...если "Шарли" имеет право вторгаться в сознание огромного количества людей, эти журналисты должны быть готовы к тому, что их на улице... ну, убить - это, допустим, крайний... Я, кстати, уверен, что это постановка и что этот террористический акт был инициирован спецслужбами. У меня практически нет сомнений... Ну, я не знаю - французскими, американскими, например... Объясню зачем. Затем, что умирает король Абдалла, саудовский король... Смерть короля Саудовской Аравии неизбежно приведет... Он, может, уже умер... И я думаю, что Запад, вся эта ситуация, постановка к тому, чтобы консолидировать западное общественное мнение перед возможной масштабной войной против исламского мира... Эта консолидация, эта демонстрация того, что европейские элиты готовы, скажем так, выступить жестко против мусульман и против ислама, оправдывая это либеральной идеологией, либеральными ценностями. На сам деле ценностей для них не существует… это абсолютно атеизм, доведенный до абсурда, до точки своего логического завершения. Абсолютный сатанизм на самом деле в таком социальном, политическом и духовном измерении... Те, кто полагает, что дары свободы есть просто социальные феномены, возникающие по мере превращения обезьяны в прямоходящее существо, - это мои принципиальные враги. Онтологические враги. Поэтому я с теми, кто сегодня был в Грозном. Я горжусь, что они вышли на улицы Грозного. Считайте, что я был тоже там, с вами.

Ссылка

Мне тут дали прочитать статью из МК, которая появилась у них на сайте через несколько часов после того, как отец Глеб отошел ко Господу. В заголовок вынесли ложь («Андрей Кураев - о Глебе Якунине: «Он выкрал секретную книгу и передал на Запад») и опросили людей, которые наговорили невесть что о Глебе. Я решил ответить.

1. «Трудно найти более противоречивую с ортодоксальной точки зрения личность: дважды отлучался от церкви, сидел в тюрьме, отбывал ссылку, боролся за независимость РПЦ от государства, но при этом сам хотел быть одновременно святым отцом и депутатом Госдумы...»

Какая чушь! Как можно дважды отлучить от церкви? Отлучили отца Глеба один раз и совершенно незаконно с «ортодоксальной точки зрения». Он никогда не хотел быть «святым отцом», это звучит как издевка, как обвинение в претензии на святость. Понятно, что автор обыграл обращение «святой отец», которое, кстати, не употребляется в церкви, но обыграл явно с заказной иронией.

2. Андрей Кураев, протодиакон: “Глеб Якунин был сложным человеком. Условия жизни в Советском Союзе привели его к идее, что принятие священства - это форма борьбы с тоталитарной системой. Потому что церковь при всем своем показном согласии с советской властью оставалась единственным гражданским институтом, в котором можно было думать без оглядки на решения последнего пленума ЦК КПСС.

Отец Глеб решил, что церковное служение - это тот способ, которым он может служить своему народу и своей совести. Близкие ему люди говорили мне, что позже он считал принятие священства по нерелигиозным мотивам главной ошибкой своей жизни.

И все же он совершил очень важную для жизни и истории вещь: насколько я понимаю, тюремный срок он получил за то, что смог выкрасть из кабинета Совета по делам религии секретную книгу - «Законодательство о культах». Дело в том, что в Советском Союзе этот кодекс был засекречен. Каждый священник был обязан его соблюдать, но не имел возможности его прочитать. Он мог узнать о том, что нарушил какой-то параграф, только в пересказе офицера КГБ или уполномоченного совета по делам религии. Этот свод законов был засекречен, в том числе, и для того, чтобы Запад не знал, как на самом деле осуществляется политика в области религии в Советском Союзе. Для Запада существовала только статья Конституции, гарантирующая свободу совести и «свободу отправления религиозных культов и атеистической пропаганды». Если трактовать последнюю фразу буквально, то права на религиозную пропаганду брежневская Конституция (в отличие от сталинской!) не предусматривала. И вот Якунин смог не просто похитить, но и передать на Запад «Законодательство о культах», и оно там было опубликовано. Якунин при Советской власти был занозой и для московской патриархии, поскольку критиковал ее чрезмерную лояльность власти, а она своей реакцией на эти укусы постоянно доказывала правоту слов отца Глеба.

