Через почти сто лет после смерти Лев Толстой был признан экстремистом Ростовским областным судом по статье 282 УК РФ - это произошло 11 сентября 2009 года. Такое же решение принял по другому делу Кировский суд Екатеринбурга.

Государство продолжает сводить счеты со Львом Толстым. Ведь и тогда, когда было вынесено определение Синода об отлучении его от православной церкви, Синод подчинялся государству. Оно выясняло отношения с Толстым тогда, выясняет и сейчас.

Он действительно «главный экстремист» нашего времени. Того, кто станет публично читать его работы, особенно «Рабство нашего времени», можно смело арестовывать за призывы к свержению строя.

Советская власть в свое время нашла компромисс. Они взяли в школьную программу «Войну и мир». А вот «Воскресение», где как раз основная критика содержится, упоминалось уже очень бегло.

Мне страшно интересно, что это такое происходит. Во всех этих судах понятно, что он не главная фигура - там есть свидетели Иеговы, еще кто-то. Но все равно – признавать его тексты экстремистскими спустя век после его смерти...

Мне кажется, у нас появилась такая тенденция: то Магнитского судят, то Толстого признают экстремистом. Любим мы иметь дело с покойниками, некрофилия какая-то.

Сколько уже лет я надеюсь, что вся эта нелепая история со скандальными выставками в Музее Сахарова уляжется и забудется. И все никак. Вот новая интрига: Юрий Самодуров наносит публичное оскорбление Елене Боннэр за попытку помочь ему выплатить штраф.

Я не понимаю в этой ситуации жестокости Юрия Вадимовича, особенно учитывая возраст и состояние здоровья вдовы академика Сахарова. В самом тексте его заявления, правда, Елена Георгиевна не упоминается, весь гнев направлен на американский Фонд Сахарова, однако же ссылка ведет прямо на заявление, начинающееся словами: «Елена Георгиевна Боннер объявила о сборе средств на оплату штрафов двух осужденных по делу о выставке "Запретное искусство" в Сахаровском центре».

Я преклоняюсь перед Еленой Георгиевной, она в очередной раз проявляет подвижническую заботу о человеке в трудную минуту. Еще в свои школьные годы я была тронута тем, как заботится она об Эдуарде Кузнецове, наверняка не разделяя при этом ни методов, какими тот пытался покинуть Советский Союз, ни его убежденности в допустимости подобных методов. Я вижу, что Елена Георгиевна верна себе и так же, как когда-то об Эдуарде Кузнецове и других жертвах режима, переживает сегодня о Юре Самодурове. Невзирая на все огорчения, которые он доставил — и скандальными выставками, и своим демонстративным уходом из Сахаровского центра, Елена Георгиевна искренне беспокоится об одном: как выплатит Юрий Вадимович непосильный для него штраф? Я знаю, что с самого дня приговора она советовалась со своими коллегами, как бы оказать Юрию Вадимовичу помощь так, чтобы он ее принял, - она знала о его возможном демонстративном отказе от помощи Фонда Сахарова. Елена Георгиевна буквально по-матерински переживала Юрия Самодурова, думая, как помочь, учитывая его непростой характер. Она и ко мне обращалась, не подпишу ли я своим именем организацию подобного сбора средств.

Сейчас, после вступления приговора в силу, Елена Георгиевна все-таки решилась прямо опубликовать счет для сбора средств, на который в США можно жертвовать суммы, списываемые с налогов. В этой ситуации заявление Юрия Самодурова с обвинениями кого-то в предательстве - чудовищная бестактность. Скорее уж Юрий Вадимович предает издавна сложившиеся традиции правозащитного движения, в которых уважение к мнению оппонента - это аксиома, а возможность сотрудничества вопреки разности взглядов и убеждений - нечто само собой разумеющееся.

Я считаю, что бывшие коллеги Юрия Вадимовича совершенно правы: Музей Сахарова - не место для подобных выставок. Я сама много раз говорила ему об этом, еще со времен первой выставки. И что же, по логике Юрия Вадимовича выходит, что и я - предатель, раз у меня такое мнение? Так почему же он меня предателем не объявил, не отказался от моих заявлений в его защиту и даже поблагодарил в последнем слове на суде? За что мне такая милость?

Одним словом, дорогой Юрий Вадимович, с этими выставками Вас, попросту говоря, как будто бес попутал. В дни предыдущего шума о выставке «Осторожно, религия» Вы неоднократно говорили, что ни в коем случае не хотели оскорбить верующих, и даже писали о чуть ли не религиозном осмыслении некоторых "работ". Теперь вдруг стали заявлять о борьбе с Церковью, о праве оскорблять верующих и о том, что будто отстаиваете тем самым "ценности демократии".

Однако же Ваши выставки были исполнены в стиле и духе атеистических агиток большевиков, и, борясь такими методами с Церковью, Вы отстаивали ценности большевизма, а не демократии. Мне неприятно, что люди, считающие себя православными, раздули скандал - лучшей реакцией на эти выставки было бы просто не обращать на них внимания. Но столь же неприятна и Ваша тоталитарная позиция и по отношению к Церкви, и по отношению к бывшим коллегам.

