"Веселое" начало

14 декабря в Тюмени начался суд над преподавателем Тюменского университета Андреем Кутузовым, обвиненным в публичных призывах к экстремистской деятельности (ч. 1 ст. 280 УК РФ). Андрея обвинили в изготовлении и раздаче листовок «Долой политические репрессии! Ментов к стенке!» на митинге 30 октября 2009 года. Сам Кутузов заявляет, что такие листовки не изготавливал и не раздавал. Раздача таких листовок не согласовывалась с организаторами мероприятия и никто из организаторов и участников митинга таких листовок не видел.

Однако местное ФСБ довело дело до суда, и оно будет рассмотрено мировой судьей Гариповой Еленой Александровной. Дело, безусловно, интересное. Не новость, что ФСБ, Центры «Э» и другие подобные структуры часто находят экстремизм в действиях, словах или публикациях различных людей. Но тут человека пытаются обвинить в изготовлении и распространении листовки, которую он просто не мог написать! Не мог человек, имеющий высшее филологическое образование, кандидат филологических наук, преподаватель, написать листовку с такими ошибками и призывами к насильственным действиям. (Дальше...)

Джулиан Ассанж был выпущен из тюрьмы под залог в размере 240 000 фунтов стерлингов наличными 16 декабря, в четверг. У основателя проекта Wikileaks был отобран паспорт, и теперь он должен постоянно носить электронный чип, а также ежедневно докладывать полиции о своем местонахождении.

Между тем Первая мировая кибервойна уже началась. Когда платежные системы PayPal, Visa и MasterCard перестали принимать пользовательские пожертвования для WikiLeaks, хактивисты, то есть хакеры-активисты, нанесли контрудар массированными DDoS-атаками по "врагам WikiLeaks" - на несколько часов "вражеские" платежные вышли из строя. В настоящее время хактивисты объявили перемирие в связи с тем, что Ассанж выпущен британским правосудием на свободу под залог. Сам Кибер Робин Гуд в своем первом интервью после освобождения пообещал продолжить начатое им дело, а это значит, мировую общественость ждет новая серия скандальных разоблачений, а также новая серия яростных киберсражений с врагами свободы слова и гласности.

А сражаться есть за что и с кем. Прозрачность некоторой секретной информации может быть опасной и с точки зрения некоторых российских госчиновников.

Например, WikiLeaks опубликовал донесение посла США об убийстве Анны Политковской, из которого следует, кроме всего прочего, что Анна Политковская была гражданкой США. И это далеко не последнее открытие, сделанное WikiLeaks. О сколько нам открытий дивных готовит чудный WikiLeaks...

Поэтому да здравствует кибервойна, кибергласность и свобода слова!



Froh, wie seine Sonnen fliegen
Durch des Himmels prachtgen Plan,
Wandelt, Bruder, eure Bahn,
Freudig wie ein Held zum Siegen.

Как светила по орбите,
Как герой на смертный бой,
Братья, в путь идите свой,
Смело, с радостью идите!

Мы против задержания Ассанжа и требуем его освобождения!

В эпоху единого информационного пространства любая информация о ком угодно и о чем угодно должна быть доступна для кого угодно, информационное пространство должно быть открытым!

IT-элита нанесла удар элите государственной власти во многих странах мира, точнее, химере государства, где, по словам Ницше, "все вместе пьют яд, хорошие и дурные... где все теряют самих себя, хорошие и дурные... где медленное самоубийство всех – называется – "жизнью".

Если вы не равнодушны к происходящему, вы живете, а не совершаете "медленное самоубийство" и вы обязательно присоединитесь к нашему пикету.

Поли-одиночный пикет в защиту Джулиана Ассанжа состоится 14 декабря в 13-00 у британского посольства в Москве (Смоленская набережная, д.10), приглашаются все сочувствующие.

Мы ждем вас!

Freedom for information! Freedom for transparency! Freedom for Assange!

Веру Кичанову оскорбило сравнение с Путиным. Она пишет: «В отличие от Путина, у меня нет репрессивного аппарата, и... никто поcле моих слов не получит карт-бланш на насилие». Если бы убивали лишь имеющие «карт-бланш», мне пришлось бы просить прощения. Но среди убийц они в меньшинстве. Тех, кого Кичанова вдохновит на убийство, ей не сделать депутатами Государственной думы и даже не спасти от наказания. Но вдохновитель убийства - его соучастник, от этого не отмыться. Меж Кичановой и Путиным разница есть, она еще не премьер и президентом не была. Но есть сходство в плохом ощущении реальности и недостатке ответственности за непоправимый ущерб, который оба легко причинят другим.