…В России же все священники, кроме Якунина, предпочли сдать депутатский мандат и остаться во служении. А он стал депутатом Госдумы. А позже началось его странствие по сектам, попытки с нуля создать свою церковь. Эта страница его жизни мне не понятна и чужда. У Христа нет запасной церкви».

МОЙ ОТВЕТ:

Согласие церкви с компартией не было лишь показным. Иерархи вместе с властью закрывали церкви, сажали людей. И внутри многие из них были едины с компартией, искренне воспевали ее и любимых вождей. Всякое было: кто лишь внешне подчинялся, а кто всей душой.

Глеб поступил в семинарию в 1958, чтобы стать священником. Исполненный горячей веры. Откуда вы придумали нерелигиозные мотивы? Если и было влияние на него, то его друга Александра Меня, который вдохновил его на принятие священства. Рукополагал Глеба будущий митрополит Рижский и Литовский Леонид (Поляков).

«Законодательство о культах» было тогда у многих священников, ничего секретного в нем не было, и не крал его отец Глеб. Ложь. Была история с другой книгой: еще в семинарии он взял в библиотеке «Философию свободы» Бердяева, а когда узнал, что гэбисты хотели изъять книгу из библиотеки, отказался вернуть, сказал, что потерял, и предложил оплатить ее стоимость. За то был исключен из семинарии. Но это совсем другая история о совсем другой книге.

Была еще одна история. О ней вспоминает прот. Георгий Эдельштейн: «Глеб познакомился с какими-то работниками совета по делам религий и купил у одного из них несколько папок документов из совета по делам религий. Одну из этих папок он передал на запад, по-моему, в Keston college, сейчас это Keston institute, это был так называемый «доклад Фурова в ЦК КПСС» о том, как совет по делам религий (а Фуров был заместителем председателя, Куроедова) курировал РПЦ. Этот доклад Фурова был опубликован в Париже, в «Вестнике Р.Х.Д.», главным редактором которого был Никита Алексеевич Струве. Это, конечно, была бомба. Тогда же отец Глеб передал и другие документы о том, как высшие иерархи РПЦ - архиепископ, потом митрополит, потом патриарх Алексий (Ридигер) и митрополит, а потом патриарх Пимен (Извеков) - встречались с сотрудниками совета по делам религий, с уполномоченным по Москве Плехановым, который, по словам отца Глеба, был полковником КГБ, и с тем же Фуровым, как они доносили и друг на друга, и на других священнослужителей, как они помогали безбожникам губить РПЦ». Заметим, что купил, а не выкрал. Там же были и характеристики на многих архиереев как доносчиков и соработников КГБ, кто более из них предан советской власти.

Тюремный срок отец Глеб получил за «Комитет по защите прав верующих», в котором активно защищал гонимых христиан всех конфессий, а также иудеев и мусульман.

Что значит «у Христа нет запасной церкви»? У Бога всего много, и церквей большое разнообразие. А РПЦ сегодня ко Христу отношения не имеет вовсе. Она у Кремля, а не у Христа. Ее отец Глеб справедливо и называл «тоталитарной сектой».

3. Всеволод Чаплин, протоиерей: «Мы спорили с этим человеком, наши взгляды на церковь и общество серьезно расходились и я считаю, что он мог бы быть критичным не только по отношению к советским и российским властям, но и по отношению к Западу, который оказывал ему поддержку. Но, несмотря на разногласия, мы периодически встречались и охотно общались, а на публичных мероприятиях всегда обменивались доброй шуткой.

Он был личностно ярким человеком, с ним хотелось и общаться, и шутить, и спорить. Его вклад в жизнь церкви сложно охарактеризовать однозначно. Он отстаивал права верующих во время гонений при советской власти. Пострадал за это, но в какой-то момент его деятельность, по-моему, стала слишком управляться извне. И когда дело, которому служил Якунин, победило - верующие, наконец, получили все права и возможности, за которые он боролся- гонения на церковь завершились, он не нашел себя в новых условиях. Продолжал выступать с позиций западных критиков всего нашего. Был слишком политизированным человеком, чтобы подчиниться решению синода о том, что духовенство не должно идти в парламент, и покинул церковь. Это была большая потеря. В первую очередь - для него самого».

