Вы видели, как надо освобождать политических заключенных?

Российские статусные либералы каких только хитрых схем амнистий и помилований не придумывали, лишь бы дать возможность палачам соблюсти все свои формальности и не выглядеть виноватыми. А украинской революции понадобилось всего несколько часов на то, чтобы утрясти все юридические формальности. Вернее, на то, чтобы отбросить все формальности свергаемого режима к черту.

Стратегия нашей либеральной оппозиции исходила до сих пор из двух императивов:

1. Необходимость сохранения правопреемственности во что бы то ни стало. Изменение режима должно произойти в строго конституционных рамках, с соблюдением всех предусмотренных действующими законами процедур. Ситуация «перерыва в праве» недопустима. Отсюда – как можно, например, требовать досрочных перевыборов нелегитимной Думы, когда возможность таких перевыборов не предусмотрена действующим законодательством?

2. Необходимость компромисса с правящей элитой. Ее представители должны получить гарантии от судебного преследования, гарантии сохранения собственности и большей части должностей. По сути вопрос ставился не о демократизации, а о либерализации. То есть все остаются на своих местах, только полиция перестает хватать людей за то, что они демонстративно раскрывают зонтики на улице в центре Москвы.

Либеральные публицисты исписали огромное количество печатных листов, силясь убедить правящую элиту в том, что ей ничего не угрожает. Что они готовы списать полиции «винтилово» за зонтики, только не винтите за зонтики впредь. В самом радикальном варианте осторожно намекали, что, мол, если вы нас не послушаете, то тогда по не зависящим от нас причинам может случиться «перерыв в праве». Причем сами не демонстрировали никакой решимости на этот «перерыв в праве» идти.

Дорогие мои! Когда вы демонстрируете готовность списать полиции «винтилово» за зонтики и не демонстрируете готовность идти на «перерыв в праве», это ведет отнюдь не к тому, что полиция перестает винтить за зонтики. Это ведет к тому, что полиция рано или поздно начинает стрелять в вас с чердаков из снайперских винтовок.

Воровская правящая элита перед лицом революции имеет две опции: «воровской пароход» и «осиновый кол». Но на воровской пароход еще надо успеть. У воровских пароходов свое расписание, и никто не будет корректировать его ради теряющей власть правящей элиты. Украинская правящая воровская элита на свой воровской пароход опоздала. Было сделано все, чтобы Янукович, выторговав какие-то гарантии себе и своим людям, добровольно отдал шпагу. Он этого не сделал. Он просто потерял свою шпагу. С потерявшими шпагу не ведут переговоров о гарантиях.

Мы все знаем про многочисленные опасности и ловушки, создаваемые ситуацией «перерыва в праве». Но она открывает и возможности. Сегодня украинская революция не связана необходимостью идти на компромисс с воровской правящей элитой, не связана никакими обязательствами перед ней. Поэтому у украинцев есть шанс вырвать криминальную олигархию с корнем. Никакого снисхождения коррумпированным чиновникам, криминальным олигархам, запятнавшим себя насилием и кровью силовикам! Осиновый кол им! Вокруг него мы станцуем и споем Ça ira. И пусть российская правящая воровская элита видит, что бывает с теми, кто сначала избивает свой народ дубинками, потом стреляет в него, а потом опаздывает на свой воровской пароход.

Это противостояние нельзя называть гражданской войной. Это совсем не то, что переживали наши народы в начале 20-х годов прошлого века.

Гражданская война – это та запредельная трагедия, когда 15-летниму дроздовцу со светлым и пламенным взором противостоит столь же искренний и пламенный Бумбараш. Это когда мальчишки, каждый со своей правдой в душе, стреляют друг в друга за светлое будущее общей страны. Это то, что описано в романе Пастернака: когда доктор Живаго находит листок с молитвой на окровавленной груди мальчика-белогвардейца и почти такой же – у столь же юного павшего "красного". Схожие друг с другом пламенной готовностью жертвовать жизнью за свободу и правду, эти юноши были жертвами общей исторической беды. И тех, и других добивали в подвалах НКВД спустя два десятилетия. Драму гражданской войны ни сердцем, ни умом охватить до конца невозможно.

Ничего похожего нет в сегодняшней Украине. Здесь искренность, бескорыстие и жертвенность очевидны только у одной стороны. У другой же – лишь грубая сила и депрессивные, злобные взгляды бесцветных лиц из-за мощных железных щитов.

Три дня назад мне с трудом верилось, что я вижу прямую трансляцию из Киева, а не кадры художественного фильма, когда я увидела застланный дымом и пламенем горизонт, людей в обрамлении этого пламени и двух священников у микрофона, поющих с присущей украинцам душевностью песню-молитву, обращенную к Богородице:

Подай нам руку,
Не дай нам муку,
Матко милосердна...

Это мелодичное, спокойное и красивое пение на фоне дыма и огня будто бы сливалось с пламенностью людей, с уверенностью и спокойной твердостью вставших против до зубов вооруженной неправедной мощи. Это напомнило и гданьские верфи польской «Солидарности» в начале 80-х, и Вильнюс в январе 1991-го, и схожие события, где правда слишком уж отчетливо главенствовала только на одной стороне. Поддержанный духовенством и гражданами всех слоев общества, впитывающий трезвые, разумные, от сердца идущие речи митинга, длящегося в непрерывном режиме, Майдан не только являл собой безоговорочную правоту, но и свидетельствовал о том, что победа его неизбежна.

На Майдане стояли свободные люди с отчетливой гражданской позицией. А тот бедолага из «Беркута» разве же гражданин? Он всего лишь винтик в злом механизме, у которого нет своей воли, который боится начальства и тех безоружных людей, что противостоят ему с его мощной экипировкой. Он боится тех, кто его не боится. Он неспособен на поступок чести и совести – отказаться выполнять преступные приказы. У него нет мужества на поступок. Он стоит, заслонившись щитом, и не понимает, что происходит и почему в лицо ему валит этот дым от покрышек. А когда ему отдают приказ бить безоружных людей, он бьет, срывая на жертве злость пережитого страха. И когда отдают приказ стрелять – стреляет, не сознавая, что может убить собственного брата. Он не воин, а всего лишь жертва тех, кто отдал ему циничный приказ.

Участь тех, кто избивал до полусмерти лежащих людей, и тех, кто стрелял в безоружных, так же печальна, как участь тех воевавших в Чечне, кто поучаствовал в мародерстве и пытках, а вернувшись, либо спивался, либо кончал самоубийством.

На Майдане было отчетливое противостояние добра и правды – злу и насилию, свободы и чести – рабству и лжи. На одной стороне были свободные и мужественные люди, на другой – черная сила, поднявшая руку на свой народ.

Нравственная победа Майдана была изначально очевидна, фактическая – неизбежна. И теперь бы только удержать Украине эту победу. Вооруженная сила не сможет ее отнять. А вот озлобленность и жажда мести – сможет.

Но хочется верить в народ Украины и надеяться, что он не допустит бессудных расправ. Что преступники, стрелявшие в народ, предстанут перед цивилизованным судом, а не перед разъяренной толпой. И что победой, добытой такой горькой ценой, народ не даст воспользоваться тем, кто ее недостоин.

Хочется надеяться, что радость сегодняшнего дня не сменится унынием и депрессией, как это было у нас после августа 1991-го. И хочется верить в достойное будущее Украины.

А еще донести бы до героев Майдана благодарность тех россиян, которые все эти дни были душой с ними, переживали и болели за них, сострадали раненым,плакали над убитыми, радовались силе и стойкости духа сопротивлявшихся. Таких людей, я полагаю, в России гораздо больше, чем можем мы себе вообразить.

Низкий поклон героям. Вечная память павшим. Горькое соболезнование их родным. Искренне пожелание выздоровления раненым.

За нашу и вашу свободу, украинские братья и сестры!

Вечером 21 февраля в Киеве произошло событие, историческое значение которого трудно переоценить. Народное вече (сход, Майдан) дезавуировало соглашения, заключенные от имени украинской оппозиции с представителями европейских держав.

Лидеры системной оппозиции, обещавшие ничего не подписывать без консультации с Майданом, не сдержали своих обещаний. Их назвали предателями.

Кличко извинялся.

У нас на глазах, в прямом эфире, Майдан стал субъектом европейской политики. Поскольку представительная демократия не сдала экзамена, а прямая пока действует, Украина может стать первой после Швейцарии европейской страной, где народ будет иметь право голоса минуя политиков.

