Эта статья писалась в момент, когда в нашем лагере появилась информация о надвигающемся шторме с землетрясением. Доработав юридическую заявку с жителями, мы попрощались с ними и вместе с лагерем отправились на гору. Пешком забрались на вершину почти отвесной горы, что заняло час потной ходьбы, и ждали развития событий, пока по городу только начинали звучать сирены. Всего было 15 самоэвакуировавшихся добровольцев и 6 голов скота (лагерные собаки и кошка). Выпили по глотку воды и ничего не ели, так как на такую высоту нести с собой провизию было почти невозможно. Однако затем несколько парней все же принесли воду и тушенку. Тревога развивалась даже быстрее изначально ожидаемого. Прошла информация от МЧС, что Крымск и Баканку опять накроет, наша Нечепсухо сильно выйдет из берегов, а у нас в Новомихайловском (район Туапсе) ожидалось повторение только что произошедшего. Однако ничего фатального не произошло, и мы вернулись по истечении суток, отведенных на предупреждение.

Находясь на горе, думали о том, за сколько нас оценят в случае чего уже сегодня-завтра. Судя по всему, как людей второго сорта: далее станет ясно почему.

По законам чрезвычайного времени в пос. Новомихайловском на погибших от наводнения решили сэкономить – пока только два миллиона рублей. Вот как выглядит эта норма: п.4 «Порядка оказания помощи гражданам РФ, пострадавшим, и членам семей граждан РФ, погибших (умерших) в результате чрезвычайной ситуации, вызванной очень сильными ливнями с грозой, шквалистым усилением ветра, произошедшей на территории муниципального образования Туапсинский район Краснодарского края 22 августа 2012 г.» (Приложение к постановлению главы администрации Краснодарского края от 22.08.2012 г. №963): «Члены семьи гражданина, погибшего (умершего) в результате чрезвычайной ситуации, имеют право на получение единовременного пособия в следующих размерах:

2000000 (два миллиона) рублей за каждого погибшего (умершего), местом жительства которого по состоянию на 22 августа 2012 года являлись жилые помещения, расположенные на территории Краснодарского края

1000000 (один миллион) рублей за каждого погибшего (умершего), местом жительства которого по состоянию на 22 августа 2012 года являлись жилые помещения, расположенные вне территории Краснодарского края».

Главный и естественный вопрос: насколько такой подход соответствует правовой природе компенсаций по утере близкого родственника? А именно:

1) Почему трупы уроженцев Краснодарского края стоят в два раза дороже?

2) При чем здесь «жилые помещения на территории Краснодарского края», если постановление принято непосредственно по наводнению в Туапсинском районе?

3) В какую извращенную голову пришла мысль оценивать стоимость погибших в привязке к их жилым помещениям? Или в стоимость сэкономленного миллиона входит оставшееся родственникам от утопленника жилое помещение?

Эта норма не выглядела бы так мелочно, если бы речь не шла о четырех погибших от наводнения. Как официально признано властями, утонуло 4 человека: жительница Новомихайловки и житель Краснодара, жизни которых оцениваются по 2 миллиона, житель Подмосковья и жительница Петербурга, жизни которых стоят по 1 миллиону рублей. Вот такая чиновная экономика.

Школьнику понятно, что это противоречит морали, логике и даже закону – «О праве граждан на свободу передвижения...» А еще постановлению Конституционного суда о том, что факт регистрации (а именно она подтверждает проживание «в жилом помещении на территории Краснодарского края») или ее отсутствия не могут являться основанием ограничения или условием реализации прав и свобод граждан. Очевидно, это касается и умерших граждан тоже.

До такого на законодательном уровне не додумались даже в Крымске. Там делают по-другому: вне зависимости от количества погибших в семье пытаются выплачивать по минималке, как за одного, по 2 миллиона рублей и припугивать возмущенных уголовными делами об умышленном утоплении родственников с корыстной целью.

Такая наглеющая постепеновщина вполне понятна: самые чудовищные противозаконные меры решили обкатывать сначала на маленьком масштабе, на пришибленном третий год подряд наводнением маленьком поселке. Или постановление писалось заранее, а население оказалось шустрее и живучее, вот и получилось, что сэкономили маловато. Ничего, будущими наводнениями окупится, если в этот раз иногородние родственники стерпят. А вернее всего, намеренно приучают к неравноправию: есть не-граждане, есть и не-жители края, а есть и настоящие граждане, чтобы все заранее знали свое место и цену в гробу.

Скандал и насмешки над воронежской полицией спровоцировал приказ Главного управления МВД по Воронежской области №1/1115 «О дополнительных мерах по укреплению дорожно-транспортной дисциплины среди личного состава» от 27 августа 2012 г. Этот документ запрещает сотрудникам полиции:

- использовать без особой необходимости и без уведомления начальства личный автотранспорт после 22.00,

- в любое время перевозить на своих автомобилях посторонних пассажиров,

- посещать предприятия общественного питания в которых осуществляется продажа спиртных напитков.

Этот документ появился на сайте Воронежского управления МВД в понедельник, но после первой же реакции в комментариях его сняли, но не отменили и изъяли обратно тираж копий, разосланных по районным отделам полиции.

Анализируя статистику по ДТП, руководство областного управления МВД обратило внимание на рост происшествий с участием сотрудников полиции. Внезапно выяснилось, что они, как многие граждане в этой стране, позволяют себе садиться за руль пьяными и попадают в аварии, иногда на служебных машинах.

Намерения руководства воронежской полиции, без сомнения, были благородными — защитить как простых граждан, так и самих полицейских от опасности. В тексте приказа приведены конкретные случаи: так, жители Россошанского района обезвредили пьяного полицейского, разъезжавшего на служебной машине. Проблема в том, что полицейские чиновники неудачно совместили в одном тексте сразу несколько задач. Разосланный по отделам приказ должен был стать еще и своего рода актом публичного порицания полицейских-нарушителей.

Но главное: предложенное полицейским руководством решение противоречит не только здравому смыслу, но и законодательству, в частности, ст.23 Конституции РФ, ст. 8 Европейской конвенции о правах человека, гарантирующих «право на неприкосновенность частной жизни», вмешательством в которое является этот приказ.

Полицейские такие же люди и граждане, как все остальные. Им на общих основаниях нельзя садиться за руль пьяными - в противном случае у них, как у любого гражданина, обязаны изъять права. Полицейским, которые едут на личном авто и по частным делам, нельзя запугивать или подкупать патрульных, потрясая своим служебным удостоверением. Это называется коррупцией и незаконным использованием должностного положения. За это их должны наказывать дополнительно. Полицейские могут осуществлять частный извоз по общим для всех правилам, установив счетчики, платя налоги и неся ответственность за нарушение этих норм. Никакого особого отношения к полицейским быть не должно - это было бы дискриминацией. Собственно, это и есть дискриминация полицейских - наимахровейшая, как в отношении секс-меньшинств или мигрантов. Все эти вещи МВД и должно контролировать и пресекать вне зависимости от статуса или профессии нарушителя. Но это гораздо сложнее, чем просто запретить полицейским пить и садиться за руль без разрешения начальства: «Товарищ полковник, можно я в супермаркет и к любовнице сгоняю?»

Первыми на эту ситуации отреагировали участники движения «Честный город», созданного бывшим милиционером Романом Хабаровым, который сразу же направил в прокуратуру заявление о нарушении прав полицейских. Правозащитники и представители «Трансперенси интернешнл - Россия» также подключились к требованию отмены этого акта. Они напоминают полицейским, что в нашей стране все еще существуют некоторые правовые принципы и было бы здорово, если бы полицейские их использовали:

1) акты, затрагивающие права человека, вступают в силу только после официально опубликования, чего в данном случае не произошло;

2) незаконные приказы можно не выполнять!

