Майор милиции (и как его занесло туда, человека с высшим педагогическим историческим образованием?), ветеран труда Петр Ефимович Стаховцев отбывает пожизненное лишение свободы в Мордовии, ИК-1, поселок Сосновка. Стаховцев сидит с 1989 года. Дело против него сфабриковано.

16 марта 2016 года Зубово-Полянский районный суд (судья Нина Заренкова) отказал 70-летнему Стаховцеву в условно-досрочном освобождении (к пожизненно осужденным УДО может быть применено по отбытии 25 лет).

Если бы в 1987-1989 гг Стаховцев действительно совершил вмененные ему преступления - создание банды и убийство одного человека, - он давно бы вышел на свободу. Но он невиновен и потому сидит уже 27 лет.

Когда после отставки и самоубийства министра внутренних дел СССР Щелокова были организованы проверки, в том числе в Иркутской области, где Стаховцев возглавлял один из райотделов уголовного розыска, он был включен в прибывшую из Москвы бригаду МВД СССР. Бригада поработала несколько месяцев, отправила начальника УВД на пенсию, многие лишились постов (373 работника были уволены из правоохранительных органов области). Комиссия уехала. А Стаховцев остался. И хотя, как он уверяет, «никого не сажал, никого не увольнял, никого не заложил», сразу же его перевели из престижного уголовного розыска в отдел охраны, а через пару лет списали на него все случившиеся в его районе кражи и ограбления, якобы он создал банду и тайно руководил ею. О том, кто же именно был главным бандитом, и о том, что это майор Стаховцев планировал операции и чертил схемы проникновения в помещения, остальные члены банды - привлеченные по делу относительно реальные бандиты - даже не знали и никогда до суда своего «руководителя» не видели.

Реальным подчиненным Стаховцева по работе был инженер Андрей Дядченко, молодой человек, имеющий какие-то связи с преступными группами и, как оказалось, специально устроенный по поддельным документам в отдел Стаховцева. Весь приговор в отношении Стаховцева - абсолютно искусственный, построен исключительно на показаниях Дядченко. Других доказательств против Стаховцева нет. Но и Дядченко не был руководителем этой банды. Кто действительно верховодил преступниками, Стаховцев, я думаю, знает. Знал он, через чьи руки и в чью пользу пошло награбленное. Знает, но не может сказать. Когда майор был задержан, с него взяли подписку о неразглашении оперативной информации, которой, естественно, полно в его деле. Сведения об оперативно-розыскной деятельности отнесены законом к государственной тайне.

И еще одно обвинение, кроме создания банды, - убийство (по первому приговору - два убийства, но второе было отменено в кассации Верховным судом, что не повлияло на смертный приговор).

Полная необоснованность обвинения в убийстве Богомолова, не снятого со Стаховцева по сей день, лучше всего доказывается самим приговором. Цитирую: «с целью завладения более совершенным оружием... Стаховцев предложил Дядченко совершить вооруженное нападение на отдел внутренних дел Баядаевского района». Далее в приговоре излагаются несколько безуспешных попыток похитить автомобиль для осуществления плана. Наконец, Стаховцев и Дядченко (все это только по показаниям самого Дядченко, единственного свидетеля всех преступлений), «реализуя план бандитского нападения... 10 октября 1987 г. вечером с помощью милицейского жезла на окраине города Иркутска остановили ранее незнакомого им гражданина Богомолова, ехавшего на принадлежащей ему машине «Жигули». Затем подробно описывается, как Богомолова убивали. Сначала молотками, после чего застрелили. «Погрузив труп Богомолова в багажник, Стаховцев и Дядченко поехали в село Баяндай, но нападение на РОВД совершать не стали в связи с приездом туда группы сотрудников милиции». Несолоно хлебавши, «бандиты» поехали назад, в объезд, но в лесу «автомашина на лесной грязной дороге забуксовала. «После неудачных мер, принятых Стаховцевым и Дядченко, чтобы выехать, они решили уничтожить автомашину… путем поджога». А труп Богомолова здесь же, как поведал суду и следствию Дядченко, закопали.

Богомолов пропал осенью 1987 года.

Труп нашли 30 апреля 1988 года.

Экспертиза трупа была проведена в мае 1988 года, еще одна комиссионная в ноябре 1988 года.

Эти экспертизы, обе, не совпадают с показаниями Дядченко, которые он дал осенью 1989 года. Тогда же, в октябре 1989 года, труп выкапывают и делают «правильную» экспертизу.

Когда, как пишет Стаховцев, он «обратил внимание следователя Китаева Н.Н. на расхождение выводов экспертов и показаний Дядченко… Китаев Н.Н. сообщил мне, что он не даст мне адвоката и что я не буду допущен к проведению экспертизы по трупу Богомолова, а он имеет знакомых экспертов, кандидатов наук, которые вынесут любое заключение, а Дядченко все подтвердит». В постановлении об отказе следователь указал,что «Стаховцев не осведомлен об этом преступлении и только будет мешать экспертам... Судья Федорова Г.И. этот документ скрыла от суда высшей инстанции, в протокол суда не внесла», а в ходатайстве о проведении независимой экспертизы и следственного эксперимента по трупу Богомолова отказала».