Если развить этот пример, то конфедеративное устройство вполне могло бы успокоить жителей восточных регионов и Крыма, все еще опасающихся «западенцев».

Конфедерация - это не раскол страны.

Швейцария живет себе и не раскалывается.

А если вспомнить, что еще в начале ХХ века Швейцария была нищей крестьянской страной, то перспективы у Украины вполне заманчивые.

Вечером 20 февраля Европа пообещала наконец-то ввести санкции против украинской власти, а парламент принял постановление об отзыве войск из Киева. Это пока не победа, хотя этого все очень ждали – но ложка дорога к обеду. Спасение украинцев оказалось делом рук самих украинцев. Три месяца политики, активисты и пользователи соцсетей пытались донести до Европы ту нехитрую мысль, что у власти в Украине уголовник и диктатор. Что нельзя разгонять резиновыми дубинками мирных демонстрантов ради установки новогодней елки. Что градус насилия со стороны властей постоянно нарастает и, если не принять меры сейчас, дальше будет хуже. Но еврокомиссары с их постоянным «мы очень обеспокоены» дотянули до того момента, когда уже половина страны объявлена террористами и спецназ стреляет в протестующих боевыми патронами. К счастью, удалось спасти жизнь волонтеру-медику Олесе Жуковской, которой выстрелили в шею. Многих других активистов спасти не удалось.

Одного моего знакомого сегодня хоронят. Второй получил контузию, но в порядке. Третий длинным списком перечисляет повреждения: на левой руке, на правой руке, на одной ноге, на другой ноге… Четвертого спасли из оцепления «Беркута» люди, представившиеся российскими журналистами, и только они сами знают, правда ли это или же удачный блеф, спасший человеку жизнь.

Моя подруга-атеистка молится - говорит, никаких иллюзий не испытывает, но бояться в форме молитвы все же легче. Я тоже атеистка, но тоже испытала желание помолиться.

Самые главные нужды сейчас, соответственно, медицинские. Одна из очень дорогих платных клиник начала бесплатно принимать пострадавших в режиме скорой помощи. Организованы пункты скорой помощи в церквях, и даже владельцы одного бара в центре объявили, что готовы предоставить свое помещение под медпункт. В киевскую больницу скорой помощи, очень плохо финансируемую из бюджета, волонтеры купили холодильник для хранения крови. Вне больниц врачи оперируют раненых на обычных столах, но техникой и лекарствами все медпункты обеспечены полноценно.

Активисты блокируют выезды из военных частей, в спальных районах Киева спонтанно формируются отряды самообороны. После штурма Майдана в ночь на 19 февраля киевляне полностью обеспечили его едой уже к обеду - и это при полностью неработающем метро. Вчера чиновники массово пытались покинуть Киев, но удалось это сделать не всем - местные жители блокировали оба аэропорта. И все эти дни, конечно же, строились новые баррикады - старые достояли бы до апреля, если бы по-апрельски теплая погода не наступила уже сейчас.

И если для митингующих на Майдане евроинтеграционные требования стали неактуальны еще 30 ноября, то сейчас уже и всей Украине Европа больше не нужна. Европе самой есть чему у нас поучиться. Украинская прямая демократия оказалась функциональна, европейская бюрократия - контрпродуктивна. Спустя почти сто лет после Нестора Махно оказалось, что его политические позиции и практические подходы вполне актуальны - власть здесь мы, эта земля наша, бери в руки оружие, тебе ее защищать. И сейчас, конечно, уже очевидно, что рано или поздно защитим. Только очень погибших жалко.

Сегодня ночью Украина на шаг отползла от края пропасти, за которым были бы уже тысячи погибших. А всего-то надо было, чтобы Рада постановила запретить силовикам применять оружие и обязала их убрать свои формирования с улиц. Это было не ясно с самого начала? Кому-то было неясно, что держать ненавистный протестующим «Беркут» в постоянном соприкосновении с ними - это значит прямо провоцировать гражданскую войну?

Силовики не спешат постановление Рады выполнять. Янукович, конечно, может опять попытаться потянуть время. Затеять свою обычную шулерскую игру в процедурные закавыки и мямлить что-то о необходимости согласования с силовиками механизма реализации постановления. Но если он в ближайшие часы не даст отмашку своим псам убраться с улиц, это значит, что он продолжает провоцировать гражданскую войну.

Как бы то ни было, в последний момент Рада повисла на руках у Януковича и его бандформирований. Отдать приказ о штурме с применением оружия Януковичу стало на порядок труднее. Гораздо выше стала вероятность, что как минимум половина его «вертикали» просто перестанет выполнять его распоряжения. То есть «вертикаль» рассыпется.

Верить Януковичу все равно нельзя ни на грош. У него так и осталась психология мелкого уголовника, карточного шулера, наперсточника, кидалы. Он просто не может удержаться, чтобы не кинуть. Уже независимо от того, в его ли это интересах. Клептомания на последней стадии. Он уже обещал возвращение Конституции 2004 года. Ничто не мешало ему сделать это уже десять раз и тем разрядить ситуацию. Но он продолжал «разводить лохов» и провоцировать гражданскую войну.

А вот те, кто пытался любым способом не дать собрать кворум на ночном заседании Рады, - что это за люди, из чего у них нервы, течет ли в их жилах кровь? Они не понимали, что они и есть те снайперы, которые вчера расстреливали майдановцев?

А вот кто те «регионалы», которые на заседание все-таки пришли? Возможно, не убоявшись угроз (есть сведения, что депутатов шантажировали безопасностью их семей). В любом случае, им надо поклониться. У людей все-таки оказалась совесть. Но кое-что помогло их совести проснуться. И это «кое-что» - Майдан. Решимость его защитников умереть, но не отступить. Каждый, кто пришел на Майдан в ночь со вторника на среду, уже точно знал, что там могут убить. И их мужество, их воля оказались сильнее бронированной военной силы. А для некоторых украинских «жуликов и воров» перспектива оказаться виновниками тысяч смертей оказалась невыносима.

Я не настолько идеалист, чтобы верить в самопроизвольное пробуждение совести в членах партии жуликов и воров любой страны. У некоторых пробудить совесть может лишь страх оказаться в итоге проигравшими. Известия о том, как в регионах захватывают здания властных структур. Как целые подразделения силовиков переходили на сторону восставших. Поэтому не надо причитать: мол, как это ужасно, когда захватывают органы власти. Захватившие их в числе тех, кто остановил бойню в Киеве.

Алексей Венедиктов пишет, что все равно надо договариваться. Иначе может быть только кровавая силовая победа одной из сторон. С кем договариваться? С патологическим кидалой Януковичем, который уже никогда не отмоется от вчерашней крови? Да, у Киева и западенцев будут проблемы с востоком и югом. Да, с ними надо договариваться. Но только напрямую. Через голову Януковича.

И неправда, что хорошего выхода из нынешней ситуации нет. Он очевиден. Этот выход дает новое большинство в Раде. Ему надо всего лишь не мешать. И это последний шанс для Януковича уцелеть. Не политически. Политически он уже труп, и это необратимо.

21 февраля - приговор восьми фигурантам Болотного дела, того самого, до которого большинству нашего населения нет никакого дела. Для кого-то это чужая беда, о которой не хочется думать, потому что слишком много своей собственной, кто-то самоуверенно жует жвачку государственной пропаганды, кто-то прямо признается в страхе перед любой социальной активностью, кто-то, увидев пикет в защиту «узников Болотной», вытаращив глаза кричит: «Сталина на вас нет!»

Ну, а интеллигентный человек в ответ на приглашение прийти 21-го может, например, посетовать на то, что в нашей стране много невиновных томится по тюрьмам, что «Болотка» - не самое страшное, что лучше помогать не столь известным людям. И останется дома пить чай, успокоившись на мысли о том, что всем все равно не поможешь.

Но, может, потому столько безвестных и невиновных людей и гниет в застенках, что ребят, вышедших на площадь за честные выборы, не поддержало общество, что большинство тех, кто был на Болотной, вспоминают об этом как о приключении, которое, к счастью, благополучно закончилось? И потому, что многие вообще никогда никуда не выйдут? Плоды собственной пассивности мы воспринимаем как некую самодовлеющую реальность, как бурю за окном, которая делает домашний очаг еще более уютным. «Все решается наверху... кому интересно наше мнение... ничего не изменишь, мы так живем веками...» Такая философия - это и есть то болото, которое делает возможным «Болотное дело».

