Если Вера Кичанова права - а в этом она права - и «тот, кто затыкает рот оппоненту, никогда не сможет убедить других в своей правоте», естественно предположить, что призывающий убивать тоже убедит не всех. Но чтобы множить убийства, этого и не нужно, достаточно убедить немногих, некоторых. Президент России начал с того, что звал «мочить в сортире» пойманных террористов, хотя пойманных надлежит предавать суду и судить по закону, уже тогда не допускавшему смертной казни. Президент призвал убивать подозреваемых. Вера Кичанова считает подобный призыв допустимым.

Бог весть, читали Владимир Путин и Вера Кичанова одни и те же листовки или каждый своим умом дошел до того, что подстрекатель не преступник. Трудно даже утверждать, что Вера Кичанова сознательно защищает лично Владимира Владимировича, а не общие принципы такой политики. Но она рвет с логикой, объявив, что, осуждая подстрекателей, «государство снимает часть ответственности с того, кто непосредственно пошел убивать». И даже, оказывается, оно не признает за преступником - а таким она считает лишь того, кто пошел убивать, - права выбора и свободы воли.

Это прямая неправда. Бывают коллективные преступления, Конечно, весомая часть вины лежит на прямом убийце, у которого всегда есть выбор - служить палачом в ГеСтаПо или КГБ или нет. Так же, как всегда был выбор – вступать ли в гитлерюгенд или комсомол, в нацистскую или коммунистическую партию. Уклонение влекло за собой тяжкие последствия но не все жители Германии и СССР были палачами или членами соответствующих организаций. Лишь в некоторые из них в отдельные периоды шло большинство.

Откуда же эта вера, что нет ничего худого в призывах убивать – убивать гомосексуалистов, наркоманов, членов национал-социалистических и коммунистических партий, олигархов, кулаков, либералов, чеченцев, русских, евреев, арабов, немцев, американцев? Да все оттуда же – от вседозволенности, от безответственности. Люди могут иметь самые разные мнения, о которых можно спорить, можно их не слушать, «выключать», но запрещать неверные мнения абсурдно – тут Вера Кичанова, конечно, права. Но правотой в этом она вуалирует переход мнения в призыв к действиям, а это совсем другое дело. Мы видели, как «идеи становятся материальной силой, когда овладевают массами», как ими овладевают телевидение, радио и потоки лжи, именуемой «Правда». Идеи нельзя запретить, поскольку неизвестно, чем они обернутся. Часто спорят, верно ли они истолкованы практиками. Но когда мнения и идеи перерастают в прямое «мочить в сортире», этот призыв убивать преступен. Не по предположению, что он может вырасти из тех или иных идей, а когда он уже вырос, произнесен, а часто и осуществлен.

Конечно, там, где правит автор такой формулы, напрасно ждать ответственности за призывы к убийствам. Конечно, нашему суду не различить, где мнение и идея, а где призыв. Не все люди понимают, что антисемиту или русофобу можно не подать руку, но они неподсудны, а плоды лозунга «Убивайте евреев!" или "Убивайте русских!» на убийцу-практика, принявшего его на веру, целиком не свалить.

Конечно, 282-я статья носит слишком общий характер, чтобы исключить злоупотребление ею, и она плохо служит наказанию пропаганды убийств и насилия по социальным, расовым, национальным и религиозным мотивам. Но Вера Кичанова идет дальше. Она отвергает даже конституционное осуждение проповеди ненависти - чисто символическое, поскольку оно нигде не перерастает в квалификацию конкретных призывов к убийствам и насилию на этой почве как преступных. Даже символическое осуждение таких призывов ей не по вкусу. Невозможно предположить у взрослого человека наивность, позволяющую верить, что свобода таких призывов никак не скажется на нашей жизни.

Прямое выступление против Конституции выставляет Веру Кичанову в свете радикальной оппозиционности. На деле никто с такой прямотой - не считая, понятно, самого Путина - еще не выразил сокровенные идеалы нынешней российской власти.

Представительница «Либертарианской партии» (известной в Петербурге выступлениями в защиту «Охта-центра») Вера Кичанова храбро заявила в блоге «Граней», что ее не устраивает часть 2 статьи 29 российской Конституции (запрещающая разжигание межнациональной, религиозной, расовой или социальной вражды. - Б.В.) – ей нужна «свобода без всяких оговорок». Дескать, «граждан страны, основной закон которой гарантирует свободу слова, не могут осудить за «экстремизм», «разжигание» или «пропаганду». Дескать, «тот, кто затыкает рот оппоненту, никогда не сможет убедить других в своей правоте». И статья 282 УК РФ, само собой, крайне ей не нравится: она тоже ограничивает свободу слова. И не должно быть такого понятия, как «подстрекательство», потому что «слова не убивают – убивают люди»...

