И вот я сижу перед монитором. Сижу, курю, перезагружаю браузер, смотрю, не появилась ли новая информация с подробностями о нападении на главу правозащитной организации «Восход» Евгения Боброва. На него напали вечером 14 декабря около его дома в поселке Селятино.

Неизвестные зверски избили его, в результате чего Евгений Бобров потерял глаз. Женя Бобров, Женька. Я сижу, задыхаюсь от того, что он там, в больнице, далеко, в Москве, а я ничего не могу сделать. Совсем ничего.

Я познакомилась с Женей Бобровым в 1998 году в приемной Московской Хельсинкской группы, куда я пришла делать очередной репортаж. Женя и другой замечательный правозащитник Давид Горелишвили вели там прием людей, оказавшихся в силу разных обстоятельств без дома, а иногда и безо всяких документов. Особенно яростно они воевали с пропиской, той, которую российские власти вроде как к тому времени уже отменили. Особенно мне запомнилась одна их клиентка - Павлина Филиппова, беженка из Чечни, детдомовка, которая закончила строительное ПТУ и всю жизнь моталась по стройкам. Работая в Латвии, она родила дочь. Потом она еще много где жила и работала на стройках, жила по семейным общежитиям, а к началу первой чеченской войны оказалась в Грозном. Оттуда они с дочкой и бежали, бросив все нажитое. Убежать удалось только Павлине, потому что на КПП ее дочь остановили, глянули в ее паспорт, увидели в графе «место рождения» Латвию, немедленно арестовали как латышскую снайпершу и отправили в специзолятор Чернокозово. Пять лет Павлина не знала, что происходит с дочерью. Только через пять лет с помощью Жени, Давида и французских журналистов удалось найти девушку и вызволить ее из этого ада.

Но несчастья Павлины на этом не закончились. Жить ей было негде, она пристроилась работать дворничихой при храме, без денег, за жилье в строительном вагончике-бытовке. Другого жилья у нее не было, российские власти отказывались признавать Павлину беженкой, а вскоре ее попросили покинуть вагончик. Тут она и обратилась к правозащитникам. Тогда Женя и Давид начали через суд доказывать, что вагончик – единственное место жительства Павлины, другого у нее просто нет и она должна быть в этом вагончике прописана. Московские власти схватились за голову, потому что в перспективе это означало, что если будет создан прецедент, то бомжи тоже смогут доказать, что их место жительства – подземные переходы, и прописываться там.

В результате после нескольких лет судов московские власти выдали Павлине Филипповой комнату в общежитии. Благодаря в том числе Жене у нее есть крыша над головой.

Я помню, как выгоняли армян из московской гостиницы «Восход». Дело было зимой 2006 года. Эти люди стали беженцами в далеком 1990 году, еще в эпоху СССР, когда в разгаре был карабахский конфликт. Власти тогда «временно» разместили этих людей в московской гостинице и забыли про них. Потом той страны не стало, а люди остались. О них никто не заботился, никто ничего не сделал, чтобы у них было хоть какое-то постоянное жилье, хотя по закону они были гражданами России. И вот здание гостиницы в центре понадобилось девелоперам - и людей начали выселять. Выселяли в никуда, на улицу, на мороз. И Женька поехал их спасать.

Я до сих пор помню эту картину: по одну сторону дверного проема перепуганные люди, которые галдят, кричат что-то. По другую - сотрудники вневедомственной охраны, которые пытаются зайти в помещение. А между ними щуплый Женька, очень спокойный, стальной, который повторял только одно: «У вас нет законных оснований для выселения этих людей». Он говорил это много-много раз, не давал охране пройти, и в результате они отступили. История потом разрешилась, у людей появилось какое-никакое жилье.

Потом он еще много занимался проблемами обитателей семейных общежитий, которых власти все чаще и чаще стали выгонять на улицу. В последнее время он работал над делом о выселении жильцов общежития в Химках. Опять эти Химки! Сколько убийств и избиений в последнее время связано с этим городом!