А рядом, в центре Москвы, - арена, где разыгрывается судьба страны. И сейчас на этой арене происходит шоу, по своей грандиозности конкурирующее с Олимпиадой. Но подсудимые отказываются играть предписанную роль. Эти люди, выхваченные из жизни для того, чтобы другие смотрели и боялись, нашли в себе силы остаться верными себе.

Среди них 19-летняя Александра Духанина, Артем Савелов, которому, несмотря на его тяжелое заикание, приписывают выкрикивание каких-то призывов, Денис Луцкевич, молодой паренек, десантник, участвовавший в параде на Красной площади: Тогда он гордился тем, что прошел мимо Путина. Он еще не знал, что этот человек упрячет его за решетку. 6 мая 2012 года Денис пошел на митинг в первый раз, чтобы охранять знакомых девчонок, на его спине не осталось живого места после полицейских дубинок.

Ребята держатся, тем самым показывая, что можно бороться, что можно противостоять, что можно оставаться людьми - всегда. Они пример и укор для тех, кто, погружаясь в безразличие, повторяет, как заклинание, что «ничего не изменишь», или дает другим мудрые советы, пробегая мимо со своими авоськами или диссертациями - не все ли равно с чем? Позволяя этому спектаклю разыграться здесь, мы позволяем множеству других, гораздо более страшных спектаклей разыгрываться там, где никто не видит. На Украине это понимают и своих заложников вытаскивают. У нас таким заложником может стать человек, настолько далекий от оппозиции, как был, например, Денис. И это в Москве.

Не только судьба восьми ребят решается 21 февраля: это решается судьба страны, наша судьба, и нам предоставлено выбирать, какой она будет. Люди, которых судят, - не бизнесмены, не известные политики, с которыми власть сводит свои счеты. Это русская интеллигенция и молодежь, это Сергей Кривов - 50-летний ученый-физик... Их родные совсем не ожидали такого поворота событий. И вот прокуратура требует 5-6 лет тюрьмы им, взятым как будто по жребию. Скушаем ли мы это? Если скушаем, то не надо обижаться, когда нас настигнет та же судьба. Мы можем надеяться на счастливый случай - и только, а случай - вещь капризная.

Мы часто думаем: нас мало, кому мы страшны? Увязая в этой мысли, привыкая к ней, мы не надеемся выбраться и, вяло барахтаясь, погружаемся в трясину отчаяния все глубже. Но, может быть, сейчас самое время встряхнуться и встать на ноги. Хотя бы чтобы увидеть и понять: они нас боятся. А наше болото - это мы сами.

Если бы они не боялись нас, неужели они перекрыли бы каналы «Дождю», неужели набросились бы на Шендеровича, неужели травили бы «Эхо»? Если бы они нас не боялись, неужели бы посылали по 4 автозака на сход из 20 человек, из которых как минимум пятеро - пенсионеры? Само побоище 6 мая, само «Болотное дело» - это симптом их страха. И напрасно они пытаются спрятать его за помпезностью Олимпиады, он торчит отовсюду.

Может быть, придя 21-го на приговор, мы вдруг обнаружим, что нас на самом деле не так мало? Может быть, именно в этот день мы наконец поймем, что мы народ? Мы не можем отвечать за других, но почти у каждого в отдельности есть эта возможность: прийти и позвать своих друзей, знакомых, а может быть, и незнакомых.

Независимо от того, что они думают там, за кулисами, этот день - наш шанс показать, что мы еще живы и не предали тех, кто вышел за нас на площадь. Будет ли еще хотя бы один шанс? Неизвестно. Вот если бы каждый отнесся к этому дню так, как будто от него зависит все, сделал все возможное, пригласил всех, кого возможно... Если бы мы шли 21-го с сознанием, что решается не только судьба ребят, но и наша судьба, судьба наших детей, - наверное, пошатнулись бы стены.

Происходящее сейчас на Майдане – это эпохальное событие для всего постсоветского пространства. Впервые народ становится ни объектом политики для продажных элит, часть из которых изображают оппозицию, а политическим субъектом. Фактически мы наблюдаем возрождение народа, через возрождение национального самосознания. В России пока народа нет, есть население, самосознание которого находится в плену имперских химер.

Да, это восстание. Направлено оно не против плохого царя Януковича, а впервые против системы – криминального оккупационного режима, интересы которого противоречат национальным интересам. Право граждан на восстание, на сопротивление угнетению относится к естественным правам и не требует подтверждения нормами позитивного права.

Майдан показал, насколько ничтожны все эти режимы криминальной оккупации с продажными элитами, аппаратами угнетения, провластной и псевдооппозиционной политпопсой, когда население становится народом. Весь надутый «План Путина», с которым он собирался править пожизненно как шагреневая кожа съежился до плана эвакуации себя любимого и любимого окружения. Путину и его элите теперь придется спать с тревожным чемоданчиком под подушкой и заучивать маршруты по которым в час «Х» придется бежать.

Быть благодарным за проявившую надежду для России мы должны украинскому народу – старшему брату в семье братских восточнославянских народов.

Слава Украине!
Героям слава!

В городе Киеве идет война. Я видел войны, но не мог себе представить, что в XXI веке увижу настоящую средневековую войну. Вчера, когда майдановские дружины выходили в боевых порядках с территории лагеря, меня поразило это зрелище. Но лишь сегодня, посмотрев, как люди готовятся к ночи, увидел: жители средневекового города готовятся отразить набег смертельно опасного врага. Эпичное и брутальное зрелище - нечто среднее между кадрами "Властелина колец" и Германа. Но это происходит сегодня в Киеве.

Сотни людей весь день идут пешком (метро не работает) с разных концов города, таща огромные пакеты с едой, молоком, водой, медикаментами, покрышками, дверцами от буфетов и книжными полками. Последние нужны для поддержания кольца огня вокруг площади - огненной баррикады, потому что остальные разрушены. Интеллигентные горожане несут в сумках пустые бутылки для коктейлей Молотова. Вечером на Крещатике женщины выковыривают брусчатку (половина центра мощена именно ей), мужчины дробят камни молотами, каждый проходящий мимо берет на плечо мешок этих "боеприпасов" и несет к передовой. А она совсем рядом, по краю площади. Фактически тысячи людей стоят лицом к лицу с наступающей армией, огороженные кольцом огня и градом летящих из первых рядов камней и горящих бутылок. Тысячи людей муравьями копошатся в дрожащем свете пожара, каждый занят чем-то полезным, внося свою лепту в оборону. Живые цепочки непрестанно передают камни из рук в руки. Иногда происходят рукопашные схватки. Две армии в доспехах, шлемах и при щитах крушат друг друга мечами, пиками, булавами и кистенями. И вновь отхлынув на несколько десятков метров, забрасывают друг друга камнями и сосудами с "греческим огнем". Единственным построенным горожанами орудием была катапульта, но ее разбили враги. Оружие определяет жестокость этой войны - наносимые им раны ужасны, сердца каменеют и наполняются жаждой мести.

Я не понимаю, как к этому относиться, потому что это невозможно. Но это есть. Я ненавижу насилие, но эта война уже идет, и по ходу ее законы изменить нельзя.

Вторник пока остается самым кровопролитным днем этой войны. Утром огромная колонна демонстрантов впервые покинула территорию укрепленного лагеря и направилась к Раде, которая должна была обсуждать возврат к прежней Конституции (отменить изменения, внесенные за последние годы Януковичем). Рядом с безоружными горожанами и партийными колоннами с депутатами во главе шествовали "сотни" в полном боевом облачении. Не спеша прошли сквозь узкие ворота баррикады на Институтской. "Беркут", прикрывшись тяжелыми грузовиками, перекрывал переулки, ведущие в правительственный квартал. Дошли до поворота на Раду. Он тоже заполнен грузовиками и "Беркутом". Соседствующий Мариинский парк также был прорезан цепью милиционеров со щитами. За ними на возвышении стояла толпа "титушек", а за спиной у тех раскинулся их палаточный лагерь. Выглядели они почти так же, как многие ополченцы Майдана: армейские шлемы, биты, арматура.

Колонна встала, поскандировала. Затем вперед вылезли бойцы и как-то сразу прыгнули на грузовики, легко скинули с них беркутовцев, завели машины и отогнали в сторону. Но ломиться дальше к Раде не стали, а стали ждать вестей оттуда. Демонстранты скандировали, махали титушкам купюрами, те отвечали какими-то кричалками, стороны разделял черный безмолвный "Беркут". Мы с товарищем пытались подзарядить в соседнем кафе батарейки и выйти в интернет, когда с улицы раздались взрывы шумовых гранат. Оказалось майданцы пытаются прорваться к Раде сразу по нескольким переулкам. Грузовики полыхали, затягивая дымом все вокруг, в дым летел град камней, оттуда вылетали беркутовские светошумовые и газовые гранаты. С крыши резиновыми пулями били беркутовские стрелки. Их из пары мелкашек отогнали майданские снайперы.

