Прочитав в российских СМИ новость о том, что "гей-активисты атаковали Елену Мизулину в Лейпциге", многие удивились тому, что эту даму еще приглашают в приличные места. На самом деле конференция "За будущее семьи", на которой я устроил акцию протеста, никак не была приличным местом - это было сборище праворадикалов, неофашистов, антисемитов и сторонников всяческих теорий заговора, на которую НИ ОДИН действующий политик не пошел и не мог пойти в принципе. Разумеется, не было на этом маргинальном мероприятии и представителей католической и протестантских церквей Германии.

Конференция, организованная правопопулистским журналом Compact, собрала деятелей абсолютно нерукопожатных, давно и бесповоротно уничтоживших свою репутацию. Это, например, тележурналистка Ева Херман, которую выгнали со всех телеканалов за праворадикальные высказывания. Та самая, что увидела в трагической гибели 21 человека на "Параде любви" в Дуйсбурге "божественный знак" и повод "запретить гедонистическую западную культуру", то есть радовалась их смерти.

Были на конференции и совсем странные персонажи: так, одна из докладчиц доказывала, что радикальный феминизм убивает здоровые сперматозоиды у мужчин.

Все участники придерживались различных конспирологических теорий и никак не могли договориться между собой. Одни во всем видели руку Госдепа, другие - мировой гей-заговор, третьи - заговор еврейский и так далее.

Антураж был соответствующий, с неонацистским душком. В кулуарах торговали газовым оружием и сейфами, оформленными под консервные банки с кислой капустой и под туалетные ершики. Покупателям предлагалось "защищать наши консервативные ценности".

Узнав о приезде Мизулиной в Германию, мы с моими единомышленниками из движений ЛГБТ, антифа и правозащитных организаций создали "коалицию". Утром перед входом на конференцию встала группа антифашистов - они преграждали путь участникам, протестуя против немецких правых.

Когда скандальный политик Тило Саррацин заявил, что у разных наций разный интеллектуальный потенциал, из зала ему крикнули "Расист!". Того, кто крикнул, тут же вывела охрана. Был и еще один подобный эпизод. Наконец, к концу конференции, за участие в которой я заплатил 70 евро, Мизулина вышла для финальной "дискуссии". У меня было всего несколько секунд, чтобы достать припрятанный тюбик с красной краской, вымазать ею руки, поднять над головой радужный флаг и 5-6 раз выкрикнуть по-немецки и по-русски "У Мизулиной на руках кровь подростков - геев и транссексуалов, которые были убиты или покончили самоубийством". Все это проецировалось на большой экран. Мизулина никак не отреагировала, она продолжала, как робот, говорить в микрофон. Охранники, которые меня вывели, извинялись - мол, это наша работа.

Помимо Мизулиной в Лейпциге блистала ее коллега по Госдуме Ольга Баталина - она напрямую обвиняла Европу в том, что та "продалась агрессивному педерастическому лобби". А Наталья Нарочницкая, чей парижский Institut de la Democratie, спонсируемый Кремлем, выступил одним из организаторов конференции, рассказывала по-немецки, что в Европе ее якобы благодарят на улицах за то, что в России настоящая демократия.

Фото: Stefan Lauer, Daniel Jakobson/VICE.com

Последняя тема, о которой я хочу поговорить, - это международный суд морской, который присудил отпустить гринписовцев и их корабль под залог 3,5 миллиона евро... Если честно... я не понимаю, что это такое. Я не понимаю, как это описывать... я считаю, что в случае "Гринпис" наш Следственный комитет, как бы это сказать, жидко... опозорился... Еще раз повторяю, в Америке гринписовцы бы так легко не отделались... И с моей точки зрения, Следственный комитет сначала совершенно верно предъявил гринписовцам обвинения в пиратстве. Это абсолютно защищаемый был кейс в международном суде... Но у Следственного комитета заиграло очко, и он изменил обвинение с пиратства... Вот ровно там, где требовалось проявить твердость, наш Следственный комитет оказался мягче сливочного сыра, а "Гринпис" собрал абсолютно все очки, какие можно... А Путин, конечно, собрал все какие можно шишки.

Ссылка

Мы продолжаем несение службы на территории Республики Абхазия, не забывая те славные традиции, потому что солдаты, офицеры соединения прошли суровое испытание в горнилах всех исторических вооружений... Безусловно, начиная боевые действия с 18-го года, [дивизия] вела ожесточенные бои, в дальнейшем (в 1921 году. - Ред.) была переброшена в Закавказье для оказания помощи грузинскому народу... Были освобождены такие города, как Тбилиси, Кутаиси...

Ссылка

Каспаров.Ru опять тормозит с ответом. Поэтому свой ответ на статью Игоря Эйдмана размещаю здесь.


Как и Игорь Эйдман, я тоже давно заметил, что понятия «правые» и «левые» (в политическом смысле) в разных политических кругах трактуются весьма различно. В начале 1990-х, например, правыми считали тех, кто за сохранение совка, а левыми тех, кто за демократические преобразования. Так что коммунисты считались правыми, а демократы левыми. Позже трактовка этих понятий неоднократно менялась (всякий раз под предлогом приближения к международному пониманию), но ясности в этот вопрос это так и не прибавило. Поэтому не будем спорить о словах, перейдем к понятиям.

Примем (условно) определение Эйдмана: левые это те, кто защищает интересы большинства, не относящегося к статусной элите. Если бы практические идеи левых соответствовали этой теоретической предпосылке, я наверное и сам был бы левым. Однако, чтобы утверждать, что защищаешь чьи-то интересы, нужно сперва понять, в чем эти интересы заключаются. Более того, нужно, чтобы тот, чьи интересы пытаешься защитить, с этим согласился. Иначе это будет лишь наше мнение о его интересах, а не интересы как таковые. А для этого надо предварительно решить еще более фундаментальный вопрос – кто относится к этому, условно говоря, большинству, а кто, опять же условно, к элите. Речь, разумеется не о том, чтобы к каждому гражданину прикрепить соответствующий «ярлычок». А о критерии, по которому любого члена общества можно отнести к той или другой категории.

Поскольку большие социальные группы, объединенные по признаку положения, которое его члены занимают в системе общественных отношений, называются классами, речь фактически идет о делении общества на классы. О критике этого деления, распространенного среди левых, я уже писал. Повторю лишь, что главный межклассовый конфликт нашего общества это не конфликт между работодателями и наемными работниками (эти категории в нынешних обстоятельствах как раз являются союзниками), а между «вертикалью власти», включая афелированных лиц, и трудящимися, включая предпринимателей. Если под «элитой» понимать первых, а под «большинством» вторых (пишу эти слова в кавычках, поскольку речь идет не собственно о кремлевской элите и не вообще о большинстве населения России, а о терминах, которые определил выше), придется признать, что главный интерес «большинства» в том, чтобы власти было как можно меньше. Точнее чтобы власть занималась исключительно теми проблемами, для которых она предназначена (охрана правопорядка, обеспечение прав граждан и т.п.), а в экономику влезала как можно меньше. Ведь чем больше власть будет распределять ресурсов, тем больше ей придется отнимать их у «большинства», поскольку больше отнимать не у кого. А чем меньше будут отнимать, в частности у предпринимателей, тем больше достанется всем, в том числе наемным работникам.