Слышали мы уже это много-много раз. И про то, что никого нельзя преследовать за убеждения, и про то, что на слово нужно отвечать только словом, а не государственным насилием, и про то, что отношение к фашистам - дело личной брезгливости каждого человека, а не Уголовного Кодекса, и надо вступать с ними в дискуссии и пытаться побеждать их в споре, и так далее, и тому подобное. И что надо, конечно же, отменить статью 282, по которой преследуют оппозиционеров. А кто с этим не согласен – тот изменник борьбе за демократию...

Ну да, авторы «Международного пакта о гражданских и политических правах» (принят ООН в 1966 году) были, видимо, изменниками борьбе за демократию и любили свободу меньше Веры Кичановой. Потому и записали: «Всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом. Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом».

Что касается использования статьи 282 для преследования оппозиционеров - так не в статье дело: захотят - найдут другую. Могут обвинить в изнасиловании (как сейчас обвиняют якобы "борца за свободу слова", а на самом деле истеричного скупщика краденого Джулиана Ассанжа) - означает ли это, что и данную статью УК надо отменить? И вообще весь УК - чтобы его статьями не "злоупотребили", преследуя оппозицию?
Главное, впрочем, не в этом.

Некоторые слова имеют обыкновение убивать – запомните это как следует, господа либертарианцы. И это не авторские вымыслы, а страшный опыт человечества: после Второй мировой войны оно пришло к необходимости запрета на высказывание фашистских идей именно потому, что заплатило за их свободу слишком дорогую цену.

Потому что убедилось: из этих слов, сказанных публично, в газетной статье, книге или радиопередаче, всегда и неизбежно делаются одни и те же выводы. И ведут они к одному и тому же – крови, проливающейся вовсе не потому, что кто-то вовремя не нашел нужных аргументов, которые можно было бы противопоставить фашистским идеям.

Я категорически отказываюсь вступать с фашистами в какие-либо дискуссии относительно верности их идей. И не потому, что опасаюсь дискуссии – в жизни такого не случалось, - а потому, что с фашизмом борются не при помощи разумных аргументов, а при помощи уголовного закона.

О чем можно дискутировать с фашистом? В чем его убеждать? В том, что (евреи, кавказцы, негры, японцы, узбеки и так далее – нужное подчеркнуть) такие же люди, как он, и имеют равные с ним права, которые нельзя нарушать? Это все равно что убеждать людоеда в том, что не надо питаться человечиной. Или убеждать педофила в том, что нехорошо насиловать маленьких детей. Вы, г-жа Кичанова, такая храбрая и решительная поборница свободы, готовы дать педофилу право свободно пропагандировать свои взгляды? Неужели, по Вашей логике, он не имеет на это права, если живет в свободном обществе? И, высказывая их, он ведь не совершает никакого насилия над ребенком – он лишь высказывает свое мнение, основанное на своих убеждениях...

После войны, по приговору Нюрнбергского трибунала, был повешен Юлиус Штрайхер — главный редактор газеты «Штурмовик», много лет проповедовавший зоологическую ненависть к евреям. Именно за это ему, - который сам лично никого не убил, - был вынесен смертный приговор. За то, что он сеял «зубы дракона», из которых неизбежно выросли ядовитые всходы. Случись г-же Кичановой быть среди судей, она, наверное, потребовала бы его оправдать. Что бы, интересно, она ответила родственникам шести миллионов евреев, уничтоженных в том числе благодаря «подстрекательству» Штрайхера? Что они погибли потому, что никто не сумел победить его в дискуссии и грамотно объяснить немцам, что евреи - тоже люди и их нельзя убивать?

Дискуссия с фашистами должна идти только в одном месте: в зале суда. Когда будет решаться вопрос о том, к какой мере наказания они должны быть приговорены. И разговор с ними должен идти только на одном - доступном им - языке: закона, карающего за пропаганду фашистских идей.

У фашиста может быть свобода слова.

Но у него не должно быть свободы после слова.

Что касается тюрем в Европе, то и там они очень разные и отличаются друг от друга... Европейский опыт совсем не однозначен, и использовать его нужно взвешенно. Что-то нам просто на этом этапе не по карману, что-то нам кажется вообще не совсем адекватным; все-таки тюрьма - это не место, где людей нужно носить на руках, воплощая за счет налогоплательщиков некую гуманистическую идеологию.

Ссылка

Навеянное

Все постигается сравнением. Вскоре мы прочли в газетах, что каторжники при Ягоде жили в лагерях как на курортах. Все газеты хором обвиняли Ягоду в попустительстве лагерному и ссыльному сброду. «Оказывается, — сказали мы друг другу, — мы были в лапах у гуманистов. Кто бы мог подумать!»