По соседству группа демонстрантов осадила штаб-квартиру Партии регионов. Из окна их поливали водой. Сопротивление нескольких милиционеров сломили быстро, ворвались внутрь, выкинули груды листовок и флагов, запалили под восторженные крики. Пятерых охранников вывели с поднятыми руками и увели под охраной, не позволив их бить. Как потом оказалось, их спокойно передали "Беркуту". А вот двоим обнаруженным в здании чиновникам повезло меньше. Большинство бойцов сотен уже убежало воевать, пленных окружила разгоряченная толпа. Крикливый мужичок и пара гопотного вида пацанов, истерично крича, доставали их через головы кулаками, люди заводились, назревал самосуд. Ошалевший от ужаса типичный лысоватый чинуша потерял дар речи и только тряс головой. Мы с другом пытались помочь паре разумных мужиков остановить линчевание. С большим трудом удалось убедить людей отправить побитых пленных под конвоем в штаб.

Затем я бегал от одной точки столкновения к другой и пропустил самое страшное: "Беркут" оттеснил бойцов от парка, и на рассеянных повсюду демонстрантов бросились титушки с дубинами. Результат оказался ужасен. Вскоре выяснилось, что для наступления у майданцев просто не хватило сил. Одну из сотен отрезали в переулке, "Беркут" перешел в наступление. Рассыпанные по всей Институтской безоружные демонстранты - женщины, пожилые люди, до того просто глазевшие на боевые действия дружин, - в панике бросились назад к укрепленному Майдану. И застряли в узком проходе баррикады. Запрудив его и улицу, толпа не позволила подойти подкреплению, бросать в своих бутылки изнутри баррикад тоже было нельзя. Так на плечах бегущей толпы "Беркут" беспрепятственно ворвался на территорию Майдана, заняв окружающие высоты.

Вскоре ВВ прорвали и посты на Грушевского, отрезав Украинский дом. Оттуда через задние окна выносили раненых, таща их на руках в гору, к Михайловскому собору. Священники приняли спасающихся под свою защиту, теперь в трапезной госпиталь. Так милиция вышла на незащищенную площадь с трех сторон.

Говорят, именно милиция подожгла главный штаб в Доме профсоюзов. Раненых оттуда удалось вынести еще до этого, но оставшихся на верхних этажах людей еще долго спасали, расстилая брезент под окнами и забираясь наверх по конструкциям огромного экрана на стене здания. Несколько человек, как выяснилось, все же погибли в огне, сегодня обгорелые тела выносили медики. После этого началась бесконечная ночь сражения за площадь. За удивительной трансляцией этой ночи я уже следил из дома друзей неподалеку. Зашел подзарядить камеру, а вскоре вокруг дома началась стрельба. Оказалось все соседние переулки заполонили титушки, нападавшие на всех подряд. На углу остановили машину и расстреляли пассажиров, в том числе журналиста Веремия.

Казалось, Майдан продержится не дольше часа. Но он простоял до утра. А весь следующий день люди шли и шли - не все, чтобы биться, но каждый, чтобы чем-то помочь. Организовали автовладельцев развозить раненых и подвозить запасы. В стихийном госпитале при Михайловском еды на несколько дней, а лекарств - на целую клинику. Девушки, считающие для себя презренным занятием резать и разносить бутерброды, таскают камни с мужиками. Подходили свежие силы для сотен из провинции, хотя сегодня перекрыли движение поездов из западных областей. По городу можно встретить людей в бронежилетах, спокойно закусывающих в кафе. На Крещатике снова заработали точки мелкой торговли, спешно снявшиеся накануне.

Возможно, не весь Киев поддерживает Майдан. Но я вижу фантастическую поддержку. Можно упрекать майданцев, что во вторник они все же начали первыми. Да, слова про мирную "демонстрацию" звучат курьезно. Просто революция попыталась победить, но чуть не проиграла. За окном снова гремят взрывы и трещат летящие петарды. Все это слишком велико, чтобы говорить об это мусорным современным язычком кофе-шопов и политтехнологов.

Юлия Латынина сравнивает две кампании - против Виктора Шендеровича, написавшего о сходстве гитлеровской и путинской Олимпиад, и против Ирины Родниной, опубликовавшей в Твиттере коллаж Барака Обамы с бананом и таким образом тонко намекнувшей, откуда, по ее мнению, не так давно слез президент Америки.

Юлия Леонидовна признает, что Роднина сказала гнусность, но, говорит она, свобода слова есть свобода слова и потому, как ни крути, обе кампании - что против Шендеровича со стороны государственных пропагандонов, что против Родниной со стороны либералов - являются не чем иным, как травлей.

Я хочу обратить внимание либеральной общественности на то, - пишет Латынина, - что принцип свободы слова не может соблюдаться только относительно либеральных высказываний. В современном западном мире создана очень странная атмосфера, при которой за твит, сочтенный „расистским“, могут выгнать с работы, снять с олимпийских соревнований. Кампании против Ирины Родниной предшествовала кампания против Ивана Охлобыстина, который что-то там предложил в очередной раз делать с геями...
Ребята, как же так? Свобода слова или есть, или ее нет...
Потому что в мире, где либеральная общественность считает, что свобода слова не распространяется на Охлобыстина и Роднину, кремлежулики и пропагандоны будут считать, что она не распространяется на либеральную общественность. И крыть либеральной общественности будет нечем.

Будет чем.

Но прежде всего - мои поздравления г-же Латыниной. Раньше она как-то не была уличена в либеральных воззрениях. А тут - парадоксальная ситуация - в привычной манере кроя либералов, призывает их к соблюдению одного из краеугольных камней современного либерального общества - свободе слова для всех, свободе любого слова.

Юлия Леонидовна может не беспокоиться - в нынешнем российском климате "кремлежулики и пропагандоны" в любом случае будут считать, что свобода слова "не распространяется на либеральную общественность". Можно подумать, что если либеральная общественность будет скрупулезно следить, как бы на "жуликов и пропагандонов" не перестал распространяться принцип свободы слова (не лишили бы, к примеру, эфира Дмитрия Киселева), то на федеральных каналах тут же появится Виктор Шендерович да и сама Юлия Латынина! Пропагандоны только руки будут потирать от удовольствия, посмеиваясь в душе над полезными идиотами, о которых так любит вспоминать Юлия Леонидовна. А на федеральных каналах она и Виктор Шендерович таки появятся, но для того, чтобы в очередной раз быть облитыми грязью.

Любимая идея Латыниной, которая в последнее время кочует из одной ее статьи в другую: всеобщее избирательное право не всегда хорошо. Всеобщее избирательное право может позволить себе зрелое гражданское общество с устоявшейся демократией. В странах же "недозрелых" такого права не должно быть у низов общества, всевозможных асоциальных элементов, люмпенов. Права Юлия Латынина или не права в этом вопросе - здесь можно спорить - но если быть последовательным, она должна была подумать и о том, что, быть может, не для всяких Шариковых и Швондеров допустима безграничная свобода слова.

Современное западное (либеральное) общество зиждется на двух китах: всеобщем избирательном праве и свободе слова. Почему первое для "недозрелых" стран Латынина считает возможным ограничить, а второе - нет?

Юлия Леонидовна, как завзятый либерал, причем либерал-теоретик, пытается применить принципы свободного общества к авторитарной путинской России, некоторые стороны жизни которой попахивают уже не только сталинщиной, но и средневековым мракобесием. Это при том, что даже на Западе, в странах устоявшейся демократии, и то нет абсолютной буквальной свободы слова.

Ведь она сама признает, правда, осуждая это, что "в современном западном мире создана очень странная атмосфера, при которой за твит, сочтенный „расистским“, могут выгнать с работы, снять с олимпийских соревнований". Хорошо это или нет, другой вопрос, но не будет же она отрицать, что западные страны - это страны с устоявшейся демократией? Тем не менее они считают возможными такие вот ограничительные меры.

Можно ли заподозрить в отсутствии свободы слова современную Германию? Но в Германии может пострадать не только автор расистских высказываний; за отрицание Холокоста могут привлечь и к уголовной ответственности.