И вот Женя в больнице. А я сижу и не могу ничего сделать, кроме как вспоминать и писать эти строки. Помню как однажды мы отмечали его день рождения у него дома. Двадцатилетие, кажется. Женька из совсем простой семьи, очень небогатой, но его мама расстаралась и приготовила кучу еды, а потом сидела за столом, подперев подбородок рукой, и смотрела на своего сына. И мы говорили хорошие слова про Женьку, говорили, как мы его любим и уважаем. Потом мама вышла в прихожую и вернулась с конвертом. «Посмотрите, - сказала она, - Жене написали аж из самой Генеральной прокуратуры!». Ей было очень приятно, что ее двадцатилетнему сыну пишут письма из таких высоких инстанций. Потом, она, наверное, привыкла, потому что отписок из Генпрокуратуры Женька, думаю, получал в год тонну.

И я сейчас думаю о Женьке и о его маме. О том, как двое человек били невысокого тонюсенького Женьку. Женьку, который защитил столько человек, не дал выбросить их на улицу. За окном падает снег, он как ватой окутывает мир, становится все тише и тише, так тихо, что ни до кого уже не долетают Женькины крики о помощи. А я сижу в этом мире и ничего не могу сделать.

Впервые опубликовано в чешской газете Hospodářské noviny.

12 декабря 2010 года

В этом собрании вряд ли есть надобность тратить много времени на подробные доказательства совершенно нестерпимого положения основополагающих конституционных принципов в нашей стране. Эти принципы, торжественно провозглашенные 17 лет назад, довольно скоро приобрели роль узловых точек весьма пышной имитации демократии. Я просто назову главные из этих точек.

(Полный текст доклада)

Юлия Латынина, глубоко озаботившись «основными проблемами и родовыми болячками правозащитного движения», уже дважды, на "Эхе Москвы" и в "Новой газете", с большим энтузиазмом обрушивалась на тульского заключенного Виталия Бунтова.

Но, как мне представляется, основной объект ее атак – не этот бедняга, у которого сотрудники колонии вырвали щипцами ногти, а правозащитное движение в России. Оба выступления госпожи Латыниной в сущности сводятся к обвинению правозащитников в том, что они заступаются за тех, кто, по мнению Юлии Леонидовны, этого недостоин.

Известная журналистка Латынина, как и тульские тюремщики, подвергшие заключенного Виталия Бунтова гестаповским пыткам, считает, что на преступников не должны распространяться правовые нормы, принятые во всем цивилизованном мире.

Свои доводы госпожа Латынина по обыкновению сдабривает изрядной долей лжи, сваливая в одну большую кучу Сутягина, Бунтова, террористов, предполагаемых убийц Политковской, бен Ладена и наркоманов.

Юлия Леонидовна, похоже, вообще склонна "бить лежачих", то есть людей, попавших в лапы нашего карательного правосудия. Совсем недавно, например, освещая процесс над Алексеем Френкелем, журналистка еще до оглашения приговора выступала в СМИ в столь близкой ей по духу роли прокурора, тем самым оказывая влияние на суд.

И вот сейчас, когда жизнь заключенного Бунтова подвергается реальной угрозе, журналистка яростно пытается его опорочить, цитируя выдержки из сфабрикованного дела и бессовестно перевирая факты.

Но, как мне представляется, все попытки Латыниной дискредитировать правозащитников, обвиняя их в "инфантильном гуманизме", обречены на провал. И уж в любом случае ей не удастся отменить основополагающий принцип правозащитного движения - защиту прав любого человека.

15-го числа Ходорковскому и Лебедеву должны были начать зачитывать приговор. Два дня назад, несмотря на проливной дождь, мы собрались у российской миссии при ООН в Нью-Йорке на митинг в поддержку двух самых известных российских заключенных. Поливал холодный декабрьский дождь, и я была уверена, что никого не будет, а люди приходили. Я давала им покрытые прозрачной пленкой плакаты, и они смело выходили из-под навеса, где мы скрывались от ливня, под серое и сегодня просто безжалостное небо. Было много новых лиц, а как известно, для подобных мероприятий это хороший знак.

