Количество политзаключенных в нашей стране, к сожалению, растет, а политические репрессии ужесточаются. За один только декабрь на наших глазах взяли под стражу двух замечательных молодых людей - Ильдара Дадина и Ивана Непомнящих. Обоих совершенно ни за что приговорили к ощутимым срокам заключения. Точнее сказать - вот за что: за честность, прямоту и бескомпромиссность, за твердое стояние в своей правоте. Один - пламенный обличитель режима, другой - молчаливый рыцарь чести. Оба они как будто обнадеживают нас пониманием, что не все в этой стране потеряно, раз есть в ней такая молодежь. Они внутренне свободны, им в чем-то можно позавидовать.

Но мы будем отмечать Новый год за праздничным столом, а они - в тюрьме. Мы можем написать им, поддержать добрым словом, поздравить с Новым годом.

Вот их адреса:

127081, г. Москва, ул.Вилюйская, дом 4, ФКУ СИЗО-4 Дадину Ильдару Ильдусовичу

127055, г. Москва, улица Новослободская, д. 45, ФКУ СИЗО-2, Непомнящих Ивану Андреевичу

Мы надеялись, что на Иване Непомнящих власти угомонятся, перестанут мстить вышедшим на Болотную площадь 6 мая 2012 года и Болотное дело будет наконец закрыто. Однако полной неожиданностью был арест в начале декабря Дмитрия Бученкова, кандидата политических наук и доцента кафедры истории медицины Университета имени Пирогова. Он автор исследовательского труда «Феномен анархизма в политической жизни России в конце XX века», редактор газеты, участник акций экозащиты, специалист в области истории левых движений. Что конкретно инкриминируют Бученкову в связи с Болотным делом, неизвестно. Его друзья утверждают, что 6 мая Бученкова вообще в Москве не было. Адвокат Светлана Сидоркина не может добиться, чтобы ее беспрепятственно пропускали к подзащитному. В такой ситуации человек особенно нуждается в поддержке.

Адрес Дмитрия Бученкова:

125130, г. Москва, улица Выборгская, д.20, ФКУ СИЗО-5, Бученкову Дмитрию Евгеньевичу

Письма политзаключенным можно писать через интернет, пользуясь услугой ФСИН-письмо (платно), а также почтой Росузника (бесплатно).

Людям, испытывающим дефицит свободного времени, проще пользоваться почтой Росузника и ФСИН-письмом.

Но, конечно же, особую радость в неволе доставляет «живое» письмо, в которое можно вложить красивые открытки, фотографии, конверты, вырезку из газеты. Одна знакомая мне сказала, что капнула на новогоднюю открытку в тюрьму пихтовое масло - чтобы узник ощутил запах хвои. И такую радость политзаключенному может принести каждый из нас!

Тяжелее всех приходится узникам, приговоренным без вины к пожизненному заключению. Таким является узник ЮКОСа Алексей Пичугин. Его адрес:

461505, Оренбургская обл., г.Соль-Илецк, ул.Советская дом 6, ФКУ ИК-6, Пичугину Алексею Владимировичу

Пожизненное заключение отбывает Юсуф Крымшамхалов, на которого спихнули вину за взрывы домов осенью 1999 года. Истинные виновники этих взрывов остались на свободе, а Юсуф сидит. Я писала уже о нем. Несмотря на тяжесть условий заключения, Юсуф радует людей, вступающих с ним в переписку, интересными, вдумчивыми письмами человека, сохраняющего веру в справедливость и добро. Его адрес:

618545, Пермский край, г. Соликамск, ФКУ ОИК-2, ИК-2, Крымшамхалову Юсуфу Ибрагимовичу

Узники 6 мая первого, так сказать, призыва постепенно выходят на свободу по концу срока. Сергей Кривов, арестованный немного позже своих подельников, получил самый большой срок - за то, что более дерзко отстаивал свою невиновность в суде. Он, безусловно, нуждается в нашей поддержке. Его адрес:

243140, Брянская область, г. Клинцы, ул. 2-я Парковая, 2 ФКУ ИК-6 УФСИН, Кривову Сергею Владимировичу

Адреса фигурантов следующей волны Болотного дела:

301654, Тульская область, г. Новомосковск, ул. Центральная, 27 ФКУ ИК-6, Гаскарову Алексею Владимировичу

390506, Рязанская обл, Рязанский р-н, п. Стенькино, ФКУ ИК-6, Марголину Александру Евгеньевичу

150036, г. Ярославль, ул. Хлебная, д 12, ФКУ ИК-1, Ишевскому Дмитрию Вячеславовичу

393265, Тамбовская область, Рассказовский район, п. Зеленый, ул. Центральная, д. 6, ФКУ ИК-3 отряд 8, Удальцову Сергею Станиславовичу

К сожалению, лишен прежней информационной поддержки Сергей Мохнаткин. Он отбывает второй срок за то же, за что и первый, - за отказ молчаливо наблюдать, как полицейские противозаконно тащат в автозаки людей, вышедших на мирную гражданскую акцию. Условия у него теперь более тяжелые, здоровья не прибавилось, однако в списки политзаключенных не все его вносят. Поэтому ему очень нужна наша поддержка. Его адрес:

165300 Архангельская обл. г. Котлас, ул. Чиркова 35, ИК-4, Мохнаткину Сергею Евгеньевичу