С Путина спросу нет, работа в КГБ «освобождает от химеры, именуемой совестью», ее, эту "химеру", не вернуть. Откуда это у Кичановой, не знаю. Она вторит идеалам либертарианства, близкого анархизму. Против наказания убийц она прямо не протестует. Но это, как и выдача карт-бланша, вне ее раздумий, поскольку репрессивного аппарата у нее покамест нет! А подстрекателей защищает. Если по-вашему они неправы, переубедите! А покуда пусть говорят! Если, наслушавшись, кто убьет, не дожидаясь, пока вы переубедите, сам виноват. И вы виноваты, что не смогли переубедить. А подстрекатель лишь выразил свое мнение. Навязывая утопические нормы реальному обществу, так отстаивают свободу убивать.

(Дальше...)

Текст, в котором я высказала мысль, что судебное преследование за слова равнозначно нападению за слова, поскольку в обоих случаях у людей насильственно отнимают свободу слова, вызвал довольно неоднозначную реакцию. Так, Борис Вишневский возмутился тем, что я, вопреки позиции мирового сообщества, оставляю за фашистами право на равных участвовать в дискуссии, а Поэль Карп даже сравнил меня с Путиным за то, что я не считаю призывы вроде его «мочить в сортире» преступными. У меня на этот счет найдутся возражения.

Все, кто боится дать людям свободу слова, обычно приводят нацистскую Германию как пример того, чем могут обернуться публичные призывы к насилию. Мои оппоненты про этот аргумент тоже не забыли. Но сравнивая то свободное общество, за которое борются либертарианцы, с авторитарными режимами, которые приводили к массовому кровопролитию, они упускают из виду самое главное. При авторитаризме не было свободы слова. Там не было свободной общественной дискуссии, которая, как я уже писала, одна способна развенчивать вредные идеи. В гитлеровской Германии никто кроме нацистов не имел права голоса, а тех, кто пытался публично возразить Геббельсу, подвергали репрессиям. Зато убийство «врагов народа» никак не наказывалось. Дело не в том, что звучат призывы убивать, а в безнаказанности тех, кто собственно идет убивать – вслед за призывом или безо всякого призыва.

Одно дело когда призывы к насилию исходят от частного лица, совсем другое – когда от государства. И я говорю даже не о том, что меня призывают ненавидеть «врагов народа» за мой же счет. Просто государство, пропагандирующее насилие, нарушает свои прямые обязанности – оно уничтожает правопорядок, который должно защищать. В отличие от Путина, у меня нет репрессивного аппарата, и если мне придет в голову позвать кого-то, скажем, на штурм Кремля, это не будет ни приказом войскам, ни намеком нижестоящим чиновникам, ни посылом «югенду» – никто после моих слов не получит карт-бланш на насилие.

Борис Вишневский рассказывает, как можно и как нельзя бороться с фашизмом. Я отвечу, что с фашизмом борются так же, как боролись, например, с коммунизмом. В Прибалтике сегодня запрещают коммунистические символы, а Украина, Грузия, Молдавия всерьез обсуждают, не последовать ли примеру Эстонии. Это, по-вашему, правильно? Если да, то почему не пойти дальше и не запретить советский герб и в нашей стране, где миллионы человек погибли в исправительных лагерях? Между тем он по-прежнему украшает фасады государственных учреждений начиная с Госдумы. А если нет, то в чем разница между свастикой и коммунистической эмблемой? Коммунизм в нашей стране удалось победить при помощи гласности. С фашизмом нужно бороться теми же средствами.

Применение государственного аппарата против оппонентов не просто неэффективно – оно приводит к обратному результату. Тем, кто не верит, достаточно заглянуть хотя бы в одно интернет-сообщество ультраправых. В их глазах человек, которого сажают за «разжигание», обретают ореол мученика-политзаключенного. Предупреждая обвинения в пособничестве ультраправым, сообщаю, что я лично ненавижу фашизм и фашистов. Я участвовала в антифашистских акциях, и на одной из них звучал лозунг: «Стыдно быть фашистом!». Многие вещи могут осуждаться моралью, но Уголовный кодекс тут совершенно ни при чем.