Надежда Мандельштам. "Воспоминания"

В минувшее воскресенье на Пушкинской площади прошел митинг против насилия в отношении журналистов – «митинг читателей, слушателей и зрителей». Бить журналистов за их статьи безусловно нельзя, но не потому, что они боролись за правду. Я не собираюсь идеализировать ни Анну Политковскую, ни Наталью Эстемирову, ни Анастасию Бабурову – я намеренно выношу за скобки их смелость и не даю оценок профессионализму, – и еще меньше мне хочется восхвалять здесь Олега Кашина. Но даже если бы на их месте был самый продажный, самый лживый, самый назойливый и бездарный журналист – и тогда стоило бы устраивать митинги с требованием наказать преступников. Потому что бить за слова, а также судить, штрафовать и сажать за решетку недопустимо никого, а не только журналистов.

Если бы мне предложили выбрать, в какой день ежемесячно выводить людей на площадь, я выбрала бы 29-е число. Согласно статье 29 Конституции России «каждому гарантируется свобода мысли и слова» – это первый пункт. Но там же, к огромному сожалению, есть второй пункт, который перечеркивает содержание первого: «не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду». Дальше я буду рассуждать с либертарианских позиций, но там, где речь пойдет о либертарианской концепции свободы слова, можете смело заменять «либертарианский» на «последовательный» или «непротиворечивый». Если я говорю о свободе, то это свобода без всяких оговорок, вроде п.2 ст.29 Конституции РФ. Граждан страны, основной закон которой гарантирует свободу слова, не могут осудить за «экстремизм», «разжигание» или «пропаганду». И выступая в защиту пресловутой 282-й статьи УК, мы уподобляемся бандитам, караулящим журналиста с букетом роз или хризантем, среди которых спрятан железный прут. Только вместо арматурины мы готовы пустить в ход Уголовный кодекс. И в том и в другом случае в ответ на слова применяется сила.

Почему так много обывателей, впервые услышавших фамилию Кашина в то злополучное утро 8 ноября, инстинктивно поняли, что Кашин в данном случае прав, а бандиты, бившие его, – нет? Они почувствовали главное: тем, кто с арматурой, просто нечего сказать в ответ. «Кто знает хотя один случай, когда бы истина была побеждена в свободной и открытой борьбе?» – спрашивал поэт Джон Мильтон, основоположник либертарианской концепции свободы печати, у английского парламента еще в середине XVII века. Нынешние либералы говорят: да, свобода слова, но фашисты – что, и им дать право голоса? Многие из оппозиционеров боятся фашистской угрозы и поэтому объявляют правых радикалов экстремистами и выступают за то, чтобы законодательно заткнуть им рот. А после удивляются, что популярность ультраправых идей растет. Но удивляться нечему. Если кто-то неправ и ты уверен в его неправоте – просто дай ему слово. Спорь с ним, вступай в диалог, и пусть в ошибочности его суждений убедятся все. Тот же, кто затыкает рот оппоненту, никогда не сможет убедить других в своей правоте. В споре действительно рождается истина, поэтому тот, на чьей стороне правда, всегда заинтересован в споре.

Не всем хватает сил спорить, и ничего страшного в этом нет. Страшна такая реакция обывателя: «Мне не нравится эта передача – закройте ее, пожалуйста, господин Чиновник!». Но позвольте, для этого изобретен пульт! Вспоминая недавнюю речь Парфенова: влияние журналиста начинается тогда, когда его «прочитали, услышали или увидели». Не нравится – не читай, не слушай и не смотри, убеди знакомого не читать, не слушать и не смотреть, и ты лишишь оппонента политической силы. Газета живет до тех пор, пока ее покупают, и умирает, когда от нее отворачиваются читатели. Существует честный (потому что ненасильственный) способ убедить оппонента замолчать – перестать его слушать. Отвернуться.

Рон Пол, один из самых известных в мире политиков-либертарианцев, о предложениях судить основателя WikiLeaks Джулиана Ассанжа за государственную измену сказал так: «В свободном обществе нам позволено знать правду. В обществе, где правда становится угрозой, у нас будут большие проблемы». У нас судят так называемых «подстрекателей» – тех, кто якобы спровоцировал преступление. Но свободное общество – это и ответственное общество, а наказывая того, кто призывает к оружию, государство снимает часть ответственности с того, кто непосредственно схватился за оружие и пошел убивать. Таким образом, оно не признает за преступником – а преступник здесь только тот, кто пошел убивать, – права выбора и свободы воли. Утверждая, что преступник делит ответственность с «подстрекателем», то есть неспособен полностью отвечать за свои действия, государство относится к гражданам как к детям. Но общество должно когда-нибудь повзрослеть, а значит, перестать перекладывать ответственность с бандитов на журналистов, блогеров, публицистов, философов и прочих «подстрекателей» – единственный выход. Защитникам статьи 282 УК РФ и подобных ограничений свободы слова хочу напомнить: слова не убивают – убивают люди.

И на вчерашний митинг я выходила для того, чтобы сказать именно это.