Вел дело Стаховцева упомянутый следователь прокуратуры Николай Китаев, ставший в 1992 году старшим помощником Восточно-Сибирского транспортного прокурора. Китаев, занимающийся сейчас спокойной преподавательской работой, написал и уже не раз переиздал монографию «Неправосудные приговоры к смертной казни» (надо ли пояснять, что дело Стаховцева среди них не упоминается).

Как пишет Стаховцев, этот Китаев держал его в пресс-хатах, не допускал к нему врачей, когда тот истекал кровью, лишал пищи, заставлял целовать свои ботинки, а когда Стаховцев отказался, применил нервно-паралитический газ. «4.10.1989 меня посадили в холодную камеру пыток, где не было света и с окна стекала вода, образовался лед, температура ниже 0. Там я прыгал трое суток, после меня ударили металлической арматурой по голове, при этом составили протокол о том, что Стаховцев П.Е. «пытался покончить жизнь самоубийством», за что наказали - 10 суток карцера».

Именно это «нарушение режима», а также еще две реальных попытки самоубийства после пыток и избиений судья Заренкова приняла во внимание, отказав Петру Ефимовичу в УДО. Вот что Стаховцев пишет о последней попытке суицида: «Указ Президента РФ Ельцина Б.Н. № 453 от 4 марта 1994 года я не подписал, о замене смертной казни пожизненным лишением свободы, ибо не совершал вменяемых мне деяний. По прибытии в учреждение ЕО 256/5 Вологодской области 20 апреля 1994 года зам. начальника учреждения ЕО 256/5 Макаров Владимир Алексеевич организовал в отношении меня террор, меня каждый день били, заставляли подписать Указ Президента РФ Ельцина Б.Н. № 4 от 4 марта 1994 года о замене смертной казни на пожизненное лишение свободы, били ежедневно по три раза в день, а 28 августа 1994 года, не выдержав издевательств, я влез в петлю. С 12 часов ночи до 4 утра 29 августа я был без сознания, затем в 8 часов утра 29.08.1994 года за членовредительство меня посадили в карцер на 15 суток».

Это было в колонии на «Огненном острове». Со временем Петр Ефимович стал у администрации на хорошем счету, после 1994 года взысканий у него там не было, только поощрения и благодарность «за хорошее поведение и добросовестный труд».

Поэтому, когда отбытый срок стал приближаться к 25 годам, его переводят в Мордовию.

Снова Стаховцев сбился с пути исправления: то заснет на табуретке в дневное время - взыскание (погашено), то ступит не туда в тапочках - взыскание (погашено).

А уж когда ходатайство об УДО было направлено в суд, и даже проведено первое заседание, на котором судья вынесла решение «отложить рассмотрение на 15 марта», Стаховцев прямо же на следующий день, 26 февраля, окончательно обнаглел. Цитирую акт:

«Мы, нижеподписавшиеся, составили настоящий акт о том, что сегодня, 04.03.2016 года, в 09 часов 15 минут осужденный Стаховцев Петр Ефимович 18.06.1945 года рождения отказался от предоставления письменного объяснения по факту допущенного нарушения установленного порядка отбывания наказания, выразившегося в том, что 26.02.2016 г. в 17 часов 06 минут, содержась в камере № 76, находился в камере с нарушением формы одежды, а именно без костюма х/б. Чем нарушил главу 3 пункт 14 ПВР ИУ.
В ходе беседы объективные причины отказа не представил.
Подписали:
Инспектор ГБ: старший лейтенант вн. службы Плешаков Н.В.,
Ст. специалист по СР: подполковник вн. службы Глухов С.И.
Ст. специалист по СР: подполковник вн. службы Берестов С.Б.».

«Факт нарушения порядка зафиксирован видеокамерой», - торжествует судья Заренкова. То есть доказательства налицо. Кто скажет, что отказ необоснованный? Скажу - конечно, необоснованный. И к тому же незаконный. Для осужденных к пожизненному лишению свободы только злостные нарушения порядка могут быть причиной отказа в УДО (часть 5 статьи 79 УК).

Суд постановил, что старый, больной, находящийся на постельном режиме человек должен сгнить в застенках за то, что, страдая недержанием, он поспешил в туалет «без костюма х/б». Он болен? У судьи Заренковой есть ответ: «вопрос об освобождении от отбывания наказания по состоянию здоровья рассматривается в ином порядке». При этом суду известно, что освобождение по болезни пожизненно осужденных хотя и не запрещено законом, но на практике не бывает никогда. «Сам факт отбытия осужденным установленного срока, необходимого для условно-досрочного освобождения, не свидетельствует о том, что он не нуждается в полном отбывании наказания», - вбивает гвозди судья Заренкова.

Читала ли судья приговор Стаховцева? Что она думает о его вине? Ей это не интересно. Да, суд, рассматривающий ходатайство об УДО, не вправе давать оценку приговору и касаться виновности и невиновности осужденного. Но решение суда выносится не только на основании взысканий и поощрений, а прежде всего по внутреннему убеждению судьи.

Чтобы это убеждение сложилось в верную картину, помимо исчерпывающих материалов, положительно характеризующих личность Стаховцева, его адвокат Дмитрий Динзе приложил, в частности, заверенную копию заявления осужденного к пожизненному лишению свободы Дядченко, направленное еще в 2001 году Генеральному прокурору, которое начинается так:

«Я, Дядченко Андрей Валентинович, в настоящем заявлении указываю, что хочу дать новые, правдивые показания по делу 5922. В данном деле я вынужден был оговаривать Стаховцева Петра Ефимовича...»

