отсутствие потерпевшего закрытый, т.е. не подлежащий расширительному толкованию, список причин неявки ч.2 ст. 281 УПК не предусматривает.

Потерпевший, слава Богу, жив (п.1). Он гражданин РФ, и потому п.3 на него не распространяется, никаких «стихийных бедствий или иных чрезвычайных обстоятельств, препятствующих явке в суд» за окном не наблюдается (п.4)... Может, он тяжело болен (п.2)? И вот тут обвинение предоставляет справку о том, что 11 ноября (напомню, дело происходит 18 числа!) г-н Яструбинецкий находился на лечении в ЦКБ РАН. Не бюллетень, который выписывается каждому больному в момент поступления в больницу, а некую справку с единственной печатью (вспомните, сколько печатей медики ставят на банальном рецепте, не говоря уж о больничном!). Все еще болен потерпевший 18.11 или уже вылечился, если еще нет, то скоро ли он сможет предстать перед светлые очи суда – все это обвинение оставляет за кадром.

Защита, среди нас и дипломированный врач адвокат Дмитрий Айвазян, придирчиво и недоверчиво осматривает пресловутую справку и заявляет о неустранимых сомнениях в ее подлинности, адвокат Сергей Бадамшин предлагает связаться с г-ном Яструбинецким по мобильному (благо номер известен), все мы по очереди заявляем о невозможности оглашения показаний в отсутствие потерпевшего, о прямом нарушении статьи 281 УПК и требуем оставить ходатайство обвинения об оглашении протоколов допроса без удовлетворения...

НИЧЕГО! Судья Никишина без малейшей задержки и видимых колебаний разрешает огласить показания. (Замечу в скобках, что причиной подобного же «заочного» оглашения показаний все того же г-на Яструбинецкого в суде по делу Михаила Косенко, выделенному в отдельное производство, послужило «нахождение потерпевшего на даче».)

Впрочем, причины удивительного нежелания обвинения выслушать в суде г-на Яструбинецкого выясняются по мере оглашения его показаний: даже эти показания, данные следователю без присутствия адвоката, гораздо больше на пользу обвиняемым, чем во вред им – а что еще неудобного для обвинения сказал бы потерпевший в суде? И что ответил бы он на вопросы, сформулированные защитой, а не обвинением, особенно если учитывать, что г-н Яструбинецкий пошел на марш 06.05.2012 не любопытствовать, а с четкой целью выразить свою гражданскую позицию?

Вот этих-то ответов, которых, очевидно, опасалось обвинение и которые хотела услышать защита, мы так и не дождались. Не услышали, потому что судья Никишина позволила себе прямое и неприкрытое нарушение четко сформулированных норм УПК.

В порядке «перемены блюд» - еще один представитель «потерпевшего» - полиции на транспорте, бойцы которой будто бы «утратили» 6 мая несколько дубинок и пару раций. Дама ничего толком не знает и сказать не может, хотя бодро заявляет, что выдвигает иск в рамках настоящего дела. Cледует краткий диалог.

Защита: Так имущество было утрачено или уничтожено? (Напомню, инкриминируемая подсудимым ст.212 УК о «массовых беспорядках» требует именно «уничтожения имущества».)
«Потерпевшая»: Утрачено, не стало же его!
Защита: Так все-таки утрачено (может, просто потеряли?) или уничтожено?
«Потерпевшая»: Ну так утрачено же!
Защита: А документы об уничтожении есть?
«Потерпевшая»: Ну, не знаю...
Защита: А акт о списании есть?
«Потерпевшая»: Нет...

Тут для верности позволю себе комментарий: если нет акта о списании, то имущество не только в юридическом смысле не уничтожено, но даже (опять же в юридическом смысле) не утрачено.

А дальше обвинение ходатайствует об оглашении показаний свидетелей-омоновцев, также данных ими на предварительном следствии и также без их вызова в суд. Одного из них, бойца челябинского ОМОНа Годыну, уже месяца два назад вызывали в суд, он приезжал, но допросить его в тот день не успели (найдите самостоятельно такую причину для повторного невызова среди пп.1-4 ч.2 ст.281, процитированной выше полностью). Защита снова протестует – безрезультатно. Затем решено огласить показания трех московских омоновцев, поскольку те «до 23 февраля находятся в служебной командировке в Северо-Кавказском регионе». Все наши протесты в связи с тем, что «регион Северного Кавказа» находится по-прежнему в составе РФ, что никакого режима чрезвычайного положения, чрезвычайной ситуации или даже контртеррористической операции там не объявлено, что вызывали свидетелей и из Мурманска, и из Челябинска – все это никакого действия на судью Никишину не оказывают, и показания оглашаются. Строго вопреки однозначным требованиям 281 статьи УПК.
И сразу же становится наглядным, почему обвинение так не хотело присутствия «свидетелей» в зале суда: ни один из этих омоновцев очевидно не в силах затвердить и воспроизвести феерические формулировки, вложенные следствием в их уста, типа вот такой: «увидел массовые беспорядки в виде сидения на асфальте с намерением прорваться к Кремлю», наслушались-нагляделись уже на бравых бойцов в судебных заседаниях. А вот то, что защите каждый раз удавалось буквально клещами вытащить из них кусочки правды, – это факт. И именно этого обвинение и суд боятся пуще огня!
И наплевать, что все это делается прямо, неприкрыто уже вопреки Закону – цель важнее средств!