ОТВЕТ:

Деятельность отца Глеба извне никогда не управлялась. Ему подсказывало сердце и его вера, как нужно жить и служить. «Он не нашел себя в новых условиях»? Во-первых, ему некогда было находить себя в условиях, он никогда не приспосабливался к условиям. Во-вторых, условия в церкви не изменились: как была кагэбэшной, так и осталась. Поэтому он и продолжал свою борьбу. И что у вас на зубах навяз якобы во всем виноватый Запад? На Западе поддерживали наших узников, в том числе христиан, посаженных при участии церкви, боролись на Западе за их освобождение. А вы без «Запад виноват» ни за что не можете держать ответ?

Как вам не стыдно утверждать, что отец Глеб «покинул церковь»! Откуда вы это взяли? Его гнали и выгнали. В 1992 г. был открыт архив КГБ, в который отец Глеб получил доступ и опубликовал обнаруженные там сведения о сотрудничестве иерархов РПЦ с КГБ. Там все высшие чины были под кличками: Алексий II - Дроздов, Кирилл - Михайлов и пр. За это и сняли сан. А он продолжал обличать архиереев. Тогда и придрались к политической деятельности, чтобы отлучить. А в парламенте политикой в свое время занимались патриарх Пимен, митр. Алексий Эстонский и Таллинский, арх. Платон Аргентинский, митр. Питирим (Нечаев), протоиерей Вячеслав Полосин, протоиерей Николай Злобин. Так что решение о запрете на политическую деятельность было показательной травлей одного человека - отца Глеба.

На прощании с отцом Глебом говорили, что нет другого человека, на которого вылилось бы столько клеветы. Клевету эту многие годы лила Московская патриархия, и продолжала ее лить даже в день смерти отца Глеба. Но клевета эта - лишь награда перед Богом: «Блаженны, когда оскорбляют, преследуют вас, и клевещут на вас, обливая грязью из-за Меня! Радуйтесь и ликуйте. Велика ваша награда на небесах! Так гнали пророков, которые жили до вас».

На новогодние праздники в одном из киевских баров было устроено креативное мероприятие... В качестве вкусной еды предлагались такие кушанья, как "Печень ополченца"... "Распятый мальчик"... Банкет завершился разделкой и поеданием торта, исполненного в виде русскоязычного младенца... конечно, ХХ век знал примеры бесчеловечной жестокости, но веселая символическая антропофагия была, например, неведома Третьему рейху... Ведь табу на поедание себе подобных является довольно древним. Уже в греческой архаике мы встречаем судьбу Тантала, накормившего небожителей мясом своего сына Пелопа и обреченного за то на вечные муки, равно как и историю про внука Тантала, Атрея, который убил сыновей своего брата Фиеста и накормил их мясом Фиеста на пире. Если считать, как это принято, что именно с древнегреческой культуры ведет начало так любезный украинцам европейский шлях, то пир Атрея, как безусловно отрицательный образец, который сжимает грудь и возмущает чувства, а также вызывает спазмы в пищеводе, тоже в эту культуру входит. Закатившие в Киеве новогодний банкет Атрея идут каким-то другим шляхом, которым даже эсэсовцы не хаживали.

Максим Соколов, публицист. "Банкет Атрея"

Дознание

...На поставленный же мною прямо вопрос, с предупреждением, что закон строго карает за упорство в несознании: ел ли он, Семипудов, также пирог с околоточным надзирателем? - честно сознался: "Ел"...

Из газеты "Новое время", выдержка из статьи под названием "Письма к ближним" г-на Меньшикова.

Братие! Ближние мои! Что зрим? Чего очевидцами содеялись? Се зрим, с сокрушенным сердцем, околоточна в пирозе запечена и торговцем Семипудовым во граде Завихряйске съедена. Поразмыслим. Не об околоточном, в пирозе погребение себе нашедшем, восплачем, ибо что есть околоточный с философской точки зрения? Коль скоро околоточный может быть в пирозе запечен, толь скоро другой околоточный может быть вновь испечен. И не на сем пути может быть побеждено наше мудрое министерство революционерами, в лютой злобе невинный доселе пирог в орудие адской злобы превратившими... Вот что ужасно, братие. Поста забвение. Купец, заветов прошлого держительство, вместо того чтобы съесть, как полагается, пирожка с тешечкой, пирожка с визигою, с осетровой щекой, с налимьей печенкою, блинчика с творогом, блинчика со сметаною, блинчика с вареньем, - околоточного вкусил. Тьфу!