Пусть даже судья или кто угодно другой убеждены, что вступивший в законную силу приговор обязательно соответствует действительности. Но даже если, не принимая в расчет всего сказанного выше, считать Стаховцева виновным в том, что написано в приговоре, его все равно следует немедленно освободить, потому что он уже вдвойне отсидел все, что положено за те преступления, которые на него навесили. Изученная нами вся судебная практика, без единого исключения, говорит о том, что за бандитизм и убийство одного лица пожизненное не назначается. Есть случаи, когда назначается 13, 15 18, 20 лет, но не более того. И это самый существенный довод за освобождение Стаховцева в любом порядке, виновен он или невиновен. В первом случае он вдвойне отсидел свое, во втором случае - вдвойне чужое.

И последнее.
Представляю себе, каково сейчас Петру Стаховцеву.
Предлагаю и прошу поддержать его. Ему будет легче, если он получит от вас телеграмму, несколько слов сострадания, ободрения, надежды. Адрес: 431120, Республика Мордовия, Зубово-Полянский район, пос. Сосновка, ФКУ ИК № 1, участок, Стаховцеву Петру Ефимовичу.

В Саратове начался новый процесс по обвинению заключенного Сергея Хмелева в «заведомо ложном доносе» на избивших его сотрудников колонии. Напомню, что меньше месяца назад областной суд отменил обвинительный приговор Сергею Хмелеву по этому делу и отправил его в прежний суд на новое рассмотрение. Однако новизной пока что не пахнет. Опять тускло освещенный зал Кировского районного суда, скамья подсудимых в железной клетке с толстыми прутьями, худой до истощения заключенный за решеткой - и мускулистые, хорошо упитанные «потерпевшие» в зале. Прокурор все тот же, Алексей Трофимов. Только судья новый.

Судья Михаил Новиков ведет процесс на удивление тихо. Никакой диктофон из зала уловить его речь не в силах, и остается только надеяться, что сидящая ближе к нему секретарша, ведущая протокол, его слышит. Поэтому уместным было ходатайство адвоката Маргариты Ростошинской об аудиопротоколировании заседания. Она заявила, что протоколы судебных заседаний велись в предыдущем процессе с грубыми искажениями и купюрами. При этом аудиозаписи, сделанные адвокатами, материалами дела не считаются и апелляционным судом не рассматриваются. На официальном сайте суда, заметила адвокат, есть объявление о наличии в Кировском суде шести залов, оснащенных комплексом аудиофиксации.

Судья в ходатайстве отказал.

Неожиданным для судьи стало ходатайство Маргариты Ростошинской о прекращении пытки подсудимого в виде пребывания его в клетке. "Содержание в клетке предусмотрено для животных в зоопарке, но не для людей», - заявила адвокат.

Адвокат объяснила, что помещение подсудимого в клетку оказывает влияет на установку судьи: раз в клетке сидит, значит, виновен. Она сослалась на решения Европейского суда по правам человека, признавшие содержание подсудимых в клетке пыточными условиями.

После отказа адвокат попросила хотя бы оборудовать клетку столиком, чтобы подсудимый мог делать записи, необходимые для его защиты. Прокурор возразил, что в клетке есть столик, но Хмелев показал, что если использовать как столик примыкающую к поперечной стенке доску, то к судье он будет сидеть спиной.

Судья, однако, не разрешил подсудимому сидеть к нему спиной, а в ходатайствах не только отказал, но и категорически отказался приобщать их материалам дела.

Маргарита Ростошинская попросила отразить в протоколе, что расценивает как пытку дальнейшее содержание Сергея Хмелева в клетке, которая не оснащена даже столом для ведения записей.

«Впервые сталкиваюсь с отказом в приобщении письменного ходатайства!», - сказала она позже.

Нисколько не удивило меня и то, что судья отказал Сергею Хмелеву в ходатайстве о привлечении меня в качестве защитника наряду с адвокатом, однако обсудил его подробно и даже поинтересовался наличием у меня диплома юриста. Маргарита Ростошинская заявила аналогичное ходатайство письменно со ссылками на букву закона. Не знаю уж, чем я досадила прокурору и группе лиц, именующихся в этом процессе потерпевшими, или чем напугала их, однако все они решительно высказались против включения меня в процесс.

После того как судья по настоянию прокурора отказал практически во всех ходатайствах подсудимого и его защиты, Сергей Хмелев завил отвод прокурору. Он пояснил, что Алексей Трофимов лично заинтересован в обвинительном приговоре, был обвинителем на предыдущем процессе, является сотрудником Пугачевской районной прокуратуры и находится в давних дружеских связях с сотрудниками пугачевского УФСИНа.

«Это одна большая дружная семья. Он фактически является адвокатом потерпевших», - сказал подсудимый. Маргарита Ростошинская добавила, что прокурор активно препятствует Сергею Хмелеву осуществлять свою защиту.

Для вынесения отказа в этом ходатайстве Михаил Новиков удалялся в совещательную комнату.