Можно ли представить себе появление на федеральных немецких каналах фильмов, подобных "Анатомии протеста" или вот совсем свежему "шедевру" - "Биохимии предательства"? И могут ли быть ведущими тележурналистами в Германии такие господа, как Дмитрий Киселев, Аркадий Мамонтов, Константин Семин? Скорее всего такие люди вообще не смогут здесь работать журналистами.

Собственно, в самой России в УК есть статья насчет разжигания межнациональной и межрелигиозной розни, правда, применяемая весьма однобоко и своеобразно. Твит Родниной как раз подпадает под это дело. Хотя, как я понимаю, целью тех, кто осуждал Роднину за ее расистские высказывания, вовсе не было упечь ее в тюрьму. А Латынина путает - или делает вид, что путает или не различает, - уголовное преследование за сказанное слово и осуждение гражданским обществом. Это то, что называется институтом репутации, который в России давно утрачен. Высказать свое отношение к погромным высказываниям либеральная и любая другая общественность - может? На это свобода слова, которая или есть, или нет, распространяется?

Когда заморозки в России в очередной раз сменятся оттепелью и для особо преуспевшим пропагандонам попытаются ввести запрет на профессию, кто первый возопит о посягательстве на свободу слова? Ответ очевиден: сами пропагандоны. Не исключено, что благодаря добровольным помощникам из числа полезных либералов им удастся отстоять свое право на свободу своего слова. Тогда нечего будет удивляться, что российская история в очередной раз пойдет по кругу.

Вот если бы после разгрома нацизма совместными усилиями рафинированных либералов удалось отстоять право на свободу слова для Юлиуса Штрейхера, редактора погромной газеты Der Stürmer... Нет же, Нюрнбергский трибунал почему-то приговорил его к смертной казни через повешение, причем он единственный из нацистов получил такой приговор именно за слово. Он ведь никого не убивал - он только призывал убийствам... (Штрейхер - к убийству евреев, Охлобыстин - к убийству геев). Думаю, если бы сегодня вручалась антинаграда имени Юлиуса Штрейхера, то ее первым лауреатом мог бы стать Дмитрий Киселев.

21 февраля в Москве состоится народный сход в поддержку узников 6 мая. В полдень люди придут к Замоскворецкому суду на оглашение приговора, а в семь часов вечера – на Манежную площадь. Я прошу лидеров оппозиционного движения призвать людей выйти на мероприятие. Это важное событие. Необходимо своим присутствием поддержать борцов за свободу, которых власть бросила за решетку, необходимо оказать моральное давление на власть и показать общественности: протест никуда не делся, и мы не собираемся сдаваться.

Я заходил на странички в социальных сетях известных медийных оппозиционеров и на сайты возглавляемых ими организаций. Анонсов народного схода 21 числа, как правило, нет. Удальцов почти в одиночку бьется, активно пиарит мероприятие. Но он сам узник Болотной. А остальные где?

18 июля 2013 года мы вышли на Манежку и поддержали Алексея Навального. Это было значимое событие, поскольку около 10 тысяч человек реализовали свое конституционное право выйти на площадь без каких-либо согласований с мэрией. И власть пусть немного, но дрогнула – разгонять заметное количество людей она не стала. И Алексея освободили. Ровно то же самое нужно сделать и сейчас.

Уважаемые лидеры оппозиции, не бойтесь призвать народ. Не бойтесь нарушить пресловутый ФЗ №54, так как вы понимаете, что не будет ни сцены, ни звукоусиливающей аппаратуры. Вы также понимаете, что народный сход по закону вообще не требует согласования, так что сделайте то, что от вас ждут, – призовите людей на улицу. Вы можете просто сказать, например: в пятницу, 21 февраля, я собираюсь погулять по центру города и в районе 19:00 загляну на Манежную площадь. (Алексей, как насчет пары строк в твиттере?) Вас, уважаемые лидеры, правильно поймут. Скажу совсем крамольную вещь: даже если вы выскажетесь против народного схода, это привлечет к событию внимание, что тоже полезно (Лимонов, слышите меня?). Так что не молчите.

Еще раз, уважаемые лидеры оппозиционного движения, ваше слово имеет вес, поэтому призываю вас высказаться не только в поддержку узников 6 мая, но и непосредственно призвать людей выйти на улицу 21 февраля.

Что касается Запада, то до некоторой степени сейчас он расплачивается за Грузию. Любопытно вот что. Сдержанная реакция на путинскую интервенцию и практически полное прощение ее Москве, снятие с повестки дня было, как мне кажется, в немалой степени связано с опасениями относительно судьбы Украины. Эта логика оказалась ошибочной.

Ретроспективно действия администрации Януковича приобретают несколько иной смысл. Казалось бы, ошибочный налет "Беркута" на студентов, выглядевший явной политической ошибкой, внезапное принятие пакета законов о диктатуре обретают логику: эти "неудачи" вели к радикализации Майдана, к выводу ситуации из режима мягкой силы - на этом поле Янукович проигрывал - в то пространство, где можно было бы мотивировать масштабное применение силы. В принципе это та же самая модель, что и на Болотной 6 мая.

Да, и третье. Киселев в РИА и новый раунд наступления Путина на медиа в России связаны, видимо, прежде всего с подготовкой к силовому варианту развития событий на Украине.

Помните, что небрежное обращение с властью может привести к спонтанному самовозгоранию!

История штурма и погрома офиса ПР удивительно напоминает историю всего протеста на Майдане. Раздраженные люди собрались близ офиса, не зная толком, что собираются делать.
В офисе опустили жалюзи и принялись поливать людей из брандспойта. Люди разозлились и принялись кидать камни. Потом разозлились еще больше и перешли к коктейлям. Потом вынесли дверь, разбили несколько машин регионалов и в итоге взяли офис штурмом.

Самое смешное, что если бы не было обливания водой, то с большой вероятностью не произошло бы эскалации. Но, судя по развитию событий, власть не делает выводов.

Если бы кто-то просто процитировал мне пассаж, прозвучавший в последнем выпуске "Вестей недели", я бы решил, что его автор - мразь и подонок, а дело происходит в 1949 году, в разгар борьбы с космополитизмом. Но поскольку автор - уважаемый мной журналист Дмитрий Киселев, я с негодованием отвергаю эту мысль и желаю господину Киселеву успехов на его благородном поприще.

В Киеве уже давно устоялось представление о "трех Майданах": первом - Евромайдане, вышедшем за евроинтеграцию 21 ноября. Правительство запретило митингующим ставить палатки, поэтому он скорее был серией митингов. Втором Майдане - возмущения после жестокого избиения студентов ночью 30 ноября. До миллиона человек потребовали тогда наказать виновных, но этого не произошло. Третья фаза наступила после 19 января и столкновений на Грушевского. Майдан уже превратился в палаточный город и нарастил мускулы в виде боевых дружин. Но и власть захватила множество участников, заведя на них уголовные дела. К этому времени евроинтеграция уже отошла на второй план, а основным требованием протестующих стала смена власти и главное - системы. Встал вопрос возврата к прежней Конституции.

"Геть!" звучит и сегодня. Но еще важнее тема почти трехсот арестованных. За них идет торг и выдвигаются ультиматумы. Условие их освобождения - возврат захваченной горадминистрации и снятие баррикад на Грушевского. Здание КГГА вроде бы очистили. На Грушевского сделали проезд в баррикаде. Власти должны как-то отреагировать. Вопрос - где гарантии, что уголовные дела на людей не будут заведены вновь в любой момент?

Это мы уже проходили. И главная проблема тут не в том, что властям доверять нельзя. В результате простой манипуляции происходит подмена целей протеста. Люди выходят с требованиями. Власти захватывают заложников. И дальше главной темой становится их освобождение, а первичные политические темы отходят на второй план. Болотная выходила за честные выборы. Теперь у слова "Болотная" одна ассоциация - "узники".

На самом деле Майданов и сегодня много. Один - внешний, массовый, когда по воскресеньям люди приходят на "вече". Песни, речи, цветочки, "канапки" (бутерброды). Только ленточки не белые, как у нас, а желто-голубые. И гимн поют красиво. Другой Майдан - повседневная жизнь палаточного города. Здесь большинство приезжих. Это не так уж весело - жить на улице зимой неделями и месяцами. Есть и третий - боевые дружины. Эта жизнь наиболее закрыта по естественным причинам. Это то, чего мы в принципе не знали в Москве. Это пугает многих. Мне смешно, что россиян это пугает гораздо сильнее, чем жителей Украины (я намеренно не говорю "украинцев"). Киевская интеллигенция, даже правозащитники, сложно и по-разному относятся к "вопросу Правого сектора". Я не вижу одного - страха. Пока я ни разу не слышал про "нас будут вешать на фонарях". Даже от ЛГБТ-активистов, которые также пытаются как-то встроиться в движение. У них возникают конфликты с правыми, как и у нас. Но это не воспринимается, как трагедия. В результате столкновений и пролитой крови многие люди первым делом вспоминают: они нас всех защищали. Это не значит, что проблем нет. Они есть и будут, и очень серьезные. Я говорю о страхе: если он поселяется в душе, то этих проблем не решить никогда.