Если Вы считаете, что Ваш гражданский долг – «говорить открыто и прямо об острых и значимых вопросах, в том числе о неприемлемости претензий РПЦ на духовное господство в светском государстве», то существует метод дискуссии - это куда более достойно, чем выставлять картинки, высмеивающие не РПЦ, а христиан, да и вообще людей с совестью.

Я понимаю, Вы родились в атеистическом государстве, Вам с детства преподносили глумление над религией в качестве основ идеологического воспитания, и Вы не сумели эти стереотипы преодолеть. Однако же не надо говорить, что, борясь с Церковью, Вы боретесь за демократию. В демократической стране желаемый Вами запрет на церковную проповедь выглядел бы такой же нелепостью, как и любое попрание свободы слова.

Я считаю, что перед Еленой Георгиевной Вам следует извиниться, а в себе самом разобраться: стоила ли Ваша борьба за вульгарный атеизм разрыва с Сахаровским центром? Стоит ли продолжать раздувать никчемную, никому не нужную, вредную нашему и без того измотанному противоречиями обществу конфронтацию с церковью? Стоит ли оскорблять публично бывших коллег?

Верующих людей я бы попросила молиться за Вас, а Вас - подумать над ситуацией, прежде чем дальше говорить на эту тему, чтобы не наговорить новых нелепых вещей и не запутаться окончательно.

Ответ президента Фонда Сахарова Эдварда Кляйна Юрию Самодурову

Уважаемый президент Фонда Сахарова господин Кляйн! Уважаемые члены американского Фонда Сахарова!

Сегодня я познакомился с опубликованным в Интернете сообщением о том, что американский Фонд Сахарова объявил подписку о сборе средств для выплаты штрафа и оплаты расходов адвокатов по делу о выставке «Запретное искусство-2006» и даже учредил для этого Фонд Самодурова/Ерофеева.

Около двух месяцев назад Вы, г-н президент, позвонили мне домой и спросили меня - хочу ли я и согласен ли я, чтобы американский Фонд Сахарова оказал мне финансовую поддержку/ И я сказал Вам (питая к Вам лично и многим членам американского Фонда Сахарова симпатию и благодарность за прошлое сотрудничество), что я не хочу принимать и безоговорочно не приму какую бы то ни было финансовую помощь, в которой в какой-либо форме участвуют американский и российский Фонды Сахарова и их члены. Сообщаю всем членам американского и российского Фондов Сахарова об этом еще раз, и вынужден теперь сделать это публично.

Позиция лиц и организаций, которые предали меня и Ерофеева в деле о выставке «Запретное искусство-2006», сначала осудив мое решение о проведении этой выставки и саму выставку как дискредитирующую имя Сахарова, дискредитирующую Музей и неуместную в Музее и общественном центре имени Сахарова, а затем вынудив меня во время суда уйти с должности директора Музея и центра имени Андрея Сахарова (перед этим дирекция Третьяковской галереи уволила Ерофеева), после чего я продолжал защиту этой выставки в суде и перед лицом общества не в качестве представителя авторитетной и уважаемой институции, а в качестве частного лица, так же, как и последующий отказ российского Фонда Сахарова и Музея и центра имени Андрея Сахарова от осуществления объявленной при открытии выставки программы «Запретное искусство», рассчитанной на многолетний мониторинг административной цензуры в сфере современного искусства посредством проведения выставок «Запретное искусство 2007, 2008, 2009», делают для меня неприемлемой какую бы то ни было помощь, в которой участвуют российский и американский Фонды Сахарова. Такая помощь для меня тем более неприемлема, что в ответ на мой вопрос: «Остается ли позиция американского Фонда Сахарова в отношении выставки «Запретное искусство» прежней?» - г-жа Нина Буис, член американского Фонда Сахарова, приехавшая на оглашение приговора Таганского суда, сообщила мне, что позиция американского Фонда Сахарова относительно неприемлемости проведения выставки «Запретное искусство» в Музее и общественном центре имени Сахарова осталась прежней.

Моя позиция остается противоположной. Она заключается в том, что Музей и центр имени Сахарова и я как его директор, проводя выставки «Осторожно, религия!» и «Запретное искусство-2006», были правы, следуя профессиональной и гражданской миссии Музея и осуществляя свои профессиональные обязанности и гражданский долг – говорить открыто и прямо присущими музею средствами, в частности, выставками, об острых и значимых вопросах, в том числе о неприемлемости претензий РПЦ на духовное господство в светском государстве.

Поэтому объявление американским Фондом Сахарова подписки в мою и Ерофеева поддержку для выплаты штрафа и оплаты расходов адвокатов я считаю не очень честным шагом, который сделан без моего согласия. Этого согласия я не давал и не даю.