К сожалению, таких «идеальных» левых, которые бы подходили к этому вопросу таким образом, я никогда не встречал. Чаще всего левые делят общество на классы по уровню доходов – на богатых и бедных. Хотя совершенно непонятно, какой доход и на каком основании они считают границей между этими классами. У такого деления есть весьма существенный недостаток. Здесь в один класс с честными тружениками – жертвами государственного грабежа – попадают бездельники, не желающие трудиться, но живущие на подачки «власти», которые та щедро раздает в обмен на лояльность. А в один класс с успешными предпринимателями – бюрократы и коррупционеры. Какие же общие интересы могут быть у таких, с позволения сказать, «классов»? Разумеется, всякий богатый заинтересован сохранить и преумножить свое богатство. Что один это делает за счет оптимизации своего бизнеса, а другой за счет ограбления народа, данной классификацией в рассчет не принимается – она приравнивает одно к другому. То же и с бедными. Всякий бедный заинтересован стать хоть немного богаче. Только один для этого повышает качество своего труда (например повышает квалификацию, осваивает новые технологии и т.п.) или пытается более выгодно свой труд продать (меняет место работы, участвует в профсоюзной деятельности), а другой стремится угодить богатому бюрократу в надежде получить дополнительную мзду за подтверждение права этого бюрократа распределять ресурсы, то есть грабить народ.

Чьи же интересы, в таком случае, защищают реальные (не идеальные) левые? Тот, кто ответственным за свое материальное положение считает в первую очередь себя самого, вряд ли станет обращаться за помощью в его улучшении к политическим партиям. От власти ему ничего не нужно, лишь бы мешала поменьше. А вот живущему на властные подачки без политиков никак. Он вечно будет жаловаться на свою бедность и требовать давать ему больше. Но ведь защищающий их интересы, тем самым ущемляет интересы трудящихся. Ведь чем больше власть раздает, тем больше она будет вынуждена отнимать у них. А чем больше она отнимет, к примеру у предпринимателя, тем меньше он вынужден будет платить работникам. В противном случае ему вообще придется закрыть свой бизнес и всех работников уволить.

Так что борьба «с правящим меньшинством за интересы бесправного большинства» свойственна и правым. Не сислибам, разумеется, а например либертариям. Только вот представление об этих интересах у большинства левых ИМХО непозволительно поверхностное.

Последняя неделя на «процессе 12-ти» по Болотному делу - которая по счету, я уже, по совести сказать, сбился - окончательно обозначила некоторый перелом. Как бы ни ужесточала судья Никишина свои действия в отношении защиты до этого (а она изначально играла на стороне обвинения), все же она делала все возможное, чтобы избежать прямых нарушений Уголовно-процессуального кодекса, сохраняя видимость объективного процесса и не «подставляясь». На этой неделе процесс, как самолет, у которого вдруг отказал двигатель, сорвался в штопор. И прямые нарушения УПК посыпались одно за другим.

Вот краткая «хроника пикирующего бомбардировщика».

Понедельник, 18 ноября. Вопреки протестам защиты зачитываются показания, данные на предварительном следствии потерпевшим Яструбинецким. Это реальный потерпевший, пенсионер, участник манифестации, выдавленный за спины цепочки ОМОНа во время «прорыва», пытавшийся выйти обратно, посланный полицеским офицером куда подальше («Идите куда хотите!»), возле которого упала и разбилась та самая невесть откуда прилетевшая единственная бутылка с зажигательной смесью, полыхнувшей и опалившей пенсионеру брюки и обжегшей ноги. Реальный потерпевший - не верзила-омоновец, у которого «пальчик бо-бо».

И вот обвинение просит суд огласить его показания без вызова в суд. Боюсь, что для того чтобы понять остроту ситуации, мне придется обременить читателей пространной цитатой из далеко не самого «беллетристического» произведения – родного УПК:

«Статья 281. Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля.
1. Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля, ранее данных при производстве предварительного расследования или судебного разбирательства... допускаются с согласия сторон в случае неявки потерпевшего или свидетеля, за исключением случаев, предусмотренных частью второй настоящей статьи».

Защита, как уже говорилось, возражает. Почему? А очень просто: во время следствия потерпевший на допросе оказывался один на один со следователем и мог подвергаться давлению с его стороны. Здесь же, в суде, путем перекрестного допроса у всех сторон процесса появляется возможность узнать, как же все обстояло на самом деле. Потерпевшего в суде нет – значит, вступает в силу уже упомянутая часть 2 ст. 281. Открываем и читаем:

«2. При неявке в судебное заседание потерпевшего или свидетеля суд вправе по ходатайству стороны или по собственной инициативе принять решение об оглашении ранее данных ими показаний в случаях:
1) смерти потерпевшего или свидетеля;
2) тяжелой болезни, препятствующей явке в суд;
3) отказа потерпевшего или свидетеля, являющегося иностранным гражданином, явиться по вызову суда;
4) стихийного бедствия или иных чрезвычайных обстоятельств, препятствующих явке в суд».

Всё. Больше никаких оснований для оглашения протоколов в отсутствие потерпевшего закрытый, т.е. не подлежащий расширительному толкованию, список причин неявки ч.2 ст. 281 УПК не предусматривает.

Потерпевший, слава Богу, жив (п.1). Он гражданин РФ, и потому п.3 на него не распространяется, никаких «стихийных бедствий или иных чрезвычайных обстоятельств, препятствующих явке в суд» за окном не наблюдается (п.4)... Может, он тяжело болен (п.2)? И вот тут обвинение предоставляет справку о том, что 11 ноября (напомню, дело происходит 18 числа!) г-н Яструбинецкий находился на лечении в ЦКБ РАН. Не бюллетень, который выписывается каждому больному в момент поступления в больницу, а некую справку с единственной печатью (вспомните, сколько печатей медики ставят на банальном рецепте, не говоря уж о больничном!). Все еще болен потерпевший 18.11 или уже вылечился, если еще нет, то скоро ли он сможет предстать перед светлые очи суда – все это обвинение оставляет за кадром.

Защита, среди нас и дипломированный врач адвокат Дмитрий Айвазян, придирчиво и недоверчиво осматривает пресловутую справку и заявляет о неустранимых сомнениях в ее подлинности, адвокат Сергей Бадамшин предлагает связаться с г-ном Яструбинецким по мобильному (благо номер известен), все мы по очереди заявляем о невозможности оглашения показаний в отсутствие потерпевшего, о прямом нарушении статьи 281 УПК и требуем оставить ходатайство обвинения об оглашении протоколов допроса без удовлетворения...

НИЧЕГО! Судья Никишина без малейшей задержки и видимых колебаний разрешает огласить показания. (Замечу в скобках, что причиной подобного же «заочного» оглашения показаний все того же г-на Яструбинецкого в суде по делу Михаила Косенко, выделенному в отдельное производство, послужило «нахождение потерпевшего на даче».)

Впрочем, причины удивительного нежелания обвинения выслушать в суде г-на Яструбинецкого выясняются по мере оглашения его показаний: даже эти показания, данные следователю без присутствия адвоката, гораздо больше на пользу обвиняемым, чем во вред им – а что еще неудобного для обвинения сказал бы потерпевший в суде? И что ответил бы он на вопросы, сформулированные защитой, а не обвинением, особенно если учитывать, что г-н Яструбинецкий пошел на марш 06.05.2012 не любопытствовать, а с четкой целью выразить свою гражданскую позицию?

Вот этих-то ответов, которых, очевидно, опасалось обвинение и которые хотела услышать защита, мы так и не дождались. Не услышали, потому что судья Никишина позволила себе прямое и неприкрытое нарушение четко сформулированных норм УПК.

В порядке «перемены блюд» - еще один представитель «потерпевшего» - полиции на транспорте, бойцы которой будто бы «утратили» 6 мая несколько дубинок и пару раций. Дама ничего толком не знает и сказать не может, хотя бодро заявляет, что выдвигает иск в рамках настоящего дела. Cледует краткий диалог.