Влас Дорошевич (1865-1922), русский фельетонист. "Дело о людоедстве"

В первый послепраздничный день редакции ряда орловских газет и сетевых изданий получили письма регионального управления Роскомнадзора. Представители ведомства предупреждали о недопустимости публикаций карикатур на пророка Мухаммеда. В письмах также обращалось внимание на недопустимость разжигания расовой, религиозной, национальной ненависти.

Такое предупреждение, конечно, вызвано трагедией в Париже, где религиозные фанатики расстреляли редакцию сатирического журнала Charlie Hebdo. Однако вряд ли какое-либо региональное издание захотело бы публиковать подобные карикатуры, так что никакой нужды в "руководящем указании" не было. Просто местные чиновники решили лишний раз продемонстрировать свою бдительность.

Российская телеповестка этих рождественских дней производит впечатление странного дежавю в стиле "два мира - две системы". Переполненные храмы в Москве и Воронеже, роскошь византийского богослужения, радостные лица встречающих Богомладенца православных христиан - это "у нас". И "у них" - новости об истреблении палачей ИГИЛ на Ближнем Востоке, демонстрации за и против исламизации в Германии и, как финальная точка в споре, - кровавая, демонстративная, откровенно провоцирующая бойня в Париже. Трудно придумать более наглядный контрапункт между картиной мира, с большей или меньшей погрешностью выбравшего традиционные ценности, и картиной мира, от них отказавшегося и мечущегося между истеричной "толерантностью" и осатанелым варварским фанатизмом, порывающего и с традицией, и со здравым смыслом.

Егор Холмогоров, публицист

О, грустно, грустно мне! Ложится тьма густая
На дальнем Западе, стране святых чудес:
Светила прежние бледнеют, догорая,
И звезды лучшие срываются с небес...

Но горе! век прошел, и мертвенным покровом
Задернут Запад весь. Там будет мрак глубок...
Услышь же глас судьбы, воспрянь в сияньи новом,
Проснися, дремлющий Восток!

Алексей Хомяков (1804-1860), русский поэт и мыслитель. "Мечта"

Мы привыкли жить за счет прибавочной стоимости, которая весьма условно создается в торговой сфере. Пора перейти к экономике реальной, производить ценности и получать добавочную стоимость, которая и будет вкладываться в реальное укрепление экономического могущества нашего государства.

Кирилл, патриарх Московский и всея Руси

...Зато читал Адама Смита
И был глубокой эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.

Александр Пушкин. "Евгений Онегин"

...И, повторяю, историки - Голубинский, из знаменитых историков церкви, который так считал... Если сравнить, как проходило крещение Руси и крещение западноевропейских стран, - какой силой? Тут даже сравнивать нечего. И даже вариант, который Владимир, согласно летописи, предлагает своим: кто не придет, тот не друг мне. Он просто объясняет, что у меня произошел такой мировоззренческий выбор. Вы хотите быть со мной, приходите. Не хотите - не приходите. Я выбрал эту жизнь, он честно предупреждает.

Владимир Легойда, председатель Синодального информационного отдела Московского патриархата

В самом Киеве... полицейский надзор, как нужно предполагать, был настолько силен и действителен, что эти не желавшие не могли укрыться и должны были - или креститься неволей, или спасаться бегством, или же, может быть, подвергнуться казням... Таким образом, это дело о крещении Руси Владимиром должно понимать так, что было крещено большее или меньшее большинство жителей, что язычество было объявлено верою запрещенною и преследуемою… совершенная покорность русских в деле перемены веры воле князя и так называемое мирное распространение христианства на Руси есть не что иное, как невозможная выдумка наших неумеренных патриотов, хотящих приносить здравый смысл в жертву своему патриотизму... О крещении новгородцев сохранилась пословица, что "Путята крестил их мечом, а Добрыня огнем".

Евгений Голубинский (1834-1912), русский историк. "История Русской церкви"

«В годы прошлые, лихие
В стих отлитые стихии –
Таинства души».