Когда речь заходит о каком-либо неприятном явлении, неприятном человеке или категории лиц, вроде бы культурные люди, многие из которых к тому же считают себя либералами, ведут себя подобно агрессивному быдлу. А именно воспроизводят стандартный набор банальных штампов, вброшенных в свое время в массовое сознание преследующими определенные цели пропагандистами, не замечая их внутреннюю противоречивость, игнорируют все рациональные доводы оппонентов и требуют самым жестоким образом бороться с объектом своей неприязни.

Опусы основателя фонда «Город без наркотиков» Евгения Ройзмана и его последователей, в большинстве имеющих криминальное прошлое, как и их лидер, имя которого связывают с небезызвестной ОПГ "Уралмаш", вопросов по большому счету не вызывают. Аудитория, на которую они рассчитаны, так же, как и авторы, искренне и неистово ненавидит «наркоманов» и «наркотики» (а заодно психоактивные вещества и их потребителей), не отличается высоким интеллектом и критичностью, поэтому даже очевидные нестыковки в этих текстах они если и замечают, то не придают им никакого значения, а эмоциональные пассажи для них убедительнее любого другого аргумента. Ведь ребята Делом занимаются, со Злом борются. Один из почитателей Евгения на мой вопрос, почему он верит ему на слово, заявил дословно следующее: «Я ему в глаза смотрел!». И сразу становится понятно, что дискутировать с ним дальше не о чем, да и, собственно, незачем.

Вопросы возникают, когда эти художественные произведения начинают ретранслироваться журналистами, претендующими на некоторую интеллектуальность и даже по какому-то недоразумению имеющими в определенных кругах репутацию либеральных. Как, например, Юлией Латыниной в статье о «героическом наркоборце» сержанте Горюнове. Единственным источником материала для оной был очередной опус Ройзмана, а начинается она, как и водится, с противоречий.

Наш герой сидит в засаде возле одной из «точек», которые, согласно данной ему Ройзманом характеристике в подтверждение его честности и неподкупности, во время его дежурств не работают, и вычисляет... вы подумали, наркоторговцев? Ошибаетесь, вычисляет их клиентов, наркоманов. После проведенного непонятно на каком основании досмотра автомобиля, в ходе которого ничего противозаконного не обнаружено, «нарколыг» (с) доставляют в отделение из-за «дорогого мобильного, которого у них быть не могло». Стоит отметить, что «нарколыги» все-таки ехали на машине и внешний вид, судя по сделанным в отделении фотографиям, для Верхней Пышмы имеют вполне себе ухоженный. Далее трогательная история про то, как испуганный наркоман (по версии Ройзмана, телефон оказывается с недавно совершенного грабежа) решает сдать барыгу, для чего просит Горюнова поговорить наедине. По легенде разговор не задается – названный барыга уже якобы сидит, после чего «из комнаты слышится стук падающего стула и возглас «Сука!». Можно только предположить, сколько раз, что (или кто) и по какой причине падало в этой комнате.

Далее события этого детектива развиваются следующим образом. Ограбленный нападавших не видел, так как напали на него со спины. А несостоявшийся «грабитель», непонятно чем так напуганный во время «приватного разговора», подает жалобу на Горюнова за незаконное задержание и избиение в УСБ. Дело попадает в следственный комитет при прокуратуре и, что не особенно характерно в таких ситуациях, доходит до суда. Ройзман, а за ним и Латынина приводят скриншот странички «Вконтакте» следователя, ведущего дело, с информацией, которая, по их мнению, ставит под сомнение его непредвзятость. Оказывается, он на досуге выпивает, бывает в ресторане и, о Боже, он ГЕЙ! Как ему можно верить, зная такие детали его биографии?

Дальше - веселее. По прошествии нескольких месяцев находящийся под следствием сержант опять дежурит на «точке» и опять «случайно» встречает своих знакомцев. Опять личный досмотр по невразумительным основаниям, в ходе которого опять ничего противозаконного нет. Только принадлежности для... курения гашиша. И ореол героизма вокруг «грозы наркоторговцев» Горюнова заметно тускнеет.

Хочется пожелать творческому тандему Евгения и Юлии дальнейшего плодотворного сотрудничества. Ведь ничто не отвращает разумного человека от оголтелой пропаганды лучше, чем она сама.

25 ноября в Петербурге мировой судья 47-го участка Татьяна Алексеева оштрафовала историка и публициста Александра Скобова на 500 рублей по статье 19.3 КоАП РФ (неповиновение законному требованию сотрудников милиции). До этого Скобова оштрафовали на 800 рублей по другой статье КоАП – 20.2 (нарушение установленного порядка проведения публичных акций). Причем речь шла об одной и той же акции протеста - 31 октября 2010 года у Гостиного двора.