Меня пытаются убедить в том, что простое высказывание мысли, пусть даже радикальной, - это не страшно, а за призыв уже надо наказывать. Но разница между этими двумя понятиями исключительно семантическая. Мало того что филология наука не точная, но еще и судебными экспертами становятся люди, которые сами плохо с ней знакомы. В итоге мы получаем заключение, что лозунг «Долой коррупцию!» является призывом к свержению действующего государственного строя. Те же «эксперты» и по тем же принципам будут решать, являются ваши слова еще пока высказыванием или уже призывом – и, соответственно, сажать вас или не сажать. Вы к этому готовы?

Вы предлагаете во избежание одной диктатуры установить другую. Потому что государство, которое берет на себя право решать, кому можно говорить, а кому нельзя, – это диктатура. Если мы оставим за государством право решать, кому говорить, а кому молчать, то, как только к власти придут новые люди, мы рискуем сами оказаться в числе запрещенных. Либертарианцы предлагают лишить государство возможности наказывать за слова. В этом смысле мы действительно выступаем за изменение Конституции, но, в отличие от Путина, мы хотим менять основной закон в сторону ограничения государственной власти, а не наоборот. Право граждан высказывать свое мнение не должно зависеть от страхов и предпочтений тех, кто в данный момент оказался наверху.

Если Вера Кичанова права - а в этом она права - и «тот, кто затыкает рот оппоненту, никогда не сможет убедить других в своей правоте», естественно предположить, что призывающий убивать тоже убедит не всех. Но чтобы множить убийства, этого и не нужно, достаточно убедить немногих, некоторых. Президент России начал с того, что звал «мочить в сортире» пойманных террористов, хотя пойманных надлежит предавать суду и судить по закону, уже тогда не допускавшему смертной казни. Президент призвал убивать подозреваемых. Вера Кичанова считает подобный призыв допустимым.

Бог весть, читали Владимир Путин и Вера Кичанова одни и те же листовки или каждый своим умом дошел до того, что подстрекатель не преступник. Трудно даже утверждать, что Вера Кичанова сознательно защищает лично Владимира Владимировича, а не общие принципы такой политики. Но она рвет с логикой, объявив, что, осуждая подстрекателей, «государство снимает часть ответственности с того, кто непосредственно пошел убивать». И даже, оказывается, оно не признает за преступником - а таким она считает лишь того, кто пошел убивать, - права выбора и свободы воли.

Это прямая неправда. Бывают коллективные преступления, Конечно, весомая часть вины лежит на прямом убийце, у которого всегда есть выбор - служить палачом в ГеСтаПо или КГБ или нет. Так же, как всегда был выбор – вступать ли в гитлерюгенд или комсомол, в нацистскую или коммунистическую партию. Уклонение влекло за собой тяжкие последствия но не все жители Германии и СССР были палачами или членами соответствующих организаций. Лишь в некоторые из них в отдельные периоды шло большинство.

Откуда же эта вера, что нет ничего худого в призывах убивать – убивать гомосексуалистов, наркоманов, членов национал-социалистических и коммунистических партий, олигархов, кулаков, либералов, чеченцев, русских, евреев, арабов, немцев, американцев? Да все оттуда же – от вседозволенности, от безответственности. Люди могут иметь самые разные мнения, о которых можно спорить, можно их не слушать, «выключать», но запрещать неверные мнения абсурдно – тут Вера Кичанова, конечно, права. Но правотой в этом она вуалирует переход мнения в призыв к действиям, а это совсем другое дело. Мы видели, как «идеи становятся материальной силой, когда овладевают массами», как ими овладевают телевидение, радио и потоки лжи, именуемой «Правда». Идеи нельзя запретить, поскольку неизвестно, чем они обернутся. Часто спорят, верно ли они истолкованы практиками. Но когда мнения и идеи перерастают в прямое «мочить в сортире», этот призыв убивать преступен. Не по предположению, что он может вырасти из тех или иных идей, а когда он уже вырос, произнесен, а часто и осуществлен.

Конечно, там, где правит автор такой формулы, напрасно ждать ответственности за призывы к убийствам. Конечно, нашему суду не различить, где мнение и идея, а где призыв. Не все люди понимают, что антисемиту или русофобу можно не подать руку, но они неподсудны, а плоды лозунга «Убивайте евреев!" или "Убивайте русских!» на убийцу-практика, принявшего его на веру, целиком не свалить.

Конечно, 282-я статья носит слишком общий характер, чтобы исключить злоупотребление ею, и она плохо служит наказанию пропаганды убийств и насилия по социальным, расовым, национальным и религиозным мотивам. Но Вера Кичанова идет дальше. Она отвергает даже конституционное осуждение проповеди ненависти - чисто символическое, поскольку оно нигде не перерастает в квалификацию конкретных призывов к убийствам и насилию на этой почве как преступных. Даже символическое осуждение таких призывов ей не по вкусу. Невозможно предположить у взрослого человека наивность, позволяющую верить, что свобода таких призывов никак не скажется на нашей жизни.