Три с половиной года назад в Петербурге были осуждены по ложному обвинению в шпионаже и приговорены к большим срокам заключения ученые Афанасьев и Бобышев. В апреле этого года Евгений Васильевич Афанасьев скончался в колонии Ульяновской области, не выдержав тягот заключения. Эта трагедия не дала, к сожалению, информационного взрыва и возмущения общественности, что говорит о жестокости нашего времени, о застое, апатии и депрессии. Не будем забывать второго фигуранта этого чудовищного приговора. Его адрес:

440061, г. Пенза, Автоматный переулок 1, ФКУ ИК-1, Бобышеву Святославу Васильевичу

В Иркутской области отбывает срок антифашист Алексей Сутуга. Его адрес:

665809 Иркутская область, г. Ангарск, Первый промышленный массив, квартал 47, д. 6 ИК-2, Сутуге Алексею Владимировичу

По-прежнему без вины отбывает длительное заключение Таисия Осипова. Ее адрес:

171161, Тверская область, г. Вышний Волочек, Ржевский тракт, д. 7, ФКУ ИК № 5 УФСИН России по Тверской области, отряд № 6, Осиповой Таисии Витальевне

А тяжелее всех, наверное, Борису Стомахину, тексты которого многим из нас (мне в том числе) отвратительны, однако он отбывает за них уже третий срок в кошмарных условиях. Вместо взвешенной терапии, необходимой человеку, пребывающему в почти постоянной депрессии, с безнадежным взглядом на мир, отчасти и выраженном в его статьях, он получает карцер, ПКТ, холодную камеру-одиночку. И он очень ждет добрых писем. Его адрес:

618232, Пермский край, Чусовской район, п.Всесвятский, ФКУ ИК-10, Стомахину Борису Владимировичу

Я перечислила далеко не всех политзаключенных. Всех и невозможно перечислить в одной заметке. Трагедия войны в Украине дала поток новых политзаключенных, которых можно определить и как военнопленных: Сенцов, Кольченко, Афанасьев, Савченко... Ищите их адреса, пишите им письма!

Я буду благодарна всем, кто дополнит мой список, кто опубликует адреса других политзаключенных, не упомянутых мною. Посетить заключенного – это долг человечности. Посетить страдающего без вины политзаключенного – долг вдвойне.

Пишите политзаключенным!

Есть люди, которые вечно брюзжат: «Я же говорил». Вот и я стал таким. На всех семинарах для ОНК я повторял: «Уважаемые коллеги, члены общественных наблюдательный комиссий! Любое изменение в закон об ОНК, которое нам захочется внести, будет сопровождаться такими поправками, от которых нам точно станет хуже». Видите, цитирую сам себя.

Комиссии в регионах уже хорошенько подредактированы. В ОНК появились люди, которые не просто не делают ничего полезного, но и занимаются сопротивлением общественному контролю. А новые поправки могут привести к тому, что ОНК просто перестанут работать. Дело в том, что в закон добавлены дополнительные фильтры. Они затрагивают несколько групп потенциальных контролеров. Прежде всего это родственники заключенных - а ведь они бывают очень активны и умеют взвешенно работать с администрациями колоний, с полицейскими структурами. Это еще и опытные активисты, которые смогли в свое время привлечь на нужды общественного наблюдения зарубежные средства и потому признаны «иностранными агентами». Наконец, это те общественники, кто не в дружбе с официальными общественными палатами: эти организации теперь будут играть в отборе членов ОНК очень большую роль.

Через год, когда будут готовиться новые списки кандидатов, у общественных наблюдателей возникнут большие проблемы. Надеюсь, что мы пройдем через это и не растворимся в агрессивной среде бездельников и прихлебателей.

Политзеку Борису Стомахину не разрешают читать его собственные цитаты и стихи

Только что узнал от коллег, что лагерное начальство пермской колонии, в которой в пыточных условиях держат Бориса, ужесточило контроль его переписки с друзьями и знакомыми. В частности, оперативники изъяли два письма с важной для него информацией и вернули их с пометками на конвертах о том, что они не вручены адресату, поскольку якобы содержат "экстремистские материалы". Обратите внимание на особую отметку, уточняющую причину невручения почтового отправления "НЕ ПОЛОЖЕНО"..



Привожу выдержку из письма Бориса, в котором он описывает эту ситуацию:

"Получил сейчас Ваши письма... К сожалению, письма №№ не пропустили ко мне, о чем 28.10.15 был мне предъявлен официальный "акт". Мотивация - за то, что там содержатся цитаты из моих же(!!) текстов (в частности, из некролога Масхадову 2005 г.; эту цитату любит постить в комментариях на "Гранях" некий постоянно живущий там придурок) и стихов. Мне страшно жаль, что так вышло, я ведь, можно сказать, ЖИВУ тут, в неволе, вот уже 3 года, Вашими письмами. Да, забыл сказать, чтоб Вы и все прочие знали: инициатором сего паскудства (непропуска Ваших писем) был оперативник ИК-10 Д. Чертанов, занимающийся такими делами на постоянной основе, уже не первый раз. Там, в этих письмах, как я понял, были материалы о киевской акции по поводу меня 24.8.15, да? Мне страшно хотелось узнать о ней побольше подробностей, увидеть фотки..."

Я сам, кстати, уже давно не получал писем от Бориса и, конечно, волнуюсь за его положение. Ведь он по-прежнему остается "неизвестным узником" и "непризнанным политзеком", информация о котором тщательно фильтруется не только пропутинскими, но и большинством считающихся "либеральными" СМИ и "правозащитниками"...