Да, Майдан брутален. И стоит он именно поэтому. Мужское лицо Майдана - отнюдь не только молодые бойцы Правого сектора. Они "красивые и страшные", всем бросаются в глаза, за ними охотятся фотокорреспонденты и операторы. Это и трудяжного вида немолодые мужики с простыми лицами и могучими руками. Это явно отставные военные. Это "афганцы". Это также тетки, громче всех орущие "Геть!" и непрерывно таскающие на Майдан еду (когда были нужны дрова, а милиция отлавливала подвозящие их машины, в метро видели массу бабусь с сумками, из которых торчало по бревнышку). Протестующая Москва не знала ничего похожего. На баррикадах очень грязно, особенно после пожарища. Я сперва заботился о ботинках, потом перестал.

У украинцев есть гимн. Настоящий. И он им реально помогает. Сам удивился, когда увидел, сколько людей встает при исполнении национального гимна. У нас, к сожалению, ничего подобного нет. Каким быть гимну России, нам всегда спускали сверху. От начальства. А по совести, вернее было бы сказать от оккупантов. А уж при исполнении советско-путинского гимна встать можно только с одной целью - показать публике голую задницу.
Однако, подходящая мелодия есть. И вроде даже никто особо не против. Во всяком случае я ни одного серьезного возражения не слышал, хотя интересовался мнениями многих. Это "Прощание славянки". Правда, его в советское время "приватизировали" военные, но не думаю, что это существенно. Проблема в другом. В оригинале это только музыка, причем написанная для духового оркестра. В крайнем случае ее можно исполнять на баяне (ИМХО получается так себе), но петь никак - нужен текст. Правда, тексты на эту музыку написаны и немало. Но все они по разным причинам не подходят. Одни из них чисто военные (про солдат, отправляющихся на фронт), другие проимперские (подошли бы скорее Единой России, чем демократической оппозиции).
В общем, не взыщите... перо в качестве штыка это как-то совсем не моё... Но иже написах, написах.

Прощание славянки
Просыпайтесь, друзья и родные!
Поднимайся, в ком русское есть!
Чтоб отечество наше Россия
Отстояло свободу и честь.
Нам не надо великой державы,
Нам довольно наследий своих.
Недостоин свободы и славы,
Кто не ценит свободу других.
Вставай, станем в строй
За дом свой родной,
За весь отчий край,
За землю русскую вставай.
А если в бою
Найдем смерть свою,
Умрет наша плоть,
А нас ждет в Царствии Господь.
Мы мирно жить хотим
И мирную жизнь защитим.
Но не рабы мы
И не терпилы
И оккупантов не простим.
Станем, братья единой стеною
И прогоним разбойничий сброд.
Чтобы правил своею страною
Многоликий российский народ.
Не на шутку мы спорим порою.
И поссориться можем подчас.
Но немедленно встанем горою
На защиту любого из нас.

PS Этот текст можно использовать как угодно и совершенно свободно (ни на какие гонорары я не претендую), но при одном условии - любые изменения в тексте будьте любезны согласовать с автором.

Оригинал ЗДЕСЬ. Там же минусовка музыки.

Каждый родитель должен знать, что делать, если у ребенка возникли проблемы с полицией. Каждый родитель должен знать свои права и права своего ребенка, для того чтобы эффективно их защищать перед правоохранительными органами.

Надеюсь, этот ролик поможет взрослым в разговоре с детьми о том, что могут и чего не могут допускать полицейские в отношении ребенка. Видео было подготовлено как частное поздравление замечательной организации - Фонду «Общественный вердикт» - с десятилетием работы и основывается, в частности, на «Памятке для родителей», которая была разработан и издана Фондом.

Вполне проходная на фоне действительно значительных событий последнего времени история, которая на сухом языке новостных лент выглядит так - «На территории стран Таможенного союза введен запрет на производство, ввоз и продажу кружевных трусов», - необычайно взбодрила интернет-общественность.

Сама по себе история, разумеется, не стоит такого всенародного внимания, какого она умудрилась удостоиться. Понятно, что она лишь симптом. В контексте нескончаемых запретительских мероприятий, сообщения о которых даже не успевают утрамбоваться в головах, поскольку сверху тут же наваливаются новые, эти ничтожные «кружева» выглядят скромным, но заметным издалека кокетливым бантиком на конфетной коробке, внутрь которой лучше не заглядывать.

Это бурное и, прямо скажем, нервное веселье по поводу «трусов» пытаются урезонить отдельные трезвые неулыбчивые голоса, назидательно сообщающие о том, что не о кружевах вообще идет речь, а о каких-то особенно вредных и некачественных кружевах, и ничего такого особенно смешного в этом нет. Что за неуместное зубоскальство на пустом месте. Но эти резоны почему-то не столько отрезвляют весельчаков, сколько еще пуще подстегивают их разбушевавшееся игривое воображение.

Да и автор этих строк никак не сумел отсидеться в стороне. И даже сама собой сочинилась частушка, первые две строки которой автор цитировать не станет по причинам некоторых лексико-фразеологических особенностей. А последние две такие: «Вот те «ух ты»! Вот те «ах ты»! Не походишь в кружевах ты».

Внутренние причины столь бурного веселья на этом ровном месте мне понятны.

Изумленно наблюдая за этой угрюмой вакханалией, за этой мрачной мистерией, не вполне еще заснувшая публика ждет катарсиса, выхода. Она готова воспользоваться любым поводом и предлогом для освобождающего смеха, она завороженно ждет, когда постановщики в какой-то момент все же выпустят на сцену смешного персонажа в дырявом рыжем парике, с огромным приклеенным носом, с ртом до ушей, в просторных кружевных трусах. Публика ждет, когда он выскочит на сцену и заорет смешным писклявым голосом: «А вот и я! Вы, конечно, поняли, что все, что вы видели и слышали до сих пор, была всего лишь шутка! Ха-ха-ха!»

Да, в интересах жанровой чистоты все по идее и должно закончиться «кружевными трусами» со всеми неизбежно вызываемыми самим этим словосочетанием кафешантанными, опереточными, канканными ассоциациями.

Но не закончится, знаю. Это так, маленькая интермедия, короткий антракт со скромным буфетом. А теперь пожалуйте в зал. Уже второй звонок. Дальше будет еще интересней.

И будет дальше все интереснее и интереснее. До тех пор, разумеется, пока публика не проснется окончательно.

Я собирался продолжить рассказ о тех, кто спасал и защищал избитых и арестованных активистов Майдана последние два месяца. Тем более что эта тема весьма нам близка в свете приближающегося приговора по "Болотному делу". Но жизнь вносит свои коррективы.

Сегодня большинство разговоров вокруг Майдана было по поводу возможной "сдачи позиций", или "исполнения условий амнистии" (как кто называет). Условием полной амнистии всех задержанных (и отпущенных в последние дни под домашний арест) активистов Рада поставила освобождение правительственных зданий и разблокирование движения. Что конкретно имелось в виду в принятом законе - не совсем понятно, но сегодня речь идет о здании Киевской горадминистрации на Крещатике и улице Грушевского (на которой продолжается пассивное противостояние майдановцев с милицией). В здании КГГА, контролируемом "Свободой", действительно почти пустынно. Телевизионщики берут интервью у функционеров "Свободы", праздно шляющийся народ фотографирует оставшиеся на стенах плакаты. Здесь говорят, что частично уже вынесли свои вещи, но для окончательного ухода ожидают официального решения Совета Майдана. Вроде бы оно уже есть, но нет протокола. Баррикады на Грушевского, по слухам, обещал ликвидировать "Правый сектор", заправлявший в основном боевыми действиями. Но к 7 вечера там еще ничего не изменилось. И лишь после того как я ушел оттуда, к ночи, появилось видео разбора баррикад на Грушевского.