Ситуации, когда задержанным на акциях протеста вменяют сразу две «административные» статьи, возникают в Петербурге постоянно. Эта практика является незаконной, что уже было доказано в суде – и тем не менее, она продолжается.

Дело Скобова абсолютно типично для отношения питерских (и не только) властей к участникам протестных акций.

31 октября Скобов, пришедший к Гостиному двору, был задержан милицией лишь за то, что находился на месте «несогласованной» акции и отказался покинуть это место после того, как милиционеры потребовали от собравшихся граждан разойтись. Вместе с еще десятью задержанными его доставили в 43-й отдел милиции, где написали протоколы сразу по двум указанным статьям КоАП. Важная деталь: если бы их обвиняли только по статье 20.2 (в качестве наказания по ней предусмотрен только штраф), их имели бы право держать в «обезьяннике» не более трех часов, после чего обязаны были бы отпустить. А при обвинении по статье 19.3 (предусматривающей наказание до 15 суток ареста) закон позволяет задерживать на срок до 48 часов и прямо из милиции везти в суд. Это, а не только стремление посильнее наказать оппозиционеров, является одной из важных причин «двойных обвинений»: так милиции проще работать, потому что у нее есть больше времени на оформление протоколов...

Продержав ночь в милиции, во второй половине следующего дня, 1 ноября, задержанных отвезли в судебный участок 203, где судья Кузнецов по статье 20.2 КоАП выписал Скобову штраф, а дело по статье 19.3 передал по месту жительства – в 47-й участок.

По словам Скобова, на суде в 47-м участке он сказал, что считает абсолютно незаконным за то же самое «стояние» на площадке у Гостиного двора одновременно предъявлять ему и участие в несогласованном митинге, и неповиновение сотрудникам милиции. Никакие сотрудники милиции ему никаких требований не предъявляли, а просто подскочили сзади, схватили под руки и потащили в автобус.

Но на это судья заявила: «Мы в настоящее время трактуем этот момент так, что объявление через мегафон участникам митинга о том, что митинг незаконен, и является «законным требованием» сотрудника милиции ко всем стоящим на площади". И те, кто после этого не уходит, автоматически считаются проявившими «неповиновение» и могут быть без предъявления дополнительных требований и без предупреждения задержаны. Также она настаивала на том, что законно одновременно предъявлять и статью об участии в митинге, и статью о «неповиновении». Приход на площадь, объяснила она, – это участие в несанкционированном митинге, а неуход после объявления через мегафон – неповиновение.

Между тем практика «двойного наказания» за одно и то же деяние абсолютно незаконна, и на этот счет имеется вступившее в силу судебное решение.

23 сентября мировой судья судебного участка №93 Красногвардейского района Юрий Данилов рассматривал дело студентки СПбГУ, «яблочницы» Полины Стронгиной, задержанной у того же Гостиного двора 31 июля 2010 года. Ее обвиняли по той же схеме, что и Скобова – она тоже отказалась «разойтись» после оглашения этих требований через мегафон. Однако судья Данилов Стронгину оправдал. Почему? Потому что в КоАП есть статья 4.3, где написано: продолжение противоправного поведения, несмотря на требование уполномоченных на то лиц прекратить его, является лишь «обстоятельством, отягчающим административную ответственность».

Иначе говоря, если человек нарушал правила проведения митинга, ему предложили «прекратить», а он отказался – это может быть только отягчающим обстоятельством по статье 20.2. Но это не является отдельным нарушением по статье 19.3, потому что у этих статей разные «объекты посягательства»: в одном случае посягают на общественный порядок и общественную безопасность, в другом – на порядок управления государством (эти нарушения даже прописаны в разных главах КоАП).

Однако Стронгина (как и Скобов) уж точно не посягала на порядок управления! Такое нарушение можно вменить, когда человек отказывается выполнить распоряжение сотрудника милиции - например, о предъявлении документов для проверки, - но не нарушает при этом общественный порядок». В данном случае ничего подобного не было, и судья Данилов написал в своем постановлении: «Действия, посягающие на общественный порядок и общественную безопасность (объект правонарушения), не могут одновременно быть направленными против другого объекта – против порядка управления, поэтому они не могут быть дополнительно квалифицированы по статье 19.3 КоАП РФ». И прекратил дело Стронгиной - «в связи с отсутствием события административного правонарушения».

Именно этой логики и следовало бы придерживаться сегодня судам, рассматривающим дела участников акций протеста, но, как мы видим, этого не происходит. Может быть, российскую юстицию «вразумит» решение Европейского суда по правам человека от 21 октября (по делу «Алексеев против России»), где содержатся прямые и недвусмысленные формулировки?

А именно: гарантии статьи 11 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (эта статья гарантирует свободу собраний) «применяются ко всем собраниям, кроме тех, организаторы и участники которых высказывают намерения совершения насильственных действий или каким-либо иным образом отрицают основы демократического общества».