Самолет процесса начал стремительно сваливаться в штопор.

Вторник, 19 ноября. Для «разогрева» - еще один «представитель потерпевшего» - Государственного казенного учреждения жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства ЦАО. Это о тех самых миллионах за асфальт. Молодой еще совсем человек, ровесник большинству обвиняемых. Толком ничего не знает, хотя и пытается в меру сил исполнить поручение. Град вопросов (добрую половину из них Никишина снимает) – и почти полная тишина в ответ. Говорит о поврежденном асфальте на Болотной набережной, Болотной площади, Фалеевском переулке (ну, так уж заявила его контора!) – и явно озадачен просьбой защиты объяснить, какое имеют отношение не то чтобы 12 подсудимых конкретно, но вообще участники манифестации к «ущербу» на Болотной площади и Фалеевском переулке, куда ни одного из них полиция не пропустила... И как 8,8 млн руб. – смета на полный капитальный ремонт Болотной набережной (единственного места, где демонстранты хоть были!) - превратились в иск на 28 млн руб.? И показательный финал:

Защита: Вы готовы представить банковскую выписку о перечислении этих 28 млн руб. за будто бы выполненный ремонт?
«Потерпевший»: Готов предъявить платежное поручение.
Защита: Спасибо. Про поручение поняли. А все-таки как насчет банковской выписки? Предоставите?
«Потерпевший»: Нет.
И опять коротенький коментарий: любой руководитель организации может платежных поручений написать за любое число хоть сто штук, а вот банковская выписка – это единственное доказательство того, что деньги были реально перечислены и на чей счет. Только вот задним числом ни один банк фальсифицировать такую справку не будет, тем более год спустя – она уже прошла или не прошла в его отчетности. Нет выписки – все повисает в воздухе. То есть уже повисло и растаяло как дым.

И тут вдруг адвокат Бадамшин предлагает представителю «потерпевшего» не уходить, а посидеть в суде и послушать. И тот неожиданно соглашается. И сидит до перерыва, и после него остается... Задело, что ли?

А затем – эпопея с продлением «меры пресечения» нашим подзащитным. Обвинение даже не утруждает себя аргументацией, зачем продлевать содержание под стражей или под домашним арестом. А именно этого однозначно требует ст.97 УПК. Даже сугубо формально не утруждает себя обвинение – просто так: «Продлите!»

Защита – ну что с нас, занудных законников, возьмешь! – снова обращается к УПК. И настаивает, что никаких оснований для продления содержания под стражей, предусмотренных статьей 97, нет, а после того как большинство свидетелей обвинения уже допрошены и теперь уже подсудимые даже формально повлиять на их показания никак не могут, – тем более нет. И что, напротив, есть множество самых весомых оснований изменить меру пресечения на не связанную с заточением в СИЗО – все впустую. Сидеть вам, подсудимые, до 24 февраля – больше чем на 3 месяца продлевать УПК не позволяет – только поэтому и срок определен. И уже непонятно, почему только на три месяца, а не сразу чохом, пока суд не закончится, – все равно ведь УПК побоку!

В четверг, 20 ноября, заседания не было. И говорить бы было не о чем – так ведь есть!
Заседания не было, потому что Андрею Барабанову медики предписали диагностику и процедуры в гражданском офтальмологическом центре после перенесенной в начале октября травмы глаза. И начальник СИЗО «Бутырка» Телятников, который и до того строго следовал медицинским предписаниям, четко их исполнил невзирая на суд. А заодно и Володю Акименкова послал на обследование. И все это по контрасту с той драмой, что уже долгие два месяца разыгрывается с Сергеем Кривовым и нежеланием администрации другого СИЗО – «Матросской Тишины» - отреагировать на его состояние после 60 с лишним(!) дней голодовки.

Наконец, пятница, 21 ноября. В этот день в суд в роли свидетеля из колонии в Новомосковске Рязанской области был этапирован Максим Лузянин, ранее согласившийся на особый порядок рассмотрения своего дела и отбывающий неслыханные для решенного в особом порядке дела 4,5 года заключения.

Он оказался между молотом и наковальней: явно не хотел навредить нашим подзащитным, но и на себя навесить что-то еще тоже не мог. И он по сути избрал тактику отказа от дачи показаний: на все вопросы, где только можно, уходил под защиту 51-й статьи Конституции (право не свидетельствовать против самого себя) или отвечал «Не помню». И никого из обвиняемых не узнал – он действительно не был ни с кем из них знаком.