Из-под зонтов на редких сегодня прохожих с плакатов смотрели Ходорковский и Путин. На одном из баннеров был призыв: "Не ведите бизнес с Россией, пока Ходорковский и Лебедев в тюрьме". Пришел к нам и приехавший ненадолго в Штаты Олег Козловский, член бюро политсовета движения "Солидарность", с женой и очаровательной годовалой дочкой. Когдя я наклонилась к девочке, Олег заметил, что это уже не первый ее митинг. Одна журналистка мне сказала, что на наши акции приятно ходить - атмосфера очень хорошая, доброжелательная. И так и есть, даже под проливным дождем.

В этот раз впервые митинг прошел еще в одном американском городе - Чикаго. Когда мы созвонились с его организаторами, они сказали, что у них сильная пурга, но люди идут, в основном молодежь, студенты. Спасает горячий кофе, который раздает пожилая пара. Прошел митинг и в Лондоне, где, несмотря на отсутствие ВИПов, Андрей Сидельников продолжает успешно собирать людей.

Ко второй части митинга дождь прекратился. Один из наших демонстрантов сказал, что последний раз стоял здесь у миссии СССР при ООН на углу, названном в честь Сахарова и Боннэр, в 1986 году. Тогда боролись тоже за освобождение политзаключенных, только советских.

Как это ни горько, то, что мы снова собираемся здесь, означает, что прогнило что-то в Датском королевстве. Сильно прогнило.

Веру Кичанову оскорбило сравнение с Путиным. Она пишет: «В отличие от Путина, у меня нет репрессивного аппарата, и... никто поcле моих слов не получит карт-бланш на насилие». Если бы убивали лишь имеющие «карт-бланш», мне пришлось бы просить прощения. Но среди убийц они в меньшинстве. Тех, кого Кичанова вдохновит на убийство, ей не сделать депутатами Государственной думы и даже не спасти от наказания. Но вдохновитель убийства - его соучастник, от этого не отмыться. Меж Кичановой и Путиным разница есть, она еще не премьер и президентом не была. Но есть сходство в плохом ощущении реальности и недостатке ответственности за непоправимый ущерб, который оба легко причинят другим.

С Путина спросу нет, работа в КГБ «освобождает от химеры, именуемой совестью», ее, эту "химеру", не вернуть. Откуда это у Кичановой, не знаю. Она вторит идеалам либертарианства, близкого анархизму. Против наказания убийц она прямо не протестует. Но это, как и выдача карт-бланша, вне ее раздумий, поскольку репрессивного аппарата у нее покамест нет! А подстрекателей защищает. Если по-вашему они неправы, переубедите! А покуда пусть говорят! Если, наслушавшись, кто убьет, не дожидаясь, пока вы переубедите, сам виноват. И вы виноваты, что не смогли переубедить. А подстрекатель лишь выразил свое мнение. Навязывая утопические нормы реальному обществу, так отстаивают свободу убивать.

(Дальше...)

Текст, в котором я высказала мысль, что судебное преследование за слова равнозначно нападению за слова, поскольку в обоих случаях у людей насильственно отнимают свободу слова, вызвал довольно неоднозначную реакцию. Так, Борис Вишневский возмутился тем, что я, вопреки позиции мирового сообщества, оставляю за фашистами право на равных участвовать в дискуссии, а Поэль Карп даже сравнил меня с Путиным за то, что я не считаю призывы вроде его «мочить в сортире» преступными. У меня на этот счет найдутся возражения.

Все, кто боится дать людям свободу слова, обычно приводят нацистскую Германию как пример того, чем могут обернуться публичные призывы к насилию. Мои оппоненты про этот аргумент тоже не забыли. Но сравнивая то свободное общество, за которое борются либертарианцы, с авторитарными режимами, которые приводили к массовому кровопролитию, они упускают из виду самое главное. При авторитаризме не было свободы слова. Там не было свободной общественной дискуссии, которая, как я уже писала, одна способна развенчивать вредные идеи. В гитлеровской Германии никто кроме нацистов не имел права голоса, а тех, кто пытался публично возразить Геббельсу, подвергали репрессиям. Зато убийство «врагов народа» никак не наказывалось. Дело не в том, что звучат призывы убивать, а в безнаказанности тех, кто собственно идет убивать – вслед за призывом или безо всякого призыва.