Начальник ГУ МВД по Воронежской области генерал-лейтенант полиции Александр Сысоев пока официально не прокомментировал подписанный им документ.

Ольга Николаевна Зеленина, кандидат сельскохозяйственных наук, заведующая химико-аналитической лабораторией Пензенского НИИ сельского хозяйства Россельхозакадемии, задержана 15 августа у себя дома под Пензой, в тот же день доставлена в Москву, а 20 августа заключена судом под стражу. Зеленина – ведущий российский специалист по селекции безнаркотических сортов масличного мака и посевной конопли. Она неоднократно участвовала в качестве эксперта в уголовных процессах, связанных с оборотом наркосодержащих растений и запрещенных веществ растительного происхождения. При этом ее выводы зачастую не совпадали с обвинительной линией наркоконтроля, в том числе по особо чувствительным для ФСКН «бакалейным» делам.

Растет число предпринимателей, осужденных или находящихся под судом за открытый промышленный оборот кондитерского мака, который с некоторых пор интерпретируется наркоконтролем как контрабанда и сбыт под видом легального пищевого продукта наркотического средства – маковой соломы. Последняя, будучи «сокрытой» в тоннах пищевого мака, превращает их в тонны наркотика. Потому что действующие нормативы таковы, что бочка воды, содержащая каплю героина, становится бочкой героина, а мешок кондитерского мака с любым, даже мизерным естественным остатком наркосодержащих частей растения – мешком маковой соломы. На этом строится ведомственная отчетность. Этим объясняет пресса возникновение дела Зелениной.

Не исключаю, что так оно и есть. Но можно предположить, что уголовное преследование за якобы совершенное «профессиональное преступление» и дискредитация Зелениной выгодны тем, кто зарабатывает на импортном маке и не заинтересован в возобновлении отечественного маководства. Именно под руководством Зелениной созданы и включены в реестр селекционных достижений низкоопиоидные сорта мака масличного Парус и Жемчуг, допущенные к возделыванию на территории РФ. На импорте мака зарабатывают не только импортеры и оптовики, но и те, от кого зависит растаможивание этого товара и его дальнейшее продвижение вплоть до бубликов и булочек, без конфискаций и сжигания на пустыре. Рискну предположить, что положенный в булочки мак по содержанию наркотически активных веществ ничем не отличается от изымаемого по уголовным делам.

Что вменяют Ольге Зелениной? Услышавший о чьем-либо аресте гражданин выступит в защиту преследуемого, когда, узнав обстоятельства дела, убедится в абсурдности обвинения, политическом характере дела, явной несоразмерности примененной меры пресечения инкриминируемым действиям. Чтобы донести до общественности происходящее с их подзащитными, адвокаты в таких случаях созывают пресс-конференции. Но по делу Зелениной их лишают такой возможности.

Никто не знает, в чем ее обвиняют. Кроме появившихся на сайте ФСКН односложных туманных намеков на то, что дело связано с какими-то экспертизами, неизвестно ничего.

Адвокатов Наталью Андрееву и Филиппа Шишова следствие обязало дать подписку о неразглашении данных предварительного расследования. Нарушение подписки грозит статьей 310 УК и отстранением от дела. Хотя обращение к общественности остается порой единственной возможностью защиты противостоять злоупотреблениям и произволу.

«Следственная тайна» - средство, которым УПК снабдил следователей для ослабления и без того бесправной стороны защиты. Только следователь вправе определять, какие именно сведения не подлежат разглашению, равно как признать таковыми любую информацию по делу. При этом сам он может беспрепятственно оглашать любые тайны.

Но в силу различных обстоятельств, прежде всего по причине бездеятельности и безопасности для следователей большинства адвокатов, к статье 161 УПК (о неразглашении данных предварительного расследования) следователи прибегают редко.

Так что взятие у защитников подписки о неразглашении само по себе ставит под сомнение состоятельность этого дела, дает основания предполагать, что все это акт грубого полицейского давления и запугивания экспертного сообщества.

Крупнейший специалист по уголовному и уголовно-процессуальному праву проф. А.С. Горелик, исследовавший в начале 2000-х годов институт следственной тайны, обнаружил, что подписка о неразглашении бралась у субъектов процесса лишь в единичных случаях: «Только 6,25% адвокатов припомнили случаи, когда они получали соответствующее предупреждение, и при этом лишь 49,21% следователей и прокуроров приходилось производить данное процессуальное действие» (А.С.Горелик, Л.В.Лобанова. Преступления против правосудия. СПб.: Юридический центр Пресс, 2005, С. 160). Из чего видно, что в отношении О.Н. Зелениной следствием приняты исключительные меры информационной блокады.

Недавно один мой товарищ напомнил мне анекдот сталинских времен: "Зек заехал в камеру. Его спрашивают: "Сколько дали?" Он отвечает: "20 лет". - "За что?" - "Просто так". - "Не ври, просто так 10 лет дают".

Из слепленного смоленскими "антиэкстремистами" дела Таисии Осиповой уже почти ничего не осталось. Судья фактически признал, что наркотики на обыске в доме были подкинуты, убрав этот эпизод из обвинения. Согласился судья и с исключением из дела двух из первоначальных четырех эпизодов "торговли" наркотиками, а оставшиеся два эпизода переквалифицировал на более мягкие части соответствующей статьи УК. И тем не менее... дал 8 лет. Прокурор просил лишь 4 года.

Иначе как мерзостью российского правосудия я это назвать не могу. Понятно, что районный судья не самостоятелен в принятии решений и что решение по делу Таисии является политическим. Но если бы он придал своему приговору хоть видимость законности, это можно было бы как-то понять. Российское "кривосудие" давно уже научилось облекать неправосудный приговор в красивую форму. Но тут судья дает 8 лет за якобы сбыт 1 грамма наркотика! И этот срок в два раза больше, чем просил гособвинитель.

Мне интересно было бы узнать: а сколько получают те, кто торгует по-настоящему, килограммами? Обычно таких не сажают, насколько я знаю.

При этом судья Кожевников, естественно, проигнорировал то, что, по данным телефонных соединений понятых, их не могло быть в тех местах, где они якобы находились во время "контрольных закупок".

Вообще весь приговор построен лишь на показанияхХ оперативников ЦПЭ и "нашисток", которые постоянно путались в суде и неоднократно их меняли.

Объективных доказательств вины Таисии (аудио, видео, фото) нет. Только слова. Суд даже не дал оценку факту дачи ложных показаний в суде оперативниками центра "Э" и понятыми, хотя это было установлено в ходе процесса. Судья также отказался выносить частное определение в отношении следствия, представившего в суд поддельные документы.

Говорить же про то, что суд никак не учел наличие у Таисии малолетней дочери и тяжелое состояние ее здоровья, думаю, нет смысла. Это и так ясно. Прокурор(!) просил суд это учесть, но судья решил, что дочь и без мамы обойдется, а в зоне вылечат от всех болезней.

Я уверен, что решение о таком безумном сроке районный судья принимал не сам. Это не его уровень - слишком громкое дело. Судья Кожевников вынужден был учесть доводы защиты и убрать из дела наиболее вопиющие факты подлога. Но срок "8 лет", нарисованный ему кем-то сверху, он оставил. Приказ есть приказ.

