14 марта мы с адвокатом Романом Качановым приехали в колонию строгого режима ИК-10 Пермского края к нашему подзащитному Борису Стомахину. До нас дошли слухи о том, что Борис, протестуя против наложенного на него дисциплинарного взыскания в виде помещения в штрафной изолятор (ШИЗО), объявил голодовку. Слухи оказались правдой. Вот как сам Борис рассказывает о сложившейся ситуации (разговорный стиль речи по возможности сохранен):

"У меня тут новая история, продолжается уже почти месяц. Вот 18-го числа будет ровно месяц. Ситуация была следующая. Где-то в пол-одиннадцатого утра, в 11 здесь сдается смена, вертухаи меняются, приходят новые. 18 февраля где-то незадолго до половины одиннадцатого заглядывает ко мне в кормушку дежурный уходящей смены, наставляет сразу же на меня видеорегистратор, говорит: "Будете объяснительную писать?" Я знаю, что это обязательная форма для подачи вот этого доноса, рапорта так называемого. На ШИЗО и все остальное. Я сразу говорю: "За что? Что случилось?" - "Вот сегодня утром вы, когда открывалась дверь, не представились и не доложили, как положено". Я на него в кормушку вот так смотрю, вытаращив глаза, и говорю: "Вы шутите или издеваетесь? Вы прикалываетесь?" Несколько раз спрашиваю: "Вы шутите?" Я думал, он шутит. Потому что нюансы следующие: хотя в ПВР (правилах внутреннего распорядка. - Ред.) написано, что, когда приходит начальство, дежурный представляется, называется, я просто с 14-го года здесь вот в этом здании, в одной и той же камере сижу, я знаю, что здесь такое не практикуется. Вообще не практикуется. Когда утром подъем, а вечером отбой, проводят эти дежурные вертухаи, ну там начальство ходит, ДПНК (дежурный помощник начальника колонии. - Ред.) там еще ходит обычно по коридору. Просто чисто функционально: открылась дверь, или выкинул матрас в коридор, или затянул из коридора. Все. Дверь закрылась. Никаких представлений, разговоров в жизни не было! Никогда никто вообще, никакие дежурные ни в каких камерах не представляются. Нет такого. Вообще нет такого никогда. Если бы они все представлялись, подъем бы тянулся на два часа дольше. Камер довольно много здесь. А подъем здесь по времени. Здесь все по времени. Я ему говорю: "Вы с ума сошли? Я не буду представляться! Какое не представился? Никто не представляется, никогда!" Короче, он ушел.

Я только незадолго перед этим, буквально за несколько дней, к стыду своему, наконец узнал и понял... На всех камерах, в том числе и у меня, висят такие листы А4, исписанные сплошь. Там везде - Стомахин, Стомахин, Стомахин , Стомахин... Фамилии мусаров и росписи. Они каждый день расписываются. К стыду своему, я только недавно обнаружил, что это график дежурств по камере. И они-таки на полном серьезе меня в моей одиночной камере каждый день назначают дежурным! Я дежурный на протяжении пяти месяцев! Шестой месяц сижу, я все дежурный каждый день по этой одиночной камере! Когда узнал, я, честно говоря, был в шоке. Не знал, плакать или смеяться! И вот на этом основании, что дежурный не представился в подъемке! Открылась дверь, начальству не доложил. Хотя, никто не докладывает. Открывается дверь не для докладов, не для этих рапортов, а затянуть матрас или выкинуть его.

Я сначала подумал, что это будет ШИЗО 15 суток. Как раз месяц с небольшим прошел, как кончилось последнее ШИЗО 12 января. Я стал просчитывать. У меня получилось так, что ШИЗО дается мне через равные промежутки времени. Кончается последнее, проходит месяц и еще 5-7 дней - и опять дают. Любой предлог придумают. На ходу изобретают. Я, короче, написал матери. И решил, что действительно надо голодовку объявлять. Что творится. Что это за хамство такое!

Потом там эти праздники, 23 февраля. Сижу жду, что будет. 24-го они вызывают на свою комиссию дисциплинарную. Зачитывают: 18 февраля в 6 утра не представился (не доложил по форме). Там надо крикнуть: "Камера, внимание!" Доложить, сколько народу в камере. Я не доложил, сколько у меня народу в камере! Он так не видит! В результате вместо 15 суток ШИЗО - год ЕПКТ (единое помещение камерного типа. - Ред.). В конце концов, ПКТ или ЕПКТ - мне все равно. Все равно права те же самые. А оставалось еще ПКТ три месяца. Они даже не подождали. Они поторопились. Из этих трех месяцев полтора - это отсиженные ШИЗО. Они ж добавляются. Я думал, когда истекут у меня эти месяцы ПКТ оставшиеся, то что они со мной делать будут, куда денут? А в СУС (строгие условия содержания. - Ред.) я больше не пойду. Вот они нашли решение. Они позаботились заранее. Дали мне год ЕПКТ.