И тут обвинение заявило хадатайство об оглашении его показаний на следствии.
Защита в полном составе встала на дыбы. Дело в том, что, давая показания на следствии или в суде, потерпевшие и свидетели предупреждаются об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний согласно с.307 УК РФ и дают соответствующую подписку, а обвиняемый имеет право на ложь, с него такой подписки не берут. А потому нельзя протоколы допроса обвиняемого Лузянина оглашать как протоколы допроса «свидетеля» Лузянина! Здесь налицо нарушение целого букета статей УПК, что подчеркивали все выступавшие со стороны защиты. Вопрос очевидный – но судья Никишина с ходу ходатайство обвинения удовлетворила.

Срыв самолета суда в штопор завершился. Собственно говоря, о суде больше говорить не приходится. Остается дождаться столкновения с землей.

P.S. Я стоял у клетки с Максимом Лузяниным, когда мимо нас выводили ребят. И я не могу не оценить их мужества и благородства (представьте, есть еще не только такое слово, но и само благородство!), когда они говорили ему: «Спасибо! Держись! Мы с тобой!»
P.P.S. И еще: вся эта неделя прошла в отчаянной борьбе защиты, подзащитных и самого Сергея Кривова за его жизнь. Борьбы, в которой роль суда лучше всего описывает коротенький диалог адвоката Макарова с судьей Никишиной:
Макаров: Ничего, что у нас тут гестапо?
Никишина: Ничего!

НИЧЕГО.

Сегодня из разных мест лезут фамилии героев вчерашних дней - в связи с неким всероссийским гражданским форумом. Уровень этого мероприятия легко представить по тому, что я узнал о нем лишь сегодня, в день открытия. И это при масштабе, плотности и разнообразии моей коммуникационной сети, через которую редко удается просочиться новостям даже о самых мелких событиях!

Чтобы хоть немного сублимировать рвотный рефлекс, вызванный этой ярмаркой пошлости, написал даже отдельный пост. Но ощущение тошноты не уменьшилось. И, вроде бы, не так много места в моем информационном потоке эта тема занимает. Да что там - ничтожное место: лишь пара-тройка френдов в Твиттере и в Фейсбуке "отчитались". А тошнотворный эффект - как от мощного потока.

И вдруг, при очередном беглом взгляде на эти фамилии меня осенило. Ведь Ясина, Сатаров, Алексеева, Кудрин - это ЯСАК, монг. - "власть", тат. - "натуральная подать, дань".

Очень точный ярлык получается для бутафорского шоу, умело разыгранного в русле имитационной демократии, небезуспешных попыток канализировать минимальную гражданскую активность в привычные форматы, схемы и ритуалы "вертикали общественности". И то, что во главе этого действа - все те же фигуры, олицетворяющие режим "либерализма применительно к подлости", - тоже так адекватно и гармонично.

Думаю, и многим моим френдам, которые любят использовать термин "ордынство" в качестве ярлыка, описывающего нынешний режим, словечко "ЯСАК" тоже понравится. Ведь оно очень точно отражает самую суть коллаборационизма в исполнении "либеральных вождей", для которых Путин лучше не только Лимонова, но даже Каспарова с Илларионовым. И которые готовы исполнять самые мерзкие роли, ведя овечьи стада на заклание режиму, лишь бы сохранить личный комфорт стабильности и не допустить рррреволюций...

Читатели «Граней», кроме, может быть, самых юных, помнят резкое падение рейтинга Ельцина в середине 90-х. Почему же большинству представляется крайне маловероятным, что это произойдёт с нынешним главой государства? А между тем процесс уже пошел. По данным Левада-центра, процент одобрения Путина с 80% в апреле 2008 рухнул до 47% в августе 2013!

И все ведут себя так, как будто ничего не произошло. Между тем провал (на мой взгляд, неизбежный) Олимпиады в Сочи как раз может быть спусковым крючком для дальнейшего обвала рейтинга «национального лидера».

Инциденты с олимпийскими факелами суеверного человека должны бы повергнуть в ужас по поводу перспектив сочинской Олимпиады. Я человек не суеверный, но в полной мере ощущаю мрачное предзнаменование, имеющее, впрочем, вполне рациональное объяснение.

В самом деле, факелы Красноярского завода - лишь самые скромные «дети Распила», отца Олимпиады. «Падение нравов и упадок ремесел» - вот что знаменуют они собою и вот что пронизывает насквозь, сверху донизу, тело и душу Олимпиады. А народ ликует, бегущие вслед за факелами толпы цветут улыбками. Ах, жалко как, сжимается сердце, так хочется людям радости... А будет – что?

Позор Олимпиаду ждет не из-за бойкота, который, может быть, теперь даже был бы выгоден власти, а из-за техногенных ЧП и природных катаклизмов, обусловленных безграмотным выбором места и варварскими способами его освоения.

Не буду пересказывать фундаментальный труд Немцова и Мартынюка. Кому этого недостаточно, зайдите на сайт Сочи, там практически каждодневные новости - отключение электричества, воды или газа. Есть и про разрушения построенного. Опять же, на специальных олимпийских автобусах кататься я не посоветовала бы и врагу.