Дочь Таисии очень ждала маму из тюрьмы. Она почему-то верила, что маму освободят на днях.

Если бы я был президентом, то я бы изгнал их (осужденных участниц Pussy Riot. - Ред.) из России, уничтожил бы их паспорта и сделал их персонами нон грата. Даже Мадонна за них вступилась. Вот пусть она их кормит, прописывает в своем доме... Ну и, конечно, я бы отнял у них детей и отдал бы их в приемные семьи.

Ссылка

27 августа в "Экспресс-газете" был опубликован материал, посвященный группе Pussy Riot.


Я не буду никак характеризовать ни сам материал, ни его авторов, ни редакцию, допустившую это в печать: жанр открытого письма не предполагает прямых нецензурных оскорблений, а ничего большего ваш желтый листок безусловно не заслуживает.


Пишу я вам по одной единственной причине: в вашем тексте автор прямо ссылается на несуществующее высказывание акциониста Александра Володарского, который якобы обвиняет Надежду Толоконникову и ее мужа в воровстве и предательстве. Дело в том, что я не произносил таких слов.


Я никогда не давал интервью или комментариев журналистам "Экспресс-газеты", их попытка общения со мной натолкнулась бы на отказ, сформулированный в агрессивной и грубой форме. "Слова Александра Володарского" были взяты автором текста из интернета, из материалов, которые лично я неоднократно опровергал, в том числе и в своем блоге.


Я требую публикации опровержения в печатной версии и удаления (или редактирования) онлайн-версии статьи. Для меня оскорбительно, что мое имя используется для дискредитации политзаключенных, какими нелепыми и жалкими ни были бы эти попытки.


Хотя я не являюсь любителем судебных тяжб, я готов предоставить все необходимые показания и документы любому юристу, готовому заниматься судебным процессом против "Экспресс-газеты". В случае победы в процессе я планирую перечислить все вырученные деньги в пользу узников совести.

Контакты для связи можно легко найти в моем блоге. Спасибо.

Между тем судье (по делу Pussy Riot. - Ред.) предстояло решить самую сложную задачу - сформулировать мотивировочную часть приговора, доказывающую мотив религиозной ненависти. На наш взгляд, это было сделано очень изящно. "Подсудимые позиционируют себя сторонницами феминизма, - говорится в решении суда. - Хотя принадлежность к феминизму в России не является преступлением или правонарушением, ряд религий, такие как православная, католическая, ислам, имеют религиозно-догматическую основу, несовместимую с феминизмом". Другими словами, либо вы феминистки, либо с уважением относитесь к традиционным религиям, а того и другого вместе быть не может. Что хотите говорите, но это очень красивое и сильное логическое построение.

Ссылка

Уже четверо суток мы находимся в Новомихайловском - после полутора месяцев крымской эпопеи. Природа иная, вокруг поля бегают и по-детски стонут шакалы, мелькают летучие мыши, каждую ночь приходится немножко стрелять. Ощущение, что сели в машину времени и переместились назад. Снова завалы, во фронтовом режиме двигающаяся техника, едкая пыль и отрешенная работа по(д)топленцев. Они еще, так же, как когда-то в Крымске, не ожидают всей дикости беспредела, который им предстоит.

Задача, которая здесь предстоит правозащитнику, иная – предупреждать, но часто уже оказывается поздно. Комиссия уже приходила, уже заставила все подписать, уже ушла, не оставив ни копии акта, ни фамилий сотрудников. Прошло всего несколько дней, многие в юридическом смысле еще и не опомнились, а хищные комиссии уже собирают свою жатву по накатанной схеме. За потопом следует насилие над всем населением, и феодальные порядки полностью меняют представление о времени. Время может катиться назад – вот вся философия.

Что же говорят новомихайловские жители? Их топили два предыдущих года, но слегка, и сегодня опять звучит знакомое: такого никогда не было, было сантиметров пятьдесят... Говорят, русло реки не чистили, сирены по окраинам не слышали вообще, в центре – только за 15 минут до начала.

А что же приходится им отвечать? Предупреждать о том, что они ничего не должны подписывать, не прочитав, требовать копии актов у комиссий и спрашивать фамилии-звания всех должностных лиц, а если есть замечания – писать их прямо в актах, даже если вырывать будут из рук? Оказывается, поздно: много чего уже подписали, потому что «кто ж нас спрашивал?» Из Крымска сделали полигон, где отработали весь план от и до, поэтому здесь надо ждать тех же административных методов. Все то, что ниже будет написано про Крымск, – это еще не полная правда, но даже в нее трудно поверить бедным новомихайловцам.

Так что же осталось в Крымске? В крымском суде два блокпоста из приставов, и войти в него попросту нельзя, они не пустят и вертушки закрыты. Очереди небольшие, но истерия создается искусственно: пускают только по одному. Нам, представителям, туда вход воспрещен как в присутствии заявителей, так и в их отсутствие, так как у приставов есть какая-то внутренняя инструкция. На просьбу показать ее, поправляются: «Ой, то есть устная инструкция». Во время этого диалога начинают внезапно хватать за локти и одновременно вопить: «Не трогайте мою руку!» Затем принимаются обыскивать вещи и объясняют: «Вы сюда прибыли с недоброй целью. Без вас все было так тихо и спокойно».

Так вместо обыкновенной канцелярии, где за одну минуту должны регистрироваться исковые заявления, в суде теперь устроена «приемная», в которую описанным образом блокируется вход. При том, что для регистрации заявления требуется только один секретарь и никакого «приема». Прием – это разговор, а не место регистрации входящих бумаг. Но это в теории, а здесь граждан разгоняют словами: «Уйдите, тут водят арестованных». И их действительно таскают на наручниках, показательно, сквозь очередь.

На каждом из этих блокпостов каждому посетителю вручается документ под названием «Расписка. Приложение №1 к Регламенту организации СМС-извещений участников судебных заседаний в судах Краснодарского края». Кто ее не подпишет, того отказываются впускать и принимать у него заявления. Расписка следующая:

«Я... согласен (согласна), что уведомления о подготовке к судебному разбирательству, судебных заседаниях, в том числе в суде первой, апелляционной, кассационной и надзорной инстанциях, по гражданскому делу №... будут направлены мне... на мой номер мобильного телефона SMS-сообщением... С момента поступления электронной повестки (извещения) от... суда (судебного участка) на мой электронный ящик или SMS-уведомления от абонента... я считаюсь извещенным...»

Внимание, об электронном ящике до того в расписке ничего не говорилось!

Иными словами, никаких эсэмэсок никому приходить не будет (это все равно что СМС-оповещение о наводнении уже после оного), а повесток тоже не будет, поскольку человек сам за это расписался. В итоге все судебные заседания пройдут в отсутствие заявителей, и это еще будет представляться как «отсутствие волокиты». А люди подписывают такие бумаги даже не от неграмотности – от страха, и чтобы заявление вообще приняли, а суд вообще состоялся! Следует назвать фамилии этих иуд, то есть приставов: Ефремов Андрей Викторович, Башкатов Андрей Георгиевич, Плашинда Татьяна Ивановна.