Затем началось рассмотрение дела по существу. Прокурор зачитал все то же обвинение: 24 апреля 2015 года осужденный Хмелев, находясь в СИЗО-1 города Саратова, написал заявление о совершении против него тяжкого преступления сотрудниками колонии ИК-17 города Пугачева Эдуардом Зейналовым, Андреем Бовкуненко, Павлом Рыгаловым и Сергеем Александровым. «Реализуя преступный умысел», Сергей Хмелев заявил, что 22 января 2015 года он был жестоко избит сотрудниками колонии. Тем самым, пояснил прокурор, Хмелев «совершил преступление, предусмотренное ч.2 ст.309 УК РФ, - заведомо ложный донос о преступлении, соединенный с обвинением лица в совершении тяжкого преступления».

Судебное следствие началось с допроса потерпевших. Эдуард Зейналов, заместитель начальника колонии, сообщил, что против него выдвигалось обвинение, будто бы он придрался к форме одежды готовящегося к этапу в больницу Сергея Хмелева («одни говорят — к свитеру, другие — к майке» - усмехнулся Зейналов), и отдал своим подчиненным распоряжение Хмелева избить. Тогда как на самом деле Зейналов в тот день видом не видывал Сергея Хмелева.

Адвокат Маргарита Ростошинская начала допрашивать Зейналова, и суть ее вопросов сводилась к тому, что если 22 января Хмелев в плановом порядке был этапирован в больницу и никто его в тот день не избивал, то что может обозначать имеющееся в деле заявление Сергея Хмелева от 22 января 2015 года о том, что никто его не избивал и ни к кому он претензий не имеет. Кто и в связи с чем у него это заявление отобрал.

Однако именно на этом месте, ввиду замешательства Зейналова, судья Новиков прервал процесс, назначив следующее заседание на первую половину дня 24 марта.

От исхода процесса по этому делу зависит не только судьба Сергея Хмелева. Окончательное обвинение по его делу даст зеленый свет тюремному произволу. Сегодняшний ГУЛАГ утверждает право безнаказанно калечить и пытать заключенных, держа их в животном страхе, полностью попирая их права и человеческое достоинство. В условиях, когда судебная система коррумпирована и надломлена, когда принимается множество репрессивных законов, дающих возможность держать за решеткой совершенно не опасных для общества людей, когда увеличивается количество политзаключенных в стране, проблема произвола и беззакония в местах лишения свободы должна тревожить всех.

Как и судьба заключенного Сергея Хмелева.

14 марта мы с адвокатом Романом Качановым приехали в колонию строгого режима ИК-10 Пермского края к нашему подзащитному Борису Стомахину. До нас дошли слухи о том, что Борис, протестуя против наложенного на него дисциплинарного взыскания в виде помещения в штрафной изолятор (ШИЗО), объявил голодовку. Слухи оказались правдой. Вот как сам Борис рассказывает о сложившейся ситуации (разговорный стиль речи по возможности сохранен):

"У меня тут новая история, продолжается уже почти месяц. Вот 18-го числа будет ровно месяц. Ситуация была следующая. Где-то в пол-одиннадцатого утра, в 11 здесь сдается смена, вертухаи меняются, приходят новые. 18 февраля где-то незадолго до половины одиннадцатого заглядывает ко мне в кормушку дежурный уходящей смены, наставляет сразу же на меня видеорегистратор, говорит: "Будете объяснительную писать?" Я знаю, что это обязательная форма для подачи вот этого доноса, рапорта так называемого. На ШИЗО и все остальное. Я сразу говорю: "За что? Что случилось?" - "Вот сегодня утром вы, когда открывалась дверь, не представились и не доложили, как положено". Я на него в кормушку вот так смотрю, вытаращив глаза, и говорю: "Вы шутите или издеваетесь? Вы прикалываетесь?" Несколько раз спрашиваю: "Вы шутите?" Я думал, он шутит. Потому что нюансы следующие: хотя в ПВР (правилах внутреннего распорядка. - Ред.) написано, что, когда приходит начальство, дежурный представляется, называется, я просто с 14-го года здесь вот в этом здании, в одной и той же камере сижу, я знаю, что здесь такое не практикуется. Вообще не практикуется. Когда утром подъем, а вечером отбой, проводят эти дежурные вертухаи, ну там начальство ходит, ДПНК (дежурный помощник начальника колонии. - Ред.) там еще ходит обычно по коридору. Просто чисто функционально: открылась дверь, или выкинул матрас в коридор, или затянул из коридора. Все. Дверь закрылась. Никаких представлений, разговоров в жизни не было! Никогда никто вообще, никакие дежурные ни в каких камерах не представляются. Нет такого. Вообще нет такого никогда. Если бы они все представлялись, подъем бы тянулся на два часа дольше. Камер довольно много здесь. А подъем здесь по времени. Здесь все по времени. Я ему говорю: "Вы с ума сошли? Я не буду представляться! Какое не представился? Никто не представляется, никогда!" Короче, он ушел.