То есть на стенах олимпийских строек развешано столько всяких «ружей», что поистине будет чудом, если ни одно из них не выстрелит и игры обойдутся без серьезных эксцессов. Может быть, Бог убережет от человеческих жертв, но уж позора с отключениями и обрушениями точно не избежать.

Мы недооцениваем глубину разочарования, грядущее крушение народной мечты... Сыграют роль те идеи, которые воспитывала сама власть: уверенность, что мы всем покажем кузькину мать, всех победим и одновременно всех очаруем. Развенчание кузькиной матери поднимает к активности как раз те слои, от коих трудно ожидать следования прекрасным советам по установлению независимой судебной власти, свободных выборов и т.д.

Может быть, Бирюлево поможет нам осознать протестный потенциал тех, кого «Новая газета» справедливо причислила к электорату Путина. В этом плане примечательна идея националистов о создании народной милиции, особенно комментарии с замахом на освобождение от Америки, у которой Путин якобы «крепко сидит на крючке». А тут, оказывается, и хипстеры обзаводятся бейсбольными битами...

Пока почти никто из «белоленточников», а также и «околовластных либералов» не обсуждает возможное развитие событий при обрушении президентского рейтинга и действия, необходимые для мирного развития страны. Чего можно ожидать в этом случае - то ли национальной консолидации, как после смутного времени, то ли бунта бессмысленного и беспощадного с непонятным результатом?

При обсуждении возможных действий представляется одной из первоочередных задач снижение уровня межнациональной ненависти. (А впрочем, если внимательно приглядеться, например, к едущим в автобусе, ненависть российских граждан друг к другу и без учета национальности ненамного слабее.)

Разумеется, умиротворяющее влияние на массовое сознание в условиях цейтнота представляется невозможным. Необходимы новые подходы к этой работе, которые могут быть осуществлены в краткий срок, пожалуй, только любимыми народом деятелями культуры (на православное духовенство, увы, надежды нет).

Весьма желательно также достижение очевидных всем успехов в обуздании коррупции. Реальная возможность частичных успехов доказана Навальным, который, к сожалению, не способствует решению первой задачи.

Что ж, надо иногда вспоминать: «будьте реалистами, требуйте невозможного».

На Болотном процессе уже давно происходит не просто ужас, но ужас-ужас-ужас. Ничто из показаний свидетелей обвинения и потерпевших не доказывает вину обвиняемых. Судья откровенно издевается над подсудимыми, адвокатами и защитниками, снимает практически все их вопросы, отказывается удовлетворить их ходатайства. Подсудимых поднимают в 5-6 часов утра, привозят в камеру в 11-12 ночи, кормят несъедобной едой один раз в день. Вчера продлили всем меру пресечения автоматом, не приняв в расчет ничего из того, на что указывали адвокаты и защитники: что обстоятельства изменились и ссылка на то, что, не будучи в СИЗО, подсудимые могут оказать давление на потерпевших и свидетелей, не работает, так как потерпевшие и свидетели обвинения уже допрошены; что ходатайствующие о продлении не привели ни одного основания считать, что они могут препятствовать правосудию; что у многих есть особые обстоятельства - операция маленького ребенка, состояние здоровья, болезнь матери - и пр. и пр. и пр.

Все это известно, но когда видишь это своими глазами, понимаешь особенно отчетливо. Недаром говорят, что лучше раз увидеть, чем сто раз услышать, - никакие рассказы не передают гнусности улыбочек судьи-садистки, вида полутемной клетки, атмосферы полной безнадеги.

И даже на фоне всего этого беспредела сейчас происходит нечто из ряда вон выходящее. Сергей Кривов голодает 63-й день! Он терял сознание в зале суда. Приезжала скорая помощь - врачей и фельдшеров к нему не допустили. Он голодает, повторю, 63-й день. Бобби Сэндс, зачинщик знаменитой "ирландской голодовки", умер на 66-й. При этом его не возили на судебные заседания, не истязали дорогой и сидением в клетке. Сергей Кривов может умереть каждую минуту.

И при этом большого шума в прессе нет. Говорят, нет инфоповода - ну вчера голодал, сегодня голодает - нужно событие. Я же считаю, что после такого срока каждый день - событие.

И вот зачем, собственно, я пишу. 6 мая на Болотной было 100 000 человек. На месте любого из болотных узников мог быть любой из нас. Если бы каждый из этих 100 000 ходил на заседания суда только раз в месяц, на каждое заседание приходило бы несколько тысяч человек. Сегодня в зале было около сорока - считая родственников.

Неужели нам все равно? Мы не можем ни на что повлиять, но создать инфоповод мы можем. Если завтра придут не десятки, а сотни и тысячи неравнодушных людей, это будет инфоповод. Не надо дожидаться страшного повода. Приходите кто может.

Никулинский районный суд (Мичуринский проспект, 17, к.1), зал 303. Ближайшее заседание в четверг в 11:30.