Подобным же образом ведут себя нотариусы, когда необходимо заверить доверенность от кого-нибудь из жителей. Единственный нотариус в Крымске точно так же впускает к себе только заявителя (неграмотного потопленца) одного, без того, кому он доверяет, затем из-за двери доносится отвязный вопль купленного нотариуса, который давит на посетителяь - какую-нибудь бабушку. За доверенность запрашивает 2 тысячи рублей, вчетверо дороже положенного. Нотариус в соседнем Абинске тоже рассуждает на тему «вы с недоброй целью приехали в Крымск», а все конфиденциальные вопросы решает только в коридоре, при многочисленной очереди. Впрочем, за услуги запрашивает только вдвое больше положенного, а после долгих обсуждений закона о нотариате соглашается на установленную таксу – 500 рублей. Вывод очевиден: все схвачено, но сила хватки прямо пропорциональна расстоянию.

В крымской межрайонной прокуратуре, как и во всех во всех штабах, жалобы не регистрируются непосредственно при подаче, заявляют: у нас штампиков нет. Необходимо звонить через три дня и «узнавать входящий номер». Зато на двери есть золотая табличка «приемная генерального прокурора РФ». Но стоило прийти вместе с заявителем, как обходительный помощник прокурора, Вербицкий Андрей Станиславович, лично сходил куда-то и поставил сакральный входящий номер – №1. Весь Крымск превращен сначала в морг, а потом в канцелярию, и за все это время первая из всех жалоб зарегистрирована только после нашего прихода!

Другую жалобу вообще не приняли только потому, что ее уже пытались подать, после чего на жалобе пришлось написать: «Не была зарегистрирована в нарушение п.2.3.8. Инструкции по делопроизводству в органах и учреждениях прокуратуры»... На все ответ один: кидайте в ящик, а если напишете в жалобе что-то про нарушения прокурорской канцелярией – мы вам и в ящик не позволим кинуть!

Отсутствие штампиков побудило бы кого-нибудь из мастеров перформанса устроить какую-нибудь смехотворную акцию, типа «подайте гуманитарку приемной генпрокурора». Но это где-то в Москве, а в этом проклятом краю нет сил даже усмехнуться, осталась только усталая боль. Потоп за потопом, обман за обманом – это уже не только не смешно, но даже и не страшно.

«Ассоциация юристов России», дающая бесплатные консультации в комфортабельном офисе, тоже продала душу дьяволу. Сначала они звонили и уговаривали нас перейти к ним и «работать по общей базе», тогда как они и приехали-то позже нас, зато у них офис, отдельная приемная в церкви, компьютер и «наработанная база»! Когда мы уклонились от этого заманчивого предложения, в отношении нас началась деза. Населению они говорят, что мы, во-первых, давно уехали в Москву (а мы ни разу не выезжали из региона), во-вторых, обещаем неправду насчет Европейского суда. Этот суд, говорят юристы из Ассоциации, он по правам человека, а не по такой гражданской ерунде! То есть умышленным затоплением города и массовым административным обманом государство прав человека не нарушило? Они говорят: вот если бы была доказана вина государства, тогда бы вы могли жаловаться, а так смиритесь. Но кубанцы люди хитрые и стремятся сверить полученные советы по разным источникам. В настоящий момент многие уже разочаровались в этой ассоциации.

Есть и бесплатные юристы, предоставляемые прокуратурой. Они и не представляются независимыми, а суть одна: штампованные иски без какой-либо индивидуальной информации по делу, без аргументов, по типу: «Заявителю Х комиссия БТИ вынесла решение о капитальном ремонте. Заявителю Х это не нравится, поскольку он хочет признания его дома аварийным». Но ни слова о том, что комиссий на самом деле было три и первые две признавали его аварийным. А третья комиссия увидела свидетельство о праве собственности на землю и поменяла дважды принятое решение. Поскольку бесплатный сыр, то есть юрист от администрации, этих фактов в иске не указал, пришлось вдогонку подавать дополнение к исковому заявлению.

Вообще такова система: если земля приватизирована, ее не заберешь для муниципальных нужд, поэтому с владельца нечего взять. Ему назначают капремонт. Если земля муниципальная, такой же саманный (глиняный) дом по соседству признают аварийным, чтобы воспользоваться землей.

Странная логика у властей, но мотивы понятны. Если в «зоне подтопления» нельзя строить новый дом на старом месте, то почему можно ремонтировать затопленный дом? А если на этом месте жить можно, то почему нельзя на этой земле строиться? Очевидно, практика «комиссий» подтверждает изначальное мнение народа: наводнение было сделано для того, чтобы забрать у жителей их землю. Кстати, после наводнения приватизировать эту землю уже нельзя.

Кроме того, стало известно, что жилье в Краснодаре и Новороссийске, куда людей возили смотреть новые квартиры, им так и не выдадут. Только в Крымске – и все дела. Это при том, что многие уже отдали задаток; видимо, это связано с тем, что в Крымске вообще никто не захотел оставаться, началась миграция. Говорят, что застройщики в этих крупных городах просто отказались строить дома по стоимости, которую администрация занизила.

Где подставные юристы, там и подставные диагнозы у врачей, даже у сочувствующих. Еще бы, статистику портить нельзя, ведь за легкий и средний вред здоровью назначена компенсация 200 тысяч рублей, за тяжкий 400 тысяч, а выплаты по этой статье единичны. Вот пример: у 12-летней Эльзары началось кровотечение в ночь наводнения. Через несколько дней, не оказав ей никакой помощи, ее отправили в лагерь, несмотря на протесты матери. В лагере приступ повторился, но гинеколог, осмотрев девочку, скорую не вызвал. Отлежавшуюся в лагере, ее увезли только на следующий день, но уже не в реанимацию - ведь «все прошло». В обычной палате она лежала в опасном для жизни состоянии, никого к ней не пускали. Главное – статистика! Затем говорят: «Вы все норовите списать это на наводнение. С мальчиками спала?» Со скромной кавказской девочкой удалось пообщаться напрямую. Врачей вспоминает без обид, потому что еще не понимает подоплеки. Иными словами, врачи кое-когда и лечат, но причину заболевания не указывают и любой ценой обходятся без реанимации.

Появляются новые сведения. Те пострадавшие, которые все же получили компенсации, за это давали «подписку о неразглашении количества трупов». Подписку о том, что их оповещали о наводнении, – это просто само собой. Но многие в ответ показали фигу и остались без компенсации. В поселке Утриш погибло одних узбеков 80 человек. Они работали на стройке, жили в подвале, и их на ночь всегда запирали. Ну, узбеки же все-таки, вдруг сопрут что-то у благословенной Кубани? Вот и потонули. Если из 170 вычесть 80 гастарбайтеров, то получится, что утонуло всего 90 коренных кубанских старушек 1920-х годов рождения. А это, как говорится, уже победный результат!

Что тут еще прибавить? Что в лагерь всю последнюю неделю приезжали из уголовного розыска с центром "Э" и нас прятали всем миром? Что от безысходности приставленные менты украли у лагеря генератор, а потом приставили к нашей палатке служебно-розыскную собаку под номером 120? Что я уже полтора месяца кашляю пылью, а для «профилактики инсульта» в связи с непрерывным шумом в голове мне давали по 10 таблеток глицина за раз? Что одного выезда на море на трое суток хватило для прекращения кашля, а по возвращении все началось заново?

Это называется «давно уехали в Москву» Вот эта полевая работа почти рекордно непрерывного срока? С исковыми заявлениями, зачастую написанными от руки в гнилых развалинах дворов, после того, как жителей уже обманули юристы-предатели?