Прямое выступление против Конституции выставляет Веру Кичанову в свете радикальной оппозиционности. На деле никто с такой прямотой - не считая, понятно, самого Путина - еще не выразил сокровенные идеалы нынешней российской власти.

Представительница «Либертарианской партии» (известной в Петербурге выступлениями в защиту «Охта-центра») Вера Кичанова храбро заявила в блоге «Граней», что ее не устраивает часть 2 статьи 29 российской Конституции (запрещающая разжигание межнациональной, религиозной, расовой или социальной вражды. - Б.В.) – ей нужна «свобода без всяких оговорок». Дескать, «граждан страны, основной закон которой гарантирует свободу слова, не могут осудить за «экстремизм», «разжигание» или «пропаганду». Дескать, «тот, кто затыкает рот оппоненту, никогда не сможет убедить других в своей правоте». И статья 282 УК РФ, само собой, крайне ей не нравится: она тоже ограничивает свободу слова. И не должно быть такого понятия, как «подстрекательство», потому что «слова не убивают – убивают люди»...

Слышали мы уже это много-много раз. И про то, что никого нельзя преследовать за убеждения, и про то, что на слово нужно отвечать только словом, а не государственным насилием, и про то, что отношение к фашистам - дело личной брезгливости каждого человека, а не Уголовного Кодекса, и надо вступать с ними в дискуссии и пытаться побеждать их в споре, и так далее, и тому подобное. И что надо, конечно же, отменить статью 282, по которой преследуют оппозиционеров. А кто с этим не согласен – тот изменник борьбе за демократию...

Ну да, авторы «Международного пакта о гражданских и политических правах» (принят ООН в 1966 году) были, видимо, изменниками борьбе за демократию и любили свободу меньше Веры Кичановой. Потому и записали: «Всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом. Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом».

Что касается использования статьи 282 для преследования оппозиционеров - так не в статье дело: захотят - найдут другую. Могут обвинить в изнасиловании (как сейчас обвиняют якобы "борца за свободу слова", а на самом деле истеричного скупщика краденого Джулиана Ассанжа) - означает ли это, что и данную статью УК надо отменить? И вообще весь УК - чтобы его статьями не "злоупотребили", преследуя оппозицию?
Главное, впрочем, не в этом.

Некоторые слова имеют обыкновение убивать – запомните это как следует, господа либертарианцы. И это не авторские вымыслы, а страшный опыт человечества: после Второй мировой войны оно пришло к необходимости запрета на высказывание фашистских идей именно потому, что заплатило за их свободу слишком дорогую цену.

Потому что убедилось: из этих слов, сказанных публично, в газетной статье, книге или радиопередаче, всегда и неизбежно делаются одни и те же выводы. И ведут они к одному и тому же – крови, проливающейся вовсе не потому, что кто-то вовремя не нашел нужных аргументов, которые можно было бы противопоставить фашистским идеям.

Я категорически отказываюсь вступать с фашистами в какие-либо дискуссии относительно верности их идей. И не потому, что опасаюсь дискуссии – в жизни такого не случалось, - а потому, что с фашизмом борются не при помощи разумных аргументов, а при помощи уголовного закона.

О чем можно дискутировать с фашистом? В чем его убеждать? В том, что (евреи, кавказцы, негры, японцы, узбеки и так далее – нужное подчеркнуть) такие же люди, как он, и имеют равные с ним права, которые нельзя нарушать? Это все равно что убеждать людоеда в том, что не надо питаться человечиной. Или убеждать педофила в том, что нехорошо насиловать маленьких детей. Вы, г-жа Кичанова, такая храбрая и решительная поборница свободы, готовы дать педофилу право свободно пропагандировать свои взгляды? Неужели, по Вашей логике, он не имеет на это права, если живет в свободном обществе? И, высказывая их, он ведь не совершает никакого насилия над ребенком – он лишь высказывает свое мнение, основанное на своих убеждениях...