Что касается моих расчетов с адвокатами, я не прошу Вас о помощи в решении этого вопроса. Адвокаты Анна Ставицкая, Ксения Костромина и Дмитрий Курепин защищали меня и Андрея Ерофеева безвозмездно. Конечно, мы хотим им заплатить достойный гонорар, но сделать это я смогу тогда, когда смогу. Что касается вопроса о средствах для выплаты штрафа, я (а также Андрей Ерофеев) решим его благодаря поддержке тех лиц и организаций, которые не осудили и не осуждают проведение мной выставки «Запретное искусство-2006», а считают эту выставку хорошо сделанной и проведенной в правильно выбранном месте и в правильное время.

С уважением,

Юрий Самодуров

4 октября 2010 года Мосгорсуд оставил в силе обвинительный приговор организаторам выставки "Запретное искусство-2006" Юрию Самодурову и Андрею Ерофееву. Мой репортаж для Hro.org.

(Читать полностью)

4 октября 2010 года в Мосгорсуде будет рассматриваться кассационная жалоба Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева на обвинительный приговор Таганского районного суда Москвы по делу о выставке «Запретное искусство-2006». Альманах «Неволя» напоминает о том, как развивался этот «громкий» уголовный процесс, и публикует мою статью, основанную на репортажах, которые я более года вела из зала суда.

12 июля 2010 года Таганским районным судом Москвы были осуждены экс-директор Музея и Общественного центра имени Андрея Сахарова Юрий Самодуров и бывший заведующий отделом новейших течений Третьяковской галереи Андрей Ерофеев. И сам судебный процесс, и его финал в полной мере можно назвать парадоксальным.

Речь идет об уголовном деле по факту проведения в Сахаровском центре в марте 2007 года выставки «Запретное искусство-2006». В соответствии с замыслом кураторов, Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева, на этой экспозиции были представлены художественные работы различных авторов, жанров и тематики, запрещенные в 2006 году к показу без объявления законных на то оснований в российских учреждениях культуры. Ее цель, согласно пресс-релизу, заключалась в исследовании проблемы внутримузейной цензуры.

Примечательно, что центральным экспонатом выставки была фальшстена, скрывающая все остальные экспонаты и играющая роль своеобразной метафоры цензуры. Увидеть работы можно было только, заглянув в небольшие отверстия, расположенные высоко над полом.

Суд в лице председательствующей Светланы Александровой квалифицировал действия устроителей этой выставки как преступление, предусмотренное пунктом «б» части 2 статьи 282 УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства по признаку религиозной принадлежности и с использованием служебного положения»).

Данный процесс парадоксален уже потому, что из 134 свидетелей со стороны прокуратуры назвать свидетелями, строго говоря, можно только троих. Именно такое число сторонников обвинения посетило скандальную экспозицию. Остальные же давали на предварительном следствии и на суде показания со слов других, причем нередко – по принесенной с собой «шпаргалке» и дословно совпадающие.

Состав этих свидетелей тоже примечателен. Условно их можно разделить на две группы. Первая – это представители радикальных организаций: «Народная защита», «Народный собор», «Объединенная православная молодежь Москвы». В их числе, например, Олег Кассин и Георгиий Боровиков, назвавшие себя на суде русскими националистами. Боровиков является лидером московского подразделения национально-патриотического фронта «Память», а Кассин известен, в частности, тем, что состоял в партии «Русское национальное единство», одним из атрибутов которой является свастика.

Впрочем, такие характеризующие свидетелей факты не помешали судье положить их показания в основу приговора.

Эти самые активные свидетели, вместе с представителями «Народной защиты» Михаилом Налимовым и Владимиром Сергеевым, также являются инициаторами уголовного дела.

Ко второй группе свидетелей относятся православные верующие, которые на «подсудной» выставке не были и ее целями не интересовались.

Согласно исследованным в суде материалам дела, события развивались следующим образом.

Жена Владимира Сергеева Анна Сергеева, как и он сам – сопредседатель «Народной защиты», 10 марта 2007 года посетила выставку, чтобы собрать материал для возбуждения уголовного дела. Несмотря на то, что фотосъемка была запрещена, она тайком сделала снимки экспонатов. Выяснить при этом объявленную организаторами цель выставки, равно как и те смыслы, которые сами художники вкладывали в свои работы, Анна Сергеева не сочла нужным.

Затем православные активисты подключили к делу тогдашних депутатов Госдумы Александра Чуева и Николая Курьяновича, которые направили официальные запросы в Генпрокуратуру РФ. Та спустила их в Московскую прокуратуру, а она – в Таганскую. И здесь все материалы попали в руки к следователю Евгению Коробкову.

Самое примечательное состоит в том, что 27 апреля 2007 года он постановил: основания для возбуждения против Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева уголовного дела отсутствуют. И только «навалившись депутатами на прокуратуру», как выразилась адвокат осужденных Анна Ставицкая, «Народной защите» и «Народному собору» все-таки удалось инициировать уголовное дело.