Одно дело когда призывы к насилию исходят от частного лица, совсем другое – когда от государства. И я говорю даже не о том, что меня призывают ненавидеть «врагов народа» за мой же счет. Просто государство, пропагандирующее насилие, нарушает свои прямые обязанности – оно уничтожает правопорядок, который должно защищать. В отличие от Путина, у меня нет репрессивного аппарата, и если мне придет в голову позвать кого-то, скажем, на штурм Кремля, это не будет ни приказом войскам, ни намеком нижестоящим чиновникам, ни посылом «югенду» – никто после моих слов не получит карт-бланш на насилие.

Борис Вишневский рассказывает, как можно и как нельзя бороться с фашизмом. Я отвечу, что с фашизмом борются так же, как боролись, например, с коммунизмом. В Прибалтике сегодня запрещают коммунистические символы, а Украина, Грузия, Молдавия всерьез обсуждают, не последовать ли примеру Эстонии. Это, по-вашему, правильно? Если да, то почему не пойти дальше и не запретить советский герб и в нашей стране, где миллионы человек погибли в исправительных лагерях? Между тем он по-прежнему украшает фасады государственных учреждений начиная с Госдумы. А если нет, то в чем разница между свастикой и коммунистической эмблемой? Коммунизм в нашей стране удалось победить при помощи гласности. С фашизмом нужно бороться теми же средствами.

Применение государственного аппарата против оппонентов не просто неэффективно – оно приводит к обратному результату. Тем, кто не верит, достаточно заглянуть хотя бы в одно интернет-сообщество ультраправых. В их глазах человек, которого сажают за «разжигание», обретают ореол мученика-политзаключенного. Предупреждая обвинения в пособничестве ультраправым, сообщаю, что я лично ненавижу фашизм и фашистов. Я участвовала в антифашистских акциях, и на одной из них звучал лозунг: «Стыдно быть фашистом!». Многие вещи могут осуждаться моралью, но Уголовный кодекс тут совершенно ни при чем.

Меня пытаются убедить в том, что простое высказывание мысли, пусть даже радикальной, - это не страшно, а за призыв уже надо наказывать. Но разница между этими двумя понятиями исключительно семантическая. Мало того что филология наука не точная, но еще и судебными экспертами становятся люди, которые сами плохо с ней знакомы. В итоге мы получаем заключение, что лозунг «Долой коррупцию!» является призывом к свержению действующего государственного строя. Те же «эксперты» и по тем же принципам будут решать, являются ваши слова еще пока высказыванием или уже призывом – и, соответственно, сажать вас или не сажать. Вы к этому готовы?

Вы предлагаете во избежание одной диктатуры установить другую. Потому что государство, которое берет на себя право решать, кому можно говорить, а кому нельзя, – это диктатура. Если мы оставим за государством право решать, кому говорить, а кому молчать, то, как только к власти придут новые люди, мы рискуем сами оказаться в числе запрещенных. Либертарианцы предлагают лишить государство возможности наказывать за слова. В этом смысле мы действительно выступаем за изменение Конституции, но, в отличие от Путина, мы хотим менять основной закон в сторону ограничения государственной власти, а не наоборот. Право граждан высказывать свое мнение не должно зависеть от страхов и предпочтений тех, кто в данный момент оказался наверху.

Президент России откликнулся на видеообращение следователя Екатерины Рогозы и дал поручение генпрокурору проконтролировать расследование фактов укрывательства местными властями преступных группировок в станице Кущевской.

У кого бы попросить защиты и поручения проконтролировать расследование фактов применения пыток к заключенному Виталию Бунтову, у которого персонал колонии № 1 города Донского Тульской области вырвал все ногти на руках и ногах? На неоднократные обращения родственников В. М. Бунтова к президенту РФ из администрации приходили лишь шаблонные отписки ни о чем.

Как возбудить уголовное дело против сотрудников-садистов тульской колонии, если их преступление отказываются признавать ФСИН РФ и Генпрокуратура РФ, упорно отрицая факты истязаний Виталия Бунтова, подтвержденные государственными медицинскими экспертизами?