Защита: Так имущество было утрачено или уничтожено? (Напомню, инкриминируемая подсудимым ст.212 УК о «массовых беспорядках» требует именно «уничтожения имущества».)
«Потерпевшая»: Утрачено, не стало же его!
Защита: Так все-таки утрачено (может, просто потеряли?) или уничтожено?
«Потерпевшая»: Ну так утрачено же!
Защита: А документы об уничтожении есть?
«Потерпевшая»: Ну, не знаю...
Защита: А акт о списании есть?
«Потерпевшая»: Нет...

Тут для верности позволю себе комментарий: если нет акта о списании, то имущество не только в юридическом смысле не уничтожено, но даже (опять же в юридическом смысле) не утрачено.

А дальше обвинение ходатайствует об оглашении показаний свидетелей-омоновцев, также данных ими на предварительном следствии и также без их вызова в суд. Одного из них, бойца челябинского ОМОНа Годыну, уже месяца два назад вызывали в суд, он приезжал, но допросить его в тот день не успели (найдите самостоятельно такую причину для повторного невызова среди пп.1-4 ч.2 ст.281, процитированной выше полностью). Защита снова протестует – безрезультатно. Затем решено огласить показания трех московских омоновцев, поскольку те «до 23 февраля находятся в служебной командировке в Северо-Кавказском регионе». Все наши протесты в связи с тем, что «регион Северного Кавказа» находится по-прежнему в составе РФ, что никакого режима чрезвычайного положения, чрезвычайной ситуации или даже контртеррористической операции там не объявлено, что вызывали свидетелей и из Мурманска, и из Челябинска – все это никакого действия на судью Никишину не оказывают, и показания оглашаются. Строго вопреки однозначным требованиям 281 статьи УПК.
И сразу же становится наглядным, почему обвинение так не хотело присутствия «свидетелей» в зале суда: ни один из этих омоновцев очевидно не в силах затвердить и воспроизвести феерические формулировки, вложенные следствием в их уста, типа вот такой: «увидел массовые беспорядки в виде сидения на асфальте с намерением прорваться к Кремлю», наслушались-нагляделись уже на бравых бойцов в судебных заседаниях. А вот то, что защите каждый раз удавалось буквально клещами вытащить из них кусочки правды, – это факт. И именно этого обвинение и суд боятся пуще огня!
И наплевать, что все это делается прямо, неприкрыто уже вопреки Закону – цель важнее средств!

Самолет процесса начал стремительно сваливаться в штопор.

Вторник, 19 ноября. Для «разогрева» - еще один «представитель потерпевшего» - Государственного казенного учреждения жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства ЦАО. Это о тех самых миллионах за асфальт. Молодой еще совсем человек, ровесник большинству обвиняемых. Толком ничего не знает, хотя и пытается в меру сил исполнить поручение. Град вопросов (добрую половину из них Никишина снимает) – и почти полная тишина в ответ. Говорит о поврежденном асфальте на Болотной набережной, Болотной площади, Фалеевском переулке (ну, так уж заявила его контора!) – и явно озадачен просьбой защиты объяснить, какое имеют отношение не то чтобы 12 подсудимых конкретно, но вообще участники манифестации к «ущербу» на Болотной площади и Фалеевском переулке, куда ни одного из них полиция не пропустила... И как 8,8 млн руб. – смета на полный капитальный ремонт Болотной набережной (единственного места, где демонстранты хоть были!) - превратились в иск на 28 млн руб.? И показательный финал:

Защита: Вы готовы представить банковскую выписку о перечислении этих 28 млн руб. за будто бы выполненный ремонт?
«Потерпевший»: Готов предъявить платежное поручение.
Защита: Спасибо. Про поручение поняли. А все-таки как насчет банковской выписки? Предоставите?
«Потерпевший»: Нет.
И опять коротенький коментарий: любой руководитель организации может платежных поручений написать за любое число хоть сто штук, а вот банковская выписка – это единственное доказательство того, что деньги были реально перечислены и на чей счет. Только вот задним числом ни один банк фальсифицировать такую справку не будет, тем более год спустя – она уже прошла или не прошла в его отчетности. Нет выписки – все повисает в воздухе. То есть уже повисло и растаяло как дым.

И тут вдруг адвокат Бадамшин предлагает представителю «потерпевшего» не уходить, а посидеть в суде и послушать. И тот неожиданно соглашается. И сидит до перерыва, и после него остается... Задело, что ли?

А затем – эпопея с продлением «меры пресечения» нашим подзащитным. Обвинение даже не утруждает себя аргументацией, зачем продлевать содержание под стражей или под домашним арестом. А именно этого однозначно требует ст.97 УПК. Даже сугубо формально не утруждает себя обвинение – просто так: «Продлите!»

Защита – ну что с нас, занудных законников, возьмешь! – снова обращается к УПК. И настаивает, что никаких оснований для продления содержания под стражей, предусмотренных статьей 97, нет, а после того как большинство свидетелей обвинения уже допрошены и теперь уже подсудимые даже формально повлиять на их показания никак не могут, – тем более нет. И что, напротив, есть множество самых весомых оснований изменить меру пресечения на не связанную с заточением в СИЗО – все впустую. Сидеть вам, подсудимые, до 24 февраля – больше чем на 3 месяца продлевать УПК не позволяет – только поэтому и срок определен. И уже непонятно, почему только на три месяца, а не сразу чохом, пока суд не закончится, – все равно ведь УПК побоку!

В четверг, 20 ноября, заседания не было. И говорить бы было не о чем – так ведь есть!
Заседания не было, потому что Андрею Барабанову медики предписали диагностику и процедуры в гражданском офтальмологическом центре после перенесенной в начале октября травмы глаза. И начальник СИЗО «Бутырка» Телятников, который и до того строго следовал медицинским предписаниям, четко их исполнил невзирая на суд. А заодно и Володю Акименкова послал на обследование. И все это по контрасту с той драмой, что уже долгие два месяца разыгрывается с Сергеем Кривовым и нежеланием администрации другого СИЗО – «Матросской Тишины» - отреагировать на его состояние после 60 с лишним(!) дней голодовки.

Наконец, пятница, 21 ноября. В этот день в суд в роли свидетеля из колонии в Новомосковске Рязанской области был этапирован Максим Лузянин, ранее согласившийся на особый порядок рассмотрения своего дела и отбывающий неслыханные для решенного в особом порядке дела 4,5 года заключения.

Он оказался между молотом и наковальней: явно не хотел навредить нашим подзащитным, но и на себя навесить что-то еще тоже не мог. И он по сути избрал тактику отказа от дачи показаний: на все вопросы, где только можно, уходил под защиту 51-й статьи Конституции (право не свидетельствовать против самого себя) или отвечал «Не помню». И никого из обвиняемых не узнал – он действительно не был ни с кем из них знаком.

И тут обвинение заявило хадатайство об оглашении его показаний на следствии.
Защита в полном составе встала на дыбы. Дело в том, что, давая показания на следствии или в суде, потерпевшие и свидетели предупреждаются об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний согласно с.307 УК РФ и дают соответствующую подписку, а обвиняемый имеет право на ложь, с него такой подписки не берут. А потому нельзя протоколы допроса обвиняемого Лузянина оглашать как протоколы допроса «свидетеля» Лузянина! Здесь налицо нарушение целого букета статей УПК, что подчеркивали все выступавшие со стороны защиты. Вопрос очевидный – но судья Никишина с ходу ходатайство обвинения удовлетворила.

Срыв самолета суда в штопор завершился. Собственно говоря, о суде больше говорить не приходится. Остается дождаться столкновения с землей.