• Карточка ПЗК Бориса Стомахина


• Реквизиты для финнасовой поддержки

В пятницу Крымский гарнизонный военный суд отложил на 25 ноября заседание по поводу отказа возбудить уголовное дело о пытках политзаключенного евромайдановца Александра Костенко, защитником которого я являюсь. Заседание перенесли потому, что в материалах суда нет документа о желании самого Костенко участвовать в рассмотрении.

Напомню, что его приговор вступил в силу 23 сентября. Его матери, допущенной судом в качестве защитника, сразу же незаконно отказали в свиданиях с ним. После чего Александра вообще вывезли в неизвестном направлении, и мы долго не знали, где он находится. Защите из неофициальных источников удалось узнать, что Костенко находится в ИК-5 Кировской области, и вскоре эти сведения подтвердились. Адрес колонии мы указали в жалобе на отказ в возбуждении уголовного дела, но до самого судебного заседания суд так и не удосужился официально проверить, хочет ли Костенко лично участвовать в рассмотрении (хотя и известил его о дате заседания).

В итоге 13 ноября в Крымском гарнизонном военном суде собрались военный прокурор гарнизона, руководитель военно-следственного отдела (чиновники, ответственные за уголовный надзор в отношении военнослужащих в Симферополе, в число которых входит ФСБ), военный следователь-криминалист, а также сами сотрудники ФСБ, принимавшие участие в задержании Костенко: майор Тишенин и капитан Шамбазов. Участие Тишенина и Шамбазова в суде было не обязательно, - примечательно, что они пришли. Мне вообще неизвестны случаи, когда на рассмотрение вопроса об отказе в возбуждении уголовного дела приглашали лиц, которых заявитель считает преступниками. Данные отношения на них просто не распространяются. Есть заявитель-потерпевший, который пишет следователю сообщение о преступлении. Следователь ему отказывает в возбуждении уголовного дела, а руководитель органа и прокурор данный отказ подтверждают.

Если уголовное дело возбуждается, то лица, против которых дело возбуждено, получают статус подозреваемых или обвиняемых и имеют право в свою очередь обжаловать факт возбуждения данного дела. Но сейчас такого статуса у них нет и их роль процессе не совсем понятна. Между тем, офицеров ФСБ не только известили в суд, но и отпустили со службы, что говорит о серьезном отношении их руководства к происходящему.

Итак, собрались все кроме Александра Костенко. Но именно его участие суд посчитал необходимым. Если Саша согласится, то будет назначена видеоконференция. Действия суда внушают оптимизм. Постановление по этому делу может стать основанием для пересмотра уголовного дела по вновь открывшемся обстоятельствам: показания, полученные под пытками, положены в основу приговора. В случае поражения во всех инстанциях это станет новым основанием для обращения в ЕСПЧ.

5 ноября мы с адвокатом Романом Качановым посетили ИК-10 строгого режима Пермского края, где содержится политзаключенный Борис Стомахин.

Исполняющий обязанности начальника Юрий Губаль встретил нас неласково: мол, адвокат и общественный защитник "расшатывают оперативную обстановку". Сопровождавший нас сотрудник колонии рассказал, что к Стомахину приходят некие экстремистские письма из-за рубежа, которые они передают через ФСИН в ФСБ. С большим трудом адвокату удалось доказать, что мы имеем право пронести на встречу фотоаппарат и диктофон. Никто лучше самого политзека не расскажет, как ему живется в колонии, поэтому я записал его монолог на диктофон. Стилистика по возможности сохранена.

"Через месяц после вашего отъезда (8 сентября этого года. - Г.Э.) меня на шесть месяцев закрыли в ПКТ. Докопались. Месяц и девять дней я застилал постель так, как мне удобно. Причем все остальные тоже застилали как им удобнее, никого это не волнует. Никого не сажают за это в ПКТ. Тут им понадобился предлог, и они нашли предлог. В рапорте написали, что кровать вообще не заправлена.

Днем после обеда, 9 октября, ко мне вдруг подходит этот дежурный мусор и говорит, что меня вызывает начальник, одевайся. Типа на прием. Привели, посадили, выдернули меня первого, и тут начальник, Асламов, читает рапорт: "В 6:30 не заправил спальное место". Почему? Неправда. Я все заправил. 6 месяцев ПКТ. Комиссия - не комиссия. Был Асламов и еще кто-то с ним, а большой комиссии как таковой не было. Ведь обычно целая толпа их собирается. Своим решением начальник, в сущности, и отправил меня в ПКТ.

Через десять дней меня на ШИЗО оформил Губаль, оставшийся за Асламова, который ушел в отпуск. Во время шмона смотрю - незнакомая харя стоит, в погонах майора. А я вообще не знаю, кто это такой. Думаю, может, комиссия какая-то приехала. Стоит, смотрит на меня. Короче, я ему доклад не произнес. Как открылась дверь, я ему должен был сразу формальный доклад произнести. После этого 19 октября меня вызвали на комиссию. Сидит Губаль, зачитывает собственный рапорт о том, что я не исполнил обязанности дежурного по камере. В камере я один сижу. Какой дежурный по камере? И за это еще 15 суток ШИЗО!