Когда к концу 2007 года оказалось, что в нем недостаточно свидетельских показаний, праворадикалы начали «разъяснительную работу» среди прихожан храма Святителя Николая в Пыжах, расположенного на улице Большая Ордынка в Москве.

Организация выпустила и распространила информационный листок «Вестник народной защиты» номер 12/2007, в котором утверждала, будто своей выставкой Юрий Самодуров и Андрей Ерофеев покусились на «истинно русское творчество» и «христианские святыни».

«Народный собор» опубликовал на своем сайте призыв к верующим идти к следователю Коробкову вне зависимости от того, посещали они выставку или нет. Там же имелся шаблон заявления следователю. Фотографии экспонатов, по утверждению верующих, оскорбляющие их религиозные чувства, активно распространялись самими православными активистами в печатных копиях среди прихожан. А также – демонстрировались им Евгением Коробковым лично в его служебном кабинете во время допросов.

Именно так в деле появились многие свидетели обвинения, которые показали, что выставка разжигает ненависть к христианству. Правда, ни одно лицо, которое после просмотра экспозиции стало бы ненавидеть православную веру, так и не было названо. Сами свидетели, как они признавались, испытали чувство вражды только к подсудимым. И это – еще один парадокс «выставочного» дела. Получилось, что Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева наказали за то, что они разожгли ненависть... к самим себе!

Кроме показаний свидетелей обвинения, Светлана Александрова в своем вердикте процитировала заключения трех экспертов, привлеченных к участию в деле прокуратурой. По их версии, поддержанной судом, верующие граждане «подверглись при просмотре экспонатов сильнейшему психотравмирующему воздействию чрезмерной силы, несущему прямую угрозу целостности личности и разрушения сложившейся у них картины мира, что явилось психотравмирующим событием и сильнейшим стрессовым фактором для них, причинило им непереносимые нравственные страдания и стресс, а также чувства униженности их человеческого достоинства».

Со своей стороны защита считает этих экспертов некомпетентными в области современного искусства и ангажированными. Например, эксперт Наталья Энеева оценивала и экспозицию «Осторожно, религия!», по факту проведения которой в Сахаровском центре Юрий Самодуров был осужден ранее. Кроме того, Энеева признавалась, что не посещала выставки современного искусства уже лет двадцать и, вообще, ей оно не нравится.

Но судья Александрова пришла к выводу, что «не содержат научной основы», напротив, оценки специалистов, приглашенных к участию в процессе адвокатами и не усмотревших в экспонатах ничего противозаконного.

Это заключения директора Центра восточно-христианской культуры, члена-корреспондента Российской академии художеств, кандидата искусствоведения Алексея Лидова, который назвал экспозицию «лабораторным исследованием в рамках новейшего искусства»; начальника отдела экспериментальных программ Федерального центра современного искусства Министерства культуры РФ Виталия Пацюкова, отметившего, что каждая из представленных работ является произведением искусства, и их нужно рассматривать именно в таком контексте; президента Независимой психиатрической ассоциации России Юрия Савенко и других.

Светлана Александрова назвала их заключения «частные мнениями» – на том основании, что ранее этим людям не приходилось делать экспертизы именно для суда.

Обращает на себя внимание и тот факт, «криминальными» даже эксперты прокуратуры признали только девять работ, но в приговор попало заметно большее их число. Например, «Ясса» – фотография авторства Викентия Нилина, которая, хотя и показывалась на выставке, в материалах следствия не фигурировала вовсе. Принесена в суд она была самим Викентием Нилиным, участвовавшим в процессе в качестве свидетеля защиты. Тогда же эту работу приобщили к делу по ходатайству адвокатов.

Сами же показания свидетелей защиты – в отличие от верующих, хорошо знакомых со всеми работами, – в приговоре были процитированы весьма фрагментарно.

Известный адвокат Юрий Шмидт не согласен с приговором. Он считает, что в действиях Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева «нет никакого состава преступления». Как пояснил юрист, потому что «эти люди имеют право на свободу совести и на передачу информации – той, которую они считают нужным передать. И потому, что они приняли все предусмотренные законом меры, чтобы эта информация была недоступна тем людям, которым она неприятна. Я имею в виду ширмы, огораживающие экспонаты, прорези, сделанные на определенной высоте, предупредительные надписи. <...> Это музей, который существует, в частности, для того, чтобы выставлять в нем произведения искусства. Искусство никогда не бывает однозначным».

А что же Русская православная церковь? Здесь тоже ситуация примечательная. На процессе выступали священнослужители как с той, так и с другой стороны. Скажем, дьякон упомянутого ранее храма Святителя Николая Михаил Люкшин назвал выставку «кощунством». В свою очередь православный священник Яков Кротов, напротив, выступил в защиту экспозиции и ее устроителей.

Так, работу Вячеслава Сысоева «Свет против тьмы», запечатлевшую сожжение храма и священнослужителей комсомольцами и работниками НКВД, Яков Кротов выразил желание лично демонстрировать детям в воскресной школе. По его мнению, она носит ярко выраженную процерковную направленность и с правильными акцентами отражает исторический период, когда в СССР были жестокие гонения на церковь.