После войны, по приговору Нюрнбергского трибунала, был повешен Юлиус Штрайхер — главный редактор газеты «Штурмовик», много лет проповедовавший зоологическую ненависть к евреям. Именно за это ему, - который сам лично никого не убил, - был вынесен смертный приговор. За то, что он сеял «зубы дракона», из которых неизбежно выросли ядовитые всходы. Случись г-же Кичановой быть среди судей, она, наверное, потребовала бы его оправдать. Что бы, интересно, она ответила родственникам шести миллионов евреев, уничтоженных в том числе благодаря «подстрекательству» Штрайхера? Что они погибли потому, что никто не сумел победить его в дискуссии и грамотно объяснить немцам, что евреи - тоже люди и их нельзя убивать?

Дискуссия с фашистами должна идти только в одном месте: в зале суда. Когда будет решаться вопрос о том, к какой мере наказания они должны быть приговорены. И разговор с ними должен идти только на одном - доступном им - языке: закона, карающего за пропаганду фашистских идей.

У фашиста может быть свобода слова.

Но у него не должно быть свободы после слова.

В минувшее воскресенье на Пушкинской площади прошел митинг против насилия в отношении журналистов – «митинг читателей, слушателей и зрителей». Бить журналистов за их статьи безусловно нельзя, но не потому, что они боролись за правду. Я не собираюсь идеализировать ни Анну Политковскую, ни Наталью Эстемирову, ни Анастасию Бабурову – я намеренно выношу за скобки их смелость и не даю оценок профессионализму, – и еще меньше мне хочется восхвалять здесь Олега Кашина. Но даже если бы на их месте был самый продажный, самый лживый, самый назойливый и бездарный журналист – и тогда стоило бы устраивать митинги с требованием наказать преступников. Потому что бить за слова, а также судить, штрафовать и сажать за решетку недопустимо никого, а не только журналистов.

Если бы мне предложили выбрать, в какой день ежемесячно выводить людей на площадь, я выбрала бы 29-е число. Согласно статье 29 Конституции России «каждому гарантируется свобода мысли и слова» – это первый пункт. Но там же, к огромному сожалению, есть второй пункт, который перечеркивает содержание первого: «не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду». Дальше я буду рассуждать с либертарианских позиций, но там, где речь пойдет о либертарианской концепции свободы слова, можете смело заменять «либертарианский» на «последовательный» или «непротиворечивый». Если я говорю о свободе, то это свобода без всяких оговорок, вроде п.2 ст.29 Конституции РФ. Граждан страны, основной закон которой гарантирует свободу слова, не могут осудить за «экстремизм», «разжигание» или «пропаганду». И выступая в защиту пресловутой 282-й статьи УК, мы уподобляемся бандитам, караулящим журналиста с букетом роз или хризантем, среди которых спрятан железный прут. Только вместо арматурины мы готовы пустить в ход Уголовный кодекс. И в том и в другом случае в ответ на слова применяется сила.

Почему так много обывателей, впервые услышавших фамилию Кашина в то злополучное утро 8 ноября, инстинктивно поняли, что Кашин в данном случае прав, а бандиты, бившие его, – нет? Они почувствовали главное: тем, кто с арматурой, просто нечего сказать в ответ. «Кто знает хотя один случай, когда бы истина была побеждена в свободной и открытой борьбе?» – спрашивал поэт Джон Мильтон, основоположник либертарианской концепции свободы печати, у английского парламента еще в середине XVII века. Нынешние либералы говорят: да, свобода слова, но фашисты – что, и им дать право голоса? Многие из оппозиционеров боятся фашистской угрозы и поэтому объявляют правых радикалов экстремистами и выступают за то, чтобы законодательно заткнуть им рот. А после удивляются, что популярность ультраправых идей растет. Но удивляться нечему. Если кто-то неправ и ты уверен в его неправоте – просто дай ему слово. Спорь с ним, вступай в диалог, и пусть в ошибочности его суждений убедятся все. Тот же, кто затыкает рот оппоненту, никогда не сможет убедить других в своей правоте. В споре действительно рождается истина, поэтому тот, на чьей стороне правда, всегда заинтересован в споре.

Не всем хватает сил спорить, и ничего страшного в этом нет. Страшна такая реакция обывателя: «Мне не нравится эта передача – закройте ее, пожалуйста, господин Чиновник!». Но позвольте, для этого изобретен пульт! Вспоминая недавнюю речь Парфенова: влияние журналиста начинается тогда, когда его «прочитали, услышали или увидели». Не нравится – не читай, не слушай и не смотри, убеди знакомого не читать, не слушать и не смотреть, и ты лишишь оппонента политической силы. Газета живет до тех пор, пока ее покупают, и умирает, когда от нее отворачиваются читатели. Существует честный (потому что ненасильственный) способ убедить оппонента замолчать – перестать его слушать. Отвернуться.