То есть если участники протестных акций не призывают и не прибегают к насилию, а единственным «нарушением» является участие в акции, которая не согласована властями, – они не могут быть наказаны за это участие и тем более не могут быть за это задержаны.

Возможно, это решение прочли еще не во всех российских судах. Но этот факт не является для судей смягчающим обстоятельством.

Уважаемый господин Косачев,

Я рад, что в годовщину гибели моего коллеги Сергея Магнитского Вы в своем блоге на «Эхе Москвы» решили дать комментарий с открытым выражением вашей поддержки коррумпированным чиновникам, в течение года истязавшим Сергея Магнитского в следственном изоляторе, что дает возможность мне ответить Вам лично.

Собственно говоря, свой ответ я мог бы ограничить выражением сожаления по поводу Вашей трусости.

По собственной воле, без всякого принуждения Вы оказались не на той стороне баррикад и по сути не на стороне Ваших избирателей. Россия погибает от коррупции. Простой человек, один из миллионов, набрался смелости заявить о преступлении милицейских чинов, был этими же «чинами» арестован, замучен до смерти и в конечном счете уже после смерти обвинен в ими же совершенном преступлении. Увы, обычная история в современной России. И столь же обычным стало то, что в среде российских парламентариев обязательно найдется депутат, которому будет поручено представить точку зрения тех, кто стоит за коррупционным скандалом. Когда Ваша политическая карьера завершится, Вы останетесь в истории именно с этими заявлениями.

Из всего сказанного Вами самое главное - что Вы не рассматривали это дело по существу. Еще бы! Ни один русский чиновник не возьмется сегодня рассматривать это дело по существу. Страшно. Но без этого грош цена Вашему заявлению. Как бы ни избегали Вы разговора по существу, рано или поздно правда о чиновниках, укравших у своего народа 230 миллионов долларов и обрекших на смерть Сергея Магнитского, все равно выйдет наружу.

Глупо и смешно выглядят вопли о "зеркальных мерах". Зеркальные меры возможны в "зеркальной ситуации". Если бы Россия обнаружила в США или в Европе такой же пример вопиющей коррупции, такой же случай отказа в правосудии, такой же образец круговой поруки правоохранительной системы, то она не только могла, но и была бы обязана принять аналогичные меры против лиц, замешанных в столь страшном преступлении. А сегодня единственной «зеркальной мерой» со стороны России может быть только рекомендация Вашего комитета российским властям "не выпускать из России лиц, виновных в гибели Сергея Магнитского и хищении бюджетных денег". Такую меру приветствовало бы подавляющее большинство Ваших избирателей.

Тому, что реформа вооруженных сил в откровенном тупике, немало причин. В основном принято говорить о том, что главный тормоз - это нехватка политической воли и откровенное противодействие многих высших чинов Минобороны и Генштаба. В целом соглашаясь с этим, хочу добавить, что реформа в нынешнем виде обречена на провал еще и из-за отказа от перехода на комплектование вооруженных сил по контракту. Почему это происходит, давайте попробуем разобраться.

При обсуждении «взлетов и падений» той или иной реформы часто упускается из виду реакция общества на реформу, отношение населения к проблемам, которым она адресована. Говоря об отношении нашего народа к армии и ее реформе, приходится отметить фактическое массовое безразличие, потрясающую апатию даже со стороны тех, кто подлежит призыву. И дело не в том, что в России нет каких-то массовых протестов, как, скажем, в США или Аргентине до того, как там был отменен призыв. И не в том, что многие считают армию не институтом организованного насилия, необходимым для обороны государства, а этаким пионерским лагерем для закалки характера.

Самое интересное, что большинство из тех, кто вроде бы выступает против существующей системы призывного рабства, сами ее подпитывают и поддерживают, прилагая к этому недюжинные усилия. Парадокс? Да. Как это происходит? Первая и самая главная составляющая торможения реформы - коррупционная. И те, кто на словах «ненавидит эту систему», «не переваривает продажных врачей и сотрудников военкоматов», сами же старательно подпитывают эту систему, покорно неся туда взятки. Главное «отмазать» сына (или «откосить» самому), а там хоть трава не расти. С какой легкостью почтенные отцы семейств, добропорядочные матери и «продвинутая» молодежь совершают преступление – не только с моральной точки зрения, но и по нормам Уголовного кодекса!

О том, насколько небезопасно для них же самих то, что они делают, я здесь говорить не стану. Ясно, что жизнь, здоровье и благополучие превыше всего, но почему бы не потратить эти деньги (причем намного меньше) на обследование здоровья, на защиту прав законным путем? Затраты тут не так велики, действия остаются в рамках закона, а результат позитивен не только для самого гражданина, но и для системы в целом. И прежде чем заранее отказывать в доверии нашему правосудию, многие ли поинтересовались, есть ли в их ситуации законные основания не быть призванным и насколько реалистично защитить свои права в суде? Ознакомились с судебной практикой?