Сергей Кривов. 62-й день голодовки. Фото Александра Барошина

Впечатление от выставки у меня чудовищное, потому что это модель нашего будущего официоза. Это очевидно и по составу спонсоров, и по тому, как эта выставка преподносится.

Это новая казенная идеологема, которая на самом деле совершенно не новая и заключается в том, что монархия для России – спасение. И, собственно, русским человеком может называться только монархист. Русский человек, который хотел бы другого политического порядка, - он как бы уже и не русский, и он не только враг политической системы, но и враг России. Мы это очень отчетливо по этой выставке видим. Нет политических оппонентов, есть враги России, и все, кто выступал за либерализацию политической системы, немедленно зачисляются во враги и иностранные агенты.

Выставка эта антиисторическая - она несовместима с тем, что знает историческая наука о российском прошлом. К научному знанию эта выставка не имеет ни малейшего отношения. Ведь известно, что воцарение Романовых в 1613 году было компромиссом между двумя лагерями, которые сражались в эпоху Смуты. Это была гражданская война в русском обществе. И борьба шла за укрепление или отмену опричного порядка. Речь идет не об опричном войске, а о том юридически очень важном институте, который был воплощен в опричнине и сделал русское самодержавие деспотическим. Я говорю о том элементе опричного права, который давал монарху право бессудной казни. За отмену этого опричного порядка и велась война в эпоху Смуты - и вот когда пришли Романовы, которые обещали править с учетом Земского собора и опричный порядок не восстанавливать.

В рамках же этой выставки оказывается, что русский народ совершенно не обставлял воцарение Романовых никакими условиями, что не было никакого Земского собора и что все, чего русский народ достиг, случилось благодаря монархии. Много прямо гадких деталей: когда декабристам приписывается сотрудничество с какими-то еврейскими организациями, которых тогда и в природе не было.

На выставке представлен полный набор шаблонов обыденного сознания. Но только раньше так себе историю России представляли бабульки, лузгающие семечки перед подъездом, а теперь на основании этого мракобесия будет выстроена сложная картина нашего прошлого. Это грустно.

Около месяца назад российскую и не только публику неожиданно огорошили сенсацией. Оказывается, братья Дуровы – Павел и Николай создали «революционный» мессенджер Telegram, который ни одной спецслужбе не по зубам. «Сами разработчики Telegram даже теоретически не способны расшифровать получаемые данные и, таким образом, не имеют доступа к личным сообщениям», - сообщил совладелец социальной сети «Вконтакте» Павел Дуров газете «Ведомости». Отдавая должное маркетинговому таланту братьев Дуровых по продвижению коммерческого продукта на рынке, следует заметить, что это не совсем так.

Ниша для бизнеса угадана верно. В наше время практически невозможно вести переписку в сети, оставаясь без контроля спецслужб. В сотрудничестве с ними в разное время признавались Blackberry Messenger, Skype и другие. Не оставался в стороне и сам Павел Дуров со своим «Вконтакте». В нашей стране, где оборудование СОРМ-1 и СОРМ-2 установлено у всех операторов связи, контроль за перепиской неблагонадежных гражданам – то есть 140 миллионов человек, тотальный. Естественно, значительная часть пользователей желает избавиться от всевидящего ока Большого Брата. Но вот беда – податься несчастным было до последнего времени некуда. Пока братья Дуровы не решили спасти своих сетевых братьев, и совсем недорого.

Но я бы предостерег российских потребителей нести свои денежки избавителям от контроля Большого Брата по довольно банальной причине. Мессенджер Telegram продается через US AppStore. В соответствии с IOS Standard Agreement (Schedule 1, clause 2.3) любые приложения, использующие или поддерживающие шифровальные или криптографические функции или технологии, должны быть зарегистрированы в United States Commerce Department, Bureau of Industry and Security (BIS). В компанию Apple разработчиками по запросу должен быть представлен регистрационный номер (Encryption Registration Number (ERN)) или международный признаваемый аналог и соответствующая PDF копия свидетельства о регистрации. Очевидно, что братья Дуровы, как законопослушные американские предприниматели, перед выставлением мессенджера на продажу через US AppStore вынуждены были или получить разрешение у американских спецслужб для Telegram или договариваться с ними об особых условиях сотрудничества, когда их продукт продается доверчивым пользователям как обеспечивающий «полную конфиденциальность переписки». В любом случае подобная коммерческая деятельность братьев Дуровых в определенной форме находится под контролем как минимум одной спецслужбы. С учетом предыдущего опыта сотрудничества Павла Дурова с нашими компетентными органами могу предположить, что не одной.

Мораль: Не только Большой Брат не дремлет, но и младшие браться Дуровы вполне бодры и изобретательны. Старшему нужны ваши тайны, младшеньким ваши деньги. Осторожность не помешает.