P.S. Я стоял у клетки с Максимом Лузяниным, когда мимо нас выводили ребят. И я не могу не оценить их мужества и благородства (представьте, есть еще не только такое слово, но и само благородство!), когда они говорили ему: «Спасибо! Держись! Мы с тобой!»
P.P.S. И еще: вся эта неделя прошла в отчаянной борьбе защиты, подзащитных и самого Сергея Кривова за его жизнь. Борьбы, в которой роль суда лучше всего описывает коротенький диалог адвоката Макарова с судьей Никишиной:
Макаров: Ничего, что у нас тут гестапо?
Никишина: Ничего!

НИЧЕГО.

Сегодня из разных мест лезут фамилии героев вчерашних дней - в связи с неким всероссийским гражданским форумом. Уровень этого мероприятия легко представить по тому, что я узнал о нем лишь сегодня, в день открытия. И это при масштабе, плотности и разнообразии моей коммуникационной сети, через которую редко удается просочиться новостям даже о самых мелких событиях!

Чтобы хоть немного сублимировать рвотный рефлекс, вызванный этой ярмаркой пошлости, написал даже отдельный пост. Но ощущение тошноты не уменьшилось. И, вроде бы, не так много места в моем информационном потоке эта тема занимает. Да что там - ничтожное место: лишь пара-тройка френдов в Твиттере и в Фейсбуке "отчитались". А тошнотворный эффект - как от мощного потока.

И вдруг, при очередном беглом взгляде на эти фамилии меня осенило. Ведь Ясина, Сатаров, Алексеева, Кудрин - это ЯСАК, монг. - "власть", тат. - "натуральная подать, дань".

Очень точный ярлык получается для бутафорского шоу, умело разыгранного в русле имитационной демократии, небезуспешных попыток канализировать минимальную гражданскую активность в привычные форматы, схемы и ритуалы "вертикали общественности". И то, что во главе этого действа - все те же фигуры, олицетворяющие режим "либерализма применительно к подлости", - тоже так адекватно и гармонично.

Думаю, и многим моим френдам, которые любят использовать термин "ордынство" в качестве ярлыка, описывающего нынешний режим, словечко "ЯСАК" тоже понравится. Ведь оно очень точно отражает самую суть коллаборационизма в исполнении "либеральных вождей", для которых Путин лучше не только Лимонова, но даже Каспарова с Илларионовым. И которые готовы исполнять самые мерзкие роли, ведя овечьи стада на заклание режиму, лишь бы сохранить личный комфорт стабильности и не допустить рррреволюций...

Читатели «Граней», кроме, может быть, самых юных, помнят резкое падение рейтинга Ельцина в середине 90-х. Почему же большинству представляется крайне маловероятным, что это произойдёт с нынешним главой государства? А между тем процесс уже пошел. По данным Левада-центра, процент одобрения Путина с 80% в апреле 2008 рухнул до 47% в августе 2013!

И все ведут себя так, как будто ничего не произошло. Между тем провал (на мой взгляд, неизбежный) Олимпиады в Сочи как раз может быть спусковым крючком для дальнейшего обвала рейтинга «национального лидера».

Инциденты с олимпийскими факелами суеверного человека должны бы повергнуть в ужас по поводу перспектив сочинской Олимпиады. Я человек не суеверный, но в полной мере ощущаю мрачное предзнаменование, имеющее, впрочем, вполне рациональное объяснение.

В самом деле, факелы Красноярского завода - лишь самые скромные «дети Распила», отца Олимпиады. «Падение нравов и упадок ремесел» - вот что знаменуют они собою и вот что пронизывает насквозь, сверху донизу, тело и душу Олимпиады. А народ ликует, бегущие вслед за факелами толпы цветут улыбками. Ах, жалко как, сжимается сердце, так хочется людям радости... А будет – что?

Позор Олимпиаду ждет не из-за бойкота, который, может быть, теперь даже был бы выгоден власти, а из-за техногенных ЧП и природных катаклизмов, обусловленных безграмотным выбором места и варварскими способами его освоения.

Не буду пересказывать фундаментальный труд Немцова и Мартынюка. Кому этого недостаточно, зайдите на сайт Сочи, там практически каждодневные новости - отключение электричества, воды или газа. Есть и про разрушения построенного. Опять же, на специальных олимпийских автобусах кататься я не посоветовала бы и врагу.

То есть на стенах олимпийских строек развешано столько всяких «ружей», что поистине будет чудом, если ни одно из них не выстрелит и игры обойдутся без серьезных эксцессов. Может быть, Бог убережет от человеческих жертв, но уж позора с отключениями и обрушениями точно не избежать.

Мы недооцениваем глубину разочарования, грядущее крушение народной мечты... Сыграют роль те идеи, которые воспитывала сама власть: уверенность, что мы всем покажем кузькину мать, всех победим и одновременно всех очаруем. Развенчание кузькиной матери поднимает к активности как раз те слои, от коих трудно ожидать следования прекрасным советам по установлению независимой судебной власти, свободных выборов и т.д.

Может быть, Бирюлево поможет нам осознать протестный потенциал тех, кого «Новая газета» справедливо причислила к электорату Путина. В этом плане примечательна идея националистов о создании народной милиции, особенно комментарии с замахом на освобождение от Америки, у которой Путин якобы «крепко сидит на крючке». А тут, оказывается, и хипстеры обзаводятся бейсбольными битами...

Пока почти никто из «белоленточников», а также и «околовластных либералов» не обсуждает возможное развитие событий при обрушении президентского рейтинга и действия, необходимые для мирного развития страны. Чего можно ожидать в этом случае - то ли национальной консолидации, как после смутного времени, то ли бунта бессмысленного и беспощадного с непонятным результатом?

При обсуждении возможных действий представляется одной из первоочередных задач снижение уровня межнациональной ненависти. (А впрочем, если внимательно приглядеться, например, к едущим в автобусе, ненависть российских граждан друг к другу и без учета национальности ненамного слабее.)

Разумеется, умиротворяющее влияние на массовое сознание в условиях цейтнота представляется невозможным. Необходимы новые подходы к этой работе, которые могут быть осуществлены в краткий срок, пожалуй, только любимыми народом деятелями культуры (на православное духовенство, увы, надежды нет).

Весьма желательно также достижение очевидных всем успехов в обуздании коррупции. Реальная возможность частичных успехов доказана Навальным, который, к сожалению, не способствует решению первой задачи.

Что ж, надо иногда вспоминать: «будьте реалистами, требуйте невозможного».

Пробежал я сейчас по жизни Федора Михайловича в Сибири. Он преступил закон и получил по праву. И мы получили человека, возросшего во много раз. Получили гения. Каторга - серьезное горнило. Если эти люди ("болотные узники". - Ред.) пройдут каторгу и тоже станут гениями, то будет хорошо.

Дмитрий Достоевский, правнук Ф.М. Достоевского

И только конец разговора (если это можно было назвать разговором) Черняков запомнил совершенно точно. Достоевский вдруг перед ним остановился - Михаил Яковлевич, давно замолчавший, только смотрел на него испуганно… Он тоже немного помолчал.
- На каторгу бы вас надо, - сказал он неожиданно совершенно иным голосом, уже без прежней ярости, а спокойно, ласково, почти задушевно.
- Как?
- Говорю, хорошо было бы вам пойти в каторжные работы… Я там Христа нашел, и за это одно вечно буду благодарен Николаю… Я на каторге понял жизнь. И вам от души желаю поскорее попасть в каторжные работы. Вы вернетесь и перерожденным, и счастливым, и многое понимающим человеком.
Но как ни был Черняков взволнован, озадачен и расстроен, он не хотел идти для счастья в каторжные работы и лишь молча смотрел на своего собеседника тем же, почти бессмысленным взглядом.