Зато разобрали баррикаду на Институтской, в самом сердце Майдана. Говорят, для замены снега песком, но непонятно, так ли. Рядом с ее остатками сидят мрачные мужики, неохочие до разговоров. Еще несколько дней назад они же весело смеялись и угощали меня печеными на огне в бочке яблоками. Дело в том, что все баррикады, фундаментально сложенные из мешков со снегом, и вправду заметно тают и проседают при сегодняшних +7. Тепло, туман и расползающиеся на глазах баррикады вполне соответствуют заметному недоумению многих сторонников Майдана. До вчерашнего дня они не собирались выполнять условия парламентского "ультиматума". Выпуская из-под стражи арестованных, власти не сняли с людей уголовные статьи, а напротив - переквалифицировали их многим на более строгие. И непонятен механизм применения амнистии после выполнения условий Майданом. Беспокоит также, почему именно амнистия, а не просто полное снятие обвинений.

Вторая тема - возникающие проблемы в рядах "сотен": порядок, конфликты, отток народа. Это достаточно скользкая и закрытая тема, но чего-то подобного следовало ожидать: в отсутствие реальных действий наиболее боевые группы начинают разлагаться. Да и в целом накал эмоций и количество народа на площади в последние дни заметно снижаются. Ничего не происходит. Единственная "красивая картинка" последних дней - пикет у Телерадиокомитета 13 февраля: немного постучали и ушли.



Возможно, многое будет решаться на очередном воскресном "народном вече". Ситуация напоминает 19 января, когда лидеры оппозиции стали объявлять о переговорах с властью (после принятия Радой скандальных законов 16 января), их освистали и Майдан самостоятельно встал и отправился блокировать правительственный квартал. Им преградила путь милиция, тогда и произошли памятные столкновения на Грушевского.

Поэтому я решил показать разговор с одним из тех, кто обеспечивал удивительные круглосуточные трансляции самых горячих событий. В Киеве это называется очень популярным словом "стримить". Канал "Спiльнобачення" (буквально "Общевидение", отличный неологизм) возник почти стихийно. "Почти" - потому что его авторы полгода достаточно серьезно готовились к открытию независимого канала "Общественного телевидения", искали студию, финансирование, планируя старт через год-два. Но события заставили изменить планы, и они срочно вышли в эфир 21 ноября, первыми начав круглосуточное вещание с Майдана.

Мой собеседник Антон занимается техническим обеспечением. Но и сам не раз вел трансляцию, даже был ранен. Он рассказывает: "Когда мы пришли в Марьинский парк, где проходил "Антимайдан", нам говорили: "А, эти продажные, вы обязательно что-нибудь смонтируете, чтобы мы выглядели идиотами!". Мы отвечали: "Напишите друзьям СМС, пусть они посмотрят в интернете". И они удивлялись: "Надо же, пишут, что видят, как мы сейчас с вами говорим!". Мы показываем что есть. Если это лажа со стороны президента - покажем лажу, оппозиции - тоже покажем".

Антон - киевлянин, но дома за все время был раз пять. Всю эту работу делают сейчас человек 30 посменно. Они не только транслируют. В последние дни наладили кинотеатр на площади рядом со своей палаткой - поставили проектор и показывают на стену дома художественное кино. Но я решил показать его сегодня не только поэтому. Антон лучше других моих собеседников сформулировал свое отношение к происходящему. Его слова объясняют ту тревогу, которую я ощущал сегодня во всех собеседниках. Впрочем, его лучше смотреть, а не пересказывать. И еще: если в ближайшие дни вновь начнется обострение, знайте, кто и какой ценой обеспечивает нам непрерывную картинку. Чуть не забыл (это здесь совершенно естественно): все это время Антон работает бесплатно.

За неделю в Киеве я почти не встречал милицию. В центре, на окраине, на рынках и площадях. Киевляне говорят: "Они просто собираются в определенных местах". Да, видел возле суда, где рассматривали арест нескольких участников "Автомайдана". И то милиции гораздо меньше, чем у нашего Замоскворецкого во время "Болотного дела". В суде нас привычно записали и прозвонили металлоискателем, проверили сумки. Украинцев эта процедура приводит в шок: никогда такого не было! Ну и на Грушевского стоят "Беркут" и ВВ, отделяя Майдан от правительственных зданий. В остальном - пусто, никаких тебе полчищ ОМОНа и бесконечных шеренг военных грузовиков, к которым я так привык в Москве, чуть что.

На улицах изредка попадаются местные гаишники. Вокруг Майдана регулировкой движения занимаются волонтеры. На круто спускающейся к площади Трехсвятительской - баррикада с оставленным проездом. Брусчатка на подъеме скользкая, еще и люди идут. Несколько человек с разных концов спуска регулируют проезд-проход в обе стороны.



ГЕОГРАФИЯ

Соблазнительно сказать, что Майдан - это город в городе. Но это не совсем так. Скорее они вплетаются друг в друга. Есть границы, обозначенные баррикадами со всех сторон (даже в подворотнях и маленьких переулках, впадающих в Крещатик). Но везде оставлены проходы, и дежурящие на них ребята в лучшем случае отвечают, если кто-то приветствует их привычным "Слава Украине!". Больше тебя ни о чем не спрашивают. Неудивительно: на территории Майдана стоят дома, там живут люди, работают магазины, банки и кафе. Я снимал деньги в уличном банкомате Альфа-банка в 200 метрах от самой боевой баррикады на Грушевского, которая до сих пор разделяет майдановцев и "Беркут". Мы не раз закусывали в "Пузатой хате", вывеска которой светится прямо над аккуратной баррикадкой в уходящем от Крещатика переулке. Говорят, некоторые магазины закрывались ненадолго лишь пару раз за все время событий - когда ждали штурма. Единственный пострадавший бутик на Грушевского сгорел во время схватки просто потому, что оказался в эпицентре, рядом с полыхавшими милицейскими автобусами и горящими шинами. Говорят, за последнее время Майдан стал гораздо чище: повсюду развешаны мешки для мусора, бросать под ноги объедки или окурки не принято. Вечером Крещатик представляет собой совершенно ирреальное зрелище: дымящиеся трубы палаток на фоне сияющей рекламы магазинов и ресторанов. И постоянный туман, окутывающий Киев уже несколько дней.

Территория Майдана - один километр Крещатика и Европейской площади. Туда не допускается милиция, и там действуют свои законы, своя "армия" и штабы. Но тех, кто оказывается там по своим делам, это, кажется, не особо беспокоит. Не раз я слышал, что эта территория - самая безопасная в городе. Впрочем, слышал и опасения. Служба безопасности Майдана периодически задерживает неких провокаторов, или "титушек", и возникает вопрос: какие законы применяются в таких случаях, что происходит с этими людьми и пр. Пару дней назад майдановская охрана задержала человека, по их утверждению, укравшего деньги из ящика для сбора средств в казну Майдана. Его решили сдать в отделение милиции, но там вместо него задержали самих приведших его майдановцев.
Правительственная пропаганда муссирует слухи об избиениях, но пока ни одного реального случая не подтверждено. В отличие от избитых "Беркутом". Вчера в суде и больнице я сам видел нескольких пострадавших, и значительно.

СУД

Зал апелляционного суда, в котором рассматривали дела нескольких арестованных майдановцев, был роскошным. В Москве я лишь однажды видел такой в Мосгорсуде. А главное, на каждом столе (для прокуроров и защиты) смонтировано по несколько микрофонов. Да и клетка для подсудимых посвободнее, чем наши. Но обвиняемые не сидели в клетке. Их предстояло отпустить под домашний арест.

Речь шла об истории задержания и избиения 19 человек в районе Крепостного переулка. Под утро с Майдана от Европейской площади (где обычно паркуется весь транспорт) отъехал автобус, развозя по домам людей. С ним было еще несколько машин автомайдановцев. По рассказам самих арестованных, по дороге их протаранили машины "Беркута", группа спецназовцев забежала в автобус и принялась избивать сидящих там. Остальных водителей вытащили из машин, машины разбили. Избиение задержанных продолжалось несколько часов, после чего все были арестованы и с множеством травм помещены в охраняемую больничную палату. При этом задержанные обвиняются в том, что это они таранили полицейскую машину, а после напали и избили спецназовцев. Разумеется, пострадавшими в деле числятся полицейские, а не люди, лежащие в больницах с сотрясениями мозга, переломанными руками и отбитыми почками.

В последнее время основным репрессиям подвергались участники Автомайдана. Многие говорят, что это едва ли не самая эффективная и организованная сила на Майдане: мобильные группы блокировали полицейские части, мониторят ситуацию в городе, могут быстро реагировать на любое осложнение, занимаются доставкой еды, дров и всего необходимого. До сих пор все обсуждают несколько провокаций, когда группы автомайдановцев заманивали в ловушку, зверски избивали и арестовывали якобы за нападение на полицию.