Новогодний штурм Грозного транслировался в прямом эфире. На экранах телевизоров хорошо было видно, что город к этому времени уже был, по словам Сергея Ковалева, превращен в Сталинград ракетно-бомбовыми ударами. В первых числах января 1995 года у Казанского собора в Петербурге собралось несколько сот человек протестовать против войны. Мой друг и коллега по школе прочитал тогда перед собравшимися стихотворение, выдержки из которого я хочу привести:

Люди, опомнитесь! Это не Чили,
Не Никарагуа. Не Гондурас.
Вся эта страшная, темная сила
Танками, бомбами лупит в нас.
Вряд ли стоит себя успокаивать
Тем, что Грозный далек от нас.
Это в России в людей стреляют,
В русских, в чеченцев – а значит и в вас.
...
Даже представить себе невозможно,
Чтоб ныне нищенствующий ветеран
Медалью «За взятие города Грозного»,
Российского города, щеголял.
Тот, кто прошел от Москвы до Берлина,
Мог ли когда-нибудь вообразить,
Что до такого позора России
Вдруг доведется ему дожить!

Все повторяется: Прага и Вильнюс,
Кабул, Тбилиси и Будапешт...
Люди, неужто мы так бессильны
Перед хамством этих невежд?
Русские! Что, согласимся безропотно
На то, чтоб весь мир про Россию рассказывал:
«В прошлом веке – жандарм Европы,
В этом веке – Европы и Азии»?
...
Когда признают и лица первые
Позором России эту войну,
Внуки вас спросят: «А что вы делали,
Когда генералы лезли в Чечню?»

Тогда фраза «Грозный – российский город» еще не резала слух. Тогда вообще много чего было «представить себе невозможно». Например, что овеянные славой победы над КПСС, имеющие структуру, опыт проведения массовых акций и необходимый для этого инвентарь «демократические партии» не захотят придать хоть какую-то организованную форму стихийному антивоенному порыву значительной части общества. Один из функционеров гайдаровского «Демвыбора» сказал мне, что его партия не считает целесообразным участвовать в митингах численностью менее 20 тысяч человек. Другой прямо объяснил, что нельзя трогать Ельцина, а то вернутся «коммуняки».

Первая чеченская война была остановлена не протестами общества, а всеобщим шоком от неожиданного разгрома крупной оккупационной группировки в Грозном отрядами Басаева и Гелаева в августе 1996 года. Потом была так и не признанная масхадовская Ичкерия, в которой законно избранные лидеры не контролировали ничего, кроме своей личной охраны. В которой вице-премьер Басаев, располагая частной феодальной армией, превосходившей все регулярные правительственные вооруженные силы Ичкерии, «не мог» найти похитителей группы Елены Масюк. В которой расцвела работорговля. Я не знаю, как называется диссертация Рамзана Кадырова. Но если бы она называлась «Роль работорговли в становлении либеральной рыночной экономики», никакой Пархоменко не нашел бы в ней плагиата.

Когда началась вторая чеченская, многие были растеряны. Ведь не могло же так продолжаться! Ведь что-то надо было делать! Потом это «что-то» обернулось зачисткой в Новых Алдах и тяжелой ракетой, попавшей в грозненский рынок, расстрелами с воздуха и из танковых орудий колонн беженцев, бойней в Комсомольском и много-много чем еще. Потери Чечни в процентном отношении к населению сопоставимы с потерями СССР в Великой Отечественной войне. Количество «пропавших без вести» уже после того, как активные боевые действия закончились и война перешла в вялотекущую партизанскую стадию, опять-таки в процентном отношении сопоставимо со сталинскими расстрелами 1937-1938 годов. Все знают, что подавляющее большинство этих «пропавших без вести» было похищено и убито российско-кадыровскими «эскадронами смерти».

Пройдут сквозь мясорубку перманентную
Те, кто не сможет плакать и смеяться.
Мы не поймем их боль инопланетную.
Мы станем их пожизненно бояться.

- пела Любовь Захарченко. А это ведь и про тех, и про этих сказано. Навсегда контуженные войной российские ветераны, пополняющие криминальные структуры, не менее опасны, чем чеченские шахиды и шахидки. Но война контузит не только ее непосредственных участников.

У вас вскипала ярость от того, что вы не можете спасти и защитить людей, которые гибнут под бомбами или теряют под этими бомбами своих близких? У вас сжимались кулаки от этой бессильной ярости? От сознания того, что, может быть, это ваш одноклассник или сосед по лестнице сейчас выводит самолет на цель, которой ну чисто случайно может оказаться детский сад или больница? Вы чувствовали боль тех, кого пытают за тысячу километров от вас? У вас не возникало желания выскочить на улицу и орать всем подряд: «Вы все козлы! Это все из-за вас!»? Потому что это все действительно из-за нас всех. Из-за нашей самодовольной уверенности в праве владеть другими народами. Из-за равнодушия. Из-за трусости и лени.

Потом с трудом берешь себя в руки. Говоришь себе: «Так нельзя. Надо по-другому. Надо объяснять. Надо пытаться достучаться». Объяснить и достучаться не очень получается, но все равно другого пути нет. Вот только не каждый может так взять себя в руки. И просто кричит: «Вы козлы!»