Марк Алданов. "Истоки"

Организацию собрания взяли на себя родственники и потомки известных русских и советских писателей - Дмитрий Андреевич Достоевский, Михаил Юрьевич Лермонтов, Елена Владимировна Пастернак, Александр Александрович Пушкин, Наталья Дмитриевна Солженицына, Владимир Ильич Толстой и Александр Михайлович Шолохов.

"21 ноября в РУДН пройдет Российское литературное собрание"

Помню как сейчас. Я сижу между Толстым и Достоевским. Толстой ставит в банк три рубля, я открываю восьмерку, он пододвигает мне карту и зеленую трешницу. Я оставляю ее в банке. "Карту", - говорит Достоевский и тоже открывает восьмерку. Тотчас, однако, он брезгливо приподымает трешницу, держа ее за угол кончиками ногтей, и цедит сквозь зубы: "Такую грязную бумажку я не приму". Остолбенев, я не успеваю ему ответить, как Толстой вмешивается: "Эту бумажку я пустил".
Достоевский: В таком случае вы ее и перемените.
Толстой: Даже не подумаю. Я ее не сам делал.
Достоевский: Весьма вероятно. Но, может быть, вы сами ее замуслили?
Разгорается ссора, во время которой Толстой грубит, а Достоевский язвит и нервничает, покрываясь красными пятнами.
Все это - не ложь и не бред. Просто действие происходит в игорной зале Литературно-художественного кружка, в 1907 или 1908 году, и участвуют в нем не те самые Толстой и Достоевский, а их сыновья, впрочем - уже пожилые: Сергей Львович и Федор Федорович. Кончается все тем, что окружающие, потеряв терпение, зовут дежурного директора, который решает спор в пользу Толстого. Достоевский встает и уходит. Игра продолжается.

Владислав Ходасевич. "Московский литературно-художественный кружок"

Я даже не согласен с той мыслью, что художник должен пострадать, что он, как Мандельштам, должен пойти на расстрел. Безусловно, так может выйти, если целенаправленно дерзить власти. Но если человек делает хорошую работу по заказу, зачем же ему быть расстрелянным?

Ссылка

В нашей стране многопартийность существует с момента провозглашения новой российской государственности в 1991 году. И нет никаких оснований говорить о том, что она закончится. Более того, Владимир Путин в предвыборной статье "Демократия и качество государства" заявил: "Политическая конкуренция - это нерв демократии, ее движущая сила". Так что за многопартийность можно не беспокоиться.

Константин Костин, глава Фонда развития гражданского общества, бывший глава управления администрации президента по внутренней политике

Мне приписывают взгляд, будто я против скорейшего созыва Учредительного собрания!!! Я бы назвал это "бредовыми" выражениями, если бы десятилетия политической борьбы не приучили меня смотреть на добросовестность оппонентов как на редкое исключение.

Владимир Ленин. "О задачах пролетариата в данной революции (Апрельские тезисы)"

На Болотном процессе уже давно происходит не просто ужас, но ужас-ужас-ужас. Ничто из показаний свидетелей обвинения и потерпевших не доказывает вину обвиняемых. Судья откровенно издевается над подсудимыми, адвокатами и защитниками, снимает практически все их вопросы, отказывается удовлетворить их ходатайства. Подсудимых поднимают в 5-6 часов утра, привозят в камеру в 11-12 ночи, кормят несъедобной едой один раз в день. Вчера продлили всем меру пресечения автоматом, не приняв в расчет ничего из того, на что указывали адвокаты и защитники: что обстоятельства изменились и ссылка на то, что, не будучи в СИЗО, подсудимые могут оказать давление на потерпевших и свидетелей, не работает, так как потерпевшие и свидетели обвинения уже допрошены; что ходатайствующие о продлении не привели ни одного основания считать, что они могут препятствовать правосудию; что у многих есть особые обстоятельства - операция маленького ребенка, состояние здоровья, болезнь матери - и пр. и пр. и пр.

Все это известно, но когда видишь это своими глазами, понимаешь особенно отчетливо. Недаром говорят, что лучше раз увидеть, чем сто раз услышать, - никакие рассказы не передают гнусности улыбочек судьи-садистки, вида полутемной клетки, атмосферы полной безнадеги.

И даже на фоне всего этого беспредела сейчас происходит нечто из ряда вон выходящее. Сергей Кривов голодает 63-й день! Он терял сознание в зале суда. Приезжала скорая помощь - врачей и фельдшеров к нему не допустили. Он голодает, повторю, 63-й день. Бобби Сэндс, зачинщик знаменитой "ирландской голодовки", умер на 66-й. При этом его не возили на судебные заседания, не истязали дорогой и сидением в клетке. Сергей Кривов может умереть каждую минуту.

И при этом большого шума в прессе нет. Говорят, нет инфоповода - ну вчера голодал, сегодня голодает - нужно событие. Я же считаю, что после такого срока каждый день - событие.

И вот зачем, собственно, я пишу. 6 мая на Болотной было 100 000 человек. На месте любого из болотных узников мог быть любой из нас. Если бы каждый из этих 100 000 ходил на заседания суда только раз в месяц, на каждое заседание приходило бы несколько тысяч человек. Сегодня в зале было около сорока - считая родственников.

Неужели нам все равно? Мы не можем ни на что повлиять, но создать инфоповод мы можем. Если завтра придут не десятки, а сотни и тысячи неравнодушных людей, это будет инфоповод. Не надо дожидаться страшного повода. Приходите кто может.

Никулинский районный суд (Мичуринский проспект, 17, к.1), зал 303. Ближайшее заседание в четверг в 11:30.

Сергей Кривов. 62-й день голодовки. Фото Александра Барошина

Но открываешь обзор прессы или заглянешь в соцсети, и просто диву даешься: по всем признакам, особенно хорошо наблюдаемым из эмиграции, у нас тут в Техническом переулке точно и не иначе как очередной "37-й год". На всякий случай выбегаешь в коридор, и даже в подвал один раз заглянул проверить - никаких бессудных расправ, пыточных стонов и палачей в кожанках даже в виде привидений. Вот и не знаешь, кому верить - своим собственным глазам или именитым блогерам?.. Несправедливые обвинения в адрес правоохранителей столь же вредны для общества, как и внепроцессуальные обвинения в адрес любого гражданина.

Владимир Маркин, генерал-майор юстиции, руководитель управления взаимодействия со СМИ Следственного комитета. "Ответ фарисеям"

- Похвально, - сказал хрипло Прозоровский. - У Шешковского Степана ругателей много. Называют кровопийцей... Неправда!.. Почтенный человек... Царский слуга!
- Кнутобойничает малость, говорят, ваше сиятельство, - заметил с усмешкой Ростопчин. - В его деле, конечно, без кнута трудно. Mais il paraît que le brave homme exagère. [Но, кажется, этот почтенный человек чересчур усердствует (франц.)]
- He кнутобойничает, - прохрипел Прозоровский. - Ложь! Ругателей много, верных слуг престолу мало!

Марк Алданов. "Девятое Термидора"

Впечатление от выставки у меня чудовищное, потому что это модель нашего будущего официоза. Это очевидно и по составу спонсоров, и по тому, как эта выставка преподносится.