Поэт поневоле

Весна 1983 г. Лагерь «Пермь 37». У заключенного Глеба Якунина отбирают Библию, и он объявляет голодовку. Его сажают в карцер, где, однажды надзиратель поздравляет его с Пасхой. Отец Глеб расстраивается, что он, священник, не знает дня Воскресения. «Тогда Бог в утешение, наверное, послал мне стихотворение». Первое, посланное, останется самым нежным и мелодичным из написанного (см. сборник стихов «Богу служение - стихосложение»). Его невозможно читать ровно, оно само поет свою песню под звуки плачущей мандолины:

НОГИ РАВВУНИ

Грешная Мария Магдалина,
Города, нагорья и долины,
Письмена дописаны пути,
Только Отчий город впереди.

Грешная Мария Магдалина,
Сердце кличет - плачет мандолина.
Похоронный миро, как любви елей,
На голову и ноги Раввуни пролей.

Грешная Мария Магдалина,
Разве зовы сердца одолимы?
Ты волной волос омой и оберни
Нежно, как младенца, ноги Раввуни.

Грешная Мария Магдалина,
Счастье миг, а время скорби - длинно.
Эти ноги утомленные - скоро
Тяжесть мира понесут на Голгофу- гору…

Так в заключении родился еще один «поэт поневоле» (или «по неволе»). Люди нередко начинали сочинять стихи в лагере, подтверждая печальную истину, что «тюрьма рождает поэтов». В лагере у отца Глеба рождается противопоставление священника - зэку как истинному служителю Христа. 20 ноября 1984 г., в день освобождения из-под стражи, за которым последовала ссылка в замороженный Ыныкчан (Якутия), он написал поэтическое завещание, которое я разместила в Фейсбуке, как только узнала о его смерти.

ЗАВЕЩАНИЕ

Тем, кто будет класть меня в гроб,
Я завещаю, чтоб
Не облачали
Меня в иерейские
Ризы,
В которых уже не обличали,
Служили Богу без риска,
В почти ливрейские,
В которые дули лишь легкие бризы.

Но душу мою облегчите -
Тогда меня облачите
В Зекову робу
Грубую.
В родной споцодежде
Одной лишь надежде
Предам себя, когда пойду в утробу
Гроба я.

Нет у меня святых орденов -
Ни великого князя Владимира,
Ни преподобного Сергия,
Которых дают за усердие
В разной степени.

Но ты, Господи, тогда меня
Помяни,
Одинок
Ордерок -
Бирку с именем увидав на моей
Груди.

Ты возвел меня сам
В высший - зековый сан,
Царством Божиим награди.

Хоронили отца Глеба в священническом облачении: стихотворение – молитва, образ, не прямое указание; его ризы не были ливрейскими, он носил их с честью и небывалым мужеством.

Поэтическая молитва наполняла почти все его стихи. Он либо начинал с обращения к Богу, святым, либо заканчивал криком в небеса. Свой сборник он назвал «Богу служение – стихосложение»: стихов плетение было литургическим, истовым, отец Глеб жил словотворчеством, поиск нужного слова мог занимать недели, его невозможно было переключить, например, на мемуары, стих действительно был его стихией. Он подолгу обсуждал найденные рифмы, предлагая все новые варианты, просил о редакторской помощи, и при этом боролся за каждую букву, а потом вдруг переписывал все заново.

Поэт-метафизик

В ссылке Глеб Якунин замахнулся на Иоганна Вольфганга нашего Гете:

«Идея этого произведения сложилась под влиянием классиков современного эволюционизма - Тейяра де Шардена и Владимира Вернадского в те далекие годы, когда я отбывал свой лагерный срок в 37-ой Пермской политзоне. Тогда возник план, уйдя в ссылку, взяться за фундаментальный труд, объясняющий первопричины катастрофы, постигшей российскую православную империю в 1917 году, а также тяжкого кризиса, поразившего само российское православие, - кризиса, который и ныне углубляется с каждым годом.

Но сбыться моим замыслам не удалось, в первую очередь по причине «технической» – в далекой Ыныкчанской ссылке (500 км от Якутска), где я оказался в 1984 году, литература, необходимая для написания академической работы, оказалась практически недоступной.