Борис Стомахин не просто кричит «Вы все козлы!». Он придает этому крику форму доктрины. Доктрины страшной и неприемлемой для любого поборника «общечеловеческих ценностей». Тезис первый: русские по природе рабы, готовые терпеть любые зверства власти по отношению к себе. Тезис второй: русские готовы одобрять и поддерживать любые зверства своей власти по отношению к другим. Вывод: русские несут коллективную ответственность за эти зверства, их государство опасно для окружающих и не имеет права на существование, а чеченское Сопротивление имеет право наносить удары по гражданским объектам в России.

В этих нескольких строчках все, из-за чего правозащитные организации отказываются признать его политзаключенным. У них критерии. По этим критериям политзаключенным не может быть признан тот, кто преследуется за проповедь человеконенавистнических, людоедских взглядов. Можно, конечно, видеть в Стомахине теоретика неполноценности и коллективной ответственности целых народов. Почти Розенберга. И не видеть того, что все его выступления – это никакая не идеология, а просто крик контуженного войной человека: «Вы все козлы!» И это в значительной степени правда. А все стомахинские призывы – это самосожжение с целью хоть кого-то заставить ужаснуться этой правде и устыдиться ее.

Стомахин не создает угрозы ничьей жизни, кроме своей собственной. Ценой своей свободы он пытается напомнить нам о тех жизнях, которые были загублены. Можно как угодно относиться к той форме, в которой он это делает. Говорить: «Ну, контуженный, что с него взять». И радоваться, что нас самих контузило этой войной не в такой степени. Это уж кому как повезло. Но отказывать Борису Стомахину в праве на звание политзаключенного – это значит отказывать ему в праве на человеческое достоинство. Это значит самим становиться соучастниками расправы над человеком за правду. Расправы вопиюще несправедливой.

Военные преступники судят протестовавшего против их преступлений. Он призывал к ответным военным преступлениям, а они их – совершали. Правозащитникам не кажется такая ситуация несправедливой в принципе? Если, конечно, думать о справедливости, а не о чем-то другом. Например, о том, чтобы их список выглядел более приемлемым в глазах засевших в Кремле террористов.

Пришли мы сегодня с Анной Родионовой в Никулинский суд с туристической пенкой, чтобы было на чем сидеть. Сели у стеночки, но нас согнал пристав и назидательным тоном детсадовской воспитательницы сказал: «И чтобы больше я такого не видел!» Правда, указал на лавочку в са-а-амом конце коридора, которой никто не замечал.

Не прошло и часа после объявленного срока, как привели подсудимых - это удачно, в другие дни люди ждали часа по 2-3. Их встретили аплодисментами, а пристав пригрозил: «Насчет выкриков все помнят? А то сейчас судья распорядится пустить только адвокатов и родственников!»

Зал битком, но кое-как уместились все, кто пришел.

И тут началось… Я бы не стала описывать так подробно, но размечтались мы с Аней: будут же когда-нибудь судить судью Никишину. И понадобятся свидетельские показания. Много. Подробных. Чтобы на все вопросы можно было бы уверенно отвечать. Так что пишу для будущего процесса.

Кривов лежит на скамье. Пошел 61-й день голодовки. Перед началом заседания его адвокат Макаров вносит ходатайство: провести медицинское обследование Кривова или вызвать скорую помощь. Судья затребовала у службы приставов медицинское заключение из СИЗО. Пока за ним ходили, прошло минут десять. Зал сидел тихо-тихо. Так мы в младшей школе сидели наказанные после уроков у нашей мучительницы Выдры.

Принесли справку, бодрую такую: голодает, состояние удовлетворительное, участвовать в судебном заседании может. Кривов прошелестел адвокату, что его не осматривали перед отправкой в суд. Никишина объявила, что оснований не доверять этому документу нет. У прокурора тоже нет оснований.

Макарову разрешают ознакомиться со справкой. Мохнаткину, общественному защитнику Кривова, - нет

- А почему я не могу? Это мое право…

- Будете делать это в коридоре.

Мохнаткин пытается что-то сказать, судья грозится удалить его за пререкания с судьей.

Макаров и все адвокаты и подсудимые просят вызвать «скорую».

Судья не удовлетворяет ходатайство и прибавляет, что голодовка Кривова добровольная, это не основание прерывать процесс, а если он не сможет в нем участвовать, она выделит его дело в особое производство.

Вызывается потерпевший Глазков. На вопросы он отвечает почти шепотом, да еще стоя спиной к залу. Так что тут, Ваша честь и господа присяжные заседатели будущего суда, мои показания могут быть несколько неточными. Глазков не полицейский и не омоновец, он участник шествия 6 мая. Попал в давку на углу Малого Каменного моста, просочился в узкий проход на Болотную площадь, прошел до сцены и направлялся обратно, и тут сзади ему в затылок попал камень. Кто его бросил, не знает. Никого из подсудимых не видел. Не видел также погромов, не слышал оскорбительных лозунгов. Он обратился в «скорую», ему перевязали голову, трудоспособности не терял. ПОТЕРПЕВШИМ ОТ ДЕЙСТВИЙ КОГО-ЛИБО ИЗ ДВЕНАДЦАТИ ПОДСУДИМЫХ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ.