Это новая казенная идеологема, которая на самом деле совершенно не новая и заключается в том, что монархия для России – спасение. И, собственно, русским человеком может называться только монархист. Русский человек, который хотел бы другого политического порядка, - он как бы уже и не русский, и он не только враг политической системы, но и враг России. Мы это очень отчетливо по этой выставке видим. Нет политических оппонентов, есть враги России, и все, кто выступал за либерализацию политической системы, немедленно зачисляются во враги и иностранные агенты.

Выставка эта антиисторическая - она несовместима с тем, что знает историческая наука о российском прошлом. К научному знанию эта выставка не имеет ни малейшего отношения. Ведь известно, что воцарение Романовых в 1613 году было компромиссом между двумя лагерями, которые сражались в эпоху Смуты. Это была гражданская война в русском обществе. И борьба шла за укрепление или отмену опричного порядка. Речь идет не об опричном войске, а о том юридически очень важном институте, который был воплощен в опричнине и сделал русское самодержавие деспотическим. Я говорю о том элементе опричного права, который давал монарху право бессудной казни. За отмену этого опричного порядка и велась война в эпоху Смуты - и вот когда пришли Романовы, которые обещали править с учетом Земского собора и опричный порядок не восстанавливать.

В рамках же этой выставки оказывается, что русский народ совершенно не обставлял воцарение Романовых никакими условиями, что не было никакого Земского собора и что все, чего русский народ достиг, случилось благодаря монархии. Много прямо гадких деталей: когда декабристам приписывается сотрудничество с какими-то еврейскими организациями, которых тогда и в природе не было.

На выставке представлен полный набор шаблонов обыденного сознания. Но только раньше так себе историю России представляли бабульки, лузгающие семечки перед подъездом, а теперь на основании этого мракобесия будет выстроена сложная картина нашего прошлого. Это грустно.

Около месяца назад российскую и не только публику неожиданно огорошили сенсацией. Оказывается, братья Дуровы – Павел и Николай создали «революционный» мессенджер Telegram, который ни одной спецслужбе не по зубам. «Сами разработчики Telegram даже теоретически не способны расшифровать получаемые данные и, таким образом, не имеют доступа к личным сообщениям», - сообщил совладелец социальной сети «Вконтакте» Павел Дуров газете «Ведомости». Отдавая должное маркетинговому таланту братьев Дуровых по продвижению коммерческого продукта на рынке, следует заметить, что это не совсем так.

Ниша для бизнеса угадана верно. В наше время практически невозможно вести переписку в сети, оставаясь без контроля спецслужб. В сотрудничестве с ними в разное время признавались Blackberry Messenger, Skype и другие. Не оставался в стороне и сам Павел Дуров со своим «Вконтакте». В нашей стране, где оборудование СОРМ-1 и СОРМ-2 установлено у всех операторов связи, контроль за перепиской неблагонадежных гражданам – то есть 140 миллионов человек, тотальный. Естественно, значительная часть пользователей желает избавиться от всевидящего ока Большого Брата. Но вот беда – податься несчастным было до последнего времени некуда. Пока братья Дуровы не решили спасти своих сетевых братьев, и совсем недорого.

Но я бы предостерег российских потребителей нести свои денежки избавителям от контроля Большого Брата по довольно банальной причине. Мессенджер Telegram продается через US AppStore. В соответствии с IOS Standard Agreement (Schedule 1, clause 2.3) любые приложения, использующие или поддерживающие шифровальные или криптографические функции или технологии, должны быть зарегистрированы в United States Commerce Department, Bureau of Industry and Security (BIS). В компанию Apple разработчиками по запросу должен быть представлен регистрационный номер (Encryption Registration Number (ERN)) или международный признаваемый аналог и соответствующая PDF копия свидетельства о регистрации. Очевидно, что братья Дуровы, как законопослушные американские предприниматели, перед выставлением мессенджера на продажу через US AppStore вынуждены были или получить разрешение у американских спецслужб для Telegram или договариваться с ними об особых условиях сотрудничества, когда их продукт продается доверчивым пользователям как обеспечивающий «полную конфиденциальность переписки». В любом случае подобная коммерческая деятельность братьев Дуровых в определенной форме находится под контролем как минимум одной спецслужбы. С учетом предыдущего опыта сотрудничества Павла Дурова с нашими компетентными органами могу предположить, что не одной.

Мораль: Не только Большой Брат не дремлет, но и младшие браться Дуровы вполне бодры и изобретательны. Старшему нужны ваши тайны, младшеньким ваши деньги. Осторожность не помешает.

Я прилетаю в Лондон, выхожу в аэропорту, беру такси. Таксист меня спрашивает: "Вы откуда?" - "Я из России". - "А я подсел на канал Russia Today. Я даже представления не имел, что у нас это вот так, а вот это так. Я для себя открыл другой мир". - "Я его начальник", - говорю я... Он мне так и не поверил. Я ему даже визитку свою дала. Он мне не поверил. Ему казалось, что начальник Russia Today – это какой-то страшный биг босс, которого должны встречать, видимо, на лимузинах, и он точно не должен сам ловить такси. И мне это нравится. Вот я вижу, что обычный человек, обычный лондонский таксист, и его мировоззрение изменилось благодаря нашей работе.

Маргарита Симоньян, главный редактор телеканала RT

...Каково же было мое разочарование, когда я узнал, что Ленин явился на собрание раньше делегатов и, забившись где-то в углу, по-простецки ведет беседу, самую обыкновенную беседу с самыми обыкновенными делегатами конференции. Не скрою, что это показалось мне тогда некоторым нарушением некоторых необходимых правил. Только впоследствии я понял, что эта простота и скромность Ленина, это стремление остаться незаметным или, во всяком случае, не бросаться в глаза и не подчеркивать свое высокое положение, – эта черта представляет одну из самых сильных сторон Ленина, как нового вождя новых масс, простых и обыкновенных масс глубочайших "низов" человечества.

Иосиф Сталин. "О Ленине: Речь на вечере кремлевских курсантов 28 января 1924 года"

Новогодний штурм Грозного транслировался в прямом эфире. На экранах телевизоров хорошо было видно, что город к этому времени уже был, по словам Сергея Ковалева, превращен в Сталинград ракетно-бомбовыми ударами. В первых числах января 1995 года у Казанского собора в Петербурге собралось несколько сот человек протестовать против войны. Мой друг и коллега по школе прочитал тогда перед собравшимися стихотворение, выдержки из которого я хочу привести:

Люди, опомнитесь! Это не Чили,
Не Никарагуа. Не Гондурас.
Вся эта страшная, темная сила
Танками, бомбами лупит в нас.
Вряд ли стоит себя успокаивать
Тем, что Грозный далек от нас.
Это в России в людей стреляют,
В русских, в чеченцев – а значит и в вас.
...
Даже представить себе невозможно,
Чтоб ныне нищенствующий ветеран
Медалью «За взятие города Грозного»,
Российского города, щеголял.
Тот, кто прошел от Москвы до Берлина,
Мог ли когда-нибудь вообразить,
Что до такого позора России
Вдруг доведется ему дожить!

Все повторяется: Прага и Вильнюс,
Кабул, Тбилиси и Будапешт...
Люди, неужто мы так бессильны
Перед хамством этих невежд?
Русские! Что, согласимся безропотно
На то, чтоб весь мир про Россию рассказывал:
«В прошлом веке – жандарм Европы,
В этом веке – Европы и Азии»?
...
Когда признают и лица первые
Позором России эту войну,
Внуки вас спросят: «А что вы делали,
Когда генералы лезли в Чечню?»