Срок закончился 4 ноября. А срок ПКТ был до 9 апреля, сейчас 15 суток прибавляется. Еще будут ШИЗО - значит, еще будут прибавляться. Я прикидываю, что 4 года отсижу в этой камере. Ни в какие СУСы больше я не пойду. Через всю зону, в дальний конец с баулами переться, чтобы через месяц опять сюда. Мое условие будет такое: или вы меня выпускаете на обычные условия содержания, или я буду сидеть в этой камере, в ПКТ. Мне в этой камере лучше, чем в СУСе. Здесь хоть скамейка свободна. А в СУСе я на ногах целый день. Там некуда сесть! Там есть три стола длинных, есть длинные скамейки. Половина скамеек заняты, там кто-то спит. Даже когда обедают люди, те, кто спит, так и спят. А остальное место занято: в карты играют или в нарды. То есть некуда даже присесть. Не стоять же весь день! Гуляешь целый день. А если сядешь, они подходят через 5 минут: дай мы поиграем. Это у них святое. Они играют - значит, надо сразу уходить. В камере намного лучше.

19 ноября будет четыре года. Я знаю, что один из этих дежурных 27 октября написал очередной рапорт на меня. Я слышал, как он кому-то об этом говорил. Я утром с ним сцепился. Я регулярно с ними сцепляюсь и буду так вести себя и дальше, потому что считаю, что в такой ситуации, когда меня засадили непонятно куда, загнали во все вот в это, выполнять все их дурацкие требования унизительно и несовместимо с моим человеческим достоинством. Каждый раз утром, когда я слышу, как они открывают дверь - подъем, - я матрас просто сворачиваю, подношу к двери и туда выкидываю. Я не выхожу сам. А потом дневальный собирает и уносит. Вот чтобы туда кинуть, я подхожу к двери, держу матрас под мышкой. "Оденьте куртку х/б!" Все брось, надень куртку х/б. Я считаю, что это ни к чему. Обойдутся они без куртки х/б, я выброшу так! Я каждый раз говорю: "Вот вам! Никакой куртки х/б!" Они как делают: там две двери, наружная и решетка. Они открывают наружную дверь, а решетку не открывают - ждут, пока я надену куртку х/б. Тогда они откроют. Ну не хотите и не надо! Мне, что ли, надо матрас возвращать? Я полежу на матрасе! Я никуда не спешу! Вот за то, что я с одним придурком так сцепился, он на меня написал, что я не надел куртку х/б. Завтра (6 ноября. - Г. Э.) истекает этот рапорт. Если завтра не навесят, значит, выйду без ШИЗО.

Бирка ниткой пришивается (с ФИО осужденного, заключенные в ПКТ обязаны носить такие. - Г. Э.). Она ламинированная, трудно протыкать иголкой, но можно. Мне нитку принес Безукладников (оперативный сотрудник. - Г. Э.) - пришьешь, когда ШИЗО кончится. Я не буду! Вы же меня записали в злостные нарушители, вот я и буду злостным нарушителем.

Я сейчас сижу один в камере, был ремонт по всему зданию. Слава богу, сделали стол вместо жуткого столика. Уже можно лечь. Ноги на батарею положить - и можно лежать. Большое счастье. А так - все то же самое. Видеокамера... Когда я первый раз туда зашел, в самый первый день, там еще ремонта не было, в этой камере. Смотрю - видеокамеры нет. Снята. Обалдеть! Сняли камеру! Я так и понял, что после ремонта она появится снова. Она появилась и даже покруче, чем была. Какая-то новая. Я попытался ее сломать или повернуть. В первый раз я ее повернул. Эти сразу прибежали. Почему повернул? А я ее вообще сломаю. Они у меня забрали все щетки. Казенные здоровые щетки, которыми я до нее дотягивался. Я думаю, что эти 15 суток ШИЗО, которые я отбыл, и так находясь в ПКТ, мне оформили за камеру, хотя формально там было написано совершенно другое".

Борис Стомахин с Глебом Эделевым

30 октября коллегия Свердловского областного суда под председательством судьи Шурыгиной оставила без удовлетворения апелляционную жалобу некоммерческой организации "Правовая основа" на решение Кировского районного суда г. Екатеринбурга, признавшего эту организацию "иностранным агентом".

Таким образом, организация, уже почти пять лет занимающаяся помощью заключенным и борьбой за права человека в пенитенциарных учреждениях, сама подверглась политическим репрессиям. За отказ добровольно надеть на себя ярлык "иностранного агента" "Правовая основа" была оштрафована на 300 000 рублей, что ставит под вопрос ее дальнейшее существование.

Выступившие в судебном заседании адвокаты Роман Качанов и Владимир Капустин и представитель "Правовой основы" Алексей Соколов, сам бывший политзек, в своих выступлениях обращались к закону и здравому смыслу.

Они попытались доказать суду, что действия, которые прокуратура и Минюст рассматривают как политическую деятельность, направленную на изменение политики России, на самом деле таковой не являются. Обжалование в суды действий сотрудников и различных чиновников ФСИН является правозащитной, общественной, но не политической деятельностью. И суды, удовлетворяя жалобы правозащитников, действуют в русле государственной политики.

Если же согласиться с логикой прокуратуры и Минюста, то именно суды влияют на изменение политики Российской Федерации, вынося различные судебные акты. Ведь у самих правозащитников нет таких полномочий! В таком случае суды занимаются антигосударственной деятельностью, а политикой России как государства является поощрение пыток, убийств, унижений человеческого достоинства и содействие коррупции в местах лишения свободы.