Кому пожаловаться на лживый ответ начальника управления ФСИН РФ А. И. Щербакова, который, в то время как шла вторая неделя объявленной В. М. Бунтовым голодовки против издевательств администрации, сообщил, что «осужденный Бунтов жалоб по условиям содержания, социальной защищенности и материально-бытовому обеспечению не предъявляет»?

Потому и происходят в российских колониях убийства и средневековые истязания, что все эти преступления тюремщиков покрываются местной прокуратурой, Генеральной прокуратурой, министерством юстиции и различными надзирающими органами.

Когда же - вслед за победой над мафией и крышующих ее властей в станице Кущевской - начнется в России борьба с преступностью и круговой порукой в правоохранительных органах и силовых структурах?

Гражданский конституционный форум пройдет 12 декабря, в День Конституции, что мне особенно приятно. Этот день, к сожалению, официально не праздничный, потому что нашим властям не хочется вспоминать о Конституции. И понятно почему – они ее не соблюдают.

А для меня это вполне приятный день, как, я думаю, и для всех, кто собрался участвовать в этом Гражданском конституционном форуме, потому что все-таки костяк участников – это правозащитники из регионов и Москвы. А для правозащитников традиционным лозунгом является «Соблюдайте Конституцию». Так было в советское время, так есть и сейчас, потому что, к сожалению, страна стала уже другая, а проблемы те же самые: в Конституции записано все очень хорошо, а власть ее не соблюдает.

Я надеюсь, что такое представительное собрание, когда нам удастся собрать впервые за долгое время наших коллег из регионов, будет замечено, станет напоминанием о необходимости соблюдать Конституцию и права граждан. Мы поговорим о том, как нам добиться объединения наших усилий, о том, чтобы у нас в стране был независимый, соблюдающий законы суд, чтобы у нас в стране были честные выборы. Тем более что они вот-вот грядут – 2011-2012 годы не за горами. Также я надеюсь, что наметится такой план совместных действий, который поможет нам всем эффективнее добиваться соблюдения конституционных прав граждан.

На форуме будут не только правозащитники – движение, которое появилось 45 лет назад (5 декабря мы отметили годовщину), было в Советском Союзе и продолжается в России; придут и новые движения, местные и общероссийские. Это и защитники Химкинского леса – инициатива местная, ставшая общероссийской и даже международной (сумели ребята, молодцы!); и «синие ведерки», которые требуют равенства граждан на дорогах; и дальние экологи – «Байкальская волна»; и движение против точечной застройки; и борцы за сохранение архитектурного и исторического наследия.

Предполагается участие в форуме и демократических политических партий – в качестве гостей. Я надеюсь, что они тоже будут участвовать в наших общих усилиях; по крайней мере я думаю, что в участии в борьбе за честные выборы они заинтересованы. Многие участники форума и гости обращаются к нам с просьбой о резолюции за отставку Суркова. Я давала комментарий по этому поводу «Коммерсанту», не знаю, что они написали, не видела еще, но дело обстоит так. Мы говорим всем желающим, что таких частных резолюций на форуме приниматься не будет. Но мы всем предлагаем написать и положить на форуме на специальное место свое открытое письмо, которое смогут подписать все желающие в индивидуальном порядке. Резолюцией форума это не будет.

У нас есть декларация, которая не будет голосоваться, а будет выложена на подписание. Я надеюсь, что она соберет подписи большинства участников. Еще один рабочий документ форума – план совместных действий. Мы сейчас сделали только его набросок, на протяжении форума будем его дорабатывать: вносить добавления, исправления. Декларация и план совместных действий – два официальных документа Гражданского конституционного форума. Все остальные обращения и открытые письма будут выложены на обозрение участников форума для индивидуального подписания.