Тогда я, перегруженный идеями, жаждущими воплощения, предпринял отчаянную попытку выразить своё мировоззрение в стихотворной форме, хотя ясно понимал основную трудность - богословие, догматика, историософия - весь этот мир, требующий чётких, жёстких словесных конструкций, очень сложно втиснуть в нежно-хрупкие рамки языка поэзии.

Но все же приступив к делу, я сразу замахнулся на создание монументальной драмы в высоком классическом стиле (в подражание «Фаусту» Гете)».

В далекой сибирской ссылке,
в наитии, без предпосылки,
средь горных кряжей,
во мховой пряже,
средь листвинично-
брусничных
красот
души обнажил исподнее
в благое лето Господне
одна тысяча девятьсот
восемьдесят
пятое.

Поэма рождалась долго и трудно. «Хвалебный примитив юродивый в честь Бога, мирозданья, родины» увидел свет в 2000 году; второе издание, исправленное и дополненное, появилось в 2008-м.

О мой Бог, о мой Патрон!
Я не Гете -
йота только
из-под гнета,
но фауст-патрон
и мой не пуст -
его запустил
из пустующих
уст
Всесильный,
Всехвальный,
о Боже, Ты Сам!
(хвалу возношу ко святым Небесам),
себе амбразуру
из уст образуя,
Божественную бойницу!
И вот распростёрт
пред Тобою ниц я.

Второе издание 2008 г. Иллюстрации Александра Левинсона.

Поэтический манифест космической духовной эволюции и православной реформации написан был «по Меню»:

Сие меню
для духом нищих,
составлено из терпкой пищи,
по Меню Александру.

Отец Глеб свободно соединяет несоединимое, воплощая принцип discordia concors в традиции метафизической поэзии. Читатель должен понимать церковнославянизмы, литературные аллюзии, научную и богословскую терминологию, а также лагерную феню. Что за сочетание, скажете вы? Символическое для России 20 века, в которой верные Христу и свободные духом шли в лагеря.

Был я ранее
как бы раненый,
схоластикой
креационной,
что вся в пластике
реакционной.
Был в агонии
как в зек-вагоне я.
Был в мучении
от учения
о космогонии.

А теперь по живому
учению -
течению
блаженно теку
в лагуну
теологуменов…

…

Второй закон термодинамики
Включил души моей динамики,
И я в сердечном умилении
Воздал Создателю хваление.

Подобно Христу, сравнивающему Царство Божие с закваской или горчичным зерном (любимый образ Якунина), отец Глеб обращается к бытовым образам – манной каше, универмагу, или к банкомату, интернету, когда размышляет о космическом духовном росте:

Люблю я мир,
как манную
с вареньем,
желанную
мне с детства кашу.
Ей, Боже, не совру, ничуть не приукрашу.
Моя позиция
пусть сице
в стихослуженьи отразится,
астрономически-гуманная
гастрономически - гурманно.

Глеб Якунин создал свой язык, новый раешник, легко пренебрегая правилами, условностями, идя в словотворчестве своей дорогой столь же уверенно, как и в творчестве религиозном. Он смеется и юродствует, при этом рубленые фразы падают, как поваленные деревья; размашистые тире подобны взмаху топора: за строками можно увидеть кряжистую глыбу Глеба - крепкого, ладного, полного энергии и неиссякаемой веры в Бога и преображение России. Он называет свои вирши лубочными картинками, но они не просто «словеса», они «троса стальные,/Чтоб ими души поднимать/Упавшие и остальные».

Он соединил в своих стихах шутовство юродивого, пламенную веру пророка и светлый ум исследователя. Он пишет как право имеющий, как призванный проложить путь к очищению Церкви от фальши и ферапонтовщины, а языка – от штампов и мертвечины. Для него главными врагами православной веры являются обрядоверие без Христа (“Вера в свечке, в куличе - Русь лежит в параличе”), языческий культ имперской агрессии («Русь поверила Проханову/ Про империю – про ханову») и сотрудничество с КГБ:

Это лишь явочный храм!
Он же - спецхран
Для святых донесений,
Где можно закладывать
Без опасений.

Глеб Якунин просит у Бога прощения за церковную кичливость, державную агрессивность, за «кондовую ветхозаветность», рабство «крещёной собственности», подражательную беспомощность и антихристианский бунт.