Прокурор Цивилева, представители Минюста Ксель и Кудряшова сообщили суду, что, по их мнению, права некоммерческой организации "Правовая основа" не нарушены, сам термин «иностранный агент» никакого негативного смысла не несет, а деятельность по обжалованию в суды является политической. Также политической является деятельность по опубликованию на сайте "Правозащитники Урала" информации о нарушении прав заключенных, так как сам факт публикации такой информации является попыткой формирования общественного мнения.

При этом прокурор Цивилева заявила, что она никак не оценивает деятельность некоммерческой организации, так как позитивная или негативная оценка деятельности "Правовой основы" не имеет отношения к сути рассматриваемого дела.

Суд, посовещавшись всего несколько минут, оставил решение Кировского районного суда без изменения, а апелляционную жалобу некоммерческой организации "Правовая основа" без удовлетворения.

"Десятка"

Борис Стомахин отбывает третий срок в ФКУ ИК-10 Пермского края - в просторечии "Десятка". Как историк по первому образованию, не могла не прочитать об истории колонии. Вот кратко то, что я узнала.

ИК № 10 ведет начало от страшного сталинского Понышлага, который был создан для строительства Понышской ГЭС на реке Чусовой. Здесь, в поселке Всесвятский, рядом с железнодорожной станцией, в 1942-1948 годах находился один из пяти лагпунктов вместе с конторой Понышского ИТЛ. Поселок застроен старыми сталинскими двухэтажками, в которых до сих пор живут семьи сотрудников колонии. Первые заключенные лагеря строили Понышскую гидроэлектростанцию, которая должна была стать частью грандиозного каскада ГЭС на реке Чусовой, связав ее с великими сибирскими реками. В 1946 - 1952 годах это был специализированный лагерь для политических, численность которых доходила до 4600 человек.

После почти двадцатилетнего перерыва, во время которого здесь держали уголовных преступников, в 1972-1991 годах зона снова стала "политической". В это время здесь сидели Натан Щаранский, Глеб Якунин и пермский скульптор Рудольф Веденеев. Поблизости от этой колонии, около поселка Центральный, находится колония строгого режима, известная всему миру как "Пермь-35". Среди заключенных там были Буковский, Ковалев, Марченко, Мейланов, Сендеров, Смирнов, Пореш и многие другие.

"Десятка" - это самая большая мужская колония строгого режима в Пермском крае. Здесь отбывают наказание около 2300 осужденных, и единственный сейчас среди них политический - Борис Стомахин.

Я впервые была в Пермском крае. Первым впечатлением была станция Всесвятская, которую и станцией-то трудно назвать - скорее полустанок. В сравнении с ней Потьма и Зубова Поляна в Мордовии - оплоты цивилизации. Первым, кто меня встретил, была кошка - пушистая, белая с пестрыми пятнышками.

Схожу с поезда, ночь, кругом снег, лес, стук удаляющихся колес, огонек в окошке дежурного станции, лай собак вдалеке, вдали - огни поселка, и эта кошка ластится к ногам. Проводила она меня до дежурной, которая и пояснила, как добраться до "гостиницы". Гостиница напоминает общежитие коридорного типа советских времен: общая кухня, общий туалет, общая умывалка. Живут в ней как сотрудники колонии, так и те, кто приезжает на свидания к осужденным или, как я, в командировку. Просто, бедно, но чисто.

Жизнь поселка подчинена ритму жизни в колонии: почти все местные жители работают здесь. Поскольку колония - одна из самых крупных не только в Пермском крае, но и в России, сюда приезжают на службу сотрудники из Чусовой, Скального, Пашии, Горнозаводского, утром и вечером курсируют дежурные автобусы. В поселке есть почта, два маленьких продуктовых магазина и один вещевой. Это самые публичные места в поселке, где местные дамы обсуждают новости, начиная от глобальных мировых и заканчивая семейными. Никому и ни во что не верят, надеются только на себя. Я была свидетелем разговоров, когда оформляла Стомахину подписку на "Новую газету". Он единственный в колонии подписчик этой газеты, и благодаря ему о "Новой" знают и читают ее как сотрудники колонии, так и "спецконтингент" - печатное слово идет в массы.

Мобильная связь работает плохо, дозвониться куда-либо из помещения очень непросто.

Мое появление в колонии удивило администрацию и вызвало определенное напряжение. Все документы на допуск к Стомахину оформлял лично начальник отряда СУС (строгие условия содержания) и сопровождал меня он же.

Досматривали меня тщательнее, чем в "Лефортово". До нижнего белья раздеться не просили, но верхнюю одежду и обувь заставили снять. Проверили все швы и карманы. Гаджеты и телефоны, естественно, пришлось тоже сдать. Не дали пронести к Стомахину и его книгу, изданную в Германии, - "Избранные письма" с фотографией на обложке. Без комментариев: не положено, и все тут.

Здание СУС довольно большое. В комнате свиданий есть железная клетка, куда и поместили Бориса для встречи со мной. Хотя после московского СИЗО он похудел и осунулся, но заполнил собой всю клетку и с трудом умещался на стуле. В таком положении он общался со мной в течение четырех часов. Борис не только похудел, но изменился внешне - у него сбрита борода, и он острижен наголо. К его новой внешности пришлось привыкать.

Сам Борис называет себя в колонии трижды "крещеным" или "три в одном". На сленге местных заключенных "крещением" называют процедуру взысканий - помещение в СУС, ПКТ (помещение камерного типа), ШИЗО (штрафной изолятор). Борис прибыл 28 августа, а уже 1 сентября был помещен в СУС на год без каких-либо объяснений. До 8 октября был в камере СУСа, с его слов численностью примерно 60-70 человек. Было очень тесно: ни вещи сложить - нет тумбочки, ни присесть. Со специфическим контингентом и не пообщаешься - все это вместе превращает камеру в пытку.

