В минувшее воскресенье на Пушкинской площади прошел митинг против насилия в отношении журналистов – «митинг читателей, слушателей и зрителей». Бить журналистов за их статьи безусловно нельзя, но не потому, что они боролись за правду. Я не собираюсь идеализировать ни Анну Политковскую, ни Наталью Эстемирову, ни Анастасию Бабурову – я намеренно выношу за скобки их смелость и не даю оценок профессионализму, – и еще меньше мне хочется восхвалять здесь Олега Кашина. Но даже если бы на их месте был самый продажный, самый лживый, самый назойливый и бездарный журналист – и тогда стоило бы устраивать митинги с требованием наказать преступников. Потому что бить за слова, а также судить, штрафовать и сажать за решетку недопустимо никого, а не только журналистов.

Если бы мне предложили выбрать, в какой день ежемесячно выводить людей на площадь, я выбрала бы 29-е число. Согласно статье 29 Конституции России «каждому гарантируется свобода мысли и слова» – это первый пункт. Но там же, к огромному сожалению, есть второй пункт, который перечеркивает содержание первого: «не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду». Дальше я буду рассуждать с либертарианских позиций, но там, где речь пойдет о либертарианской концепции свободы слова, можете смело заменять «либертарианский» на «последовательный» или «непротиворечивый». Если я говорю о свободе, то это свобода без всяких оговорок, вроде п.2 ст.29 Конституции РФ. Граждан страны, основной закон которой гарантирует свободу слова, не могут осудить за «экстремизм», «разжигание» или «пропаганду». И выступая в защиту пресловутой 282-й статьи УК, мы уподобляемся бандитам, караулящим журналиста с букетом роз или хризантем, среди которых спрятан железный прут. Только вместо арматурины мы готовы пустить в ход Уголовный кодекс. И в том и в другом случае в ответ на слова применяется сила.

Почему так много обывателей, впервые услышавших фамилию Кашина в то злополучное утро 8 ноября, инстинктивно поняли, что Кашин в данном случае прав, а бандиты, бившие его, – нет? Они почувствовали главное: тем, кто с арматурой, просто нечего сказать в ответ. «Кто знает хотя один случай, когда бы истина была побеждена в свободной и открытой борьбе?» – спрашивал поэт Джон Мильтон, основоположник либертарианской концепции свободы печати, у английского парламента еще в середине XVII века. Нынешние либералы говорят: да, свобода слова, но фашисты – что, и им дать право голоса? Многие из оппозиционеров боятся фашистской угрозы и поэтому объявляют правых радикалов экстремистами и выступают за то, чтобы законодательно заткнуть им рот. А после удивляются, что популярность ультраправых идей растет. Но удивляться нечему. Если кто-то неправ и ты уверен в его неправоте – просто дай ему слово. Спорь с ним, вступай в диалог, и пусть в ошибочности его суждений убедятся все. Тот же, кто затыкает рот оппоненту, никогда не сможет убедить других в своей правоте. В споре действительно рождается истина, поэтому тот, на чьей стороне правда, всегда заинтересован в споре.

Не всем хватает сил спорить, и ничего страшного в этом нет. Страшна такая реакция обывателя: «Мне не нравится эта передача – закройте ее, пожалуйста, господин Чиновник!». Но позвольте, для этого изобретен пульт! Вспоминая недавнюю речь Парфенова: влияние журналиста начинается тогда, когда его «прочитали, услышали или увидели». Не нравится – не читай, не слушай и не смотри, убеди знакомого не читать, не слушать и не смотреть, и ты лишишь оппонента политической силы. Газета живет до тех пор, пока ее покупают, и умирает, когда от нее отворачиваются читатели. Существует честный (потому что ненасильственный) способ убедить оппонента замолчать – перестать его слушать. Отвернуться.

Рон Пол, один из самых известных в мире политиков-либертарианцев, о предложениях судить основателя WikiLeaks Джулиана Ассанжа за государственную измену сказал так: «В свободном обществе нам позволено знать правду. В обществе, где правда становится угрозой, у нас будут большие проблемы». У нас судят так называемых «подстрекателей» – тех, кто якобы спровоцировал преступление. Но свободное общество – это и ответственное общество, а наказывая того, кто призывает к оружию, государство снимает часть ответственности с того, кто непосредственно схватился за оружие и пошел убивать. Таким образом, оно не признает за преступником – а преступник здесь только тот, кто пошел убивать, – права выбора и свободы воли. Утверждая, что преступник делит ответственность с «подстрекателем», то есть неспособен полностью отвечать за свои действия, государство относится к гражданам как к детям. Но общество должно когда-нибудь повзрослеть, а значит, перестать перекладывать ответственность с бандитов на журналистов, блогеров, публицистов, философов и прочих «подстрекателей» – единственный выход. Защитникам статьи 282 УК РФ и подобных ограничений свободы слова хочу напомнить: слова не убивают – убивают люди.

И на вчерашний митинг я выходила для того, чтобы сказать именно это.