С делами задержанных сегодня происходит странное: их массово переводят из-под стражи под домашний арест, но при этом переквалифицируют статьи с "хулиганства" на "участие в массовых беспорядках". Первая предполагает от 2 до 6 лет, вторая - до 12. Одесская правозащитница и адвокат Ксения Проконова, защищающая, в частности, схваченного на Крепостном Дмитрия Житного, бывшего известного украинского боксера, обеспокоена: "Многие, в том числе адвокаты, радуются. Но изменение меры пресечения - еще не приговор, а статья гораздо более суровая. Это выглядит похоже на временную сделку, опасную в будущем". Надо сказать, что, в отличие от нашей "болотной" истории, украинские правоохранители заводят массу разрозненных дел, не связанных между собой. На сегодня их уже более семидесяти. По версии Ксении, это делается, чтобы затруднить поддержку и защиту - трудно уследить за кучей дел, идущих параллельно в разных судах.

Правда, надо сказать, что и "домашний арест" в украинском варианте - совсем не то, что в российском. Назначая меру, судья спрашивает у того же Житного: "Каков ваш режим работы?". Это потому, что домашний арест здесь ограничивается ночными часами. В остальное время человек может свободно перемещаться и работать.

Среди тех задержанных, кто еще оставался в больнице, очень разные люди. Боксер-чемпион Дмитрий Житный, несмотря на угрожающие размеры, показался мне человеком крайне миролюбивым и интеллигентным, даже застенчивым. Там были достаточно простые люди из западных областей и типичные представители столичного среднего класса.

И я, как кандидат юридических наук, разъясняю... своим бойцам... вы спокойно можете выбить глаз, отломать руку или отломать ногу нападающему.... если он вооружен - убивай.
Евгений Жилин, лидер харьковского "Оплота"

Здесь очень много людей, готовых идти до конца. Мне очень жаль, что этого не понимает власть.
Игорь Ивженко, представитель "афганцев" Майдана

Есть такое мнение, что кризис в Украине - это явление временное, что если дать украинской власти кредит в 15 млрд или просто "дать Майдану в морду", то все рассосется. К сожалению - или к счастью, - те, кто так считает, глубоко заблуждаются.

Главная проблема Украины как государства и украинского общества заключается в том, что мы сами стали опасными для себя. Безопасность ушла с наших улиц, площадей, полей и дорог. Стало ясно, что для многих опасно будет находиться дома. Именно это обостренное чувство опасности и вывело массы на Майдан. Именно поэтому на Майдане нет языковой, конфессиональной или любой другой фобии – опасность настолько реальна, что она по существу снимает большинство других противоречий между людьми и объединяет их - не за деньги, даже не за идею, а ради общего выживания. Почему же так случилось в большой стране посреди Европы?

Десятилетиями Украина была безопасным домом для большинства своих граждан. По крайней мере, такой ее считало подавляющее большинство родившихся после Второй мировой войны. Тотальные репрессии со смертью Сталина отошли в прошлое, голод выглядел как частичная нехватка определенных продуктов, не угрожающая жизни граждан. Произвол карательных органов был существенно ограничен.

После распада СССР государственные институты, созданные в советский период, стали постепенно деградировать. Началась тотальная коммерциализация всех и вся. Во времена президентства Кучмы, когда в стране начали появляться первые олигархи, стало ясно, что буквально все в государстве продается - даже высшие государственные посты и должности в правоохранительных органах. По сути украинское государство добровольно утратило - или скорее продало - монополию на насилие. Чиновники высшего эшелона делегировали или продали часть этого права в низшие инстанции – районные суды, райотделы милиции, районные прокуратуры, в налоговую, таможню и т.д.

После того как прокуратура, суды и милиция превратились в коммерческие структуры, а соответствующие должности стали источником обогащения, право перестало выполнять функцию обеспечения безопасности, свободы, собственности и жизни граждан, а потому перешло в свою противоположность. Теперь любой, у кого больше денег, получил возможность безнаказанно посягать на свободу, собственность или даже жизнь гражданина Украины. Фраза «цена вопроса?» приобрела конкретное угрожающее значение.

Поначалу большинство законопослушных граждан не ощущало на себе этих изменений. Одними из первых отреагировали предприниматели, которые поверили в обещания Ющенко вернуть страну в правовое поле и поэтому горячо поддержали его на Майдане в 2004 году. И действительно, хотя никакие реформы так и не состоялись, давление на бизнесменов несколько уменьшилось, а "цена вопроса" перестала быть ценой жизни. Однако разложение правоохранительной системы продолжалось. Его результаты - заключение под стражу Тимошенко и Луценко по формально уголовным, а в действительности по политическим мотивам, отмена Конституции 2004 года и налоговый майдан, который хотя и немного напугал власть, однако не остановил наступление на права и безопасность граждан.

Стало ясно, что население становится все более и более беззащитным перед произволом властей, и прежде всего репрессивных органов. Чувство бесправия и зависимости у бюджетников усиливалось безнаказанностью представителей власти, которые открыто обогащались за счет бюджетных средств. Особенно остро свою беззащитность граждане чувствуют, когда случаются ДТП с участием представителей власти. Если за рулем сидит сын прокурора, наезд на пешехода с летальным исходом квалифицируется как неосторожность и карается условным сроком. Гибель двух врачей в карете скорой помощи, в которую на перекрестке врезалась машина правоохранителей, остается безнаказанной. Подобных случаев много - не говоря уже о попытке милиции скрыть изнасилование и покушение на убийство во Врадиевке в Николаевской области.

Легкомысленные обещания Януковича и не менее легкомысленное отношение к ним со стороны руководителей Евросоюза взорвали украинское общество. Ведь много лет украинцы жили мечтой о том, что наступит день - и мы будем жить как в Европе. И Европа для многих выглядела как территория Закона, где, если ты его не нарушаешь, то находишься в безопасности. Ради этой цели украинцы сидели тихо и ждали, что после подписания соглашения об ассоциации с ЕС власти начнут приводить украинское право и правоприменение в соответствие с европейскими канонами и их жизнь начнет улучшаться и становиться более безопасной безо всяких революций.

И когда в конце ноября прошлого года у украинцев отобрали эту надежду на постепенное улучшение, они вышли на первый мирный протест. Однако власть, которая также была обеспокоена собственной безопасностью, а именно проблемой легитимности выборов 2015 года, решила сыграть на опережение. Она демонстративно грубо подавила этот протест, чтобы доказать себе, что она контролирует страну и не боится народа, а народ убедить в том, что он должен бояться власти, потому что она не остановится ни перед каким насилием. Но власть недооценила готовность общества к сопротивлению. Так появился Майдан - как центр противодействия власти и свидетельство того, что какая-то часть общества ее не боится.

Дальнейшая эскалация насилия - избиения участников Майдана Игоря Луценко, Юрия Вербицкого (до смерти) и Дмитрия Булатова, журналистки Татьяны Чорновол, исчезновение нескольких десятков человек (возможно, кто-то из них просто скрылся, однако это уже не меняет общей картины насилия), убийство нескольких демонстрантов из огнестрельного оружия, избиения медиков и журналистов, массовое похищение сотрудниками милиции людей из больниц и помещение их в СИЗО - сделала обе стороны заложниками ситуации и крайне затруднило выход из нее.

Когда стало известно, что акции протеста фиксируются на видео спецслужбами, всем более или менее активным участникам мирных собраний стало понятно, что как только они разойдутся, их ждет судьба Вербицкого. Поэтому они вынуждены стоять до конца и даже готовы переходить к еще более решительным действиям. Пока их безопасность не будет надежно гарантирована, они не могут прекратить свой протест. А силы, которая гарантировала бы им эту безопасность, сегодня не существует. Между тем сотрудники силовых структур, особенно те, кто активно участвовал в нападениях на журналистов и медиков, тоже в большинстве своем известны. И им тоже трудно надеяться на прощение в том случае, если победит другая сторона, а тем более ее радикальная часть.

Мирный выход из ситуации очень труден. Но он возможен, если все поймут, что при любом другом сценарии потери будут огромными для всех граждан нашей страны, а возможно, и для ее окружения. Прогнозы насчет того, что ждет Украину и мир в случае полномасштабного вооруженного конфликта, лучше оставить аналитикам. Общество же должно четко осознать – хорошо не будет никому.