Я только незадолго перед этим, буквально за несколько дней, к стыду своему, наконец узнал и понял... На всех камерах, в том числе и у меня, висят такие листы А4, исписанные сплошь. Там везде - Стомахин, Стомахин, Стомахин , Стомахин... Фамилии мусаров и росписи. Они каждый день расписываются. К стыду своему, я только недавно обнаружил, что это график дежурств по камере. И они-таки на полном серьезе меня в моей одиночной камере каждый день назначают дежурным! Я дежурный на протяжении пяти месяцев! Шестой месяц сижу, я все дежурный каждый день по этой одиночной камере! Когда узнал, я, честно говоря, был в шоке. Не знал, плакать или смеяться! И вот на этом основании, что дежурный не представился в подъемке! Открылась дверь, начальству не доложил. Хотя, никто не докладывает. Открывается дверь не для докладов, не для этих рапортов, а затянуть матрас или выкинуть его.

Я сначала подумал, что это будет ШИЗО 15 суток. Как раз месяц с небольшим прошел, как кончилось последнее ШИЗО 12 января. Я стал просчитывать. У меня получилось так, что ШИЗО дается мне через равные промежутки времени. Кончается последнее, проходит месяц и еще 5-7 дней - и опять дают. Любой предлог придумают. На ходу изобретают. Я, короче, написал матери. И решил, что действительно надо голодовку объявлять. Что творится. Что это за хамство такое!

Потом там эти праздники, 23 февраля. Сижу жду, что будет. 24-го они вызывают на свою комиссию дисциплинарную. Зачитывают: 18 февраля в 6 утра не представился (не доложил по форме). Там надо крикнуть: "Камера, внимание!" Доложить, сколько народу в камере. Я не доложил, сколько у меня народу в камере! Он так не видит! В результате вместо 15 суток ШИЗО - год ЕПКТ (единое помещение камерного типа. - Ред.). В конце концов, ПКТ или ЕПКТ - мне все равно. Все равно права те же самые. А оставалось еще ПКТ три месяца. Они даже не подождали. Они поторопились. Из этих трех месяцев полтора - это отсиженные ШИЗО. Они ж добавляются. Я думал, когда истекут у меня эти месяцы ПКТ оставшиеся, то что они со мной делать будут, куда денут? А в СУС (строгие условия содержания. - Ред.) я больше не пойду. Вот они нашли решение. Они позаботились заранее. Дали мне год ЕПКТ.

Я пришел к выводу, что, если будут давать ШИЗО теперь, я буду объявлять голодовки. Потому что терпеть это больше нельзя. Они же от балды дают. Я отдал это письмо 26-го, в пятницу. 29-го, в понедельник, выдергивают меня опять же на эти «крестины», Дисциплинарные комиссии. Сидит за столом Асламов (начальник колонии. - Ред.). Остальные стоят. Подобострастно толпятся вокруг него. Вызывают меня опять под конец. Меня всегда последним вызывают. Начинается часа в четыре, часов в пять меня вызывают. Стою. Он мне: "Встань нормально!" А я облокачиваюсь о стену. Так-то тяжело стоять мне, с поврежденным позвоночником. "Я нормально стою". Он хотел, чтобы я навытяжку встал. В этом я ему не уступил. Обломал я его. Не боюсь я его. Он говорит, обращаясь к Безукладникову, начальнику ШИЗО всего: "Что это он у тебя нестриженый, небритый, подстриги его, побрей". И говорит какому-то охраннику, рангом поменьше, что рядом со мной стоял: "Убери его отсюда". Вывели меня. Ничего мне начальник колонии не сказал. Я стал догадываться, что это не к добру. Вызвал на комиссию и ничего мне не сказал. Убери его, и все. Что за хамство! Потом уже, примерно через час, когда закончилась эта комиссия, открывается дверь, стоит Безукладников: "Стричься идемте". - "Вы что? Мне опять ШИЗО 15 суток дали?" - "Да. Вы же были на комиссии!" - "А в чем дело? Что случилось? Я хочу посмотреть постановление!" - "Давайте я вас ознакомлю". Повел меня знакомить. Там написано следующее: 28 февраля в 20:15 нарушил форму одежды. Находился без нагрудного знака. Что является полной неправдой. Конечно, я давно решил, что, пока я буду сидеть где-то под крышей, помимо обычных условий содержания, я бирку носить не буду. Я давно это решил и всем сказал. Я ее не ношу. Но фишка в том, что 28 февраля было воскресенье. Я из камеры вообще не выходил весь день! То есть в камере роба у меня висит на крючке. Я ее не ношу. В камере ее никто не носит. Из камеры я не выходил, робу не надевал. Я не мог нигде показаться без бирки, тем более в 20:15. Это глухое время перед отбоем. Уже никто не приходит. Ни психологи, ни с посылками, никто не приходит и никуда в это время не выводит. Ждешь отбой. А тем более в воскресенье. В воскресенье вообще никто никуда не приходит и не выводит. Ходить некуда. Откровенная наглая ложь! Просто в глаза брешут! Тем более, ни на видео не заснято, а они всегда с видеорегистраторами ходят, ни объяснения не спрашивали. Ничего! Вообще ничего!