Я пришел к выводу, что, если будут давать ШИЗО теперь, я буду объявлять голодовки. Потому что терпеть это больше нельзя. Они же от балды дают. Я отдал это письмо 26-го, в пятницу. 29-го, в понедельник, выдергивают меня опять же на эти «крестины», Дисциплинарные комиссии. Сидит за столом Асламов (начальник колонии. - Ред.). Остальные стоят. Подобострастно толпятся вокруг него. Вызывают меня опять под конец. Меня всегда последним вызывают. Начинается часа в четыре, часов в пять меня вызывают. Стою. Он мне: "Встань нормально!" А я облокачиваюсь о стену. Так-то тяжело стоять мне, с поврежденным позвоночником. "Я нормально стою". Он хотел, чтобы я навытяжку встал. В этом я ему не уступил. Обломал я его. Не боюсь я его. Он говорит, обращаясь к Безукладникову, начальнику ШИЗО всего: "Что это он у тебя нестриженый, небритый, подстриги его, побрей". И говорит какому-то охраннику, рангом поменьше, что рядом со мной стоял: "Убери его отсюда". Вывели меня. Ничего мне начальник колонии не сказал. Я стал догадываться, что это не к добру. Вызвал на комиссию и ничего мне не сказал. Убери его, и все. Что за хамство! Потом уже, примерно через час, когда закончилась эта комиссия, открывается дверь, стоит Безукладников: "Стричься идемте". - "Вы что? Мне опять ШИЗО 15 суток дали?" - "Да. Вы же были на комиссии!" - "А в чем дело? Что случилось? Я хочу посмотреть постановление!" - "Давайте я вас ознакомлю". Повел меня знакомить. Там написано следующее: 28 февраля в 20:15 нарушил форму одежды. Находился без нагрудного знака. Что является полной неправдой. Конечно, я давно решил, что, пока я буду сидеть где-то под крышей, помимо обычных условий содержания, я бирку носить не буду. Я давно это решил и всем сказал. Я ее не ношу. Но фишка в том, что 28 февраля было воскресенье. Я из камеры вообще не выходил весь день! То есть в камере роба у меня висит на крючке. Я ее не ношу. В камере ее никто не носит. Из камеры я не выходил, робу не надевал. Я не мог нигде показаться без бирки, тем более в 20:15. Это глухое время перед отбоем. Уже никто не приходит. Ни психологи, ни с посылками, никто не приходит и никуда в это время не выводит. Ждешь отбой. А тем более в воскресенье. В воскресенье вообще никто никуда не приходит и не выводит. Ходить некуда. Откровенная наглая ложь! Просто в глаза брешут! Тем более, ни на видео не заснято, а они всегда с видеорегистраторами ходят, ни объяснения не спрашивали. Ничего! Вообще ничего!

Я в знак протеста объявил голодовку. И держу до сих пор. Или надзиратели приходят раз в день, или сам врач. Но дело в том, что я отказываюсь от осмотра. Я вообще этой медицине не доверяю. Брезгую с ними общаться. Они режимом гораздо больше озабочены, чем здоровьем зэков. Если я отказываюсь от осмотра, они не настаивают. Ну так, фиксируют на видео. Я все время нахожусь в одной и той же камере. Что в ПКТ, ЕПКТ, что в ШИЗО. Единственный плюс, хоть не переезжать. Я думаю, это только потому, что там видеокамера. Она только у меня и висит. Нигде больше. А для меня ее специально оборудовали. Приходил еще опер Чертанов вместе с девчонкой-психологом. Чертанов - как сопровождающий. Сидит, просто слушает. А она меня расспрашивает про голодовку и про все. Она расспрашивает про те вещи, которые сама знать не может. А раньше приходила психолог - тетка такая, майорша. Она начальница психологической службы. Я у нее спрашивал, не можем ли мы без этого товарища пообщаться. Нет, дескать, не положено.

Голодовку я буду держать до окончания срока ШИЗО. Это единственный метод протеста, который мне остался. Буду держать до 16 марта".