9 октября, игнорируя необходимую процедуру, перевели в ПКТ. Устно объявили, что он нарушил правила внутреннего распорядка: не застегнута одежда (в колонии не нашлось одежды по его размеру), а также не заправлено по форме спальное место (как и у каждого второго в СУСе). 19 октября из ПКТ он был вызван на комиссию, где ему объявили, что помещают в ШИЗО сроком на 14 суток, поскольку он вновь нарушил ПВР: не прикрепил нагрудный знак к форменной одежде и не сделал доклад сотрудникам при его посещении как дежурный по камере. Так за три месяца пребывания в колонии Стомахин оказался трижды крещеным.

Чтобы было понятно, куда попал Стомахин, перечислю особенности условий содержания в ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ, одиночных камерах.

Запрещены личные вещи и продукты питания. Можно взять только полотенце и средства гигиены, а также выписанные заключенным газеты и журналы. В ШИЗО можно пользоваться библиотекой.

Письменные и почтовые принадлежности выдаются только на время написания писем. Продукты сдаются на склад, а если портятся, то по акту уничтожаются.

Курение в ШИЗО запрещено.

Постельные принадлежности выдают только на время сна. При выходе на улицу выдается одежда по сезону.

Телефонный звонок разрешается только при исключительных личных обстоятельствах (смерть или тяжелая болезнь близкого родственника, угрожающая жизни больного; стихийное бедствие, от которого сильно пострадали родственники, и др.).

Посылки выдаются после отбытия ШИЗО. Администрация обеспечивает их сохранность, но при естественной порче ответственности не несет. В этом случае выдача производится под контролем медицинского работника.

Если осужденный отбывает наказание в исправительной колонии строгого режима в обычных условиях, то ему разрешены 3 краткосрочных и 3 длительных свидания в год; в облегченных условиях - 4 краткосрочных и 4 длительных свидания; в строгих условиях - 2 краткосрочных и 1 длительное свидание.

Осужденным, водворенным в дисциплинарный изолятор, запрещаются длительные свидания.

У Бориса Стомахина больной позвоночник, и для него строгие условия содержания в колонии являются пыткой.

Конечно, в течение четырех часов мы обсуждали не только взыскания. Я поинтересовалась разнообразием и качеством пищи в колонии, хотя все было понятно и по внешнему виду. Кормят в колонии плохо, в основном каши, без разнообразия. Несколько недель, к примеру, сечка, затем несколько недель пшенка. Иногда каша пахнет тушенкой. Хлеб чаще всего ржаной и кислый. Осеннее лакомство - свежая картошка. В магазине в основном консервы, а открывалки в колонии запрещены.

Самой большой радостью для Бориса являются письма от друзей и близких и, безусловно, чтение новостей из "Новой газеты". Искренне благодарит всех, кто ему пишет письма. Ждет их с нетерпением и шлет всем привет.

Адрес для почтовой корреспонденции: ФКУ ИК-10 ГУФСИН России по Пермскому краю: 618232, Пермский край, город Чусовой, поселок Всесвятский

Закон о применении в системе ФСИН физической силы, давно уже поименованный общественностью "законом садистов", принят уже Госдумой в первом чтении.

На этом фоне в стране идут уголовные процессы, в которых преследованию подвергаются заключенные, осмелившиеся пожаловаться на произвол администрации, на истязания и жестокие побои. В Мордовии заключенный Решетов пожаловался в Следственный комитет на сотрудников колонии, жестоко его избивших, однако вскоре получил отказ в возбуждении уголовного дела по своей жалобе и... возбуждение уголовного дела против него самого. В минувшем июле районный Зубово-Полянский суд приговорил Решетова к заключению за "заведомо ложный донос".

В Оренбурге аналогичному уголовному преследованию подвергся заключенный Селиверстов.

В Саратове идет процесс по обвинению заключенного Сергея Хмелева в заведомо ложном доносе на сотрудников колонии ИК-17 города Пугачева. 15 октября дали показания заключенные, назначенные свидетелями обвинения. Их роль была - рассказать, каким комфортным санаторием является ИК-17, да случился прокол: один из них, Вячеслав Ефимов, рассказал, какой чудовищный произвол творится в колонии, как часты случаи жестоких избиений.

"Хоть убьют, но врать я не буду, буду говорить правду", - сказал заключенный Ефимов.

На заседании 21 октября судье Богдановой было подано заявление, в котором Вячеслав Ефимов попросил суд принять меры для его защиты как свидетеля и исключить его этапирование обратно в ИК-17 города Пугачева. "Я дал показания, подтверждающие правоту сведений, изложенных Хмелевым, и изобличающие противозаконные действия сотрудников администрации ИК-17. В мой адрес поступают угрозы... У меня есть все основания полагать, что после возвращения для отбытия наказания в ИК-17, в отношении которой очень часто делаются разоблачения относительно репрессивной и беззаконной атмосферы в этом учреждении УИС, над моим здоровьем и даже жизнью нависнет самая непосредственная угроза, включая принуждение к отказу от данных мною ранее правдивых показаний", - пишет в заявлении в адрес судьи Вячеслав Ефимов.

Судья Богданова, поинтересовавшись мнением прокурора и "потерпевших", отказала Ефимову в защите: исключить этапирование – это не в ее компетенции, а для защиты Ефимова как свидетеля нет, как сказал прокурор, никаких оснований...