Я в знак протеста объявил голодовку. И держу до сих пор. Или надзиратели приходят раз в день, или сам врач. Но дело в том, что я отказываюсь от осмотра. Я вообще этой медицине не доверяю. Брезгую с ними общаться. Они режимом гораздо больше озабочены, чем здоровьем зэков. Если я отказываюсь от осмотра, они не настаивают. Ну так, фиксируют на видео. Я все время нахожусь в одной и той же камере. Что в ПКТ, ЕПКТ, что в ШИЗО. Единственный плюс, хоть не переезжать. Я думаю, это только потому, что там видеокамера. Она только у меня и висит. Нигде больше. А для меня ее специально оборудовали. Приходил еще опер Чертанов вместе с девчонкой-психологом. Чертанов - как сопровождающий. Сидит, просто слушает. А она меня расспрашивает про голодовку и про все. Она расспрашивает про те вещи, которые сама знать не может. А раньше приходила психолог - тетка такая, майорша. Она начальница психологической службы. Я у нее спрашивал, не можем ли мы без этого товарища пообщаться. Нет, дескать, не положено.

Голодовку я буду держать до окончания срока ШИЗО. Это единственный метод протеста, который мне остался. Буду держать до 16 марта".

В Нью-Йорке умер Виктор Балашов.

Мы стали друзьями как-то сразу, несмотря на разницу в возрасте и безумную, казалось, непреодолимую пропасть в жизненном опыте. Он появился у нас на диссидентской даче академического поселка в Абрамцеве сразу же после своего освобождения в 1972 году. У него за плечами уже было 10 лет заключения. Притом каких: Мордовия - побег из лагеря - новый срок - 3 года в крытой Владимирской тюрьме и снова Потьма! А мне было тогда 16, и весь мой «опыт» был опытом ожидания из лагерей брата Вадика Делоне.

И тем не менее мы каким-то загадочным образом сошлись, не знаю уж как.

Про его побег рассказывают легенды, а сам он говорил как-то о «технических» вещах (как не дал затравить себя собаками, как не дал волочить себя по снегу), как будто побеги из лагерей было делом обыденным, само собой разумеющимся.

Он вообще был необычным диссидентом: бэкграунд в виде Суворовского училища мало у кого был за спиной. А уж сама идея - кстати, реализованная! - напечатать листовки в официальной типографии ГРУ (да-да, Главного управления военной разведки!) была совершенно безумной и... удачной: КГБ туда доступа не имел, а все сотрудники решили, что молодой парень печатает порнуху, в чем он не стал их разубеждать.

Через два года знакомства и постоянных встреч, в 1974, кажется, году он эмигрировал в США. Время от времени звонил - кто помнит, это были звонки с того света: мы же все точно знали, что свидеться больше никогда не удастся. Удалось - в начале 90-х в телефоне раздался его знакомый голос: «Я в Москве, диктуй адрес, сейчас приеду!» Не так много на свете людей, с которыми после двадцатилетней разлуки разговор начинается так, как будто его прервали вчера. С ним именно так и было. Он приехал предложить России программы, которыми занимался в Йеле. Уезжал грустный. Не только потому, что они оказались неинтересны власти (по-моему, он к этому был внутренне готов), а потому что... «Ну вот объясни, почему ты пытаешься сам что-то сделать, а куча наших общих знакомых стонут, что им должны что-то сделать?» Он всегда всё делал сам.

В последние годы его «позывной» в фейсбуке - Vitruvius Technologos - связывал больше звонков. И это как-то не мешало: все равно за каждой строчкой звучал его голос. В прошлом году он затеял отслужить панихиду по тем, кто вышел в 1968 г. на Красную площадь одновременно в Москве, Париже и Нью-Йорке - смерть Наташи Горбаневской как-то потребовала это сделать. Его последняя запись в нашем чате от прошлой пятницы была о том, как собираются деньги на фильм о Наташе...

Теперь панихиду нам служить по нему.

Господи! Упокой его светлую душу в месте злачном, в месте покойном...

Балаш! Как же мне тебя будет не хватать! И не мне одному.

В губернском Челябинске стали часто появляться лица, которые уже "громко вошли в историю" - современные политические заключенные. И бывшего майора Игоря Матвеева туда-сюда катали по бескрайней родине, и Леонида Развозжаева, и Надежду Толоконникову. Вчера были у Олега Сенцова, которого везут на край Земли - в Якутию.

Улыбка с лица не сходит - рад поговорить. Молодой. 20 лет российской тюрьмы выжить непросто.

В "пересыльных - транзитных" камерах Самары просидел неделю, да и в Челябинске в переполненной в три раза подвальной камере неделю - кашляет. Врач был, что-то там выписал.

Накануне нашего прихода Сенцова переселили из подвала на первый этаж в двухместную камеру почище, чтобы фотографии не разошлись по миру. Поговорить дали только в комнате для допроса, несмотря на мои бурные возражения - через решетку.

Кольченко накануне нашего визита вывезли в колонию. Все из разряда "секретной" информации. Ну, это хорошо, что Кольченко останется в Челябинской области - еще не край земли.

В чем замысел создателей, какова сверхзадача фильма ("Варлам Шаламов. Опыт юноши". - Ред.), что нового нам хотели сказать? Доказать в сотый раз, что "кровавый режим" использовал труд заключенных? Но и царский режим тоже использовал. Это называлось каторгой. Однако в Вишерском лагере каторги не было, там внедрялся принцип "перековки" осужденных, социалистические соревнования между бригадами, там издавали даже газету и проводили шахматные турниры, а кормили хорошо, и чем лучше работали, тем лучше кормили, вспоминал Шаламов.
Что советская власть уничтожила талантливейшего писателя? Не уничтожила, напротив, породила и в данном случае хранила.