Пессимизму насчет шансов на законное освобождение от призыва и всеобщей апатии по отношению к проблеме призыва способствует и вера в мифы, активно распространяемые заинтересованными чиновниками военного ведомства.

Те, кто ожидает взяток от родителей и запуганных призывников, твердят, что освобождение по состоянию здоровья могут получить только очень больные призывники. Однако, принимая в 2003 году Положение о военно-врачебной экспертизе, правительство утвердило Расписание болезней, устанавливающее очень жесткий стандарт состояния здоровья для призывников. Многие функциональные нарушения, на которые многие обычно не обращают внимания, исключают службу по призыву.

Да, при определении категории годности действует довольно запутанная система со множеством коллизий, однако если перед медицинским освидетельствованием в военкомате обратиться к специалистам – юристам и медикам, можно без особых проблем и затрат (большинство обследований можно пройти в рамках ОМС в государственных и муниципальных медицинских учреждениях) подготовить документы и получить законное освобождение от службы.

Еще говорят, что не надо обращать внимание на состояние здоровья, зафиксированное при первоначальной постановке на воинский учет: дескать, все равно решение будет приниматься после 18 лет. На самом деле Генштаб, делая расчет призывного контингента, опирается как раз на эти первоначальные данные, а призывная комиссия при вынесении решения о категории годности может критически отнестись к новым сведениям о состоянии здоровья, если ранее представленные говорят о том, что призывник полностью здоров.

Наконец, утверждается, что при получении отсрочек по различным иным основаниям (например, для обучения) не стоит уделять внимания состоянию здоровья - дескать, на несколько лет получил свободу, а там что-нибудь придумаю. Это большое заблуждение: если впоследствии основание для предоставления отсрочки отпадет, призывная комиссия может скептически отнестись к документам, которые будут предоставлены только тогда, когда «гром грянул», в то время как ранее призывник считался здоровым. В масштабе страны - раз призывники считались здоровыми, Генштаб будет на них рассчитывать, строя свои планы по призыву на год истечения их отсрочки.

Таким образом, скорейшей военной реформе объективно препятствуют не те, кто вопреки здравому смыслу рвется идти служить (их не так много), а те, кто не хочет в армию, но поддерживает существующую систему взятками и собственным пассивно-безразличным отношением. Такой вот российский парадокс. Власть не получает сигнала, что «низы» не хотят, а в отсутствие политической воли без этих сигналов реформа армии так и будет буксовать на месте.

Обвинения "Войны" в маргинальности – это скучная пошлость. Да, разумеется, они маргинальны. Как маргинальны все настоящие художники. Потому что любой настоящий художник в своем творчестве обязан обозначать край. А значит, идти по краю. По краю существующих представлений о прекрасном и допустимом. По краю культурного освоения мира. По краю ощущаемого многими, но невоплощенного и остро нуждающегося в воплощении, в формировании яркого образа. Такого, который будут транслировать, которым будут восторгаться, который будут ненавидеть.

Да, не всем дано по-настоящему творить, находясь в авангарде познания мира. Всегда есть завоевывающие кубки и есть гравирующие их имена. Настоящих исследователей и победителей всегда единицы. Безуспешных эпигонов – сотни. Тысячи – рефлексирующих ретрансляторов. И миллионы – способных лишь воспринять рожденный творцами Образ.

Да, "Война" – это настоящая мужская группа. Высокой степени брутальности. Недаром их главный символ – это даже не фаллос, а настоящий Х*й. Мощный, прочный, вознесшийся головкой непокорной выше Александрийского столпа!

Обвинения "Войны" в провокационности или провокативности не менее пошлы. Даже когда они сопровождаются комментариями, призванными доказать "понимание провокативности по сути всего совриска". Но настоящий российский "либерал" еще со времен Салтыкова-Щедрина не может не быть хотя бы немного охранителем, потому что жить "применительно к подлости" стало его естественным и единственно возможным состоянием. Поэтому он просто обязан отвести обвинение в подлости коллаборационизма от себя единственно доступным ему методом – указанием на врага. И появляются формулы вроде "переворачивать машины - это просто играть на стороне худших групп в среде силовиков". В этих попытках переложить вину за насилие и произвол с бандита и палача на их жертвы тоже ведь нет ничего нового. Но да, эти формулы работают. Потому что они, разумеется, гораздо ближе российской рабской ментальности, согласно которой тот, кто живет и поступает "не так, как все", виновен по определению.

Между тем "Войне" своими радикальными, но принципиально мирными акциями на самом деле удалось сделать для дела Свободы неизмеримо больше, чем тысячам и тысячам номинальных "либералов". Потому что свобода не может ограничиваться исключительно контролируемой свободой мысли и слова в пространстве дозволенного – неважно, на собственных кухнях или в эфире газпромовского радио. Свобода немыслима без свободы действия. Особенно когда речь идет не об абстрактном творческом самовыражении и разоблачении разного рода мифов, а о решительном противостоянии реальному произволу, насилию, институированной бесчеловечности.