Подсудимый. Фото автора

Я присутствовала на этом заседании Кировского суда Саратова не только в качестве наблюдателя. Сергей Хмелев попросил меня быть его защитником наряду с адвокатом, о чем и заявил ходатайство. Однако судья Богданова слово в слово повторила мнение прокурора: у Хмелева уже имеются два адвоката, и в дополнительных защитниках он не нуждается.

Жутковато наблюдать процесс, на котором против абсолютно бесправного, истощенного, как с картинки из Освенцима, заключенного активно работают и прокурор, и судья, и "потерпевшие", все до единого отличающиеся крупными и плотными габаритами и непроницаемыми лицами.

"Потерпевшие". Фото автора

"У меня в СИЗО отняли все бумаги, заявления, записи, которые я готовил к суду", - говорит заключенный.

Судья Богданова отвечает, что это вне ее компетенции.

Все дальнейшие ходатайства Хмелева и его защиты были на этом заседании судом отклонены. Ходатайства же прокурора удовлетворялись без выслушивания мнения защиты, что является грубейшим нарушением процессуальных норм. Этим возмутилась адвокат Маргарита Ростошинская, заявив отвод судье и затем прокурору, на что, конечно же, получила отказ.

На заседании 21 сентября были опрошены два свидетеля, оба врачи системы ФСИН: терапевт колонии ИК-17 Дубинкина и врач областной тюремной больницы Саратова ОТБ-1 Деветяриков. (В ОТБ-1 Хмелев был доставлен в конце января 2015 года с травмами после избиения: переломом носа и трех ребер со смещением и повреждением левого легкого, пневмотораксом, а также разрывом кишечника и подозрением на разрыв селезенки.) Стыдно было наблюдать, как путались в показаниях эти врачи, отвечая на вопросы защиты. Хмелева оба они "не знали, не помнили".

"Вы боитесь потерять свое место? - как-то тихо, по-человечески мягко спросил Сергей Хмелев врача Девятерикова. - Вы действительно не помните мои переломанные ребра? Вы же сами помогали мне их стягивать простыней..."

"Вопрос задан не по форме", - перебивает Хмелева судья.

Следующее заседание по делу Хмелева состоится в Кировском районом суде Саратова 29 октября.

Система ФСИН, наследница сталинского ГУЛАГа, давно уже стала рассадником садизма и безнаказанности силовиков, призванных быть защитниками правопорядка. Общество может получить еще более жестокий ГУЛАГ, не знающий пределов беззакония и произвола, если не обеспокоится, наконец, этой ситуацией, если не обратит более пристальное внимание и на "закон садистов", принимаемый Госдумой, и на процессы, подобные делу Сергея Хмелева.

Мне позвонили друзья из Украины: мол, куда-то к вам в Коми везут Геннадия Афанасьева. Я не понял: "А кто такой Афанасьев?" Стало стыдно, что я не в курсе. Меня просветили - политзек. Потом через знакомых обратился адвокат Афанасьева и сказал, что хотел бы узнать, как везли Афанасьева и где он вообще находится.

Стал выяснять - точно, у нас в Коми, прямо под боком, в ИК-25. Извещаю колонию. Едем с напарником по общественной наблюдательной комиссии. Подходим к колонии: работники сразу говорят, что Афанасьев неразговорчив, общаться не хочет. Ладно, не захочет - уйдем. Думал, что политзек - это такой крутой и убежденный парень.

Приводят в штаб паренька небольшого роста. Смотрит недоверчиво. Показываем удостоверения ОНК. И паренек сразу стал рассказывать подробно о своей поездке из Ростова-на-Дону с пересадками в Воронеже, Ярославле и Ухте. Время в пути до ИК-25 в Сыктывкаре составило почти 34 дня. Я уже привык, что у нас долго возят заключенных. Здесь тоже путь немалый получился. Обсуждаем, сколько человек было в купе вагонзака, питание, вода, тепло, постель, туалет. Все по обычной схеме. Условия нормальные, особых отклонений немного. Один раз сломался бачок с водой, но всего на несколько часов. Питание - сухой паек. Переполнения не было, большую часть пути ехали в 7-местном купе вдвоем. Постель не давали, поэтому, когда въехали в северную часть России, стало холодно. Зато на юге было очень душно и жарко.

Разглядываю Геннадия. Держится не заносчиво, еще не пропитался уголовной субкультурой. На руках и на шее видны наколки. Понимаю, что наколки - молодежные.

Обсуждаем, как в каждом перевалочном городе доставлялись в СИЗО и обратно в вагонзак. Давки опять не было. Отсеки были нормальные, не переполненные. В основном возили на больших машинах. Говорим о каждом СИЗО - тоже переполнения не было. Долгое приходилось ждать обыска.

Вдруг Геннадий вспоминает, что, когда он выходил на этап из Ростова-на-Дону, работники СИЗО его пугали, говорили, что ему будет плохо. Ничего, вроде нормально проехал. В ходе беседы выясняется, что с ним уже здесь, в Коми, беседовал оперативник и порекомендовал не обсуждать его дело. Также Геннадий пожаловался, что почему-то обсуждают все время его гражданство. Сам он считает себя гражданином Украины, зачем идет это обсуждение - не понимает.