Александр Кондрашов, обозреватель "Литературной газеты"

- А на волю хочется? - спросил Чонкин.
- На волю? - удивился Калюжный. - Ни. А шо там хорошего?
- Как? - всполошился Чонкин. - Дак как же чего хорошего? Ну, там… это… солнышко светит, птички поют.
- А на шо тоби та птичка? Шоб вона тоби на голову какнула?
Чонкин растерялся и не знал, что ответить.
- Ото ж уси кажуть: воля, воля, - развивал свою мысль пан Калюжный, - а разобраться, так вона никому и не нужна. Тут тэбэ утречком разбудылы, несут баланду. Много чи мало, а принесут. А на воли хто тоби принесе? Та никто... У тюрьми луче. Тут люды яки сидять - профессура! А на воле шваль одна осталась, ей-бо!

Владимир Войнович. "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина"

С каждой поездкой к нашему подзащитному Борису Стомахину отношение и к нему и к нам со стороны администрации колонии ИК-10 Пермского края становится все более жестким. В этот раз Борис общался с нами через решетку. Клетку, в которую посадили Бориса, просторной не назовешь. В ней можно было только сидеть. Зверей в зоопарке и то содержат в лучших условиях.

А нас два раза тщательно обыскали. Правда, мой спутник в поездке адвокат Роман Качанов уточнил, что это был не обыск, а досмотр. Пусть досмотр. Но очень доскональный. Сначала нас осмотрели на КПП у входа в колонию. Осмотрели все сумки, заставили все выложить из карманов. Я как гражданский представитель и Качанов как адвокат уже давно ездим на свидание к подзащитному в эту колонию, но до сих пор такого внимания к себе мы не вызывали.

Вообще сложилось такое ощущение, что сотрудники колонии видят нас впервые. Проверили мою доверенность, а удостоверение адвоката у Качанова забрали на экспертизу. Через полчаса удостоверение вернули и оформили нам пропуск для встречи с осужденным.

Телефоны мы с собой в колонию не берем (хотя имеем право). Но всегда берем диктофон и фотоаппарат, которые нужны нам для работы: сфотографировать подзащитного на предмет наличия или отсутствия у него телесных повреждений, снять копии с документов, записать на диктофон его жалобы на условия содержания... В этот раз с проносом оборудования возникли проблемы. Нас в нарушение закона просто отказывались пропускать. И пропуск не помог. Только после того как адвокат вручил сотруднице КПП копию постановления Верховного суда, разрешающего проход на территорию пенитенциарных учреждений с этими техническими средствами, нам наконец разрешили пройти.

На этом наши приключения не окончились. Нас отвели в специальное помещение и подвергли досмотру еще один раз. Разве что штаны снять не заставили, но я все равно почувствовал себя стриптизером. И осмотрели, и ощупали, и ручным сканером со всех сторон просветили. Ничего подозрительного не нашли, только время потеряли.

Приехали мы в колонию 4 февраля утром, а к заключенному попали уже только после 12 часов дня. Комната, которую нам отводят для конфиденциальных свиданий, представляет собой маленькое помещение с весьма спартанской обстановкой: стол, кресло для сотрудника, на котором нам сидеть не разрешают, табуретка и скамеечка сбоку. Впрочем, для работы большего и не требуется. В углу комнатки находится клетка, куда едва вмещается один человек. Как правило, мы с Борисом садимся вместе за стол и начинаем работать с документами. Но не в этот раз. Зайдя в комнату, мы обнаружили, что Бориса заранее поместили в клетку, как опасного маньяка. Хотя сидит он по политической 282-й статье УК за ненасильственное выражение своего мнения и опасности ни для кого не представляет.

Сотрудники колонии пояснили, что это сделано для нашей же безопасности: а вдруг он нас в заложники захватить вздумает? Самому Борису сказали то же самое. Утверждение показалось нам надуманным, но убедить людей в форме не удалось. Возможно, это связано с активной жизненной позицией Бориса, который и в местах лишения свободы пытается бороться за свои права. Потому он не вылезает из штрафных изоляторов (ШИЗО) и находится в помещении камерного типа (ПКТ) как злостный нарушитель режима содержания. Ведь человек несколько лет до этого общался с нами без помещения в клетку, и физиономий нам не бил, и в заложники брать не пытался.

Сам Борис выглядит похудевшим, но бодрым. Он рассказал, что администрация колонии, судя по всему, отказалась оформлять доверенности для людей, пожелавших стать его гражданскими представителями. Доверенности оформляются в присутствии осужденного, и там должна стоять его подпись, но по этому вопросу его никто не вызывал. Причем никаких объяснений ни ему, ни нам не дали. Кроме того, до Бориса не дошла моя телеграмма от 25 января, в которой я уведомлял его о нашем приезде. И тоже никаких объяснений со стороны администрации. Так что адвокат был вынужден оформить адвокатский запрос и по получении официального ответа, возможно, будет подан административный иск на администрацию ИК-10.