Тогда фраза «Грозный – российский город» еще не резала слух. Тогда вообще много чего было «представить себе невозможно». Например, что овеянные славой победы над КПСС, имеющие структуру, опыт проведения массовых акций и необходимый для этого инвентарь «демократические партии» не захотят придать хоть какую-то организованную форму стихийному антивоенному порыву значительной части общества. Один из функционеров гайдаровского «Демвыбора» сказал мне, что его партия не считает целесообразным участвовать в митингах численностью менее 20 тысяч человек. Другой прямо объяснил, что нельзя трогать Ельцина, а то вернутся «коммуняки».

Первая чеченская война была остановлена не протестами общества, а всеобщим шоком от неожиданного разгрома крупной оккупационной группировки в Грозном отрядами Басаева и Гелаева в августе 1996 года. Потом была так и не признанная масхадовская Ичкерия, в которой законно избранные лидеры не контролировали ничего, кроме своей личной охраны. В которой вице-премьер Басаев, располагая частной феодальной армией, превосходившей все регулярные правительственные вооруженные силы Ичкерии, «не мог» найти похитителей группы Елены Масюк. В которой расцвела работорговля. Я не знаю, как называется диссертация Рамзана Кадырова. Но если бы она называлась «Роль работорговли в становлении либеральной рыночной экономики», никакой Пархоменко не нашел бы в ней плагиата.

Когда началась вторая чеченская, многие были растеряны. Ведь не могло же так продолжаться! Ведь что-то надо было делать! Потом это «что-то» обернулось зачисткой в Новых Алдах и тяжелой ракетой, попавшей в грозненский рынок, расстрелами с воздуха и из танковых орудий колонн беженцев, бойней в Комсомольском и много-много чем еще. Потери Чечни в процентном отношении к населению сопоставимы с потерями СССР в Великой Отечественной войне. Количество «пропавших без вести» уже после того, как активные боевые действия закончились и война перешла в вялотекущую партизанскую стадию, опять-таки в процентном отношении сопоставимо со сталинскими расстрелами 1937-1938 годов. Все знают, что подавляющее большинство этих «пропавших без вести» было похищено и убито российско-кадыровскими «эскадронами смерти».

Пройдут сквозь мясорубку перманентную
Те, кто не сможет плакать и смеяться.
Мы не поймем их боль инопланетную.
Мы станем их пожизненно бояться.

- пела Любовь Захарченко. А это ведь и про тех, и про этих сказано. Навсегда контуженные войной российские ветераны, пополняющие криминальные структуры, не менее опасны, чем чеченские шахиды и шахидки. Но война контузит не только ее непосредственных участников.

У вас вскипала ярость от того, что вы не можете спасти и защитить людей, которые гибнут под бомбами или теряют под этими бомбами своих близких? У вас сжимались кулаки от этой бессильной ярости? От сознания того, что, может быть, это ваш одноклассник или сосед по лестнице сейчас выводит самолет на цель, которой ну чисто случайно может оказаться детский сад или больница? Вы чувствовали боль тех, кого пытают за тысячу километров от вас? У вас не возникало желания выскочить на улицу и орать всем подряд: «Вы все козлы! Это все из-за вас!»? Потому что это все действительно из-за нас всех. Из-за нашей самодовольной уверенности в праве владеть другими народами. Из-за равнодушия. Из-за трусости и лени.

Потом с трудом берешь себя в руки. Говоришь себе: «Так нельзя. Надо по-другому. Надо объяснять. Надо пытаться достучаться». Объяснить и достучаться не очень получается, но все равно другого пути нет. Вот только не каждый может так взять себя в руки. И просто кричит: «Вы козлы!»

Борис Стомахин не просто кричит «Вы все козлы!». Он придает этому крику форму доктрины. Доктрины страшной и неприемлемой для любого поборника «общечеловеческих ценностей». Тезис первый: русские по природе рабы, готовые терпеть любые зверства власти по отношению к себе. Тезис второй: русские готовы одобрять и поддерживать любые зверства своей власти по отношению к другим. Вывод: русские несут коллективную ответственность за эти зверства, их государство опасно для окружающих и не имеет права на существование, а чеченское Сопротивление имеет право наносить удары по гражданским объектам в России.

В этих нескольких строчках все, из-за чего правозащитные организации отказываются признать его политзаключенным. У них критерии. По этим критериям политзаключенным не может быть признан тот, кто преследуется за проповедь человеконенавистнических, людоедских взглядов. Можно, конечно, видеть в Стомахине теоретика неполноценности и коллективной ответственности целых народов. Почти Розенберга. И не видеть того, что все его выступления – это никакая не идеология, а просто крик контуженного войной человека: «Вы все козлы!» И это в значительной степени правда. А все стомахинские призывы – это самосожжение с целью хоть кого-то заставить ужаснуться этой правде и устыдиться ее.

Стомахин не создает угрозы ничьей жизни, кроме своей собственной. Ценой своей свободы он пытается напомнить нам о тех жизнях, которые были загублены. Можно как угодно относиться к той форме, в которой он это делает. Говорить: «Ну, контуженный, что с него взять». И радоваться, что нас самих контузило этой войной не в такой степени. Это уж кому как повезло. Но отказывать Борису Стомахину в праве на звание политзаключенного – это значит отказывать ему в праве на человеческое достоинство. Это значит самим становиться соучастниками расправы над человеком за правду. Расправы вопиюще несправедливой.

Военные преступники судят протестовавшего против их преступлений. Он призывал к ответным военным преступлениям, а они их – совершали. Правозащитникам не кажется такая ситуация несправедливой в принципе? Если, конечно, думать о справедливости, а не о чем-то другом. Например, о том, чтобы их список выглядел более приемлемым в глазах засевших в Кремле террористов.

Пришли мы сегодня с Анной Родионовой в Никулинский суд с туристической пенкой, чтобы было на чем сидеть. Сели у стеночки, но нас согнал пристав и назидательным тоном детсадовской воспитательницы сказал: «И чтобы больше я такого не видел!» Правда, указал на лавочку в са-а-амом конце коридора, которой никто не замечал.

Не прошло и часа после объявленного срока, как привели подсудимых - это удачно, в другие дни люди ждали часа по 2-3. Их встретили аплодисментами, а пристав пригрозил: «Насчет выкриков все помнят? А то сейчас судья распорядится пустить только адвокатов и родственников!»

Зал битком, но кое-как уместились все, кто пришел.

И тут началось… Я бы не стала описывать так подробно, но размечтались мы с Аней: будут же когда-нибудь судить судью Никишину. И понадобятся свидетельские показания. Много. Подробных. Чтобы на все вопросы можно было бы уверенно отвечать. Так что пишу для будущего процесса.

Кривов лежит на скамье. Пошел 61-й день голодовки. Перед началом заседания его адвокат Макаров вносит ходатайство: провести медицинское обследование Кривова или вызвать скорую помощь. Судья затребовала у службы приставов медицинское заключение из СИЗО. Пока за ним ходили, прошло минут десять. Зал сидел тихо-тихо. Так мы в младшей школе сидели наказанные после уроков у нашей мучительницы Выдры.

Принесли справку, бодрую такую: голодает, состояние удовлетворительное, участвовать в судебном заседании может. Кривов прошелестел адвокату, что его не осматривали перед отправкой в суд. Никишина объявила, что оснований не доверять этому документу нет. У прокурора тоже нет оснований.

Макарову разрешают ознакомиться со справкой. Мохнаткину, общественному защитнику Кривова, - нет

- А почему я не могу? Это мое право…

- Будете делать это в коридоре.

Мохнаткин пытается что-то сказать, судья грозится удалить его за пререкания с судьей.

Макаров и все адвокаты и подсудимые просят вызвать «скорую».

Судья не удовлетворяет ходатайство и прибавляет, что голодовка Кривова добровольная, это не основание прерывать процесс, а если он не сможет в нем участвовать, она выделит его дело в особое производство.