Заканчиваем разговором про Сыктывкар. Посажен в ШИЗО за найденное лезвие. Уверен, что лезвие подкинуто. Находится в шестиместной камере. С ним еще три человека. Одежду выдали по виду новую. Разглядываю. Штаны велики, он вынужден подвязывать их по бокам. Снизу штаны порваны. На робе нет пуговиц, что само по себе является нарушением. Ватник новый, вроде по виду теплый. Теплая шапка-ушанка. На обувь жалоб нет.

Выясняем, есть ли еще у него какие-то жалобы. Он говорит, что ему вроде должны дать свидание. Спрашиваем у начальника колонии. Ответ короткий: "Пусть пишет заявление". Геннадий уходит. Обсуждаем с начальством колонии одежду Афанасьева, нам говорят, что вещи будут сменены, что, мол, подменный фонд очень слабый. Уходим из колонии.

Едем в машине из колонии и обсуждаем с напарником личность Афанасьева. По его делу мало что нам известно, мы даже не знаем, что у него за срок и за что он его получил. Смеемся - настоящие общественные контролеры. Потом Николай Николаевич говорит, что зря они так с ним, выкуют из него настоящего заключенного. Он только укрепится и станет сильнее. Уже сейчас видно, что постепенно субкультура заключенных начинает потихоньку проникать в него. Сделают они из него икону и борца, потом сами будут расхлебывать - пацан же совсем.

Второй раз я попадаю на ежегодный аукцион в поддержку политзеков. Его проводят с 2012 года, и вначале он был посвящен болотникам - посадки по Болотному делу как раз были в самом разгаре. В том году вокруг клуба, где он проходил, крутились омоновцы, но все прошло спокойно. В воздухе было тревожно, но еще чувствовался драйв и желание что-то изменить.

Сегодня политических процессов и политзеков заметно прибавилось. Мне понравилось, что, выставляя лот, его владелец мог назвать персональный адрес - кому он хочет передать выручку от продажи. Главных впечатлений, пожалуй, два.

Во-первых, в зале преобладала молодежь. Много незнакомых лиц, но все же показалось, что в основном присутствовали активисты, журналисты, родственники - те, кто наиболее близок к теме. Режиссер Гарри Бардин удивленно сказал, представляя свой лот - куклу вороны, "снимавшуюся" в его фильме: "Я вижу тут в основном молодежь, пусть и неравнодушную, но без особых банковских счетов. А я ожидал увидеть тут олигархов, знакомых нам, которым, может быть, мы вскоре тоже будем собирать деньги, чтобы позаботиться об их жизни в заключении..."

Режиссер выставил за свой вполне уникальный лот 10 000. За эту сумму его и купили с некоторым напряжением. Когда стартовая цена была совсем небольшой (300-500 рублей), торг шел оживленнее, но цена не поднималась выше 4-5 тысяч. Были занятные экспонаты - "печать Фандорина" от Акунина, книги с авторскими автографами, картины. Но я ждал большего разнообразия и качества. Такое впечатление, что идея выставить тот или иной предмет возникала у людей буквально в последний момент - что под руку попадется.

Майка со знаменитой "иконой Pussy Riot" от Артема Лоскутова, за которую штрафовали его и угрожали заблокировать "Грани", ушла за 4,5 тысячи. Видимо, эта картинка долго будет возбуждать правоохранителей - недавно они завели на Артема дело о трехлетней давности публикации этого страшного экстремистского изображения в Твиттере.

Второе впечатление - появление темы, которой, наверное, не могло не быть. Украина. Каска и противогаз, подаренные на Майдане журналисту Александру Черныху, вызвали веселое оживление. Возможно, потому, что их примеряла на себя ведущая аукцион Мария Алехина. Но когда вышла двоюродная сестра Олега Сенцова с лотами от Олега, а также Геннадия Афанасьева и Александра Кольченко, в зале повисла странная тишина. Она возникала почти каждый раз, когда всплывала украинская тема. Я так и не понял ее природу. Было ли это смущение перед мертвыми и людьми, получившими сроки, несоизмеримые со сроками большинством наших "обычных" политзеков? Или та неуверенность, которую я и сам часто испытываю, когда разговор об украинских событиях заходит с незнакомыми людьми? Когда не знаешь, как собеседник отреагирует, не набросится ли на тебя с проклятиями. А где-то в подсознании всплывает генетическая память о 37-м. Трудно сказать, что в эти минуты происходило с людьми. Но тема упрямо вылезала раз за разом, и первым ее задал тот же Бардин, очень твердо и уверенно посвятивший лот своему коллеге - Сенцову.

Из уже освободившихся болотников встретил Илью Гущина, а также Николая Кавказского и Володю Акименкова (он был в числе организаторов). Последние двое попали под амнистию еще во время суда. Сейчас будут выходить и другие ребята, интересно, придут ли они на следующий аукцион? Впрочем, неизвестно, состоится ли он. Ведь и нынешний прошел со второй попытки - первую еще летом успешно сорвали власти, не встретив сопротивления владельцев московских клубов.

Когда я уходил перед последней сессией торгов, собрали около 200 000 рублей. По нынешнему уровню сборов на всяких митингах и прочих мероприятиях это очень хорошо. Но если разделить на всех сидящих...

Наверно, сегодня трудно ждать другого результата: у меня есть отчетливое впечатление, что повсюду жертвователи - одни и те же люди. Все это не особо вдохновляет, но главное - аукцион прошел, деньги собрали, кому-то придет на зону передача пожирнее, чьи-то нуждающиеся родственники получат помощь. Дело надо делать невзирая на погоду.