В процессе работы над документами, общаемся с подзащитным. Он рассказывает о своем житье-бытье. Находится он в одиночной камере, с 28 декабря по 10 января отбыл очередные сутки ШИЗО непонятно за что. Если и были с его стороны дисциплинарные нарушения, то, по его словам, ему о них не сообщили. Обжаловать свое очередное дисциплинарное наказание он не хочет, так как не верит в российский суд и не желает иметь с этой системой ничего общего. Кроме того, по словам Стомахина, со стороны сотрудников администрации ИК-10 звучат угрозы о применении к нему спецсредств, если он и дальше будет защищать свои права, честь и человеческое достоинство. Впрочем, администрация считает все это нарушением режима.

С разрешения администрации взяли у Стомахина прошедшие цензуру письма и прочитанные им книги, так как Борису трудно носить с собой большой архив. Подходим к КПП. Проходим очередной суровый досмотр. Книги и письма привлекают особое внимание. То, что на вынос есть разрешение администрации, не слишком помогает. Темнеет. Мы выходим за пределы ИК-10, колонии строгого режима, где уже около двух лет содержится политзаключенный Борис Стомахин. И сидеть ему, если ничего в России не изменится, почти до конца 2019 года.

Хоровое пение может решить большинство социальных проблем современного общества, что значительно менее затратно, чем лечить наркоманов, бороться с экстремистами, с ростом преступности. Для примера: затраты на содержание 60 заключенных в местах лишения свободы составляют 4,2 млн рублей в год. А затраты на содержание детского хора из 60 детей с учетом аренды зала, оплаты труда хормейстера и концертмейстера, оплаты коммунальных услуг и налогов составляют в три раза меньше - 1,4 млн рублей в год.

Павел Пожигайло, исполнительный директор Всероссийского хорового общества, член Общественной палаты

Это вот что: если я, вместо того чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха.

Михаил Булгаков. "Собачье сердце"

Может быть, индустриализацию осуществляли за счет подневольного труда миллионов заключенных?

Общий вклад принудительного труда в экономику оценивается специалистами примерно в десять процентов, причем это был труд очень неэффективный. Лагеря стоили дорого, и в двадцатые годы Наркомат финансов бил по этому поводу тревогу. Поэтому ГУЛАГ создавался уже как самоокупаемая хозяйственная система, работавшая по сути сама на себя. Зато на удивление эффективными оказались так называемые шарашки - интеллектуальный труд в неволе. Особенно это поражало американцев, которые вкладывали миллиарды, чтобы достичь сопоставимых результатов. Здесь, на мой взгляд, сыграла роль та же светлая идея вовлечения в общенародное дело: Родине нужен твой вклад, твой подвиг. Тебе создают условия для творчества - но и спросят "по полной". Этот метод кнута и пряника дал удивительные результаты, особенно в создании оборонного комплекса.

Для чего тогда было сажать ученых?

Причин много. Чтобы не отвлекались. Чтобы враги не перекупили, не убили: ведь ученые - это стратегический ресурс.

"Эксперт"

Съездили в очередной раз с Борису Стомахину в ИК-10 Пермского края, что находится в поселке Всесвятский. Не люблю я ездить в колонии перед большими праздниками, особенно перед Новым годом. Но так получилось. Когда я, его гражданский представитель, и адвокат Роман Качанов добрались до колонии, оказалось, что никого из начальства нет. Нет не только начальника, но и секретаря.

Ощущение от административных корпусов колонии жутковатое. Закрытые кабинеты, неосвещенные коридоры, холод... По словам местных жителей, единственная котельная, отапливающая не только колонию, но и поселок Всесвятский, находится на территории колонии и ее начальник дал распоряжение снизить до минимума отопление. В результате холодно не только в колонии, но и в гостинице (на себе убедились), в домах сотрудников колонии и даже в детском саду дети мерзнут.

С огромным трудом нам удалось найти замначальника колонии и подписать у него заявления на свидание. Тем не менее у Бориса настроение боевое. Он сообщил нам, что так называемый "врач" отказался давать ему лекарства, когда у него болел нерв в зубе. Врач его даже не принял, а просто принес ему две таблетки анальгина, которые не помогли. Борис сообщил, что в знак протеста против неоказания ему медицинской помощи он после Нового года будет демонстративно отказываться от любых медицинских осмотров, которые администрация колонии обязана периодически проводить. Вот как сам Борис описывает ситуацию:

"Поскольку 28 августа этого года, как только я приехал из этапа, сотрудник медсанчасти ИК-10 изъял у меня все лекарства и тем самым лишил меня всякой реальной медицинской помощи, то я после новогодних праздников на весь период своего срока, до 19 ноября 2019 года, отказываюсь от прохождения любых плановых осмотров в санчасти ИК-10. Включая флюорографию, которая каждые полгода обязательна. Им плевать, что мне нужны лекарства, а мне плевать, что им нужен осмотр. Это паскудство и полный позор. Я не могу таблетку от головы и от зубной боли вовремя получить. А им санчасть нужна для осмотров. Так вот я не буду ходить на осмотры".

Борису Стомахину дали акты об изъятии двух его писем. Они не прошли цензуру. В одном из этих писем, по мнению администрации колонии, содержатся выражения, затрагивающие честь и достоинство президента России. Второе письмо не дошло из-за того, что Стомахин в нем попросил связаться с журналистом Муждабаевым и написать об его деле.