«Общество должно оскорбляться не карикатурой на зло, оно должно оскорбляться злом», – заметил он.

Итак, частные оценки разделились, в то время как официальные представители РПЦ сохраняли молчание. И можно сказать, что на протяжении почти всего судебного процесса сохранялся некий паритет.

Такая ситуация ни гособвинение, ни праворадикалов явно не устраивала. Поэтому 2 июня, когда уже полным ходом шли выступления свидетелей защиты, прокуратура ходатайствовала о допросе дополнительного свидетеля. Им оказался иеромонах Никодим Сретенского монастыря в Москве – член Патриаршего совета по культуре. Данный священнослужитель выступил с письменным поручением от настоятеля этого храма, архимандрита Тихона, который его попросил донести до суда мнение Патриаршего совета. Оно, по словам свидетеля, заключалось том, что выставка «Запретное искусство-2006» является богохульной, кощунственной, направленной в юридическом плане на оскорбление и унижение чувств православных людей.

«Эта позиция полностью совпадает с позицией "Народного собора", притом, что именно "Народный собор" обратился в Патриарший совет с просьбой высказаться. Осуждая нашу выставку, иеромонах Никодим заявил, что эта позиция представляет собой официальную позицию Русской православной церкви», – откликнулся на данное событие Андрей Ерофеев.

Наконец, уже когда ожидалось вынесение приговора, руководитель пресс-службы Московской патриархии отец Владимир Вигилянский назвал три года лишения свободы, затребованные гособвинением для Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева, «слишком суровым наказанием». Однако при этом он подчеркнул, что высказывается как частное лицо, а не официальное.

В интервью радиостанции «Эхо Москвы» Владимир Вигилянский отметил: «Я согласен с некоторыми участниками процесса, которые говорили о том, что Церковь отделена от государства, это записано в нашей Конституции. Поэтому я не выступаю от имени Церкви в данном случае и не пытаюсь каким-то образом повлиять на судебные власти».

Тем не менее обвинительный приговор вынесен. Впереди – кассации. Впрочем, чем бы ни завершилось это дело, уже сейчас можно говорить о его последствиях для нашей страны.

В частности, Юрий Самодуров считает, что судья Светлана Александрова оказалась под громадным давлением той политики, которую вело российское государство в течение последних десяти лет. В рамках этой политики «государство использует церковь для своей легитимации, а церковь использует государство для повышения своего статуса». К истинной вере, убежден Юрий Самодуров, все это не имеет никакого отношения.

Очевидно, что мишенью инициаторов процесса была не только выставка, их цели шире. Это не скрывали и сами праворадикальные лидеры. Так, они утверждали, что в Музее и Общественном центре имени Андрея Сахарова сосредоточены антирусские, антигосударственные силы, потому что они выступают на стороне чеченских сепаратистов, против российской армии, они критикуют президента, и поэтому данное учреждение надо закрыть. Деятели «Народной защиты» и «Народного собора» открытым текстом говорили на процессе о том, что необходимо повсеместно ввести орган государственной цензуры, который, помимо прочего, принимал бы решения и о проведении или запрете художественных выставок.

По мнению Юрия Шмидта, уголовное дело против устроителей выставки «Запретное искусство-2006» «в очередной раз свидетельствует об усилении клерикальных настроений в правящей элите. Клерикальные настроения поощряются потому, что власть заинтересована в поддержке Церкви, и поэтому какие-то несчастные "пешки", которые говорят о правах человека, абсолютно никого не интересуют и не волнуют».

«Неволя» №21/2010

В Российской империи цензура была, хотя, судя по историческим результатам, недостаточная. И, что уж там, иной раз хочется записаться в горячие приверженцы сего института. Например, когда под видом произведений искусства в музее Сахарова выставляют бездарные пакости в духе незабвенного Минея Губельмана, более известного как Емельян Ярославский. Когда такое происходит, очень хочется, чтобы запрет на оскорбление чувств верующих существовал и чтобы кто-нибудь за это отвечал. Но... Датские карикатуристы до сих пор рискуют поплатиться жизнью за свои рисунки. Вольному воля, а мои симпатии здесь никак не на стороне оскорбленных верующих. Ну ни в малой степени.

Ссылка

Навеянное

- А что, если мы попросим этих англичан продать нам бутылку портвейна? - предложил Блезуа.
- Продать? - изумился Мушкетон, в котором пробудились его старые мародерские инстинкты. - Видно сейчас, что ты еще мальчишка и не знаешь как следует жизни. Зачем покупать, когда можно взять и так?
- Взять так, - отвечал Блезуа, - то есть присвоить себе добро ближнего своего? Ведь это запрещено, кажется.
- Где это запрещено?
- В заповедях божьих или церковных, уж не знаю наверное, а только помню, что сказано: "Не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближнего твоего".
- Ты совсем еще ребенок, Блезуа, - покровительственным тоном заметил Мушкетон. - Совсем ребенок, повторяю еще раз. Скажи-ка, где в Писании сказано, что англичанин твой ближний?
- Этого действительно не сказано; по крайней мере, я что-то не помню, - отвечал Блезуа.
- Если бы ты, вроде меня или Гримо, десяток лет провел на войне, мой дорогой Блезуа, ты научился бы делать различие между домом ближнего и домом врага. Я полагаю, что англичанин есть враг, а портвейн принадлежит англичанину, и, следовательно, он принадлежит нам, так как мы французы. Разве ты не знаешь правила: все, что ты взял у неприятеля, - твое?