Мы перелетели через угрозыск и через болезнь, через провокации и усталость - и оказались в прошлом. В этом прошлом такое же феодальное право, но улицы еще не вылизаны и телекамер нет. Это Новомихайловск. Это машина времени. Что ждет благословенную Кубань и другие полигоны? Что ждет нас? Новая правда и годы ожиданий, пока не выкопают братские могилы в Славинске и в Анапе, пока не взломают двери канцелярий и контор, пока мы сами не превратимся в пепел, который придется искать кому-то другому.

Добро пожаловать в прошлое! Время, назад!

Введение

Сегодня только ленивый не говорит о том, что в России практически отсутствует институт суда. При всех идеологических и тактических разногласиях в оппозиционном лагере к настоящему моменту сложился широкий консенсус относительного того, что реформа суда — вернее сказать, (вос)создание судебной системы - должна стать одним из главнейших приоритетов для любой власти, пришедшей на смену путинскому режиму. Тем удивительнее, что до сих пор ни одна оппозиционная партия или группа не предложила ясной концепции такой реформы.

Данный доклад является попыткой хотя бы в первом приближении рассмотреть обозначенную проблему и наметить контуры возможных подходов к ее разрешению. Разумеется, предлагаемые ниже меры не являются ни идеальными, ни единственно возможными. Автор вполне осознает наличие в его концепции не менее дюжины слабых мест. Тем не менее он надеется, что их наличие станет поводом не просто для критики, а для начала вдумчивой и профессиональной дискуссии по затронутому предмету, для дополнительных или альтернативных предложений по вопросу судебной реформы.

При подготовке нижеизложенной концепции автор учитывал имеющийся в международной практике опыт переходного правосудия, опыт стран, которым пришлось восстанавливать свою судебную систему после длительных периодов нестабильности, гражданских войн и диктатур: государств Восточной Европы, Латинской Америки, Боснии, Руанды, Восточного Тимора, Камбоджи и др.

Диагноз

Судебная система – как самостоятельная ветвь власти, стоящая вне политики, над политикой и гарантирующая верховенство права, как независимый механизм разрешения споров, как один из элементов конституционной системы сдержек и противовесов – в нашей стране отсутствует. Ее место занимает сервильная, коррумпированная, низкопрофессиональная и замкнутая корпорация, служащая приводным ремнем политики правящего режима. Она являет собой одну из главных угроз демократии - ее сохранение в существующем виде несовместимо с существованием России как правового государства. Ангажированность и коррумпированность "судебной власти" идут рука об руку с шокирующе низким уровнем правовой и общей культуры судей, глубокой оторванностью судебной практики от достижений юридической науки (как отечественной, так и мировой), презрением не только к духу, но и к букве закона, гуманизму, правам и достоинству личности, неспособностью и нежеланием обеспечить состязательность судебного процесса, а также гарантировать последовательность правосудия (по делам с существенно сходными обстоятельствами в России могут быть приняты и вступить в законную силу прямо противоположные решения).

Представляется, что после демонтажа путинского режима нынешняя судебная система, если она сохранится, будет не просто тормозом демократических преобразований — она способна стать их могильщиком.

Во-первых, потому, что в процессе правоприменения она обладает возможностью выхолостить нормы любых принимаемых законоположений, какими бы справедливыми и прогрессивными те ни являлись. Во-вторых, потому, что станет для новой элиты (которая так же, как и старая, состоит вовсе не из ангелов) великим соблазном продолжить манипулирование правом в целях борьбы за власть и перераспределение собственности.

В случае прихода к власти нынешней оппозиции договариваться о принципах реформы судебной системы будет уже некогда. Концепция этой реформы должна быть разработана и согласована уже сейчас, а реализация – начаться в первые же дни после формирования переходных органов власти.

Основные препятствия на пути судебной реформы в России

Сложность подготовки судебной реформы обусловлена следующей антиномией. С одной стороны, реформа требуется по возможности быстрая и радикальная – никакие косметические меры не способны вдохнуть жизнь в этот разлагающийся и отравляющий правовой ландшафт труп. К тому же сама система, кадры которой в течение долгих лет подбирались по принципу сервильности и корпоративности, будет жестко противостоять любым попыткам нарушить статус-кво.

С другой стороны, "разгон" нынешней судейской корпорации (чего она, разумеется, вполне заслуживает) невозможен по причинам чисто "техническим" — прекращение деятельности судов хотя бы на незначительный промежуток времени приведет к коллапсу государства. Единовременная замена тысяч судей не может быть осуществлена и ввиду отсутствия "свежих" кадров, обладающих необходимой квалификацией. Но даже если бы такая "хирургическая операция" была возможна, она ничего не решила бы по существу — менять надо не столько людей, сколько правовую культуру, почву, взрастившую весь этот юридический чертополох. Корпус независимых, беспристрастных и квалифицированных судей нельзя создать волевым актом на пустом месте. К тому же при такой операции с плевелами неизбежно будут вырваны и немногочисленные колосья пшеницы — еще сохранившиеся кое-где незапятнанные профессионалы, которые могут стать опорой новой судебной власти.

Суть предложения

Представляется, что предлагаемая ниже концепция судебной реформы способна преодолеть эту антиномию. Ее суть кратко может быть выражена формулой "импорт правосудия плюс доктрина судебного прецедента".

Первая составляющая будет способствовать появлению института по-настоящему независимой судебной власти и формированию ее квалифицированного состава по меньшей мере в высшем звене. Вторая уже в краткосрочной перспективе обеспечит исправление наиболее одиозных судебных ошибок и злоупотреблений, в среднесрочной перспективе – единство судебной практики, последовательность и предсказуемость правосудия на всех этажах судебной иерархии, а в долгосрочной перспективе — необходимую ротацию профессиональных кадров в судах всех уровней.

Ступень первая: импорт правосудия

Первая ступень реформы — объявление новой исполнительной властью (или переходным правительством) международного конкурса на временное замещение вакансий судей Верховного суда Российской Федерации сроком на 5—10 лет.

Российская Федерация обращается к государствам с развитыми демократическими институтами с просьбой оказать помощь в проведении реформы судебной системы, выдвинув кандидатуры на должности судей. В качестве кандидатов могут быть предложены лица, обладающие высокими моральными качествами, беспристрастностью и добросовестностью и либо удовлетворяющие требованиям, предъявляемым в их странах для назначения на высшие судебные должности, либо являющиеся выдающимися юристами - международно признанными специалистами в какой-либо из актуальных областей права. По сути речь идет о механизме, сходном с механизмом избрания судей в международные уголовные суды и трибуналы (МУС, международные трибуналы ООН по Югославии и Руанде) и гибридные уголовные суды (Ливан, Сьерра-Леоне, Камбоджа, Косово и др.).

Из данных лиц формируется и утверждается штат Верховного суда (в настоящее время 115 человек) с учетом пропорционального представительства от разных стран, правовых систем и групп специалистов, обладающих опытом работы в различных областях права (уголовном, гражданском, международном и т.д.). После утверждения списка и приведения его членов к присяге судьи из своего состава избирают председателя Верховного суда РФ, а тот, в свою очередь, назначает своих заместителей и формирует основные рабочие органы (президиум, коллегии по гражданским и уголовным делам, в случае сохранения института военных судей – военную коллегию, кассационную коллегию и т.д.).

Прежний состав Верховного суда действует вплоть по приведения нового состава к присяге. Отдельный вопрос — дальнейшая судьба членов прежнего состава. Думается, что члены высшего судебного органа государства в наибольшей степени несут ответственность за нынешнее состояние правосудия и за огромное количество утвержденных Верховным судом (как надзорной и кассационной инстанцией) неправовых решений. Поэтому эти люди должны быть лишены права в дальнейшем занимать судебные должности. Возможно, исключение нужно сделать для судей, недавно приступивших к исполнению обязанностей и непричастных к вынесению противоправных судебных актов. Критерии и процедура этой "люстрации" судей ВС России должны стать предметом отдельного законодательного акта.