Поэт-летописец

Стихи о Норд-Осте, Беслане, убийстве Анны Политковской и Александра Литвиненко, об Олимпиаде, судах над выставками «Осторожно, религия!» и «Запретное искусство 2006», поэтический цикл «Пуссиниана» - это своего рода поэтическая летопись последних пятнадцати лет. В 2004 году отец Глеб написал стихи о Майдане, которые и сегодня звучат остро:

На Майдане незалежности
апельсиновые нежности,
цвет оранжевый.
(…)

Метрополия московская,
митрополия поповская -
монополия каковская!

Что же наш майдан -
залежности?
Демократов принадлежности
в чемодан мы упакуем,
и свободу упокоем.

Или нашему майдану
Богом снова будет дан
дар любви к свободе,
чтоб на подвиг годен
каждый был,
при любой погоде.
Дар, что братья сохранили
на окраине,
в Украине.

Нам восстать от летаргии?
Петь свободе литургии?

21 сентября 2014 г. на московском Антивоенном марше я никому не могла дозвониться по телефону. Связь не работала. Отец Глеб и его дочь Аня звонили мне каждые десять-пятнадцать минут: «Где вы? Мне срочно нужна помощь. Это очень важно». – «Плохо себя чувствуете? Что случилось?» - «Нет, я написал очень важное стихотворение. О Ходорковском. Обязательно нужно сегодня же опубликовать». И мы стояли у входа в метро, не обращая внимания на проходящих мимо друзей: он читал новое стихотворение о будущем президенте Ходорковском по исписанной сикось-накось бумажке, я набирала текст на планшетнике, комментируя что-то, он то недовольно, но смиренно соглашался, то спорил.

Подписался в конце - «Священнопрещеннейший Глеб Якунин». И радостно спросил: «Правда, здорово придумал?» - «Потрясающе», - ответила я. Когда ему что-то нравилось, он обычно говорил «Потрясающе!»

27 декабря на прощании с отцом Глебом в Сахаровском центре я читала его стихи. Подходили друзья, просили прислать тексты. Я думаю, что панегирики смутили бы его, а стихам он был бы очень рад. В репортажах о похоронах его впервые называли не только священником, правозащитником и политиком, но и поэтом.

Ты тронул
меня десницей,
Божественнейшим перстом,
и огненная колесница
врагу полетела
на трон;
на бронепрестол.
Врагу
в тело
она полетела,
врагу
полетела в рога,
о, как, Господи, Родина мне дорога!

Россия - это центр и, может быть, единственный центр мира, который имеет больше оснований быть таким центром, чем любая из европейских столиц и Соединенные Штаты.

протоиерей Всеволод Чаплин, глава синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества

Я уже говорил, как фабрикуют свои труды орангутанги. Но самое страшное, часто жаловалась мне Зира, что они точно таким же образом стряпают учебники, распространяя грубейшие заблуждения среди обезьяньей молодежи. По ее словам, всего несколько лет назад школьные учебники утверждали, будто планета Сорора является центром мироздания, хотя даже обезьяны средних способностей давно не верили в подобную чепуху, и все это лишь потому, что много тысячелетий тому назад на Сороре жил орангутанг по имени Аристас, пользовавшийся огромным авторитетом и проповедовавший эту теорию, которую другие орангутанги повторяют с тех пор как непреложную истину.

Пьер Буль. "Планета обезьян"

Глебушке на хлебушек

В начале 1980-х, после одной из поездок к отцу Глебу в лагерь, его тетушка Лидия привезла мне фотографию. На снимке был изображен мужчина в бушлате, весь обросший, худющий-прехудющий, в валенках. Девяностолетний старик. «Отец Вячеслав, я вижу, вы не узнаете, а ведь это Глеб». Я стал всматриваться в черты лица, сквозь космы волос, и увидел за ними черточки отца Глеба около глаз. Такие же черточки были и у Лидии, и другой его тетушки - Агафьи. Только тогда я поверил, что на фотографии передо мной Глебушек. Таким стал отец Глеб, оставленный почти всеми в своей церкви, которую он защищал. Почему «Глебушек»?