Александр Дюма. "Двадцать лет спустя"

"Артхроникой" возмутились не случайные граждане. Это все примерно те же самые люди, вроде "Народного собора" и хоругвеносцев, во всяком случае их круг. Собственно говоря, это развитие той кампании, которую они начали нашим процессом. Поскольку мы с Самодуровым осуждены, процесс проигран, теперь они развивают свою затею дальше.

Они явились в Музей современного искусства Церетели на Петровку и потребовали снятия произведений, устроили там молебен. Они стали открыто угрожать другим организациям и галеристам, сказали, что следующим будет Марат Гельман. И вот теперь "Артхроника" как центральный журнал современного искусства оказалась под огнем.

Насколько эти люди действуют самостоятельно, по собственному почину, сказать сложно. Я склоняюсь все-таки к тому, что это марионетки, а за ними стоят кукловоды, которые направляют их действия. Марионетки выбраны недиалогоспособные – невменяемые люди, с которыми невозможно вступить ни в какие переговоры, ни на бытовом, ни на идеологическом уровне. Просто сумасшедшие активисты, таран.

В каждом случае все зависит от того, какой ресурс сопротивления есть у той или иной структуры, на которую они нападают. Например, ресурс Музея современного искусства пока достаточен, чтобы атаку отбить. Хотя одно произведение пришлось все же снять с экспозиции.

Эти люди реализуют свои планы и открыто пишут об этом. Их задача – загнать современную культуру в подполье, в приватную жизнь. Они говорят открыто: "Черт с вами, занимайтесь чем хотите дома, но не смейте вылезать на наши улицы".

Они приватизировали общественное пространство страны. Ситуация достаточно тревожная, надо сказать, потому что я не вижу никаких институциональных контрдействий, чтобы этот процесс как-то остановить или ввести в какие-то рамки.

Вот подумайте: ГУВД и "Артхроника" - при чем здесь ГУВД? Как может представитель ГУВД быть экспертом в вопросе профессиональности и корректности журнала "Артхроника"? И почему ГУВД отзывается на вопли какого-то сумасшедшего, который не имеет никакого отношения к искусству?

Этому должен противостоять министр культуры. Должна быть государственная позиция относительно того, как уберегаться от сумасшедших. Не как их поощрять исподтишка, мотивировать – ведь какие-то же поощрения они получают, не обязательно материальные. Но кто-то их подкармливает, они же не так просто берутся. А если власть наша с этим не согласна, она должна как-то противодействовать, искать противоядия. И конечно, должно быть сопротивление художественной культурной среды. Нужна налаженная координация и более жесткое сопротивление этим людям.

Министр культуры Авдеев, кстати, один раз высказался по поводу нашей выставки. Он не считает, что в этой выставке мы перешли красную черту закона, по его мнению, она не должна быть предметом судебного разбирательства. То есть фактически он нас поддержал. Это было накануне вынесения вердикта, и это было очень важное высказывание, потому что оно продемонстрировало государственную позицию, перед тем как выносилось судебное решение. Эта позиция была очень вовремя озвучена, и все это оценили.

Очевидно, настало время как-то высказаться и по этому поводу. Потому что налицо кампания, а не отдельные случаи. Она не ограничится рамками современного искусства, они хотят действовать по всему полю: театр, кино. Это очень тревожная вещь.

Вот уже месяц продвинутая российская общественность обсуждает планы строительства исламского религиозного центра и мечети вблизи «Эпицентра» (переведем наконец на русский это странное «Граунд Зеро») – мемориала на месте разрушений 11 сентября. Позиции поляризовались. Просвещенное либеральное меньшинство (вслед за Обамой) сказало (то есть подумало), что это, конечно, беспредельщина, но закон суров (вот это сказали вслух и с выражением) и права американских трудящихся мусульманского вероисповедания должны быть реализованы. «И пусть погибнет мир, но восторжествует справедливость».

«Темное» консервативное большинство (вслед за 70 процентами американцев и за всеми республиканцами-неоконсерваторами) сказало, что не фиг, мол, поощрять беспредел, поскольку явно, что независимо от заявленных целей мечеть будет мемориалом 19 шахидам, а поскольку это «притворная сделка», то нет тут никаких конституционных прав, а сплошная демагогия.

Им отвечают, что любой запрет – фактическое признание коллективной ответственности мусульман за терроризм. На что все те из западных и особенно полузападных люди, кто не испорчен правозащитным менталитетом, с разной степенью откровенности говорят: а кто в этом сомневается?