Сегодня Международный день борьбы с коррупцией. А в России МВД в очередной раз пытается скрыть участие своих сотрудников в хищении 5,4 миллиарда рублей из бюджета России. Для этого чиновники из МВД нашли очень простой способ – проведение судебных слушаний по «упрощенной» процедуре. Их тактика очень проста: они договариваются с ранее судимым уголовником о том, что он получает минимальный срок, а в обмен оговаривает невиновного человека. Чтобы все прошло гладко, суд над ним проходит по «особой», упрощенной процедуре, так, чтобы никто не задал ему ненужных вопросов. Уголовник-рецидивист получает минимальное наказание и помогает скрыть следы участия реальных исполнителей и заказчиков преступления. Этот фокус они уже проделали один раз с уголовником Виктором Маркеловым в апреле 2009 года, а теперь хотят повторить его с ранее неоднократно судимым Вячеславом Хлебниковым. Чтобы не позволить им скрывать свои преступления от общественности, я написал открытое обращение к Генеральному прокурору и главе СКП с требованием отказать Хлебникову и МВД в «упрощенной» схеме и обеспечить открытый и гласный судебный процесс.

Генеральному прокурору РФ
Ю.Я. Чайке

Руководителю СКП РФ
А.И. Бастрыкину

От Джемисона Файерстоуна
гражданина США

Уважаемый Юрий Яковлевич,

С Вашего молчаливого согласия и при попустительстве руководства МВД России коррумпированные сотрудники милиции и прокуратуры готовятся разыграть в Тверском районном суде Москвы фарс с тайным осуждением за закрытыми дверями очередного стрелочника в краже 5,4 миллиарда рублей из российского бюджета и снова отрапортовать о «раскрытии» ими преступления, соучастниками которого они сами же и являются.(Читать дальше)

15 декабря в Хамовническом суде Москвы начнется оглашение приговора по делу Платона Лебедева и Михаила Ходорковского. Осталось всего восемь дней. Восемь нелегких дней для подсудимых, для их друзей и близких, для адвокатов. Для всех нас, для страны. Разные люди отнесутся к этому приговору по-разному. Как по-разному относятся они к Ходорковскому и Лебедеву, к их делу. Все не так просто в нашем обществе.

Но насколько же мучительно трудными, кажется мне, станут эти последние дни для судьи Данилкина, которому предстоит объявить о решении судьбы Лебедева и Ходорковского. Мы не знаем, о чем он думает наедине с собой, бессонными ночами, еще и еще раз склоняясь то к одному, то к другому решению. А возможно, все уже решив, спит, поставив под своим решением точку.

Я уверена только в одном: завидовать ему не стоит. И не собираюсь говорить, какое, по моему мнению, следует ему принять решение. Только он сам, юрист-профессионал, примет это решение. Совсем скоро весь мир узнает об этом.

Прозвучит приговор, и изменятся судьбы подсудимых. Прозвучит приговор – и другой станет судьба судьи Данилкина.

Я все понимаю. Представляю себе и то давление, которому он подвергается. Здесь и общественное мнение, здесь и те, от кого зависит его дальнейшая жизнь. И семья. И собственное его сегодняшнее мнение о ситуации – не слова обвинительного заключения, не речи адвокатов, не все, произнесенное подсудимыми, - нет. Собственное его представление о том, как поступить в решающий момент, - тоже давление, и не из легких. И раздумья – прав ли он? А если нет?

И мне очень хотелось бы, чтобы ночью перед оглашением приговора, в тишине и темноте, в одиночестве, судья Данилкин очень внимательно вслушался в то, что скажет ему самый беспристрастный и неподкупный судья каждого из нас – совесть.

Она не солжет, она никогда не лжет, если не отмахиваться от нее, не заглушать ее голоса демагогическим шепотом, уверяющим, будто цель оправдывает средства, и лживо формулирующим, какой должна быть цель. Но совесть не обманет, и если поверить ей, я убеждена, судья Данилкин встанет утром, уверенный в том, что поступит правильно. Он поймет, что впереди у него еще долгие годы, осознает, что история все в конце концов расставит по местам, его имя вместе с именами Лебедева и Ходорковского останется в истории, что никуда от этого не деться. Только от него сейчас зависит, будут его потомки гордиться им или стыдиться. Он подумает, что самое главное для любого человека – его честь.

Перед ним, возможно, стоит выбор: честь или должность.

Поступите по совести. Сберегите свою честь, Ваша честь!