Вызывается потерпевший Глазков. На вопросы он отвечает почти шепотом, да еще стоя спиной к залу. Так что тут, Ваша честь и господа присяжные заседатели будущего суда, мои показания могут быть несколько неточными. Глазков не полицейский и не омоновец, он участник шествия 6 мая. Попал в давку на углу Малого Каменного моста, просочился в узкий проход на Болотную площадь, прошел до сцены и направлялся обратно, и тут сзади ему в затылок попал камень. Кто его бросил, не знает. Никого из подсудимых не видел. Не видел также погромов, не слышал оскорбительных лозунгов. Он обратился в «скорую», ему перевязали голову, трудоспособности не терял. ПОТЕРПЕВШИМ ОТ ДЕЙСТВИЙ КОГО-ЛИБО ИЗ ДВЕНАДЦАТИ ПОДСУДИМЫХ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ.

Так что он тут, спрашивается, делает? Как он стал потерпевшим? Я понимаю, свидетелем бы - вызвали, изволь прийти. Но в потерпевшие автоматически не записывают. Или ему тихонечко шепнули: не захочешь потерпевшим, станешь обвиняемым? Как тот же Кривов, вздумавший подавать иск на действия полиции. Между тем Макаров выходит из зала - вызывать «скорую».

Судья Никишина советует приставам: «А вы привяжите адвоката Макарова к стулу, чтобы он не выходил без разрешения». Это юмор, если кто не понял. Тут смеяться надо.

«Скорая» через несколько минут приехала. Мне был слышен разговор пристава с охраной. Он велел сказать врачам, что тут идет судебное заседание и им сюда нельзя. Видимо, медики настояли, чтобы их пропустили, стали стучаться в дверь зала заседаний, но судья их не пустила.

Адвокаты просят сделать перерыв, чтобы врачи могла осмотреть Кривова.

- Суд скорую помощь не вызывал. Оснований для перерыва нет.

Врачи ушли, посигналили снизу в знак того, что они еще здесь, но пришлось им уехать.

- Ваша честь, Кривов без сознания, - говорит Макаров.

Конвойные подтверждают: кажется, да, без сознания. Но вроде дышит.

- Тишина в зале! Будем продолжать!

- Ваша честь, а ничего, что у нас тут гестапо? - интересуется Макаров.

- Ничего!

Прошу господ присяжных запомнить: судья Никишина отказалась пускать врачей к лежащему без сознания подсудимому и не возражала против сравнения себя с гестапо. Видимо, в ее глазах это не оскорбление.

И тогда люди поднялись на ноги. Кто-то закричал, большинство просто стояло. Никишину перекосило, она велела приставам - их человек семь собралось - очистить зал. И они стали очищать. Кого-то выносили, кого-то вытаскивали, кого-то поволокли оформлять административное нарушение. Один гражданин, не сдержавшись, шарахнул дверь об стенку и прищемил ею руку приставу. Боюсь, отольется это ему…

Что было дальше в судебном заседании, не знаю. Пишут, что Кривов пришел в себя, выпил воды и опять лег. Голоса его за все эти часы не было слышно.

На улице к нам подошла мать одного из подсудимых, исстрадавшаяся, бледная. Ей казалось, что мы зря вставали, что-то говорили, потому что из-за нас теперь, может быть, заседания сделают закрытыми и ребят некому будет поддерживать:

- А что толку в вашей шумихе? Вот если бы вы завтра сюда собрали столько людей, чтобы не подойти к суду, тогда другое дело. А так… Вы не знаете, а тут приставы гораздо добрее, чем в прошлом суде. Они что, они свое дело делают. У нас ведь цель - не пошуметь, а чтобы, может, хоть условный срок им дали, а вы судью злите. Ребята зоны не выдержат…

Упаси меня бог осуждать эту женщину. Кто я такая, чтобы ей возражать, хоть мне и кажется, что она не права. Да и что возразить? Ведь я не могу привести ни тысячу, ни даже сто человек к Никулинскому суду.

Господа присяжные, учтите, пожалуйста, слезы этой матери, пусть за них тоже ответит судья Никишина.

Если человек хочет просто комфортного бытия в свое удовольствие, он неизбежно перестанет быть русским. Я не представляю себе русского человека, живущего исключительно интересами потребительства... И до тех пор, пока русский человек не смирится с плоскостностью и пошлостью своего существования, он будет мучиться проблемой самоидентификации, пытаться понять, как ему правильно жить в этом мире, как выстраивать свои отношения с близкими, дальними, с государством, с Церковью и так далее. И только в этом мучительном поиске он и будет находить силу и оправдание того, что он все-таки остается русским.

Павел Великанов, протоиерей, главный редактор портала "Богослов.ru"

Мрачный англичанин... оживился, показал сам себе какой-то детский фокус, состоящий в таинственном появлении монеты в шляпе, и, показав его, сам же долго, простосердечно смеялся. Французы пили мало, много шумели, хвастались - один тем, что он в Марокко заколол в течение дня двенадцать разбойников, другой тем, что у себя в Ниме он в течение одной ночи доставил ряд различных удовольствий такому же количеству девушек. Оба они, когда мимо куля с перцем проходила служанка, уродливая баба лет пятидесяти, хватали ее за руку, выше локтя, с возгласами "э-э! красотка!", что, очевидно, являлось необходимым ритуалом.
Вдруг в дальнем углу кто-то застонал по-русски: "Друг мой, брат мой, скажи мне, человек я или нет?" Я оглянулся и увидел достаточно показательного русского интеллигента, с жидкой, как будто в год неурожая взошедшей, бородкой, в пенсне с одним выбитым стеклом, в широкой фетровой шляпе, на которой, безусловно, сидели и лежали различные посетители различных кабачков.
Он настойчиво тряс одного из негров, который никак не мог ответить на столь глубокомысленный вопрос, тем более предлагаемый на языке непонятном, но от волнения и усилия понять высунул кончик языка и качал во все стороны головой...
Убедившись, что у негра есть нос, что часы не испорчены и что вместе с тем ни времени, ни пространства не существует, не зная, как это все согласовать, русский икнул, спросил еще литр водки и гордо объявил: "Все фикция, но существует человек!"

Илья Эренбург. "Необычайные похождения Хулио Хуренито"

Сегодня, 18 ноября, в Замоскворецком суде проходит серия заседаний в связи с законом об НКО, известном как «закон об иностранных агентах».

Судья Варанкина должна была в этот день рассмотреть заявления правозащитного центра «Мемориал», фонда «Общественный вердикт» и ассоциации «Голос», которые считают, что не должны регистрироваться в реестре «иностранных агентов», так как не занимаются политической деятельностью.

Перед началом первого заседания возле здания суда состоялась серия одиночных пикетов Группы Правильных Граждан. Правильные Граждане призывали суд отнестись к подозрительным организациям со всей серьезностью и демонстрировали плакаты с надписями «Кто требует справедливости, тот иностранный агент», «Свобода объединений не входит в список традиционных российских ценностей», «Борьба с произволом полиции подрывает российскую государственность», «Требовать честных выборов можно только по указке Запада» и «Защита прав человека опасна для России».

Для тех, кому нужны буквальные объяснения: цель этой акции Amnesty International - продемонстрировать абсурдность обвинений в адрес правозащитных организаций и показать, что относиться к ним всерьез можно только под гипнозом.

Amnesty International неоднократно высказывалась против «закона об иностранных агентах» и призывала власти прекратить гонения на независимые общественные организации. Подробнее на нашем сайте amnesty.org.ru и в докладе «Свобода в опасности».