По накалу страстей эта история напоминает очень нервный скандал с открытием небольшого женского монастыря сестер-кармелиток (естественно, католического) в Освенциме 22 года назад. Это была мощная пиар-акция кардинала Глемпа, ставшего после выхода «Солидарности» из подполья духовным лидером Польши. Католическая версия была формально очень красива и «убедительна» - разве плохо, что на этом страшном месте (бывший склад применявшегося в газовых камерах «циклона-Б») добрые женщины будут молиться? Иудейская общественность в ответ возмущалась – хоть после смерти евреи могут быть избавлены от ваших крестов?..

Те, кто читал "Даниэль Штайн, переводчик" Улицкой, понимают болезненную оголенность иудейско-католических отношений. Тем более что очень многие, включая автора, считают антисемитизм интегральной частью западноевропейской цивилизационной традиции. Надо понимать контекст этого монастырского проекта: тогдашний польский католицизм был очень консервативен, традиционно грешил юдофобией, идей Второго Ватиканского собора о вине католической церкви перед ее жертвами не принимал. Польская церковь, в частности, категорически отказывалась признать польскую вину за резню евреев в Едвабне в июле 1941 года и за погромы 1945-46 годов. Поэтому идея монастыря в центре Холокоста воспринималась как утонченная антисемитская диверсия. Иоанну-Павлу II хватило такта отменить этот план.

Ситуация в Нью-Йорке становится не менее эмоционально обостренной. Если даже мечеть будет построена, то ведь никто не запретит другим свободным американцам поставить рядом с ней (или в окнах «по дороге к храму») стенды с соответствующими надписями типа "позор убийцам именем Аллаха".

Я предлагаю компромисс. Его идею мне подсказал Лев Пономарев. Отловленный по проблеме строительства мечети на Нижнем Манхэттене ведущими "Эха Москвы" почти сразу по выходе из узилища утром 28 августа, он сказал, что вопрос сложный, но должен быть референдум).

В Нью-Йорке можно провести общегородской референдум, поставив следующий вопрос: должно ли быть установлено, что, поскольку строительство храма или молельни одной из конфессий вблизи «Эпицентра» создает диспропорцию и тем самым наносит ущерб общественному благу, ни одно религиозное сооружение не должно находиться ближе определенного расстояния от места трагедии? Одновременно около «Эпицентра» создается межконфессиональный мемориал (чем-то подобный мемориалу жертвам Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве).

Елена Боннэр написала о том, что строить мечеть вблизи места гибели 3000 человек от деяния мусульманских бандитов есть оскорбление памяти погибших. В ответ Павел Литвинов снисходительно объяснил Елене Георгиевне, что она не настоящая правозащитница, попутно обозвал Латынину безграмотной и открыл нам глаза на хитрожопое поведение «политиков вроде Сары Пейлин и Ньюта Гингрича», которые использовали мертвый летний сезон для скандала, а падкая на сенсации «русская эмиграция легко перевозбудилась по этому поводу»...

Разделавшись с противниками строительства, Литвинов рассказал нам про заслуги имама и его жены (удобно умолчав о том, что имам отказался согласиться с формулировкой Госдепартамента, обьявившего ХАМАС террористической организацией) и напомнил нам, что строительство исламского центра не противоречит американским законам.

Да кто же спорит? Да, по закону центр может быть построен. Это признают все. Но известно ли г-ну Литвинову, что всякий закон и всякая идея, доведенные до абсолютно логического конца, приводят к совершенно обратным результатам? Не вдаваясь в философские рассуждения на эту тему, замечу только, что кроме законов существуют еще и понятия – хорошо и правильно, плохо и неправильно.

Так вот: строить исламский центр вблизи братской могилы погибших от рук воителей джихада - это плохо и неправильно. Это не будет способствовать взаимопониманию, что бы там ни говорили либеральные раввины и деятели из Американского союз гражданских свобод.

Опросы общественного мнения показали, что свыше 70% американцев возражают против этого строительства.

Я живу в Америке 35 лет. Когда началась эта полемика, я стал спрашивать американцев, как они к этому делу относятся. В моем городе Глостере я опросил около 20 человек. Ответы были единодушны: они имеют право построить. Когда я спрашивал: «Как ты к этому относишься?», подавляющее большинство отвечало, что им это не нравится. На вопрос «Почему мусульмане хотят построить этот центр именно там?» точнее всего ответил автомеханик Стив Лински: «They are telling us, "Fuck you!"»