"Импортированный" состав Верховного суда функционирует пять лет, после чего половина иностранных судей прекращают свои полномочия, а их места занимают российские коллеги, кооптированные в следующий состав данного судебного органа из числа судей нижестоящих судов, обладающих, по мнению "импортированных" судей, соответствующими профессиональными и моральными качествами. В таком гибридном «импортно-отечественном» варианте ВС РФ функционирует еще 5 лет. В дальнейшем, по завершении десятилетнего переходного периода, возможно возвращение к традиционным способам формирования Верховного суда. Однако избрание его председателя самими судьями должно стать постоянно действующим правилом.

В результате формирования "импортированного" состава мы убиваем сразу нескольких зайцев. Во-первых, мы получаем по-настоящему независимый судебный орган. Его судьи не будут связаны с интересами российской власти (как исполнительной, так и законодательной) и российского бизнеса. В то же время интернациональный состав суда и пропорциональное представительство от разных государств исключает возможность эффективного манипулирования судом как со стороны иностранных правительств, так и со стороны зарубежного бизнеса. К тому же в абсолютном большинстве дел указанные субъекты даже теоретически не смогут иметь своего интереса. Далее, учитывая уровень правовой культуры представителей юридического сообщества развитых демократических стран, которые займут судебные должности, мы получим суд действительно профессиональный — по-видимому, самый профессиональный суд в истории России.

Разумеется, предложенный подход проницаем для критики. Первая группа возражений может быть связана с достаточно высокой стоимостью мероприятия. Действительно, привлечение в качестве судей известных специалистов из-за рубежа потребует значительных расходов — работа в России, переживающей новую волну реформ и политической нестабильности, должна быть надлежащим образом материально простимулирована. Судьям необходимо создать бытовые условия и условия безопасности, по крайней мере не уступающие тем, которые они имеют у себя на родине. Понадобится огромный аппарат высокопрофессиональных переводчиков — очевидно, что далеко не все «импортированные судьи» будут владеть русским языком (хотя такое знание должно, разумеется, приветствоваться при проведении конкурса).

На возражения этого характера можно коротко ответить, что дешевое правосудие в конечном итоге очень дорого обходится обществу и государству.

Вторая группа возражений может носить идеологический характер и последовать от сторонников разного рода консервативно-почвеннических взглядов. Мол, это непатриотично, это просто форменное унижение России! Неужели мы в самой большой на земном шаре стране не найдем чуть больше сотни людей, достойных занять вакансии в Верховном суде?! Думаю, что найти их действительно будет очень трудно. Неясны критерии и механизмы, при помощи которых можно отобрать в нынешней России действительно беспристрастную и высокопрофессиональную судебную скамью. Действующие судьи для этого не годятся совершенно точно — здесь и с профессионализмом дело не задалось, а уж про беспристрастность и говорить не приходится. Безусловно, многие из нынешних служителей Фемиды способны держать нос по ветру, перестраиваться, улавливать запросы и ожидания "новой власти". Но такие ли судьи нужны современной России?

Эдуард Лимонов как-то предложил "назначить новые составы Верховного и Конституционного судов из адвокатов и правозащитников". Увы, Эдуард Вениаминович явно переоценивает нашу братию. Как-то Сергей Адамович Ковалев, которого уж никак не заподозришь в предвзятом отношении к правозащитному сообществу, с горечью заметил: "Мы привыкли клясться на скрижалях права. Но среди правозащитников я знаю очень мало настоящих знатоков этого права". К сожалению, чтобы стать судьей, человеческой порядочности недостаточно — нужна еще и юридическая квалификация. Для судьи высшего суда государства такая квалификация должна быть высочайшей, и еще помноженной на многолетний опыт работы. Что же касается российских адвокатов, то адвокаты тоже бывают разные. Немало среди них и тех, кто просто выполняет функции посредников в коррупционной цепи между сторонами процесса и судьями. А непрофессионализма, жадности, пренебрежительного отношения к клиенту у иных адвокатов не меньше, чем у представителей судейского корпуса. Как отделить овец от козлищ? Каковы объективные критерии отбора? Назначать тех, кто известен и нравится нынешней оппозиции или ее отдельным лидерам? Но будет ли это гарантировать независимость суда? Вряд ли.

В российской истории уже был случай, когда наши предки вынуждены были признать: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет". Думается, сейчас у нас подобная по серьезности ситуация. И вряд ли найдется ныне здравомыслящий человек, готовый обвинить тех, кто призвал варягов, в "предательстве национальных интересов". Тем более нам не нужно теперь возглашать: "Приходите княжить и владеть нами!" Речь идет о гораздо меньшем ущербе для национальной гордыни.

Третья и, наверное, самая серьезная группа возражений связана с тем, что при рассмотрении некоторых дел мы, возможно, вынуждены будем допустить иностранных граждан к материалам, составляющим государственную тайну. Следует признать, что здесь действительно существует реальный риск нанести ущерб национальным интересам. Разумеется, и в условия контракта, и в текст судейской присяги необходимо внести норму о недопустимости разглашения государственной тайны, которая может стать известна судье в связи с исполнением возложенных на него функций. Но никаких железных гарантий эта мера, конечно, дать не способна. Представляется, однако, что существующая ныне судебная система представляет собой гораздо большую угрозу национальной безопасности России, чем риск утечки тех или иных государственных секретов. Поэтому его стоит осознанно принять.

Ступень вторая: доктрина судебного прецедента

Очевидно, что в течение пяти лет временный, "импортированный" состав Верховного суда, работая как надзорная и кассационная инстанция, сможет отменить массу незаконных судебных решений, а главное — дать беспристрастное, обоснованное и единообразное судебное толкование важнейшим нормам материального и процессуального права.

Однако описанная выше составляющая реформы еще не способна внедрить подходы "импортированного" Верховного суда в повседневную работу тысяч нижестоящих судебных органов. Где гарантия, что областные, краевые, городские, районные и мировые суды будут следовать именно этим высоким стандартам, а не продолжат работать по старинке, в меру своего понимания закона, а также принципов политической и коррупционной целесообразности?

Решить эту проблему мы предлагаем в рамках второй составляющей нашей концепции — внедрения в российскую правовую систему доктрины обязательной силы судебного прецедента.

Для надлежащего разъяснения нашего предложения необходим небольшой историко-правовой экскурс — откуда есть пошла эта доктрина и какова ее роль в основных правовых системах мира.

Доктрина судебного прецедента (лат. praecedens/praecedentis – предшествующий) в ее классическом выражении развита в странах англосаксонской правовой системы, или, как еще говорят, в странах «общего права». Она возникла в Великобритании (изначально – в Англии) и распространилась на десятки стран, где мы можем наблюдать различные ее модификации: прежде всего США, ЮАР, Австралию, Канаду, Новую Зеландию, Индию и др. Суть доктрины судебного прецедента состоит в обязанности судов следовать решениям судов более высокого уровня и в обязанности апелляционных судов следовать своими собственными более ранним решениям.

«В самом широком смысле — отмечает российский исследователь английского права А.К. Романов — прецедентом считается то, что произошло в той или иной ситуации раньше и что воспринимается как своего рода пример, подсказывающий, как следует поступить в схожей ситуации, если она возникнет вновь. Если прецедент касается судебных дел, то он рассматривается как судебный прецедент. Таким образом, судебный прецедент — это решение суда по конкретному делу, которое подсказывает другим судьям, какое решение следует принять при разрешении аналогичных дел в будущем.