Рон Пол, один из самых известных в мире политиков-либертарианцев, о предложениях судить основателя WikiLeaks Джулиана Ассанжа за государственную измену сказал так: «В свободном обществе нам позволено знать правду. В обществе, где правда становится угрозой, у нас будут большие проблемы». У нас судят так называемых «подстрекателей» – тех, кто якобы спровоцировал преступление. Но свободное общество – это и ответственное общество, а наказывая того, кто призывает к оружию, государство снимает часть ответственности с того, кто непосредственно схватился за оружие и пошел убивать. Таким образом, оно не признает за преступником – а преступник здесь только тот, кто пошел убивать, – права выбора и свободы воли. Утверждая, что преступник делит ответственность с «подстрекателем», то есть неспособен полностью отвечать за свои действия, государство относится к гражданам как к детям. Но общество должно когда-нибудь повзрослеть, а значит, перестать перекладывать ответственность с бандитов на журналистов, блогеров, публицистов, философов и прочих «подстрекателей» – единственный выход. Защитникам статьи 282 УК РФ и подобных ограничений свободы слова хочу напомнить: слова не убивают – убивают люди.

И на вчерашний митинг я выходила для того, чтобы сказать именно это.

17 ноября в 16.00 возле посольства Болгарии (Мосфильмовская улица, дом 66) пройдет митинг, организованный художниками в поддержку Олега Мавроматти.

1 апреля 2000 года Мавроматти провел художественную акцию «Не верь глазам» - его прибили стомиллиметровыми гвоздями к деревянному кресту, а на спине его было написано: «Я не сын Божий». Это была не самостоятельная акция, а часть игрового сюжета в эфире НТВ.

После выхода телесюжета «банда православных хоругвеносцев» подала на художника в суд.

Сейчас Олег находится в Болгарии, у него закончился заграничный паспорт, и посольство РФ в Болгарии не соглашается его продлевать ввиду того, что в России против художника возбуждено дело по статье 282 («экстремизм») УК РФ.

Олег попросил политического убежища у властей Болгарии, и сейчас решается его судьба.

Приходите! Художники сделают красивую акцию!

Комитету 19 января стало известно, что показ фильма Валерия Балаяна «Любите меня, пожалуйста», посвященного убитой нацистами 19 января 2009 года журналистке и антифашистке Анастасии Бабуровой, исключен из программы сразу двух правозащитных фестивалей. Один из них - «Профессия: журналист» - организован Союзом журналистов России и Гильдией кинорежиссеров России и будет проходить 15-19 ноября 2010 года. Второй - XVI Международный фестиваль фильмов о правах человека «Сталкер» - проводится с 10 по 15 декабря 2010 года. Организаторы фестивалей мотивируют отмену показа фильма невозможностью обеспечения безопасности для участников и посетителей фестиваля.

Мы считаем позицию организаторов фестивалей, отменивших показы фильма, трусливой и безнравственной. Мы считаем, что отказ от показа фильма оскорбляет память погибшей и не делает чести людям, публично представляющим журналистское сообщество и называющим себя защитниками прав человека.

В современной России как никогда актуальны проявления солидарности между журналистами, правозащитниками, антифашистами, всеми неравнодушными людьми. 26-летняя Анастасия Бабурова писала на важнейшие общественно-политические темы и не скрывала своих антифашистских взглядов. Трагическая смерть не позволила ей сделать много важного. Фильм Валерия Балаяна «Любите меня, пожалуйста» в России был публично показан всего три раза. Отмена дальнейших показов этого фильма означает молчаливый отказ от обсуждения темы и продолжения борьбы за все то, за что боролась Анастасия. Это первый шаг на пути к пугливому смирению, сковывающему страху перед лицом нацистской угрозы, на который эти деятели культуры поощряют российское общество.

Надежда Прусенкова, журналист "Новой газеты": «Не показывать ленту – не выход. С фильмом «Россия-88» была такая же история. Это бегство от проблемы. Безопасность можно обеспечить. Поставить металлоискатели, которые ставят на митингах, – по силам. А отменить показ из-за страха – это сделать так, как хотят фашисты. «Любите меня, пожалуйста» – не манифест, а дань памяти. Видимо, фильм не смотрели ни те, кто нападал в Новосибирске, ни те, кто устраивает эти фестивали».

Комитет 19 января намерен организовать демонстрацию фильма «Любите меня, пожалуйста» на альтернативной площадке и пригласить посетителей фестиваля на его просмотр.