"Война" своими акциями доказывает вечность истин, которые за многие годы рабства стали восприниматься исключительно как литературные штампы. Во многом благодаря "Войне" десятки и сотни тысяч российских граждан начинают выдавливать из себя по капле раба. "Война" доказывает справедливость формулы "свободу не дают – ее берут". И именно в современном искусстве жизни "Войны", пожалуй, наиболее ярко воплощается вечное гетевское "лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой".

Делая баннер для акции в поддержку арт-группы "Война", я соединил в нем свой лозунг "Свободу "Войне!" и девиз Тер-Оганьяна "Искусство – это война". Поначалу я опасался, что столь резкие формулировки оттолкнут аудиторию, не слишком хорошо разбирающуюся в актуальном искусстве. Но я ошибся: в поддержку требования немедленного освобождения лидеров арт-группы в течение нескольких дней публично выступили более 500 человек. Причем не только представители творческих профессий, но и школьники, студенты и преподаватели, инженеры, продавцы и рабочие, предприниматели и гражданские активисты. Из России, Украины, Белоруссии, Германии, Израиля, США. Люди без всяких объяснений прекрасно понимают ситуацию: в России фактически уже идет "война народная", и если страна огромная не встанет на "бой с силой темною", не начнется формирование мощного мирного гражданского сопротивления произволу, масштаб разрушительных последствий не возьмется предсказать ни один аналитик или прорицатель.

Все граждане, искренне заботящиеся об удержании России от эскалации насилия, должны четко понимать, что надеяться на чудо бессмысленно. Молоха бесчеловечности и произвола невозможно умилостивить разглагольствованиями о модернизации и "перестройке-2" – он лишь распаляется от жертвы к жертве, и каждый акт "согласия" неминуемо ведет к эскалации насилия. Искренним и последовательным противникам насилия и гражданской войны стоит признать лицемерие пацифистских мантр в ситуации, когда это насилие стало уже нормой жизни, а планка терпимости поднята не недосягаемую высоту, при которой даже сотни и тысячи жертв в "конфликтах" и терактах не способны вывести общество из состояния зомби. Гражданская реакция на жестокое избиение Кашина – это кажущееся странным отклонение, но и оно уже затягивается, замыливается и постепенно уступает другим экранным историям...

Важнейшая черта современного российского режима – бессмысленность и беспощадность. Арестовав "Войну", режим убрал ту самую последнюю черту, обозначавшую фронт мирного противостояния культуры и природы, человеческого и животного, гражданско-правового и авторитарно-беспредельного. Долго такая ситуация "прозрачного фронта" сохраняться не может: в отсутствие границы между противоположными стихиями неминуем взрыв. Война мирная и ненасильственная, Война с большой буквы, Война с виртуальным ущербом может вдруг превратиться в войну настоящую, войну с маленькой буквы, но с огромными и настоящими жертвами. И основная ответственность за такой апокалиптический сценарий будет лежать, безусловно, на тех самых "мягких коллаборационистах", которые делают все – и прямым соучастием в подлости, и молчаливым или говорливым попустительством, - чтобы разрушить, размыть границу Добра и Зла в тщетной заботе о собственном комфорте.

Значит, каждый, кто хочет свободы и не хочет войны, должен сказать "Свободу "Войне!"

Вчера в "Комсомольской правде" появилась информация о том, что вице-губернатор Челябинской области совместно с местным подразделением ФСКН планирует провести обязательное "добровольное" тестирование на употребление наркотиков для студентов-бюджетников. Он считает, что раз государство платит деньги за их обучение, то студенты должны согласиться на такое "сотрудничество".

Разговоры о поголовном тестировании студентов на употребление психоактивных веществ ходят давно. И не только разговоры. Известны случаи, когда администрация вуза принуждала своих студентов к подобному тестированию. Но известны и случаи успешного противостояния подобному самоуправству. Так, в 2008 году студент второго курса Казанского государственного технологического университета Михаил Киндер отстоял свои права в конфликте с деканатом. Он отказался от поданной в суд жалобы на незаконные действия вуза, который в принудительном порядке обязал студентов проходить тестирование на употребление наркотиков, после того как деканат допустил его к экзаменам.

Рекомендую челябинским студентам отказаться от унизительной процедуры "добровольного" тестирования вне зависимости от того, употребляют они психоактивные вещества или нет. Любое принуждение в данном вопросе является противозаконным и нарушает гражданские права и свободы, гарантированные Конституцией. В случае оказания давления и возникновения проблем при таком отказе готов предоставить помощь в виде юридических консультаций и составления судебных исков. Мой адрес ussserge собака gmail.com.