Принцип прецедента действует по вертикали, определяя обязанность судей следовать решениям соответствующих вышестоящих судов. Решения вышестоящих судов обязательны для всех нижестоящих судов, но не связывают вышестоящие» (1).

Соответственно, под судебным прецедентом следует понимать решение суда по конкретному делу, обязательное в последующем в качестве образца при разрешении аналогичных дел этим же судом либо судами, равными или нижестоящими по отношению к нему. Судья, рассмотрев все прецеденты, должен принять собственное решение на основе более ранних судебных решений, наиболее соответствующих обстоятельствам данного дела. Важную особенность прецедента во внутригосударственном праве составляют такие элементы, как общеобязательность (для однородных отношений), всеобщность и устойчивость его применения — именно то, чего так не хватает российской системе судопроизводства.

Обязательным является не все судебное решение, а лишь та его часть, которая именуется ratio decidendi. Ratio decidendi определяется как «правоположение, применяемое к правовым вопросам, возникающим в связи с установленными судом фактами, на которых основано решение» (2). Другой важной составной частью судебного решения является obiter dictum, или «сказанное попутно». Оно представляет собой умозаключение либо основанное на факте, который не был предметом данного судебного разбирательства, либо, хотя и основанное на установленном данным судом факте, но не составляющее сути решения. Соответственно прецеденты делятся на «обязательные» (которые иначе называют связывающими или руководящими) и «убедительные» (persuasive authority). В классическом прецедентном праве прецедентом в полном смысле этого слова можно назвать лишь ratio decidendi, обязательный в любом случае. Оbiter dicta не имеет связывающей силы, но может быть применен (и часто применяется) судом в силу его авторитетности.

Связывающий прецедент может быть отменен в интересах правосудия высшей судебной инстанцией лишь при исключительных обстоятельствах. На практике этим правом пользуются крайне редко. В странах «общего права» судебный прецедент отменяется либо законом, либо вышестоящим судом.

Значение доктрины судебного прецедента хорошо сформулировано Верховным судом Австралии в одном из его решений:
«Никакой орган правосудия не может игнорировать решения и умозаключения своих предшественников и формулировать свои собственные суждения так, как если бы страницы сборника судебных решений были чисты, или как если бы сила судебного решения вышестоящего суда не действовала. Орган правосудия, в отличие от законодателя, не может принять программу реформы, которая аннулирует принятые прежде принципы и решения. Только после самого осторожного и почтительного рассмотрения более ранних решений, и определения должного веса всех обстоятельств, орган правосудия может предпочесть собственное мнение более раннему решению суда» (3).

В странах континентального права доктрины связывающего судебного прецедента официально не существует. Считается, что законодательство теоретически охватывает любую ситуацию, с которой могут столкнуться судьи. Однако на практике и здесь суды низших инстанций следуют по сходным делам решениям вышестоящих судов, а кассационные (апелляционные) суды не отменяют своих предыдущих решений без исключительных причин. «Едва ли будет преувеличением сказать, что и доктрина stare decisis (4) в общем праве, и практика континентальных судов в целом приводят к одним и тем же результатам. Фактически, когда судья может найти в одном или более решениях Верховного суда правило, которое представляется ему важным для разрешения находящегося в его производстве дела, он будет следовать за этими решениями или правилами» (5).

Близкий к этому подход принят и в Европейском суде по правам человека. В ряде своих решений суд отметил, что хотя он не строго связан своими предыдущими решениями, но, как правило, следует им и отступает от них только в случае «убедительных причин», например, в случае необходимости гарантировать надлежащую интерпретацию Конвенции в свете происшедших социальных изменений (6).

Как заключила в одном из своих решений Апелляционная камера Международного трибунала ООН по бывшей Югославии, «принципы, поддерживаемые общей тенденцией как систем общего, так и систем континентального права, в соответствии с которой высшие судебные инстанции либо в рамках доктрины, либо в рамках практики, обычно следуют за своими предыдущими решениями и отступают от них только при исключительных обстоятельствах, продиктованы потребностями в последовательности, предсказуемости и уверенности правосудия» (7).

Данный подход совершенно необычен для российского права, в котором ссылки на другие судебные решения (за исключением системы арбитражных судов) чрезвычайно редки, а по делам со сходными обстоятельствами могут быть приняты и вступить в законную силу прямо противоположные решения. Однако его разделяют практически все цивилизованные правовые системы мира.

Очевидно, что внедрение доктрины обязательной силы прецедента в российскую практику сможет достаточно оперативно решить следующую двуединую задачу:

Во-первых - инкорпорировать толкование норм права, даваемое "импортированным" Верховным судом, в ежедневную практику всех российских судов общей юрисдикции.

Во-вторых, гарантировать правовую определенность, единство правоприменения, последовательность и предсказуемость правосудия на всех этажах российской судебной системы. Новые "правила игры" обеспечат автоматическую отмену любого судебного решения, в котором будут проигнорированы подходы Верховного суда.

Следует отметить, что вторая составляющая предлагаемой реформы — внедрение доктрины судебного прецедента — по существу является гораздо более радикальной, чем идея "импорта правосудия". Она предполагает привнесение в Россию абсолютно новой правовой культуры, фактически "правовую революцию". В целом это будет означать существенное увеличение роли судебной системы как действительно независимой ветви власти при одновременном ограничении индивидуального судейского усмотрения (которое на практике очень часто является формой судебного произвола).

Мы вовсе не утверждаем, что переход на новые правовые рельсы будет легким. На первом этапе обязательство следовать решениям вышестоящих судов по сходным делам вызовет волну пересмотров дел. Новая судебная доктрина и связанная с ней правовая культура потребуют существенных изменений в теории и практике подготовки юридических кадров, в системе высшего юридического образования. Понадобится и специальная издательская программа, ибо доктрина обязательной силы прецедента без регулярного выпуска доступных сборников судебных решений («бумажных» томов и электронных баз данных) кассационных, апелляционных и надзорных судов мертва.

И тем не менее представляется, что к концу первого пятилетнего периода работы "импортированного" состава ВС России в общих чертах в нашей стране уже может сложиться каркас этой новой юридической конструкции.

Важнейшей задачей, которую будет решать новый Верховный суд немедленно после его формирования, является пересмотр дел политических заключенных. Полагаю, что первым актом новой власти после восстановления конституционного строя в России должно быть постановление об амнистии всех политзеков. Но амнистия — это акт прощения, нацеленный на то, чтобы как можно быстрее вернуть людей на свободу. А наши узники заслуживают того, чтобы их дела были пересмотрены независимым и беспристрастным судом, который, при наличии соответствующих оснований, мог бы вынести оправдательные приговоры и полностью реабилитировать тех, кто был осужден незаконно.

Дела вчерашних политзеков неизбежно поднимут при пересмотре самые "больные" вопросы толкования уголовного законодательства и защиты прав человека. И, таким образом, именно судебные решения, которые вынесет "импортированный" ВС в результате пересмотра данной категории дел, станут основой новой российской системы прецедентного права. Именно они заложат фундамент нового, более справедливого и нацеленного на защиту человека правового порядка. По итогам судебных решений Верховного суда должны быть лишены своего статуса те судьи, которые вынесли отмененные им обвинительные приговоры. Одновременно с этим ВС должен в инициативном порядке давать судебное толкование и по другим вопросам российского законодательства. Для этого может быть с успехом использован уже существующий механизм публикаций постановлений пленума Верховного суда.