Был такой диссидент Вадим Шавров, вместе с Красновым-Левитиным он написал большой труд об обновленцах, который был издан за границей. Когда отца Глеба запретили в служении после «Открытого письма» 1965 г., Вадим ходил по московским церквам и просил: «Дорогие батюшки, кто сколько может: я собираю Глебушке на хлебушек». Глеба никуда не брали на работу, жить было не на что, трое малолетних детей, а за тунеядство ему еще и грозило выселение из Москвы. Я как-то спросил Глеба: «Была ли помощь от сочувствующих священников?». Он упомянул отца Валериана Николаева, Виктора Ипполитова и еще несколько имен. Помогали тайком. А что же Патриархия? Никакой помощи: вначале запретили в служении («Не защищай церковь! Так тебе и надо!») и отправили на 22 года под запрещение. Затем совместно с властью посадили в 1979 г., дали ему пять лет лагерей и пять лет ссылки, потом сняли с него сан и в завершение этих мерзких поступков – отлучили от церкви. Но дело-то в чем? В том, что в такой церкви нормальный верующий находиться вообще не может.

Таков краткий путь настоящего священника, который не в себя богатеет, а богатеет в Бога. И нет сегодня в церкви никому дела, болеет ли отец Глеб, жив ли он. Настоящие пастыри церкви не нужны. Настоящие мешают остальным жить, богатеть в себя, а не в Бога, мешают князьям церкви властвовать.

Все повторяется: Христа гнали, гонят и Его настоящих последователей.

"Кирилл Меламуд задал мне вопрос: "Почему же Вы оставались в Церкви и продолжали содействовать присоединению к ней людей?"

Дорогой Кирилл, я почти всю свою сознательную жизнь находился в Церкви, и на моем пути были люди, которые старались как-то изменить, обновить ее жизнь. Священники Димитрий Дудко, Сергий Желудков, Александр Мень, Николай Эшлиман, Глеб Якунин, митр. Леонид (Поляков), который рукополагал отца Глеба, Павел Адельгейм, арх. Ермоген (Голубев), который рукополагал отца Павла. Много сделали для обновления Церкви Борис Талантов, Лев Регельсон, Феликс Карелин, Вадим Шавров, Краснов-Левитин, Николай Петрович и другие. Все эти люди находились в Церкви, старались что-то сделать, чтобы Церковь вышла из паралича, и сами из нее не выходили.

А Церковь старалась от них избавиться: с помощью государства посадила Димитрия Дудко, запретила в служении Сергия Желудкова, дали условный срок Льву Регельсону и Виктору Капитанчуку, запретила о. Николая Эшлимана и гнала о. Павла Адельгейма, до самой его мученической кончины. И о. Глеб не уходил из Церкви, пока не сняли с него сан, то есть ушли его. А потом и отлучили.. Долгие годы брезжила какая-то надежда: что все изменится, придут другие люди, другой патриарх, другие архиереи. Но увы, ничего не поменялось, а становилось еще хуже. Сейчас в Церкви, в данный момент, вообще никого нет, кто противостоял бы этой безумной корпорации под названием РПЦ. "Все тонет в фарисействе..."

Лежит в больнице в тяжелом состоянии отец Глеб Якунин, оклеветанный, презираемый Церковью, которую он всю свою жизнь защищал и старался что-то сделать для ее воскрешения.

Я для этого очень мало делал. Просто с 1965 года, как умел, поддерживал отца Глеба и его семью. Рассказывал верующим в храме и в воскресной школе об "Открытом письме" о. Глеба и о. Николая Эшлимана.

Ничего у нас не получилось. Даже у такого великана духа, как о. Глеб. Наверное, только Сам Христос может подойти к парализованной Церкви и сказать "встань и ходи"!

***

Помню рассказ тетушки Лидии:

"После "снятия сана" отец Глеб зашел как-то в Храм Космы и Дамиана в Шубине. Служба закончилась, и к отцу Глебу выстроилась целая очередь за благословением".

Митрополитбюро снимает сан, а верующие просят: "Батюшка, благословите!" Понимают, где благодать.

Запрещение в служении, снятие сана, отлучение от Церкви - все холостые выстрелы, рассчитанные на не думающих и слепо верующих.

Глеб был священником, есть и будет! Не только в этой жизни, но и в будущей. Аминь.