Cколь же неправы те, кто обзывал Дмитрия Анатольевича Лжедмитрием, ставя ему в укор нелегитимность прихода к власти. Во-первых, исторический Григорий Отрепьев, хотя и вошел в Кремль во главе ополчения сторонников, но все-таки создал его сам, сам добился финансирования, сам сформулировал привлекательную программу - Годунов его за ручку на престол не сажал. Во-вторых, захват власти энергичным и умным правителем-авантюристом, особенно возглавляющим армию недовольных, вполне укладывается и в византийскую, и в китайскую имперскую традицию. Да и Владимир Ильич Ленин, основатель государства, преемником которого является наша Раша, Совнарком возглавил отнюдь не по итогам свободных парламентских выборов, и денежки на свою борьбу, в т.ч. на латышских стрелков (а чем они лучше шляхты и казаков гетмана Ходкевича?) получил гражданин Ульянов преимущественно исключительно от иноземных спонсоров, от воюющей с Россией державы.

Григорий Отрепьев был совершенно ренессансным человеком, он намеревался ввести в Московском царстве конституционные свободы, провести модернизацию (в тогдашнем понимании этого термина – и совсем не зверскими петровскими методами), интегрироваться в Европу. Он начал межконфессиональный диалог с католиками… Разумеется, он отменил бы все годуновские шаги к крепостному праву. Он создавал возможность для альянса православного в своем большинстве Великого княжества Литовского с Русью, а не с Польшей...

А теперь представим, что Григорию Отрепьеву предлагают иконами защищаться – от пожаров, от засухи, от эпидемий... Начало XVII века – молодой, интеллигентный правитель: да-да, конечно, лишнее, но не помешает... Через 90 лет царь Петр Алексеевич, следующий убежденный вестернизатор на русском престоле, был бы куда выразительнее в словах, а может быть, и в жестах. Его позицию (в том или ином виде), в основном по-французски, разумеется, повторили бы все российские монархи^*. Кроме последнего. Николай Александрович, святой страстотерпец, 106 лет назад (за год до Цусимы), тоже выразился в том духе, что вот мы этих япошат иконами закидаем...

Итак, глава светского государства Российская Федерация принял участие в сугубо православной церемонии освящения иконы над своей резиденцией, покровительственно^** поблагодарил РПЦ за единение с народом, поблагодарил РПЦ за участие в тушение пожаров и в помощи погорельцам тысяч волонтеров (большинство которых не имели никакого отношения к Московской патриархии, а некоторые даже были из «других профсоюзов»), пнул безбожный коммунистический режим за годы лихолетья и несправедливости^*** и сказал роковые слова: «Я уверен, с момента обретения и освящения икон, восстановления справедливости наша страна получает дополнительную защиту, а стало быть - и все присутствующие здесь, все молящиеся и все любящие нашу страну"..

Эти слова так же убедили меня в неизбежном крахе нынешней модернизации, как и убежденность Михаила Сергеевича Горбачева в самом начале перехода к рыночным реформам, что 80 рублей за породистого щенка ирландского сеттера (такого же, как и у Джорджа Буша-старшего) – это дорого, убедили меня в неизбежном крахе перестройки. Ведь нельзя же до такой степени не знать социально-экономические реалии^**** реформируемой страны!

Теперь вы понимаете, дорогой читатель, почему именно при Медведеве была широко запущена программа православизации начального образования, отдали РПЦ музеи и иконы. Почему при этом «модернизаторе» осудили Ерофеева и Самодурова (цитирую приговор - за разжигание межнациональной вражды между посетителями выставки «Запретное искусство 2006» и ее организаторами). И почему никакой реальной модернизации не будет – ибо лидеры-модернизаторы не рассчитывают на влияние икон на безопасность страны. А те социальные слои, которые искренне полагаются в обеспечении национальной безопасности на иконы, не готовы к модернизации, поскольку увлеченно ищут в штрих-кодах имя Зверя и убеждены, что Всемирная паутина – порождение диавола.

Поэтому, если правы те, кто убежден, что модернизацию в России может провести только просвещенный автократ, то пусть им будет Лжедмитрий – Григорий Отрепьев. А истинного царя Диму – на богомолье...

^* Реальный, а не сусальный Сталин тоже был бы очень красноречивым собеседником, если бы ему предложили остановить танки Гудериана иконами.

^** В православной византийской традиции – царь как наместник Христа на земле - истинный глава Церкви, а патриарх – только главный священнослужитель. Поэтому глава России, возомнивший себя православным государем, вправе начальственно поблагодарить своего патриарха за хорошую работу (вот помолились и дожди пошли, и идут, идут... Точно так же, как мог поблагодарить и своего премьера: молодец, слетал, пожар потушил, а теперь разбирайся, голубчик, с Химкинским лесом.

^*** В ВЛКСМ и КПСС молодой специалист по гражданскому праву в годы лихолетья пробыл до самого ее запрета 19 лет назад. В подпольных антисоветских студенческих кружках не замечен.

^**** Дело было весной 1988 года – уже пять месяцев, как СССР входил в рынок: предприятия переходили на хозрасчет, цвели кооперативы… Щенок был мой. 80 рублей тогда – это официальная клубная цена, по которой одного щенка продавали клуба. А так породистый щенок красного сеттера (от Далилы!) уходил: охотнику – за 200 рублей (клуб охотничьего и спортивного собаководства поощрял охотников), просто желающему иметь красивую собаку – за 250 рублей.