Кроме того, Верховному суду, вероятно, придется рассматривать дела по обвинению высших государственных чиновников в преступлениях против прав и свобод человека, норм международного гуманитарного права, незаконном захвате и удержании власти путем фальсификации итогов выборов и т.п. Очевидно, что и в ходе этих процессов также будут созданы важнейшие судебные прецеденты. Кстати, «импортированный» характер судебного органа гарантирует, что такие процессы станут актами подлинным правосудия, а не мести или сведения счетов новой политической элиты со старой.

Представляется необходимым также и введение правила, в соответствии с которым при разрешении вопросов, затрагивающих права человека и основные свободы, защищенные Европейской конвенцией, суды должны руководствоваться ее нормами. В случае противоречия между толкованием, данным российским судом и толкованием, содержащимся в практике Европейского суда по правам человека, российским судом должно быть использовано последнее.

Шоковая терапия для судей

Несомненно, что введение доктрины обязательной силы прецедента произведет на судейский корпус необходимое шоковое воздействие и сделает возможным скорую и благотворную ротацию судейских кадров. Новый правовой порядок потребует от нынешних судей (а также, конечно, следственных органов, государственных обвинителей и защитников) скорого овладения навыками новой судебной техники (такой, как умение правильно выделить правовую суть предшествующего решения), способности ориентироваться в океане прецедентов, наконец, умения аргументированно излагать в судебном решении позиции сторон и мотивы своего решения.

Ясно, что на первых порах судейский "брак" будет составлять очень высокий процент, а суды высших инстанций будут завалены апелляциями "от подвалов до чердаков". Однако эти временные неудобства позволят очень быстро отделить "овец от козлищ" и избавиться от наиболее непрофессиональной, не способной работать в новых условиях части судейского сообщества. Думается, в законодательство о судебной системе необходимо включить норму, в соответствии с которой превышение определенного процента решений, отмененных впоследствии вышестоящими судами по формальным основаниям (таким, как отказ или неспособность применить правила судебного прецедента), должно вести к отставке судьи.

Итак, в результате "шоковой терапии" в судейском корпусе выживут сильнейшие — судьи, обладающие высоким уровнем правовой культуры, способностью овладевать новыми правовыми знаниями, умением выносить мотивированные решения. Вчерашние коррупционеры, бездари, лица, попавшие в судейское кресло лишь благодаря родственным или служебным связям, уступят место молодым специалистам.

Следует подчеркнуть, что обе составляющие предложенной реформы обуславливают друг друга и не смогут достичь поставленных целей, будучи реализованы изолированно.

"Импорт правосудия" без принятия доктрины прецедента станет просто экзотическим и малоэффективным экспериментом. Он приведет лишь к временным и верхушечным изменениям, которые в дальнейшем будут отторгнуты, как инородное тело, непрофессиональной и коррумпированной судебной корпорацией. А уж принятие доктрины прецедента без "импортирования" состава Верховного суда вообще станет катастрофой — оно законсервирует сегодняшнюю практику неправосудных решений, сделав ее образцом для подражания, и выметет из всех российских судов последние затаившиеся в некоторых уголках остатки правосудия.

И другое

Разумеется, очерченная схема не является чудодейственной. Любая реформа — прежде всего комплекс самых разнообразных мер плюс ежедневная кропотливая работа тысяч людей, без которой обречен на смерть даже самый эффектный проект. К числу других компонентов реорганизации судебной системы можно отнести принципы, которые уже в той или иной мере упоминались в различных программах оппозиции: расширение круга дел, подсудных суду присяжных (в том числе по гражданским делам, включая жалобы граждан на действия и бездействие должностных лиц); выборность судей мировых и районных судов (или назначение третейского судьи по согласию сторон); выборность судьями из своего состава председателей судов всех уровней; наконец, участие не только исполнительной, но и законодательной власти в назначении лиц на судебные должности (после завершения переходного периода). Каждое из этих предложений заслуживает отдельного обсуждения.

Примечания:

1. Романов А.К. Правовая система Англии. М. 2002. С. 162.

2. Уолкер Р. Английская судебная система. — М., 1985. С. 159. Максимов А.А. Прецедент как один из источников английского права. // Государство и право. 1995. №2. С. 97.


3. Queensland v. Commonwealth (1977) 16 ALR 487 at 497 (emphasis added). Цитата дана по: ICTY. Prosecutor v. Zlatko Aleksovski. Appeal Judgment. 24 March 2000 (IT-95-14/1-A). p.92. (МТБЮ. Решение апелляционной камеры по делу Алексовского от 24 марта 2000 г., пар. 92).

4. «Стоять на решенном».

5. Zweigert and Kotz, An Introduction to Comparative Law (1998), p. 263. Цитата дана по: ICTY. Prosecutor v. Zlatko Aleksovski. Appeal Judgment. 24 March 2000 (IT-95-14/1-A). p.112. (МТБЮ. Решение апелляционной камеры по делу Алексовского от 24 марта 2000 г., пар. 112.)

6. См. подробный обзор этого предмета в: ICTY. Prosecutor v. Zlatko Aleksovski. Appeal Judgment. 24 March 2000 (IT-95-14/1-A). p.92-96. (МТБЮ. Решение апелляционной камеры по делу Алексовского от 24 марта 2000 г., пар. 92-96 со ссылкой на дело Cassey и иные судебные решения Европейского суда по правам человека).

7. Там же, пар. 97.

Сегодня на суде по делу Таисии Осиповой выступила эксперт С.Е. Насонова, специалист по исследованию на детекторе лжи. Она пояснила суду, что накануне ею была проведена психофизиологическая экспертиза (опрос) с использованием полиграфа показаний свидетеля Антона Мандрика.

Эксперт задала ему вопросы по обстоятельствам обыска в доме Таисии, при котором Антон присутствовал. Согласно заключению, составленному специалистом, Мандрик говорит правду, его показания связны и непротиворечивы и он объективно оценивает увиденное им. Эксперт передала свое заключение судье для приобщения к материалам дела.

Напомним, что после того как на заседании суда 13 августа свидетель Мандрик подтвердил факт подброса наркотиков Таисии, на сайте УМВД Смоленской области появилось заявление, в котором они вынуждены были признать, что Антон был в доме при обыске, но его показаниям верить нельзя, так как он, по их мнению, находился на обыске в неадекватном состоянии. Что интересно, это заявление УМВД противоречит показаниям их же сотрудников и следователя, присутствовавших при обыске. Те утверждают, что Антона Мандрика там вообще не было. Не убедила их в обратном даже видеозапись с обыска, на которой свидетель, скованный наручниками, сидит в комнате. Отсутствует информация о его присутствии в доме в протоколе обыска и в материалах уголовного дела. Видимо, таким образом следствие и оперативники пытаются скрыть факт совершенного ими преступления.

Сегодня же сама Таисия дала показания, заявив о своей полной невиновности, и рассказала об обстоятельствах подброса наркотиков оперативными сотрудниками ЦПЭ, а также о том, как было фальсифицировано её уголовное дело.

На следующем заседании, намеченном на 24 августа, начнутся прения сторон и, возможно, будет назначена дата оглашения приговора.

А 26 августа у Таисии день рождения - она отметит уже второй день рождения в тюрьме.

Сайт в поддержку Таисии Осиповой:
http://spasem.org/