Так что он тут, спрашивается, делает? Как он стал потерпевшим? Я понимаю, свидетелем бы - вызвали, изволь прийти. Но в потерпевшие автоматически не записывают. Или ему тихонечко шепнули: не захочешь потерпевшим, станешь обвиняемым? Как тот же Кривов, вздумавший подавать иск на действия полиции. Между тем Макаров выходит из зала - вызывать «скорую».

Судья Никишина советует приставам: «А вы привяжите адвоката Макарова к стулу, чтобы он не выходил без разрешения». Это юмор, если кто не понял. Тут смеяться надо.

«Скорая» через несколько минут приехала. Мне был слышен разговор пристава с охраной. Он велел сказать врачам, что тут идет судебное заседание и им сюда нельзя. Видимо, медики настояли, чтобы их пропустили, стали стучаться в дверь зала заседаний, но судья их не пустила.

Адвокаты просят сделать перерыв, чтобы врачи могла осмотреть Кривова.

- Суд скорую помощь не вызывал. Оснований для перерыва нет.

Врачи ушли, посигналили снизу в знак того, что они еще здесь, но пришлось им уехать.

- Ваша честь, Кривов без сознания, - говорит Макаров.

Конвойные подтверждают: кажется, да, без сознания. Но вроде дышит.

- Тишина в зале! Будем продолжать!

- Ваша честь, а ничего, что у нас тут гестапо? - интересуется Макаров.

- Ничего!

Прошу господ присяжных запомнить: судья Никишина отказалась пускать врачей к лежащему без сознания подсудимому и не возражала против сравнения себя с гестапо. Видимо, в ее глазах это не оскорбление.

И тогда люди поднялись на ноги. Кто-то закричал, большинство просто стояло. Никишину перекосило, она велела приставам - их человек семь собралось - очистить зал. И они стали очищать. Кого-то выносили, кого-то вытаскивали, кого-то поволокли оформлять административное нарушение. Один гражданин, не сдержавшись, шарахнул дверь об стенку и прищемил ею руку приставу. Боюсь, отольется это ему…

Что было дальше в судебном заседании, не знаю. Пишут, что Кривов пришел в себя, выпил воды и опять лег. Голоса его за все эти часы не было слышно.

На улице к нам подошла мать одного из подсудимых, исстрадавшаяся, бледная. Ей казалось, что мы зря вставали, что-то говорили, потому что из-за нас теперь, может быть, заседания сделают закрытыми и ребят некому будет поддерживать:

- А что толку в вашей шумихе? Вот если бы вы завтра сюда собрали столько людей, чтобы не подойти к суду, тогда другое дело. А так… Вы не знаете, а тут приставы гораздо добрее, чем в прошлом суде. Они что, они свое дело делают. У нас ведь цель - не пошуметь, а чтобы, может, хоть условный срок им дали, а вы судью злите. Ребята зоны не выдержат…

Упаси меня бог осуждать эту женщину. Кто я такая, чтобы ей возражать, хоть мне и кажется, что она не права. Да и что возразить? Ведь я не могу привести ни тысячу, ни даже сто человек к Никулинскому суду.

Господа присяжные, учтите, пожалуйста, слезы этой матери, пусть за них тоже ответит судья Никишина.

Сегодня, 18 ноября, в Замоскворецком суде проходит серия заседаний в связи с законом об НКО, известном как «закон об иностранных агентах».

Судья Варанкина должна была в этот день рассмотреть заявления правозащитного центра «Мемориал», фонда «Общественный вердикт» и ассоциации «Голос», которые считают, что не должны регистрироваться в реестре «иностранных агентов», так как не занимаются политической деятельностью.

Перед началом первого заседания возле здания суда состоялась серия одиночных пикетов Группы Правильных Граждан. Правильные Граждане призывали суд отнестись к подозрительным организациям со всей серьезностью и демонстрировали плакаты с надписями «Кто требует справедливости, тот иностранный агент», «Свобода объединений не входит в список традиционных российских ценностей», «Борьба с произволом полиции подрывает российскую государственность», «Требовать честных выборов можно только по указке Запада» и «Защита прав человека опасна для России».

Для тех, кому нужны буквальные объяснения: цель этой акции Amnesty International - продемонстрировать абсурдность обвинений в адрес правозащитных организаций и показать, что относиться к ним всерьез можно только под гипнозом.

Amnesty International неоднократно высказывалась против «закона об иностранных агентах» и призывала власти прекратить гонения на независимые общественные организации. Подробнее на нашем сайте amnesty.org.ru и в докладе «Свобода в опасности».